«Благотворительность: возможности для лидеров»
Наталья КАМИНАРСКАЯ
Исполнительный секретарь Форума Доноров, Россия
Наталья
Каминарская:
Добрый вечер!
Спасибо большое за приглашение. У меня тема, как мне кажется, менее
политизированная, чем у двоих предыдущих ораторов. Хотя в последнее время тема
благотворительности, конечно, тоже становится одной из политических. Буду
рассказывать о том, чем я занимаюсь, и очень надеюсь, что для кого-то вопросы
благотворительности или карьера в благотворительности могут оказаться
актуальными. Как мне кажется, эта тема важная и интересная.
Название организации «Форум доноров»,
пришла я сюда работать примерно двенадцать лет назад. Первое, что я услышала,
конечно, слово «доноры». И я думаю, что так же, как и у вас, первая ассоциация,
которая у меня возникла: «Это что такое, медицинская организация? Чем я здесь
буду заниматься?» Я до этого работала в бизнесе, занималась консалтингом,
классический дауншифт, по нынешним временам. А по тем временам, это было
довольно странное мероприятие. Но я решила, что больше не хочу заниматься
консалтингом, хочу что-нибудь другое поискать. Вот, искала. Нашла объявление,
сначала «Британский благотворительный фонд», потом «Форум доноров». Думаю: ну
ладно, я пойду, схожу, поговорю. И так получилось, что уже тринадцать лет в
этой организации работаю. И всем теперь рассказываю, что доноры – это совсем не
только те, кто занимается донорством крови. Тогда, тринадцать лет назад, я
своим родным и близким пыталась объяснить, что доноры, это так интересно, это
такие люди, организация, у которой есть ресурсы, и они хотят их эффективно
тратить на социально важные, значимые темы. Ну, на меня посмотрели, покрутили у
виска и говорят: «Ну ладно, ты перед этим в каком-то фонде работала – это мы
еще можем понять, а вот это, это что?». Я поняла, что главное – искать слова и
объяснять, чем я, собственно, занимаюсь. И я это пытаюсь объяснить последние
тринадцать лет.
Разные в голове были символы, идеи. И
что благотворительность сейчас, как скорая помощь, сейчас приедем, будем всех
спасать. И что это вечный праздник какой-то. Но, на самом деле,
благотворительность такая тема, с одной стороны, в последнее время ставшая
достаточно модной, а с другой стороны, до сих пор не до конца раскрученная, не
до конца понятая, не до конца использованная как ресурс для развития нашего
общества. Похоже, что благотворительность в нашей стране это последняя вещь,
которую мы до сих пор сравниваем и анализируем с точки зрения истории.
Что было до революции? Понятно, что
как только мы говорим «благотворительность», мы немедленно вспоминаем царскую
семью, которая благотворительностью занималась. Безусловно, можно вспомнить
различные приятные благотворительные акции по сбору помощи, например, солдатам,
пострадавшим в Первой мировой войне. Немедленно вспоминаются всяческие приюты и
больницы. При церквях, например, которые помогали сирым и убогим. Естественно,
сама Российская Православная Церковь немедленно вспоминается как главный объект
приложения благотворительных усилий. Праздники, по которым ходили в церковь, поздравляли
и раздавали милостыню. Ну и, конечно, наши меценаты, наши лучшие имена, которые
помогли нам создать и сохранить культурное наследие нашей страны. Вот,
например, Третьяковская Галерея. Думаю, что вы сами можете назвать еще полтора
десятка других имен и названий.
Но что такое благотворительность уже
современная, в последние двадцать лет? Она за эти двадцать лет произвела, мне
кажется, катастрофическую, интересную революцию. Если мы вспомним, что такое была
благотворительность в советские времена – ее не было. Большая советская
энциклопедия совершенно явно и четко говорит, что это классовое понятие,
относящееся к буржуазному обществу, никакого отношения к прекрасному советскому
строю не имеющее. И вся история современной благотворительности началась в
начале 90-х. Что такое тогда была благотворительность? Это была гуманитарная
помощь. И это были воины-афганцы, которые были одним из самых ярких примеров.
На что была направлена благотворительность? Кто ею занимался? Кто привлекал эти
средства и, не очень понятно, как тратил? Следующая ассоциация, которая
возникает при слове «благотворительность», это обязательно много-много денег.
Ты должен сначала быть богатым, успешным, счастливым и раскрученным, и только
потом ты можешь говорить о благотворительности.
Например, такой пример
благотворительности, его благотворительных деяний и его растраченных средств. Я
думаю, вам это лицо, как и мне, хорошо знакомо: господин Абрамович. Он имеет
прекрасный благотворительный фонд на Чукотке и тратит много денег,
действительно, на поддержку хороших и важных инициатив, но об этом мало кто
знает.
Имея все эти чудные мифы и
представления в голове, последние тринадцать лет ищу, как рассказать о том, что
такое благотворительность, чтобы было понятно в самых разных аудиториях. Чтобы
можно было к этому привлечь как можно больше людей. Вот одно из определений,
которое мне нравится, которое очень понятно всем. Это такое процессное
определение. В благотворительности есть «кто» – тот, кто обладает какого-то
рода ресурсами: деньгами, свободным временем, какими-то определенными знаниями,
другими материальными ресурсами, кроме денег. Есть процесс «как». Как эти
чудные ресурсы можно куда-то предложить, переложить, потратить безвозмездно,
т.е. даром. И есть те, на кого эти ресурсы могут тратиться и приносить пользу.
Это могут быть отдельные граждане, целые группы граждан, это могут быть
некоммерческие организации, это может быть, безусловно, и общество в целом,
которое будет выигрывать от тех усилий, которые на него будут потрачены с
помощью этих денег. Благотворительность – это процесс.
Очень важно просто себе представить,
что есть, например, молодой ученый или молодой человек, который хочет,
например, учиться за границей или найти грант на то, чтобы съездить на
стажировку. Он обращается в Фонд. Фонд – это как раз тот, кто обладает
ресурсами и предоставляет ему эти средства. Человек отправляется на свою
стажировку. Счастье у всех полное, благотворительный процесс случился. Это, еще
раз говорю, совершенно не обязательно про деньги, хотя я сама привела пример
про деньги. Другой пример. Например, у вас есть два часа свободного времени, вы
отличник по английскому языку, вы можете научить соседа, у которого с
английским языком не очень хорошо. В течение двух часов можете с ним позаниматься,
и у него улучшится уровень английского языка. Это будет ваше прекрасное
благотворительное деяние. Потому, что у вас есть этот ресурс, время и знания,
которыми вы готовы поделиться.
Вот этот чудный пансионат. Я понимаю,
что его снимали для того, чтобы провести сегодня здесь семинар. Могло быть,
конечно, иначе. Например, пансионат, в силу понимания важности такой программы,
встреч молодежи с разными интересными людьми и общения друг с другом,
предоставил бы это помещение либо на льготных условиях, либо вообще бесплатно,
чтобы мы могли сегодня здесь с вами собраться и поговорить. Это тоже был бы
благотворительный акт, когда материальный актив предоставляется на благо такой
важной целевой аудитории, как вы, уважаемые коллеги.
Это только несколько маленьких
примеров того, как может быть устроена благотворительность, и что это такое,
чтобы прояснить. Но я сегодня собиралась говорить не о таких маленьких примерах
и не о том, как устроена благотворительность. И я, наверное, не буду
рассказывать о том, как устроена благотворительность в нашей стране. Я, скорее,
отвечу на вопросы, если они у вас будут.
