Социальное самочувствие в контексте экономической динамики — опыт России 2000-х годов
Игорь Клямкин:
Добрый вечер. Евгений Григорьевич по уважительным причинам не смог сегодня нас посетить, просил меня заменить его и провести этот семинар. Сегодня у нас тема «Социальное самочувствие в контексте экономической динамики. Опыт России 2000-х годов». С основным докладом выступит Марина Дмитриевна Красильникова, это руководитель отдела Левада-Центра. И в дискуссии примут участие Елена Михайловна Авраамова и Сергей Александрович Николаенко. Все представляют разные исследовательские институты. Я никакого введения делать не буду, чтобы время наше не расходовать. Пожалуйста, Марина Дмитриевна, вам слово.
Марина Красильникова:
Добрый вечер, уважаемые друзья, коллеги. Я, прежде всего, хочу поблагодарить руководителей и организаторов семинара за приглашение здесь выступить.
Сначала хочу немножко прокомментировать название своего выступления, его несколько конкретизировать. Говорить я буду не обо всех аспектах социального самочувствия, а скорее только о социально-экономической части этой институции, этого понятия. Кроме того, в названии написано «в контексте экономической динамики двухтысячных годов», но я буду говорить в основном о периоде с начала 2000 года и по нынешнее время. Писать в названии «XXI век» мне показалось излишне пафосно, я не стала этого делать. Более точно, я буду говорить о том, как данные количественных социологических опросов населения могут дополнить, уточнить и позволить глубже понять экономическую динамику, как эти разные источники информации сопрягаются.
Поскольку речь идет об экономическом контексте, то я начну со слайда, на котором показаны некоторые основные параметры экономической динамики в России за последние почти двадцать лет, с 2000 года (годовые темпы прироста соответствующих показателей). В целом, налицо понижательная динамика. И только в одном случае это хорошо –когда речь идет о снижении темпов роста потребительских цен по индексу потребительских цен (ИПЦ). Черная горизонтальная линия на графике соответствует нулевым значениям.
|
|
|
Рис. 1. Динамика основных экономических показателей (данные Росстата РФ, дек/дек) |
Реальные денежные доходы населения снижаются, их темпы прироста последние пять лет уже ушли в отрицательную зону. Приросты розничного товарооборота снижаются, в последние годы выбросы из отрицательной зоны едва-едва видны. Платные услуги населению примерно также себя ведут. Я не стала здесь приводить данные отдельно по зарплате, по пенсиям, взяв за основу интегральный показатель – реальные денежные доходы населения.
Как эти экономические условия (вначале периода были довольно высокие темпы роста, а затем они снизились) воспринимались населением страны? В большинстве социологических исследований задаются вопросы о размере денежных доходов семьи. Это, прежде всего, нужно для того, чтобы структурировать изучаемую совокупность опрошенных по уровню благосостояния. То есть самостоятельные задачи изучения объемов и структуры личных денежных доходов в социологических исследованиях, как правило, не бывает, и это хорошо.
Проблема состоит в том, что в России люди особенно плохо отвечают на вопросы о денежных доходах своей семьи. Если в начале девяностых годов, когда мы начинали наши исследования, процентов двадцать пять-тридцать опрошенных отказывались отвечать на вопрос о размере денежных доходов семьи (мы просто спрашивали: «скажите, сколько рублей Вы (Ваша семья) получили за последний месяц»). Сейчас доля таких отказов от ответа доходит до почти половины выборки – скажем, сорок пять процентов. И с этим надо что-то делать, потому что мы теряем информацию о благосостоянии опрошенных респондентов. Есть разные пути совершенствования методики сбора данных о денежных доходах в ходе формализованных интервью, разные методические подходы. Один из них, который совсем неплохо работает – это просить человека назвать не количество рублей, а предложить ему ту или иную интервальную шкалу, на которую он может себя позиционировать. Респонденты, как правило, охотнее отвечают на вопрос в такой постановке. Но все равно процентов пятнадцать населения отказываются отвечать.
Поэтому уже очень давно мы придумали такую качественную шкалу материального достатка семьи. Она выглядит следующим образом. На слайде написано, что самыми низкообеспеченными мы называем тех, кто говорит, что денег им не хватает даже на продукты, что они еле-еле сводят концы с концами. Это внизу темно-синие столбики.
|
|
|
Рис. 2. Структура семей по уровню материального достатка |
Следующая по уровню благосостояния группа – это люди, которые, отвечая на наш вопрос, сами себя причисляют к группе тех, кому хватает только на продукты, а уже покупка одежды, обуви вызывает финансовые затруднения, необходимость экономить, брать взаймы и так далее.
Еще более обеспеченная группа – это люди, которым хватает на продукты, на одежду.
Ну, и самые благополучные российские граждане (в своих массовых проявлениях) – это те, кто говорят, что они могут спокойно позволить себе купить товары длительного пользования. Им для этого не нужно предварительно экономить, не нужно брать деньги в кредит. Вот это вот самая обеспеченная массовая группа населения.
И вот на такой вопрос уже отвечают все респонденты, и это позволяет нам структурировать российское общество по уровню материального достатка.
Давайте посмотрим, как это выглядит на фоне роста реальных денежных доходов населения, фиксируемого Росстатом РФ. Здесь красная линия, которая пересекает все эти столбики – это динамика реальных денежных доходов (базисный индекс, 1999 год = 100%).
Что он показывает? Чуть более чем в три раза за пятнадцать лет выросли реальные денежные доходы семьи. А что это означало по субъективным ощущениям людей? Вы знаете, как часто можно услышать в прогнозах погоды, например, «температура – минус четыре градуса Цельсия, по ощущениям – минус пятнадцать». Вот здесь примерно та же картина. Реальные доходы населения выросли в три с лишним раза, а в среднем наше общество из наиболее массовой группы, которая говорила о том, что им хватает только на продукты (то есть только спокойно поесть без финансовых затруднений), из группы «наевшихся» перебралась в группу «одевшихся». Самой массовидной группой – около пятидесяти процентов – стала группа тех, кто говорит, что они без финансовых затруднений удовлетворяют все свои текущие потребности в питании и одежде. В терминах еще старых советских времен это формулировалось как «от зарплаты до зарплаты», денег хватает на текущие расходы. Собственно говоря, это и все, чего смогла достичь страна в результате беспрецедентного для многолетней истории весьма существенного роста благосостояния населения, увеличения денежных доходов. Реальных денежных доходов, т.е. с учетом инфляции, которая в этот период была также весьма значительной.
За последние пять лет ситуация, как вы видите, стала ухудшаться. За счет каких групп она стала ухудшаться в субъективных ощущениях? Заметно сократилась группа наиболее обеспеченных граждан. От тридцати трех процентов на пике роста – они составляли треть населения – сейчас где-то примерно около четверти (27%). Если в двухтысячном году почти тридцать процентов людей говорили, что они даже на питание с трудом наскребают деньги, то сейчас доля такой группы на уровне трех-четырех процентов и очень сильно не увеличилась в последние годы, к счастью. Но стала увеличиваться доля тех, кому хватает только на продукты за счет того, что в нее «опускаются» представители более высокообеспеченной.
В 2018 году есть лёгкий намек на то, что происходит «растягивание» вот этой шкалы субъективных оценок материального достатка между бедными и богатыми. Потому что в восемнадцатом году по сравнению семнадцатым чуть-чуть меньше стала доля серединной, самой массовой группы – тех, кто не экономит на текущих потребительских расходах. Экономическая статистика пока не фиксирует особых изменения в дифференциации денежных доходов семей. А в субъективных ощущениях она, возможно, наметилась, по крайней мере, это размышление на будущее, стоит обратить внимание.
