Могут ли регионы стать драйверами модернизации России?
Наталья Васильевна Зубаревич
Директор региональной программы Независимого института социальной политики
Наталья Зубаревич:
Добрый день! Меня попросили поговорить с вами про регионы, и я решила, что надо с вами попробовать разобрать два сюжета. Первый придуман не нами, но мы были экспертами, это сценарии развития Всемирного экономического форума для России, которые были презентованы в Давосе и не понравились России. Второе – в России есть истории успеха регионального развития. И стоит разобрать, как этот успех создается, каков вклад связан с объективными преимуществами, и что зависит от субъективных факторов, как рождаются немногочисленные, но существующие истории успеха в России. Что можно делать в предложенных обстоятельствах, на что рассчитывать – потому что для веселья наша страна не слишком оборудована, но как-то что-то прорастает, и важно понять, как это делать.
Начну я с Давоса. Три давосских сценария было презентовано. Форум опросил порядка 400 человек в России и других странах, по итогам этих данных и были сконструированы сценарии. Первый сценарий был позитивным. Это означает, что не только мне одной кажется важным, как развивается ситуация в регионах, потому что усилия центральной власти пока особого результата не дали. Первый сценарий предполагает, что в какой-то форме происходит децентрализация, укрепляются роли регионов в развитии, они могут сами привлекать средства, но этот сценарий сопровождается главным фактором для России – ценой на нефть. Пугаются, что эта цена будет падать. Может быть, не сильно, но она все-таки будет снижаться. Если в России сохранится цена на нефть, то стимулов что-то менять не будет. И тогда должны начинаться институциональные реформы, расчистки, какие-то улучшения. Это начинает происходить, прежде всего, на уровне регионов. А в центральной власти по-прежнему сохраняются застойные процессы и существующие сейчас институты власти. Очевидно, что не все регионы готовы к инновациям, изменениям. Этот сценарий неизбежно приведет к поляризации, усилению дифференциации регионов. Получается мозаичная картинка.
Второй сценарий – сохранение цен на два основных продукта – нефть и газ. Это приведет к отсутствию институциональных реформ, должны расти доходы населения, без этого не будет поддержки властного режима, но прежними темпами он уже расти не может. Социальное недовольство будет нарастать. Это вялотекущий сценарий, который может продлиться очень долго. Деньги есть, чем-то подпитать недовольных можно.
Третий сценарий – сценарий обвала, то есть резкое падение цен на нефть, уже 60 долларов за баррель будет критично для нашей экономики. Вы, наверное, знаете, что российский бюджет сводится без дефицита при цене 115 долларов за баррель. Что в этой ситуации будет делать власть? Надо вливать деньги в стабильность и спокойствие населения, будут изыматься все средства и кидаться на социальную защиту. Реформы невозможны, так как все раздается. Чтобы еще лучше это работало, будет национализация экономики, полный государственный контроль над доходами, создание государственных компаний в нефтяной отрасли, чтобы все деньги были под рукой. Нужно аккумулировать все ресурсы, чтобы они были под рукой, чтобы поддерживать социальную стабильность. Это неизбежно привет к провалу, вопрос только когда, потому что экономика будет терять эффективность еще быстрее, чем это происходит.
Вот такие три сценария. Я думаю, что вы понимаете, почему Д.А. Медведеву они не понравились. Если спрашивать мое мнение, то я думаю, что будет что-то среднее. Регионам по пять копеек будут давать, при этом навешивая дополнительные социальные обязательства. Это уже происходит. Зарплата учителям, которую велено В.В. Путиным поднять до средней по региону, это полномочия субъектов федерации, а не федеральных властей. К концу февраля эту зарплату подтянули на требуемый уровень, а федеральные власти софинансировали этот процесс на 1/4-1/3. И виноваты, если что, будут регионы, что не выполнили указания власти. Игры идут примерно такие. Как вы знаете, цена на нефть держится около 110-112 долларов за баррель. Так что пока выходит каша, которую мы будем долго наблюдать, потому что инерционный запас у российской экономики большой. И если цена сильно не обвалится, а скорее всего так и будет, то процесс непонятного ухудшения может длиться долго.
Теперь давайте разберемся с первым сценарием. Я вас предупредила, что любая успешная стратегия развития регионов не может быть общей, будут лидеры и аутсайдеры. Давайте определим, какие регионы уже сейчас растут быстрее, за счет каких преимуществ, чтобы понимать, кто будет двигать процессы дальше. Это объективная вещь. Теперь о субъективном. Ведь есть институциональный дизайн всех этих норм и правил экономики и политики, в которых мы живем. Как успешным регионам удается это все преодолевать? Как они улучшают свою институциональную среду? По всем учебникам, инвестор идет туда, где более привлекательные места для инвестиций, где сохранен институт собственности, где четкие правила игры, где дешевая рабочая сила, где есть гарантии собственности. Как получается у нас, давайте разбираться.
Сначала давайте обсудим, как устроена наша экономика, как она различается по регионам. Журналисты любят сенсации, поэтому часто говорят, что у нас адские разрывы в уровне развития. Да, если брать разные позиции и рассматривать автономные округа Тюменской области, которая дает нам 60% нашей нефти, и сравнивать их с республикой Ингушетия, то получатся адские разрывы. Больше 40 раз. Но если посмотреть массово на ситуацию, то больше 2/3 российских регионов различаются слабо. Это душевой показатель ВРП – валовой региональный продукт, это экономический измеритель уровня развития региона. Есть «хвостик», есть «облом хвоста», где Ингушетия, Чечня и Калмыкия, есть «горочка», где сидят округа Тюменской области, Сахалин и Москва, куда все наши нефтегазовые доходы и стекаются. Все остальные регионы, даже сильные, выше 100%, то есть среднероссийского показателя, но не так, чтобы фатально. Медианная зона российских регионов – это 0,7-0,8 от среднероссийского ВРП. Итак, стартовая экономическая позиция у 2/3 российских регионов примерно одинакова, а те, которые опережают, делают это за счет нефти и газа. Но если вы знаете нашу бюджетную систему, то вы знаете, что сейчас это уже не дает гигантских преимуществ, потому что с конца 2000-х гг. весь налог НДПИ изымается в федеральный бюджет, нефтяные регионы имеют только налог на прибыль, но ее выводят либо в оффшоры, либо в штаб-квартиры, так что это небольшие величины. Второй налог – налог на имущество, потому что это большие имущественные комплексы, которые облагаются налогом.