Хотела бы я поделиться тем, что,
все-таки, благотворительность это такая сфера нашей жизни, которая до
сегодняшнего дня является наименее зарегулированной. У нас не хватает
правильных законов для того, чтобы развивать благотворительность. Но, по
счастью, и нет законов, которые бы ее вовсе запретили, как это иногда
случается, например, на наших глазах сейчас в Белоруссии. Или то, как сейчас
ужесточается это регулирование в Украине. Поэтому это сфера, где можно
пробовать себя с точки зрения нахождения себя и попытки что-то сделать. Мне
кажется, благотворительность, и вообще социальная сфера в России это сфера, в
которой множество задач, которые требуется решить. И столько можно придумать
разных методов и интересных подходов, что, в общем, пробуй – не хочу. И каждый,
кто что-нибудь сделает, навсегда остается в сознании тех людей, а может быть,
даже и государств, для которых вы решили какие-то задачи. Сегодня мы живем,
все-таки, не в XIX
веке, когда и государства были достаточно раздроблены между собой, и опыт
благотворительности был довольно специфический. Начиная новую историю двадцать
лет назад, мы уже могли опираться на тот опыт и знания, которые накоплены во
всем мире. И на наш собственный исторический опыт, конечно, для того, чтобы
развивать благотворительность не с нуля. А теперь, в силу современных
технологий, можно сделать еще большее количество интересных и разных проектов.
Ну и, как мне кажется, благотворительность – одна из немногих сфер нашей жизни,
которые приносят много позитивных эмоций и дают возможность для самореализации.
Поэтому, мне кажется, пробовать себя в этой сфере достаточно интересно.
Так как я сказала, что буду говорить о
лидерах, я хочу вам рассказать истории нескольких человек, которые являются для
меня лидерами в благотворительности. И не только для меня. Для большого количества
людей. Они что-то изменили в этой сфере. Кто-то из них, к сожалению, уже не с
нами. Но часть из них активно работает, и, что называется, можно «делать с них
жизнь». Может быть, вам покажутся интересными те проекты и задачи, которые они
решили.
Первый человек для меня особенно
важен, потому, что это человек, благодаря которому я занимаюсь тем, чем я
занимаюсь. Этого человека, эту прекрасную женщину зовут Ольга Алексеева. Когда
тринадцать лет назад я искала работу, уйдя из бизнеса, я встретила Ольгу,
которая так мне рассказала о благотворительности и так объяснила, что мы можем
делать! И как можно за очень маленькие деньги или совсем без ресурсов оказать
кому-то помощь и изменить жизнь человека. Она меня убедила и так
заинтересовала, что я до сих пор занимаюсь этой темой. Что бы вы ни думали, это
не богатый человек, не состоятельный человек. Ольга закончила журфак МГУ, работала
в газете «Московский Комсомолец», писала различные статьи. Придумала термин
«жирафы», о людях, которые делают какие-то дела, направленные на решение
каких-либо задач. Общество с ними не согласно, а они удивляют общество. Она
целый цикл публикаций про таких «жирафов» написала. Это было начала девяностых
годов, перестройка в России. И в Россию пришел работать британский благотворительный
фонд «Charities Aid Foundation» и его директор
Майкл Брофи. Он, прочитав статью Ольги, пригласил ее на работу. И Ольга больше
десяти лет возглавляла этот фонд, не забывая свою журналистскую работу. Она
продолжала писать и статьи, и книги. Очень много выступала. Очень много
сделала. И это один из тех людей, которые создали и образ, и задачи, и смысл, и
вектор развития современной нашей благотворительности. Ольга ходила к господам
олигархам и рассказывала им, почему необходимо подумать о том, чтобы что-то
вернуть на благо общества. Ольга ходила ко всем президентам, не боясь, открывала
дверь и говорила, что нужно сделать, чтобы благотворительность в стране
развивалась. Ольга ходила и разговаривала с учителями, врачами, студентами, с
таксистами – со всеми, кто попадался ей на пути, пытаясь вовлечь и объяснить,
что «от вас сегодня, в том числе, зависит ваше будущее, от того, что вы
делаете». На это можно находить ресурсы. И эти ресурсы можно использовать.
Не знаю, слышали ли вы, но на меня произвели
сильное впечатление две истории, которые она мне рассказала пятнадцать лет
назад, и которые я, соответственно, помню до сих пор. Две организации, которые
сейчас существуют. Одна организация называется «Дети морей», позавчера у них
был благотворительный марафон. В ГУМе девушка-художник решила с помощью
рисунков и картин помогать реабилитироваться детям из детских домов. И CAF,когда
Ольга была директором, дал этой организации один из маленьких грантов, позволил
из картин, нарисованных детьми, сделать календарики, а самую большую картину
они продали на аукционе. Календарики продают до сих пор. И это постоянный
источник финансирования, маленьких денег, поступающих на работу этой
организации. Организация «Дети морей» существует до сих пор, она одна из самых
старейших и известных в нашем секторе. Я когда вот это услышала, подумала: «Это
сумасшедший дом. Ну как это может быть, что кто-то сейчас возьмет в свою
здоровую, счастливую семью ребенка, будет этим заниматься, что-то с ним
рисовать? Почему Сотбисдолжен провести этот
непонятный аукцион и продать непонятно какую нарисованную картину?» Невозможно сравнить
состояние пятнадцать лет назад и сейчас. Это две совершенно разные страны.
Представить, что это можно было тогда, невозможно. Сейчас это является
фактически нормой и обычным поведением уже многих организаций и людей. Этот
путь мы прошли, в том числе, благодаря тому, что у нас был такой лидер, как
Ольга. Она задавала вопросы, она решала задачи, она пробивала двери. Я говорю в
прошедшем времени потому, что Ольга, к сожалению, неожиданно для всех для нас
два года назад скончалась. И до сих пор у нас, в секторе людей, занимающихся
благотворительностью в России, очень не хватает вот этого ощущения внутреннего
лидера и настоящего маяка, флагмана, который знает, куда ведет, ведет за собой
многих людей, развивает эту тему.
Благодаря Ольге появились и многие
другие организации. Про одну я сейчас буду говорить. Но лично для меня это
человек, который пятнадцать лет назад заставил меня поверить в то, что
благотворительность – это не какой-то миф, это не отмывание денег, это не способ PR, это не сумасшедшие люди, которые
почему-то делают хорошие дела и не ждут за это часто даже благодарности. А это
норма жизни.
Второй человек, которого я встретила
год назад. Это не очень хорошая фотография, потому, что эта бабушка не очень
любит фотографироваться. Я встретила ее в Америке. Ей 97 лет. Ее зовут Элизабет
Маккормик.У нее фантастическая судьба. Она
закончила католический колледж и была монашкой. Соответственно, это было начало
20-х – 30-х годов прошлого века. Она стала работать в этом колледже. Дожила до
того, что стала директором этого колледжа. И в тот момент господин по фамилии
Рокфеллер, который очень много поддерживал развитие системы образования в
Америке, собрал группу разных людей и предложил поездить-посмотреть по
университетам, по колледжам, что можно порекомендовать ему поддерживать. И он
пригласил ее как руководителя одного их ведущих колледжей, закрытых, но, тем не
менее, поехать посмотреть на другие. Она поехала, они написали отчет. Один
человек написал, что колледж прекрасный, поддерживаем, зашибись. Потому, что
надеялся, что Рокфеллер, давший тому колледжу, даст и его. Второй написал, что
колледж ужасный, там вообще ничего нет, ничего не работает, ни в коем случае
давать денег не надо. С подсознанием, что «мой-то лучше, дайте мне денег». Она
написала страничный отчет с разбором всех плюсов и минусов, с рекомендациями,
как это можно сделать. Через два года Рокфеллер позвонил ей и сказал: «Вы не
хотите прийти ко мне на работу?» Причем, он пригласил ее не в качестве
человека, который бы вел образовательные программы, а в качестве советника для
его детей. И в течение сорока лет Элизабет была личным консультантом и ментором
по развитию семейной благотворительности в семье Рокфеллеров. То поколение
сестер и братьев Рокфеллеров, которое создало много разных частных фондов и
поддерживало много разных инициатив, это поколение, которое выращивала, вместе,
естественно, с самими Рокфеллерами, Элизабет Маккормик.
