Достоинство личности и нравственные концепты современной России
Кандидат филологических наук,
доцент кафедры теории и практики общественных связей, заместитель декана
Факультета истории, политологии и права РГГУ
Мария Штейнман:
Я с большим удовольствией начинаю нашу лекцию,
посвященную дивной теме: «Достоинство личности и нравственные концепты
современной России». Начнем с главного. У меня есть хорошая новость.
Конституция Российской Федерации нам гарантирует в статье 21-й, что достоинство
личности охраняется государством, и ничто не может быть основанием для его… Так
что, если у вас будут какие-то вопросы к окружающим, вы всегда сможете
сослаться на 21-ю статью. И второе – никто не должен подвергаться пыткам и
насилию или другому жесткому, унижающему человеческое достоинство обращению или
наказанию. Никто не может без добровольного согласия быть подвергнут
медицинским, научным или иным опытам.
Почему мы начали именно с этого? Потому что сам факт
наличия 21-й статьи Конституции доказывает, что наше с вами достоинство – дело
государственное. Этот факт нам доказывает, что интерес к достоинству человека
закреплен на государственном уровне. Наше с вами достоинство – это часть
какого-то универсального нравственного капитала государства. Это очень важно,
потому что если бы этого не было, это бы означало, что мы с вами как личности
не только никому не интересны, а просто являемся винтиками механизма. Так,
кстати, и было, и до сих пор осталось в некоторых проявлениях, невзирая на 21-ю
статью Конституции.
Поэтому сегодня в достаточно быстром порядке (а мне бы
хотелось позадавать вам вопросы, поговорить с вами) мы с вами попытаемся
разобраться, где на социокультурном уровне новые или старые нравственые
концепты в современной России. Почему понятие достоинства, закрепленное в 21-й
статье Конституции, настолько для нас важно.
Продолжая этот разговор, я покажу вам два определения.
Одно советское, другое – 2010-го года. Посмотрим на них подробнее, попытаемся
сравнить и посмотреть, что получится.
Словарь по этике. Заметим: Политиздат. Момент
государственной идеологии четко проявлен. В Политиздате не могли издаваться люди
со стороны, только идеологически проверенные люди. Игорь Кон был замечательным
человеком, психологом, что внушает оптимизм. Итак, нам предлагают определение
достоинства в словаре по этике 1981-го года как «понятие морального сознания,
выражающего представление о ценности всякого человека как нравственной личности».
То есть, ценно, если вы нравственная личность. А если вы личность
безнравственная, то нет у вас достоинства. Которое обозначает особое моральное
отношение человека к самому себе. И вот этот момент очень важный. Посмотрите,
как любопытно строились такие определения. С одной стороны, нам продвигают идею
нашей ценности для общества, то есть, общество нас оценивает, есть у нас
достоинство, или нет. А с другой стороны, недаром это Игорь Кон написал, и это
1981-й год, после олимпиады началось движение к попыткам узнать человека иначе,
не только с точки зрения государственного винтика. Итак, оценить всякого
человека как нравственную личность. А также категория этики, которая обозначает
особое моральное отношение человека к самому себе. Это главный и ключевой
момент, именно поэтому я выбрала это определение. Главный, ключевой момент –
либо вы внутри себя осознаете свое достоинство, и тогда оно у вас есть, либо вы
не осознаете. То есть, обратите внимание, это не только вопрос этики. Ваше
достоинство – это вопрос вашего выбора. Либо вы говорите «да, во мне это есть»,
либо вы говорите, что вы не достойны. Вы не удивляйтесь. Даже если в простейшей
дружеской беседе вам что-то предлагается, новое какое-то движение, новая
ступень, а вы говорите, что вы не достойны, вы думаете, что вам будут говорить,
что «попробуйте, ну вы что». А вам не будут говорить, потому что вы признали
себе недостойным. Вдумайтесь в это. Впервые этот момент был зафиксирован в 1981-м
году, невзирая ни на какой Политиздат. Игорь Кон был очень интересным человеком
и замечательным профессионалом.
Смотрим дальше. Моральное отношение человека к самому
себе и отношение к нему со стороны общества, в котором признается ценность
личность. Это нельзя обойти. Сознание человеком собственного достоинства
является формой самосознания и самоконтроля личности. Перед нами идея советского
человека, что мы должны сами себя контролировать, сами осознавать, работать на
благо обещства, как это только возможно. И дальше категория нравственности
предполагает, как это только возможно, совершение нравственных поступков. Не
позволяет человеку поступать ниже своего достоинства. Но финальный момент –
требует и отношения от других людей уважения, признания соответствующих прав и
возможностей.