Теперь посмотрим, как росли наши регионы в десятилетний период экономического роста, в который конкурентные преимущества должны были проявиться. Дана динамика развития, 100% – это период 1998 г., регионы разбиты по федеральным округам, внутри каждого округа сделан рейтинг развития. Экономика некоторых субъектов выросла в два с половиной раза. Вот Белгородская область. Республику Дагестан я трогать не буду. Эта цифра недостоверная. Посмотрите, в Поволжье лидирует Татарстан, на Дальнем Востоке – Сахалинская область, где в пиковые периоды добывалось 16-17 млн. тонн нефти. Вы видите, что лидеры вполне очевидны. Либо это регионы крупнейших столичных агломераций, в первую очередь, Москва, Санкт-Петербург и области, либо это регионы, выходящие к основным морским торговым потокам, то есть территории, откуда Россия вывозит и куда она ввозит, среди внутренних регионов таких лидеров, за исключением Татарстана, не так много, на Дальнем Востоке – строго один Сахалин. Остальные лидеры, которые здесь показаны, это эффект низкой базы, в 1998 г. у них никакого производства не было. Эффект базы – показатель, который сильно влияет на динамику, его надо учитывать. Можно сделать выводы: в России лидеры роста – это крупнейшие агломерации, это сырьевые регионы, регионы с привлекательным экономико-географическим положеним, а регионы Северного Кавказа растут за счет очень больших федеральных трансфертов. Могу отметить, что в этом перечне нет Чечни, потому что в 1998 г. там не было статистического учета, но если бы мы ее померили, то она бы улетела за этот график сильно вверх, потому что из ничего получилось что-то. Вы должны понимать, что нет равномерного роста. Его никогда не бывает в развитии пространства. Факторами неравномерности являются либо наличие, либо отсутствие конкурентных преимуществ. Давайте посмотрим, что происходило в промышленности, кто рванул и почему. Здесь также регионы отрейтингованы по федеральным округам и выделены лидеры. Если это центр, то это Калуга, Московская область, Белгородская область. Эти регионы фактически становятся новыми индустриальными регионами. Приходит пищевая, автопромовская промышленность. Много производств, которые обслуживают нужды крупнейшей столичной агломерации. Выход на самый мощный в стране рынок сбыта очень позитивно влияет на их развитие. То же самое на северо-западе. Ненецкий округ мы не трогаем, там нефть, добыча которой на пике была 18 млн. Остальное – Калининград и Ленинградская область. Это лидеры северо-запада. В Поволжье я бы отметила Татарстан. Урал развивается медленнее. То есть у нас два типа регионов индустриальных лидеров. Первое – это новый нефтегаз, где было мало, вложили деньги, добыча в разы выросла. Второе – новые индустриальные регионы, в которых в советское время была какая-то промышленность, с приходом инвесторов она очень сильно переформатировалась, появились новые значимые производства.
Теперь посмотрим, как менялись инвестиции за этот период. Как вы понимаете термин «постоянные цены»? Это означает, что снято влияние инфляции. То есть это реальные темпы роста. Вы видите, что здесь есть чемпион всех времен и народов – это Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономный округ, в России самая большая доля инвестиций идет в нефтегаз. Мы воспроизводим тем или иным образом сырьевую базу. Нет регионов, сопоставимых по масштабам с инвестиций с нефтегазовыми. Далее за ними – Сахалин, Якутия, Красноярский край, далее с отставаниями идут Москва в душевом выражении, Санкт-Петербург, Ленинградская область, куда вкладывается больше в душевом выражении, потому что там строятся порты, а все порты нефтеэкспортные, это все связано с нашей темой. Инвестиции, во-первых, воспроизводят неравенство. Посмотрите, какие мизерные цифры имеют большинство регионов. Во-вторых, они воспроизводят нашу нефтегазовую специализацию. В-третьих, в большей степени они попадают в крупнейшие агломерации из страны. То есть кто рос, тот и получает больше денег. Кто обеспечивает страну деньгами, туда и вкладывают. Это означает «круговорот воды в природе». Это все инвестиции. Теперь о федеральном бюджете. Он тоже инвестирует в регионы. Какие же у него приоритеты? Давайте посмотрим, куда наше правительство вкладывает инвестиционные деньги. Вот набор предпочтений в долях от федерального бюджета. Вы четко видите, что у нашего федерального бюджета три приоритета – регионы больших пиар-проектов (Олимпиада, саммит АТЭС), столица (правительственные здания, метро и т.д.), регионы, где неспокойно (Дагестан). Чеченская республика через инвестиционные деньги получает меньше, она по другим каналам получает много. При этом упала доля Санкт-Петербурга. Я всегда смеюсь, что 11 лет проживания в Москве хватило, чтобы позабыть историческую родину. В первые года федеральное правительство давало правительству Санкт-Петербурга инвестиций 9-10% от всех инвестиций в субъекты, сейчас – 3-3,5%. На все остальные регионы приходится всего 44%. Это означает, что федеральный бюджет тоже стимулирует очень узкий круг регионов. Это некая институциональная особенность, которую надо знать. Есть разовые инвестиции. Когда берешь за несколько лет, приоритеты очевидны. Примерно понятно, как в России принимаются решения.