Есть такая история про выгорание и
т.д. Я, когда ее повстречала в прошлом году, уже больше десяти лет работала в
«Форуме доноров». Я думала: «Боже мой! Я про это уже все знаю. В России еще
тысячи фондов все равно нет. Может быть, надо подумать и, пока не поздно,
чем-нибудь другим заняться? Имея в анамнезе свою работу и применяя это тоже…»
И я встретила Элизабет, которая мне сказала: «Деточка, а ты что думаешь, в 30-е
годы легче было?». Я подумала: «Ну конечно, я по сравнению с ней деточка». Как
же ей было воспитывать детей Рокфеллера, богатых, состоятельных, успешных, при
полном непонимании и примерно таком же отношении общества, как у нас сейчас с
вами. Это богатенькие с жиру бесятся. И это человек, который не сбежал, который
планомерно воспитывал, развивал. С точки зрения семейной филантропии, семья
Рокфеллеров уникальный мировой образец. У них система вовлечения детей в семье
в филантропию существует до сих пор. Откуда я все это знаю, про ее историю, про
то, как она была монашкой и стала практически светским человеком? Она является
членом советов директоров очень многих разных институтов. И не только тех,
которые поддерживал Рокфеллер. Но она до сих пор очень четко и очень грамотно
представляет, как устроена современная благотворительность. Что движет, что не
движет, почему доноры дают на эти темы, не дают на эти темы. Как их воспитывать
и как мотивировать не только в Америке, в разных странах. Я провела с ней 50
минут. Я вышла и подумала: «Еще 20 лет проработать в «Форуме доноров» я могу».
Она меня реально вдохновила и задавала очень интересные вопросы. Для меня это
человек, который не имел собственных ресурсов, который не распределял чужие
средства, а воспитывал и вовлекал в благотворительность других людей. Мне
кажется, она задала определенный вектор, в том числе, развития
благотворительности во всем мире.
Следующий человек, с которым я
повстречалась живьем в прошлом году, а знала про него очень давно. Этого
человека зовут Вильям Вайт, он зять американского сталелитейного магната. Он
живет в городе Флинт, это рядом с Детройтом, один из городов, где была большая
автомобильная промышленность. И Бил очень счастливо женился на дочери этого
магната. Все у них было хорошо, пока не случился кризис, и не начало все вокруг
рушиться. Заводы закрывались. Детройт почти превратился в разруху. Флинт, город,
в котором они живут. Посередине города невероятной красоты семейное поместье, в
котором семья жила все эти годы, при хорошем бизнесе, и чествовалась всем
местным населением. Вокруг этого начинает происходить полный коллапс. Завод на
глазах разрушился. Основатель уже умер. Они живут и работают в
благотворительном фонде. Он глава фонда. Жена его, соответственно, тоже
занимается благотворительностью. Ничего их уже с городом больше не связывает.
Завод отдельно, сломанный. А они – фонд, специально созданный для того, чтобы,
в том числе, инвестировать и развивать этот город. И это человек, который не
имел отношения к зарабатыванию денег, праведным или не праведным путем. Это
человек, которому, наверное, должно быть все равно: деньги уже есть и фонд все
равно существует, у него капитал, он все равно уже будет работать эти годы. Ну,
умрет город. Можно было переехать в Калифорнию или еще какую-нибудь Флориду,
приятное место, и продолжать оттуда распределять деньги, которые в фонде есть. А
этот человек фактически взял на себя ответственность за эту территорию,
умирающий город Флинт, в котором 30% населения безграмотны, 60% населения не
белые люди. Люди не могут платить за электричество и питаются исключительно в
забегаловках. Город, в котором закрываются большие фирменные магазины потому,
что люди не могут покупать в них продукты, нет денег. Этот человек, вместо
того, чтобы переселиться в Калифорнию, создает там университет. Как место, в
которое другие люди приезжают учиться. И создает места тем самым рабочие. Этот
человек строит там на средства фонда больницу, которая тоже создает рабочие
места. Поднимает так уровень образования и вовлечения туда. Этот человек
начинает организовывать для населения обмен опытом с соседними городами, чтобы
они делились этим опытом. А еще он создает спортивный центр. Потому что спорт –
это возможность людям, которые не готовы работать на каких-то квалифицированных
местах, уехать и выучиться на средства, которые получают профессиональные
спортсмены, и тоже что-то такое сделать. Вот эта история отдачи и
ответственности за территорию и за проблемы, к которым ты не имеешь отношения,
меня потрясла до глубины души. Я знала, что есть Флинт, мы сами получатели
грантов этого прекрасного фонда. Я в прошлом году в этот город приехала. Ну,
как вам рассказать? Если в Тольятти снести ВАЗ, а дома чтобы там были не пяти-,
девяти- и шестнадцатиэтажки, а отдельные дома. Вот это будет такой город.
Причем, вы едете по этому городу, вот на этой улице живут люди, которые
работают в больнице, улица заасфальтирована. Вы просто сворачиваете за угол, и
уже у улицы нет асфальта, и, например, может стоять дом, следующий дом может
стоять, но к нему уже будут обрезаны провода, а три следующих дома снесены, и
это будут пустые участки. И это вид, который человек видит каждый день из окна
своего офиса. Он не сбежал. Он не решил, что можно тратить деньги, например, в
России, поддерживая развитие гражданских инициатив или развитие
благотворительности. Наряду с этим тратит примерно 80% средств, которые есть у
фонда, на то, чтобы вернуть город, оживить, спасти его от катастрофы, чтобы он
не превратился в руины окончательно. Я, когда это увидела, я тогда про Била
очень много знала. Конечно, я читала про фонд. Но это меня так вдохновило, что,
вернувшись, я немедленно поехала встречаться с мэром Тольятти, чтобы объяснить
ему, что надо делать, как думать и как поддерживать благотворительность. Чтобы,
когда АвтоВАЗ никому будет не нужен, Тольятти не превратился в то, во что он
превратился. У Тольятти история лучше, там не все так плохо. И мэр сейчас,
честно выбранный, к вниманию предыдущих выступающих, от гражданской платформы,
при поддержке Прохорова. Но, тем не менее, мэр, реально выбранный гражданами.
Поэтому он действительно заботится о городе, и у них хорошие отношения с
Флинтом, они города-побратимы. И я думаю, что они в какой-то момент задумаются,
чтобы такого не случилось в Тольятти.
Еще одна совсем другая история, еще
одна возможность для лидерства в сфере благотворительности. Этого удивительного
человека зовут Мечай,фамилия у него
трудновыговариваемая, Виравайдья. В интернете его можно найти потому, что весь
мир его знает как человека, которого называют Condom King. Да, то, что вы
увидели, это оно, то, что вы подумали. Почему CondomKing? Я думаю, вы все знаете, что Таиланд
это одна из стран с очень высоким уровнем неблагополучия, с точки зрения
репродуктивного здоровья и уровня СПИДа. Мечай учился, как и положено богатому
тайцу, в Англии. Посмотрел, что это бывает по-другому. И стал искать проблему,
почему так все плохо. И оказалось, что тайцы попросту не пользуются никакими
контрацептивами. Вообще не пользуются. Причем, он бизнесмен. Он придумал
организацию, которая стала рассказывать и популяризировать историю о том, как
пользоваться презервативами. Были прекрасные истории, когда пытались объяснять,
рассказывать. Не очень удобно живьем показывать, так что брали палку,
разворачивали, говорили, что, вот, это примерно так. Приезжали через месяц –
ничего не меняется. «Вы пользуетесь презервативами?» – «Конечно» – «Как
пользуетесь?» – «Вынимаем палку и надеваем на палку». Были такие всякие
прекрасные вещи. И тогда он придумал целую кампанию: обучали учителей и обучали
полицейских, потому что это две основные категории. Одни работают на детей и на
семьи, а другие работают на людей в критической ситуации, в притонах, на пляжах
и т.д. И через них стали рассказывать, как этим пользоваться. Он создал
специальную сеть ресторанов, которая называется «Cabbages and condoms». Обыкновенное
прибыльное ресторанное дело, но рестораны очень прикольные сами по себе, и там
везде присутствуют презервативы. Вы приходите, и там, где у входа в ресторан
обычно стоит мисочка с конфетами, стоит мисочка с презервативами. Вы идете в
туалет, там обязательно вместе с бумагой и мылом лежат на полке презервативы.