То, что от самого человека зависит, это ключевой
момент. Последние две строчки. От самого человека зависит, насколько высоко он
будет нести свое достоинство и осуществлять свое человеческое назначение. Здесь
парадоксальным образом 1981-й год и 2014-й год в моем представлении совпадают,
потому что если вы и я вместе с вами не осознаем, в чем наше предназначение, то
и достоинство будет очень сложно обрести. Потому что достоинство нельзя обрести
извне, его можно найти только в себе. Я прошу вас над этим подумать. Внутри
себя. Это ваш выбор, ваше сознание. Удивительно, что в 1981-м году об этом было
сказано. Но для того, чтобы это сделать, нужно осознать это внутри, быть
готовым к этому. Не каждый готов. Вы не знаете пионерского лозунга «Будь готов!
– Всегда готов». Для вас это, к счастью, история. Мало быть всегда готовым. Что
я готов осознать, это очень важный момент. Есть вещи, которые мещают.
В 2010-м году Большой юридический словарь, опять-таки,
связывает достоинство с категорией уважения и самоуважения. Важный момент, что
нам уже не так много и долго объясняют, как мы ценны для общества. Нам
говорится другое. Это неотъемлемое свойство человека, принадлежащее ему,
независимо от того, как он сам и окружающие люди воспринимают и оценивают его
личность. То есть, в 2010-м году нам всем зафиксировали, что это достоинство
даровано нам по умолчанию с точки зрения социума и государства. Есть внутреннее
достоинство, есть понятие достоинства, которое гарантировано социумом и
государством. Обратите на это внимание. В этом грандиозное отличие современной
России от Советского Союза, где нужно было совершать только нравственные поступки.
Об этом мы тоже успеем поговорить, потому что я вам припасла интересную цитату.
Мы попробуем понять, почему в современной России, на
мой взгляд (если вы меня опровергните, я буду рада, если вы будете со мной
спорить), мы наблюдаем дефицит достоинства? В нас ли самих, в отношении ли к
нам, в какой-то момент этого дефицита не было. Почему и когда он появился? У
меня есть приблизительные ответы, и я надеюсь, что вы также ответите на эти
вопросы.
Обратите внимание, что понятие достоинства вообще
закреплено в гражданском праве – статья 150-я в ГК. Достоинство – это одно из
нематериальных благ, принадлежащих человеку от рождения. Оно не отчуждаемо и не
передаваемо. То есть, никто не может забрать у вас ваше достоинство и отдать
кому-то другому. Это очень важно. Сама идея гражданской гарантии достоинства.
Такого никогда не было в нашей российской истории. Кто хочет убедиться,
полистайте, например, роман А. Толстого «Петр Первый». Это сложный роман,
ориентированный на иерархию, на идею сильной личности. Он в каком-то смысле
комплементарен к Сталину, иначе Алексей Толстой не был бы «красным графом», в
отношении которого ходила знаменитая шутка: «Где, собственно, товарищ Толстой? –
Их Сиятельство уехали в ЦК». То есть, там тоже были специфические отношения с
центральной властью. Но обратите внимание, что человек, даже купец, в
допетровской и ранней петровской Руси отзывался о себе самом исключительно с
уничижительными суффиксами. Упоминание отчества – это уже было что-то
невероятное, статус. Если человек писал о себе, если обращался к начальнику, то
он не говорил «мой дом», он говорил «домишко», «золотишко». Эти слова – свидетельство
исторической памяти. Человек сознательно принижал сам себя, показывая, на каком
низком уровне по отношению к своему адресату он находится, если этот адресат
репрезентировал власть. Для дворян была своя система, но если ты был небогатым
дворянином, то по отношению к тебе точно так же могли уничижительно обращаться.
И для России это был длинный путь реформ через болезненные петровские реформы,
через екатерининскую Россию, через указ о вольности дворянства, через масонские
ложи.
Масоны, которые не плели злобные заговоры, а максимально
пытались распространять образование. Потому что зачем нужно образование?
Образование – это один из залогов достоинства. Образованный человек иначе
относится к самому себе, иначе воспринимает себя в мире. Образованного человека
намного сложнее лишать достоинства, чем необразованного. Именно потому, что
образование моделирует некий внутренний каркас личности, который сложнее
сломать извне. Поэтому, коллеги, образование – штука не то что самоценная, а
бесценная. Поэтому оно нужно. Образование как профессиональная ориентация –
вещь вторичная. Она нужна, но если вы образованные люди, если вы знаете, как
получать знания, как их обрабатывать, вы сможете выбрать себе любую профессию.
Условно говоря, берем связи с общественностью. Научиться идеально писать
пресс-релизы можно за месяц. Тебе два раза объяснят, десять раз дадут пинка, а
на 11-й раз ты сделаешь идеально. Как раз система профучилищ дает эту систему.
Образованные люди легко овладеют этими навыками. Это те, кто формирует сам
костяк обещства, поэтому вы здесь.
