Может ли человек что-то изменить в современной России?
Ирина Евгеньевна Ясина
Вице-президент фонда «Либеральная миссия»
Ирина Ясина:
Дорогие коллеги, добрый день. Я очень рада вас всех видеть. Меня зовут Ирина Ясина. Я вице-президент Фонда «Либеральная миссия». Еще у меня много разных ипостасей, но для данного семинара, пожалуй, это главное, поскольку собственно проект «Я думаю» ведется фондом «Либеральная миссия», и я его, вроде бы как, придумала и организовала. Изначально. Уже довольно давно это было, пять лет назад. Что я сразу хочу сказать о проекте «Я думаю», чтобы снять все вопросы у тех, кто никогда не был. Потому что на вопрос: «А на какие деньги мы тут гуляем? И не Хилари ли Клинтон за эти печеньки платит?» я должна ответить сразу. За печеньки платит Дмитрий Борисович Зимин, основатель компании «Вымпелком», почетный пенсионер и замечательный человек. Если у вас в кармашках телефоны торговой марки «Билайн», то этот человек, собственно, компанию «Билайн», то бишь, «Вымпелком», создал, придумал. И в две тысячи каком-то году, не помню каком, все свои акции продал, поскольку уходил на пенсию, и 400, по-моему, миллионов долларов отдал в фонд «Династия», который сам создал. Фонд занимается образовательными проектами, в основном, среди математиков и физиков, поскольку Дмитрий Борисович технарь. А иначе как бы он создал «Вымпелком», да? Гуманитариям это делать достаточно сложно. И попутно, поскольку нас любит, он дает деньги из Фонда «Династия» на этот семинар, который у нас называется «Я думаю», к физике и математике имеет мало отношения, но, тем не менее, уж точно образовательный. Это к вопросу о печенках.
Пять лет мы это все делаем. Вопрос: зачем? Для чего нам это нужно? Для чего нужно собирать таких молодых, замечательных из Перми, из Архангельска, из Ростова-на-Дону и прочей Калуги. Сидят себе, и сидят. В общем, наверное, этому Зимину есть, на что деньги тратить. Почему нужно этим заниматься? Отвечаю. Вопрос довольно важный. Такие как я, батюшка мой, Евгений Григорьевич Ясин, известный экономист, основатель «Высшей школы экономики» и, собственно, президент Фонда «Либеральная миссия», мы каким-то образом озабочены проблемой просвещения и образования. Нам кажется, что это, если угодно, наша миссия, что нужно попытаться рассказать вам, что происходит в стране, и по возможности сделать это интересно и честно. А другую точку зрения вы всегда узнаете, включив первый и второй канал телевидения. На здоровье, там вам все расскажут. А по НТВ еще лучше расскажут. Там точно про печеньки, которые Хилари Клинтон оплачивает, будет сказано. Конечно, было бы здорово устраивать лагеря типа Селигера, на 10 тысяч человек, и собирать таких вот прекрасных, чудесных, замечательных ребят со всей страны. Но, поскольку селигерцы это делают за бюджетные деньги, а мы живем более скромно, и это частные деньги конкретного Дмитрия Борисовича, то у нас такая вот небольшая аудитория. Но, тем не менее, поскольку каждый год, в течение пяти лет, по четыре, по восемь, иногда по десять семинаров в год, то какая-то масса приличных людей набирается. Ну, а ежели вам тут нравится и интересно, то вы либо сами приезжаете еще, либо своим друзьям говорите: «Там довольно интересно, мозги шевелятся». Весело? Не весело, конечно. Это не больно веселая тема, но, тем не менее, люди, которые здесь с нами общаются, честны, образованны. У нас на это надежда. На этом вводную часть я заканчиваю.
История моей жизни достаточно любопытна. Я по образованию экономист, но никогда в жизни, слава Богу, экономистом не работала, а всю жизнь работала журналистом. Писала на экономические темы. Сейчас уже даже обленилась – на экономические темы не пишу, потому как, кажется, все написала за 20 лет, что можно. Тем более, в экономике у нас сейчас все более-менее спокойно, писать не интересно. А в агентстве РИА Новости, где я работаю, мне сказали: «Ясина, даже то, что ты пишешь про экономику – это в чистом виде политика». Я говорю: «Так еще Ленин говорил, что политика – это концентрированное выражение экономики». Поэтому у нас, куда ни пни, хоть в Газпром, хоть в Роснефть, хоть в это, хоть в то – обязательно торчат путинские уши и уши его вот этих вот любителей огосударствления экономики. Поэтому у меня и получается, что все, что я пишу, получается про политику. Поэтому они меня попросили, по крайней мере, перед выборами ничего не писать. И мне так понравилось, что можно ничего не писать, что я уже три месяца ничего не делаю и хорошо себя чувствую. Ну вот, в 2001-м году тяжелая журналистская судьба занесла меня в Фонд «Открытая Россия», куда меня позвал Михаил Борисович Ходорковский, чтобы создавать и делать какие-то важные для него, с его точки зрения и с моей точки зрения, программы. Я, на тот момент вольный стрелок, очень напряглась, думаю: «А чего это он меня зовет? Как-то странно». После 90-х годов все олигархи были, в общем, одинаковые и довольно страшные не внешне, а внутренне. Но, тем не менее, масштаб и глубина задач, которые он ставил, меня настолько поразили и очень понравились, что я согласилась. И с 2001-го года мы там с друзьями, коллегами, в частности, Миша Яструбицкий, который был у нас исполнительным директором в фонде «Открытая Россия». Вот, Митька, уже второе поколение, он сын Сергея Суслова, который работал в «Открытой России» все года. Ну, не важно. Короче, мы оказались в «Открытой России», и все было очень хорошо. И ничто не предвещало никаких проблем, пока в 2003-м году Ходорковского не арестовали.
Надо сказать, что до ареста, где-то месяца за 2-3, а может быть, даже и 4, Ходорковский нас, высший комсостав, собрал и сказал: «Ребята, кому страшно, увольняйтесь и уходите сейчас, потому что потом будет совсем рубка, совсем сеча». Кому страшно, типа, ни на кого не обижусь. Ну, страшно как-то не было, потому что все, что потом произошло, казалось нереальным. Казалось, что государству хватит мозга для того, чтобы не рушить крупнейшую, мощнейшую нефтяную компанию. Не банкротить ее, не сажать Ходорковского в тюрьму. Но надежды оказались напрасны. Тем не менее, никто из нас не ушел, все мы остались в фонде «Открытая Россия». А после того, как Ходорковского посадили в тюрьму, уходить было уже поздно, потому что это уже было бы неприлично. Ведь, как известно с детства, крысы бегут с тонущего корабля, и так далее. Мы же все по-пацански живем, мы же ребята из московских дворов. Мы же понимаем – пока этот парень был богатый, свободный, красивый, и все у него было хорошо, можно было крутить хвостом, как угодно, и уходить, куда угодно, но как только он оказался в ЗК, куда же ты уйдешь? Перестанешь себя уважать.
Насколько я знаю, вы вчера смотрели фильм. И потом мне будет интересно узнать ваше мнение. Вот, собственно, рассказываю, что меня туда занесло. В общем, случайность. Он мне потом объяснил, что это была не вполне случайность, потому что когда-то, в конце 97-го года –вы еще маленькие совсем были – пятнадцать лет назад была кампания по деноминации, которую проводил Центральный банк. Значит, у нас было на денежках на 3 нуля больше. И решили, что 3 нуля надо откинуть. Не будем сейчас обсуждать, почему. Короче, я в Центральном банке проводила эту кампанию по деноминации, и, надо сказать, она была очень успешная. Правда, о ней никто не помнит – а это для любой денежной реформы признак успеха. То есть, когда в поколениях говорят, что «ах, какой кошмар, убили, ограбили, съели» – это плохо проведенная денежная реформа. А когда про денежную реформу вообще не вспоминают, значит, все было ничего. Ну, так вот, Ходорковский мне сказал, что «видимо, ты умеешь объяснять. Поэтому давай ноги в руки, и будем делать большие проекты». Один из этих проектов, первый, практически, проект в «Открытой России», назывался «Клуб региональной журналистики». Может быть, вы о нем слышали. По крайней мере, к нам на «Я думаю» приезжает очень много детей журналистов, которые в этом клубе работали и состояли. Кроме того, был такой большой проект «Школа публичной политики», о котором, может быть, вы тоже что-то слышали. А если не слышали, ничего страшного. Там много чего было. Мы компьютеризировали сельские библиотеки, мы обучали школьных учителей Интернету. Потому что в конце 90-х годов далеко не все школьные учителя умели даже включать компьютер, не говоря о том, чтобы там сделать свою страницу, еще что-то. У нас была очень большая программа, которая называлась «Новая цивилизация». Это были такие игрища для подростков, которые играли в демократическое государство. У них там была свободная пресса, независимые суды, парламентские выборы. Все, как по-настоящему, как у больших. Понимаете, когда тебе 13 лет, и тебе предлагают во все это играть, причем, играть не один день, а месяц, целую летнюю лагерную смену, это невероятно здорово. В общем, много чего такого было. Но потом произошло то, что произошло, о чем вы смотрели кино. И вот, собственно, проект «Я думаю» тоже отчасти произошел благодаря «Открытой России», потому что, если бы мы были еще там, то я бы там тоже сделала такой проект. Слава Богу, нашлись деньги на то, чтобы это все делать.