Следующий мой слайд такой очень насыщенный. В целях экономии времени вы сразу можете посмотреть на некоторые из многих используемых в мире индикаторов субъективных оценок экономической динамики. Это инфляционные ожидания – вот левый верхний квадратик. Это ожидания безработицы справа наверху. Мной очень любимый график слева внизу – это индекс склонности к покупкам в кредит. Вот пока поговорим об этих трех.
|
|
|
Рис. 3. Индикаторы субъективных оценок экономической динамики |
На всех трех графиках динамика субъективных оценок жителей России приведена на фоне экономической статистики (данных Росстата РФ или Банка России). Инфляционные ожидания, я бы назвала наименее информативным с точки зрения оценки перспектив экономической динамики. Потому что инфляционные ожидания очень консервативны, пугливы и мнительны. Ожидания роста инфляции взлетают стремительно от малейшего дуновения ветра. Так это было, например, в конце конец августа десятого года, когда вдруг взлетели цены на гречку, и население немедленно отреагировало стремительным ростом ожиданий ускорения роста всех потребительских цен. Четырнадцатый год – это пик в связи с девальвацией. В прошедшем году пик инфляционных ожиданий произошел на фоне множества значимых отрицательных новостей, начиная с мая прошлого года – рост цен на бензин – затем объявленное решение о повышении пенсионного возраста, одновременно с этим – решение о повышении НДС. Но что самое интересное – вот эти все пики примерно одинаково выражены как на фоне фактической инфляции (т.е. по темпам ИПЦ) в пределах трёх-пяти процентов, так и на фоне фактической инфляции в тринадцать процентов, как это было в начале рассматриваемого периода. То есть для формирования субъективных ожиданий еще, на самом деле, важно, что происходит одновременно с денежными доходами. Если доходы при этом растут еще быстрее, чем инфляция, это воспринимается гораздо спокойнее, чем то, что происходит в последнее время. Но, в любом случае, инфляционные ожидания очень медленно тормозятся. То есть должен пройти не один год снижающихся темпов роста цен, чтобы это всерьез, значимо отразилось на субъективных инфляционных ожиданиях.
|
|
|
Рис. 4. Инфляция и инфляционные ожидания |
С ожиданиями безработицы чуть лучше, хотя тоже есть совершенно панические пики. Самый заметный их них – это период осени две тысячи восьмого года. Собственно говоря, с этого – с взлета ожиданий безработицы – началось массовое распространение кризисных настроений среди населения в две тысячи восьмом году. До тех пор весь этот международный финансовый кризис волновал весь мир, волновал экспертов в России, но, в общем, не очень беспокоил массовое российское население. Интересно, что происходит сейчас. Вот некоторое расхождение динамики количества безработных, о котором сообщает Росстат РФ, и субъективных оценок изменения количества безработных («будет больше, чем сейчас»). В восемнадцатом году я его в значительной мере связываю с повышением пенсионного возраста. Люди всерьез опасаются за свои рабочие места.
|
|
|
Рис.5. Безработица и ожидания безработицы |
Индекс склонности к покупкам в кредит. Кривая, которая здесь нарисована – это индекс, построенный по ответам на вопрос «Как вы думаете, сейчас хорошее или плохое время для того, чтобы делать покупки в кредит». Он очень хорошо демонстрирует свои предсказательные возможности, как мне кажется. На слайде кривая индекса кредитных настроений приведена на фоне такого сконструированного мною показателя, который рассчитан как отношение (в процентах) накопленной кредитной задолженности к объему денежных доходов населения. То есть – если это интерпретировать бытовым образом – насколько финансовые ресурсы населения увеличиваются (либо уменьшаются, как это уже было дважды) в результате кредитования.
|
|
|
Рис.6. Кредитная задолженность населения и склонность к кредитам |
Вот два периода, когда люди активно погашали кредиты (и это приводило к уменьшению объема денежных доходов): после восьмого года, и в пятнадцатом-шестнадцатом – после девальвации четырнадцатого года. За последний год население набрало много кредитов, тем самым увеличив объем финансовых ресурсов почти на четыре с половиной процента. Это, условно, как если бы денежные доходы в две тысячи восемнадцатом году были на четыре с половиной процента больше, чем то, что фиксирует Росстат.
До сих пор я говорила о частных показателях субъективных настроений, которые, как мне кажется, полезны экономистам. Теперь перейдем к сводным – начнем с индекса потребительских настроений (ИПН). Это тоже широко известный показатель, который мы в «Левада-центре» измеряем. На слайде приведены данные с девяносто шестого года. Измерения мы начали делать – Сергей Александрович мне не даст соврать, потому что он был одним из инициаторов этих измерений – с начала девяностых годов, примерно с девяносто третьего года.
|
|
|
Рис. 7. Индекс потребительских настроений (ИПН) |
Индекс потребительских настроений – наверное, про него многие знают – измеряется примерно в тридцати-сорока странах. Ну, в общем, каждая уважающая себя страна имеет индекс потребительских настроений, которые измеряют как минимум несколько исследовательских организаций – что само по себе очень хорошо, что их несколько. Относительно ИПН весь мир, экспертное сообщество согласно в том, что это хороший опережающий индикатор поведения населения на потребительском рынке, что это индикатор ускорения (либо замедления) роста товарооборота, экономики в целом. Мы, на самом деле, это хорошо видим на графике.
Вот эта нижняя точка – это конец лета девяносто восьмого года. Индекс начал снижаться (заваливаться вниз) с начала года, и очень сильно. Следующий значимый период – конец две тысячи восьмого года. Пик потребительского оптимизма за эти двадцать пять лет наблюдений был зафиксирован в марте две тысячи восьмого года. С тех пор мы до этих высот так и не добрались.
Интересный период, который я сейчас предлагаю обсудить чуть-чуть подольше, начинается в шестнадцатом году. Если вы помните, я показывала, что это период, когда денежные доходы по-прежнему снижались, по-прежнему динамика была отрицательная, а вот потребительский оптимизм стал расти. Давайте поговорим об этом подробнее.
Анкета, на основе которой строится индекс потребительских настроений, состоит из нескольких частей. Я коротко напомню для тех, кто может быть этого не знает. Здесь два вопроса по оценке измерения материального положения – фактическое улучшение/ухудшение и какие ожидаются изменения, по мнению респондентов. Два вопроса об оценке экономических условий в стране на ближайший год, и на ближайшие пять лет. И последний вопрос очень интересный: в нем говориться о крупных покупках для дома – «Как вы считаете в целом: хорошее или плохое время для того, чтобы делать такие покупки?». Экономисты очень легко «прочитают» замысел этого вопроса, потому что крупные покупки – это как раз то, на чем люди в первую очередь экономят или наоборот начинают их делать, когда появляется возможность (т.е. это относительно высокоэластичные статьи потребительских расходов). Потому что на таких расходах, как питание и коммунальные услуги, сильно не сэкономишь. Это гораздо более «постоянные», низкоэластичные расходы.
Так вот, я хочу вам показать, какова была динамика индекса потребительских настроений в два очень разных периода за эти двадцать лет. Первый – 2005-2007 гг. – период экономического роста – причем довольно бурного, как мы с вами помним, видели – на первом слайде. А 2015-2017гг. – это, напротив, период экономического спада, и, в частности, снижения денежных доходов населения непрерывно на протяжении всего этого периода. Бело-голубое поле на слайде – это сводный индекс потребительских настроений. Как мы видим, он на протяжении обоих периодов худо-бедно рос, будь то положительная динамика денежных доходов, будь то отрицательная динамика денежного дохода.
|
|
|
Рис. 8. Динамика индекса потребительских настроений за 2005-5007 гг. и 2015-2017 гг. |
Отдельными линиями показаны компоненты индекса потребительских настроений, которые позволяют понять, каковы были драйверы их роста. В благополучный период драйвером роста потребительских настроений является оценка ситуации на потребительском рынке, то, что потребитель хорошо знает, потому что в магазин как минимум половина наших респондентов ходят регулярно и знают цены, знают ситуацию. В неблагополучные годы драйверами роста становятся ожидания относительно изменений в экономике страны в целом, то есть мнения по поводу объекта куда более отдаленного и менее понятного для обычного гражданина, потому, скорее всего, менее точно оцениваемого. Возрастает важность фактора надежды.