В конституционном праве достоинство – критерий
отношения государства к личности. И это тоже очень важно. Критерий отношения
государства к личности и ее правовому статусу как высшей ценности. Надеюсь, что
это останется в сознании.
Смотрим дальше. Это все прекрасно, однако, есть
проблема. Почему мы ощущаем некий дефицит достоинства в современной России?
Потому что современная Россия, я вам напомню, началась в 1991-м году. До 1991-го
года с чувством достоинства у человека было непросто, потому что понятие «достоинство
личности» было встроено в понятие «классы». Вот одно из объяснений. Вот оно,
перед вами – личность как часть классовости в Советском Союзе. Обратите
внимание, что социально-классовая структура подразумевала два класса – рабочие
и крестьяне. Интеллигенция называется слоем. Поверьте, это называлось еще
грубее – прослойка. Возникает вопрос. Почему? Если мы отмотаем историю назад,
то мы обнаружим простейшую вещь. Если февральская революция делала ставку на
интеллигенцию того времени, то большивики – на, условно назовем, пресловутые
народные массы: рабочих, крестьян. И одни, и вторые в первую очередь служили в
рядах армии в Первой мировой войне. Когда началось массовое дезертирство, эти
люмпенизированные слои во многом и были опорой для того, чтобы совершить
государственный переворот. Рабочий класс всех победил. Посмотрите, что здесь
указано колхозное крестьянство. Подразумевается, что только те, кто был в
коллективе (ибо «колхоз» расшифровывается как «коллективное хозяйство»), это
был класс. Если вы были не в колхозе, если вы были богаче, чем надо, то вас
давно раскулачили. Если вы были единоличниками, а их было очень мало, то, по
сути, ваши права были ограничены. Потом появился совхоз – совместное хозяйство.
Вы должны знать, что у совхозников не было паспортов, потому что их отбирали. У
них не было денег, потому что им выплачивали трудодни. Это были знаменитые
палочки, которые ставили напротив вашей фамилии, и по количеству палочек натуральная
продукция, та, которую вы создали, выдавалась обратно. Вы не имели на нее
никаких прав, ибо это было коллективное хозяйство. Уехать вы оттуда не могли, у
вас не было паспортов. Рабочие были революционным классом. Это все, конечно,
были мифы, но интересно другое. С интеллигенцией разобрались. Часть вымерла,
часть влилась в качестве прослойки, часть эмигрировала.
Но что реально делали большивики? Это всеобщая
грамотность, всеобщее образование. Появились так называемые всеобщие
факультеты, рабфаки. Интеллектуальная элита выращивалась из класса крестьян и
рабочих. Парадоксально то, что даже выпускники рабфаков, которые начинали
занимать определенные позиции, продолжали восприниматься обществом как
прослойка. Условно говоря, мой дед из крестьян. Он получил образование, но если
бы он не стал военным, он числился бы этой прослойкой. По отношению к интеллигенции
продолжало насаждаться это ощущение прослойки. То есть, все было не так просто.
Смотрите. Интеллигенция в СССР. Если вы работники не физического труда, то вы
автоматически второй сорт. Только тех, кто работал физически, поддерживаело
государство. Я думаю, что вы знаете эту градацию. Это индустриальное общество.
Чем дальше шло развитие государства, а оно развивалось, тем больше были успехи
государства, сначала на индустриальной основе, потом при Брежневе начался
первый поток нефтедолларов. Все было прекрасно. Но все равно рабочий класс это
элита. Те, кто мыслит головой и не работает руками, второй класс, низший. Вы
могли быстренько сделать партийную карьеру и войти в партийную номенклатуру –
комсомольские вожаки, комсорги и т.д., потом вступали в КПСС и получали доступ
к государству. Это настоящая элита. Но для всех остальных работал миф, что
работать надо руками, а не головой. Ценны те, кто у станка. Лица свободных
профессий – довольно унизительное выражение. Богема, источник заразы (я имею в
виду умственной), служащие. Посредине где-то рождалось унылое определение «служащие».
То есть, вы ценны для страны, если вы ей служили на своем месте. Я очень люблю
фильм «Служебный роман». Огромное количество народа, которые что-то обрабатывают,
считают. Это и были служащие, интеллигенция. Им было не так просто. Инженеры
тоже были служащими. И деться им, если они не входили в партию, было особо
некуда. Самое главное – это те базовые ступени, глубины, дыры, которые были
связаны с полным отсутствием уважения к людям, потому что личность не ценилась,
не нужна была.
Давайте дальше. И интеллигенция с ценностью личности
шла вразрез. Владимир Маяковский, «Владимир Ильич Ленин», поэма 1924-го года.