Ну вот, на сегодняшний день Ходорковский 8,5 лет в тюрьме, а мы с вами тут. Президент Путин выбран на третий срок. Мы походили на митинги в Москве, заразились очень позитивной энергией. Вроде как, все успокоилось. Я не спрашиваю, были ли митинги у вас в городах, потому что знаю, что даже если и были, то были они не такие масштабные, как в Москве. Если вам будет интересно узнать о том, что было у нас, как все это происходило, как я к этому отношусь, и что будет дальше, то мы с удовольствием с вами на эту тему поговорим. А от себя, чтобы закончить вводную часть и перейти все-таки в режим диалога, который я больше люблю, я скажу вам одно, что самое нелюбимое мое выражение в русском языке: «От меня ничего не зависит». Я его терпеть ненавижу, просто со страшной силой. Потому что глубоко убеждена в том, что от человека зависит, если не все, то очень многое. По крайней мере, от человека зависит то, оставаться ли ему человеком, или начать подличать, подлизываться, соглашаться с людьми, которых он считает неправыми. Могут быть разные цели. Кто-то говорит: «У меня семья, у меня работа, у меня какие-то там карьерные перспективы. Поэтому я закрою глаза на что-то. Но мой выбор будет все-таки сотрудничать». Никого никогда не призываю совершать подвиги. Вообще, несчастна та страна, в которой человеку, для того чтобы остаться самим собой, нужно совершать какое-то героическое усилие. Я бы очень хотела жить в стране (оставаясь на своей родине, никуда не уезжая), в которой быть честным, справедливым, демократически ориентированным человеком означает просто быть самим собой, и никоим образом не кривить душой. Но я поняла, что для этого, как правило, приходится делать над собой усилие. Хотя, еще раз повторюсь, то, что происходило зимой в Москве, доказывало, что можно оставаться самим собой, выражать свою точку зрения и не быть при этом городским сумасшедшим, а быть даже – как сказал Владислав Юрьевич Сурков – «лучшей частью общества». Вот.
Я сама ходила на все митинги. Я даже на одном выступала. Мне ужасно все это понравилось, хотя было -24. В тот прекрасный день оказалось, что внутренний огонь греет. И хотя потом все люди говорили, что они дико замерзли (я тоже поняла потом, когда в машину села, что у меня щеки практически ничего уже не чувствуют), тем не менее, 2 часа на этом диком морозе мы выдержали просто с великим счастьем, и это было замечательно. Ощущение, что все-таки от нас что-то зависит, в последнее время очень усилилось. И даже, несмотря на то, что президента Путина опять выбрали, и он будет снова нашим бесконечным президентом, мне кажется, что он будет уже другим президентом. То есть, это уже не тот всесильный и все себе позволяющий Путин, которого обожает весь народ, который лидер нации. Мне кажется, что это время кончилось, что даже он своими мозгами понимает, что если за него пока еще большая часть населения, то это те люди, с которыми, извините, то, что они называют «модернизацией», никак не сделаешь, потому что это бюджетники, это жители малых городов, это сельские жители. То есть, это люди, которые не особо стремятся к чему-то большему и лучшему. А то, что называется креативным классом, к которому мы все с вами, я надеюсь, принадлежим, то есть люди молодые, уверенные в собственных силах, имеющие пристойное образование, хотящие что-то менять вокруг себя, они другие. Они, пускай там, не за кого-то, но они точно против того застоя, который в последние годы у нас столь резко наметился.
Последнее, что скажу. Позавчера я вдруг удивительным каким-то образом оказалась на заседании того, что называется Открытым Правительством. Это новая придумка вокруг Дмитрия Анатольевича Медведева, который по-прежнему изображает какую-то деятельность. По крайней мере, когда глядишь на него, кажется, что он искренне хочет что-то сделать. Но, поскольку впервые мне это казалось 4 года назад, и за эти 4 года ничего не произошло, то я все-таки думаю, что мне это кажется. Тем не менее, Дмитрий Анатольевич объявил в очередной раз, что он будет бороться с коррупцией. Он говорил об этом страстно, долго, и про это показали даже в программе Время, поскольку он Президент все-таки, его надо показывать. Там были умные, хорошие люди, замечательные, которые делали совместные доклады. И если это вдруг будет реализовано– тот доклад, который был представлен у Медведева– то в России реально начнется операция «Чистые руки». Если вы знаете, такая операция была в конце 70-х годов проведена в Италии – ну, аналогичная – которая была насквозь мафиозна. Вот, говорят: «У нас кошмар, кошмар!» В Италии тоже был кошмар. Надо сказать, что им удалось очиститься от этой скверны. Не обошлось без крови, не обошлось без выстрелов. На сегодняшний день – конечно, Берлускони далек от совершенства – но, тем не менее, какие-то демократические институты в стране есть, суды судят по-честному, в отличие от нас. Ну и вот, не знаю, удастся нам, или нет, но, по крайней мере, анонсированный план был жесток, прекрасен, очень законченный. Его писали замечательные люди: Сергей Гуреев – ректор Российской экономической школы, Сергей Алексашенко – известный экономист, а, кроме того, сейчас он директор макроэкономической программы в Высшей Школе Экономики. Кирилл Кабанов, который выступал перед вами сегодня, я думаю, об этом тоже говорил. Там еще был среди авторов Михаил Гришанков – депутат от Единой России, что удивительно, но очень приличный человек. Еще кто-то, не помню. Принимал участие в создании программы Ермолай Солженицын – родной сын Александра Исаевича Солженицына, ныне директор компании McKinsey – это крупнейшая консалтинговая мировая компания – московского ее крыла. Они как-то очень серьезно звучали. Не могу сказать, что у меня зародились какие-то особые надежды насчет того, что Медведев что-то сделает. Но говорю я это все к тому, что когда меня спрашивают: «А в чем, собственно, суть была этих митингов? Чего вы добились? Смотрите, Путина снова выбрали, и все, вроде бы, то же самое», мне хочется сказать: «Нет, все не то же самое».
Во-первых, если вы обратили внимание, Дума приняла в третьем чтении уже закон «О регистрации партий». И фиг бы они это сделали, если бы не было ни Болотной, ни Сахарова, ни «белого кольца». Я глубоко уверена в том, что ничего бы этого бы не было. То есть, облегчение регистрации партий, какое ни есть, это очень существенный шаг вперед. Просто существеннейший, который позволит нам не сейчас, но уже через 5 лет избрать совершенно новую Думу по совершенно новым правилам. Прежде всего, вам. Потому что вы, именно сейчас становитесь тем поколением, которому решать судьбу страны. И я надеюсь, что она будет решена существенно лучше, чем это сделало мое поколение и поколение старшее, поколение Путина, так скажем. Собственно, на этом мое вступительное слово заканчивается. И я буду очень рада, если вы будете со мной говорить о фильме «Ходорковский», о московских митингах, о том, что вам интересно, какое будет будущее, и чего бы вам хотелось в жизни (я не имею в виду жену, мужа, детей, семью, красивый палисадник и так далее – это само собой, нам всем этого хочется). Но вот относительно будущего страны мне бы очень хотелось услышать, каковы ваши, так скажем, идеальные представления. Чего бы вам хотелось? Пожалуйста.
Дима Казаков, Киров:
Добрый день. У меня два вопроса. Начну с первого. Удовлетворены ли Вы той формой закона, которая сейчас из Государственной Думы выйдет в Совет Федерации? Там, на самом деле, были достаточно жаркие споры на эту тему. И второй вопрос по поводу политической системы, опять-таки, в эту же тему. Оппозиция, которая существует сегодня (я имею в виду не официальную оппозицию, коммунизм в виде КПРФ, полусоциализм в виде эсеров, она выглядит достаточно кастрированной – простите за метафору – в Думе), оппозиция 2.0, которая была на Сахарова и Болотной, она еще цивилизованной формы не приобрела. Как Вы думаете, как будет выглядеть эта новая оппозиция? И кто сможет все-таки стать лидером? Потому что Вы сами, я думаю, знаете, понимаете, что это необходимо.
Ирина Ясина:
Да, это не очевидный для меня, кстати, момент, но я об этом расскажу. Первый вопрос по поводу закона. Конечно, то, что там нет возможности создания предвыборных блоков – это очень большой недостаток. Потому что, конечно, маленьким партиям, которых будет создано, видимо, множество, будет тяжело преодолевать все тяготы предвыборной кампании. Но, тем не менее, это лучше, чем то, что было. Еще год назад мы даже думать об этом не могли. А кроме невозможности создания блоков я особых недостатков не вижу. Потому что весь крик действующей оппозиции относительно того, что все размоется, все будет ужасно и кошмарно – это крик людей, которые не привыкли к реальной конкуренции. А кто сказал, что Яблоко, вот такое, в таком виде будет существовать всегда? А кто сказал, что Парнас не получит рядом с собой еще 4 таких же партии, которые будут зарегистрированы, если будет зарегистрирован он? Ребята, работайте, конкурируйте, предлагайте программы, которые будут услышаны. Чем жестче конкуренция, тем мы с вами, потребители, выигрываем больше. Этот закон работает и в экономике . Знаете, говорят: «Ой, зачем мы вступили в ВТО? Теперь на наш рынок хлынут без пошлин. Как же мы их остановим?» Не надо их останавливать. Если вы не являетесь собственником завода, который испытывает конкуренцию, то вы в безусловном плюсе. Потому что вы как потребитель, имея конкурентный рынок, всегда получите более качественный товар и более низкую цену. То же самое касается политических партий. Как только она одна, с ней происходит то, что происходит. Как только их 15, они начинают думать, объединяться, шевелиться. И мы с вами выигрываем.