Теперь посмотрим, как ведут себя в России иностранцы. Прямые иностранные инвестиции – это деньги, которые вкладываются в приобретение больше 25% акций или инвестирование в строительство. Вы видите, что в среднем за 2000-2007 гг. иностранцы видели в первую очередь Москву. Но год за годом доля Москвы снижается. Это хорошо. Это означает, что иностранные инвесторы начинают видеть регионы. При этом существенно повышается доля Московской области, потому что инвестиции в агломерацию очень прибыльны. Второй игрок – тот единственный нефтегазовый регион, куда пустили иностранцев. В конце 1990-х гг. в России не было ни сил, ни денег, ни технологий осваивать шельфовую нефть, то единственное место, куда пустили иностранцев, это Сахалин. Посмотрите, что произошло, когда перераспределили пакеты собственников. Но доля иностранных инвестиций устойчиво сокращается. Сейчас на уровне 5-6%. Когда «вышибают» инвестора при помощи законодательства, он потом с большей осторожностью инвестирует в нашу страну, потому что права собственности не соблюдаются. А вот история успеха – посмотрите на Калужскую область. Не было ничего, а в 2010 г. – почти 8% всех прямых иностранных инвестиций. Рывками появляется Татарстан. В КАМАЗ вошел «Дженерал Моторс», а в Набережные Челны вошел «Форд». Не вполне системно, но уже хорошо. Если взять прямые иностранные инвестиции, вы видите, что их объем к концу 2012 г. составляет 2/3 от того, что было до кризиса. То есть прямые иностранные инвестиции по происшествию трех посткризисных лет к старым объемам не вернулись. Осталось 2/3. Выиграли очень не многие – Калужская область (более 100%), Краснодарский край, Ленинградская область. Федеральные города и столичные агломерации сильно проиграли. Если брать все инвестиции в Россию, то к декабрю 2012 г. страна вернулась на объем инвестиций 2008 г. С инвестициями серьезная проблема. Не будет инвестиций, не будет технологий, производства, сервиса. Раньше казалось, что нефтяными деньгами мы все проинвестируем. Теперь у кого получилось и почему получилось? Вот здесь я вам показала все российские истории успеха, я убрала только Краснодарский край. Если останется время, расскажу.
Две истории понятны сразу – Нарьян-Мар и Ненецкий автономный округ – это новые месторождения нефти, Сахалин тоже, а дальше – Ленинградская область, Калининградская область, Калуга, Белгород, и Татарстан, который всегда развивался лучше и устойчивее всего. Теперь давайте подумаем, почему и за счет чего у них лучше получается?
Итак, Калужская область. Процесс здесь шел очень долго. В 2003-2004гг. было создано агентство иностранных инвестиций. Люди бились почти пять лет, прежде чем пошли реальные деньги. Билась слаженная команда: у губернатора Калужской области все замы – либо люди из бизнеса, либо люди с хорошим бизнес-образованием, все ведут переговоры на иностранных языках напрямую с инвесторами. Долго они привлекали к себе, была сделана ставка на правильного инвестора – немецкий инвестор самый защищенный, это связано с отношениями двух стран. Дальше – чтобы привлечь инвестора, нужно было подготовить промышленные площадки. Калужская область никогда не была сильно развита, это всегда был середнячок, у которого в бюджете особо не было денег. И они пошли на риски – влезли в кредиты, а вы знаете, что ставки в России совсем недобрые: сейчас 14-15% годовых. Они брали кредиты на свой страх и риск, им никто не помогал. Было создано несколько хороших промышленных площадок: Ворсино – поближе к Москве, Грабцево – в самой Калуге, специальные площадки под Малоярославцем. Но это не были специальные зоны, на федеральном уровне их не поддерживали. Все происходило на свой страх и риск. Пытались давать льготы по региональным налогам, но они были невелики. Сработали они хорошо. Это была долгая и целенаправленная работа. Получилось ли это у любого? Нет. Нельзя забывать об объективных конкурентных преимуществах – до Калуги меньше
Второй регион успеха – Ленинградская область. Начинали они еще в конце 1990-х гг. при губернаторе Сердюкове, заманивая активным образом инвесторов. Но ни дополнительных промышленных площадок, ни каких-то серверов они не могли предложить. Они давали небольшие льготы при уплате местного налога. Они притащили «Форд» во Всеволожск, это был успех. Но серьезного продолжения входа индустриальных инвесторов не произошло. Потом в Ленинградскую область пошли нефтегазовые инвестиции в строительство портов, трубы.\ Они в упор не видели ни власти, ни кого-то еще. Когда пошли такие инвесторы, как Транснефть, Трансгаз, ЛУКОЙЛ, Роснефть регион уже не волновал. Все решения по таким инвестициям принимаются на уровне Кремля. Эта история успеха началась как история работы хорошей власти, потом обернулась геополитическим преимуществом выхода к основным странам – импортерам российской нефти и газа. Институциональный климат, поведение губернатора и его команды – эти факторы в таких инвестициях никого не волнуют. Базовым фактором стало географическое положение. Могу сказать, что не создалось много инвестиций, как в Калуге, которая сейчас разнообразна по видам бизнеса. Здесь этого не случилось. Порт и портовая зона развиваются. И все. Привести примеры импортозамещающих инвесторов я уже не могу.
Теперь о том, куда развивается Ленинградская область, куда попал этот импульс. Высоцк, Приморск – зоны экспортного развития, все, что к востоку от Колпино и Киришей – это мертвая зона. Восток Ленинградской области такой же депрессивный, каким он был. В городе Пикалево ничего не происходит. Внутри региона очень сильна поляризация, сильна только та часть, которая приближена к агломерации и выходит к морским побережьям.
