Безопасность России: современные угрозы
Политолог,
Президент Института стратегических оценок
Александр Коновалов:
Тема у нас такая, какие раньше
назывались «О международном положении», в добрые старые времена. В общем и
целом, мне хотелось бы поговорить об угрозах и рисках безопасности России, мнимых
и реальных. У нас сейчас очень сложный и очень важный период. Позавчера или
даже вчера Президент Путин выступил с очень важной речью, которую назвали «Минкин-2».
Он выступал на форуме «Валдай», но он проходил теперь в Сочи. «Валдай»
перенесли географически, т.к. на Валдае погода не благоприятная, а в Сочи тепло
и солнечно. И обсуждать проблемы удобнее на теплом побережье Черного моря. Что
в этой речи, на мой взгляд, очень важно? Важного там много. Не хочу делать себе
комплиментов, но так удачно получилось, что мы совпали. У меня в понедельник
выходит в «Независимой газете» статья, в приложении, которое называется
«Дипкурьер». Статья посвящена транзиту или переходу из одного состояния в
другое. «Новый миропорядок: проблемы транзита». Владимир Владимирович выступал
на круглом столе с почти таким же названием, и я, конечно же, не знал, что
будет организован такой круглый стол. Но так получилось, что мы говорили о
близких вещах. О том, что нас ждут очень серьезные проблемы, и что они связаны
с базовым изменением мироустройства, отношений, ценностей, институтов.
С чем это связано? Связано это, прежде всего, с тем, что
мы привыкли к тому, что новый миропорядок и его организация обычно происходит
как результат мировых войн, крупных войн, по крайней мере. Когда
страны-победители садятся и договариваются, каково будет мироустройство, какие
правила игры. И где красные линии, которые никому нельзя переходить. Так было в
Ялте и Потсдаме, когда после Второй мировой войны договаривались об устройстве
мира, о создании Организации объединенных наций и о многом другом. Сейчас
специфика момента состоит в том, что потребность в новом миропорядке ощущается,
и очень сильная. А войны не было. Не было вот этого консенсуса главных держав
мира, участвовавших в разработке модели того, по каким законам и как мы будем
жить в мирное время. В результате мы оказались в ситуации, когда правила вообще
отбрасываются, и становится «можно всё, на что хватает сил, средств и, если
угодно, решимости политической».
Недавно, по-моему, в ток-шоу Владимира Соловьева я слышал.
Я вам его смотреть категорически не рекомендую. Это совершенно безобразная промывка
мозгов. Такой грубой и отвратительной пропаганды у нас не было за мою долгую
жизнь, поверьте мне, никогда. Даже советская пропаганда до этого не опускалась.
Происходит искажение реальности: весь спектр наших политических проблем стягивается
к одной проблеме – отношений России и Украины. А эта проблема стягивается к
доказательству, что Украиной руководит военная профашистская хунта, что украинские
руководители ни в чем не правы, и что все это заговор коварных сил Запада.
Произошло еще одно очень важное событие – 10-го сентября Президент
Путин распорядился подготовить новую военную доктрину. И не просто подготовить,
а подготовить до нового года. Т.е. на подготовку новой военной доктрины
отводится практически 3 месяца. Это ничто, учитывая наши бюрократические
скорости. Почему возникла такая необходимость? И что из этого может получиться?
Очень интересно, что по поводу новой военной доктрины высказался в интервью «Российской
газете» секретарь Совета безопасности Николай Платонович Патрушев. И он там
наговорил много интересного. Вообще-то говоря, существует обоснованная последовательность,
какие документы принимаются в первую очередь, какие следом за ними. Эта
последовательность была разработана в свое время американцами, и она остается
самой признанной. Она состоит в следующем. Сначала надо принимать Nationalsecuritystrategy, так это
называется у них, а у нас – Стратегия национальной безопасности. Причем, это
должен быть документ, который принимается на высшем политическом уровне. И он
должен ответить на ряд очень коротких и конкретных вопросов. Откуда нам грозит
военная опасность? Где мы можем быть вовлечены в военный конфликт? Какого типа
может быть этот конфликт? Локальный, региональный, крупномасштабный? В скольких
военных конфликтах одновременно, возможно, нам придется участвовать? Жизнь
заставит. На эти вопросы должно отвечать высшее политическое руководство,
которое избрано, и которому доверяет население. Которому люди отдали
большинство своих голосов. И разрешение этих вопросов, хотя они выглядят, в
общем-то, военными вопросами, ни в коем случае нельзя отдавать на откуп военным.
Почему? Потому что, если поручить генералам писать стратегию, они найдут
столько противников, столько врагов, что никакого бюджета не хватит. Не потому,
что они какие-то злодеи, не потому, что они хотят сделать плохо. Они очень
важная социальная группа. Они профессионалы. И им, конечно, видится много того,
чего не видится людям штатским. Но они не учитывают политических особенностей.
И вообще, если их оставить наедине с запросами, они запросят столько, что
бюджет тут же лопнет. Есть один очень надежный способ завалить собственную
экономику – это перегрузить её военными расходами. Тогда никакой войны не надо,
ты и так проиграешь. Собственно, одна из причин того, что Советский Союз рухнул,
состоит в том, что он втягивался в разные аферы с гонками вооружений. Мы просто
переломили хребет собственной экономике, сделали её излишне военизированной.
Вначале должен приниматься политический документ с
ответом на эти вопросы. А потом на основании этого документа разрабатывается
военная доктрина, концепции внешней политики и конкретные планы военного
строительства. Ведь, если вам надо воевать на собственных границах, в небольших
масштабах, вам нужны одни вооруженные силы. Если вам надо воевать за морями, за
долами, вам нужны совсем другие вооруженные силы. И совсем другие вооружения,
совсем другой инструментарий. Например, вам понадобится средство доставки в
отдаленные районы вооружений, военной техники и войск. Масштаб и характер
конфликта, и место, где он происходит, во многом определяют то, какие военные
программы нужно реализовывать в первую очередь. С этой точки зрения, я считаю, что
один из немногих положительных результатов санкций состоит в том, что французы
отложили поставку нам вертолетоносцев «Мистраль». Потому что, строго говоря, я
не очень понимаю, зачем нам нужны два корабля, а в перспективе четыре корабля
такого типа. «Мистраль» – очень хорошие корабли. Но это корабли, созданные
бывшей колониальной державой Францией, чтобы разбираться со своими африканскими
проблемами. Существует франкофонная Африка, где у французов много интересов. «Мистраль»
может выполнять разные функции: командного пункта, плавучего госпиталя, но
основная его задача – это усиленный мотострелковый батальон с дюжиной танков,
даже немного больше, и примерно с таким же количеством вертолетов. У этого
корабля есть два типа собственного вооружения: спаренные пулеметы Браунинг и
системы ПЗРК. Они поставлены на штатив, не с плеча стреляют, но это – система
ПВО, чтобы отбиваться от вертолетов или низколетящих самолетов. Больше у него
ничего своего нет. Он не умеет себя оборонять, защищать, он должен работать в
составе группы кораблей, которые выполняют все эти функции. Если у вас неприятности
где-нибудь в Габоне, так на кой вам его защищать? Что в Габоне может
представлять угрозу для этого корабля? Там нет ни артиллерии, ни авиации, ни
ракет. Поэтому такой корабль для Франции очень подходит.