Ее все знали наизусть, ее учили в школе. Вы поймете, почему роль личность в
Советском Союзе всегда была вторична, почему интеллигенция была не нужна. По
крайней мере, та интеллигенция, которая думала и не была готова вступать в
партию и вливаться в стройные ряды системного мышления того времени. «Единица! Кому она нужна?! Голос
единицы тоньше писка». Все сразу понятно. «Кто ее услышит? Разве жена! И то,
если не на базаре, а близко». «Партия –
это единый ураган, из голосов спрессованных, тихих и тонких». Обратите внимание:
сам по себе голос не значит ничего. Их нужно спрессовать и сделать единой
мощью. «Лопаются укрепления врага, как в канонаду от пушек перепонки. Плохо
человеку, когда он один. Горе одному, один не воин». То есть, один – ничто.
Конечно, вспоминается роман Замятина «Мы» «Плохо человеку, когда он
один. Горе одному, один не воин. Каждый дюжий ему господин, и даже слабые, если
двое. А если в партию…» То есть, обратите внимание, что партия состоит из
слабых. По сути, вот, что написал Маяковский. Просто никто не вчитывался. «А
если в партию сгрудились малые – сдайся, враг, замри и ляг! Партия – рука
миллионопалая, сжатая в один громящий кулак». «Единица – вздор, единица – ноль,
один – дажееслиоченьважный – неподымет простое пятивершковое бревно,
тем более дом пятиэтажный». То есть, ваш ум вам не нужен. «Партия – это
миллионов плечи, друг к другу прижатые туго. Партией стройки в небо взмечем, держа
и вздымая друг друга». Прямо мантра и заклинание. «Партия – спинной хребет
рабочего класса. Партия – бессмертие нашего дела. Партия – единственное, что
мне не изменит». Дальше обратите внимание, ради всего весь сыр бор. Только ради
партии (я сейчас про КПСС говорю), слабый может руководить миром. Интересное
дело. А если ты слаб, и у тебя нет ресурса, то зачем ты лезешь им руководить?
Ответ: компенсация. Я слаб, а тут я могу всех сделать зависящими от себя. «Сегодня
приказчик, а завтра царства стираю в карте я. Мозг класса, дело класса, сила
класса, слава класса – вот что такое партия». Под классом имеется в виду
рабочий класс. Вдумайтесь, что на этих молитвах выросло поколение. «Партия и
Ленин – близнецы-братья. Кто более матери-истории ценен? Мы говорим Ленин,
подразумеваем – партия, мы говорим партия, подразумеваем – Ленин». То есть,
если вы личность, то вы никто. Это было заложено в 1924-м году в основу матрицы
советской идентичности. Еще не прошло ста лет. Сейчас очень сложно, потому что
эти 20 лет не в силах перевесить то, что было до этого. Вы посмотрите, какие
мощные закладывались механизмы! По сути, управление сознанием. Маяковский –
человек очень непростой. Он работал на эту систему, притом, что он был очень
талантливым. Вы почитайте его ранние стихи, невероятно тонкие, пронзительные.
Но сейчас он предстает передо мной в другом облике.
А вот это совсем жуть, я чуть не
сказала «жесть». Стихотворение называется «Домой». Не будем забывать, что
Маяковский сформулировал этот концепт – наступить на горло собственной песне.
Отказаться от таланта, чтобы работать на пропаганду. Мало что изменилось. Оцените,
это просто жуть. Маяковский за границей, ему там очень не нравится. Его туда выпускают,
в отличие от многих, но ему там не нравится, он хочет домой. «Я себя советским
чувствую заводом, вырабатывающим счастье. Не хочу, чтоб меня, как цветочек с
полян, рвали после служебных тягот. Я хочу, чтоб в дебатах потел Госплан, мне
давая задания на год». Это поэту, Госплан. А почему нет? Давайте, государство
будет управлять всем, включая поэзию. Это было в 1925-м году. «Я хочу, чтоб над
мыслью времен комиссар с приказанием нависал». Гениально. Пусть комиссар будет
руководить мыслью временем. То есть, временем управляют революционные
комиссары. Отлично. Объяснения к дальнейшему. Спец – это тот интеллигент,
которого государство продвинуло и которому платило большие деньги. Потом,
правда, их могли репрессировать, но это реально специалисты, как правило,
инженерных знаний. Соответственно, сверхставки – это зарплаты. «Я хочу, чтоб
сверхставками спеца получало любовищу сердце». То есть, любовь к сердцу идет
тоже по разнарядке. Дальше просто кошмар. «Я хочу, чтоб в конце работы завком
запирал мои губы замком». То есть, не болтать после того, как закончишь
работать. «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо». Перо – это то, чем ты пишешь,
штыком – убиваешь. Это отсюда. «С чугуном чтоб и с выделкой стали, о работе
стихов от Политбюро чтобы делал доклады Сталин». «Так, мол, и так… И до самых
верхов прошли из рабочих нор мы: в Союзе Республик пониманье стихов выше
довоенной нормы». Это воспринималось как идеологически верноподданнический
текст. Это нам он кажется сарказмом, а ведь он писал искренне. Вопрос – насколько
искренне. Потому что у этого стихотворения «Домой» есть финал, который остался
в черновиках. Кажется, что этот финал написал совсем другой человек. Смотрите. «Я
хочу быть понят моей страной, а не буду понят… что ж. В родной стране пройду
стороной, как проходит косой дождь». Имя Сталина там появилось уже в 1925-м
году. Вдруг такой неожиданный финал.