Попробуем понять, что происходит в Калининградской области. Там важную роль сыграл статус. Это институт особой экономической зоны. Но сработал он только во второй раз. В первый раз это была огромная дыра, куда по налоговым льготам для импортеров ввозились поддержанные автомобили, спирты, контрабандные сигареты. Это был бандитский капитализм длительное время. Когда был отформатирован закон об особой экономической зоне, там что-то зашевелилось. Хотя закон был очень прост. Но кому-то было выгодно завозить импортные товары, не платя таможенных пошлин. Среди главных импортеров были не только перегонщики, но и русская православная церковь, торговавшая длительное время табаком и алкоголем. Поменяв формат, Калининградская область получила права дать льготу только тем инвесторам, которые вкладывали серьезные суммы в развитие производства. Порядка 50-100 млн. рублей, только с этого начинала действовать льгота. Процесс пошел, там сконцентрировалось почти 80% российской сборки телевизоров, а потом опустели таможенные пошлины. Еще до кризиса производство стало разоряться, так как было дешевле, не надо было проходить две таможни – на вход и на выход. Как вы помните, Калининградская область – это отделенная территория страны. Когда пришел Г. Боос, он старался максимально инвестировать в инфраструктуру, что важно, но есть одна деталь. Калининградская область имеет одну из лучших ситуаций с дорогами наряду с Москвой. Это досталось нам от немцев. Дорог было много, и везде можно было проехать. С помощью федеральных субсидий он начал строить автобаны, но когда начался кризис, стало понятно, что денег нет. Но есть момент. Субсидия – это инструмент, который выдается региону только на условиях софинансирования. То есть какую-то часть денег должен добавить регион. В 2009 г. в Калининградской области был острейший кризис, спад производства, подорожали комплектующие, сократился спрос. И чтобы сохранить софинансирование, начали рубить социалку. Сокращать количество школ, больниц и т.д. Люди взбунтовались. Бооса сняли до выборов. Это была жесткая стратегия без учета интересов территорий. Она до добра не доводит. Но была и вторая проблема, которая мешала развиваться Калининградской области. Проблема таможни, то есть коррупции. Но он ничего не мог сделать. Сам признавался, что разок нажаловался Путину, приехал руководитель таможни тогда А. Бельянинов. Чуть-чуть приутихло, но потом все опять вернулось на круги своя. Получается, что преимущества, созданные особой экономической зоной, выходят в ноль из-за двойного гнета таможенной коррупции. Но у Калининградской области есть объективное конкурентное преимущество, которое может развиваться и дальше, это рекреация – прекрасные побережья, курорты и т.д. Раньше эти земли принадлежали бандитам, а когда был губернатором Боос, туда пошел московский бизнес. Этим перераспределением так увлеклись, что серьезных инвестиций эта территория так и не дождалась. Но перспектива есть. Это ближайший к Евросоюзу регион, и это преимущество будет работать. Это морской портовый регион. Второй момент – это люди, которые в конце 1990-х – начале 2000-х гг. выживали сами. Государство им не помогало, они объездили всю Европу, они смелы, самостоятельны и не смотрят на государство. Объективные преимущества и качество человеческого капитала во мне рождает надежду, что Калининградская область будет развиваться дальше. Основные центры области вокруг Калининграда, очень приличная внешняя автосборка. В районе Советска – так как нужно было повышать обмен, таможенных переходов не хватало – построили переход на Литву. Когда первая фура попыталась проехать, она не смогла развернуться, ей мешала клумба. Когда делают для показухи, всегда так получается. Калининградской области помогает сама жизнь. С 1990-х гг. туда идет серьезный миграционный приток. Россияне – люди рациональные. За пять лет по программе переселения переехало всего 65 тыс. человек, из которых 40% в первые три года просило направить их в Калининградскую область, чтобы жить поближе к Европе. Второе – Калининградскому университету дали статус федерального, добавили денег, там появляются возможности приглашать преподавателей читать лекции, развиваться и т.д.
Реплика:
Говоря про Ленинградскую область, вы сказали, что там нет автозаводов. Но там есть еще три завода, которые не связаны с «Фордом».
Наталья Зубаревич:
Я сказала, что там все началось с автозавода «Форда». Кроме этого автокластера ничего не создано. Вы знаете, где заканчивается граница Санкт-Петербурга и начинается Ленинградская область? У производителей автомобилей есть обязательства по локализации, сейчас 20-25% – внутреннее производство, они обязаны в течение пяти лет довести этот процент до 70%. Поэтому ко всем автосборкам автоматически садятся компоненты, чтобы выполнить это правило локализации. Среднее количество рабочих мест на автокомпонентных заводах – 200-300 человек.
Поэтому ничего кроме Всеволожского автокластера в Ленинградской области создано не было. Все остальное – это старое производство.
Одно замечание: когда вы смотрите информацию в Интернете, помните, что это либо рекламная информация, либо пересказ из пятых рук, пока вы не посмотрели статистику, не спешите доверять этой информации. Я вам показала, что доля иностранных инвестиций в Ленинградской области – 3,5%. Это позволяет создавать автокомпонентные производства. Но все инвесторы были переманены на территорию Санкт-Петербурга, где в районе Шушар, то есть прирезанных сельхозполей, в рамках городской среды начали создаваться автосборочные производства. В.И. Матвеенко выиграла эту борьбу у Ленинградской области, дав дополнительные льготы, обеспечив поддержкой федерального правительства.
