Административный ресурс и общественный контроль на предстоящих выборах
Дмитрий Орешкин:
Для начала я вот о чем хотел
спросить вас: все ли вы достигли восемнадцатилетия и все ли вы имеете опыт
общения с избирательной системой? Если кто-то еще не голосовал, поднимите, пожалуйста,
руки. То есть, у вас это впереди, или вы просто не хотели? Я так понял, что примерно
треть еще не общалась с избирательной системой. Ну и хорошо.
Начнем вот с чего. Люди мыслят шаблонами, мифами. Мифы создают
пропагандисты, а разрушают эмпирики, те, кто наблюдают реальную жизнь и вдруг с
удивлением убеждаются, что то, что они раньше считали правдой, на самом деле
правдой не является. Чем пропагандист отличается от эмпирика, от ученого? Тем,
что пропагандист, приступая к какому-то процессу, заранее знает его результат.
То есть, если мы имеем дело с политической пропагандой, то существуют две точки
зрения относительно выборов. Все выборы насквозь фальшивые, все они обслуживают
правящую клику – это пропагандисты демократического плана. Или, наоборот, все
выборы у нас хорошие, лучше, чем в Америке. Это точка зрения Владимира
Евгеньевича Чурова, пропагандиста от правящего клана. На самом деле, умом
понятно, что истина где-то посередине, что выборы, конечно, не идеальные, но и
вряд ли их можно считать целиком тухлыми. Потому что целиком тухлые выборы это,
все-таки, Узбекистан и Советский Союз, когда явка 99,9 и результаты за то, что
нужно, тоже 99,9. Местами у нас в стране есть и такие территории, где даются такие
цифры. Но в целом все-таки выборы что-то отражают. Хотелось бы знать, что
именно. И выясняется, что катастрофически не хватает конкретных знаний.
Насколько выборы жульнические? Насколько это реально отражаемый в цифрах
процесс оценки населением действий власти?
Удивительно, но мало конкретных эмпирических исследований,
которые могут дать какую-то реальную канву знаний, вместо того чтобы бить в
барабаны на ту сторону, или на эту сторону. Я попытаюсь некоторые мифы, которые
существуют и в моем и в вашем сознании, если не истребить, то ограничить. Для
меня существовал, а потом перестал существовать миф, что демократия это власть
народа. Это довольно пошлая формулировка, которая не имеет отношения к
действительности. Мне кажется, демократия это не власть народа, потому что
народ может быть ею недоволен. Но, прежде всего, не очень понятно, что такое
народ. Точно так же есть, например, миф, как Сталин победил Гитлера. Мы
привыкли так думать, но на самом деле Гитлера победила антигитлеровская
коалиция, куда входил, наряду с Англией и с Соединенными Штатами, и Сталин
тоже. Или миф о том, как Чубайс расхитил общенародную собственность. Для начала
надо было бы определить, что такое общенародная собственность и была ли она,
существовала ли она в реальности. Но миф есть миф. Тем он и силен, что люди ему
верят как чему-то готовому и не подлежащему обсуждению. Воспринимают как
аксиому.
Несколько таких мифов касаются и выборов. Начнем с того, что
называется административным ресурсом. Я вам покажу несколько картинок, чтобы
быть не совсем голословным. Вот это Москва, выборы в Московскую городскую Думу
в октябре 2009-го года, практически 2 года назад. Напомню общегородские
результаты: явка 36%, «Единая Россия» 67% по всему городу, коммунисты 13%, все
остальные не прошли в Московскую городскую Думу. Только две партии: «Единая
Россия» и немножко коммунистов. В Москве примерно 3200 участков. На трех из них
голосовали в разных местах Москвы Медведев, Путин и Лужков. Это Гагаринский
район, Тверской район и один из пригородных районов, где обитает Дмитрий
Анатольевич Медведев. Три участка, где они голосовали, мы взяли и посмотрели
результаты. Там явка получилась не 36%, как в среднем по Москве, а 22. «Единая
Россия» получила всего 37% в среднем по этим трем участкам, КПРФ набрала почти
30%. Причем, на участке, где голосовал Владимир Владимирович Путин, КПРФ
набрала больше, чем «Единая Россия», «Яблоко» набрало почти 15% и т.д.
В чем дело? Прежде всего, дело в том, что на этих трех
участках не было существенной фальсификации. Скорее всего, ее вообще не было.
Потому что есть наблюдатели, есть журналисты, есть иностранцы – зачем пачкаться
и устраивать скандалы? Посчитали так, как оно есть на самом деле. То есть, явка
всего 20% и «Единая Россия» меньше 40%. И, в общем, это похоже на правду, если
поговорить со специалистами. Но по Москве в целом напомню, что явка составила
36%, значит, на треть больше. «Единая Россия» в два раза больше получила, 67%,
КПРФ в два раза меньше. Получается, что на тех участках, где есть наблюдение,
цифры очень сильно отличаются от средних по Москве. Можно сказать, и это не
будет пустым возражением, что и Медведев, и Лужков, и Путин голосовали в так
называемых элитных районах. А в элитных районах настроения другие: явка там
будет ниже, «Яблоко» там наберет больше, и КПРФ там наберет больше. Это,
кстати, характерно для Москвы. В элитных районах старшее поколение элитных
граждан, которым хорошо жилось при СССР, охотно голосуют за КПРФ, а молодое
поколение, их же дети, охотнее голосуют за демократов, потому что им лучше
живется при демократах. Но нынешняя власть, «Единая Россия», там получает не
так уж много. Так что, есть две составляющие – специфический характер этих
районов и наличие там контроля.
Хотелось бы проверить, насколько существенно наличие
контроля над подсчетом голосов влияет на результаты выборов, на более обширном
материале. Давайте попробуем это сделать. Тот же самый пример, те же выборы
2009-го года, Можайский район. Один микрорайон, одна школа. Входишь налево – участок
2515, входишь направо – участок 2516. Одни и те же избиратели, абсолютно не
элитный район. Самый средний московский. Смотрим результаты. На одном участке
явка 21% (если вы вспомните предыдущий слайд, там у нас было 22), «Единая
Россия» — 47 (на предыдущем слайде была примерно 38), КПРФ – 22 (на предыдущем
было 28). ЛДПР здесь высоко подскакивает, «Яблоко» здесь существенно ниже. Это
нормально, потому что в таких, скажем, не самых элитных районах ЛДПР пользуется
большей любовью, а «Яблоко» пользуется меньшей. Но все равно мы видим базовое
совпадение: явка невысокая, 22%, и «Единая Россия» не 67%. А совсем рядышком, в
другом крыле этой же школы те же самые граждане из тех же девятиэтажек, которые
живут вокруг, продемонстрировали на треть более высокую явку, 34%, «Единая
Россия» получила 92%, коммунисты в 10 раз меньше, ЛДПР в 6 раз меньше. «Яблоко»
вообще меньше процента, ну, и т.д. И недействительных бюллетеней на одном
участке 4%, на другом меньше одного. Это в чистом виде административный ресурс над
подсчетом, контроль над подсчетом или, грубо говоря, фальсификат. И почти в 2
раза расходятся показатели «Единой России», десятки процентов. Опыт работы с
электоральными данными показывает, что в нормальных условиях может быть 5%
расхождения или 3%, но не почти 50. Значит, просто на одном участке считали честно
и зафиксировали низкую явку, относительно невысокую долю поддержки «Единой
России» и высокую поддержку коммунистов, а на другом участке считали так, как было
надо, и нарисовали 92% «Единой России», что явно зашкаливает при любом
раскладе. Инстинктивное ощущение правдоподобности говорит, что не может быть,
чтобы в Москве 92%, если это не армия или не психбольница, проголосовали «за».
То есть, мы видим два участка, где разные люди считали голоса. Объяснений здесь
нет. Думаю, что на этом участке 2515 сидел Председателем комиссии какой-то
въедливый ветеран, который убежден в том, что сейчас все продано, куплено,
горой встал на защиту интересов трудящихся и посчитал голоса, как надо. Грубо говоря,
не испугался. Почему я думаю, что ветеран? Потому что терять ему нечего, пенсию
у него никто не отберет, вот он и выступает изо всех сил за справедливость. И
правильно делает, между нами говоря. А на втором участке директор школы или
завуч, который понимает, что если цифры будут плохие, потом найдут способ
испортить ему жизнь.
Понятно о чем идет речь. Есть реальный процесс подсчета
голосов, и есть нереальный процесс, который дает те результаты, которые нужны
вышестоящему начальству. Это, между прочим, Москва, центр столицы, продвинутый,
где ничего особенно страшного не произойдет, если ты выступишь таким образом,
как выступил начальник избирательной комиссии 2515.
Едем дальше. В Москве, как я уже говорил, три тысячи с
лишним избирательных участков, нижняя строка. Всего участков, точнее говоря,
3274. Вот мы видим результаты по Москве в целом в 2009-м году: 66 «Единая
Россия» и 13 КПРФ, я уже говорил. И ни одна из остальных партий в Московскую
городскую Думу не проходит.