Но, тем не менее, Маяковский и не
только он один добились того, чего от них хотели. Интеллигенция сама в
Советском Союзе осознавала себя людьми второго сорта. Во многих книгах это, так
или иначе, фиксируется. Скажем, в качестве примера будет отрывок из романа
Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Напомню, что в 1945-м он начал писать, в
1955-м закончил, в 1958-м году ему была присуждена нобелевская премия «за
достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций
великого русского эпического романа». Но Хрущев, тем не менее, воспринял это
событие с негодованием. Роман сочтен антисоветским, когда он пытался его
опубликовать в России. В результате Пастернак был вынужден отказаться от получения
премии. Его сын Евгений Пастернак получил ее только в 1989-м году, за два года
до конца Советского Союза. Там есть эпизод, который заслуживает вашего
внимания. Был замечательный разговор между доктором Живаго, врачом, и его
коллегой. Соответственно, революционная разруха. «Ну, как печник? – Спасибо,
что рекомендовали. Преинтересный человек. Около часа беседовали о Гегеле и
Бенедетто Кроче. – Ну как же! Доктор философии гейдельбергского университета. А
печка? – И не говорите. – Дымит? – Одно горе. Трубу не туда вывел. – Надо
вмазать в печь, а он, верно, выпустил в форточку. – Да, он в голландку вставил.
А дымит. – Значит, дымового рукава не нашел, повел вентиляционным каналом. А то
в отдушину. Эх, Тарасюка нет! А вы потерпите. Не в один день Москва
построилась. Печку топить – это вам не на рояле играть. Надо поучиться. – Дров
запасли? – А где их взять?». Два умных человека, два врача, от которых зависит
жизнь других. Это не просто доктор гейдельбергского университета, это два
человека, которые реально нужны этому обществу, но обратите внимание, как
самоуничижительно они оба о себе отзываются. Кому нужно, что ты играешь на
рояле, если печка у тебя дымит, и не умеешь ты ее топить? Это все осталось.
Понимаете, почему мы вдруг сегодня так
много говорим о литературе? Не потому, что мы хотим выстроить разговор про
русскую классику, вы же понимаете, а потому, что литература – это свидетельство
эпохи, это некий конденсат тех самых матриц, идеологий, мифов, разбирая которые
мы можем понять какие-то корни тех явлений, которые мы наблюдаем в современной
обществе. Именно поэтому я так высоко ставлю работу с источниками, особенно с литературой.
Замечательный человек, талантливый литератор сказал, что «лучший пиар России –
это русская литература». Это так. Смотрим дальше.
Когда мы говорим о достоинстве
человека, мне всегда хочется задать вопрос: а какого человека? О каком
достоинстве идет речь? О советском человеке, о постсоветском человеке, о
человеке креативном или осознанном, или осознающем себя? Сейчас я попробую
прояснить, что я имею в виду. Это имеет отношение к нашей реальности.
Человек советский – это человек,
который навсегда остался в Советском Союзе. Это человек, который себя
отождествляет с Советским Союзом. Все лучшее там. Максимум, что можно сделать в
нашей реальности и в нашем обществе – это только воспроизвести то, что когда-то
было. В социологии есть понятие «травма». Травма – это то, что не изжито, это
то, что кровоточит в душе у социальных слоев, и это всегда можно увидеть у
больших масс людей на то или иное явление. Травма в России для большого
количества людей, которые старше вас, для половины моего поколения – это конец
Советского Союза. Это травма, не изжитая до сих пор.
Человек постсоветский – это человек,
который застрял в этом состоянии без времени для него. Он не видит, как
создается новое государство, он не может по-другому оценить 1990-е годы, кроме
того, что было все плохо. Болезненные изменения воспринимаются им только как
крах и хаос, в отличие от того, что есть на самом деле. Да, создавалось
государство, да, такой ценой, но оно не могло не создаваться, иначе ничего бы
не было. Концепт постсоветского человека лучше всего сформулировал Пелевин в
книге «Generation
П», где его герой оглядывается по сторонам, когда закончился Советский Союз, и
говорит, что «кругом вечность, которую он был готов слушать, куда-то исчезла,
осталась только тоскливая страшноватость, в которой душа советского типа быстро
догнивала и проваливалась внутрь самой себя. Газеты уверяли, что в этой
страшноватости живет весь мир, и поэтому в этом мире так много вещей и денег, а
понять это мешает советская ментальность». Сейчас я понимаю это очень точно.