Когда я разговаривал с нашим российским начальником
вооружений и задал вопрос: «Зачем нам Мистрали по миллиарду евро за штуку?», он
сказал: «У нас есть два неурегулированных территориальных конфликта. Это Грузия
и Япония». Я не могу себе представить, что мы начнем десантироваться на
Хоккайдо с помощью батальона мотострелков, учитывая, что в Тихом океане работают
7-й флот США и силы самообороны Японии, которые не позволят этому кораблю
отойти далеко от берегов. А в Грузии, я думаю, за половину стоимости этого
корабля с грузинами можно договориться обо всем и так, не начиная никаких войн.
Разработка военной доктрины у нас сейчас будет проходить
по ускоренному варианту, который принимается в очень трудном положении, когда
мы под санкциями. И когда мы готовы ужесточить свою риторику, а, возможно, и практическую
политику в отношениях с западными странами. В частности, Николай Платонович
Патрушев в своем интервью по поводу готовящейся доктрины сказал, что ситуация
кризиса на Украине вызвана исключительно действиями американских спецслужб и их
союзников, что они десятилетиями уже старались оторвать от нас Украину и другие
республики бывшего Советского Союза. И наконец-то их усилия увенчались для них
успехом.
Если мы будем в этой военной доктрине отвечать на такие
угрозы, то это угрозы настоящие. В условиях, когда мы во всех тяжких грехах
обвиняем блок НАТО, я очень боюсь, что новая военная доктрина будет
«НАТОцентричной» и сконцентрированной на НАТО как на единственной угрозе.
НАТО продолжает оставаться крупнейшим военно-политическим
союзом, союзом коллективной обороны. Не путать с союзами коллективной
безопасности. Союз коллективной обороны – это значительно более жестко
структурированная организация, которая обязуется в военном отношении защищать
каждого из членов организации. В уставе НАТО есть 5-й пункт, который в
вульгарном переводе, где смысл такой: нападение на одного – это нападение на
всех. Это не значит, что все немедленно начинают отстреливаться. Начинают
принимать меры, которые позволили бы выполнить задачу защиты каждого из
союзников. Даже Исландии, которая состоит в НАТО, но у нее нет армии. Там стоит
один радар. Но если на нее напасть – это напасть на Соединенные Штаты Америки,
формально. Хотя я не думаю, что американцы сейчас начали бы немедленные
ответные военные действия, если бы у нас случились какие-либо неприятности на
границе с балтийскими государствами. Но это уже другой вопрос. Главное, что в
этих условиях очень важно правильно оценивать масштаб и характер угрозы. Так
вот, я глубоко убежден, что НАТО надо принимать всерьез. Но НАТО – не
единственная военная угроза нашей безопасности, и далеко не самая главная.
Вокруг НАТО много мифов, которые существуют у нас в
сознании и активно культивируются нашим нынешним телевизором. Первый миф
состоит в том, что мы подписали с Соединенными Штатами новый двусторонний
договор, который называется СНВ (стратегические наступательные вооружения), (это,
правда было уже два года назад), и что выполнение этого договора – это
одностороннее разоружение России. А Америка будет наращивать вооружение. Это
чушь. Я вам могу сказать, что количество боезарядов и носителей, которые
разрешены каждой из сторон, таковы, что Америке надо здорово сокращать свой
потенциал, а нам еще придется наращивать, чтобы достичь этих цифр. И почему
Америка пошла на это? Не из-за альтруистических же соображений, чтобы отчасти ломать
свой потенциал, уничтожать какие-то действующие ракеты и боеголовки.Нет. Потому что мы отложили поставку Ирану систем
ПВО С-300. Это нам в благодарность, потому что американцы понимают, что о
большой ядерной войне говорить достаточно бессмысленно в наших условиях. Так
вот, можно привести массу фактов в доказательство того, что до Крыма и до
нынешнего конфликта на востоке Украины НАТО нас как военного противника не
рассматривало. Это направление было абсолютно не танкоопасно. Причем, это не
фигура речи, это еще и материальный факт. На Западе идет много дискуссий в
прессе, в специальной военной литературе о том, нужны ли танки в современном
бою и в современной армии. И много рассуждений относительно того, что танк это
как кавалерия во время Второй мировой войны, что это пережиток старой эпохи,
что танки очень уязвимы в городском бою, есть очень много эффективных средств
поражения танков, и танки только землю портят и топчут её. Это, отчасти,
правда. Танк в узких улицах действительно очень уязвимая штука. Но только
отчасти. Если вы хотите контролировать
территорию, оккупировать её, захватить и удерживать этот контроль, вам без
танков не обойтись. Это Голландия может себе позволить. Голландия продала все
свои танки, потому что им почву жалко. Танки её портят, меняют структуру. А
Американцы на пике холодной войны держали в Европе 10000 танков, своих,
постоянного базирования. Потом это количество снизилось до 6000 танков. В
Ираке, во время войны, американцы задействовали 1000 танков «Абрамс». Потому
что надо было захватывать территорию и контролировать её. А недавно они вывезли
из Европы последний танк «Абрамс», отвезли его домой, как и все остальные. У
Америки в Европе больше нет ни одного танка. Мало того, они вывели из Европы
все штурмовики «А-10 Thunderbolt». Это самолеты
огневой поддержки наземных сил. Их задача – первая, если не единственная –
охотиться за танками и уничтожать их. Они очень эффективны для этого. Так вот,
американцы из Европы это тоже убрали. До Крыма и Украины они, еще раз повторяю,
не рассматривали направление на Восток, к России, как направление возможных боевых
действий. Но сейчас (вы мне можете возразить, и будете отчасти правы), на
последнем саммите НАТО, который был в Уэльсе, они договорились, что в странах
центральной Европы будут развернуты 5 новых военных баз. Это чисто
символический шаг. Страны центральной и восточной Европы воспользовались
моментом, когда они могут представить себя жертвами возможной российской
агрессии. И воспользовались этим моментом на 101%. Они настолько активно давили
на Соединенные Штаты и на НАТОвские структуры, что на саммите НАТО не осталось
ничего другого, как изобразить, будто они предпринимают специальные шаги, чтобы
подчеркнуть свою готовность защищать центральных европейцев. Центральных
европейцев я еще называю «молодые европейцы». Не потому, что у них короткая
история, нет, у Польши она насчитывает много сотен лет. Но это новые, молодые
члены различных европейских организаций: Евросоюза, Евроатлантического блока (НАТО).
Так вот, младоевропейцы прекрасно понимают, их политические руководства, во
всяком случае (правы они, или нет, это уж нам с вами решать), что лучший
страховой полис от повторения в Прибалтике, в Европе, в Польше, например, крымского
сценария – это постоянное присутствие на их территории хотя бы дюжины
американских солдат. Чтобы они физически были, потому что тогда 10 раз подумает
тот, кто хочет атаковать эту территорию. Потому что убийство американского
солдата, нападение на американского солдата, где бы он ни находился, это
нападение на Соединенные Штаты Америки.
Поэтому они добились того, что саммит НАТО в Уэльсе решил
создать в Европе 5 дополнительных баз, именно в этих государствах.
Что это за базы? На пяти базах было решено разместить
3000 постоянного персонала. Это значит, по 600 человек на базу. В военном
отношении это совершенно несущественно. Это символично, и это создает
дополнительный барьер принятию решения о повторении крымского сценария где-то
еще.