Вам приносят счет, вы открываете эту штучку, там обязательно будет лежать
презерватив. И все средства, которые он получал от этих ресторанов (у него,
кроме этого, был еще другой бизнес), он тратил на реализацию этой программы.
Программа началась в 1979-м году. За это время (я сейчас боюсь ошибиться в
цифрах) почти в десять раз сократился рост населения. И за последние пять лет в
три раза сократился уровень новых инфицированных СПИДом людей. Это только
благодаря одной этой программе. Этот человек это придумал. Он придумал эту
технологию, которая сейчас называется «социальное предпринимательство». Мы бы
еще сказали «социально ориентированный маркетинг», когда доходы от производства
идут все на совершенно благотворительные темы и в специальные организации,
которые этим занимаются. Он невероятно сам об этом рассказывает. Он сам с
отличным чувством юмора. И, кроме того, что это все прекрасное в «Cabbages and
condoms» находится, там еще ресторан, вся эта сеть является хорошей
политической сатирой. Все меню на злобу дня и переписываются регулярно. Очень
интересно. Если когда-нибудь будете отдыхать в Таиланде, посетите этот ресторан.
Вы знаете теперь, почему он работает, и на что там надо посмотреть.
Еще один человек, которого, к
сожалению, тоже уже нет. Кто-нибудь знает, кто это? Нет? Москвичи, наверное,
видели большое количество билбордов Фонд помощи хосписам «Вера». Этого человека
зовут Вера Миллионщикова. Человек, по факту, отдал жизнь за то, чтобы слово
«хоспис» стало нормальным словом в России. Чтобы у нас появились первые хосписы
в Москве. И сейчас открывается первый детский хоспис в Москве. Вера – врач, и
она всю жизнь считала, что нужна правильная помощь и поддержка тем людям,
которые уходят во время тяжелого заболевания, а также их родным и близким. Она
очень долго добивалась, чтобы в Москве появился этот первый приличный не
государственный хоспис. И она это сделала. И создала фонд помощи хосписам
«Вера», который собирает средства и тратит их на создание новых хосписов и на
помощь людям, в них находящимся. Фондом сейчас руководит ее дочка Нюта. Если не
ошибаюсь, прямо сегодня происходит удивительный концерт в консерватории. Они
придумали целую серию проектов, в которых люди, которых, казалось бы, нельзя
объединить, объединяются для того, чтобы сделать доброе дело. Сначала они
выпустили книжку, в которую почти все модные российские писатели дали рассказ,
либо фрагмент своего неопубликованного произведения. Потом они выпустили книжку
стихов. А весь доход от книжки шел в фонд помощи хосписам. Потом они сделали
концерт. И довольно регулярно делают всякие неожиданные вещи. Даже для меня,
человека, который занимается благотворительностью системно и сознательно,
понимание того, что в газете «Ведомости» через день, а вся Москва просто
увешана билбордами на тему хосписов, это очень большой шаг. К пониманию,
насколько общество от этого ушло, и насколько мы готовы воспринимать другие вещи
и по-другому к этому относиться. Особенно в сравнении с тем, как нам помогает
государство в здравоохранении, примерно так же, как в образовании, и дальше
будет помогать. Мне кажется, уже каждый человек в этой стране знает, что такое
хоспис. И хосписы, по счастью, стали появляться не только в Москве, но и в
других городах. Надеюсь, их будет больше. Вот это Вера Миллионщикова, которая
сделала это возможным.
Другая группа товарищей, и другая
возможность, которую они использовали. Вот эти чудесные люди придумали
методологию, которая называется «global reporting initiative»Это то, чем пользуется бизнес, который хочет
рассказывать о том, как он социально ответственно вкладывает средства. Эти люди
придумали стандарты и правила, по которым и бизнес может структурировать свою
деятельность и грамотно представлять ее вовне. Уже есть несколько руководств.
Это все случилось в начала 2002-го года, не так давно. Это события достаточно
свежие. И они повлияли как на мировую благотворительность, так и на нашу с
вами, потому что наш с вами замечательный бизнес тоже теперь использует
стандарты GRI для подготовки собственной отчетности. А вот группа людей,
которая это придумала. Чтобы вы не думали, что я рассказываю про каких-то «звездных»
людей, вот эта девушка называется… Вы ее случайно не знаете? Кто-нибудь?
Видел? А если я скажу слова «Коломенская пастила»? Москвичам это хотя бы что-то
скажет? Нет? Девушку зовут Наталья Никитина. Она сейчас директор фонда
«Коломенская пастила». Она живет в городе Коломна, под Москвой. Это еще недавно
был убитый, никому не известный, не нужный городишко, в котором умирал завод,
но зачем-то построили спортивный объект для воспитания будущих хоккеистов. Наверное,
к олимпиаде уже тогда готовились. Наталья человек, который очень любит свой
город. Искала и думала, что же там такого может быть. Город знаменит тем, что
там жил писатель Лажечников.Говорят, что
«Ледяной дом» он написал именно там, там есть его дом-музей. И больше ничего в
этом городе нет. Это меньше ста километров от Москвы. Наталья нашла, что
когда-то, в городе была фабрика пастилы. Причем, пастила эта была не то, что мы
с вами привыкли, белая или с каким-то цветом, и даже вкуса она была другого.
Пастила делалась из яблочного сока. А на всем юге московской области было
достаточно много садов и много яблок. И из этого яблочного сока делалась
чудесная пастила, которая поставлялась ко двору императорского величества. И
Наталья задалась целью эту историю и эту традицию каким-то образом в город
вернуть. И написала заявку в фонд Потанина на музейный конкурс, что можно
возродить музей пастилы. Нашли достаточно много всяких исторических документов,
в библиотеках посидели, попридумывали, и фонд Потанина так впечатлился, что дал
им маленький грант, на который они отреставрировали маленький старенький домик
на Посаде и стали там устраивать чаепития и делать пастилу по тем самым старым
рецептам, которые нашли. Но если бы человек на этом остановился, я бы вам
сейчас про него не рассказывала. Вместе с единомышленниками, которых Наталья
нашла уже в процессе придумывания и организации этого пастильного музейчика,
придумали шестнадцать проектов. Шестнадцать. Из которых примерно четырнадцать
уже выполнено. За последние три года. Они создали там фабрику, которая теперь
делает пастилу. Прямо уже фабрику, которая работает в промышленных масштабах. Средства
на это предоставил фонд «Наше будущее», который занимается развитием
соцпредпринимательства в нашей стране. На этой фабрике работают одинокие
несчастные женщины города Коломны, которых давно бросили мужчины, переехавшие
на работу в Москву, и всякие другие малообеспеченные слои населения. У них
теперь есть работа. Пастила производится. К ней производится специальная
упаковка, очень интересная, красивая, вся авторская. Расписанная, раскрашенная
пастила продается уже на разных выставках и, по-моему, скоро будет поставляться
за границу. Они решили, что надо провести реставрацию вокзала, потому, что в
Коломне старый вокзал середины XIXвека, не так много их в
Подмосковье осталось. На это уже скинулись местные бизнесмены, и сейчас уже заканчивается
реставрация вокзала. Они решили, что необходимо сделать город пешеходным и
велосипедным. Еще до того, как в Москве появились велосипеды. Вот уже два года
в центре Коломны можно спокойно кататься на велосипеде. Все это происходит. Вот
таких разных проектов у нее шестнадцать штук. И четырнадцать она уже сделала.