Теперь попробуем вот что сделать. Эти 3274 участка
сгруппируем по показателю явки. Верхняя строка, пожалуйста, вашему вниманию. В
588-и участках явка была зафиксирована меньше 25%. Как на участке 2515 с предыдущего
слайда, там была явка 21,5%, а на тех участках, где голосовали Путин, Медведев
и Лужков, тоже было около 22%. Так вот, выделим все участки, где явка меньше
25%, с гипотезой, что уж там-то, во всяком случае, за уши эту самую явку не
натягивали. Раз там 25%, а в среднем по городу показана явка 35%, значит, на
10% ниже, соответственно, натяжки не было. Посмотрим результаты по этим 588-и
участкам, где явка меньше 25%. Ну, и видим: «Единая Россия» меньше 50,
коммунисты около 20, ЛДПР 9 и еще три партии проходят в Московский парламент.
То есть, если бы подводили итоги выборов по тем участкам, где явка искусственно
не задиралась, у нас был бы пятипартийный Московский парламент.
А для сравнения посмотрим участки, где зафиксирована явка более
45%, то есть, в два раза больше, чем, по-видимому, реально. Таких участков 800.
И «Единая Россия» на них набрала 74%, а коммунисты меньше 10%. Ну, и все
остальные набрали вполовину меньше. Какой отсюда вывод? Все бюллетени, которые
поступают в ящики на уровне явки больше 25%, отданы за «Единую Россию». И чем,
соответственно, выше явка, тем меньше доля всех остальных партий. Эта доля
размывается, потому что все бюллетени, поступающие в ящики для голосования при
явке свыше 25%, отданы за «Единую Россию». Понятна логика, да? Чем выше явка,
тем больше голосов за «Единую Россию». Такое бывает только в одном случае, если
эти бюллетени, по существу, сбрасываются, потому что, если бы ситуация была
нормальная, тогда и при явке 46% пропорционально увеличивалась бы доля
коммунистов, ЛДПР и т.д. А они все наоборот пропорционально уменьшаются, а
увеличивается только одна партия. Иными словами, единственное правдоподобное объяснение,
с моей точки зрения, заключается в том, что в ящики напихивали бюллетени, чтобы
поднять явку, и эти бюллетени были странным образом с одной и той же галочкой в
пользу «Единой России». Ни за какую другую партию при явке свыше 25% уже нигде
не голосовали. Это к вопросу о так называемом административном ресурсе. Когда я
говорю, что бюллетени напихивали в ящик, я выражаюсь фигурально, потому что
вовсе не обязательно запихивать туда бюллетени, можно просто переписать
протокол, например. Если нет наблюдателей, можно написать такую явку, какую
надо, и голосов столько, сколько надо, хоть 92%, как было на участке 2517 на
предыдущем слайде. Есть в Москве 600 участков, ну, 588, которые почему-то
честно считали голоса и зафиксировали низкую явку. Но эта картинка была искажена
другими 831 участком, где удивительно зафиксирована супервысокая явка и,
соответственно, супервысокие результаты для «Единой Росси». Получается, что
где-то одна пятая часть участков честно считает голоса. Как минимум, явку не
натягивает. А остальные в большей или меньшей степени подрабатывают под волю
начальства. Пожалуй, на этом я сейчас выйду из этой презентации и перейду в
другую. Вы поняли, насколько это значимо? Насколько значимо отношение к
избирательным комиссиям, насколько важны их различия? На одних участках считают
честно, на других нечестно. Почему? Бог весть, все зависит от людей, на самом
деле.
Ну, коли такая гипотеза появляется, что результаты
голосования сильно занижены и зависят от административного произвола, можно
попробовать чисто статистически проанализировать все результаты всех выборов.
Федеральных выборов. Это уже не Московская городская Дума, а все выборы,
начиная с 1995-го года, на Федеральном уровне. То есть, или выборы в
общегородскую Федеральную Думу, или выборы в президенты. Официально
зафиксирован и опубликован результат по каждой территориальной избирательной
комиссии. Реальных территориальных избирательных комиссий у нас 2750 штук. Но
территориальная комиссия – это выше, чем участковая. Это примерно соответствует
району, Елисеевскому какому-нибудь там, Масальскому району Калужской области
или Вышневалутскому району Тверской области. Это и есть Масальская
территориальная избирательная комиссия или Вышневалутская территориальная избирательная
комиссия соответствующего субъекта федерации.
Так вот, по этим 2750 ТИКам, территориальным избирательным
комиссиям, опубликованы данные. Вы, наверное, знаете термин «черный ящик». Это
из того, что раньше называлось кибернетикой. Мы не знаем, что внутри этого
ящика, не знаем, как он устроен, но мы видим, какой сигнал в него входит, и
какой сигнал из него выходит. И не зная, что там внутри, мы можем по входу и
выходу строить какие-то гипотезы об организации работы внутри этого самого
ящика. Так вот, на территории нашей страны размещены 2750 черных ящиков и каждый из этих
ящиков описан целым набором файлов электоральной статистики, официальной
статистики, с 1995-го года по нынешний. Из этого файла можно отобрать несколько
показателей, которые, как нам кажется, могут описывать степени вмешательства
административного ресурса. Ну, например, явка избирателей. Понятно, что
нормальная, правдоподобная человеческая явка может быть 30%, может быть 50%,
может быть 70%, но если явка 90%, то здесь что-то странное. Средняя явка по
стране, скажем, 60%, а в этом ТИКе она 90- 95% или, наоборот, 20%. Если явка в
данный ТИК сильно отскакивает от средней по стране, мы можем сделать
оправданное предположение или выдвинуть гипотезу, что что-то в этом ТИКе необычно,
и люди как-то странно ведут себя на выборах. То ли у них повышенный
электоральный энтузиазм, то ли им помогает местный административный ресурс.
Второй показатель – доля недействительных бюллетеней. Недействительный
бюллетень это бюллетень, по которому нельзя однозначно установить
волеизъявление избирателя. Обычно это бывает как? Приходит старенькая бабушка
на участок, а избиратель у нас, как правило, это старенькая бабушка, в 60%
случаев, видит в первый раз бюллетень, в котором список партий. Ну, например,
она хочет проголосовать за «Единую Россию», как это было, например, в 2000-м
году. А на первом месте стоит строка, например, партии «Единство». Она радостно
ставит галочку против «Единства», а потом смотрит дальше по бюллетеню и видит «Единую
Россию». Она понимает, что, значит, не за ту партию проголосовала, ставит
вторую галочку за «Единую Россию», а первую пытается зачеркнуть. Это добросовестная
ошибка человека, и добросовестная избирательная комиссия этот бюллетень сочтет
недействительным, потому что по закону, если есть любая отметка в окошке против
любой партии, это есть голосование за эту партию. Если два окошка заполнены
какими-то символами, неважно какими, зачеркнутыми, перечеркнутыми, точка или
написано нецензурное слово – все равно, раз что-то в этом окошке есть, значит,
именно эту партию избиратель поддержал. Если он поддержал сразу две, значит,
бюллетень недействительный, потому что невозможно понять, какую именно из них
он поддержал. Отсюда в нормальных условиях из сотни избирателей один, два, три
человека обязательно что-нибудь напутают с бюллетенем, и, соответственно, 1, 2,
3% бюллетеней всегда бывают недействительными. Если у вас в
избирательно-территориальной комиссии проголосовало 10 тысяч человек, и ни один
не испортил бюллетень, это очень странно, потому что человек всегда ошибается,
и ошибки составляют примерно 1-2%. А здесь, похоже, за избирателей
проголосовали, потому что точность какая-то невероятная.
Если, наоборот, недействительных бюллетеней 20%, значит, или
люди специально портили бюллетени, или, что еще чаще бывает, какая-то партия
получила слишком много голосов, а для того, чтобы ей помешать, в том бюллетене,
который за нее отдан, поставили где-то вторую галочку и сделали его
недействительным. Тогда эта партия не добирает своего процента, но зато
увеличивается число недействительных бюллетеней. Короче, если у вас в ТИКе
недействительных бюллетеней или ноль, или, скажем, 15%, то, опять же, этот ТИК
можно считать странным при сравнении со средними величинами по стране.
Использовалась точно так же доля голосов «против всех». Если ноль «против всех»,
это странно, потому что всегда найдется человек, которому не нравится ни одна
из партий, и он проголосует против всех. Если 40% «против всех», как тоже
бывало, тоже странно.