Что интересно про шестнадцатый год. Вы видите, первый год отрицательной динамики денежных доходов – это был пятнадцатый год. В начале 2015 г. довольно быстро прошел испуг от девальвации четырнадцатого года, и уже это обстоятельство потянуло за собой вверх потребительские настроения, но они быстро и довольно круто пошли вниз, поскольку доходы-то не восстанавливались. На протяжении пятнадцатого года произошли очень важные изменения в потребительском поведении населения, потребительском сознании (да и в социальных настроениях, об этом я буду говорить позже). Эти изменения окончательно сформировались к концу года. Что произошло? Я исхожу из того, что субъективные оценки, которые мы фиксируем в наших опросах, это баланс между двумя величинами. Это баланс между фактическим («объективным») положением дел – тем, что фиксирует экономическая статистика в данном случае – и ожиданиями, нормативными ожиданиями человека, чего он вообще-то хотел бы от этой «объективной» жизни. Его представлений о должном.
Так вот к концу пятнадцатого года население, с моей точки зрения, осознало новый для себя опыт экономического развития страны. До сих пор был опыт кризисов девяносто восьмого года, две тысячи восьмого года. Худо-бедно после них довольно быстро происходил отскок, и восстанавливалась положительная динамика денежных доходов. После 2014г. ничего подобного не происходило, и люди начали менять свои нормативные ожидания в сторону снижения. Это позволило уже к шестнадцатому году, в условиях, когда доходы снижаются, (но уже, слава Богу, не так сильно, а на большее люди уже и не рассчитывают) перейти к росту потребительских настроений в целом. При этом опережающими темпами растут краткосрочные ожидания улучшения в экономике страны.
Это пример того, как анализ структуры формирования сводных показателей субъективных настроений, их разложения на составные компоненты, позволяет лучше понять, почему при снижающихся денежных доходах растет товарооборот, например, и надолго ли это. Вот выясняется, что при такой конструкции потребительских настроений, как в пятнадцатом-семнадцатом году, при такой конструкции потребительского оптимизма рост ненадолго, он неустойчивый.
Мы в «Левада-центре» строим еще более сложные индексы, уже выходящие за пределы собственно субъективного восприятия экономических параметров, и это уже моя собственная разработка в «Левада-центре» (в отличие от индекса потребительских настроений). Речь идет об индексе социальных настроений – его динамика представлена на слайде красной линией. Я здесь привела на одном графике динамику обоих индексов (потребительских и социальных настроений) в процентах к уровню марта 2008 года. Как я уже упоминала, это был абсолютный максимум оптимизма по всем известным нам, сводным показателям за последние двадцать пять лет. Я специально привела индекс потребительских и индекс социальных настроений на одном графике, чтобы продемонстрировать, что их динамика во многом схожа, и это, с моей точки зрения, является свидетельством того, что обсуждение более общего индекса социальных настроений так же полезно для понимания социально-экономических процессов в обществе, как и анализ более узких потребительских индексов.
|
|
|
Рис. 9. Сводные индексы настроений |
Индекс социальных настроений более сложный. Он нуждается в большем количестве частных измерителей. Если индекс потребительских настроений основан на пяти вопросах, то для построения индекса социальных настроений мы используем двенадцать вопросов, которые образуют группы показателей. Во-первых, это индекс семьи, когда мы просим респондента дать оценки его личной ситуации. Затем мы просим респондента дать оценки ситуации в стране в целом – это индекс России. Далее мы просим респондента оценить его ожидания на будущее – самая большая компания от этого индекса. И в две тысячи втором году мы ввели в этот индекс социальных настроений еще индекс власти, потому что тогда очень хорошо осознали, что в нашей стране восприятие государственной власти, восприятие фигуры президента и оценка власти вообще является важным самостоятельным компонентом мировосприятия. Он заслуживал самостоятельного измерения, что было еще не очевидно в 90-е годы, когда было начато измерение этого показателя. Поэтому в две тысячи втором-две тысячи третьем году провели его апгрейд и получили новый сводный индекс социальных настроений, который, как представляется, точнее измеряет динамику общественных настроений в России.
Я два слова скажу про методику построения этих индексов, забыла сказать вначале. Сначала строятся индивидуальные индикаторы по каждому отдельному вопросу – они рассчитываются как баланс положительных и отрицательных оценок плюс 100. Идея в том, чтобы избежать отрицательных значений, то есть каждые индивидуальные показатели изменяются в интервале от нуля до двухсот, а сводные показатели являются средней арифметической всех индивидуальных.
Такая простая формула расчета индексов на самом деле выбрана не произвольно, она основана на статистическом анализе индивидуальных данных опросов. И в случае индекса потребительских настроений, и в случае индекса социальных настроений отдельные индивидуальные показатели складываются в один общий вектор. Это подтверждается эксплоративным факторным анализом исходных данных. Если надо будет, то можно будет об этом поговорить подробнее, но это, мне кажется, технический, методический комментарий.
Я хочу вам продемонстрировать прогностическую работоспособность индекса социальных настроений в период с девяносто пятого года. Красные вертикальные линии на графике — это периоды президентских выборов. Как вы видите, всегда видна предвыборная мобилизация, и затем спад социальных настроений в послевыборный период. Более толстыми серыми столбиками на графике выделены периоды экономических кризисов. Как вы видите, задолго до кризиса отмечается непрерывное ухудшение общественных настроений – снижение индекса социальных настроений. Очень прилично загодя, не накануне или за месяц, а месяца за четыре, иногда за шесть.
|
|
|
Рис. 10. Индекс социальных настроений (ИСН) |
Как это происходит? Так же, как с индексом потребительских настроений, важно увидеть и понять, из чего состоят, как именно формируются настроения, из какого «бульона» варится весь этот «агрегированный суп». Как вы видите, самая высокая линия голубая – это индекс власти. Особенно выделяются два знаковых периода, когда оценки власти были особенно высоки. Первый – кризис две тысячи восьмого года, все российское население вне зависимости от уровня своего материального достатка, образования, возраста и т.п., сплотилось вокруг власти и возложило на него, по возможности, все надежды. Этот феномен американцы называют “rally to the flag”; это произошло и в нашей стране. Пик следующий – четырнадцатого года. Смысл мобилизации другой, но в чем-то похожий, правда, во втором случае он гораздо быстрее исчерпался.
|
|
|
Рис. 11. Динамика компонент ИСН |
|
Еще одно важна важная характеристика структуры формирования общественных настроений – роль личного опыта. Обратите внимание, что в наиболее благополучные периоды (это пятый-седьмой годы, либо, например, двенадцатый-тринадцатый годы) оптимизм население начинает черпать из обстоятельств личной жизни, т.е. из того, что, во-первых, респондент лучше всего знает и, во-вторых, лучше всего контролирует и способен управлять. С моей точки зрения, это свидетельство большей обоснованности того оптимизма, о котором в итоге нам сообщают респонденты. |
|
Рис. 12. ИСН в зависимости от финансового статуса семьи |
Мне кажется важным рассмотреть, что является ресурсом оптимизма. Ресурсом оптимизма является, конечно, финансовое положение, уровень жизни семьи. На слайде показана, для сравнения, структура и динамика индекса социальных настроений по группам с разным уровнем материального достатка. Это вот те самые бедные, необеспеченные – внизу слайда. Наверху – самые обеспеченные. Более высокий уровень благосостояния всегда прибавляет оптимизма, значения индексов более высокие. Но как это происходит? Давайте посмотрим, за счет чего это происходит.
|
|
|
Рис. 13. ИСН в разных по финансовому статусу группах |
У самых обеспеченных оптимизм почти всегда связан, в первую очередь, с оценками положения семьи. Индекс семьи почти всегда наверху. У бедных семей оптимизм почти всегда связан с оценками властей – выше всего оценки власти. Так что мало того, что уровень благосостояния является источником оптимизма, еще и его смысловое содержание очень сильно разное.