Есть еще одна популярная легенда, что НАТО окружает нас
военными базами. И кольцо сжимается. На нашем горле сжимаются пальцы этой
агрессивной организации. Вспомните, где создана хоть одна новая база НАТО около
наших границ за последнее десятилетие. Нет таких. Мы не окружены НАТОвскими
базами. Во-первых, базы, как правило, национальные. У американцев традиционно много
баз по всему миру. Потому что для них война – это всегда заморское приключение.
Им воевать в своей Америке не с кем. С одной стороны Канада, с другой Мексика.
Там незачем держать войска. А в других странах, где, возможно, существуют американские
интересы, они стараются что-то организовать.
В последнее время только одна военная база занимала умы
наших антизападников, это база в Ульяновске, которую мы согласились
предоставить американцам. Не базу, конечно. Это перевалочный транспортный хаб.
Там удобно. Полоса рядом с железной дорогой, есть река, по которой тоже можно
что-то доставлять. Для вывоза американских военных грузов из Афганистана,
прежде всего. Этот маршрут намного выгоднее, на первый взгляд, чем южный
маршрут через Пакистан. И намного более безопасный. Мы согласились, что они там
будут организовывать перевалочный пункт. Но потом дело дошло до цены. И мы, как
всегда, проявили себя отличными бизнесменами. Мы заломили такую цену, что
американцы решили, что дешевле все-таки рисковать тем, что нападут какие-нибудь
пакистанские талибы на какой-нибудь один из их караванов, чем платить такие
деньжищи России. Мы не уступили ни копейки в цене этой аренды, и этой базы не
получилось, так что Ульяновск снят с повестки дня.
Была еще одна военная база на Аляске, которая занималась
влиянием излучения высоких частот на высотные слои атмосферы. У нас она
считалась базой, вроде, близко к нам, но мы называли это чуть ли не системой
психотропного оружия, системой для противоракетной обороны. По-всякому
обзывали, хотя по физическим данным она просто не могла представлять угрозу, по
энергетике. Но недавно на нее повесили замок. Бюджет не выделил денег. База
закрылась.
Вообще, американцы иногда пытаются организовать базы, но
у них получается плохо. 10 лет они воевали в Ираке и, уходя, хотели оставить
там 4 военные базы. Тогдашний премьер-министр Ирака сказал: «Хорошо, это будет
вам стоить таких-то денег, деньги подходящие, но ваши солдаты и военнослужащие
будут под нашей юрисдикцией, т.е., если они совершать что-то такое, что
противоречит нашим законам, их будет судить наш суд». Американцы говорят: «Нет,
у нас нигде в мире, на всех наших базах, американские военнослужащие не
относятся к юрисдикции страны пребывания. Если что, мы их сами заберем и будем
судить». Хотя внешне тогдашний премьер министр Ирака, Нури аль-Малики, выглядел
американской марионеткой, разместить эти базы там не удалось.
Еще я слышал версию от наших серьезных людей, что
американцы в свое время приняли у себя гостей из космоса, был такой инцидент, и
те научили их управлять хаосом. Поэтому американцы сейчас везде создают хаос,
потому что они знают, как им управлять. А мы не знаем. Теория управляемого
хаоса. Это даже, по-моему, в последнем выступлении нашего Президента
прозвучало.
Заявлять, что события на Украине, в Киеве, Майдан – это
продукт деятельности американских спецслужб и вообще целенаправленный результат
американской политики, это, прежде всего, демонстрация собственного комплекса
неполноценности. Неужели мы верим в могущество Америки до такой степени, что
они могут управлять всем, сидя в своих госдепах? Послушайте или посмотрите хоть
один брифинг этих двух милых дам, Псаки и Нуланд. Вы всерьез считаете, что это
может управлять миром? Или управлять хаосом? Но зато этим нам удобно объяснять
собственные неудачи. У нас получилось бы, если бы англичанка не гадила.
Необходимость строить новый мир, порядок и новую систему
взаимоотношений сегодня настолько очевидна, что нам придется как то искать
способы и контакты начать говорить об этом. И начать говорить, прежде всего,
придется с Соединенными Штатами. Хотя после Крыма и востока Украины возникла
ситуация, в которой на кон ставится выживание политической системы в стране.
Разительные перемены произошли за очень короткий промежуток времени. Крым вошел
в состав России, в центре Европы идет вполне всамделишная небольшая война. Этого
никто не мог предположить. Но самое главное – что исторический период для
России разделился на две части: до санкций и после санкций. И это делает очень
трудными любые шаги навстречу каким угодно партнерам. Если твою страну публично
пытались поставить в угол, прилюдно, за ненадлежащее поведение, то потом
рассматривать её как равного партнера будет очень сложно. И как тогда добиться
этого равного статуса? Владимир Владимирович много говорил о том, что нам
необходимо, чтобы наши интересы уважали. Как после такого? Были эти санкции, и
они есть, и перспективы у нас не блестящие. Очевидно, что мы будем жить
какой-то период в более жестких экономических условиях. В свое время, как
заявлял в своем интервью Николай Платонович Патрушев, секретарь Совета
безопасности, американским аналитиком польского происхождения Бжезинским была
разработана «теория уязвимых мест», и для России этим уязвимым местом была
экономика. Еще в 80-е годы, когда еще Советский Союз, после очередного падения
цен на нефть нашей экономике был нанесен сокрушительный удар. Это и привело к
распаду Советского Союза и к роспуску Варшавского договора. С тех прошло почти
30 лет, а наше слабое место осталось там, где было. Наша экономика целиком и
полностью зависит от цен на нефть.
Цены сейчас находятся в очень негативной для нас динамике.
Это необязательно сговор спецслужб, тут работают очень многие факторы.
Во-первых, американцы очень сокращают свою зависимость от импорта нефти, потому
что активно разрабатывают сланцевые месторождения. По газу они себя
обеспечивают на 100%. Более того, американцы предлагают выйти на мировой рынок
и поставлять сжиженный газ. С нефтью есть пока еще какой-то импорт, но он
постоянно сокращается. Есть еще факторы. Появление сланцевой нефти меняет динамику
цен на нефть, и саудиты очень не заинтересованы в том, чтобы цены на нефть
падали ниже 80-ти долларов за баррель. Т.е. они, как раз, заинтересованы, чтобы
цена упала. Прощу прощения. Потому что тогда американцы со своей сланцевой
нефтью оказываются в ситуации, когда им невыгодно продолжать разработки. Они
хотят удавить сланцевую нефть в зародыше. Есть еще один фактор, внешне не такой
крупный. Во-первых, с Ирана начали снимать санкции, и он начал выходить со
своими нефтью и газом на мировые рынки. А во-вторых, это Исламское государство,
террористическая организация, которая, на мой взгляд, является сегодня главной
военной угрозой безопасности России. Это самое Исламское государство, куда
важнее для нас, чем НАТО. НАТО не будет отрезать головы нашим военнопленным,
даже не военнопленным, а просто заложникам, публично, перед телеэкранами. НАТО
не будет засылать агитаторов в мусульманские районы России, как это делает
Исламское государство. Исламское государство уже захватило и контролирует более
трети территории Сирии и очень значительную часть территории Ирака. Причем, это
северный Ирак – Мосул и Киркук – одно из двух крупнейших иракских нефтяных
полей. У них есть южное, Баср, и Мосул и Киркук. Это район проживания, в
основном, курдов. И у них захвачено уже порядка 12-13-ти месторождений нефти.