Следующий показатель это доля голосов за лидеров. В чем
заключается фишка? В среднем, скажем, по всей территории России некий персонаж
получает 20% поддержки. А в данном конкретном ТИКе он получает 95%. Значит, ТИК
опять отскакивает от средних величин по стране. Что это показывает? Это
показывает, что на этой территории почему-то именно этого человека очень сильно
любят, или ему очень сильно помогал административный ресурс. Во всяком случае,
по этому показателю опять ТИК отскакивает от средней величины по стране и ведет
себя странно. Странно вообще, если лидер или победитель в данном ТИКе, что не
обязательно совпадает с победителем по всей стране, набирает слишком много или
слишком мало голосов. Опять же, сравниваем эту цифру со средней по стране и
вычисляем странность поведения данного ТИКа.
Странным является показатель отрыва лидера от средней по
стране величины. Скажем, в среднем по стране Зюганов набрал 35%, а в данном
конкретном ТИКе он набрал 99%. То ли его так сильно любят избиратели, то ли
просто местный административный ресурс ему помогал. Скоординировав, посчитав все
эти отклонения по стране, мы можем для каждого из ТИКов, для каждой
территориальной избирательной комиссии посчитать некоторый интегральный или
комплексный, или объединенный параметр, который показывает, насколько эта
точка, эта территориальная избирательная комиссия отскакивает от средних
величин по стране по всем пяти направлениям.
Статистику объяснять не буду. Там строится пятимерное
пространство. По каждому из пяти направлений строятся векторы и считаются
суммарные интегральные отклонения от средней к величине показателя. Чем выше
эта цифра отклонения, тем страннее ведет себя данный ТИК. То есть, если по всем
пяти показателям отклонения от средней по стране к величине достигают
максимума, то этот ТИК будет самым странным, самым удивительным. Чисто формальная
процедура, без какого-то либо формального произвола.
Как только мы получили этот набор показателей,
характеризующих странность ТИКов, так, естественно, мы сразу захотели положить
их на карту. А на карте, я вам напомню, 2750 контуров. Вот положили этот самый
индекс, придав ему, в зависимости от значений, цвет от белого, когда невысокие
значения отклоняются от среднего по стране, не более чем на 1500 баллов. Индекс,
для удобства без знаков после запятой, был умножен на 10 тысяч. 1500 баллов это
совсем мало отклонения, а больше 4500 это совсем много. Соответственно, смотрим
и видим с удивлением для себя, что карта приобретает некоторую географическую
осмысленность.
Сейчас я подойду к карте, чтобы было легче видно. На карте
2750 ТИКов. Выделился красненький контур: это Кавказ, это Дагестан. То есть,
республика Дагестан выделилась. Видим, что вот здесь красные пятнышки, которые
не соответствуют субъектам Федерации, а соответствуют определенным районам,
выписывают некоторую зону, которую в те времена называли «красным поясом». Но
наш индекс не показывает, за кого голосуют. Ему без разницы – за Ельцина, за
Зюганова. Его интересуют такие вещи как явка, как отскок от среднего и т.д. То
есть, здесь есть признаки электоральных странностей и они вытягиваются в более
или менее ясную ситуацию.
А самое интересное, что мы видим, вот этот клиновидный
контур на юге Сибири, который удивительным образом совпадает с контурами
Кемеровской области. Понимаете? Ведь мы же не закладывали в модель границы
субъектов федерации. Мы закладывали 2750 контуров или полигончиков ТИКов. И вот
их этих маленьких контуров машина сама, выбрав те из них, которые отличатся
повышенным индексом электоральной странности или особенностями электоральной
культуры, вежливо сформулируем, вот из этих самых полигончиков машина сама, как
детском пазле, взяла и собрала контур субъектов федерации. То есть,
избиратель-то, на самом деле, везде одинаковый. Ну, что тут, Красноярский край
или Томская область, или Новосибирская область. Стоит пересечь административные
границы и попасть в Кемеровскую, как индексы с белого фона перескакивают сразу
через несколько градаций до темно-красного.
Мы приступали к исследованию с соображениями о том, что на
Кавказе люди с особой электоральной культурой. Там явка высокая, там голосуют
все мобильно. Как начальник сказал, так люди и голосуют. Но мы с удивлением
обнаружили, что на территории Кемеровской области получается ровно то же самое.
И на территории того, что называется «красным поясом», от Брянска до Пензы, до
Казани и дальше до Уфы и в Башкирию. С одной стороны, выясняется, что метод
работает, потому что он дает осмысленную картинку. Но в то же время он дает
результаты, которые удивляют, то есть они ортогонально расходятся с нашими
традиционными представлениями и с рабочей гипотезой, с которой мы приступили к
анализу. Оказалось, что картинка сложнее, чем мыслилось.
Что очень важно? Следует обратить внимание, что крупные
города всегда рисуются на этой модели более светлым фоном. Вот у вас
Кемеровская область, вся красненькая, а вот у вас само Кемерово, зелененькое
пятнышко, которое показывает относительно низкие показатели электоральной
управляемости. Вот Дагестан и вот Махачкала. Там свои ТИКи, и они тоже
демонстрируют невысокие показатели электоральной управляемости. Что это значит?
Это значит: нет монолитного голосования, лидер не получает 90%, а голоса
расходятся, как минимум, по нескольким корзинам. Явка не достигает 100%,
например. Недействительных бюллетеней не ноль и не 30%, а какая-то осмысленная
цифра. И это, кстати говоря, везде видно, белые пятнышки, в Татарстане и во
многих других городах. В городах индекс электоральной управляемости
систематически ниже, чем на окружающих территориях. Это тоже довольно странный
вывод.
Это первые выборы в Думу 1995-го года. Тогда еще
административный ресурс плохо понимал, как манипулировать выборами, за
исключением Дагестана, значительной части этих территорий, значительной части
Кемеровской области. Интересно, что если бы посмотрели на политические
результаты, построили карту, за кого голосовали, мы бы увидели, что в Махачкале
тогда голосовали за КПРФ, в Кемеровской области за КПРФ и это вот тот самый
красный пояс. То есть там, где административное влияние сохранилось в руках
старой, еще коммунистической региональной номенклатуры, которая не хотела
перемен. Вот мы там и видим монолитное, устойчивое, мощное голосование под
контролем административного ресурса за коммунистов.
Отдельные картинки Питера и Москвы. И там, и там мы видим
фоновые значения невысокие, то есть, никаких признаков повышенной монолитности
голосования. Странно высокой явки пока не видно. Это 1995-й год. Важно, что
метод работает, что-то показывает.
Вот через год, это уже президентские выборы. Второй тур.
Гораздо больше красного цвета. Москва удивительным образом вся прокрасилась в
красный цвет. Понятно, что и Дагестан так же видно, но перестало выделяться
Кемерово. Выделяется опять этот самый «красный пояс» к югу от Москвы. Почему?
Понятно, что идет мощное административное давление, это пункт один. Пункт два.
Понятно, что это второй тур, и всего две кандидатуры – Ельцин и Зюганов.
Соответственно, в любом случае повышенная монолитность голосования, и понятно,
что почти нет белых пятен. То есть, везде явка слишком высокая, везде
монолитность голосования слишком мощная. Везде мало голосов «против всех». В общем,
мы видим, как резко подскочили индексы электоральной управляемости во втором
туре 1996-го года.
В первом туре картинка сложней, но я хотел бы показать
именно различия. Удивительные расхождения между Питером и Москвой. В Москве
хором голосовали во втором туре за Ельцина, в Питере значительная часть ушла к
Зюганову. Объясняется это просто. Лужков в ту пору активно поддерживал Ельцина
и изо всех сил бросил электоральный ресурс столицы в этом направлении.
Двинемся дальше. Это уже выборы в следующую Думу, 1999-го
года. Кстати говоря, вот здесь была видна самая высокая степень конкуренции ,
потому что конкурировали коммунисты, «Отечество – вся Россия», это блок
Лужкова, Примакова и сильных регионалов, и партия «Медведь», которую вел
Владимир Путин. Это 1999-й год.
Легко увидеть то, что Махачкала и Дагестан опять дают
красненький цвет. Собственно говоря, соседние республики Северного Кавказа тоже
красненькие. В середине карты мы видим остатки «красного пояса». Обозначилась
более красным цветом Башкирия, здесь рядышком Татарстан, ну, и дальше там
Чувашия, Мордовия, Пенза, и остаточки красненького идут до Брянской области. И
поразительным образом выскочила теперь территория, которая называется Тува.
Обратите внимание, у Кемерово никаких особенностей, на общем фоне ничем не
выделяется.
Если смотреть политические предпочтения и наложить на эту
карту результаты голосований за ту или иную партию, мы увидим, что вот этот
контур Тувы будет синим, то есть, в пользу партии «Единая Россия». А вот этот
контур Башкирии будет желтым, потому что с той же монолитностью, с той же высокой
явкой, с той же организованностью избиратель поддержал «Отечество – вся Россия».