Следующий источник оптимизма – это возраст. Молодые, как правило, самые большие оптимисты. С возрастом ухудшаются настроения, иссекает ресурс оптимизма. Печальные изменения происходят в последние годы, и наметились они еще до объявления о повышении пенсионного возраста. Уже примерно с шестнадцатого года – с конца шестнадцатого года – люди возраста сорок лет и старше сравнялись по уровню оптимизма с людьми более старшего возраста. А в последние месяцы пенсионеры по своим настроениям все более приближаются к молодежи, а люди средних возрастов оказываются хуже настроенными. Это уже достижения последнего полугодия.
|
|
|
Рис. 14. ИСН в зависимости от возраста |
Что касается соотношения компонент сводного индекса в разных возрастных группах, то наблюдается та же самая конструкция, что и раньше. Люди относительно молодые (на слайде сверху – двадцать пять-тридцать девять лет) – самостоятельные и активные, они еще черпают оптимизм, как правило, в обстоятельствах личной жизни, люди старше пятидесяти пяти лет (на слайде внизу) чаще возлагают надежду на государство.
|
|
|
Рис. 15. ИСН в разных возрастных группах |
Уровень образования – тоже изменения, с моей точки зрения, не радостные, которые произошли последние год-два.
|
|
|
Рис. 16. ИСН в зависимости от уровня образования |
До последних лет, за весь период измерений, высшее образование было ресурсом оптимизма, сродни экономическим ресурсам (доходам и возможностям заработков). В последний год люди с высшим образованием демонстрируют меньший оптимизм, чем люди, у которых высшего образования нет. Вот здесь высшее образование синяя линия, она ушла вниз.
|
|
|
Рис. 17. ИСН в разных по уровню образования группах |
Собственно говоря, я завершаю выступление. Хочу ещё раз сказать, что многолетний опыт работы с количественными социологическими данными, с индексами, о которых я вам сейчас частично рассказала, показывает, что эти субъективные индексы не просто работают в том смысле, что не противоречат экономической статистике. И это само по себе хорошо, потому что есть много претензий, много трудностей в сборе экономической статистики. Если независимый, другой источник информации не противоречит тому, о чем говорит статистика, это уже ценность сама по себе. Кроме того, сбор информации для расчетов субъективных индексов по сравнению с экономической статистикой гораздо дешевле, во-первых, и гораздо быстрее, во-вторых. То есть информацию можно получать относительно дешево и очень быстро, но и это не единственное достоинство. Структурный анализ всех этих субъективных показателей позволяет глубже понять социальную природу поведения экономических агентов.
Спасибо.
Игорь Клямкин:
Предоставляю слово Авраамовой Елене Михайловне. Пожалуйста.
Елена Авраамова:
Спасибо. Благодарю вас и благодарю Марию Дмитриевну за интересный и очень содержательный доклад. И мне кажется, что ценность этого доклада состоит в том, что продемонстрировано, что некоторые из такого рода индексов, которых существует великое множество, все-таки обладают способностью объяснять и предсказывать, и это мы услышали. В Институте социального анализа и прогнозирования РАНХиГС мы тоже ведем мониторинг социального самочувствия населения. Он устроен несколько другим образом. Он имеет как бы три уровня. Мы выясняем, как население представляет себе изменения в экономической ситуации, как видит перспективы развития экономической ситуации, как изменения экономической ситуации влияют непосредственно на респондента и его семью, какие риски в сфере занятости и потребления респонденты ощущают и что в этой связи предпринимают в экономической и финансовой сфере. Эти данные мы собираем восемь раз в год, начиная с 2015г. и, конечно, у нас временной ряд несопоставим с тем, что делает Левада-Центр. Последний замер у нас был в ноябре восемнадцатого, но там, где я могу что-то сопоставить, я постараюсь это сделать. Хотя общие закономерности у нас, в общем, совершенно одинаковые, никаких противоречий нет.
Первое, на что бы я хотела обратить внимание – это на недооцененность кризиса две тысячи восьмого года. Рефлексия в отношении этого кризиса была достаточно слабая; речь шла о том, что это вообще не наш кризис, а у нас тогда была, по-моему, тихая гавань, и все показатели компенсировались очень быстро, вообще, это как бы была не наша проблема. Но здесь было очень хорошо показано, что тех позитивных значений достигнуть уже никогда не удавалось, и, собственно, большой и длинный кризис начался тогда, и сейчас происходят некоторые волны. Это первое, что интересно.
Вторая история – это значение выборов президента в марте восемнадцатого года. Ну, да, конечно, мобилизация, потом спад, откат – в общем, все понятно, всегда так бывает. На мой взгляд, не совсем так, как всегда. Это видно не только из нашего мониторинга, но и из некоторых исследований, которые мы вели параллельно. Риторика предвыборной компании была построена на том, если вы помните, что тогда мы выбирали не самого лучшего на свете президента и не единственно возможного президента, и не совсем другого президента – Путина 2.0 или 5.0. А мы выбирали – как нам было предложено – Россию, устремленную в будущее, которая способна на рывок, прорыв и некоторую перспективу. А исследования и наши, и «Левада-центра», и Института социологии перед этими выборами фиксировали готовность населения к переменам. К чему именно готовность – это отдельный разговор, но вот в это ощущение, перспективы все желающие как-то поверили. И то, что последовало вслед за этим, мне кажется, и является одной из причины того, что – как было показано на слайде – индекс социального настроения существенно снизился. Особенно это заметно в распределении по возрастам. Действительно, все наши исследования показывали совершенно необыкновенный оптимизм молодежи – она отрывалась в своих оценках достаточно сильно. Вот это, как показала Марина Дмитриевна, закончилось – оценки респондентов разных возрастов переместились в негативную зону и сблизились. Более того, пессимизм, который в большей степени был свойственен старым и бедным, отодвинулся в более ранние возраста – в возрастные интервалы, начинающиеся с сорока-сорока пяти лет. Это тоже Марией Дмитриевной было показано. И вот эта концентрация возрастов в негативной зоне, мне кажется – это в какой-то степени реакция на несостоявшиеся надежды.
Следующее, на что бы я обратила внимание – это на тот слайд, где были показаны ожидания безработицы. Мы информацию собирали не только относительно страха потерять рабочее место, но и относительно опасений снижения зарплаты, невыплат зарплат своевременно, ухода в неоплаченный отпуск. С начала 2015 года в высокорисковой зоне в сфере занятости находится больше четверти занятых. Устойчивость рабочего места заметно снизилась, поиск альтернативного рабочего места существенно затруднен, особенно для работников начиная с сорокапятилетнего возраста.
Теперь потребление. С потреблением я тут к Марине Дмитриевне кое-что могу добавить. По нашим данным, население в марте восемнадцатого года вдохновилось настолько, что оно выразило невероятную готовность тратить. Там был какой-то потрясающий пик при том, что доходы в этот период снижались. Но эта готовность повышать потребительскую активность в мае 2018 года уже сошла на нет.
Следующее, на что я бы обратила внимание – это на то, что и наш, и Левадовский мониторинги демонстрируют одну общую закономерность, которая состоит в общей реакции на экономические события негативного характера. Сначала происходит возмущение, а затем стабилизация. Мы называем это негативной стабилизацией, поскольку к каждому следующему этану население подходит ослабленным, что мы видим из данных исследования, касающегося ресурсов развития, которыми обладают разные группы населения. Что касается таких ресурсов, как социальное положение, социальный капитал, измеряемый через категории сплоченности и доверия – все эти ресурсы заметным образом сокращаются. Особенно заметно сокращение происходит в тех группах населения, которые и ранее не обладали высокой ресурсообеспеченностью. Именно поэтому мы называем стабилизацию, к которой приходит большинство населения, негативной стабилизацией.
К тому же, надо добавить, что экономическую активность населения нельзя сравнивать с той, которая была продемонстрирована населением в кризисные девяностые годы. Сегодня трудовые формы адаптации демонстрируют только 12-15 процентов населения, остальные ничего не предпринимают, экономят и ожидают, что наступят лучшие времена. Среди трудовых форм адаптации можно отметить только самую архаичную форму – огороды.
Ну вот, таковы тенденции. Так они у нас более или менее совпадают, так мы как-то можем их интерпретировать. Спасибо.
Игорь Клямкин:
Спасибо большое, Елена Михайловна. Сергей Александрович Николаенко, пожалуйста.
Сергей Николаенко:
Тема моего выступления — «Репрезентативный потребитель: трудности анализа сберегательного поведения». То есть, у меня несколько обособленная область поведения. Я предварительно скажу несколько тривиальных утверждений, которые мне просто необходимы, чтобы выводы, к которым я пришёл, были понятны.