Они же великолепные торговцы. Мало того, что они хорошо режут головы своим
противникам, они еще выходят на черный рынок с этой ворованной нефтью. Уже налажена
транспортная система на нефтевозах, на автомобилях. Кому они продают, как, по
какой цене – никто не знает. Но ясно, что продают они её значительно дешевле,
чем она стоила бы на мировых рынках. И на эти деньги покупают оружие и
боеприпасы. А генеральный план Исламского государства состоит в организации
халифата, т.е. государства, которое бы простиралось от Севильи до Бухары. Это
значит, от Португалии и Испании до Центральной Азии. Это непосредственно
затрагивает интересы безопасности России, потому что в этот халифат попадает
Закавказье и Северокавказские республики. Исламское государство уже пообещало
начать священную войну на территории Чечни. Но там господин Кадыров, крутой
человек. Он уже ответил, что он этого не позволит сделать. Но я бы не стал
ручаться, позволит он, или нет. Это действительно реальная опасность.
Когда американцы уйдут из Афганистана, там останется
всего ничего войск для охраны дипломатов и каких-то важных объектов. Это будет,
в военной плане, стратегически не существенно. Очень многие предвидят волну
исламского радикализма, которая пойдет с юга на территории бывших республик
СССР. Во всех этих бывших республиках власть не демократическая, конечно, но
светская. Там нет у власти исламских радикалов. Но они появятся, когда начнет
расти давление со стороны Исламского государства и, возможно, талибов. И тогда
нам уже придется думать, как обеспечивать нашу государственную безопасность. Где
проводить линию обороны, и с кем её держать. Пока просматривается такой
вариант, что наиболее оптимально для нас пытаться организовать рубеж обороны
совместно с Казахстаном, на территории Казахстана. Во-первых, Казахстан
привлекателен для всяких внешних агрессий. Государство, богатое ресурсами. Это
крупный сельскохозяйственный производитель с не очень мощной армией и военной
системой. Во-вторых, Казахстан и мудрый Нурсултан Абишевич Назарбаев понимает,
что без России удержаться у власти и удержать политическую систему Казахстана ему
будет невозможно. Поэтому Казахстан реально участвует во всех маневрах
совместно с ОДКБ, реально выделяет боевые подразделения и реально задумывается
о своей безопасности.
Но недавно по этой задумчивости, по идее, которая
является центральной для Президента Путина – созданию Евразийского Союза, его «голубой
мечте» – мы же сами нанесли достаточно ощутимый удар. Дело в том, что пример
Крыма или даже восточной Украины наводит на размышления. Ведь, если Россия
может себе позволить защищать русских в таких местах… Он-то понимает, как
появился Казахстан на политической карте Азии. Это же прихоть сталинского
карандаша. Иосиф Виссарионович в свое время создавал новую общность людей –
великий советский народ. И очень активно заботился о национальном составе и там,
и там. В какой-то момент ему показалось, что в Казахстане слишком много
казахов. И он решил разбавить этот плавильный котел тем, что добавил к Казахстану
Володарскую и ряд других северных областей, которые традиционно населялись
русскими казаками. И он понимает прекрасно, что то, что называется сегодня
северным Казахстаном, для кого-то в России не так. Ведь именно там литератор
Лимонов начинал свою деятельность по поднятию восстания с целью присоединения
этих областей назад, к России. У Назарбаева есть повод серьезно задуматься и
быть дважды осторожным в вопросах интеграции в Евразийский Союз.
Есть еще одна тенденция, на мой взгляд, очень тревожная
для нас. Эффективность государственной внешней политики оценивается по тому,
насколько удачно мы решаем свои внешнеполитические проблемы с помощью
политических же методов, инструментарием внешней политики, не доводя до
конфликтов. Troubleshootingили troublemakers. Либо вы
уничтожаете проблему, либо вы порождаете проблемы своей внешней политикой. У
нас за последнее время количество угроз извне постоянно нарастает. У нас
никогда не было так, чтобы со всех сторон. Север – это сегодня Арктика, очень важное
направление, но мы уже создаем специальные подразделения для развертывания в
Арктике и уже проводим маневры. В Арктике есть, за что побороться. Арктика –
это кладезь ресурсов. Там их несколько типов. Один – это, конечно,
месторождение углеводородов, нефти и газа, прежде всего, на континентальном
шельфе. А он пока еще разделен не окончательно, и вообще нет четко проведенной
границы. Есть несколько типов подхода к этому вопросу. Есть российско-канадский
тип подхода. Он считается неофициально признанным с 1925-го года, когда мы его
объявили. Он состоит в следующем: берется самая крайняя точка на востоке
территории России и самая крайняя на арктическом побережье. И из них проводятся
меридианы вверх. Меридианы сходятся на полюсе. Вот этот кусок, сектор, который
ограничен этими меридианами, полюсом и береговой линией, это все объявляется
нашим. При этом получается, что Великий северный морской путь – это российские
территориальные воды. И мы можем определять режим плавания по этому морскому
пути. То же самое получается со стороны Канады – там северо-западный проход,
если этим же путем воспользоваться. Но есть государства, которые очень
возражают против такого подхода, прежде всего, Соединенные Штаты. Они говорят,
что 12 морских миль от берега – это территориальные воды. А все, что вне этих
12-ти морских миль, принадлежит всем, мировому сообществу.
И в Арктике будут споры не только об этом. Ожидается, что
из-за потепления климата… Правда, есть две точки зрения: что мы на пороге
глобального потепления и что мы на пороге ледникового периода. Точно никто не
знает. Но если предположить, что скорость таяния арктических льдов будет
продолжать нарастать, как сейчас это происходит, то большая часть северного
морского пути очистится от постоянного льда. И тогда там возможны колоссальные
экономические перспективы, связанные с тем, что при транспортировке грузов из
Азии в Европу длина пути сокращается на несколько тысяч километров. И на каждом
сухогрузе экономия может составить 1 миллион долларов. Есть, за что побороться.
Кроме того, Арктика это огромное количество биоресурсов. Итак, углеводороды,
биоресурсы (попросту говоря, морепродукты, еда) и транспортные коммуникации. И
мы уже всерьез начали развертывание специальной арктической группировки, пока
не очень большой, три бригады. Уже третье лето там ходит наш атомный крейсер,
флагман нашего флота Пётр Великий, в сопровождении всех атомных ледоколов
России, их там 4 задействовано. Он ходит на Новосибирские острова. Это граница Восточносибирского
моря. Там происходит выгрузка специальных грузов для развертывания постоянной
военной базы на острове Котельникова. Я не против того, чтобы как-то
оборудовать потенциальный северный морской путь и иметь инструменты для его
защиты. Но это же ужасно дорого, организовывать постоянную военную базу в
Арктике. Причем, в центре Арктики. Кроме того, Арктику неплохо было бы для
начала почистить. Там огромное количество, миллионы бочек с остатками горючего,
солярки, которые бросили предыдущие арктические экспедиции СССР. А Арктика
очень экологически уязвимая система. След от гусеничного трактора остается там на
десятилетия. Там миграция оленей. И вообще, очистка побережий – это сейчас
более важный вопрос, чем организация там аэродрома-подскока или развертывание
мотострелковой бригады.