Если будет возможность, езжайте туда на рождественские праздники, 7-8 января. Они
делают невероятный фестиваль для всего города, где люди ходят в валенках,
катаются на санках, дети лепят всякие штуки из снега, безусловно, везде эта
пастила, все вокруг пастилы образовалось. Оказывается, если делать пастилу, то
туда только часть из яйца идет, остаются желтки, из которых они стали делать
невероятно вкусную вермишель. Еще остается пудра, и еще какие-то продукты. И
вокруг этого развелось большое количество малых и средних предпринимателей,
которые теперь инвестируют в развитие города. Если вы сейчас приедете в город
Коломну, это не разбитые улицы, это еще не очень много гостинец, но уже три,
против одной, которая была в 2005-м году. Это уже восемь ресторанов, а не один,
потому что там происходит жизнь. И туристический поток туда хлынул, особенно во
время каникул, в конце лета, когда яблочный спас, безусловно, и вот, зимой.
Город похож теперь на приличный, средней руки город. Это все придумал, и, в том
числе с благотворительными средствами, замутил, реализовал вот этот человек.
Обыкновенная женщина, которая просто жила в этом городе и за него переживала.
Другой, тоже интересный человек.
Знаете такого человека? Никто не знает. А если я скажу «Российский фонд
помощи»? Конечно, знаем. Это Лев Сергеевич Амбиндер,который
в 1994-м году впервые в газете «Коммерсант» напечатал письмо человека, которому
была нужна помощь, и попытался собрать деньги. Теперь эта технология никого не
удивляет. Это тот же самый краудфандинг:мы
пишем в интернете, мы размещаем везде, где только можно, информацию, чтобы
привлечь средства. Есть технология проверить, мошенники, или не мошенники
собирают средства. Этот человек – журналист газеты «Коммерсант». Родился и
вырос в городе Казань. Переехал в начале 90-х на работу в Москву, придумал эту
историю, и в этом году, уже в сентябре, собрал фонд. Бюджет фонда превысил один
миллиард. В основном, он собирает с обычных людей через СМС. В этом году еще с Первым
телеканалом, но в большей мере все равно через газету и через сайт. На помощь
уже очень большому количеству людей с самыми разными диагнозами. И вообще, эту
историю с фондами помощи под массовым фандрайзингом в нашей стране запустил вот
этот прекрасный человек, которому, на секундочку, уже 76 лет. Он все еще, по
счастью, бодр и этим занимается, пропагандирует, развивает, делится опытом и
всячески пытается это внедрить и дальше.
Вот этого человека вы точно не знаете.
Может быть, кто-то из Высшей Школы Экономики, если вдруг случайно ходил на его
семинары. Он приезжал в Россию. Его зовут Хельман Айнхалдер. Он немец, но много
лет работал в Америке. Сейчас он опять работает в Европе. Этот человек придумал
и объяснил, а мы сейчас с вами используем, всю терминологию и всю структуру
третьего мирового сектора. Первый – это государство, второй – это бизнес,
третий – это общество и некоммерческие организации. Он объяснил, как устроен
этот третий сектор, по каким законам он живет, как правильно строить аналитику,
как и кто на него воздействует. Все нормально структурировал и описал вот этот
вполне себе современный, живой и энергичный дяденька. Сегодня мы используем и
пытаемся эту терминологию и эту матрицу существования некоммерческого сектора
переложить и на Россию тоже.
Возвращаюсь к Тольятти. Вот этот
грустный, но, на самом деле, прекрасный человек, которого зовут Борис
Цирульников, директор благотворительно фонда «Тольятти». Человек, который жил
себе, не тужил, все у него было хорошо в жизни. Он работал в Комитете Молодежи
Автозаводского района города Тольятти. Учитель по образованию. Был директором
школы. Работал в сельской школе. Дослужился до Комитета молодежи. Строил что-то
там, в Тольятти, праздники устраивал и т.д., до тех пор, пока та самая Ольга
Алексеева, с которой я начала, не привезла в город Тольятти идею о том, что
есть в мире такая форма, называется «community foundation» или «Фонд местного
сообщества». Абсолютно, мне кажется, российская модель, интересная история,
которая может быть применима почти везде. Ну, кроме такого большого города как
Москва. В чем состоит смысл? Это фонд, который создается на ограниченной
географической территории. Средства на него собираются на этой территории и
тратятся на этой же территории на те нужды, которые у нее есть. Называется
«community foundation». Борис на нее посмотрел и подумал: «Сумасшедшая». Так же,
как я обычно думала раньше. «Сумасшедшая, ну как можно такие вещи, еще и в
России…» Это был 1998-й год, только еще случился первый кризис. Какие деньги?
Слово «доноры» все еще ругательное и непонятное. И «благотворительность» тоже
еще до сих пор ругательное. Чем Ольга его зацепила конкретно, я не знаю. Но он
в эту историю поверил. И в 1998-м году в городе Тольятти впервые в России
создал фонд местного сообщества. Таких фондов сейчас пятьдесят. Они работают в
больших и маленьких городках: в Тюмени, и в Рубцовске, на границе с
Казахстаном, и в Питере, и в Новоангарске, и в Шелехове, в совершенно разных
маленьких и больших городах. Но первый сделал Борис и до сих пор является его директором.
И рассказывает, и продвигает эту историю. Он смог свой местный бизнес, не
ВАЗовский, а другой, окружающий, который вокруг ВАЗа работал, но с ВАЗом не был
связан, убедить в том, что можно попробовать. Не каждый сам понемножечку дает
денег на то, что ему хочется, а системно, структурно, инфраструктурно. Я бы
даже сказала, через фонд, задача которого решать проблемы, находящиеся на
территории, и территорию развивать. Этот фонд – уже инфраструктурная, системная
вещь, которая существует для территории. Таких фондов, еще раз говорю, довольно
много. Они даже создали собственное партнерство. Борис просто мой хороший друг,
и я всегда очень радуюсь, когда у него происходят какие-то новые интересные
проекты. А они внедряют и частные пожертвования в своемТольятти, и интересные праздничные мероприятия. А после пожаров (мне
кажется, даже в Москве таких проектов не было) они сажали всем городом лес,
который у них сгорел. Бизнес выходил вместе со всеми семьями, от директора
завода до дворников. И каждый теперь ходит и бдит, чтобы ничего не случилось с
лесом. Или мой маленький любимый проект, который называется «Великолепный
Тольятти», от слова «велик». Там в парках было всегда очень грязно. Тольятти всегда
был довольно криминальным городом. Там и с наркоманией не все хорошо. В парке
были битые бутылки, шприцы и все, что захочешь. И кататься на велосипедах там
уже никто не предполагал. И вот, один банкир отправился туда с собственным
ребенком, увидел эту грязюку и сказал: «Как бы нам парк-то убрать? Сколько ни
нанимаем, ни убираем, а все равно колеса пробиваются, ничего невозможно
сделать». И тогда фонд придумал этот проект, «Великолепный Тольятти». Они
предложили ребятам выйти на уборку парка, самим ребятам. Пригласили школьников,
пригласили студентов. После этого, конечно, уже никто в парке не мусорил.
Банкир дал денег, чтобы улучшить дорожки и раскрасить все, поставить свет. И
теперь «Великолепный Тольятти», очень простой и очень недорогой проект, изменил
город, улучшил и украсил. Вот, в частности, что они придумывают.
Чтобы уже совсем по-простому, и совсем
близкие к нам примеры. Вот это удивительная девочка, которую зовут Лиза
Олескина. Это проект «Старость в радость». Я думаю, что в интернете, если вы
читали, и в Facebook, и ВКонтакте есть эти группы, их придумала Лиза с двумя
своими друзьями. Они учились на филфаке. Такая вся прекрасная девушка с
аккордеоном и косой. Когда они пару раз с подругами съездили в соседские дома
престарелых и увидели, что там реально происходит, они поняли, что не могут
успокоиться, и стали бить тревогу. Думаю, что вы слышали, как несколько лет
назад они спасли целый дом престарелых, не очень далеко от Москвы, но уже не в
московской области, который закрывали, потому, что там не было никаких
ресурсов. Ни врачей, ни постелей, ни денег этим бабушкам и дедушкам. И только
потому, что в сети волонтеры программы «Старость в радость» подняли тот шум,
который подняли, вызвали телевизионщиков и рассказали обо всем этом, дом
престарелых не только не закрылся, но и превратился в относительно сносное
место для жизни. И это только один пример того, что они сделали. На чистом
энтузиазме. Что важно для меня в этой истории? Тема поддержки пожилых людей до
сих пор является достаточно проблематичной для понимания российских доноров.