Известно, что, когда мы говорим о сбережениях, мы, с одной стороны, имеем в виду потоки денежных средств, а, с другой стороны, их запасы. В тоже время сбережения можно рассматривать на макроуровне и на микроуровне. Для потоков и для запасов сбережений на каждом уровне во всём мире обычно собирается своя статистика. Эти источники статистической информации, как правило, независимы друг от друга, и потом они сопоставляются друг с другом, чтобы можно было понять, почему – хотя они примерно про одно и то же – их результаты, как правило, немного различаются и чем объясняются эти разности.
|
|
|
Рис. 18. Сопряжение источников статистической информации (США) |
На первом слайде приведены источники статистической информации на примере США. На макроуровне это Национальные счета и Статистика денежных потоков и запасов. На микроуровне это Обследование потребительских расходов и Обследование финансов потребителей. На макроуровне обычно определяется объем и структура сбережений, а на микроуровне – их распределение по различным группам населения. При сопоставлении потоков и запасов, как правило, сравнивают текущие сбережения (поток) за один год по статистике Национальных счетов с приростом финансовых активов двух соседних годов по статистике Финансовых счетов. Различия полученных оценок, в большинстве случаев, можно устранить, учитывая переоценку (курсы акций, обменные курсы валют и т.д.) и некоторые методологические особенности сбора статистической информации (например, учет амортизации товаров длительного пользования). При сопоставлении макро- и микроуровня, обычно, объём сбережений сравнивают с произведением оценки среднего значения сбережений в выборке и численности наблюдаемых единиц (домохозяйств, индивидуумов) в генеральной совокупности. В этом случае, помимо методологических особенностей собираемой информации, различия могут объясняться особенностями охвата обследуемых объектов в выборке. В зарубежной экономической литературе очень много исследований посвящено сопоставлению независимых источников статистической информации и анализу нюансов различий полученных данных.
Когда в девяностые годы я перешёл от изучения американской экономики к изучению нашей экономики, в России не было такой сопоставимой статистики. Статистика национальных счетов только что оторвалась от учета валового материального продукта. Выборочное обследование бюджетов домашних хозяйств охватывало, в основном, работающее население.
|
|
|
Рис. 19. Сопряжение источников статистической информации (Россия) |
Со временем, имеющаяся статистика совершенствовалась, и появились недостающие источники информации. С 2012 года на базе банковской статистики стал рассчитываться Финансовый счет и Баланс активов и пассивов (аналог статистики денежных потоков и запасов в США). Обследование потребительских настроений Левада центра началось в 1993 году, Росстат начал похожие обследования в 1999 году, а Центробанк – в 2009 году. В 2013 году Минфин провёл в рамках проекта по финансовой грамотности, первое Обследование финансов населения.
В отличие от западной статистики, у нас нет практики сопоставления одного источника с другим. У нас, например, потоки сбережений не сравниваются с приростом запасов из банковской статистики, а просто приравниваются к ним. Это связано с тем, что в России нет независимой оценки доходов. Доходы представляют собой сумму всех расходов и сбережений, полученных как прирост запасов. Сопоставление финансовых сбережений населения на макро- и микроуровне также затруднено, поскольку, в отличие от западной практики, в обследовании Минфина нет одного очень существенного элемента – «флюса», т.е. специального обследования очень богатого населения, которое никогда не попадает или попадает в очень небольшом количестве, в обычные обследования, не позволяя адекватно оценить средние сбережения. Поскольку этого флюса нет, при сопоставлении обнаруживается существенная разница конечных результатов макро- и микроданных. Моё предложение состоит в том, чтобы попробовать восстановить этот флюс таким же манером, как наша статистика оценивает потоки сбережений из прироста запасов, то есть из разницы макроэкономической банковской статистики и статистики обследования финансов населения попытаться оценить, сколько же финансовых активов находится у богатых.
|
|
|
Рис. 20. Алгоритм оценки суммы средств у «богачей» (текущие счета в 2015 г.) |
Предлагается такой алгоритм: у нас есть данные обследования о средней величине актива среди владельцев этого актива в выборке. Есть данные о доле владельцев этого актива в выборке. Отсюда можно посчитать, сколько на одно домохозяйство во всей выборке приходится активов данного вида. У нас есть по данным переписи число домохозяйств в генеральной совокупности. Если мы делаем какую-то гипотезу о том, сколько же богатого населения не попало в наше обследование, можно посчитать число представленных в нашей выборке домохозяйств. Перемножением средней по выборке на количество представленных в выборке домохозяйств получается некоторая сумма, которая находится в активах (в нашем случае на текущих счетах), представленных в выборке домохозяйств. По данным банковской статистики у нас есть информация о том, сколько средств у физических лиц на текущих счетах. Разница этих величин и есть некоторая оценка того, сколько средств на текущих счетах у богатых, то есть у предположенной нами доли населения.
|
|
|
Рис. 21. Оценка объема различных финансовых средств у «богачей» |
По разным типам активов на основе имеющейся информации мы можем получить следующие результаты: оказывается, что по текущим счетам примерно 60% находятся у богатой части населения. Срочных вкладов, включая валютные, 93% находится у верхушки населения. Ценные бумаги – 86%. Сбережения в наличности, где есть некоторая оценка не только в рублёвой, но и в валютной составляющей на основе данных платёжного баланса на 83% принадлежат этой богатой части населения. Задолженность по банковским кредитам распределена более равномерно, у богатой части населения только 55%, и 45% у той, что в выборке. По ипотечным кредитам на долю «богачей», может быть, приходится еще меньше (30%). И по доходам – если сравнивать по аналогичному алгоритму – то оказывается, что на долю «топового» населения приходится около 36% всех доходов.
|
|
|
Рис. 22. Сумма средств домохозяйств в группе, млрд.руб. |
Имея такую оценку для богатого населения и данные обследования о распределении финансовых активов по квинтильным группам, можно получить, сколько сбережений данного вида накоплено в каждой из этих групп. На основе этого можно, с одной стороны, посчитать коэффициенты Джини, т.е. оценить равномерность распределения того или иного вида финансовых активов, а с другой стороны, можно посчитать структуру финансовых сбережений для каждой отдельной группы. Эти расчеты представлены на следующих двух слайдах.
|
|
|
Рис. 23. Коэффициенты Джини для разных активов населения |
Что мне хотелось бы отметить. То, что объёмы финансовых активов почти полностью сконцентрированы у богатейшей части населения. Некоторым исключением являются текущие счета и задолженность. На графиках красная линия, это то, как распределены доходы. Кривая распределения текущих счетов довольно близко приближается к распределению доходов. А вот срочные счета, ценные бумаги, сбережения в наличности практически все сосредоточены у этой маленькой группы населения. И по сумме – когда мы складываем все эти четыре компонента – коэффициент Джини тоже достаточно высок и равен 0,881 при том, что для доходов коэффициент Джини порядка 0,496 (по данным обследования бюджетов домашних хозяйств Росстата, т.е. без учета «флюса богатых» – 0,413). Коэффициент Джини для задолженности равен 0,638, а для текущих счетов – 0,721.
|
|
|
Рис. 24. Структура основных финансовых активов группы, % |
Второе заключение, о котором хотелось бы сказать, касается структуры финансовых активов у различных групп населения. В первой колонке представлена структура сбережений на макроуровне – то, что Центробанк и Росстат даёт для физических лиц как накопления на срочных вкладах, текущих счетах, в ценных бумагах и в наличности. Это примерно соответствует последней колонке, где представлены сбережения «богатых». То есть структура тоже определяется вот этой группой населения. Иначе говоря, сберегательное поведение всего населения определяется вот этой группой населения. У остальных групп практически треть сбережений находится на текущих счетах, примерно столько же (треть) – на срочных вкладах, четверть сбережений – в наличных деньгах, и немного – ценных бумагах. Странно, конечно, что в 1 квинтиле ценные бумаги составляют четверть сбережений – скорее всего, эта небольшая сумма состоит из нескольких акций, видимо ещё ваучерных, которые составляют значительную часть сбережений беднейших слоев населения.
Представленный выше анализ может быть применён для решения многих задач, но мне он позволяет сделать следующие выводы:
-
Несмотря на условность предлагаемой оценки накоплений у богатейшей группы населения она отражает основные тенденции.
-
Объем и структура сбережений на макроуровне, в основном, определяется поведением богатейших слоев населения.
-
О параметрах поведения этой группы почти ничего не известно, поскольку она практически не попадает в большинство обследований.