Второй вопрос относительно лидеров. Относительно имен тех лидеров, которые будут претендовать через 5 лет на Думу и через 6 лет на Президента –предположим, что ничего не происходит, и эта поварилья замечательным образом доживет до следующих сроков, предположим. Я не думаю, что это будут люди, известные нам сейчас. Может быть Навальный? Может быть. Может быть Яшин? Может быть. Но точно не Немцов, точно не Рыжков, точно не Касьянов. Прохоров? Может быть. Прохоров может быть. Летом, когда он с Правым делом затевался, он был просто чурочкой необструганной – до Буратино было очень далеко. То есть, папа Карло только начал тесать это существо. Он очень быстро учится. Он делает гигантские шаги в правильном направлении. Поэтому, если так пойдет дальше, то, в общем, какой-то толк может быть. Но для меня самый важный процесс, который сейчас происходит – это то, что на выборах 4-го числа в Москве, например, одновременно происходили выборы в муниципальные собрания. И очень немалое, я не говорю большое, немалое количество молодых ребят баллотировались. Многие победили. Девочка 23-х лет, мальчик 27-ми лет, кто-то там 33-х лет – девочка, мальчик, не помню – идут в муниципальное собрание, начинают, что называется, обустраивать жизнь совсем с нуля, с начала, вот это очень важный процесс. Потому что каждый из них готов на некое позитивное действие, готов не сидеть дома. В политику вообще в мире идут именно так. Мало, кто приходит сразу. Яшин тоже, между прочим, давно работает. То есть, у Яшина просто была другая ситуация. Яшин с Машей Гайдар под мостом висели, по-моему, в каком? В 2007-м году? Или в 2008-м? До этого он был в молодежном Яблоке. Ну, это просто другая история. Но сейчас, в настоящее время, самый, я бы сказала, правильный путь войти в политику – это именно через муниципальное собрание.
А вообще относительно лидера ситуация такая. Я считаю, что если мы будем развиваться правильно, демократически, то мы перейдем от президентской республики к парламентской. То есть, такого лидера, вот, как наш лидер, отец нации, с голым торсом и красивый, уже не будет. Потому что премьер-министр в парламентской республике, которого выдвигает победившая на выборах партия, он, в общем, партийный функционер. Побеждает не он, а партия. И он может быть заменен, как когда-то в Англии был заменен Тони Блер на Гордона Брауна. Просто потому что, да, партия осталась у власти, но человек, который является предводителем, может уйти. Почему парламентская республика? Потому что традиция вождизма у нас велика. Это чудище, которое «обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». И, в общем-то, уже хватит. Любой лидер, который в нашей ситуации, в нашей стране становится единоличным правителем: будь-то Ельцин, будь-то Путин, будь-то, я не знаю, Брежнев, не говоря уже о том, что было раньше в истории – это все не правильно. По мере нашего движения к цивилизации будет падать роль единоличного лидера. И в Росси будет парламент, который будет становиться все более и более договороспособным между собой. Давайте дальше.
Ксения Сосновская, Красноярск:
Вот у меня такой вопрос о власти, конкурирующей между собой. Если партий будет появляться больше, они будут больше конкурировать, и больше у нас будет демократических возможностей. Вопрос такой. При настоящей системе власти, жестко централизованной – я понимаю, что Сибирь пока принадлежит России. И вопрос в том, что, как только нам будет дано больше возможностей, то у нас один из вариантов развития, который сейчас обсуждается, отсоединение от России. Как это вместе сделать?
Ирина Ясина:
Ребята, я скажу вам сейчас очень непопулярную вещь, в которой я глубоко убеждена сама. Я не боюсь, абсолютно, развала страны. Поймите, я патриот России. Я считаю, что я больше патриот, чем те, которые кричат об этом на каждом перекрестке. Потому что я делаю все для того, чтобы в России жили люди другого образца: думающие, несогласные, постоянно устраивающие и свою и чужую жизнь к лучшему, начиная с тех, кто организует кошачьи приюты и благотворительные концерты, и заканчивая теми, кто ходит на митинги и там устраивает всякие другие формы протеста. Понимаете, Россия настолько велика в веках, и так долго наращивала вот именно эту территориальную мощь, так многим жертвовала в жизни каждого отдельного человека, что иногда кажется, что если мы, наконец, забудем о вот этой жуткой гордости своими размерами и, наконец, займемся жизнью отдельного человека, то этому конкретному человеку будет только лучше. В конце концов, ради чего мы живем? Ради себя, своих близких, своих друзей, своего города, района. Я не живу ради вселенской миссии, мне на нее глубоко наплевать. Великая страна Россия, или нет, я не знаю. По мне, великая страна – не та, которую боятся. Для меня великая страна – это Бельгия, например. Потому что там старики не умирают в дерьме в домах престарелых, и там нет бездомных детей, и там нет сирот. Ребенок остается без родителей – его немедленно усыновляет кто-то. Такие приоритеты мне кажутся более правильными. Конечно, замечательно – 1/7 суши. Я еще раз говорю, что это очень непопулярная позиция. Но, тем не менее, я не боюсь.
Почему? Потому что мир изменился. Понимаете, если раньше мы пахали землю или строили заводы, этому обязательно нужна была земля. И как можно больше земли. Люди жили на земле и за нее боролись. Но это в последний раз было в 20-м веке. Сейчас уже 21-й. По большом счету, все равно, Курилы японские, или наши. Потому что и там, и там живут люди, которые могут тыкнуть кнопку, в Интернет войти и начать зарабатывать, работая на американскую корпорацию. Хоть в Сибири, хоть в Москве, хоть в Польше, хоть где угодно. У меня масса приятелей живут в России, а работают в Силиконовой долине. Другой вопрос, что они налоги, конечно, платят, что показывают здесь. Это, конечно, очень здорово. Но, тем не менее, мир действительно становится глобальным. И когда начнется ваша активная жизнь – она сейчас только начинается – вы не представляете, с какими изменениями вы столкнетесь. А может быть, представляете. По крайней мере, то, что я наблюдаю за последние 20 лет – я думать об этом не могла 20 лет назад. Когда мне было столько, сколько вам сейчас, был какой-нибудь там 85-й год, началась перестройка. Но, ребята, мы совсем по-другому жили. Начать с того, что мы не знали, как выехать за границу. И вообще, что можно пойти в магазин и купить все, что тебе хочется, если у тебя есть деньги. У нас были деньги, но это были, по сути, не деньги. Это были некие талоны, которые, если удастся, можно было отоварить. Вы, наверное, даже не знаете этого слова. У нас не было слова «продать» или «купить», у нас было слово «выкинули». С товаром что делают? Не продают, выкидывают. А что такое выкидывают? Вот это: «Выкинули сапоги, ааа!». И все туда бежим. Ну, я молчу про технику, которая, на самом деле очень сильно объединяет мир, да. А представить себе, что ты будешь общаться со всеми своими друзьями в Америке, в режиме реального времени по Skype или как-то еще, вообще было невозможно. Я не буду про это рассказывать, потому что вы все это знаете. Изменения, которые выпадут на вашу долю, будут еще более глобальными. И то, что было важно вчера, завтра важно не будет. Условно говоря, штат Теннеси в Америке завтра может развалиться на 2 штата, и будет не 51 соединенный штат, а 52. Ничего от этого изменится. Люди будут жить по-прежнему. Более того, по-прежнему хорошо. Вот поэтому не надо циклиться на этом. Понятно, что те, кто сейчас у власти, и пяди земли родной не отдадут. Но, еще раз, это 20-й век, это пережитки. Но и, соответственно, 19-й, и далее в истории.
Но пугать этим будут. И люди будут этого бояться. Просто я призываю вас всегда немножко оптимистичнее смотреть на этот процесс, не только как на процесс, связанный с кошмарами. Никаких гражданских войн по этому поводу не будет. Это первое. Второе. Ничего не развалится. Объясняю, почему. Мы все говорим на русском языке. Мы все пользуемся рублем как национальной валютой. У нас, на самом деле, очень стройная система разделения труда, которая создалась еще и в царские времена, и в Советском Союзе, и в России она не больно изменилась. Если какие-то изменения будут, то на это уйдут десятилетия. Но сейчас? Разговоры будут, но шансов никаких. Единственное, что может отделиться – это Северный Кавказ. Это да. Это может быть. Но, опять же, давайте этого не бояться, даже если это произойдет. Сейчас вообще кошмарную вещь скажу, которая внешне будет казаться очень не патриотичной. Пускай они сами живут на свои деньги. Тогда, я думаю, таких великолепных строек у них не будет, как есть.