Это лукавство, хотя Пелевин – это тоже свидетельство разрыва, вот этого тектонического
сдвига. Пелевин вообще любитель лукавить, он закончился как писатель на «Желтой
стреле». Конечно, «Чапаев и пустота» очень мощная штука. Но на этом Пелевин как
писатель закончился, появился Пелевин как некое социокультурное явление.
Смотрите, «бедная душа советского типа прогнивала и проваливалась внутрь самой
себя, а газеты уверяли, что так живет весь мир». Но газеты врали, а нам это
Пелевин показывает как истину в последней инстанции. Дело в том, что
страшноватость – это и есть модель того, что человек должен выстроить заново.
Но это очень тяжело. Свою жизнь и самосознание. Но если это советский человек, у
которого «единица – ноль», как он мог выстроить себя? Он только что был частью
чего-то целого, ему было чем гордиться, не только потому, что он чего-то
добился, но потому, что страна, партия, Ленин. А вдруг – ничего нет. А он себя
не оценивает никак. Только и оставалось, что проваливаться.
Более того, вопрос человека
креативного – тоже вещь интересная. Я думала и размышляла над лекцией, что мы
можем противопоставить человеку советскому, который в прошлом, человеку
постсоветскому, который перманентно в ужасе? Кто мы? Давайте назовем себя
креативным классом, потому что мы молодцы. Это и есть новая личность. С одной
стороны, это так, потому что это люди, которые неизбежно обладают чувством
собственного достоинства. Это творческий класс. Это важно. Чувство собственного
достоинства таким людям изменяет гораздо меньше. Но потом я вспомнила некоторые
интересные моменты, что даже в этом классе идет вот что. Давайте, я буду себя
критиковать, а не вас. Себя анализировать. Я себя готова относить к креативному
классу. Я горжусь тем, что я люблю и умею преподавать, писать статьи, выступать
на любых аудиториях, даже с коммунистами, которым я недавно на ТВЦ пыталась
объяснить, что такое травма. И услышала, что это зло. Тут-то я и поняла, что
такое когнитивный диссонанс. Вот я такая перед вами. Но, с другой стороны,
разве я прилетела на личном вертолете? Что, у меня есть достойная уважения,
кстати, чьего уважения, машина? У меня есть мое самосознание, мой статус, но по
деньгам я явно не попадаю в какой-то более или менее явный пул. Мне хочется
говорить о креативном классе как о людях, которые творят. И если мы так его
понимаем, то в этом будущее России, в творческих людях. Я не могу врать себе, в
этом моя особенность. Но если мы будем рассматривать креативный класс с понятия
социологии, то я отсылаю вас к книге Дэвида Брукса «Бобо в раю: откуда берется
новая элита». Бобо – это сокращение от богемной буржуазии. Довольно жесткая,
ироничная книга, написанная еще в 2000-м году. Как раз, учитывая темпы России,
в 2013-м она стала актуальной. Он описывает в этой книге ровно мою историю некой
интеллектуалки, которая чувствует себя комфортно, но по деньгам она не
конкурентоспособна. Ее невозможно сравнивать с теми, с кем она находится рядом.
Выясняется, что есть понятие статусно-доходного дисбаланса. Это касается как
раз креативного класса, потому что выясняется, что расстройству
статусно-денежного дисбаланса подвержены люди, профессии которых дают им
социальный статус, за которым не поспевает уровень дохода. А те, кто его остро
переживают, проводят дни среди успеха, а ночи в обстановке весьма
посредственной. Почти про меня. «На работе они читают лекции, все взгляды
направлены на них, выступают на телевидении и радио. Если они не выступают, они
могут списывать свои дорогие обеды на представительские расходы». Я себе этого
не позволяю. «За день автоответчик заполняется звонками от успешных и знаменитых,
которые ищут их внимания, но вечером выясняется, что засорилась ванная, и
приходится ее прочищать». «На работе они короли в меритократии, а дома
раздумывают, могут ли позволить себе купить новую машину». Заметьте, что это
пишет не российский современный автор, критикующий креативный класс, это пишет
человек креативного класса. И что? Получается, что креативный класс – это
иллюзия. И люди, которые считают себя креативным классом, на самом деле, точно
так же зависимы от денег. И больше ничего не надо. Это не совсем так. Почему я
сказала, что это описана почти я? Потому что я ставлю во главу угла другую
вещь. Мое достоинство зависит не от внешних факторов, оно зависит от того, как
я осознаю себя в мире, кем, и что является моим предназначением. И сейчас эту
идею я транслирую вам. Ваше достоинство никто и никогда не сможет отнять, если
вы дадите себе задачу задуматься над тем, кто вы есть, в чем ваше
предназначение, зачем вы здесь, в чем ваша жизненная задача. Если вы это
осознаете, то достоинство не уйдет никогда и никуда. В этом я убеждена очень
глубоко и поэтому я отношусь к деньгам достаточно спокойно. Я бы вам врала,
если бы сказала, что деньги это грязь, что они не нужны. Все нужно, но это все
не является частью меня, это все является частью мира. Наше поколение отучали
очень активно, но я все-таки задам вопрос. Кто слышал в детстве или в школе, что
«я» – последняя буква в алфавите? Спасибо. Это важно. И я тоже поднимаю руку.