И Татарстан тоже. И Дагестан, и Ингушетия, вот этот маленький красненький
контур, и дальше республики Северного Кавказа. Все они тоже за «Отечество – вся
Россия». Здесь кусочки красненького цвета, и здесь точно так же монолитно
голосовали, но уже за коммунистов. То есть, в целом по стране голоса расходятся
по трем разным корзинам, и зоны этой особой электоральной культуры или зоны
электоральных странностей принадлежат разным партиям.
Понятно, почему. Здесь Тува, здесь Шойгу. Шойгу был в тройке
путинской партии. Естественно, его поддержали и местные избиратели, и местные
элиты. Здесь, в Ингушетии, представители «Отечество – вся Россия», в списках и Рахимов,
и Шаймиев, и Аушев, это все были члены блока Лужков – Примаков. И они, с той же
самой активностью, с явкой в 90% и с монолитностью в 70% «за», поддерживали
ОВР. В Ингушетии 88% проголосовали тогда за «Отечество – вся Россия». А вот
здесь где-то точно так же, по отдельным кусочкам, поддерживали коммунистов.
Москва и Питер, в общем, невысокие показатели электоральной управляемости. Просто
голоса расходятся, кто-то за коммунистов, кто-то за Путина, кто-то за Лужкова. Так
или иначе, мы видим, что география имеет какой-то смысл и, по-видимому,
география этого индекса сильно зависит от административного ресурса. Если
административный ресурс работает в пользу «Медведей», значит, у вас будет Тува,
если в пользу ОВР, у вас будет Башкирия и Татарстан, и Дагестан тоже вместе с
Ингушетией.
Не буду вас больше утомлять картами, примерно понятно. Вот
это уже президентские выборы 2000-го года, когда избирался Путин. Тоже Москва
поразительным образом вдруг ведет себя с высокими индексами электорального
управления и от Питера опять отстает. Опять выскакивают те же самые территории
Дагестана, Башкирии, Татарстана. Опять выскочила в середине карты внизу
Кемеровская область ни с того, ни с сего. На самом деле, и с того, и с сего,
потому что там в это время в президенты выдвигался Тулеев, и, соответственно,
была обеспечена и явка, и монолитность голосов не в пользу Путина, не в пользу
Зюганова, а в пользу Тулеева. Вот такие наши странные дела.
Обратите внимание, опять же, на белые пятнышки. Все-таки
подойду опять к карте. Смотрите, вот белое пятно. Это Уфа.
Сама по себе. Вокруг красный цвет Башкирии: сильно электорально зависимая, то
есть высокая явка, странная цифра с недействительными бюллетенями. А в Уфе ничего
странного. Уфа ведет себя примерно
так же, как другие крупные города на территории страны. И у Махачкалы такое
зелененькое пятнышко, невысокий уровень электоральной управляемости. Крупные
города здесь, правда, неважно видно. То есть, крупный город в электоральном
смысле плохо, слабоуправляемая территория. Не поддается она таким простым
играм, каким другие территории поддаются, прежде всего, сельские.
Пробежимся дальше, я не хочу вас утомлять картами. Подведем
некоторые, скажем так, промежуточные итоги. Во-первых, видим, что индекс
электоральной управляемости что-то нам показывает. Во-вторых, видим, что
странным образом его влиятельность, его деятельность совпадают с
административными границами региона, как правило. В-третьих, мы видим
определенный географический смысл, причем, устойчивый. Дагестан, Башкортостан,
Татарстан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Тува, Кемеровская
область, Москва в значительной части, но не всегда, Орловская область и
некоторые другие субъекты федерации от цикла к циклу показывают высокие
значения этого индекса. Причем, они обслуживают разные политические интересы.
Тува обслуживает интересы «Единства», Орловская область обслуживает интересы
коммунистов, Дагестан до поры до времени обслуживает интересы коммунистов с
высокой явкой и монолитностью, а потом вдруг начинает обслуживать интересы
«Единой России» и т.д. При этом очень важно иметь в виду, что крупные города не
вписываются в эту концепцию. Они ведут себя достаточно самостоятельно.
Теперь пример того, что такое административный ресурс. Вот у
вас конкретная ТИК. Докузпаринская ТИК, Докузпаринская территориальная
избирательная комиссия республики Дагестан на выборах 2003-го года. В верхней
графе вы видите УИКи. УИК – это участок, участковая избирательная комиссия. Их
в этом ТИКе 10 штук. В сумме в ТИКе 8881 избиратель, верхняя строка. Теперь
смотрим результаты. Из 8881 избирателя ни одного недействительного бюллетеня.
Видите? И суммарный нуль, и нули по всем, естественно, участкам.
Если вы посмотрите внизу, последняя строка это «против
всех». Тогда еще была графа «против всех». Тоже из 8881 избирателя ни один не
проголосовал против всех. Странно. Смотрим содержательную часть голосования.
Всего у нас там два десятка партий и только три из них, выделенные жирным шрифтом,
получили значимое число голосов. То есть, из 8881 человека никто не
проголосовал за аграрную партию России, например, хотя этот Докузпаринский ТИК
в горах Дагестана. Как раз там сельское хозяйство, и уж там за сельскую-то
партию наверняка кто-нибудь должен был бы проголосовать. Никто не проголосовал
за партию «Пенсионеров», никто не проголосовал за «Яблоко», никто не
проголосовал за партию «Жизнь». Машина, которая рассматривала бы вот этот самый
ТИК по всем пяти избранным нами показателям, естественно, подчеркнула бы
существенное отклонение Докузпаринской ТИК от средних цифр по стране.
Теперь переведем этот протокол в привычную для нас форму
процентов. Вот Докузпаринская ТИК в процентах. Явка в сумме по территориальной
избирательной комиссии 98%, поразительно высокая. Если посмотреть по участкам,
она будет колебаться от 90 до 100%. Удивительно высокая явка. В нормальных
условиях такого не бывает. Ну, действительно, нули, нули, нули. «Против всех» –
нули, нули, нули, чего тоже не бывает. А теперь смотрим результаты: «Единая
Россия» – 80%, КПРФ – 15%, СПС – 5%. И по участкам колебания измеряются долями
процента. Но это примерно так же невероятно, как представить себе, что к вам
приходят на вокзал 10 электричек подряд, в каждой электричке по нескольку сотен
человек, и там ровно 80% сторонников «Единой России», ровно 15% сторонников
КПРФ и ровно 5% сторонников СПС. Ненормально это, потому что нормальные
колебания между участками бывают 5, 7, 10%. Потом они отсоединяются, и
получается какая-то более или менее вменяемая цифра. То есть, на самом деле,
если говорить по-людски, здесь вообще никто не голосовал. Местные начальники
сели и написали: «Единая Россия» – 80%, КПРФ – 15%, СПС – 5%, и потом разложили
это по всем участкам. Естественно, при разложении, потому что идет процесс
округления, получились расхождения в сотых долях процента. Это и есть то, что
называется административным ресурсом в ярко выраженной форме. Напомню, что эта
Докузпаринская ТИК самая глубокая провинциальная территориально-избирательная
комиссия в Дагестане, которая тоже у нас все время выделялась на карте красным
цветом. В Махачкале так бы не получилось. Не могли бы там обеспечить или
нарисовать стопроцентную явку, ноль недействительных, ноль против всех и т.д.,
точно разделить глосса. Все-таки, город это немножко другое.
Естественно, появляется острое желание посмотреть, как
картинка менялась от выборов к выборам. Слева на картинке 1995-й год, справа
2008-й. Значит, из всего у нас 9 избирательных компаний, учитывая два тура 1996-го
года. Видно, что явные признаки особой электоральной культуры зафиксированы
были в 1995-м году в 396 ТИКах из 2750, если помните. Потом резко подскакивает
количество этих ТИКов во время первого и второго тура президентских выборов
1996-го года, падает к 1999-му году, к 2000-му году, потому что тогда были,
пожалуй, самые конкурентные выборы в нашей истории. Было, как я уже говорил,
три мощных политических элитных группы: «Отечество – вся Россия» (Лужков,
Примаков и губернаторы), «Единство» или «Медведь» (Путин) и коммунисты. Они
вели между собой жесткую конкурентную борьбу, и, соответственно, признаков
монолитности, признаков странно высокой явки было примерно столько же, сколько
в 1995-м году, около 400.
А вот, начиная с 2000-го года, мы видим явную тенденцию
устойчивого роста. И сейчас у нас, в 2004-2008-м годах, количество явных
признаков фальсификации наблюдается в половине всех
территориально-избирательных комиссий. То есть, качество выборов становится
хуже. Дагестанский метод голосования, когда явка подозрительно высокая,
недействительных бюллетеней нет, монолитная поддержка кого-то одного, в данном
случае «Единой России», все чаще и чаще повторяются. И то, что раньше было
немыслимо, например, в Московской области или в Тюменской области, теперь
становится мыслимым. Мы видим и в Московской области участки, где явка
превышает 100% при 95% за «Единую Россию», и в Тюменской области, и в
Ленинградской области, и во всех остальных. Раньше это было только в
республиках Северного Кавказа, Южного Урала и т.д.