Ксения Сосновская, Красноярск:
И такое суждение. Работая на президентских выборах, я видела, что в основном-то выбирает не молодежь, а более старшее поколение. Я в штабе была, Путина. Получается, что выбирает, в основном, старшее поколение. И наша там массовая работа и прочее с молодежью, что она показывает? Я про активность и про явку. Получается, что через 6 лет у нас тот слой, который выбирает, уйдет. А молодое поколение, которое сейчас игнорирует выборы? Это суждение, это не вопрос, потому что я не знаю, что с этим делать. Когда друзья начинают обсуждать со мной политику, у меня простой вопрос: «Ты ходил на выборы? Нет? Тогда я с тобой не буду разговаривать, ты ничего не сделал для того, чтобы что-то изменить». И, вот, что с этим делать – не понятно.
Ирина Ясина:
Я вам скажу так. Москва и регионы действительно очень сильно отличаются по степени политической активности. В Москве молодежь ходила на выборы. Поэтому, чем дальше вы будете развиваться, тем больше молодежь будет вовлечена в политику. Представляете, если у нас молодые идут даже в муниципальные собрания? То есть, они не просто ходят на выборы. Явка, насколько я знаю, на участках, которые были в общежитиях – ну, просто вот знаю – в общежитиях «Высшей школы экономики» – 90%. То есть, практически все. Кстати сказать, Прохоров на этих избирательных участках получил порядка 70%. Но это другой вопрос. Ходили практически все. Но этого тоже не было 4 года назад. Это произошло только сейчас, вот на этих выборах. Поэтому я думаю, что через какое-то время у вас будет то же самое. Просто потому, что вы другое поколение. Егор Тимурович Гайдар является моим учителем, и в определенном смысле слова я считаю себя его последователем. Он всегда говорил, что как только уровень жизни достигает определенного предела – какое-то количество долларов на душу населения в год – этими людьми предъявляется спрос на свободу, предъявляется спрос на политическую активность. Этого не происходит, пока человек думает, как выжить. Этого не происходит, пока у него нет квартиры, условно. То есть, пока не решены какие-то базовые материальные потребности. Но как только он их решает, массово, как только общество, социум достигает какого-то уровня, оно начинает интересоваться большим: кто им руководит, как этот человек им руководит, и так далее, и тому подобное. Поэтому идет на выборы. В Москве это уже произошло. Я, конечно, знаю, что нас упрекают в том, что Москва жирует, и так далее, и тому подобное. Кстати, я очень надеюсь, что медведевские реформы будут воплощены в жизнь. Там есть один важный момент. Налоговый федерализм, тот, который существует, должен подвергнуться очень сильным изменениям. И налоги будут платиться не в местах, где находится штаб-квартира, а в местах, так сказать, произрастания основного продукта. Тогда страна будет более ровной –доходы будут, как бы, более ровно размазаны. И это очень важно. Это очень серьезно будет влиять именно на активность людей. Поэтому я думаю, что все будет. Просто, понимаете, сидя вот здесь в кресле, здесь и сейчас, кажется, что все медленно, все дико медленно. Хочется, чтобы быстрее. Но когда оглядываешься и видишь то, что произошло за 20 лет, думаешь: «Мама дорогая, как это все быстро!» У меня дочка родилась 23 года назад, и мы жили в другой стране, вообще, во всех отношениях: и морально, и физически. А сейчас – просто невероятно. А ей всего 23 года. Она еще совсем молоденькая, типа вас. Давайте дальше.
Игорь Бородаев, Казань:
Как известно, сейчас оппозиция очень сильно подняла голову. Так? Вот. Во-первых, хотелось бы узнать, с чем это связано? Пришел к власти Ельцин. Я не видел, как он приходил к власти, я видел его по телевизору уже, как он поздравлял с Новым годом, новости, все его выступления и так далее. Потом пришел к власти Путин. И всю свою жизнь я ходил с мамой на выборы, она мне давала ручку, и я ставил галочку. За Владимира Владимировича я голосовал. Мне мама давала ручку, я ставил галочку. И в принципе, их деятельностью я полностью удовлетворен, как ни странно. Они заметно, все-таки, подняли страну с колен. Финансируют, в частности, наш университет. Ну, каждый кулик свое болото хвалит, я тоже думаю о своем маленьком логове. В частности, они очень хорошо финансируют науку. Насколько я понимаю, медицинские и образовательные проекты поднимаются. И в чем причина выступления оппозиции? Мое единственное предположение: потому что других партий, достойных для конкуренции, нет, вот они и начинают выступать. Ну и что, что нет? Их деятельность-то вполне адекватная.
Ирина Ясина:
Спасибо. Очень важный вопрос. Кажется, действительно, что Путин делает все правильно. Замечательный такой человек. И это финансируется, и это финансируется. Но я знаю, как могло бы быть, если бы тот же товарищ Путин угомонил свое ближайшее окружение по части воровства. Миллиардные состояния сделали его близкие друзья. Миллиардные. Он сам, говорят, очень богатый человек. Но мы, вроде бы как, про это ничего не знаем. А это и не важно. В чужих карманах деньги считать не будем. Путину дико повезло. Невероятно фартовый парень. Ему досталась страна, в которой проведены тяжелые, но необходимые реформы, то, что называется рыночными реформами, 90-е годы. Они состоялись, в стране существует частная собственность. Почему они должны были произойти, понятно. Вот представьте себе, что уровень нефтяных цен во времена Черненко (это при Горбачеве они упали) в сопоставимых ценах был такой же, как сейчас. Но в стране нечего было есть. А нефть стоила очень дорого. Кроме того, мы вывозили меньше, чем сейчас. Сейчас мы вывозим в 2,5 раза больше нефти, чем при коммунистах. Тем не менее, в стране нечего было есть, и ваши родители стояли в очереди за едой и туалетной бумагой. Это правда. Просто, мы ровесники с вашими родителями, я полагаю. То есть, рыночная экономика сделана. И вот, в том момент, когда рыночная экономика оказалась сделана, цены на нефть еще более поднялись. То есть, в начале 2000-х годов они были 25-27 долларов за баррель, а в 98-м, ребята, 8,5. Вот, все говорят: «Дефолт, дефолт». 8,5 долларов за баррель. А сейчас 120. Нормально? И вся эта вот путинская десятилетка прошла при таких ценах. Как экономист я прекрасно понимаю, что ежели не воровать до голой земли, как это делает Единая Россия во главе с Путиным, то построить можно было бы намного больше. И финансировать не только один ВУЗ или два ВУЗа. В Казани все хорошо, потому что вы сумели все-таки каким-то образом отстроить свои отношения с федеральным центром. Но это заслуга Минтимера Шаймиева, конечно, в чистом виде. А в других регионах все не так.
Понимаете, всевластие чиновников, всевластие ментов, бесконечный произвол. Собственно, Казань – это еще и изнасилование бутылкой из-под шампанского. Не забывайте про это. И ваш этот самый Дальний, который прославился на всю страну – это тоже Казань, и это тоже Путин. Потому что всевластие человека в погонах – я не говорю армейского, я говорю спецслужбы и говорю МВД – вот это чудовищно. Это сделал Путин. Такого не было. Более того, я еще вам скажу, что абсолютное отсутствие суда, которое произошло при Путине – это, на самом деле, крест на стране. Потому что существует запрос на справедливость. Не на равное распределение, нет, а на справедливое решение вопроса, когда у тебя залило квартиру, ты подал в суд на соседа, а он оказался по рангу выше. Ты не можешь решить этот вопрос. Ты не можешь решить вопрос, когда в Иркутске на твоего ребенка наезжает автомобиль тетки-функционера, и все. И девочка, которая наехала, получает 4 года условно или, там, с отсрочкой на 13 лет. Как это может быть? Кто это сделал? Это Путин.
Понимаете, смотрите не только на материальное, смотрите немножко глубже. Потому что жизнь не только из материальных вещей состоит. Знаете, какое бы могло быть финансирование науки, если бы Путин провел – решил, дал бы провести – нормальную реформу Академии наук? Когда ее надо было бы просто ликвидировать и создать систему грантов, которая существует во всем цивилизованном мире. Фондов и грантов. И приблизить науку к университетам, вывести ее из министерств. Потому что на сегодняшний день научные институты живут только за счет того, что сдают свои помещения в аренду. Это не говорит о том, что им не на что жить, что им не дает государство денег. Дает. Но просто им абсолютно нехрена делать. Поэтому они свои помещения сдают, чтобы иметь еще что-нибудь. Дальше про академиков я рассказывать не буду. Я вас не агитирую против Путина. Вы можете его любить.
Игорь Бородаев, Казань:
Нет. Это понятное дело. Но вот Вы сказали про игры с бутылкой, да. Но ситуация-то следующая.
Ирина Ясина:
Сам себе воткнул, да?
Игорь Бородаев, Казань:
Нет, ни в коем разе. Имеет место такое понятие, как разделение труда. Соответственно, один человек не может контролировать всю систему. Для этого у нас, например, в каждом регионе есть, как я полагаю, главный по направлению. У нас это Нургалиев.
Ирина Ясина:
Дорогой мой, во всей стране существует суд. Если бы один раз где-то получилось что-то подобное, и удалось бы выиграть процесс против мента! У нас только этого – как его фамилия, который расстрелял людей – Евсюков. Вот, его посадили. Но уж больно громкое было дело. Понимаете, суд должен работать. А в суд заносят, суд покупают, суд опускают. Как это произошло во время дела Ходорковского. Не буду вам рассказывать, как судью Данилкина заставили переписать приговор. Парень, это делает Путин. Но, не будем персонифицировать, хорошо – Путин и его ближайшее окружение. Но он позволяет это делать. Более того, он является бенефициаром. То есть, выгоды от этого ему в карман идут.