Притом вспомним, что «I»
в английском языке пишется с большой буквы, и в древнерусском алфавите «Аз»
первая буква. Интересная штука. Наше достоинство – сложная вещь. И нам приходится
его постоянно отстаивать. И общество, которое все еще состоит из полузабытых
слов Маяковского, еще нам мешает. Этим людям еще надо работать над собой. А
смогут ли? Вот в чем вопрос. Поэтому будущее, все-таки, за вами. Вам решать,
кто вы, вам нужно осознавать себя и искать свое предназначение. Тогда у России
есть шанс.
А закончу я, в качестве эпиграфа,
следующими словами моего любимого поэта, которые доказывают, что, по сути,
понятие достоинства существует вне времени. Именно поэтому это стихотворение
настолько актуально.
Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспаривать налоги,
Или мешать царям друг с другом воевать;
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Все это, видите ль, слова, слова, слова.
Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа —
Не все ли нам равно? Бог с ними.
Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам,
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья.
Вот счастье! Вот права…
Спасибо!
Вероника Лаптева, Москва:
Могли бы вы перечислить свободные
профессии? Вы говорили про лица рабочих профессий и лица свободных профессий.
Мне просто хотелось бы услышать, какие это профессии, на ваш взгляд? Учитель,
наверное.
Мария Штейнман:
Спасибо за вопрос. Учитель – нет. Я не
раскрыла этого, сейчас покажу эту схему. Учитель – это служащий. Вы большой
молодец, что спросили. В СССР учитель это не свободная профессия. Тех учителей,
которые были внутренне свободны, можно было посчитать по пальцам. И примеры
свободных людей, которые шли в учителя, можно найти в фильмах «Доживем до
понедельника», «Ключ без права передачи». Там они встречаются, и живется им
непросто. Свободная профессия – это богема. Это художники, скульпторы, поэты. Недаром
их пытались как-то учитывать, преследовали. Была статья в уголовном кодексе
Союза «за тунеядство». Если у вас не было трудовой книжки, то есть она не
лежала в учреждении, то вы были тунеядцем, вас можно было арестовать, судить и
посадить. Это случилось с Бродским. Так что, люди свободных профессий были
группой риска. С одной стороны, свободные, но с другой стороны, эта свобода
была ограничена уголовным кодексом того времени.
Сергей Мелконян, Санкт-Петербург:
У меня ремарка и вопрос. Вы приводили
в пример Советский Союз по поводу достоинства и т.д. Но зависит ли само понятие
достоинства от системы координат – от общества, от политической конъюнктуры?
Если мы возьмем Францию, то до 1965 года французские женщины не имели права
устраиваться на работу, открывать банковский счет без своего мужа и т.д., при
этом Франция в то время считалась локомотивом либеральных идей, свободы слова и
т.д. Но там была другая политическая конъюнктура. И зависит ли само понятие достоинства
от смысла, которое в него вкладывает государство? Потому что в Советском Союзе в
понятие достойного человека вкладывался другой смысл – это человек, который
приносит пользу обществу. Сейчас мы это понимаем по-другому. Зависит ли сама
политическая система, общественная от этого, и будет ли это меняться?
Мария Штейнман:
Спасибо за вопрос. Попробую дать
внятный ответ. Про женщин мы вынуждены констатировать банальную вещь – до 20-го
века все вопросы о правах человека женщин вообще не затрагивали. Это правда.