Подскажите мне, когда я должен буду останавливаться, а то
я могу вам до утра рассказывать.
Ведущий:
У Вас еще 35 минут. На выступление и
вопросы.
Александр Коновалов:
Хорошо, давайте я еще минут 5-10
поговорю, а потом вы меня будете спрашивать.
Очень серьезно придется рассматривать заброшенные, в виду
отсутствия переговоров между Россией и США, вопросы сокращения и ограничения
вооружений. Строительство нового миропорядка, будет связано с тем, что
появляются новые угрозы, которых раньше просто не существовало. Надо вместе
оценивать их масштаб и определять характер взаимодействия и партнерства, если
угодно, по парированию этих угроз. Отчасти новые угрозы продемонстрировал
инцидент со Сноуденом, который де-факто обратил наше внимание на то, что мы
живем в принципиально ином информационном мире. Сноуден и его сотоварищи по
желанию открыть какую-то информацию привезли огромное количество информации
относительно того, как американское правительство, разведслужбы собирают
информацию по миру. Оказалось, что мы уже живем в таком мире, в котором
практически нет личного пространства. Можно отследить каждую транзакцию в любом
банке, по любому клиенту. Можно отследить каждую покупку железнодорожного или
авиационного билета, или морского. Можно прочесть любое письмо из e-mail, если в этом
есть необходимость. Эти наблюдающие системы таковы, что правительство
приобретает возможность следить абсолютно за всем. А готовы ли мы жить в таком
информационно открытом обществе? Т.е., оно не открытое получается, а оно лишает
тебя того, что называется privacy. Это очень
серьезная угроза безопасности, и надо договариваться о методах и правилах.
Американцы это поняли раньше. У них, конечно, научно-технологическая
база, но их научила Вторая мировая война, когда они проспали атаку на Пёрл-Харбор.
Хотя на радарах прекрасно было видно подлетающие японские бомбардировщики. Они из-за
этого потеряли на какое-то время Тихоокеанский флот. Все-таки опыт учит тех,
кто может учиться. Например, в 1942-м году сражение за атолл Мидуэй американцы
выиграли только благодаря разведывательному подразделению Тихоокеанского флота,
которое дежурило на станции перехвата, по-моему, даже не снимая домашних
тапочек. Там это было не нужно. Они занимались дешифрованием переговоров
командования японским флотом. К лету 1942-го года они окончательно прочли
японский военно-морской код NJ-25. Они даже провели
проверку, правильно ли они понимают, что готовится атака на их крупнейшую
тихоокеанскую базу на атолле Мидуэй. Для этого они распространили слух, пустили
информацию в доступной форме, что на Мидуэй вышла из строя установка по
опреснению воды, что там проблемы с пресной водой. А они перехватывали японскую
информацию, в которой сообщалось, что Япония будет атаковать объект RZ. Они считали,
что это Мидуэй, но не были уверены. И когда они запустили эту информацию, чтобы
проверить эту ситуацию, японцы тут же послали свою секретку, в которой было
написано, что на RZ неполадки с
пресной водой. Поэтому американцы все прекрасно знали, хотя эскадра вышла
тайно, с неопределенным заданием. Они прекрасно знали, откуда придет угроза,
что будут атаковать. В результате японцы потеряли 4 тяжелых авианосца, а
американцы – 1. По самолетам у японцев было втрое больше потерь. И они
окончательно утратили стратегическую инициативу на тихоокеанском театре.
С тех пор американцы давно и серьезно занимаются сбором
информации. У них была система «Эшелон», система «Призма», которая обеспечивает
перехват всего, за чем кто-то хочет наблюдать.
Но почему американцы так болезненно среагировали? Почему
мы так болезненно среагировали на историю со Сноуденом? Мне кажется, в
отношении Президента Путина к Сноудену чувствуется некоторая брезгливость и
отвращение. Для него Сноуден не продукт века интернета, а сотрудник конторы,
только другой страны, который свою контору предал и даже склонял других, чтобы
предать. Наш Президент постоянно подчеркивал, что мы Сноудена не приглашали, он
сам к нам прилетел. Угроза состоит в том, что такие люди как Сноуден и его
коллеги, которые хотят донести до мира какую-то информацию, сделать её
доступной, действуют не из-за материальных соображений. Они не прибыли ищут. У
Сноудена была прекрасная работа, прекрасная зарплата, прекрасное место
жительства. Все было хорошо. И девушка была. Как говорил спрашивавший молодой
человек на прошлой лекции, были деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин. Но,
однако, он почему-то рванул в Китай, а из Китая к нам, с одной лишь целью –
найти место, через которое он мог бы донести до мира информацию о том, как устроено
теперь всё, насколько правительство проникает в частную жизнь. С точки зрения
руководства любой крупной страны, которая ведет такую тайную работу, это
опасно, прежде всего, потому, что может породить последователей. Ведь для
Сноудена было очень важным, чтобы интернет оставался открытой системой, чтобы
информация была доступной. Это же продукт такого века как наш, в сегодняшней
ситуации. Это надо обсуждать. Как мы будем ограничивать правительства других
стран от того, что бы залезать к нам в спальню, в банковский счет, в планы,
которые мы строим.
Есть еще целый ряд новых проблем. В частности, появление
гиперзвукового оружия. Американцы сейчас над этим работают, но они на стадии
НИОКР, и пока дальше НИОКР не финансируют. Это летательные аппараты, так
называемые ракетопланирующие системы, которые летают со скоростью 5 махов, 10
махов и 20 махов. Это скорость звука. И оказалось, что они могут представлять
очень серьезную угрозу даже для стратегического потенциала обеих сторон. Они не
подлежат пока никаким ограничениям. У них не баллистическая траектория. Все,
что ограничивается сегодня – баллистические ракеты подводных лодок и наземные.
У баллистической ракеты траектория, как у камня, который бросили вверх, и
который, в силу притяжения земли, куда-то упадет. Ракетопланирущая система
летает по-другому. Они сначала улетают в ближний космос, а потом заныривают
назад, в верхние слои атмосферы, потом что-то похожее на то, чем все мы
баловались в детстве, плоскими камушками по воде, блинчики делали. Так вот, они
так же прыгают. Их очень трудно обнаружить обычными противоракетными системами,
они слишком низко для этого летят и по непредсказуемой небаллистической
траектории. А точность, за счет современных систем, можно обеспечивать
практически любую. Они могут повреждать наземные ракеты, стоящие в шахтах.
Есть еще одна проблема, которую тоже надо обсуждать с
американцами, прежде всего.Дело в том, что из-за благородной задачи или
из необходимости бороться с террористическими группами американцы почувствовали
проблему, связанную с тем, что террористы где-то действуют, но реагировать не
успеваешь. Они действуют за тысячу километров, непредсказуемо, небольшими
группами. Как сделать так, чтобы если у тебя появилась информация о том, что
террористы что-то готовят и выступили, можно было помешать крупному теракту?