Игорь Бородаев, Казань:
Но Путин ведь не проводил лично аттестацию сотрудников, правильно?
Ирина Ясина:
А кто позволил так провести аттестацию? Кто покрывает все это? Что, Нургалиев Путину не подчиняется? Да даже Медведев подчиняется Путину. Или у вас есть по этому поводу сомнения?
Игорь Бородаев, Казань:
Оно понятно. Но, я как понимаю, ситуация была во многих случаях весьма формальна. Так же, как и медосмотр в институтах.
Ирина Ясина:
Правильно понимаете. Давайте дальше.
Ирина Тимошенко, Москва:
Можно я задам вопрос, если Вы не против? Меня интересует вопрос, связанный с митингами, которые были зимой. Непосредственно я это наблюдала и видела. И все мои знакомые журналисты были то там, то здесь. Что касается и поколения, которое старше, и моего поколения, складывается такое впечатление, что это некая тусовка, которую пропагандировали и в блогах, и различными способами – ну, сами знаете. Ксения Анатольевна Собчак, Вася Обломов и Леонид Парфенов записали свое видео-послание. То есть, получилась некая взбалмошность среди молодых людей, которые потом говорили: «Я не пойду голосовать за Путина, но проголосую, лишь бы за кого». Меня интересует этот вопрос. Мне кажется, это тоже не есть хорошо, когда люди голосуют, лишь бы не так, и на авось. Мне интересна Ваша позиция.
Ирина Ясина:
Ну, «лишь бы не так» и «на авось» – это все-таки разные вещи. Потому что в нашей ситуации было понятно, кто победит. И, собственно, для меня было абсолютно очевидно, что важно отобрать как можно больше голосов. А поскольку голоса можно только отобрать, то тогда уже действительно все равно, за кого голосовать. Понимаете? Поскольку все равно никто не победит, кроме как он. То есть, мы не голосовали предметно за кого-то, мы голосовали против. Как на парламентских выборах, так и на президентских. Я очень бы хотела, чтобы у Прохорова, например, был бы шанс победить. И тогда бы я вчитывалась в его программу и сравнивала бы его с кем-нибудь. Но сравнивать не с кем. Программу читать бесполезно. Потому что результат известен. Почему господин Путин – он подчеркнул, он все равно победил – почему он не решился на честные выборы, в которых бы он победил, я не знаю. В первом туре там 52%, но не 64%. В Москве он получил 20%. Нет, это не официальная цифра. Официальная 43 с чем-то. Но, поскольку в Москве наблюдатели были практически на всех участках, то есть 99% участков Москвы было покрыто, то протоколы, которые были составлены изначально и не переписаны в ТИКах, при подсчете дают 20%. В Петербурге не намного больше. То есть, Путин проигрывает города-столицы. За него голосует другая Россия. Другая не в смысле Лимонова, а в смысле тихой, робкой, бюджетной, зависимой и так далее.
По поводу тусовки. Знаете, есть традиция карнавала. Бахтинская. Она совсем не плоха, и вместо того, чтобы сразу бежать на баррикады и лить кровь, вполне можно протестовать так. Я как раз за нее. Люди таким образом сплачиваются. Он намного более лояльный, гостеприимный, и мы рассчитываем на то, что власть поймет. Почему сразу надо морды бить? Кто сказал? Мы цивилизованные люди, нам есть, что терять. Мы совершенно не собираемся идти на Кремль с копьями и вилами на Путина, выкидывать его детей из окна, Путина на вилы, утро стрелецкой казни. Ребята, ну, в конце концов, 21-й век. Мы все цивилизованные люди. А расчет на то, что власть это услышит и поймет, что не доводи этих людей. На пятой итерации они, если не уедут все, а все не уедут, действительно пойдут морды бить. Ну, не надо. Мы же не хотим этого, мы все хотим жить в нашей стране. Услышь этот протест. Да, он такой. Скажи спасибо, что он такой. У нас в 20-м веке в России было много других протестов. Ой, как надоело! Согласны?
Ирина Тимошенко, Москва:
И еще такой вопрос. Благодаря вашим проектам, вашему проекту «Я думаю», политическая культура в стране все-таки развивается. Мне интересно ваше мнение, как это можно сделать именно, может быть, более обширным? Если о США говорить, там есть президент класса, президент школы. И человек, когда он уже входит в сознательную жизнь, он понимает, что делает сознательный выбор, и от него что-то зависит. У нас в России такого нет. Это, к сожалению, так.
Ирина Ясина:
Ну, это пока так. Все-таки, ситуация довольно быстро меняется, за последний год. Это все вот-вот-вот. Началось в том момент, когда «двое из ларца» наших великих лидера махнулись 24-го сентября между собой, объявив нам, что наше место кое-где. Они, оказывается, это решили 4 года назад, и вообще никто нашего мнения не спрашивал. А Левада центр знаменитый провел очень любопытный опрос, это любителям Путина тоже будет интересно узнать. Вопрос был сформулирован просто: «Что вы почувствовали, узнав, что просто происходит рокировочка?» То есть Президент становится «А», а премьер-министр становится «В». Ну, махнулись ребята. Выборы формальны. Там было меню предложено, как обычно в соцопросах, варианты ответов. 29% россиян уважаемых ответили, что почувствовали личное оскорбление. То есть, лично наплевать в души трети взрослого населения страны – это надо ухитриться. Из которых, все-таки, много пенсионеров, которые и не такое видали, да. И при Сталине жили, и не стреляются, слава Богу. Но молодое активное население сказало: «Ребята, ну мы, все-таки, как-то, граждане, мы хотим что-то решать». Власть о нас пока такого мнения. Но мы о себе уже, все-таки, другого. Ваше поколение в особенности.
Что касается проектов. Ну, вот был Ходорковский, понимаете, и проект «Открытая Россия» был глобальным. Потому что Ходорковский готов был тратить – мечта у него такая была – до 100 миллионов долларов в год именно на гражданское просвещение. И проект «Школа публичной политики», который у нас был, очень широко – в пятидесяти регионах были филиалы, ездили люди, взаимно по регионам: и из Москвы в регионы и из регионов в Москву, эксперты, слушатели и так далее. Ну, пока что этого нет. Государство не должно этого делать само. Единственное, что может делать государство, оно должно прекратить пропаганду на телевидении и прекратить дурить людям мозги, платя им деньги за участие в митингах. Все. Все остальное мы сделаем сами. Не мы, вот, лично я, а граждане. Понимаете? И, конечно, телевизор мешает. Хотя, в последние месяцы у меня к нему все меньше и меньше претензий. По крайней мере, если в четверг включить… Один мой friend написал в ЖЖ: «Я включил телевизор, по второму каналу вижу Удальцова, который сражается с Жириновским, а по первому каналу Ясину, которая разговаривает с Кургиняном и Шевченко». И пожалуйста, у нас был очень мирный разговор. Кургинян ни разу не брызнул слюной. Меня это удивило. Потом поцеловал мне руку. Все время говорил: «Ирина, вот, как Вы говорили раньше». Я думаю: «Ну, прям, дискуссия с уважением». Ну, так и надо. А человек послушает и выберет, что ему больше нравится. Правда, не знаю, насколько это надолго. Но пока у меня претензий к телевидению нет, вот именно за последние месяцы. Опять же, начиная с декабря, когда начались митинги. Потому что до этого такого, в принципе, не было.
Артур, Набережные Челны:
Здравствуйте. Я хотел продолжить диалог по поводу Путина и всей силовой структуры. В 2000-м году, когда Путин пришел к власти, мне было 13 лет. Город Набережные Челны очень криминогенный. Все об этом знают. Очень много ОПГ, которые прославились на всю Россию. Что хочу сказать? После прихода Путина в 2002-м году начались массовые аресты. Девятников, Сороквосьмушников, Яновские были ОПГ. До этого не было 12 лет – я вечно боялся выйти на улицу. Проводить девушку в чужой район.
Ирина Ясина:
Я прошу прощения, просто я уже вашему коллеге сказала, что очень большая роль принадлежит вашему Шаймиеву. То есть, порядок в Татарии – это другой вопрос. Я даже не хочу обсуждать, потому что вы сильно нетипичны. У вас была своя ситуация, и, я надеюсь, она остается своей.
Артур, Набережные Челны:
Ирина Евгеньевна, я позволю себе с Вами не согласиться, на протяжении 10-ти лет, с 90-х по нулевые года, они уже существовали. И они вышли не только на республиканский уровень, вот эти вот все криминальные лидеры, но и на уровень России, и уже вышли в Украину, в Одессе покупали какую-то недвижимость. Именно с приходом Путина. Что же касается Кавказа, я не знаю. Я сейчас ни в коем случае не защищаю Путина. Нет. Но при нем. Да, может быть, он где-то подкармливает, где-то очень дорого обходится федеральному бюджету, но, тем не менее. А сколько было полемики, сколько было споров по поводу вот чеченских войн! Мне кажется, он просто переманил в свой стан врага. И лучше уж так, лучше держать врага поближе, чем с ним воевать.