Теперь о Белгородской области. Это самый красноречивый пример успеха по традиционным российским меркам. 20 лет Белгородской областью управляет господин Савченко. Он сделал несколько важных шагов, которые заложили этот успех – поддержание промышленности, стабильности сельхозпроизводства. Первое – с 1993-1994 гг., когда поток возвращающихся русскоязычных граждан из бывших республик СССР хлынул в Россию, он начал программу адаптации, давали кредиты под дома, давали возможность осесть. Белгородская область получила огромное количество квалифицированных работящих и мотивированных людей. Этот «приварок» квалифицированных людей очень сильно помог региону. Эти люди пошли в бизнес, заполнили места в социальной сфере и т.д. В Белгородской области очень долго шел передел бизнеса. Сидел здесь очень сложный бизнес господина Иванишвили, который сейчас премьер Грузии, раньше владел «Металоминвест». Когда он продал Старооскольский элетро-металлургический комбинат господину Усманову, а это пригазпромовские люди, Савченко умел договариваться и с теми, и с теми. До сих пор так, металлурги более централизованы, чем нефтяные компании. Прибыль уходит на оффшор, но прибыль хотя бы не перетягивается в Москву. Поэтому металлурги платят налоги по своей территории, что очень помогает выжить. Далее, самая главная забота сельхозпроизводства не производство, а продать, найти рынки сбыта. Здесь Савченко сделал гениальный шаг – он договорился с Лужковым, чья жена и ее брат были главными владельцами земли. И тогда дороги в Москву были открыты настежь. Так как расстояние
Сколько это стоит региону? Вот расходы бюджетов в 2011 г. Посмотрите на структуру расходов: вот социальные расходы и социальная защита, вот ЖКХ, а вот здесь заложены все инвестиции бюджетов регионов – дорожное строительство, создание промзон и т.д. Посмотрите долю Белгородской области. Калужская область пока вынуждена много инвестировать в социалку. Вот структура расходов Белгородской области. Поддержка сельского хозяйства – это каждый пятый рубль консолидированного бюджета. Продолжение вкладывания в дорожное строительство для снижения экономического расстояния. Это стоит денег. Это делается за счет сжатия денег на социальную поддержку. То есть если вы вкладываетесь в экономику, надо сжать социальные расходы. Другого пути у большинства регионов нет.
Теперь Татарстан. Эта республика долго билась за свой суверенитет, до 1998 г. Татарстан не платил налогов в государственный бюджет. В 1997-1998 гг. договорились, Татарстан стал платить положенные налоги, но за определенный обмен. Все эти годы Татарстан получал неизмеримо много (с учетом уровня его развития) денег из федерального бюджета. То есть своего особо не отдавая, очень много средств приходило из федерального бюджета, из федеральных денег. Что ему помогало? В первую очередь очень хорошие отношения с федеральными властями. Это территория особой поддержки. 1000-летие Казани, Универсиада и т.д. – это повод для инвестирования средств из федерального бюджета. И это не прерывается никогда. Вторая важная вещь – отстроенная вертикаль с очень сильными властями, которые умеют договариваться с федеральными властями, работает. Если решение на уровне президента принято, то оно выполняется. Это достаточно жесткая авторитарная система. Там хаоса, который есть у нас, нет. Там классическая клановая экономика, где каждый клан встроен на свое место и в свою долю. Там очень сильное ручное управление. Лично президент встречается со всеми инвесторами, ездит в страны, где инвесторы обитают, и сам лично принимает решение. Это очень жесткая и авторитарная модель. У Савченко все было тоньше – это самый богатый из православных регионов России, то есть здесь все рационально. Российские деньги – это деньги республики и бюджета, а бюджет в Татарстане большой, там есть «Татнефть», последняя компания, которая не была интегрирована в региональные компании – всех остальных съели, – она платит налоги в бюджет республики. «Татнефть» платит либо нулевую, либо 50%-ную ставку по НДПИ. Они в федеральный бюджет дают очень мало, прибыль компании вырастает. За счет собственной последней в России региональной компании удается собрать деньги и на территории. Татарстан успел на последнюю подножку российской автомобилизации. Она не будет вечной, рынок насыщается, но «Форд» принял решение не расширять производство в Ленинградской области, а перейти в Татарстан. За ним идет «Магда», основной его компонентщик. Но он идет не на пустое место. Были очень большие инвестиции в промпрощадки с помощью федерального бюджета. Вы знаете, наверное, закон об особых зонах, одна из них региональная – Калининград, все остальные локальные. Самая успешная из локальных – это Елабуга. В ней сидит 75% всего промышленного производства всех этих зон, не считая Калининграда. Татарстан инвестирует во все промплощадки в регионе. На этих промплощадках они имеют федеральные льготы. Им это обходится значительно дешевле, чем Калужской области. Надо сказать, что креативные возможности Татарстана по придумыванию поводов по отъему федеральных денег делает его чемпионом. Такого не мог никто никогда. Могу назвать инструменты, которыми они пользуются для этого. Вот пример про Сочинскую олимпиаду. Все сооружения будут убыточными, возможно, кроме гостиниц, часть будет вывозиться и демонтироваться. Татарстан этим не занимается. Все сооружения в Татарстане сразу ставятся на федеральный бюджет. Обслуживать их будет Минспорт, Минсвязи. То есть республика Татарстан не будет нести операционных расходов по ЖКХ и т.д. Но все отели либо в рамках частного инвестирования, либо бюджета республики. Более того после приезда в январе Д.А. Медведева было принято решение о создании еще одной экономической зоны – «инополис», на другом берегу Волги. Пока там деревня, но власти смогли внушить, что IT-кластер должен садиться именно здесь. Универсиада же заканчивается, а дырку между Универсиадой и чемпионатом по футболу надо чем-то заполнить. Креатив – это очень большая составляющая успеха российских регионов.
Дарья Макеева, г. Самара:
У меня вопрос: как сложилось, что у Татарстана такие отношения с властью, неужели они просто умеют договариваться?