Допустим, группировки Исламского государства, по ним нанести удар, не ядерный. Оказалось,
что современными баллистическими ракетами, такими как TrindentEMX, наземными и на
подводных лодках, можно достичь такой точности, что за 40 минут вы
обеспечиваете доставку обычного боезаряда в любую точку земного шара. Они уже
переоборудовали несколько подводных лодок с ракетами Trindent, чтобы наносить удары обычными
боезарядами по целям практически с глобальным радиусом. Что при этом трудно? Ракета
стартовала, вы засекаете ее вашей системой раннего предупреждения
ракетонападения. Как реагировать? Если на ракете ядерная боеголовка – один
ответ, если обычная – то другой. А как узнать? А никак, пока она не прилетит и не
взорвется. Это проблема, которую тоже надо обсуждать. Как уменьшить вероятность
ошибочной реакции на пуск стратегической ракеты, но с обычной головной частью.
Раньше считалось, что для атаки авианосца и авианосной группы нужны обязательно
ядерные торпеды и ядерные ракеты, потому что корабль очень большой, с большим
охранением идет, и его трудно поразить. А теперь оказывается, что вот такая
обычная стратегическая ракета, с неядерным боезарядом, может прилететь туда,
где находится авианосец, и нанести по нему удар обычными системами, которые
тоже состоят из урановых стержней, по 15 кг каждый. И покрывает площадь, за счет
скорости своего удара, равную двум футбольным полям. И может пробить до пяти
палуб авианосца. Т.е. его можно утопить обычной ракетой, обычным боезарядом, с
очень высокой точностью. Ракета стартовала, вы засекли старт, как реагировать?
Есть огромное количество проблем, которые надо решать
совместно с американцами и с Западом.
Есть проблема, связанная с Исламским государством.
Международный терроризм это явление трансграничное и транснациональное. И мы не
сможем ему эффективно противостоять, если не научимся координировать свои
действия. Нравимся мы друг другу, или нет, а действовать придется совместно.
Надо договориться о базовых принципах той системы, которая должна появиться
теперь, после холодной войны. Прошло уже много лет после её окончания. А у нас
до сих пор нет ни новых принципов отношений, ни оговоренных ограничений для
каждой из сторон. Пока все происходит по очень симпатичному рецепту, который
высказал мой знакомый американский журналист Майкл Бом на ток-шоу у Владимира
Соловьева. Он задал вопрос ведущему: «Скажите, Владимир, как вы думаете, почему
Америка везде лезет?» И сам на этот вопрос ответил: «Да потому, что может
залезть».
Мировой порядок не может быть построен на принципе
«каждый, кто может залезть – пусть залезает», а остальные пусть остаются за
бортом.
Видимо, я на этом остановлюсь. Если у вас есть вопросы,
то пожалуйста, если нет, то спасибо.
Куралай Исаева, Астана:
Я представитель Казахстана и приехала
из столицы, сама уроженка северного региона Казахстана. Я хочу возразить по
поводу того, что северные регионы Казахстана изначально были населены русскими
казаками. Это неправда.
Александр Коновалов:
Давайте только договоримся, что
значит «изначально». Конечно, до Ермака там вообще никого не было.
Куралай Исаева, Астана:
Конечно.
Александр Коновалов:
Когда уже существовал Советский Союз,
население этого региона преимущественно состояло из славян.
Куралай Исаева, Астана:
Это также была политика Сталина,
потому что многие земли Казахстана, наоборот, перешли к России. Тот же
Оренбург, например. Он был самой первой столицей Казахстана, но он перешел в
Россию. Тот же город Тюмень, с казахского переводится как «маленький». Он тоже
перешел в Россию. Многие казахстанские южные регионы перешли в Узбекистан. Это
была политическая…
Александр Коновалов:
Политика Сталина.
Куралай Исаева, Астана:
Да. Поэтому говорить, что изначально
русские жили в Казахстане, не правильно.
Александр Коновалов:
Если вы меня не так поняли, я
приношу извинения.
Куралай Исаева, Астана:
Хотелось бы сказать, что Сталин это
осуществил в 1954-м году, когда началась целина, вот именно тогда русское
население пришло на целину.
Александр Коновалов:
Извините, Сталин в 1953-м умер.
Куралай Исаева, Астана:
Нет-нет, он умер, но до этого же
обсуждались эти пятилетние планы. Получается, уже тогда обсуждалось то, что
именно славяне переедут в северные регионы. Только после этого в северных
регионах большинство населения составляют славяне.
У меня есть еще один вопрос. Недавно, в 2014-м году вышла
книга Коровина «Третья мировая сетевая война». В ней говорится о том, что США
находятся сейчас не в такой войне с Россией, как танки, все такое, они действуют
бархатной, цветной революцией. Как в 90-х годах. Что вы скажете об этом?
Александр Коновалов:
Об этом я скажу следующее: Я уже
отчасти на этот вопрос ответил, но я добавлю. Рассчитывать и ожидать, что
цветные революции организуются специально, чтобы досадить России, потому что
Америка воюет с Россией, на мой взгляд, опасное заблуждение. Когда ты
реагируешь на угрозу, которая не существует, все силы концентрируешь на ней, то
обязательно проспишь угрозу, которая реальна. Есть много таких взглядов.
Давайте попытаемся ответить на вопрос логически. Зачем Америке наносить ущерб
современной России? Воевать с ней и стремиться, как пишут многие из этого
поголовья, к тому, чтобы Россия распалась. Есть такая точка зрения, достаточно
популярная, что Америка, Великобритания и НАТОвские страны делают все, чтобы
развалить Россию, как развалился Советский Союз.
Представьте себе на минутку, что этот план успешно
осуществился. И страна с десятками тысяч ядерных боеголовок, мало заселенная,
остается без центрального руководства. Без каких-либо остатков ответственности.
Куда вся негативная энергия, которая тут же появится, будет выплеснута? Прежде
всего, на Америку. Как контролировать события в России в этом случае? Где 11
часовых поясов? Вам надо отвечать за всё. Если вы оккупационная страна, вам
надо отвечать за то, чтобы утром в булочных был хлеб. Чтобы в больницах были
лекарства и врачи. Чтобы вечером на улице были полицейские. Никакой Америки не
хватит. Америка больше всего на свете должна бояться распада России и
неуправляемых процессов на её территории. На территории, где сосредоточено
такое количество ядерного оружия. На мой взгляд, в интересах Америки надо
делать все, чтобы в России повышалась стабильность и устойчивость политической
системы. А предположить, что Майдан и цветные революции – продукт деятельности
госдепа… Я уже сказал про Нуланд и Псаки. Вообще, события такого масштаба,
как сегодня на Украине, происходят, прежде всего, из-за внутренних
экономических и политических факторов. А не в результате деятельности госдепа.
Я не склонен переоценивать мощь и возможности американской политической
системы. Насчет сталинского карандаша, я просто пытаюсь поставить себя на место
Нурсултана Абишевича и послушать, что говорят российские пропагандисты о том,
что надо защищать интересы русских на Украине, потому что кто-то их нарушает, русских
преследуют. Если он опытный политик, он должен подумать, не захочет ли
кто-нибудь защитить интересы русских в Казахстане. Это абсолютно невозможная
ситуация. Нет, политик должен просчитывать варианты. Когда такое говорится, это,
по меньшей мере, уменьшает энтузиазм Назарбаева по созданию Евразийского Союза.
А он ведь один из отцов-основателей, если не главный, этой идеи.