Ирина Ясина:
Я согласна, но только если мы хотим за это платить. То есть, если мы за это платим столько, сколько мы платим, то почему нет? Понимаете, он все равно враг. Этот Кадыров завтра вам воткнет нож в спину, и ничто его не остановит. Но, несомненно, плохой мир лучше доброй ссоры. Несомненно. Тут я согласна на сто процентов.
Артур, Набережные Челны:
Даже из истории мы помним, что когда Иван Грозный завоевывал Казанское ханство, происходило то же самое, просто переманивали на сторону Руси, России каких-то там татарских лидеров … Может быть, это просто на какое-то время, а там-то все устаканится.
Ирина Ясина:
Будем надеяться. Я же не спорю. Я не спорю, а просто говорю вам об одном, что сегодняшний Путин хорош только тогда, когда его не сравнивать с тем, что могло бы быть, если бы его окружение столько не воровало. Все. И не были бы запрещены все политические свободы.
Артур, Набережные Челны:
Понятно. И по поводу митингов. Да, в Москве на митинги оппозиции вышли тысячи, десятки тысяч. Что происходило в регионах? Ну, к примеру, наш город – это порядка 30-50 коммунистов, в массе своей пенсионеры. Все. Весь остальной город у нас голосовал, все, как один, за Путина, хотя они его и ругают. То есть, я не знаю, как будет оппозиция продвигать себя в регионах.
Ирина Ясина:
Ну, не знаю. Я слабо отношусь к оппозиции. То есть, я готова участвовать в оппозиционном движении, но я не лидер. Я не знаю, как они собираются продвигать. Наверное, как-то будут. Сложно ответить на этот вопрос.
Артур, Набережные Челны:
Понятно. Хорошо, спасибо большое.
Наталья, Орел:
Хотела задать вопрос по поводу фильма, который мы вчера посмотрели. Фильм очень сильный, производит впечатление. Меня вот, скажем, заставила очень сильно задуматься концовка этого фильма. В любом хорошем фильме есть финал, который дает шанс подумать, как было бы, если бы случилось иначе. Поворотным моментом для меня стало письмо, которое, когда фактически уже судьба его свободы была предрешена, нужно было написать, письмо покаяния. Как Вы полагаете, в тот момент могло ли это его действительно спасти от политического преследования? Или же это стало бы просто очередным доказательством того, что человек сам публично покаялся в своих грехах и теперь несет за это заслуженную ответственность?
Ирина Ясина:
Наташа, я сама непосредственно имела отношение к этому письму, и я в фильме об этом говорю, что, по недосмотру или, наоборот, специально, оно попало ко мне в руки, то письмо, которое было ему предложено подписать. И я была в шоке, конечно. То есть, это было письмо такое, что «на те, батька, мою голую задницу. Секи ее на лобном месте. Ты, батька, абсолютно прав. Я больше никогда в жизни не буду заниматься политикой». Подчеркну: как гражданин Российской Федерации, достигший 35-ти лет и платящий налоги, господин Ходорковский имел право заниматься любой политикой, хотеть быть Президентом, премьер-министром – хотеть не вредно. Вы маленькие еще, вы 35-ти лет многие не достигли, я думаю, никто не достиг, а я могу. Вон, Яструбицкий тоже может. Он тридцатипятилетний уже давно. Не запрещено. Конституцией разрешено. Но об этом все забыли и сказали: «Парень, ты не можешь. Ты претендуешь на то, за что я держусь руками и ногами, поддержанный Казанью и Набережными Челнами. Вот мне и хорошо. А тебе должно быть плохо, потому что ты захотел того же, чего и я, а тебе не положено». История не знает сослагательного наклонения. Конечно, иногда я думаю, что, а вдруг бы он это подписал, и его бы отпустили. Как бы хорошо было. Потому что нельзя невиновного держать в тюрьме 8,5 лет. Вообще. Это ужасно. Это еще одна претензия к Путину. Вот это уже точно его решение. Но, вряд ли они бы это сделали. Потому что КГБешники – это такой народ, который разводит. Да, им действительно нужно, чтобы он покаялся, публично признался, что он плохой. А потом, скорее всего, они его не выпустили бы. Хотя, опять же, сослагательного наклонения нет.
Наталья, Орел:
Спасибо.
Сергей, Республика Марий-Эл:
Можно вопрос? Из телевидения мы видели, что на митингах присутствовало очень много националистов. Почти во всех регионах. Как Вы к этому относитесь?
Ирина Ясина:
Мне очень не нравятся националисты. Очень не нравятся. Ни в каком виде. Но одновременно я понимаю, что на сегодняшний день есть такие моменты, когда нужно выступать против. Не за, а против. То есть, программа не позитивная, а негативная. Все, кто против, могут выйти. Это период, что называется, политической борьбы. Кстати сказать, любые совместные действия, если угодно, облагораживают. Вот, как я сидела в эфире с Кургиняном, и он в первый раз не брызгал слюной. Просто потому что нехорошо так разговаривать с женщиной, да еще и сидящей в инвалидном кресле. Позицию он свою выражал, но делал это в пристойной форме. И это было правильно, это было хорошо. То же самое Шевченко, вел себя прилично. У меня однажды был эфир с Жириновским, и даже он вел себя прилично. Удивительно. Вот, и националисты тоже в тему, на этих митингах. Но мне лично они очень неприятны. Я понимаю, почему на этом этапе это происходит совместно. Но, как только начнется другой этап, и политическая борьба уже будет не «против», а «за» – конечно, разойдемся. То есть, это то, что господин Ленин называл «попутчики». Ну, я же училась в советское время, я Ленина читала. Деваться было некуда. И Маркса читала. То, что требовалось для зачета экзамена, я читала. Как нормальный студент. Перерабатывать не стоит. Что велено, то велено.
Ребята, давайте еще. Кто что хочет спросить?
Руслан, Набережные Челны:
Я хотел спросить по поводу Прохорова. Мне не понятна ситуация, то, что за него был отдан такой большой процент в Москве. Я слышал по его предвыборным высказываниям, что он выступал за легализацию, например, 60-ти часовой рабочей недели, за то, чтобы не повышать пенсии. Но ведь у нас сверхурочные работы и на данный момент существуют, но они при этом оплачиваются. Причем, они оплачиваются намного лучше, чем обычная работа. Вот, я знаю, что 50 часов в месяц набирать – это нормальные сверхурочные – бывает, набирают. И оплата достойная. А он же хочет еще увеличивать до 60-ти, и чтобы просто так платили, по обычному тарифу.
Ирина Ясина:
Вы очень невнимательно читали его предложения. Прям, вот, совсем невнимательно.
Руслан, Набережные Челны:
Объясните, пожалуйста.
Ирина Ясина:
Объясняю. У него в предложениях написано, что, по желанию человека, он может заключить контракт с работодателем не на 40-ка часовую рабочую неделю, а на 60-ти часовую. По желанию. Притом, что совместительство сейчас разрешено. Но это должны быть разные рабочие места. То есть, человек может работать 40 часов в одном месте, 20 в другом. Покажу на примере своей собственной дочери, которая работает по 12 часов в день, 5-ти дневную рабочую неделю. Вот, она имеет 60 часов. Никакого контракта на 60 часов у нее нет, она бы об этом мечтала. Но, поди, откажи своему работодателю. Она получает за это нормальную заработную плату, такую, как полагается за 40 часов. Но бывает 50, а бывает 60, а бывает и 70. Просто потому что это такая абсолютно жесткая эксплуатация. У Прохорова нет обязательности. Он ни в коем разе не предлагает ввести обязательную 60-ти часовую рабочую неделю. По желанию. И я знаю очень многих молодых ребят, которые бы на эту обязательную 60-ти часовую с соответствующими благами и соответствующей оплатой согласились бы. А второе что Вы спрашивали?
Руслан, Набережные Челны:
Просто, как показывает практика, работодатель, бывает, да, заставляет выходить. А если это еще и пропишут законодательно – злоупотребления вполне вероятны.
Ирина Ясина:
Злоупотребления есть сейчас. Опять же, ребята, поймите, что должна быть система действующих судов. И должна быть возможность подать в суд на этого работодателя, который нарушает ваши права. На сегодняшний день моя дочь сталкивается с тем, что она не может этому ничего противопоставить. То есть, если она будет против, ее просто уволят, и на этом все закончится. Все. Поэтому она выбирает, как молодой специалист, лучше работать, вкалывать за эти небольшие деньги и терпеть. Но Вы еще о чем-то спросили.
Руслан, Набережные Челны:
Да, еще хотел спросить по поводу оппозиции. Например, я точно знаю, что достаточно много молодых людей, которые, по крайней мере, в нашем городе живут, занимающиеся общественной деятельностью, их общественные организации, которые связаны как-нибудь или соприкасаются с политикой, очень многие сотрудничают, так или иначе, в той или иной степени, с Единой Россией. То есть, соприкосновение идет, минимум, на уровне лидеров организаций. Как можно продвигать оппозицию в регионах при таком раскладе, если самый цвет собран под крыльями, всем известно, кого?