Наталья Зубаревич:
Самарская область не пыталась заявить о своем суверенитете в 1989 г. – основания не было. А Татарстан заявлял. Это долгий шантаж суверенностью, сильный лидер, сильная экономика, страх федеральных властей получить что-то сепаратистское внутри страны, а не по окраинам. Потом мотивация изменилась. Сейчас многие федеральные чиновники говорят, что деньги надо вкладывать в Татарстан, только там мы видим результат. Эти люди умеют демонстрировать результат. Это очень важно. Они проведут Универсиаду, у них будет все в порядке. Они умеют работать. А в Самаре по-разному. Личность губернатора и его команда имеют большое значение. Когда губернатор, просидев 10 лет, начинает двигать себя в президенты, у него что-то перещелкнуло.
Теперь, что есть в Татарстане и могло бы сработать в Самаре как одна из крупнейших агломераций. Предпосылки все есть – это Самара, Тольятти, Новокуйбышевск, 2 млн. человек в очень плотном пространстве. Но это преимущество Самара вовсе не использовала. Там были игры, когда элита делала ставку на городскую элиту, вместо того, чтобы формировать сшитую, быстро развивающуюся агломерацию. Казанская агломерация практически уже перестала быть промышленной, теперь она будет развиваться как постиндустриальная. Вот промышленный кластер – Набережные Челны, Нижнекамск, Елабуга. Вот здесь концентрация промпрощадок и теперь развитие постиндустриальных зон за счет прямых иностранных инвестиций. Вот другая зона – Лениногорск, Альметьевск, Бугульма. Между ними абсолютно живое сельское хозяйство. В него, как и в Белгород, вбухивали нефтяные деньги, субсидирование было гигантским, но это жилое село, не спившееся, не сильно постаревшее, с очень сильной мотивацией на работу. В Татарстане сохранилась крестьянская этика. Люди пытаются делать бизнес, это тяжело, дети уже уезжают в города, но там село другое. И этот фактор трудовой крестьянской этики татарского села играет очень позитивную роль. Посмотрите душевые инвестиции и среднероссийский показатель. Татарстан опережает только Ленинградская область, в последние годы Краснодар. Татарстан год за годом стабильно всегда выше среднероссийских, без рывков и прыжков. В этой стабильности есть залог успеха.
Теперь посмотрите, как тратятся деньги. Те же 35% на нацэкономику. Треть идет на развитие экономики – инфраструктура, агросектор, промплощадки. Посмотрите, сколько выделяется на социальную защиту, на ЖКХ и т.д. Правда, в Татарстане есть традиция, которая мне жутко не нравится, уже 10 лет весь бизнес, который работает в Татарстане, платит неформальный налог, 1% прибыли на поддержку программы борьбы с ветхим и аварийным жильем. Это абсолютно феодальный налог. Не хочешь – не плати, но жить тебе после этого не дадут. Но если договорился и играешь по правилам, шансы на развитие выше. Вот такая интересная экономика. Ни один регион Поволжья или Урала не может себе позволить сопоставимых инвестиций в экономику, они сильно проигрывают.
Вот долг, о котором я вам говорила. Посмотрите, какая долговая нагрузка. Считается он так. Берется долг всего района и всех муниципалитетов и делится на собственные доходы бюджета, то есть на то, что регион зарабатывает сам. Посмотрите, есть регионы, где этот долг чудовищный – это Кострома, которая просто не может тратить деньги, они занимают постоянно, им не хватает на текущие расходы, там плохое качество управления. А все лидеры здесь – Калининград, Татарстан. В 2012 г. была 82-84% налоговая нагрузка. В декабре 2012 г. федеральными властями было принято решение, чтобы некоторым инвестиционным регионам, которые имели большую нагрузку для развития субъекта, сократили выплату кредита. У нас сейчас средняя кредитная ставка – 12-15%, а инфляция-7%, до кризиса – 10-12%. Всем регионам, пострадавшим во время засухи, сократили кредиты. Большинство кредитов взяли Татарстан и Белгородская область. Татарстану еще учли его затраты на Универсиаду, поэтому правительство приняло решение пролонгировать возврат кредитов на 10 лет по ставке 0,5% годовых, то есть 70% кредита уйдет в инфляцию. Для Татарстана это тоже работает.
Теперь несколько слов о Красноярском крае. Это край, который первым начал поднимать идеи новой советской постиндустриализации. По факту это были не кластеры, а советские хозяйственно-производственные комплексы, разработанные лет 40-50 назад. Каждый год проводятся пафосные красноярские форумы с объяснением того, что мы двигаемся на восток. В Красноярск пошли деньги, но это деньги двух структур – Роснефти, которая уже там добывает 18 млн. тонн нефти, но к ТПК и большому освоению это никак не относится. И это тогда еще РАОЭС, которое решило достроить Богучанку. Больше ничего. Поэтому это пиар, а результат нулевой. Хотя это территория достаточно ресурсообеспеченная, много полезных ископаемых, крупные экспортные компании, но сработали только новые месторождения и переориентация экспорта нефти на восток, когда базой для нее становятся месторождения Восточной Сибири и Якутии. Это сработало, но это нефтегазовая геополитика. Денег не дали. Сейчас посмотрите, что будет с программой развития Дальнего Востока, мы ей очень жестко оппонировали, говорили о том, что она безумна, это программа «закапывания денег», это экономика нулевого цикла. Надеюсь, она не будет реализована. Ей есть альтернатива. У Красноярского края ничего не получилось. У Ненецкого округа тоже. У него отобрали все деньги. Не захотели или не смогли полностью слить с Архангельской областью, но бюджет округа в Архангельскую область инкорпорировали в общей большой мере. Полностью весь налог на прибыль выплачивается в бюджет Архангельской области. У округа осталось два источника кормления – налог на имущество, это 40% доходов, еще 40% – соглашение о разделе продукции. Именно оно кормит Ненецкий округ. Как