Выборы делаются хуже, но при этом все равно ведь не
абсолютная фальсификация. Я вам показывал примеры 2009-го года: до сих пор
сохраняются участки, где люди добросовестно считают голоса. Значит, надо
оценить ситуацию без истерик. Понятно, что сильная сторона путинской власти
заключается в том, что он сумел консолидировать интересы региональных элит.
Раньше часть региональных элит, фальсифицируя, называя вещи своими именами,
делала это в пользу коммунистов. Это, прежде всего, значительная часть
консервативных республик, хотя не все республики. Например, такие республики
как КОМИ, Карелия, Удмуртия, Хакасия не показывали признаков высокой
электоральной управляемости и вели себя примерно так же, как нормальные
российские регионы. С другой стороны, некоторые русские регионы вели себя, как
Дагестан. Прежде всего, это Орловская область, Кемеровская область и, в
значительной степени, что удивительно, Москва.
Раньше эти административные интересы расходились по разным корзинам.
В Кемеровской области или в Орловской области в 1990-е годы элита была
настроена консервативно и с присущей ей стилистикой проведения выборов
обеспечивала массовую поддержку коммунистам. И в Дагестане было то же самое, и
в Северной Осетии, например. Теперь они все столь же монолитно обеспечивают поддержку
«Единой России». То есть, Владимир Путин сумел перетащить на свою сторону
местные элиты, которые поняли, что при нынешнем экономическом строе живется
лучше, чем при коммунистах. При коммунистах им тоже жилось относительно неплохо,
но сейчас живется гораздо лучше: можно иметь дом в Испании, можно крышевать
бизнес, можно отправлять детей учиться в Лондон. В этом смысле перестройка в
эти последние 20 лет достигла того, ради чего, по-видимому, все и затевалось.
То есть, наша аристократия, наша номенклатура реализовала все свои запросы, в
том числе материальные, и поддерживает эту систему совершенно искренне. То, что
эта система не устраивает значительное число граждан, ну, это личное дело
граждан. Главное, что она устраивает местный, как говорят специалисты,
нотабилитет или местные элиты. Местные элиты обеспечивают очень высокую степень
управляемости выборов, и эта управляемость, в отличие от 1990-х годов, идет в
одну корзину, все работают на «Единую Россию». Наверное, это неизбежный
процесс, я так думаю. Нет смысла по этому поводу устраивать истерики и говорить:
«А где же настоящая демократия?» Какая демократия возможна была в нашей стране,
такая и получилась. Потому что мы слишком сильно зависим от местных элит, и
надо к этому относиться спокойно.
Что делать в такой ситуации? Попробую вернуться к первой
презентации и кое-что вам показать. Оказывается, можно кое-что сделать.
Оказывается, в нашем с вами обществе есть территории, где фальсификация выборов
ограничена. Это города, о которых я с вами говорил. Они выделяются и на карте
электоральной управляемости, и по реальным результатам. В частности, возьмем
для примера, в марте прошли региональные выборы в субъектах федерации, в 12-ти,
если мне память не изменяет. Наглядней всех получились результаты в Тверской
области. Это 200
километров к северу от Москвы. По области в целом
«Единая Россия» получила чуть-чуть меньше 40%, 39,7, кажется. Это мало, в
общем, потому что требовалось 60%. Но Тверская область не могла выдавить
больше. К сожалению, Кремлю-то это без разницы, поэтому по итогам электоральной
компании в марте был уволен губернатор, господин Зеленин, и, что интересно,
глава областной избирательной комиссии. То есть, «Единая Россия» проиграла, а
виноваты в этом оказались губернаторы и руководители избирательных комиссий, а
не местные представители партии. Но, что самое интересное, это похоже на ощущение
исчерпанности административного ресурса. Зеленин как неглупый человек хотел,
чтобы «Единая Россия» на его территории получила больше, но не смог.
Так вот, берем результаты по Тверской области. В городе
Твери живет треть Тверской области, как, собственно, и во всех остальных
субъектах федерации. Мы же очень урбанизированная страна, значит, большая часть
населения живет в городах. Так вот, в самой Твери-матушке «Единая Россия»
получает 29%, притом, что по области 40%. И коммунисты там получают примерно
столько же. Хотя и Зеленин, и электоральная организация очень хотели, чтобы
«Единая Россия» там получила больше. Но у города есть какой-то ресурс
сопротивления, есть какой-то предел допустимости. Ну, нельзя там нарисовать
явку 99% и 99% за «Единую Россию», не Дагестан.
Ладно, Тверь. Идем дальше по Тверской области, скажем,
Вышний Волочок.
Вопрос:
Это выборы какого года?
Дмитрий Орешкин:
Это выборы 2011-го года, выборы
региональной Думы, этой минувшей весной. Вышний Волочок, город. Я по памяти
говорю, поэтому без десятых долей процента. Около 27% получает «Единая Россия»
в самом Волочке, а в Вышневолоцком районе, это разные ТИКи, около 60%. Торжок –
28-29% за «Единую Россию», 60% по селу за «Единую Россию». Ржев – 27-29% в
городе, а в Ржевском районе в сельской территории 60-70%. То есть, село, точно
так же, как, например, как Дагестан или Ингушетия, это зона управляемого
голосования. Там живут бабушки, там живет четвертая часть населения страны. Они
или сами голосуют так, как надо, послушно, или за них голосуют. И никто там не
будет протестовать, потому что нет Интернета, нет прессы, нет представителей
политических партий и т.д. В Тверской области село с явкой 60-70% поддержало
«Единую Россию» с этими же цифрами, 60-70%. Но село-то там одна четвертая
часть, а три четверти в городах. И в результате Зеленин пал жертвой высокой
степени урбанизированности своей собственной территории, не смог выдавить
больше 40% за «Единую Россию».
А в Тамбовской области смогли, но при этом произошла масса
скандалов, Интернет был полон негодования. Там было смешно: 18% жителей Тамбова
и Тамбовской области проголосовали вне избирательных участков. Есть такая
возможность, проголосовать на дому. Если это делается по закону, то избиратель
заранее должен известить избирательную комиссию, что он не может придти на
участок, он болен или он инвалид, и поэтому он просит принести избирательную
урну к нему на дом. Обычно десятые доли процента людей звонят или пишут, чтобы
к ним принесли избирательную урну. А в Тамбове и Тамбовской области 18%. На
самом деле, они, конечно, не звонили, не предлагали и не просили, чтобы к ним
принесли эту избирательную урну, а просто сами комиссии выходили за ворота избирательного
участка с урной и возвращались с этой урной, полной голосов в пользу «Единой
России». Как раз 18% и были, в общем, приписаны. Скандал был очевидный, но
Тамбов есть Тамбов, там тишина, ничего страшного, замяли. В Тамбове губернатор
смог это провести, и избирательная комиссия тоже смогла, и получилось там, в
результате, 50 с лишним за «Единую Россию», но все же даже не 60, при вопиющих
нарушениях законодательства. Нет 18% писем или звонков от избирателей, которые
просили бы, что бы им принесли урны домой.
Как это выглядит на практике? Если голосование вне
избирательного участка, вышли люди за угол, напихали туда бюллетеней, сколько
надо, и вернулись через час, у них в этой урне 100 бюллетеней за то, что надо.
Но нам объяснили, честно глядя из телевизора, что как раз в Тамбове, в
Тамбовской области 18% инвалидов, которые не могут придти, именно поэтому они и
проголосовали на дому. На самом-то деле 18%, конечно, это показатель для оленеводческих
районов, которые не могут по объективным причинам придти на участки. Как
правило, если очень высокая доля голосования вне избирательных участков, это
признак фальсификации.
Что же делать? Самый простой способ – организовать контроль над
избирательными участками. Как это делается? Мы, граждане, не можем покрыть все
избирательные участки контролем, ну и черт с ними. А что если организовать
контроль, зато надежный, над, скажем, каждым двадцатым участком? Чтобы там были
представители каждой политической партии, журналисты, чтобы там было так, как
было на трех избирательных участках, где голосовали Путин, Лужков и Медведев?
Тогда мы получим каждый двадцатый участок, находящийся под контролем, и это
будет то, что называется репрезентативными выборками от каждой двадцатой, или
5%. И мы можем получить сравнительный результат. Совокупность участков, на
которых был контроль, 5%, и 95%, на которых контроля не было. Если между ними
будут статистически значимые расхождения, а легко посчитать, теория
математической статистики и вероятности позволяет вам строго определить возможность
отклонения, то потребуется объяснение, почему на контрольных участках
результаты такие, а там, где контроля не было, результаты вот сякие?