Ирина Ясина:
Ну, ребята, я не знаю. Мне сложно сказать. Но если появляется какая-то информация о позиции других политических партий, может быть, кто-то будет согласен с этим. Понимаете, все-таки, вы согласитесь с тем, что пропаганда от Единой России была практически всеобщей в течение многих лет. Откуда бы вы узнали что-то другое? Просто неоткуда. Ну, предположим, кто-то интересуется и заходит в Интернет. Но таких людей не очень много. И, я думаю, спасет только информация. На первых порах только информация.
Ксения Сосновская, Красноярск:
Вернемся к Прохорову. У нас маленький все-таки город, Красноярск, до миллиона мы не дотягиваем. Вот, относительно Единой России, у нас получается, что, да, много Единой России, но все равно люди голосуют за личности, независимо от того, кому они принадлежат. Это ремарка у меня, касательно моего региона. А касательно Прохорова, общаясь со своими сверстниками, которые думают и что-то размышляют о нашей политической системе, мы приходим все вместе к выводу, что оппозиции как таковой нет, и что Прохоров такой же кремлевский проект, который просто стягивает на себя часть голосов. Ваше отношение к этому мнению?
Ирина Ясина:
Изначально любой политик в нашей стране – это кремлевский проект. Просто потому что Кремль всецело контролирует ситуацию. Контролировал. Вот, единственный человек, Навальный, он как-то вот возрос, независимо от Кремля. Единственный. Все остальное, так или иначе, через Кремль прошло. Я к Прохорову отношусь скорее хорошо. И абсолютно убеждена в том, что этот человек отвяжется, если уже не отвязался. Потому что, все-таки, 3-е место – это много. Учитывая, что за него голосовали Москва и Питер. И, что бы вы ни говорили – я согласна, что провинция тоже очень важна, там живет большая часть страны, и так далее – но столицы делают погоду в стране. По крайней мере, в стране лидерского типа. В любой. Париж во Франции, Нью-Йорк, Вашингтон в Америке. То есть, пожалуйста, устраивайте митинг у себя в Милуоки, об этом местные люди узнают, но весь мир – нет. Поэтому Москва и Питер, несомненно, очень важны. Прохоров. Понимаете, человек, заработавший столько бабок и сумевший их сохранить, и реально хорошо работающие его компании, они дорогого стоят.
Ксения Сосновская, Красноярск:
Именно поэтому Норильск за него не голосовал.
Ирина Ясина:
Вы понимаете, мы на сегодняшний день еще не очень, так скажем, продвинутые пользователи. Мы оцениваем свои конкретные хотелки. А процесс того, что было до… Я не знаю, я никогда не была в Норильске. Но я была, например, в Нефтеюганске до того, как туда пришел Юкос, и через 5 лет после. Все, конечно, недовольны, потому что по-прежнему не очень высокая заработная плата. Но когда говоришь: «Ребята, а раньше было как?» «Ой, – говорят – раньше вообще труба была». То есть, по-прежнему плохо, но сказать, что лучше, чем было – это, во-первых, не в нашем национальном характере, что греха таить. А во-вторых, все-таки хочется, чтобы было лучше. Тем более что, ну, короче, парень не простой. Это не тот человек, которого можно заткнуть за пояс, так вот просто выкинуть, и все. Посмотрим. Я его со счетов не списываю. Хотя мне он все-таки осенью представлялся, я еще раз повторюсь, ну, полной деревяшкой.
Ксения Сосновская, Красноярск:
Но вот осенью, наоборот, у нас была агрессивная компания Прохорова, и у нас очень многие хотели за него голосовать после этого.
Ирина Ясина:
Я смотрела внутри, я смотрела на то, как он формулирует пункты своей программы, и мне становилось… не страшно, нет, но тоскливо. Потому что совсем было никак. А сейчас как-то.
Валентин Кашицин, Екатеринбург:
В текущей политической ситуации, даже если текущая власть отпустит из своих рук – собственно, правящая вершина сменится, придет оппозиция – а не получится ли такого, что в стране будет застой в связи со сменой политических взглядов?
Ирина Ясина:
Застой обычно бывает только от несменяемости. Когда что-то меняется, уже не застой. Уже какая-то конкуренция и свежий ветер. Понимаете, я не готова вам сказать, что оппозиция придет к власти завтра. Ничего не будет завтра. Завтра все будет так же, как сегодня. Но постепенно страна приходит в движение, и началось это 24-го сентября. Кстати, обратите внимание, какой митинг был вчера в Питере.
Реплика:
А вчера был митинг в Питере? Расскажите.
Ирина Ясина:
Сильный митинг. Большой. Ну, то есть, конечно, меньше, чем в Москве, но значительный. Понимаете, у нас есть 5 лет на то, чтобы изменить политическую ситуацию, сделать ее не застойной. Она застойная сейчас.
Валентин Кашицин, Екатеринбург:
Можно? Я не корректно выразился. При смене политического взгляда придет другая партия, но слишком много сейчас народу смотрит параллельно на Единую Россию. Приходит другая партия и начинает диктовать свои условия.
Ирина Ясина:
Я переживаю ужасно. Вам абсолютно задурили голову. Партия не должна диктовать, партия должна предлагать, а вы должны выбирать. Вы поймите, то, что вам Единая Россия диктовала в течение последних 12 лет все: как жить, как смотреть – знаете, это просто ислам какой-то. Извините, если тут есть мусульмане, я, может быть, не очень корректно выразилась, но в исламе действительно прописаны правила жизни. Этим и отличается эта религия от других – прописаны правила жизни. И им намного легче следовать, чем правилам другой религии. Единая Россия вам диктует. Партия не должна диктовать. Партия должна предлагать, и вы должны выбирать. Все.
Валентин Кашицин, Екатеринбург:
Спасибо.
Ирина Ясина:
Еще раз прошу прощения у мусульман.
Реплика:
Ирина Евгеньевна, возвращаясь к вопросу оппозиции и господина Михаила Ходорковского. Не кажется ли Вам, что Путин, может быть, по своей натуре кросман, и когда появляются действительно стоящие люди, которые действительно могут возглавить оппозицию, то он просто их ликвидирует. Вот, Михаил Ходорковский яркий тому пример. До этого в правом движении были молодые люди: Дмитрий Боровиков, который вокруг себя в Петербурге сплотил правое движение, и которого силовики пытались арестовать и убили. Также в Москве был такой деятель, Максим Базелев, он тоже на Лубянке при каких-то странных стечениях обстоятельств погиб при допросах. То есть, все остальные, я так понимаю, это оппозиция, которая, может быть, неугодна, но не представляет никакой опасности в данный момент для Путина и Единой России.
Ирина Ясина:
Отчасти Вы правы. Я не знаю тех других двух, о которых Вы говорили, ребят, которые были убиты и замучены, но Ходорковский, конечно, представлял опасность для Путина. Кстати сказать, Ходорковский никогда не хотел быть Президентом. Абсолютно точно. Он прекрасно понимал, что с его историей жизни, то есть национальностью и состоянием, это невозможно. То есть, по национальности он русский, по маме – то есть для евреев он ни разу не еврей, совершенно русский человек. Мама из Воронежа, кстати. Но, тем не менее, он хотел быть лидером парламентской республики. Другой вопрос, что бы это было: премьер-министр? Но он хотел, чтобы это была парламентская республика.
Реплика:
Я, может быть, вопрос не правильно сформулировал. Путин пока не предпринимает никаких действий в отношении того же Навального, Прохорова. Может быть, он просто не видит в них угрозы? И действительно, этой угрозы нет. То есть, действительно, это оппозиция без оппозиции. Постояли, поговорили, поругали, разошлись, и никаких действий дальше нет.
Ирина Ясина:
Давайте так. Я все-таки считаю, что Путин (ну, я надеюсь) тоже становится более цивилизованным человеком. По крайней мере, я очень хочу в это верить. Почему оппозицию надо обязательно сажать в тюрьму или убивать? С оппозицией можно вести диалог и пытаться объяснить избирателям, что ты лучше, чем оппозиция. Вообще, это цивилизованный путь. Понимаете, послушайте сами себя, что Вы сказали? Вы сказали правду. Но, эта правда чудовищна для страны. Оппозицию можно только сажать в тюрьму или убивать. Ребята, это караул, это абсолютный караул. Вы не имеете шансов. Но это не правда, слава Богу. Навальный может вести диалог. Навальный может быть хороший, может быть плохой, может быть в чем-то прав, в чем-то неправ. Я очень высоко ценю его деятельность как миноритария крупных компаний, но я абсолютно против него, если он высказывает какие-то националистические лозунги. И Путин должен делать то же самое. Он должен вычленять что-то позитивное, что-то хорошее, что-то правильное. И, наоборот, спорить, опротестовывать негативные моменты. Но сажать в тюрьму, как он посадил Ходорковского, за то, что он имеет другие воззрения… Ну, ребята, тогда кто мы? Знаете, в Центральной Африканской Республике оппозицию съедали. Физически. То есть этот самый Бокасса, который у них был диктатором, съедал своих политических противников. Ну что, мы от Бокассы какой-то шаг вперед сделали. Но не надолго.
Реплика:
Можно еще? А какие другие воззрения? По моей информации, он никогда не баллотировался в Думу, он не возглавлял никаких политических движений. Там были политические интересы, как я понимаю. Он о чем говорил: мы создавали эту систему, давайте мы теперь повернем несколько в другую сторону и начнем играть честно. Налицо экономические интересы, абсолютно. О политической конкуренции здесь речи-то и нет, скорее всего.