оно работает? На 26 тыс. человек 15 млрд. руб. Но это север, там большие издержки. И когда появились деньги, первое, что было сделано, была восстановлена советская система – тотальная поддержка ЖКХ. Сохранение всей системы школ и дополнительного развития. Мысль о том, что деньги могут быть не всегда, в голову не пришла. Им помогли из федерального бюджета. Я была недавно в Нарьян-Маре и спросила, на что там тратятся деньги. Они мечтают достроить дорогу, и это разумно. Вы знаете, что там четверть населения – это ненцы. Их традиционное занятие – оленеводство. Чтобы округу добиться частичной продовольственной безопасности, в нем действует мясокомбинат. Вы можете представить себе его стоимость. Оленей доставляют на вертолете. Продается оленина по дотационной цене. То есть как только на севере появляются деньги, рефлекторно пытаются восстановить тотально-дотационную советскую экономику. Эта история мне не очень нравится, мне кажется, что на севере доминирующей формой должна быть вахта, должен быть локальный центр, от которого идут все связки. Есть чувство оскорбленного достоинства, оно понятно. Посмотрите структуру ВРП Архангельской области. Вы видите Ненецкий округ. – 43 тыс. человек, а в Архангельской области 1 млн. Это нефть. 41% всего ВРП куется в округе. 43 тыс. человек делают 41% ВРП региона. Как только в России находится новая нефть, вот что происходит с динамикой производства. Если вы думаете, что российский север развивается, то я вас огорчу. Во всем производстве в Архангельской области 44% был вклад Ненецкого округа. Посмотрите на долю инвестиций. Сейчас ситуация немного изменилась, потому что пик добычи пройдет, инвестиции снизились. На Сахалине все проще. Мы бы сами там ничего не сделали, если бы не был допущен иностранный бизнес с технологиями, инвестициями и т.д. Могу вам сказать, что там на территории газового завода нерестовые речки, туда идет рыба. За заборами – Корсаковский городской пляж. Там спокойно можно купаться. Это хайтековские технологии. Мы так не умеем. Весь налог на прибыль идет в федеральный бюджет, область получает налог от раздела продукции. Там схема: то пусто, то густо. Там была парадоксальная ситуация. Если хотите получать больший текущий доход, вы должны противодействовать будущим инвестициям. Это достаточно специфическая штука. Все производство нацелено на глобальные рынки – Япония, Южная Корея. Сильно поменялись мозги у руководства, они поняли, что им нужно выходить на глобальный рынок. Вы помните, что напротив Сахалина – Япония, ни одно телодвижение сахалинских властей не может происходить без согласования с Кремлем. Курильская проблема. Все боятся сделать неверный шаг.
Итак, у нас появляются регионы-лидеры, я их обвела кружочком. Показав, как и за кого они голосовали. Чем больше оранжевого, тем меньше доля голосования за Путина. Чем больше синего, тем больше доля голосования за Путина. Калининградская область недовольна, Ленинградская область – по-разному, Сахалин – там доля голосов за Путина в Южно-Сахалинске – меньше 50%. Таких городов немного – Калининград, Владивосток, Южно-Сахалинск, Дубна, Черноголовка, Москва. Либо наукограды, либо окраинные города, которые ездят за рубеж. А вот Татарстан. Вы, наверное, знаете, что такое периферийный эффект: люди в крупных городах более скептичны и они голосуют не так, как село. Дагестан, Чечня, Ингушетия – всегда голосуют по-другому. Авторитарность в экономике сопровождается тотальным контролем в политике.
Получается ли у нас эта стратегия развития регионов? Для сырьевых регионов – нет, там все зависит от общефедеральных решений, от региона зависит очень мало, сложно выстроить систему мотивации и работы с такими регионами. Какая бы ни была власть, крупнейшие агломерации страны все равно будут развиваться быстрее, у них мощные конкурентные преимущества, меры только в коррупции, воровстве, неэффективном территориальном планировании. Колоссальную роль в успехе региона играет лидер и команда. Но никакая команда и никакой лидер не сделает регион успешным без объективных конкурентных преимуществ – только связка. Это в России работает. Как ни старался Чиркунов вытащить Пермский край, ничего у него не получилось. Очень слабая инфраструктура, сложная ситуация с человеческим капиталом, слабость с природными ресурсами и т.д. Это все работало в минус. Помните, что пока мы живем в России, особую роль будут играть специальные отношения с властью. Но только в регионах, которые работают как команда, пусть на феодально-клановом уровне, пусть попугивая сепаратизмом, но если они работают как команда на развитие, то у них все получается. Если идет клановое проедание денег, то ничего не получится.
Я сама в экспертном опросе говорила, что процесс может начаться только снизу за счет регионов, я особых иллюзий не питаю. Вы посмотрели на страну. Вы понимаете, сколько регионов «с ложкой», и они будут очень сильно давить на тех, кто «с сошкой». Спасибо!
Владимир Подшивалов, г. Москва:
Большое спасибо за четкий и очень качественный доклад. У меня несколько вопросов. Во-первых, что входит в социальную защиту, какие вещи? Второй вопрос – как компании платят налоги регионам и федеральному уровню? Какой процент налогов и как они должны быть зарегистрированы? Третий вопрос – как экономическая дифференциация регионов влияет на сепаратистские настроения Приморья? Как вы относитесь к развитию Дальнего Востока? Что такое СРП?
Наталья Зубаревич:
Оплата всех льгот по ЖКХ федеральным льготникам, пособия и выплаты ветеранам труда, многодетным, инвалидам, чернобыльцам и т.д. Вы будете смеяться, московский бюджет – 1,5 трлн. рублей. В 2011 г. за счет огромного количества льготников каждый пятый рубль московского бюджета шел на социальную защиту, каждый десятый – на оплату пенсий московских пенсионеров.