Андрей Марков, Кострома:
Александр Александрович, спасибоза
лекцию, я всегда с большим удовольствием вас слушаю. Я разделяю ваши взгляды,
но когда я вступаю в дискуссии с людьми, разделяющие милитаристские,
консервативные взгляды, они мне всегда задают такой вопрос. Вы в своей лекции
сказали: «Чтобы загробить экономику, нужно все деньги вложить в оборонку». Они
приводят пример США, у которых очень большой государственный долг, а они очень
много денег тратят на оборонку. Эти горячие головы утверждают, что тем самым
они загружают военный бюджет, и экономика США развивается за счет этого. Можно
ли это как то опровергнуть? Разоблачить?
Александр Коновалов:
Это очень популярный миф, который, к
сожалению, очень разделяется нашим оборонным вице-премьером Дмитрием Олеговичем
Рогозиным. Что можно военную промышленность сделать локомотивом развития. Там
будут такие достижения, которые пойдут в гражданский сектор, и гражданский
сектор будет вытянут из болота за счет военных заказов.
Во-первых, военные заказы в Америке это 1,5% продукции
машиностроения. Но дело даже не в этом. Это глубоко ошибочный посыл, который
очень опасен. Но Дмитрию Олеговичу простительно, он хочет больше всего не
подъёма нашей оборонки (я не возражал бы), а хочет стать следующим Президентом
России. Это прет из всех щелей. То, как он себя ведет. Сейчас он стал потише. У
меня такое чувство, что Владимиру Владимировичу стоит уже с беспокойством
оглядываться, ощущая горячее дыхание у себя на затылке. Он человек молодой,
энергичный. Мужчина статный, крупный.
На самом деле, мы тратим гигантские деньги, потому что
Америка создала такую мировую систему, когда она деньги печатает. В абсолютных
цифрах американские расходы чудовищны. В относительных – все страны НАТО
расходуют менее 2% ВВП на оборонные нужды. А мы с вами на 2015-й и 2016-й годы
запланировали свыше 4% ВВП. Для нас это нагрузка значительно более серьезная,
чем для Америки.
Что же касается достижений, отчасти это было правдой, до
50-х годов прошлого столетия. Когда брался бомбардировщик, из него выкидывалось
бомбометательное оборудование, настилался пол, ставились кресла, и получался
пассажирский лайнер. Это немножко вульгарный пример, но это просто показать
тенденцию. Начиная с 60-х годов прошлого века, эта тенденция радикально
поменялась. Сегодня поток инноваций идет не из военной сферы в гражданскую, а
из гражданской в военную, потому что гражданский рынок высокотехнологичной
продукции значительно более широкий и конкурентный, чем военный. Сегодня, если
хотите создать современную систему оружия, вам надо, прежде всего, иметь
широкий рынок гражданских высокотехнологичных продуктов и компонентов. Надо
иметь микросхемы, материалы, которые на гражданском рынке значительно дешевле,
значительно более надежны и значительно более качественны по параметрам. Чтобы
создавать качественные военные системы, нужен очень широкий рынок гражданской
продукции. Так что, ничего военный сектор в американской жизни не определяет.
Если у вас выпускается iPhone, то вам надо
каждые полгода или год, самое большее, думать о следующей модификации, думать,
как его улучшить. А если вы выполняете военный заказ, вам можно немного
расслабиться, деньги то гарантированные. Ну, продлите еще, если надо. Не
получается – значит, получится в следующей модификации. Работа на казну, т.е.
на государство, всегда очень специфическая вещь. Когда я только начинал
заниматься анализом политических систем, я начинал с того, что
специализировался на военной экономике США. И я помню, какие там титанические
усилия прикладывались, потому что выяснилось вдруг, что сидение на унитаз в
бомбардировщике стоит 300 долларов. Молоток, которым надо снабдить экипаж
самолета, стоит 500 долларов. И это было естественно, потому что самолеты
делались очень небольшими партиями, иногда с перерывами. И каждый раз надо было
возобновлять производство. И резервировать его под то, чтобы сделать следующую
модель, модификацию. Так что, военный сектор никогда не был экономически
эффективен, и не может быть. А если у вас есть широкий рынок гражданской
продукции, то вы можете думать о том, чтобы создавать современные системы
оружия. Если нет, то попытки создать островок военного социализма и коммунизма,
которые сейчас предпринимаются в нашей оборонной сфере, на мой взгляд, почти
обречены. Они исходят не из того, что надо развивать целые отрасли, гражданские,
прежде всего. Скажем, микросхемы. Скажем, какие-то специальные материалы. В
значительной мере это уже утрачено. Технологии ушли. Люди ушли. Да и когда они
были, делалось так, из тысячи транзисторов отбирался один, который по
качественным параметрам устраивал военных. Так же невозможно выпускать что-либо
серьезное. Так что, миф о том, что военный сектор может вытащить экономику и
стать локомотивом научно-технического прогресса, это хорошо только для Дмитрия
Олеговича Рогозина, в жизни это совершенно не работает.
Степан Кондратьев, Астрахань:
Здравствуйте, у меня два
взаимосвязанных вопроса, но на одну тематику. Что бы вы могли сказать о
состоянии современной обороноспособности РФ? Вообще, в целом. По сравнению с
США, или нет, это не важно. И взаимосвязанный вопрос, исходя из предыдущей
лекции. Что вы думаете о состоянии современного черноморского флота? И какова
его ценность?
Александр Коновалов:
О черноморском флоте можно сказать,
что это интересно только как музейная редкость и как город русской славы
Севастополь. Исторически это очень важно. Психологически это очень важно. Что
касается самого черноморского флота, они уже второй срок ждут хоть какого-то
обновления, потому что если флагман черноморского флота, ракетный крейсер
Москва, произведет залп своими ракетами, то он развалится от отдачи. На
черноморском флоте до сих пор нет ни одной действующей подводной лодки. Одну из
украинского черноморского флота мы получили, но её на буксире притащили, так
как сама она ходить не может. Черноморский флот важен для того, чтобы помешать
приходу туда флота США, потому что ракетные крейсеры и эсминцы оттуда крылатыми
ракетами достреливают до Москвы. Но у Америки много мест, откуда они могут
дострелять до Москвы. И зачем им это делать? Когда-то, в тридцать каком-то году,
на Черное море приезжал Сталин. И как раз обсуждались планы строительства черноморского
флота, который в очередной раз был утоплен, потерян, угнан в иностранные порты
после 17-го года. Командующий флотом предложил создать «москитный флот» для
обороны побережья, для эффективных действий внутри Черного моря, ограничиваясь
именно этим бассейном. Черное море это ведь запертая лужа. Если вы хотите выйти
из Черного моря, вам надо получить разрешение пройти через Босфор и Дарданеллы.
Поэтому в свое время Российская Империя так стремилась овладеть Стамбулом,
крест над Софией поставить. Даже если вы пройдете, Босфор и Дарданеллы каким-то
чудом, хотя это невозможно, вы куда вываливаетесь? В Средиземное море. Чтобы из
него выйти, опять-таки, нужно пройти через Гибралтар. Проблема России – мы все
время стремились к морю, и все время получали Черное и Балтийское, откуда
никуда не выйдешь. Для тех масштабов, когда мы воевали с Турцией, значение
черноморского флота было огромно. А в современных условиях, я не думаю, что
нужен ракетный крейсер Москва или его аналоги. В силу того, что это запертый
флот. Ему надо искать задачи внутри этого бассейна.