-
Без углубленного исследования этой группы невозможен анализ сберегательного поведения населения. Именно ее представители являются репрезентативными для такого анализа.
Единственное, что я могу еще уточнить – это то, что Минфин провёл три обследования финансов населения: в 2013, 2015 и 2018 годах. Первые два уже представляли, а новое должно быть представлено нам на апрельской конференции ВШЭ. Результаты должны быть очень интересные, потому что тринадцатый год был перед кризисом, пятнадцатый год – разгар кризиса, а восемнадцатый год – вроде как, выход из кризиса. Несколько слов об обследовании. База исследования, это шесть тысяч домохозяйств и двенадцать тысяч индивидуумов. Это была довольно кропотливая работа про исследование финансов, потому что это долгое интервью, в несколько приёмов, не в один день. Опрашивали и по домохозяйствам в целом, и по каждому взрослому члену семьи. Многие ответы по имеющимся активам (не только финансовым) просили подтвердить документально. Есть у меня ещё какое-то время?
Игорь Клямкин:
Две минуты.
Сергей Николаенко:
В эти две минуты хотелось бы показать еще несколько дополнительных слайдов уточняющих предпосылки и результаты исследования.
|
|
|
Рис. 25. Доля домохозяйств, имеющих актив, % |
Я предположил, что у богатых есть и текущие счета, и все остальные компоненты, в то время как по данным обследования ясно, что ценные бумаги есть у очень малого количества семей. Текущие счета есть почти у половины семей. Задолженность по кредитам сейчас имеется тоже у очень многих людей.
|
|
|
Рис. 26. Средняя сумма на домохозяйство, имеющее актив, в группе, рублей |
Средние суммы для домохозяйств, имеющих в своем распоряжении данный актив. В богатых семьях на текущих счетах лежит примерно миллион рублей, где-то девять миллионов рублей – на срочных счетах, полтора миллиона – в ценных бумагах, три миллиона – в наличности. То есть, нет ничего необычного в сообщениях о найденных миллионах при обысках у коррупционеров. Средние доходы в этой группе составляют около миллиона рублей в месяц.
В других группах оказывается, например, что у тех, у кого есть сбережения на срочных вкладах, в среднем хранится от ста до двухсот тысяч рублей. А в рублевой и валютной наличности – где-то от двадцати тысяч рублей в первой группе до семидесяти тысяч – в пятой.
|
|
|
Рис. 27. Средняя на домохозяйство в группе, рублей |
Это средняя по всем домохозяйствам в группе. Видно, что такие средние существенно ниже, поскольку у многих просто нет таких сбережений.
Игорь Клямкин:
Спасибо, Сергей Александрович. Теперь, как договаривались, вопросы. Но фиксируйте, пожалуйста, кому вы их задаёте, чтобы мы не запутались. И всем сразу желательно не задавать. Пожалуйста, прошу вас.
Реплика из зала:
Я благодарю уважаемых докладчиков, прежде всего Марину Дмитриевну, которой будут адресованы мои вопросы. Но если уважаемые докладчики что-то ещё добавят, буду очень признателен. Я просто по специальности историк. Много занимался именно экономической историей. И преподаватель. И собственно вопросы у меня вот какие. Мне очень интересен был самый первый – когда вы, Марина Дмитриевна, показали вот этот, так сказать, индекс, где группа населений, кто был самый бедный и так далее. Если я не ослышался и правильно понял, то те, которым не хватало даже на продукты – их сейчас процентов пять, а было гораздо больше. Правильно?
Марина Красильникова:
Да.
Реплика из зала:
В руках у меня вот такая книжечка, называется «Динамика монетарных и немонетарных характеристик уровня жизни сельского хозяйства. Законы постсоветского развития». Доклад. Фонд Либеральная миссия, Высшая Школа Экономики, 2014 год. И вот цитирую: «С девяносто первого по две тысячи двенадцатый год реальные доходы населения выросли в полтора раза. А если с 1999 девятым годом сравнивать, то даже в три раза. Но при этом, сорок процентов населения не смогли восстановить доходы реформенного периода» – то есть перед нами девяносто первый год. Даже две тысячи двенадцатый год. То есть получается, что 40% процентов населения шесть лет тому назад жили хуже, чем в 1991 году. И вот президент недавно сказал, что у нас вроде как девятнадцать миллионов бедняков – это примерно седьмая часть населения. А кто бедняк у нас? Я, может быть – простите за бестолковость – не понял все индексы. У нас кто сейчас бедный считается? И как определить, кто бедный? Этим девятнадцати миллионам на что не хватает денег? На продукты? В общем, это нам Марина Дмитриевна сейчас пояснит. И получается, что после две тысячи двенадцатого года, в общем, опять стал падать по сравнению с этим уровнем – это вот тут отмечено – общий уровень доходов, ну и резко возрос индекс недоверия населения к власти, если я правильно понял. Вот хотелось бы напомнить, может быть, я прослушал, как у нас с две тысячи двенадцатого года в России упали доходы.
Марина Красильникова:
На этом слайде показана динамика изменения доходов по данным Росстата с девяносто девятого года до двенадцатого года. Из этого графика следует, что в 2012 г. по сравнению с 1999 г. почти до трёх с половиной раз выросли реальные доходы населения. Что при этом происходило с бедными? Количество бедных даже по субъективным оценкам за это время снижалось. Снижалось количество бедных и по расчетам Росстата. Потом этот процесс затормозился. Что касается группы наименее обеспеченных граждан, определяемое на этой субъективной шкале, то их количество в последние годы (снижения реальных денежных доходов) особенно не нарастает. Но в этой системе субъективных оценок сокращается доля людей, которых в других исследованиях принято называть «средний класс». Сокращается количество людей, у которых реально есть свободные деньги, т.е. средства помимо текущих расходов. Кто такие бедные? На обсуждаемом графике у меня нет ничего про измерение бедности.
Реплика из зала:
Относительно. Можно сказать, что если не хватает только на еду – это вот про прожиточный минимум?
Марина Красильникова:
Есть у нас исследования бедности, которые мы проводим в Левада-Центре. Они показывают, что для людей есть разные понятия. Есть бедность, есть прожиточный минимум, есть то, как они реально живут и так далее. Даже в экономической статистике бедность можно измерять по-разному. В российской традиции принято измерять бедность так называемым абсолютным методом, когда определяется некий набор продуктов питания и необходимых одежды, обуви и услуг, и дальше этот набор оценивается в деньгах, и считается доля людей, у которых денег меньше, чем вот этот вот самый прожиточный минимум. Мы у людей спрашиваем, проводим социальную экспертизу, социальную оценку прожиточного минимума, сколько вы думаете, должен быть прожиточный минимум, люди в среднем нам называют сумму, почти в два раза больше, чем официальный показатель, рассчитываемый Росстатом.
Реплика из зала:
В два раза больше? А они себя бедными считают?
Марина Красильникова:
В среднем население даёт оценку величины прожиточного минимума в 1,8 раза в выше, чем прожиточный минимум, который рассчитывается в соответствии с законодательством. Но когда мы у людей – у тех же самых людей – спрашиваем: «А какую семью вы бы назвали бедной? Сколько максимум может иметь бедная семья?», люди нам как раз называют цифры, очень близкие к официальному прожиточному минимуму.
Но помимо этого я вам должна сказать, что те страны, которые могут себе это позволить по уровню экономического развития, измеряют бедность относительным методом. То есть, они считают бедными людей, которые получают доходы ниже, чем две трети медианного денежного дохода в стране. И именно этим семьям адресована социальная помощь государства. Если бы в нашей стране бедность измерялась таким вот относительным подходом, то у нас бедного населения было бы не тринадцать процентов, как сейчас, а порядка двадцати пяти. И уровень бедности у нас за все последние двадцать лет был бы тем же самым – примерно двадцать пять процентов. Потому что если измерять относительным методом, то уровень бедности зависит от уровня дифференциации доходов, измеряемых, например, коэффициентом Джини. Поскольку у нас дифференциация доходов в терминах подобных показателей за последние двадцать пять лет существенно не менялась, то доля бедного населения у нас тоже существенно не менялась.
То, что показано на обсуждаемом графике – это не про бедность. Это не надо рассматривать как информацию для социальной политики, инструмент «борьбы с бедностью». Нет, это про другое. Это про потребительское поведение, вот про что эта картинка.