Вопрос женщин никого не волновал. Человек – мужчина, его права интересовали. Вы
привели пример Франции. Давайте приведем пример Англии, где женщина, была мисс,
а когда она выходила замуж, она становилась миссис. Там даже имя не
указывалось. Изменения начались после Второй мировой войны. На примере Штатов я
могу это хорошо прокомментировать. Тогда женщины были вынуждены работать,
потому что мужчины были мобилизованы. Знаменитый уличный плакат «Wecandoit», когда поднимается рукавчик, это же
реально было. Женщины осознали, что от них что-то зависит. И когда мужчины
вернулись, а женщины вернулись к своим ролям домохозяек, выяснилось, что по
Америке прокатилась волна женских самоубийств. Они больше не могли возвращаться
к той социальной роли. Кому это интересно рассмотреть подробнее – замечательный
фильм «Часы». Очень точно. Группа Doors, свидетельство эпохи. Замечательная
песня, правда, грустная «Motherslittlehelper». Тогда
огромное количество женщин становились наркозависимыми от успокоительных. «Andgoesrunningfortheshelterofamother’slittlehelper. And two help
her on her way; get her through her busy day. Doctor please, some more of
these. Outside the door, she took four more. What a drag it is getting old». Этопоповодуженщин. Мы констатируем, что все права
человека дискутировались и применялись только по отношению к мужчинам.
С
точки зрения политической конъюнктуры. Я недаром закончила Пушкиным. Есть два
подхода, даже три. Достоинство как неотъемлемое право, которое гарантируется
государством. Второе. Достоинство, которым наделяет человека конкретный социум,
система. Применительно к Советскому Союзу – полезен ты стране, или нет. Был
Ежов полезен стране? Был ли полезен стране человек, который приводит в
исполнение смертельные приказы? Он был полезен системе, а стране? Я никого не
хочу обидеть, потому что я такая же часть страны, и история России – это часть
меня. Я принимаю ее всю такой, какая она была. И третий аспект достоинства –
это то, которое есть у вас, у Пушкина, то, которое вы должны найти внутри,
тогда ничто извне вас не изменит. Есть такая формула «я есть тот, кто я есть».
Вот это самое главное, стержневое достоинство. И оно было всегда самым важным.
Но есть маленькая опасность того, что государство скажет, что важно, чтобы было
вот так. Я вас адресую к фильму и спектаклю «Нюрнбергский процесс». Я вам очень
советую сходить на спектакль, премьера которого состоялась вчера в Академическом
молодежном театре, называется «Нюрнберг». Он идет всего два часа. Это
провокативная и очень сильная вещь. Они от себя не вносят ничего, идет сценарий
того фильма. Там есть вопросы, которые адресуются к судьям. Почему их судят,
ведь они лично никого не убивали? Они делали только то, что ждала их страна.
Они только подписывали смертные приговоры. За что их судят пожизненно? И вот
один из этих судей, самый хороший, признает свою вину, он не может больше
слышать свидетельств. Он думал, что ему дадут меньше, а ему дали столько же,
пожизненно. И вот, он задает вопрос судье: «Почему?» Где тот момент, из-за которого
считают, что он заслужил это? И судья отвечает: «С того момента, как вы
подписали первый приговор, осознавая, что он несправедливый». Вот он, вопрос
функциональности достоинства человека. Есть жуткий пример. Его можно найти в
поэме Евгения Евтушенко, где он встречается с человеком, который отсидел свой
срок, стал полезным обществу. Он говорит, что не понимает, за что его
арестовали и судили, он отбывал срок. Ладно бы он их в газовую камеру
запихивал, он же только за ними дверь закрывал. Полезный человек в той системе,
правда?! И только внутренний мир может вам сказать, где ваше место. Внутренний
выбор формирует поле смыслов в стране, и поэтому для меня важно, чтобы в стране
граждане ощущали себя достойными. Поэтому я все это вам говорю.
Вопрос:
Вы не думаете, что человек творческого
класса уже получает такое вознаграждение, наслаждаясь своей работой? Нельзя то
же сказать о банковских служащих, где механическая работа, которая достойно
компенсируется. Может, надо достойно оплачивать творческие профессии? Или же
все-таки удовольствие окупает все издержки, и он может не так много
зарабатывать?
Мария Штейнман:
Я не знаю, почему в обществе от
человека творческой профессии или от врачей ждут, что они будут
довольствоваться малым. Тогда надо было бы, чтобы человек, выбирая профессию,
оставил себе только астральное тело, которое не нуждается ни в еде, ни в
одежде, ни в чем, и просто порхать и творить. Но этого не происходит. Вы правы,
что человек живет в той реальности, которая есть. В деньгах нет ничего плохого,
если они не являются объектом поклонения. Любой труд должен быть оплачен.
Идеальное общество должно быть выстроено не так, чтобы труд оплачивался равно,
тогда это будет социализм, а не идеальное общество. Формула креативного класса –
это формула «Что? Где? Когда?». Место, где человек может заработать собственным
умом, иметь право и возможность получать деньги. Общество должно оценивать.
Важно работать в банках, на станках, но важно и творить. Я в этом убеждена.
Спасибо большое!