В качестве примера того, как отклоняется выборка от генеральной
совокупности, задним числом просто взяли результаты голосования предыдущих
циклов, в частности, 2007-го года и сравнили каждый произвольно взятый
двадцатый участок с генеральной совокупностью. Вот, смотрите, верхние две
строки. Москва в целом это верхняя строка, каждый двадцатый участок это нижняя
строка. Выборка составляет 4,9%, явка практически та же самая, отклонения 1%,
«Единая Россия» отклонения тоже примерно 1%, КПРФ совпала точно, ЛДПР точно,
«Справедливая Россия» дала примерно похожие результаты. То же самое и по
области, каждый двадцатый участок, выборки, там отклонения колеблются где-то в
пределах 1%. И в Санкт-Петербурге тоже. То есть, метод вполне корректный в том
плане, что если взять каждый двадцатый участок,
он даст репрезентативную картинку.
Если бы наше общество сумело организоваться и покрыть
наблюдением хотя бы каждый двадцатый участок на своей территории, мы бы
получили очень интересный эталонный материал для сравнения официальных выборов
и того, что мы получаем в качестве эталона под наблюдение. Я думаю, что мы
попытаемся в период выборов сделать это в той степени, в какой нам удастся это
сделать. Тогда наконец-то мы сможем ответить на реальные вопросы, которые чаще
всего мне задают. Люди говорят: «А на самом деле, какова поддержка «Единой
России»? Официально 65%, а в реальности какая? » В реальности меньше 50%, от 40
до 50% на предыдущих выборах. На будущих я не знаю, надо будет проверить. Если хотя
бы по нескольким регионам удастся создать комплект контрольной выборки, где
явно нет фальсификации, тогда бы мы смогли ответить на этот вопрос корректно.
Сейчас мы можем говорить с некоторой долей экспертного произвола, исходя из
наших гипотез, внося какие-то поправки. Мы бы тогда сказали, что если бы не
фальсифицировали явку в Москве, то в 2009-м году в Думе было бы пять партий, а
«Единая Россия» получила бы меньше 50%. Но у нас нет объективного
доказательства того, что есть участки, где не было фальсификата, и именно их мы
берем за основу. А если мы организуем это совместное с партиями наблюдение, мы
могли бы получить такой электоральный эталон.
Этот проект называется «Гражданин наблюдатель». Сейчас мы
пытаемся его реализовать. Есть люди, которые хотят участвовать, их много, их
многие сотни. Думаю, у нас что-то получится. Во всяком случае, на некоторых
территориях. И тогда можно будет говорить о чем-то более или менее корректно,
потому что у нас будет жесткий эталон, с помощью которого можно будет мерить
масштаб приписок. А сейчас этот эталон резиновый. Но Чуров, например, говорит,
что в Тамбове не было никаких приписок, потому что 18% инвалидов, и все они
проголосовали за «Единую Россию». Хотите верьте, хотите не верьте, но за руку
его не схватишь. А если у вас есть четкие результаты по заранее сформированной
выборке, вы можете с достаточно корректными статистическими аргументами
выходить к общественному мнению и говорить, что, вот, у нас получилось вот так,
а почему у вас получилось вот эдак?
Но главный-то вывод из того, что я говорю, заключается в
том, что довольно глупо в такой ситуации говорить, что выборы все целиком
фальсифицированы, и поэтому нет смысла в них участвовать. Это очень популярная
точка зрения, совершенно неправильная, потому что мифологизированная. На самом
деле, не все выборы фальсифицированы. Ест отчаянные люди, которые добросовестно
считают голоса, а мы им своим безразличием не помогаем. Это одна сторона дела.
Вторая сторона дела, что даже такие выборы с существенной долей фальсификации
все равно близки к исчерпанию ресурсов, о чем я пытался вам рассказать на
примере Тверской области. Страна урбанизированная, а в городах такой грубый
фальсификат не проходит, а если проходит, то со скандалом. И поэтому в выборах
надо участвовать с ясным пониманием в голове, что в стране есть два типа
голосования. Один тип управляемый, вот эта Докузпаринская территориальная
избирательная комиссия. Там вообще можно на выборы не ходить, все равно
нарисуют явку в 90% и т.д. И другой тип голосования городской, который в
гораздо меньшей степени управляем. Тоже управляем, но в гораздо меньшей
степени. Поэтому прошу вас обратить внимание на две разные стратегии
административного ресурса.
На городских территориях, где у административного ресурса
нет такого доминирующего пакета акций, он реализует стратегию низкой явки. Люди,
которые имеют голову на плечах, как правило, живут в городах, не в обиду будет
сказано селянам, просто там меньше людей с высшим образованием, меньше
молодежи, меньше Интернета, меньше газет и т.д. Так вот, городской части
населения объясняют, что выборы фальсифицированы, выборы плохие, и вообще нет
смысла туда ходить. Исходя из простой логики: чем меньше свободного городского
населения придет, тем легче будет добиться нужных результатов с помощью зон
управляемого голосования. Потому что там, вне зависимости от того, сколько
народу на самом деле придет, нарисована будет явка в 90%. Спикер парламента
Чечни сказал, что «если надо, у нас будет 120% за «Единую Россию». Это он так
пошутил, а на самом деле это не шутка. Получается, что чем меньше народу ходит на
выборы в городах, тем больший относительный вклад обеспечивают зоны управляемого
голосования –республики и село.
Что меня удивляет в поведении горожан, так это то, что они с
удовольствием ведутся на эту самую логику. Умные люди говорят, что «голосуй, не
голосуй, все равно получишь…» и т.д. Умные люди говорят, что «не пойду я на эти
выборы, потому что все заранее сделано». Естественно, если вы не пойдете, то
будет очень легко это сделать. А если вы пойдете, то им будет несколько
сложнее. Нельзя сказать, что вы им совсем поставите блок, но если бы города
голосовали активно, как та же Тверь, то запихнуть этот город в сапог или
валенок и там его затрамбовать было бы труднее. Поскольку мы с вами голосовать
не ходим, получается, что мы облегчаем этим задачу манипуляторам. Поэтому я
думаю и, честно говоря, вас призываю все-таки сходить на выборы, а уж там
действовать так, как вы считаете нужным. Можно голосовать по схеме нах-нах,
можно никак не голосовать, унести бюллетень. С моей точки зрения это не
рационально, но воля ваша. Лучше всего, с моей точки зрения, проголосовать за
какую-то из партий, чтобы зафиксировать свою позицию. Но самое-то важное при
этом – участвовать в компании общественного контроля над выборами, потому что
проводят и контролируют выборы представители того самого нотабилитета или
административного ресурса, который, в принципе, более, чем кто-либо, доволен
сложившейся ситуацией. Им не нужны перемены. Если они вам тоже не нужны, то нет
смысла ходить на выборы, и в этом смысле путинская ситуация оправдана. Раз люди
не ходят на выборы, значит, их не так уж сильно достало. Если бы достало, то
пошли бы. Поэтому одна из хороших логик, которую использует власть для
пребывания себя во власти, это дискредитация самого выборного процесса.
Поразительным образом, в 1990-е годы, наверное, только и
крику было, что «придите, проголосуйте!», потому что партии были заинтересованы
в активной явке. Была политическая борьба. Сейчас мы не видим этого. Сейчас
тишина и благодать. Наоборот, реализуется стратегия низкой явки, чем меньше
народу придет на эти выборы, тем лучше. Ну, так, висят для приличия какие-то
баннеры, что состояться 4-го декабря выборы. Но, в принципе, нас с вами хотят
держать в неведении, объясняя, что, в общем, на выборы ходить не надо, все
равно ничего не изменится. Да и лучше, если вы не будете знать, что эти выборы
состоятся. Надо просто понимать интересы людей, которые этими выборами сейчас
манипулируют, и соответственным образом себя вести. Не надо поддаваться на
мифологемы, которые при ближайшем рассмотрении оказываются полезными как раз
для того самого административного ресурса. Когда страстные люди кричат, что
выборы гнилые, что на них нельзя ходить, что мы таким образом поддерживаем
власть, ответ очень простой: если вы на них не ходите, то вы еще в большей
степени поддерживаете власть. Отлично, сиди на диване, не вылезай, будь умником,
и все будет хорошо, за тебя проголосует Дагестан, за тебя проголосует село. Вот,
собственно, все, что я хотел сказать. Спасибо. Думаю, у вас есть вопросы. Если
они есть, я с удовольствием бы ответил.
Александр Саратов:
Как вы думаете, сколько еще вот эта
политическая система, которая сложилась у нас в России, будет существовать? В течение
какого времени? Многие говорят о том, что путинский режим будет точно в
ближайшие 6 лет, кто-то дает 12 лет. Кто-то считает, что после 6-ти лет,
возможно, будут какие-то изменения, может, какое-нибудь восстание или революция.
Вы что думаете по этому поводу?