Сергей Николаенко:
То есть эти люди, которые могут позволить себе купить что-то помимо одежды – это примерно средний класс. Говоря про все, вот эти – бедные, а то, что у нас ниже прожиточного минимума – это нищие. То есть официально, что сообщается ниже прожиточного минимума – это вот где-то здесь, и их не надо называть бедными, потому что если это средний, то это бедный, а богатых, о которых я говорил – это вот здесь наверху – такая маленькая прослоечка.
Марина Красильникова:
Она здесь не показана.
Реплика из зала:
Я вот никак не могу понять разницу между бедными и нищими? Какой процент нищих, какой – просто бедных?
Сергей Николаенко:
Она где-то вот здесь лежит между вот этими двумя показателями. То есть, эти не могут прокормиться даже с питанием.
Реплика из зала:
А бедных процентов двадцать? Да?
Сергей Николаенко:
Да. Эти могут, по крайней мере, питаться. То есть, вот где-то здесь можно их примерно оценить.
Реплика из зала:
Добрый вечер. Замечательный, конечно, доклад и вообще вызывает восхищение вся та, ещё скрытая за этими несколькими слайдами сумма и массив информации, который накоплен и является общественным достоянием. Огромное спасибо. Я хотел бы воспользоваться тем, что есть новые какие-то детали, просто уточнить информационно. Во-первых, этот действительно самый благополучный вариант ответа – вы его не показываете – но ведь есть те, которые могут позволить себе всё, да? Ну, скажите просто для проформы, сколько там: два процента, один процент? Интересно, что они всё-таки у вас есть, да? Могли вообще не попасть.
Марина Красильникова:
Они есть. На самом деле здесь объединены три группы вот в этих двадцати семи процентах (2018 г.). Это, во-первых, основная (примерно двадцать два процента) – те, кто могут приобретать товары длительного пользования. Ещё четыре процента, это позиция, которую мы формулируем примерно так: «мы можем купить автомобиль, но недвижимость мы купить не можем» А то, о чём вы сказали, т.е. «можем позволить себе всё», действительно таких бывает максимум три процента, чаще – около одного. Но это часто очень мутная категория, потому что наши респонденты сами выбирают нужную позицию и, судя по тому комплексному анализу каждого конкретного респондента, который можно провести по анкете, часто вот в эту категорию «мы можем позволить всё» попадают люди, у которых в сущности очень низкие запросы; которые считают, что если у них есть средства на повседневные нужды, то это и есть «можем все себе позволить».
Реплика из зала:
Она потенциально возможна?
Марина Красильникова:
Она потенциально возможна, но пока всё статистически значимые группы ограничиваются описанием «можем автомобиль купить, но все же стеснены в средствах».
Реплика из зала:
У меня такое пожелание: я много раз видел похожие. Всё-таки, может быть, раскрывать это, чтобы для полноты картины все понимали, что там есть автомобили? Понятно, что это мелочи, но так было бы удобнее.
Марина Красильникова:
Так дело в том, что я так и делала до четырнадцатого года. Вы видите, там было тридцать три процента, это была группа, которая уже нуждалась в конкретизации.
Реплика из зала:
Второй вопрос. В графиках про безработицу есть очень интересные пики, я хотел спросить, а как вы сочетаете эти пики с тем, что у нас очень низкая безработица в стране?
Марина Красильникова:
Статистические данные о численности безработных на слайде приведены по методологии МОТ. То есть, это не те, кто зарегистрирован в службе занятости, а это более значительная часть населения. Это сейчас три с лишним миллиона человек, а не шестьсот с чем-то тысяч, которые зарегистрированы в службе занятости.
Реплика из зала:
Я понимаю, но, всё равно, это очень мало.
Марина Красильникова:
Мало, да.
Реплика из зала:
Чем объяснить вот те панические частые пики?
Марина Красильникова:
А дело в том, что работа по найму, пусть даже низкооплачиваемая, во многих случаях является реальным и единственным источником существования. Никакое частное предпринимательство не является альтернативой. Поэтому потеря работы означает просто катастрофу, отсюда – обостренное восприятие проблемы. Даже когда речь идёт о незначительных суммах – а я на всех этих слайдах показывала, что потребительский горизонт, потребительское воображение, потребительские запросы у массового российского населения очень низкие. Поэтому потеря работы – это потеря последнего. К высокой инфляции привыкли, люди с ней живут уже третье десятилетие, и иногда жили даже совсем неплохо. Поэтому инфляция и инфляционные ожидания не являются таким чувствительным индикатором для социально-экономических настроений. Да, они могут подскочить, как я показывала на предыдущих слайдах: инфляционные ожидания могут сделать кульбиты. Очень демонстративен был опыт ожиданий безработицы в две тысячи восьмом году. Население вело себя очень спокойно до тех пор, пока не начались массовые увольнения. Теперь власть очень хорошо выучила урок две тысячи восьмого года. И те увольнения, которые бы могли последовать в четырнадцатом году, начале пятнадцатого года, они были пресечены заранее: «Даже не думай в эту сторону». То есть здесь административный ресурс вполне может купировать те реальные процессы, которых опасается население.
Реплика из зала:
Что, предприниматель не может уволить работника?
Марина Красильникова:
Ну, в общем-то, ему не так просто это сделать, особенно если он дорожит своим предприятием, хочет работать, если он основной работодатель в населённом пункте. Но я вас должна уверить, что это не только в нашей стране. Бизнесу везде надо договариваться, хотя в России есть своя специфика, безусловно.
Реплика из зала:
Вы говорите, что источники оптимизма у бедных идут на основе оценок властей. Так почему у них оптимизм? То есть вы обе эти группы рассматриваете как оптимистический настрой?
Марина Красильникова:
Смотрите, я на предыдущем слайде показала, что уровень оптимизма выше у более обеспеченных – вот верхняя линия, наиболее обеспеченных. У них уровень оптимизма выше, чем у людей победнее. Но мало того, что он у них выше – он ещё и по структуре другой. Вот о чём говорит следующий слайд: структура этого более высокого оптимизма тоже другая. Что делает его, с моей точки зрения, более устойчивым, надежным и долгосрочным, потому что в большей степени определяется оценками в максимальной мере основанными на личном опыте.
Сергей Николаенко:
Я бы хотел уточнить по поводу безработицы, которая у нас считается обычно на основе опросов по методике МОТ; это те, кто отвечает на вопрос о том, была ли у него работа в последнее время. Занятых по этой методике около семидесяти девяти миллионов. А если считать по балансу рабочей силы, то есть по отчётам предприятий, то занятых всего шестьдесят с небольшим миллионов. То есть, ещё около десяти миллионов болтаются в теневой занятости. Ещё там интересна такая вещь, что когда спрашивают «В какой отрасли вы заняты?». С другой стороны, работодатели в разных отраслях говорят, сколько у них занятых. Оказывается, что много людей занятые официально, допустим, в сельском хозяйстве, а на самом деле работают где-то ещё. То есть, они числятся по занятыми в каких-то сельхоз предприятиях, а работают шоферами или ещё где-то подрабатывают.
Реплика из зала:
Марина Дмитриевна, вот корреляция между индексом потребительским и социальных настроений и макропоказателями есть? Какая динамика? Связь эта становится теснее или нет? Хотя бы на протяжении двух десятилетий.
Марина Красильникова:
Я думаю, что связь не становится слабее. Корреляцию в статистическом смысле же надо как-то посчитать, да? Ну, вот например, индекс потребительских настроений; проверить его корреляцию с чем? Товарооборотом, например. Правильно? Самое логичное, что следовало бы сделать. В начале двухтысячных годов мне удалось построить эконометрическую модель и оценить её по российским данным (результаты опубликованы в журнале «Прогнозирование…»). Был оценён дополнительный вклад потребительских настроений на изменение товарооборота в дополнение к увеличению денежных доходов населения. Зависимые переменные были расходы на товары и услуги, а независимые – денежные доходы и потребительские настроения. И статистически значимо был оценён вклад в потребительские настроения в дополнение к доходам, и он был существенным. Воспроизвести модель на более поздних данных, мне, к сожалению, не удалось. Проблема, насколько я могу судить, на стороне статистики денежных доходов населения. Поэтому, судя по картинкам, всё вроде ничего.