Относительно обороноспособности РФ. Последнее время, при
Шойгу, мы проводили довольно много учений. Даже сейчас, когда мы развертывали
базу в Арктике. Когда шла война на юго-востоке Украины, мы провели гигантское
учение «Восток-2014». Почему это надо было делать одновременно с другими очень
расходными статьями? Я, вообще, за учения, потому что, по оценкам американских
или НАТОвских генералов, российская армия очень добавила мобильности,
способности действовать, и действовать более-менее эффективно. Если сравнивать
Россию с любой соседней страной, то у нас все в порядке. Если сравнивать Россию
с НАТО, то я не думаю, что это сопоставимые величины. Но я уверен, что никакой
военной угрозы со стороны НАТО для России не существует. То, что нам надо
создавать современные виды оружия, совершенно очевидно. Только пока для этого
не выработана правильная модель. У нас поставлена задача, чтобы через какое-то
количество лет были высокие проценты вооружений и современного производства. Но
это не значит, что оружие современное. Если его сделали сейчас, но его могли
сделать по образцам десятилетней и двадцатилетней давности.
Вот недавнее сообщение, что на востоке Украины были
обнаружены сгоревшие, подбитые танки Т-72м и Т-72п или еще какая-то буква. Но
ведь Т-72 – это год разработки 1972-й. Это было в составе либо той техники,
которую мы передали, либо с российскими экипажами, я не знаю. Тут много
остается тайного. Мне важнее выяснить не какой танк был использован, а кто сбил
Боинг. Потому что это колоссальный военно-политический, экономический вопрос.
298 пассажиров и членов экипажа. Сейчас будет разбирательство, долгое и
кропотливое. В результате будут названы виновные. А тогда пойдут судебные иски.
За каждого человека, который погиб, будут вычислять, каковы упущенные доходы
семей, что этот человек мог произвести, в общем, что стоит человеческая жизнь.
Она стоит миллионы долларов. Много-много миллионов помножьте на 300 пассажиров.
И получится, какие будут иски. Иски, по которым придется расплачиваться.
Реплика:
Я хотела бы добавить к вашим словам.
Я была на одной из конференций и общалась с корреспондентом из Великобритании.
Он как раз был на месте падения этого Боинга и говорил о том, что изначально,
когда самолет упал, он видел трупы, вот этот запах, который там стоял. Изначально
туда пустили корреспондентов. Но никакой международной экспертизы, ничего
подобного не было. Просто запустили корреспондентов, они отсняли это
происшествие, и все. А вот международной экспертизы не проводилось, по словам
очевидцев. Поэтому сомневаюсь, что они разберутся, кто сбил.
Александр Коновалов:
Вы, конечно, совершенно правы. Очень
важен первый доступ, и очень важен подход, когда постоянно работают. Когда была
катастрофа над Локерби, шотландская деревня, тогда Боинг 747 был не сбит, а
взорвался в воздухе. Тогда еще не было такого строгого авиационного контроля.
Там были палестинские террористы. Самолет летел с Ближнего Востока с посадкой в
Лондоне, потом в Нью-Йорк. Они погрузили бомбу, сдали с багажом. Сами в Лондоне
вышли и не вернулись на борт. Там был часовой механизм, который был рассчитан
на подрыв, когда самолет будет уже над морем. Но он задержался с вылетом минут
на 20. В результате взрыв произошел, когда он еще был над сушей. Там была
выделена специальная площадка, на которую свозили все, даже самые мельчайшие
остатки того, что там получилось, и доказали все. И какого типа, и где была
произведена взрывчатка, и что она была в багажном отделении, и в какой его
части, потому вывернуло обшивку корпуса наружу, т.е. взрыв был внутренний.
Определили, кто были эти люди, все практически определили. Но для этого нужна
детальная выкладка всех элементов. Тут же нет никакой площадки, нет никакой
выкладки, потому что периодически по этому месту стреляют.
Реплика:
Если они не удостоились даже трупы
собрать, которые раскидало по нескольким километрам, то сомневаюсь, что они в
чем-то разберутся.
Александр Коновалов:
Там некому было собирать. Те, кто
мог собирать, не могли этого сделать, т.к. с другой стороны были те, кто по ним
стрелял. Пока можно только с уверенностью отмести некоторые версии. Скажем,
версию, что это был украинский истребитель СУ25, который зашел в хвост и ударил
из пушек. Это, к счастью или к несчастью, неработающая версия, потому что СУ25
это не истребитель и не перехватчик. Это штурмовик. Это самолет
непосредственной поддержки сухопутных сил.
Во-первых, у него кабина не герметичная, он не может летать на 11-ти
километрах, а во-вторых, он может только туда выскочить, и сразу же начинает
падать, потому что слишком разреженная атмосфера для него. И он не может зайти
в хвост, он не может горизонтально лететь на 11-ти километрах. Стало быть, не
может поражать из своих орудий. Но это надо расследовать.
Реплика:
Вы говорили о военных базах НАТО в
начале своего доклада. Я не профессионал в ядерных боеголовках и т.д. Но вот,
допустим, НАТО размещает свои военные базы в Европе, выпускает ядерную ракету.
Через 3 секунды она приземляется в России. На Кубе тоже расположены российские
военные базы…
Александр Коновалов:
Были.
Реплика:
Были? Сейчас уже их там нет?
Нет, был же кубинский кризис.
Реплика:
Где-то же все равно сейчас
российские базы расположены.
Александр Коновалов:
Только в Абхазии и в Осетии.
Реплика:
Вот. Допустим, из Абхазии мы в ответ
в Европу тоже выпускаем ядерную ракету, она через 2 секунды прилетает. Тут
разница в одну-две секунду. Какая разница, где эти базы устанавливать? Хоть на
другой части света.
Александр Коновалов:
Вы не установите на этих базах
ядерных ракет. Откуда взялся договор по ракетам средней и меньшей дальности – INF? Мы в 70-е годы
разработали новую очень хорошую ракету, СС20. Эту ракету начали интенсивно
размещать на европейской территории России. Под прицел бралась любая точка
Европы. У ракеты был радиус 4500
км. И она несла три ядерные боеголовки. Кто-то считал, что
мы создали великолепную систему. Это была правда, с технической точки зрения.
Но когда европейцы узнали, что мы такое ставим, они почему-то не пришли в
восторг. Они обратились к американским союзникам, и те начали размещать в ответ
на наше размещение ракеты «Першинг-2» с 12-ю минутами подлетного времени до
Москвы и крылатые ракеты наземного базирования большой дальности. В результате
оказалось, что мы размещаем хорошие системы, а безопасность и стабильность у
нас ухудшаются. Потому что раньше подлетное время до Москвы было 35-40 минут, а
теперь стало до 12-ти. И мы договорились все ракеты этого класса, от 500 до 5000 км, уничтожить. Ваша
модель, к сожалению, не реализуема. Если кто-то затащит в Европу новую ядерную
ракету, это немедленно вызовет ответные действия. Они будут убраны. Нельзя
разместить и через 3 секунды куда-то метать.
Реплика:
Ну, это женская логика.
Ведущий:
Прошу прощения, у вас время уже
истекло. Давайте поблагодарим Александра Александровича.