Никто не хочет связываться. Скажем так, свою благотворительность очень мало кто
хочет связывать с темой поддержки пожилых. Всем очень хочется поддерживать
таланты. Это же так классно: дал денег – он поехал, выиграл грант какой-нибудь,
на олимпиаде получил первое место или открытие какое-нибудь сделал. Или я ему
скрипку «Страдивари» купил – он на конкурсе выступил. Это же так красиво, это
же так понятно. Или заплатил за операцию на сердце, поставили окклюдерребятёнку, он побежал, и всю жизнь будет здоровый и
счастливый. А старики все равно умрут. Почему надо помогать им? Это, к
сожалению, довольно распространенное мнение. Правда, в последние годы появились
эти организации, мне кажется, во многом благодаря деятельности Лизы, ее
волонтёров и соратников. Они эту тему фактически впихнули в информационное
пространство, личным опытом, примером и позитивом, прекрасными историями ее
наполнили до того, что сейчас уже есть два фонда, которые специально занимаются
только поддержкой пожилых. А такие темы как «Серебряный возраст»,волонтеры, олимпиады пожилые!Это, в том числе, сейчас стало возможным и понятным, и на это обращает
внимание общество благодаря таким людям, как Лиза.
Еще один мой друг и тоже очень
интересный человек, его зовут Дмитрий Даушев. Он больше шести лет работал
фандрайзером в организации «Всемирный фонд защиты дикой природы». Фандрайзер –
это тот, кто отвечает за привлечение средств в организацию. Дима был тем
человеком, который наладил массовый сбор средств в этот всемирно известный
фонд. Конечно, такие организации как ВВФ, в основном, живут на большие гранты
от фондов и компаний. Граждане по всему миру, безусловно, много жертвуют на эти
организации, но в процентном отношении от бюджета, которые такие организации
имеют, это не много. Важно, чтобы граждане знали и поддерживали это, потому,
что это скорее эмоциональная поддержка и содержательная поддержка тех тем,
которые экологи поднимают и к которым привлекают внимание общественности.
Именно рубль, буквально, перечисленный, тем не менее, вербует соратника и
вовлекает его в темы, погружает в проблемы экологии, которые существуют.
История с массовым фандрайзингом, как это сейчас происходит, когда на улице к
вам обращаются, не хотите ли вы стать сторонником ВВФ, раньше вообще не
существовала. Никто не представлял себе, как это можно на улице, или прийти к
вам и сказать: «Давайте я вам сейчас расскажу про ВВФ, а вы потом станете его сторонниками.
И так расскажу, что вы за мной будете бегать и хотеть быть волонтерами, участниками,
приведете все своих друзей и т.д.» Вот, Дима придумал. Подсмотрел, безусловно,
на западе, но, тем не менее, внедрил. И придумал у нас систему воспитания,
во-первых, внутри организации, целой команды, которая работала и на вовлечение
волонтёров, и на сбор частных пожертвований. И сейчас люди, которые прошли
школу волонтера ВВФ, пофандрайзили дляВВФ и с
ВВФ,являются одними из лучших профессионалов в
некоммерческом секторе в нашей стране. Сам Дима сейчас перешел в другую
организацию, где занимается налаживанием такого же массового сбора. Благодаря
таким людям и технологиям, которые они используют, это перешло уже в обыденную
вещь. Дима потряс меня пару лет назад, когда на какой-то конференции он подошел
и сказал: «Слушай, ну ты-то когда уже будешь сторонником ВВФ?» У меня есть
любимые организации, которые я, безусловно, поддерживаю, но экология не была
среди моих внутренних приоритетов. Я считала, что ВВФ вполне богатая, дорогая
организация, там мои три копейки ничего не решат. А вот какому-нибудь маленькому
детскому дому, бабушкам каким-нибудь, вот это будет действительно качественно.
Я сказала, что у меня нет денег, наличных нет, я бы сейчас отдала, так и быть,
я тебя люблю, но денег у меня нет наличных. Дима вынул из кармана то, что
называется посттерминалом, и сказал: «Я готов. У тебя есть карточка? Давай».
Это сейчас, уже два года спустя, многие некоммерческие организации это
используют. Это сейчас нормально, если вы откроете терминал ЭЛЕКС или еще
кого-то, полно организаций, которые таким образом привлекают средства. Два года
назад этот посттерминал в кармане меня просто убил. Я немедленно пожертвовала
деньги в ВВФ и теперь, в том числе, являюсь сторонником ВВФ и довольно
регулярно перечисляю туда средства. Это то, как технологии могут сыграть на
развитие этого сектора и на изменение общества, в том числе.
Этих историй у меня, как вы
догадываетесь, за тринадцать лет работы накопилось очень много. Я могу
бесконечно рассказывать истории про друзей и не про друзей, про людей, которых
я знаю. Что мне хотелось бы, какой сделать небольшой вывод из историй людей,
которые профессионально, качественно работают в этом секторе? Обратите ваше
внимание: есть такая штука, называется «качество лидера». Ее составили, как
обычно, иностранные эксперты в Oxford,
создали оксфордскую матрицу. Если вы посмотрите на список качеств, которыми,
безусловно, обладают все эти замечательные люди, про которых я вам рассказывала,
думаю, вы мне скажете: «А чем же тогда они отличаются от лидеров бизнеса? Чем они
отличаются от лидеров в другой сфере?» Есть единственная тема, которую добавили
оксфордские ученые, которая отличает лидеров в благотворительном секторе от
лидеров во всем остальном. Вы должны обладать этим прекрасным качеством,
эмпатией, и должны быть готовы сострадать, притом, что у вас есть смелость
принимать решения и браться за темы, которые не готовы решать другие люди. Вы
должны быть готовы формировать вокруг себя сообщество, искать партнеров и
вовлекать их в ту деятельность, которой вы занимаетесь, и наоборот, подставлять
свое плечо в той деятельности, которой занимаются они. Для благотворительности,
мне кажется, особенно важно, если вы открыты, честны, прозрачны и рассказываете
о том, что, зачем и как вы делаете. Безусловно, вы должны быть креативны. Это
то, что я пыталась рассказать на этих разных примерах. Ну и, в том числе,
возможно, нужно иметь капитал, хоть какой-то ресурс. Вот это все вместе
формирует основу для того, чтобы стать лидером в некоммерческом секторе, в
благотворительности.
Еще раз скажу, что те люди, о которых
я рассказывала, все свое время и все свои силы, так же, как и я, посвятили
благотворительной деятельности. Это основное их место работы. И в
благотворительности, наверное, как и везде, есть определенный набор карьерных
возможностей. Можно стать директором некоммерческой организации, можно стать
главным бухгалтером, финансовым директором некоммерческой организации, можно
стать прекрасным пиарщиком некоммерческой организации. Можно просто быть
волонтёром и секретарем, это точно такая же нормальная работа в некоммерческом
секторе, как и везде. Тем не менее, благотворительность – такая вещь, которая
присутствует и должна присутствовать во всех сферах жизни. И никто из вас не
застрахован от того, что вы не будете лидером благотворительности или участником
благотворительной деятельности, становясь лидером и успешным человеком в других
сферах.