НДС – полностью в федеральный бюджет, все таможенные платежи – в федеральный бюджет, НДПИ – в федеральный бюджет. Регионы получают налог на прибыль по ставке 18%. оО долям самый главный налог – это НДФЛ (33%), налог на прибыль – 29% доходов, налог на имущество, основные платежи – это крупнейшие индустриальные объекты, он значим для нефтегазовых и металлургических регионов, акцизы всех видов, налог на совокупный доход – его доля 3-4%. Посмотрите все на сайте нашего Независимого института социальной политики, там мониторинг развития.
Никак не влияет. Плохо отношусь. Лучше дали бы налоговые льготы. Но только на новые инвестиции.
СРП – это когда иностранный инвестор не платит налоги, пока не начинает получать прибыль от объекта, а дальше эта прибыль начинает делиться между страной и компанией. Основной камень преткновения – шло удорожание, они говорили, что прибыль все не показывалась. Цена – 80 долларов за баррель, а прибыли все нет. Наша власть озверела. Они с помощью министерства вошли в Сахалин-2, порушив все договоренности, люди ведь не умеют тонко работать.
Владимир Подшивалов, г. Москва:
Еще вопрос касается лидеров…. Что делать регионам, у которых нет конкурентных преимуществ?
Наталья Зубаревич:
Главное – это команда губернатора, а не мэра. В регионах чрезвычайно централизованная система управления, так как у муниципалитетов нет денег. В регионах все собирается на региональном уровне. Без конкурентных преимуществ там могут быть только локальные точки, никогда не бывает ровного поля, внутри региона всегда есть лучшие зоны. Если региональный центр сможет создать лучшие условия, то все начнет получаться. Это пример Ульяновска, где создали новые промплощадки, перетащили часть инвесторов из Самары.
Владимир Подшивалов, г. Москва:
На слайде с Калининградом были адаптированные люди, которые ездят в Европу, и было сокращение МСП, что это?
Наталья Зубаревич:
Это доля занятых в малом и среднем предпринимательстве. Калининград был лидером по этому показателю. Она достигала трети. Когда человек не наемный работник, а сам принимает решение и сам держит удар, у него система ценностей иная.
Святослав Ховаев, г. Пермь:
Существует ли возможность привлечения в регионы мелких инвестиций на не столь крупные проекты для того, чтобы поддерживать рост и развитие региона?
Наталья Зубаревич:
У Татарстана получилось притянуть разные инвестиции. Это получилось у Калужской области – самые разные бизнесы. Нужно кардинально менять условия бизнеса, пока это получается только у инкубаторов, а их можно посчитать по пальцам.
Реплика:
Каким образом систематизировать сборы налогов, чтобы соблюсти баланс интересов между РФ и субъектами, между регионами-донорами и дотационными регионами?
Наталья Зубаревич:
Это очень сложная проблема. Нет решения простого. Если взять все налоги, которые идут с территорий в бюджет, в 2008 г. 29% давали Ханты-Мансийский округ и Ямало-Ненецкий округ. 29% – Москва. У нас такая адская дифференциация по налоговой базе, что сделать ничего нельзя. Из того, что НДПИ централизовали, нормального выхода нет. Централизация НДС – тоже: 75% НДС платят Москва и область, Питер с Ленинградской областью. Спустить вниз налоги сильно вряд ли получится. Надо перестать спускать вниз нефинансируемые полномочия. Это нарушение бюджетного кодекса, но все молчат. Тогда резко усилится внутренняя дифференциация. Вы понимаете, что в Пермском крае деньги делают три города, они будут жить лучше, у них будут ресурсы для развития. Это политический выбор. Если мы хотим развиваться, нам надо вытаскивать города. Все это понимают. Человеческий капитал сидит в городах. Простого хорошего решения нет. Сейчас у нас сверхцентрализация, полная потеря стимула для развития, дикое иждивение. Как мы будем двигаться, вопрос к власти и общественности. Как только начнется децентрализация, слабые будут получать меньше. Половина всех трансфертов в регионы должна распределяться по формуле: «сейчас 25% – остальное ручками». У каждого министерства свои субсидии. Вопрос коррупции и частных инвестиций. В 2003 г. было 70%, в 2005 – 50%. Это первое условие. Надо совершенствовать условия, а не деньги распределять. Второе. Сейчас 93 субсидии, и на каждой лежит свой распределитель. Надо выделить несколько субсидий, а регион сам внутри этой субсидии примет решение, на что он тратит. Резко снижать централизацию налогов внутри регионов, богатые будут жить лучше. И там должна быть нормальная власть, которую будут контролировать свободные медиа и честные выборы. Без этого единого пакета одно не будет работать. Пока не вижу, как это сделать.
Реплика:
Почему бы на Северном Кавказе не развить сельское хозяйство и туризм? Я приведу пример. Там выделяются деньги под кредит с малым процентом, но количество закупок увеличивается, цены уменьшаются, что приводит к гибели сельского хозяйства. А Северный Кавказ славен своей землей.
Наталья Зубаревич:
Там сельское хозяйство не гибнет. Оно просто уходит в теневую сферу. Северный Кавказ отрезан от рынка сбыта, там адские налоги, каждый пост ГАИ кормится с этих денег. В результате стоимость итоговой продукции сильно возрастает. Да, дают кредиты, но они пилятся сразу. Компенсация процентной ставки и так делается. Толку от них немного. Сельское хозяйство может развиваться на Северном Кавказе. Тотальная коррупция. Мы ничего не знаем про объемы производства. Все в теневой экономике. Пока будет тот уровень крышевания, чудовищная институциональная среда, ничего сделать нельзя. Пока так тратятся деньги, их лучше не давать. Не бывает туризма без безопасности. Частные интересы людей, делающих там бизнес, включая высший государственный аппарат, таковы, что не позволяют там нормально вести бизнес, хотя предрасположенность народа к этому выше, чем у среднестатистического россиянина. Люди энергетически более мотивированы, если бы не адские институты, там бизнес развивался бы значительно лучше. Спасибо!