Дмитрий Орешкин:
Понимаете как, это как раз то, что я
не люблю делать: давать неформальные оценки, селезеночные. Они тоже имеют право
на существование, но я предпочитаю работать с более серьезным материалом. Тем
не менее, у меня по этому вопросу материал только селезеночный. Я могу с вами
поделиться своими ощущениями, и не более того. Ощущения заключаются вот в чем. Я
не думаю, что Россия сейчас страна революций. Я просто не вижу ресурса, вульгарного
демографического ресурса, который необходим для выхода на улицу. Все эти
африканские и азиатские сценарии обусловливаются тем, что там огромное
количество молодежи, людей, рожденных 20 лет назад и не имеющих сейчас места в
этом обществе: или им негде учиться, или им негде работать, и совершенно
отчетливое ощущение бесперспективности.
То же самое было в Европе примерно в 1968-м году, когда
подросли послевоенные бэби-бумеры, рожденные в 1940-х, начале 1950-х, они тоже
испытывали большой стресс. Тогда были революционные события на улицах Парижа. И
одновременно революционные события на улицах Праги, которые советские танки
тогда подавали. Сейчас просто нет демографического ресурса. Если он и есть, так
на Северном Кавказе. Вот на Северном Кавказе я ожидаю чего-то неприятного.
Собственно говоря, там и происходит постоянно что-то неприятное, все время
кого-то убивают. Подрастут вот эти ребятишки чеченского послевоенного поколения…
Во время войны, конечно, женщины детей не рожают, а вот с начала стабилизации,
с начала 2001-2002-го начали рожать, по-прежнему очень быстро. Так что, я
думаю, лет через 5 или в течение ближайших 5-7-ми лет у нас с Кавказом будут
фундаментальные проблемы. Я имею в виду, вот там как раз может произойти нечто
по североафриканскому или какому-то исламистскому сценарию. Появится
демографический запал, появится демографический ресурс для этого: отчаянная,
необразованная, мягко говоря, диковатая молодежь, пропитанная исламистскими
идеями.
В России нет этого ресурса. Но в России есть противоположный
процесс. В России растет концентрация городского населения. Городское население
продвинутое, и оно начинает испытывать неудобства, потому что у него появляются
интересы. Качественно новая модель по отношению к советской эпохе. Тогда у
людей материальных интересов, собственно, не было, материальных классов не
было, потому что все были в равной степени бедны, все были в равной степени
недовольны. А сейчас немножко другое. Сейчас есть люди, у которых есть интересы.
Они ведут себя по-другому, их злит другое, и решений они требуют других.
Понимаете, если у вас нет машины, то и черт с ней, пусть шастают эти автомобили
с мигалками. Если у вас есть машина, вас дико раздражает, что вы стоите в
пробке, а слева, усиливая эту пробку, шастают машины с мигалками. Вы требуете
справедливости. Чем больше у людей машин, тем актуальней эта проблема синих
ведерок и мигалок, потому что у людей появляется материальный интерес, и они
начинают думать в других терминах. Я этой власти плачу налоги. Эта власть на
моем содержании. Какого черта я должен шмыгать на обочину, когда эта власть
едет мимо меня? Это я для нее, или она для меня? Меняется восприятие
реальности. Мы из подданных, из государственных холопов превращаемся в
государственных партнеров. И мы недовольны тем, как государство выполняет свои
обязанности. И мы недовольны тем, как оно считает голоса, потому что оно
считает голоса в свою пользу, а не в нашу, хотя в законе-то все прописано
по-другому. Мы недовольны тем, как она ездит, эта власть. Мы недовольны тем,
как она защищает наши интересы в суде. Мы недовольны тем, как она защищает
интересы меня как бизнесмена, если я организую какой-нибудь пункт шиномонтажа.
Мы все этим недовольны, но это другое недовольство. Это
люди, которые не будут выходить на улицу, и бить стекла. Это люди, которые
понимают преимущества социального порядка, и они постараются действовать в
рамках порядка и закона. В этом смысле мы уже скорее европейская страна, чем
североафриканская или азиатская. Поэтому я думаю, что у нас процесс будет
развиваться следующим образом. На этих выборах «Единая Россия» наберет свои
60%, но с таким скандалом, которого раньше никогда не было. Потому что им
придется весь административный ресурс выбирать в Дагестане и в сельских территориях,
но им придется еще и жульничать и в городах. А города к этому отнесутся плохо.
Они решат свою тактическую задачу, обеспечат 60% «Единой России». Но они
проиграют стратегическую, потому что у людей появится ясное ощущение, что их
обманули.
Сейчас-то еще не очень хочется верить, что тебя обманывают,
а после выборов это просто неизбежно. Перед глазами будет стоять, что тебя
обули, причем грубо, в особо циничной форме. Соответственно, создается
потенциал презрения к этой власти, что бы там ни говорили Владимир Владимирович
Путин и Дмитрий Анатольевич Медведев. Они неглупые люди, они пытаются сохранить
всю эту ситуацию, но сохранить ее честно уже не удается, приходится жульничать.
А жульничество раньше или позже всплывает. И я думаю, что города начнут испытывать
к этой власти презрение все более и более осознанное, но не думаю, что
последует революция. Думаю, что последуют вынужденные реформы. Я думаю, что
власть будет вынуждена как-то прилаживаться к этому изменившемуся общественному
мнению, в частности, к вам. Вы подрастете, через пяток лет у вас будет
совершенно другой социальный опыт, и вы скажете: «А какого черта?» Владимир
Путин в переписном листе, в графе род занятий, написал «Оказание услуг
населению». Вы вполне резонно будете иметь право задать вопрос: «А если мне не
нравятся услуги, которые вы мне оказываете, я могу поменять управляющую
компанию?» Вам ответят: «Нет, не можете, потому что надо консолидироваться,
кругом враги, и поэтому вынуждены фальсифицировать выборы». Довольно слабая
логика. И тогда вы как выросшие самостоятельные люди им возразите: «Вы
консолидируйтесь на здоровье, пожалуйста, но меня интересует эффективность
ваших управляющих усилий. Эти усилия нас не устраивают, давайте, что-нибудь
поменяем». Вежливо, без битья стекол, но непреклонно. И они сами будут на это
откликаться, потому что не захотят в вас стрелять, это все-таки не Сирия. Так
что, проблемы будут решаться в условиях взаимного торга элит и граждан. Но для
этого вы должны научиться чувствовать себя гражданами, то есть людьми, у
которых тоже есть некоторый ресурс. Если у вас есть ресурс и есть, что терять,
вы не идете бить стекла в Макдоналдсе, а идете в суды, идете на избирательные
участки и контролируете выборы и т.д. Мне кажется, будет примерно такая
ситуация.
Олег Морозов, Москва:
Дмитрий Борисович, хотелось бы
узнать, как вы относитесь к медведевской модернизации? Это для вас очередная
мифологема власти, или все-таки за время президентского срока Медведева было
сделано что-то реальное? И, если да, то на какой, собственно говоря,
модернизационный потенциал эта модернизация может опираться? Ведь согласно
исследованиям «Левада-центра» сегодня в России элиты как таковой не существует.
Существует номенклатура, которая очень много заимствовала из советского
прошлого, это назначенцы, которые зависят от верхов, и никакого
модернизационного потенциала у них нет. Они заинтересованы в сохранении режима.
Дмитрий Орешкин:
Понятно. Спасибо за вопрос.
Во-первых, и Медведев, и Путин хорошо понимают, что действительно нужна
модернизация. Проблема не в этом. Я жил большую часть жизни в Советском Союзе,
там тоже очень хорошо понимали, что нужна модернизация. Тогда это называлось
внедрением научно-технического прогресса в практику. Тогда только и разговоров
было, что научная организация труда, НОТ, и научно-технический прогресс или
научно-техническая революция, и как ее внедрить в нашу практику. 20 лет об этом
говорил Советский Союз, а тем временем Запад развивался и компьютерами и
телефонией с Интернетом и всем прочим очень легко нас обогнал. Ситуация
примерно такая же будет и сейчас. Я уверен, что Медведев будет продолжать
проект Сколково, потому что в той системе власти, которой он пользуется, только
так и можно действовать: выдвинуть какую-то конкретную точку, выделить на нее ресурсы,
установить над ней административный контроль и чего-то добиться. Точно так
советская власть проводила какие-то эксперименты, какие-то точки
модернизационного прорыва. И до сих пор считается, что военно-промышленный
комплекс был такой точкой, что, на самом деле, глубокое заблуждение.
Те, кто работал в военно-промышленном комплексе, знают, что
там был такой же бардак, как и на всей остальной территории. Но миф есть миф.