Вот, например, этот человек, Бона,
который является, в том числе, послом ООН по вопросам СПИДа. И тратит очень
много собственных ресурсов, а также времени и сил для того, чтобы быть лицом
различных благотворительных компаний. Потому, что это главный ресурс, которым
обладает почти любой публичный человек. Это личность. Ты становишься лицом,
ставишь себя и свое имя вровень с той целью, которую ты хочешь поддерживать. У
нас тоже есть такие люди. Чулпан Хаматова, благодаря которой тема поддержки
детей с раковыми заболеваниями сейчас не известна, мне кажется, только
ленивому. Даже наши господа президенты и вся верхушка отлично знают, что надо
строить, какие больницы, и сколько стоят лекарства для детишек, которые болеют.
Безусловно, тема благотворительности
не чужда для бизнеса. Думаю, многие из вас знают, что господин Гейтс создал
специальный фонд, на мой вкус, некую иллюзию. Теперь он говорит, что мы победим
голод во всем мире за пятьдесят лет, раньше говорил, что за десять лет. Это
один из приоритетов, которые развивает фонд. Но главное, что он сделал, он
создал новую модель поведения для бизнеса, то, что называется «The Giving
Pledge». Он обещал, что все свое состояние после смерти отдаст на
благотворительность. Хорошо говорить про Рокфеллеров, Фордов, Моттов и всех
остальных, кто, собственно, уже умер, и их средства уже есть в
благотворительности. Что говорить сейчас, когда современные активные бизнесмены
еще думают, что они успеют сделать что-то для себя, для окружающих, для своей
семьи. Гейтс был первым, кто придумал и объявил об инициативе «The Giving
Pledge». И у нас уже есть российский олигарх, господин Потанин, который
подписал этот «The Giving Pledge». Всего сейчас двенадцать человек в мире
пообещали оставить свое состояние на благотворительность. Вот, в начале этого
года господин Потанин дал такую клятву дарения, и теперь является одним из
эталонов, как мне кажется, для поведения российских бизнесменов.
Но для меня не менее важен пример
человека, который уже это сделал, о нем сегодня говорила Ирина Ясина, это
Дмитрий Борисович Зимин, который, в том числе, поддерживает фонд «Либеральная
миссия». Это человек, который уже оставил свое состояние на
благотворительность. Он, пожалуй, старше всех наших сегодняшних бизнесменов, и
это решение в нем как-то быстрее и ценностнее созрело, и, уйдя на пенсию из
бизнеса, он создал фонд «Династия», который поддерживает программы по развитию
науки. Благодаря его фонду такая тема как «Научно популярная литература» и
вообще популярная наука в общество вернулись. Вернее, в информационную сферу
вернулись. Потому что после перестройки умерли все журналы, и стало не выгодно
печатать научно-популярную литературу. «Библиотека Зимина», у них был такой
проект, вернула на наши полки большое количество и старых, и новых книг о
науке, которые мне кажутся очень интересными. И история научных кафе, научно-популярных
лекций, которые проходят не только в Политехническом музее, но и в разных
городах и весях. Мне кажется, то, что человек уже совершил, то, что называется
«socialchange», устойчивые социальные изменения в
обществе в течение его жизни, на не очень значительные средства, это теперь
будет существовать и продолжаться.
Еще один пример. Господин бывший
президент Америки, Бил Клинтон, все свое время сейчас занимается
благотворительностью. Читает лекции, консультирует некоммерческие организации.
Работает лицом на фандрайзинговыхкампаниях,
читает лекции во всем мире, разъезжает и делится опытом, как может государство,
например, поддерживать благотворительность для того, чтобы она стала системной
и эффективной. Что вообще нужно сделать со стороны государства, чтобы
благотворительность стала дополнительным ресурсом развития общества. Я, тем не
менее, приведу существующую картинку, которая как-то примиряет с
действительностью действий Российского государства в сфере благотворительности.
Приводить господина текущего президента, играющего на белом рояле на концерте Фонда
федераций, не буду. Медведев, будучи президентом, участвовал в изготовлении вот
такой картины, которую сделал фонд «Линия жизни», также помогающий детишкам с
заболеваниями сердца. Картина потом была продана на аукционе. Здесь оттиски рук
самых разных людей. И больных, и здоровых, и известных, и не известных. В том
числе, там была рука президента, на тот момент, Медведева. Что, я думаю,
повысило стоимость картины, принесло больше средств в этот фонд и позволяет ему
делать многие важные вещи в жизни. Но, президент или не президент, все-таки, благотворительность
это такая вещь, которая доступна каждому. И каждый может найти свое место в
благотворительности. Не обязательно быть страшно богатым. Можно убрать парк.
Можно поиграть с детьми. Можно действительно совершить просто добрый поступок. Можно,
в том числе, перечислить средства на какую-то добрую вещь. Благотворительность,
мне кажется, должна быть и вскоре станет нормой жизни в нашем обществе. В том
числе, благодаря тому, что теперь носителями этого знания являетесь и вы. Не
только объектом благотворительности, потому что фонд «Либеральная миссия» и
фонд «Династия» сделали возможным такой семинар. Вы теперь знаете немножко
больше о том, как это устроено внутри. И я очень надеюсь, что кто-нибудь из вас
поставит перед собой нерешабельную пока задачку в социальной сфере, которую
решит и останется в золотой книге благотворительности навечно. Вот, это
примерно все, что я хотела сказать. Теперь я готова ответить на какие-то
вопросы. Не обязательно по тому, что я говорила, но, в принципе, о
благотворительности тоже.
Максим
Иванов, Йошкар-Ола:
У меня такой
вопрос: как вы считаете, какая благотворительность наиболее эффективна?
Благотворительность, выраженная в денежной форме, или эмоциональная
благотворительность? Допустим, уделение внимания детям-сиротам, уделение
внимания пенсионерам.
Наталья
Каминарская:
Спасибо за
вопрос. Честно говоря, я не очень люблю рассуждать о благотворительности в
терминах «эффективно» и «не эффективно». Потому что эффективность – это
бизнесовое или государственное понятие. Благотворительность эффективна, только
если она решила задачу. И в благотворительности есть такое отличие, что вы
можете потратить гораздо больше средств, чем государство и бизнес, на то, чтобы
решить задачу, или наоборот, решить эту проблему, как вы сказали, эмоциональным
созданием какого-то правильного климата и отношений в обществе. В этом смысле,
важно и то, и другое. В зависимости от того, какая стоит задача, эффективным
может являться тот или иной охват. Если мы не будем замечать, что происходит с
мигрантами, и не будем относиться к ним иначе, не появятся, в том числе,
финансовые ресурсы, которые помогут решить эту задачу уже систематически и
институционально. Так что, и то, и другое важно. Спасибо. Еще вопросы,
пожалуйста.
Динара
Фаттахова, Казань:
Первый вопрос
не совсем по теме, но вы сами случайно не из Тольятти? Просто вы так часто
упоминаете этот город.
Наталья
Каминарская:
Нет, я
москвичка.
Динара
Фаттахова, Казань:
Хорошо,
понятно. И второй вопрос. Если, допустим, ты сам хочешь создать свой фонд или
какую-то некоммерческую организацию, то какой должен быть первый шаг по его
созданию? Для того чтобы осуществить это?