А что касается предыдущего вопроса, я тоже хотела бы добавить насчёт социального выгорания. Вот на этом слайде, мне кажется, очень хорошо видно, сколь велик был размах предвыборной мобилизации на национальных выборах девяносто шестого года, двухтысячного года, даже две тысячи четвёртого года. Две тысячи восьмой год пусть вас не вводит в заблуждение, потому что существенный рост оптимизма в значительной мере объясняется благоприятными экономическими обстоятельствами. А уже выборы двенадцатого года, ну и выборы семнадцатого года, они всё менее и менее возбуждают электорат. Это мы знаем и по другим показателям. Мои коллеги, которые занимались политическими исследованиями, давно и уверенно об этом говорят.
Сергей Николаенко:
Говоря про связь между социальными индикаторами и реальной экономикой, надо всегда иметь в виду, что есть два вида связи. С одной стороны, экономические показатели влияют на социальные индикаторы, а с другой стороны, как влияют они сами на другие реальные макроэкономические показатели. То есть, допустим, безработица, доходы – это то, что влияет на индекс потребительских настроений, но сам индекс потребительских настроений влияет на потребительские расходы, на динамику сбережений и другие показатели. Насколько я понимаю, если сводный индекс разложить на более мелкие компоненты, то есть, рассматривать не сам общий индекс, а, допустим оценку того, как изменилось материальное положение за прошедший год, то тут вот с доходами корреляция большая, хотя зависимость обратная – от доходов зависит оценка положения. А от ответов на вопрос «Хорошее или плохое время для покупок товаров длительного пользования, уже больше зависит объем потребительских расходов. Но во всём мире считается, что сам комбинированный индекс влияет больше даже не столько на конкретное поведение потребителей, сколько является хорошим предиктором динамики общеэкономического развития. И публикацию этого индекса в Соединённых Штатах, например, задерживают на некоторое время, чтобы игроки на бирже, которые платят большие деньги за предварительную информацию, могли использовать ее для получения прибыли.
Владимир Залищак:
Залищак Владимир, депутат Донского округа города Москвы. Я очень признателен вам за дискуссию, спасибо, очень интересно, не жалею, что пришёл. Всё, что вы сейчас говорили – это такая для меня теория, а сами ваши знания и учения для меня интересны с точки зрения практики. То есть, я как раз тот, кто это будет воплощать в Москве. И, например, уже сейчас идёт подготовка к выборам в Мосгордуму. Конечно, мне нужны будут все ваши показатели. Переложить в тридцать второй избирательный округ Москвы, это станция метро Ленинский проспект, Шаболовка, Тульская, то есть понять настроение жителей. Так же я ваши знания использую на практике. Есть такое понятие, как фудшеринг, спасение еды, я кормлю стариков. То есть я вижу весь низ, то, что вы говорили про нищету, я её вижу воочию.
Реплика из зала:
В городе Москва?
Владимир Залищак:
В городе Москва, да. Район поделён на области. Такое прозвучало, что можно ещё выступать, пожалуйста, я пользуюсь случаем. Вопрос такой. Когда уже начнёт махать крыльями «Чёрный лебедь»? Мне нужно будет это потом в моей политической деятельности. Спасибо.
Марина Красильникова:
Но надо ещё так ответить, чтобы заранее никто не знал. Вот специалисты про «Чёрного лебедя» как раз уверенно и говорят, что предсказать невозможно. Но я вам могу сказать вот что про Москву. Мне кажется, вам как депутату важно это знать. Я вопреки своему выступлению не показывала эти слайды, но вы дали мне возможность их показать. Ещё одним традиционным ресурсом оптимизма в нашей стране всегда был уровень урбанизации. Чем крупнее город, в котором живут наши респонденты, тем вероятнее, что они будут чувствовать себя социально, материально лучше. Так было. Это разница между уровнями населённых пунктов по размеру была очевидна в девяностые годы. Село самое бедное, несчастное и пессимистичное, а Москва – это вообще отдельный город в государстве, который лучше всей остальной страны. Так вот, я вам должна сказать, что здесь, на этом графике, Москва – это синий цвет. Что уровень социального оптимизма среди москвичей уже несколько лет как стабильно ниже, чем у остальных жителей страны. Хотя Москва – это по-прежнему самое обеспеченное поле.
|
|
|
Рис. 28. ИСН в зависимости от размера населенного пункта |
Владимир Залищак:
У меня протестная повестка…
Марина Красильникова:
Да, в Москве потенциал чуть выше, чем в остальной стране, но я Вам должна сказать, что вообще-то он очень низкий.
Владимир Магун:
Спасибо большое. Есть очень интересная работа Гимпельсона и Монусовой про страх безработицы, где как раз было показано, что не имеет никакой связи страх с реальными показателями безработицы по целому ряду стран. Это сравнительное исследование. И особенно велик он в России, этот страх безработицы. То есть, действительно тут есть какая-то специфика, фиксированность такая; просто, может быть, вам любопытно, и стоит вот на этом материале снова к этому вернуться. А второй сюжет – у меня коротенькое замечание: нельзя ли узнать, где образованные и не образованные…
Марина Красильникова:
Социальное построение.
Владимир Магун:
То есть, это всё хорошее? Интегральное, да?
Марина Красильникова:
Да.
Владимир Магун:
Значит, теперь у нас что такое, что есть высшее образование, синенькое, да? Наоборот должно быть, красненькое. Но оно синим у нас. И они в последние годы оказались аутсайдерами по настроению. В общем, они не прибавили ни в каком энтузиазме. И весь энтузиазм, который есть, низкий, но он выше всё-таки у людей менее образованных. И это вообще не очень приятный результат. Но и он очень тонкий и отражает то, что мы видим невооружённым взглядом по социальной структуре, по социальным процессам, по повестке, по охвату средствами массовой информации публик и массовых аудиторий, что действительно основной движущей силой обращён не в самые развитые слои населения, что оказывается, было не всегда так. А нет, этот поворот буквально восемнадцатого года. Очень важно это отслеживать, и тут много всяких интересов. Не очень, может быть, оптимистично, но важно рассуждение и обследование. Спасибо.
Игорь Клямкин:
На этом мы дискуссию завершаем. Докладчики могут, если хотят, в заключении что-то сказать.
Марина Красильникова:
Я хочу просто поблагодарить всех присутствующих, и, надеюсь, что я вас в чём-то убедила.
Игорь Клямкин:
Спасибо всем выступающим. По-моему, очень интересные, информативные были сообщения. Меня по роду занятий интересует, прежде всего, то, как различные экономически факторы сказываются на политических настроениях. Под этим углом зрения обратил внимание на три разных тезиса, прозвучавшие в выступлениях докладчиков.
Во-первых, насчет того, что основная масса накоплений сосредоточена в трёх процентах населения. И это не те три процента тех, кто декларирует финансовую возможность купить автомобиль и квартиру, и которые фиксируются социологическими опросами с начала 1990 годов. Это другие три процента, которые опросами не охватываются.
Второе, на что я обратил внимание, – это то, что более резкая динамика по негативному социальному самочувствию проявляется в показателе отношения к власти, который вроде бы непосредственного отношения к социальному самочувствию не имеет. Субъективно человек может не воспринимать свое отношение к власти, как проявление своего социального самочувствия. Тем не менее, мне кажется, что эта динамика важна; она говорит о ментальных особенностях населения. И что-то, может быть, говорит об общественной динамике в перспективе — в том числе, и о политической динамике.
И последний момент, на который я обратил внимание, – это возрастная динамика социального пессимизма. Динамика, свидетельствующая о том, что социальное недовольство от старших возрастов, где оно стабильно, смещается и в более молодые возрастные группы. Политические последствия этого сколько-нибудь заметно пока не проявились, но симптомы уже есть. Последние региональные выборы в этом отношении симптоматичны. Можно предположить, что пенсионная реформа скажется, прежде всего, на настроениях людей, которым отложен выход на пенсию. И, возможно, на их политическом поведении. Так ли это, будет видно на выборах ближайших лет, а быть может, уже и на региональных выборах года текущего.
Ещё раз всех благодарю. Всего всем доброго.