Власть понимает, что надо, но она не хочет понять, что она сама является частью
проблемы, что она сама мешает модернизации, потому что трех акторов, людей,
которые могли бы делать эту модернизацию, она нагибает и лишает инициативы. При
этом есть узкий коридор возможностей, где что-то можно делать. Ну, скажем,
создали нанотехнологии. Чубайс что-нибудь сделает, что-нибудь небольшое частное
придумает, какие-нибудь проекты, которые действительно можно будет считать
модернизационными. Но это все равно будет выставка. Это будет ВДНХ, где стоит какой-то
замечательный породистый бык, который со страшной силой кроет телок, и все
замечательно. Но в колхозах этого быка не будет, там нет людей, которые
заинтересованы в модернизации. Проблема-то в том, что модернизацию никто и
никогда не делает от хорошей жизни. Хорошая жизнь не стимулирует модернизацию.
Хорошая жизнь стимулирует консервацию. И все региональные элиты заинтересованы
в консервации.
Модернизация это когда ты чувствуешь, что проигрываешь
конкуренцию. Ты вынужден покупать новое оборудование или приглашать
консультантов, чтобы они изменили твой бизнес-проект. И это чрезвычайно тяжелый
процесс, потому что модернизация – это значит, что вам надо уволить с работы
горячо любимого Сидора Ивановича, которого все уважают, замечательного человека,
но крайне бестолкового работника. Или выгнать с работы маму с тремя детьми,
которая тоже очень хорошая женщина, и как можно о ее детях не подумать, но
вместо нее поставить какой-то более производительный аппарат, который в 10 раз
повысит вашу эффективность. То есть, одно дело поговорить про модернизацию, что
у нас хорошо делается, а другое дело ее делать. И до тех пор, пока не появится
какая-то конкретная нужда, очень конкретная, которая вынудит всерьез ущемить чьи-то
интересы, не будет никакой модернизации, будут разговоры про модернизацию.
Если бы я был депутатом Госдумы, я бы ввел простое
ограничение – прекратить все разговоры про модернизацию до той поры, пока между
Москвой и Петербургом не будет нормального пятиполосного шоссе. Ну, какая это, к
черту, модернизация, если вы едете из Москвы в Питер по залатанному шоссе через
Новгородскую и Тверскую губернию, где просто плохая дорога? Понимаете? Вот,
чего проще, дорогу построить? Нет, мы будем разговаривать о нанотехнологиях и обо
всем остальном прочем. 95% усилий уйдет в гудок, потому что, на самом деле, нет
реального стимула для модернизации. А когда он придет, этот стимул, когда он
будет необходим, тогда не будет уже той государственной структуры, которая
могла бы это делать, как это было в 1990-е годы.
За 1990-е годы мы прошли через, минимум, пять
модернизационных волн. Первая – это компьютерная. Не было в Советском Союзе
профессиональных компьютеров и быть не могло, потому что КГБ боялся, даже
пишущие машинки пытался взять под контроль. А ксероксы были все под контролем.
Мобильные телефоны. В Советском Союзе люди десятками лет стояли в очереди на
телефоны. Автомобилизация массовая, Интернет и строительные технологии – все
это пришло мгновенно и реализовано было за счет частного интереса, потому что
появились акторы этой самой модернизации. Сейчас их нет. Сейчас ты гораздо
больше заработаешь, будучи молодым человеком, если пойдешь в Газпром или в
чиновники, вместо того, чтобы рисковать, таскать на себе эти компьютеры,
продавать, создавать новые софты и прочее, и прочее. Поэтому разговоры будут,
модернизации не будет. Разговоры тоже не совсем бесполезная вещь, все-таки,
хотя бы, формулирование каких-то задач. У меня такой взгляд.
Хотел бы только завершить логику. Ни одной реальной
технологической модернизации в 2000-е годы, качественно новой, я не наблюдаю.
Да, Интернет расширяется, да, компьютеров делается все больше, нового качества
нет. Мобильная телефония для всех уже факт состоявшийся, но это все не наше.
Это все или финское, или корейское, или американское, еще какое-то. Но что
сделано в стране? Не вижу. Спасибо.
Вопрос:
Дмитрий Борисович, у меня вопрос про
индекс электоральной управляемости. С какого года он подсчитывается, когда его
придумали? С какого года его готовят, с какого года его считают, и кто им
пользуется?
Дмитрий Орешкин:
Что считают, я не пойму?
Вопрос:
Индекс электоральной управляемости.
Дмитрий Орешкин:
Никто не пользуется, кроме
электоральных экспертов.
Вопрос:
Просто мне интересно, какая реакция
на него центральной избирательной комиссии.
Дмитрий Орешкин:
Я говорил об этом и с Чуровым, он
все это прекрасно знает. Людьми управляют интересы. Он говорит: «Ну, это же все
понятно, стопроцентная явка бывает в воинских частях». Ну, да, бывает, но
дело-то не в этом. Дело в том, что воинские части это участки, а есть целые
ТИКи, где повышенная явка. То есть, он не хочет видеть за этим чего-то. А даже
если бы хотел, он все равно не может поменять, потому что у него задача –
обеспечить то, что они называют стабильностью. Они все не глупые люди, они старательно
сами себя обманывают, называя это стабильностью. Они говорят, что нельзя
допустить утраты контроля над ситуацией. И, кстати, очень интересная вещь. У
вас сейчас будут говорить про коррупцию, в следующем выступлении. Представьте
себе, что вы президент, у вас есть проблема Чечни, и ею руководит Кадыров.
Понятно, что у Кадырова арабские скакуны по 200 тысяч долларов. Откуда, можно
задать вопрос? Он говорит, что Аллах спонсор, Аллах дает деньги. На самом деле,
все знают, что деньги дает федеральный центр, потому что на 96% Чечня
дотационная республика. Часть этих денег разворовывается, и центр это прекрасно
понимает, воспринимает это как плату за лояльность. А как быть по-другому? Если
ты ему не дашь воровать, он, в худшем случае, уйдет в горы, скорее всего,
вместе со своими нукерами, которых он проплачивает за твои же деньги. А в
лучшем случае он просто перестанет рисовать тебе поддержку «Единой России», те
самые 120%, которые обещал спикер Чеченского парламента. Поэтому коррупция,
коррупция в широком смысле слова, не денежная, а разложение системы государственного
управления, есть неизбежная составляющая часть этой политической модели. Если
вы ее остановите, посадите на голодный паек Кадырова, у вас мгновенно отвалится
Чечня и другие территории. Значит, вы должны делать вид, что, ну да, пусть
ворует, но зато они, вроде как, наши. Они вам, в виде благодарности проявляя
лояльность, рисуют вот эти безумные электоральные проценты. Все же понимают,
что в Чечне нет явки 80%, все понимают, что там нет поддержки «Единой России»
80%. Люди, которые там следят за выборами, видят, что на участки приходят 20%,
на самом деле. Нарисуют 80. И власть, конечно, это знает. И что мне,
рассказывать об этом Чурову? Он будет смотреть на меня честными глазами, и
говорить: «Ну, мало ли, там такая особая электоральная культура, как надо, так
они и голосуют.
То есть, они очень ограничены в возможностях. Поэтому я не
люблю заполошные крики. Да, жульничают, да, воруют голоса и деньги, но это
часть платы за ту самую вертикаль, которую построил Путин. А если бы ее не
было, вполне возможно, что на Кавказе было бы еще хуже. И вот, власть находится
в коридоре между явным нарушением закона, то есть, фальсификацией выборов,
явным воровством федеральных средств и народным же интересом к созданию великой
России. Я не представляю, как выбраться из этого коридора, и не знаю, как они
будут выбираться. Но сейчас работает простой механизм: коррупционная скупка
лояльности региональных элит. Им позволяют воровать, они в виде благодарности
обеспечивают вам правильные результаты выборов, в частности. Раньше или позже
эта система рухнет, потому что новое осмысленное население, скажем, Псковской
области придет и спросит: «Ребята, почему вы на Кавказ отправляете 5,3
триллиона рублей, а на мою Ивановскую, Псковскую, Брянскую, Смоленскую области вы
отправляете шиш без масла? Почему у нас нет дороги между Москвой и Петербургом,
а у Кадырова арабские лошади? Почему у него «Ламборджини?» и т.д. Сейчас уже
националисты, которых я не поддерживаю, эту логику осознали и говорят: «Давай,
кончай кормить этот самый Кавказ». Эти же ребята с этой же стилистикой 10 лет
назад говорили, что «эти сволочи хотят сепаратизма, вот мы, значит, им кишки
выпустим, чеченцам». А теперь они говорят, что «ну-ка, давай-ка, проваливай
отсюда», да? Противоречия они не видят. Раньше их разводили на патриотических
лозунгах по поводу войны в Чечне, теперь их точно также разводят на
патриотических лозунгах по поводу выживания отсюда чеченцев. Часть каких-то
властных структур на этом работает. Так вот, возвращаясь к вашему вопросу, кому
это надо. Да никому это не надо. Но я думаю, что со временем ваше поколение
осознает всю нездоровость ситуации, в которой мы живем, и попытается что-то
сделать. Как только попытается, так по швам все и поползет. Вот в чем
петрушка-то. Спасибо.