Наталья
Каминарская:
Спасибо вам за
вопрос. Да, я уже сама иногда думаю, что готова переехать в Тольятти. Честно
сказать, я очень люблю этот город и люблю людей, которые там сделали очень
много важных и интересных вещей. Что сделать? Прежде всего, решить, чем вы
хотите заниматься, выбрать сферу и тему. И, во-вторых, посмотреть, кто этим
занимается уже сейчас. И есть ли необходимость для вас создания собственной
структуры, или вы можете собою укрепить другую действующую организацию. Вот, я
бы сказала так. Конечно, там больше всяких вопросов. Я бы вам рекомендовала,
если вы задумываетесь о какой-то сфере, походить, поработать, поузнавать,
посотрудничать с другими существующими организациями прежде, чем создавать
свою. Я очень понимаю желание некоторых людей, когда они видят проблему, их это
очень трогает, им кажется, что они, наконец, нашли правильное звено и
правильное решение, и, не обращая внимания на то, что уже было сделано в этой
сфере, что делается на настоящий момент, прямо вот пока горит, пока хочется,
надо быстрее бежать и делать. Я, с одной стороны, рада, потому, что я очень
хочу, чтобы некоммерческих организаций, а уж тем более фондов с собственными
ресурсами доноров было в нашей стране как можно больше. С другой стороны, я
вижу иногда плоды того, что люди берутся, не до конца продумав эту историю. Надо
оценить внутренне, создавая некоммерческую организацию, действительно ли вы считаете,
что свяжете с ней свою жизнь? Потому, что это, как ребенок, это навсегда. Даже
если вы потом это оставите кому-то другому, вы все равно остаетесь в
эмоциональной привязке к этому. И какой там останется след, позитивный, или
негативный, будет зависеть от того, насколько вы все это продумаете. Но, тем не
менее, если есть такие вопросы, если есть желание, я желаю удачи и, пожалуйста,
готова подробно, если нужно, об этом говорить.
Александр
Головко, Таганрог:
Я знаю, что
иногда создаются благотворительные фонды, чтобы уходить от налогов и отмывать,
скажем, левый нал. Как часто это встречается в России?
Наталья
Каминарская:
От каких
налогов, вы думаете, уходят фонды?
Александр
Головко, Таганрог:
Ну, даются
скидки.
Наталья
Каминарская:
Кому?
Александр
Головко, Таганрог:
Предприятиям,
если они…
Наталья
Каминарская:
Вы какую
специальность, извините, изучаете?
Александр
Головко, Таганрог:
Пока
юриспруденцию.
Наталья
Каминарская:
Вы тогда
посмотрите в Налоговый кодекс. Налоговых льгот для бизнеса по занятию
благотворительностью в нашей стране нет. Нет. Это то, с чем мы очень сильно
боремся, и то, что очень хотим вернуть, хотя бы в каком-то маленьком проценте.
Для того чтобы стимулировать бизнес жертвовать больше. Поэтому, с точки зрения
налоговых схем, это не работает. Это как раз тема середины 90-х, то, о чем я
говорила: о воинах-афганцах, о фонде спорта, о фонде поддержки детства. Это все
действительно существовало в середине 90-х и осталось одним из самых
распространенных мифов в сфере благотворительности. Что касается того, что
некоторые фонды бывают не самыми честными, я не буду отрицать. К сожалению,
нет. Благотворительность соответствует тому обществу, в котором она существует.
Она призвана сделать его лучше, но, тем не менее, есть фонды, и в последнее
время довольно большое число, потому, что люди стали больше жертвовать, которые
собирают средства и пропадают. Единственное, что в успокоение могу сказать, это
не чисто российская специфика. Ровно так же происходит и на Западе. Последняя
грусть, например, это был ураган на Таити. Было несколько организаций, которые
в Америке собрали большое количество средств и исчезли с ними. Методы борьбы с
этим – это заинтересованность общества в том, куда мы тратим деньги. Дайте нам,
пожалуйста, отчет, мы хотим, чтобы информация об этом появлялась. Это
заинтересованность средств массовой информации в том, чтобы рассказывать о
благотворительности как о нормальной информационной теме, не как о чем-то
таком, либо сопли с сахаром, либо, наоборот, чернуха: вот, опять украли деньги,
да? Либо это бизнесмен делает себе пиар на чужой благотворительности. Если это
станет нормальной информационной сферой, и будет понятно, как она устроена,
зачем устроена, наверное, таких организаций будет меньше.
Надежда
Колодько, Волгоград:
Я занимаюсь
организацией поездок, и в детские дома мы часто ездим со студентами. Хочу
спросить, как бороться с благотворительностью, которая идет детям во вред? Одно
время у нас не занимались детскими домами, эта тема была, как бы, закрыта, не
такая популярная. Потом в один момент все хлынули в эти детские дома, и хлынул
большой поток денежных средств. И дети, как бы, становятся очень избалованными
в том плане, что они привыкли, что им всегда все дают. Ты приезжаешь, привозишь
подарки, и первый вопрос, когда ты приехал в первый раз в детский дом, и дети
тебя еще не знают: «Что вы нам подарите?» Можно ли бороться с этим? Не знаю,
как сказать это людям, которые жертвуют такое количество денег непродуманно.
Что с этим делать? Мы-то от студентов, у нас не материальная помощь, мы
занимаемся с ними мастер классами, мы их обучаем.
Наталья
Каминарская:
К сожалению, так
бывает часто. Спасибо за вопрос. Я предлагаю с этим бороться статистикой. Кроме
того, что, отступая от этого, есть детские дома, где все так же нет нормальной
одежды, негде жить и так далее. Но в целом ситуация значительно улучшилась. Что
можно говорить? Например, мы выяснили, что за новогодние праздники
среднестатистическому ребенку в подмосковном детском доме перепадает сорок
килограммов конфет. Мне кажется, когда это произносишь, люди начинают думать,
везти ли конфеты, или пока везти не конфеты. И вот такого рода примеры и цифры
вы можете у себя найти и продемонстрировать. Второе, что очень важно, это
настраивать, работать с сотрудниками детского дома. Потому что это, прежде
всего, их политика. Я понимаю, что легче всего попросить денег на подарки,
хорошо, если на экскурсию, на оснащение детского дома. И труднее всего убедить,
что нужно дать на зарплату психолога, на создание реабилитационной программы,
на какой-то обменный курс, на вовлечение детей в нормальную жизнь, на обучение
всему этому. Обучить трудно. Но пока сотрудники детского дома главные адвокаты,
главные переговорщики с теми, кто эти деньги дает. И деньги, и подарки. Пока
они сами не будут говорить, что им этого не надо, этого не произойдет. А они
должны устраивать экскурсии взрослым, после новогодних праздников, а также после
дня ребенка, когда горы игрушек и нестиранных трусов валяются в углу, чтобы они
видели, что дети, как не умели с этим обращаться, так, собственно, и не умеют. Я
предлагаю такие методы.
Надежда
Колодько, Волгоград:
Еще в последнее
время стало очень сложно сотрудничать с администрацией, именно потому, что
очень многие настроены корыстно, интересы детей не учитывают и часто ведут себя
неадекватно. Это просто такая заметка.
Наталья
Каминарская:
Спасибо, это
тоже очень важное замечание, оно нас обращает к законопроекту об общественном
контроле, в том числе, над детьми в детских учреждениях. Каждый конкретный
случай решается. Я предлагаю вам найти фонд, который системно занимается в
вашей сфере, в Волгограде, детскими домами. Кто, например, готов делать
попечительские советы, общественные наблюдательные советы в этих учреждениях. И
вот так на это воздействовать. Других вариантов, к сожалению, нет.
Надежда
Колодько, Волгоград:
Спасибо
большое.
Наталья
Каминарская:
Еще вопросы? Если
нет вопросов, то тем, кого интересует тема благотворительности, я оставляю свою
почту, оставляю наш адрес сайта, на котором мы с завидной регулярностью
размещаем всякие истории и информацию. И вообще, организация занимается большим
количеством самых разных проектов. И стимулирует как раз появление новых
доноров, лидеров благотворительности. Поэтому, если интересно, если нужно, мы
будем очень рады сотрудничеству, вашим вопросам. Уже очевидно, что первое, что
вы можете сделать в своих ВУЗах, вернувшись, спросить, есть ли у вас целевой
капитал? Я так понимаю, что в Волгоградском университете он сейчас уже есть. В
Ростовском государственном университете есть. В Казанском Федеральном есть. Это
инструмент благотворительности, в котором можете принять участие вы, и как
волонтеры, и как будущие доноры, которые могут пожертвовать, я не знаю, свою
последнюю стипендию в фонд целевого капитала. Или, наоборот, свою первую
зарплату, чтобы поддержать свою альма-матер. В том числе, чтобы она стала
передовым ВУЗом не только по российским меркам, но и по международным, для
которых это важно.