Ирина Ясина:
Немножко не так. Смотрите. Ходорковский напрямую в политике никогда не был. Но он хотел влиять на политику. Он имел на это право. Так же, как я имею на это право, и вы имеете на это право. А вот господин Случевский, который следующий выступающий, он американский гражданин, он не имеет права влиять на нашу политику. Понимаете? Но он и не собирается, слава Богу. Об этом разговор, понимаете? Мы создавали в рамках «Открытой России», устраивали дискуссионные площадки, как у нас с вами сейчас, по всей стране. Люди могли собираться, обсуждать. Это были и молодые милиционеры, и молодые чиновники, и пожилые чиновники, кто хотел, тот приходил. Там были и жириновцы, и едросы, и Яблоко, и Правое дело. Сидели днями, казалось бы, толкли воду в ступе, казалось бы, занимались ерундой – обсуждали. Пытались найти общие позиции, кто хороший, кто плохой, это важно, это не важно. Понимаете, это называется политикой. Потому что из этого рождаются люди, которые потом идут в Думу, которые потом идут в местный парламент, которые потом становятся руководителями субъектов федерации, пока были выборы. Теперь вы имеете только назначаемых губернаторов. Если будет реализована медведевская реформа, то мы снова будем иметь выборы, и это очень хорошо. Потому что выборы – это единственное, что позволяет бороться с коррупцией.
Зарина, Республика Марий-Эл:
Можно еще вопросик? Бытует мнение, что оппозицию, что все эти митинги, возможно, отчасти оплачивают где-то за границей. Как Вы к этому относитесь?
Ирина Ясина:
Я же вам сказала про печеньки. Ребята, ну это смешно.
Зарина, Республика Марий-Эл:
Но, именно конкретно…
Ирина Ясина:
Конкретно – это смешно. Это смешно и оскорбительно, потому что ничто за границей не было оплачено. Это дурят головы всем остальным уважаемым россиянам, пытаясь дискредитировать тех, кто абсолютно искренне выходил на эти митинги. У меня нет знакомых, которые не ходят на митинги. В Москве. Нет друзей, точнее, которые не ходят на митинги. Знакомые, конечно, есть. Вы знаете, митинги ладно – это другой вопрос. А вот было 26-го февраля Белое кольцо. Слышали, наверное, про это. Даже не слышали?! На Садовом кольце стояли люди. Цель была – замкнуть Садовое кольцо, взять Кремль в белое кольцо. У всех были там какие-то белые ленточки, пакетики, шапочки, ну, что-то белое нужно было обязательно надеть. По Садовому кольцу мотались машины с лозунгами, тоже с белой символикой, гудели, кричали. Всяко было разно. Вот, представьте себе, мы стояли – я была в самом плохом месте, около РИА Новостей – это на Зубовской площади. Против нас стояла толпа нашистов, специально присланных, и, значит, всяко нам мешала. Орали что-то. У всех были сердца «Пути любит вас». Такие пугающие, мне все время казалось, что догоняет и снова любит, я от него уворачиваюсь, а он за мной гонится, чтобы меня полюбить. Кошмар какой-то. Ну, не важно. Потом в Интернете, не поленитесь, зайдите, хотя бы в мой Живой Журнал, там собраны фотографии, чтобы не рыться и не искать – 26-го, соответственно, февраля.
Просто посмотрите на лица этих людей. Просто посмотрите на эти картинки. Что творилось в Москве. Понимаете, абсолютно чудесные, замечательные, открытые лица. Стоят незнакомые люди, держатся за руки. Кто-то с детьми. Представляете, вот он держит ребенка в комбинезоне, маленького, неходячего, у которого на ножке привязаны белые ленточки, на носочке, на валеночке. А дядька стоял, причем мой знакомый, Олег Орлов, директор «Мемориала», стоял час со своим белым котом Атосом. Он стоял вот так вот час, держал белого кошака. Я не понимаю, как он это сделал. Что за кот такой? Потому что мои оба, 15 минут – максимум, который они выдерживают на руках, после этого начинается такое выдрючивание, убегут оба. И вот, значит, один дядька – тоже фотографии все у меня есть – держал на плечах белого дога. Огромная такая собачина. Вот такие люди выходили, понимаете? Был парнишка, актер из театра, в который я очень любила ходить несколько лет назад. Он пришел специально, прочитав у меня в ЖЖ, что я буду на Зубовской. Просто ему давно хотелось повидаться. Пришел режиссер Звягинцев, это известная личность. Была Оля Романова с Лешей Козловым. Был Сергей Юрьевич Юрский. На Сретенке стояла Лия Ахеджакова. На Крымском мосту стояла Наталья Фатеева. Понимаете, что это такое? Можно сколько-то заплатить Юрскому, чтобы он вышел на Садовое кольцо с белым целлофановым пакетом, привязанным к берету? Это невозможно. Понимаете? Нет таких денег. Не в смысле суммы, а в смысле субстанции, которой можно его так заинтересовать, кроме вот этого ощущения свободы, которое у нас всех было. И есть. Понимаете, подходили люди с детьми, подходили люди с младшими братьями и сестрами, бабушки. Приходили бабушки. Вы посмотрите, ребята, невозможный кайф! Один человек снял все Садовое кольцо из троллейбуса. Он проехал с видеокамерой – есть известный московский троллейбус «Б», который с 1932-го года ходит по Садовому кольцу, Б. А, Аннушка ходил трамвай по бульварному, а Б ходил по Садовому кольцу. Вот он проехал, ну сколько, наверное, 1,5 часа идет этот фильм. То есть, со всеми остановками. Вот, он едет там, «Сухаревская, следующая остановка такая-то». И везде стоят люди. В этот момент, я так любила свой город, как, наверное, не могла себе никогда представить. Какой прекрасный город. И понимаете, вот мы стояли, и потом ко мне подошла какая-то женщина и сказала: «Вы знаете, я сейчас внутри слушаю песню Окуджавы «Часовые любви». Незнакомый человек, лет 60-ти, просто подошел и сказал, а ощущение того, что это пришел близкий тебе друг, потому что у нее тоже белая ленточка. Больше ничего. Вот это московские митинги.
Зарина, Республика Марий-Эл:
Еще маленький вопрос. Может быть, даже хотелось бы больше какого-то совета или наставления. Возвращаясь к Вашему рассказу, Вашему мнению об омоложении законодательной власти. То, что молодые приходят в местные органы. Мне интересно, как будущему специалисту в государственном и муниципальном управлении, как себя вести специалистам, кто хочет себя как-то реализовать в исполнительной власти. Потому что мы видим сейчас на местных, региональных уровнях – это очень старые органы, очень старые, которые не хотят модернизироваться. И молодые люди, которые приходят с огнем в глазах, хотят что-то, хотя бы на местном уровне изменить, просто попадают в эту систему, и в них этот огонь потухает. Что с этим можно сделать?
Ирина Ясина:
Во-первых, у нас с вами есть Интернет. Это великая штука. Абсолютно великая, которую никак нельзя сбрасывать со счетов, потому что все то, что делается негодным образом, можно сделать достоянием гласности. Понимаете, можно организовать комъюнити вокруг себя, круг людей, только на основе недовольства какой-то конкретной ситуацией. Вот сейчас, Вы, наверное, слышали, боролись под Москвой за сохранение Химкинского леса. Сейчас то же самое происходит в городе Жуковский, тоже подмосковном. Там собрались вырубать еще один лес. Но люди объединились, люди вышли на митинг. Все стояли с зелеными шариками. Они назвали себя «Зеленое движение». Они стали охранять этот лес. Можно сказать: «Но у Химкинского леса ничего не получилось. Ведь трассу все равно строят». Да. Но. И это очень важное «но». Первоначальный план был построить дорогу со всеми прибамбасами: заправками, кафе, дачными участками вокруг. То есть, практически полностью вырубить лес. Что получилось в итоге всей этой годовой бучи? Дорога пройдет через лес. Но она будет шириной 80 метров, в лесозащитных, как на Западе делают, заборах – ну, не заборах, а как это называется? Не помню слова, вылетело из головы. Короче, как в Европе идет. Как называется? Не помните? Ну, в экранах таких, да, в экранах. То есть, ни одна белка не проскочит, ничего вообще. И ни одной заправки. Ни одного дачного участка. Ни одного магазина. Пока дорога идет через лес, это исключительно дорога. Это отбили люди. Они это сделали. Можно говорить: «Но у нас же не получилось отменить дорогу». Ну, вообще, по большому счету, дорогу не надо отменять, дороги нужны. А если вспомнить, как в последний раз в какие-нибудь хрущевские или брежневские времена затапливали целые огромные территории, российские города и деревни, при строительстве гидроэлектростанции? Кто-то кого-то спрашивал вообще, хоть раз? Вам это Богучанское море нужно, или на фиг не нужно? Никто никого не спрашивал. А теперь спрашивают. И теперь уже заранее эти люди в Жуковском, чиновники, начинают оправдываться: «Ну, что вы, ну смотрите, граждане, мы же запланировали. И всего 8 гектаров из 120-ти вырубается, и компенсирующие лесопосадки, и то, и се». Боже мой, они уже подготовились. Вот это то, что нужно делать.
То есть, если власть начинает делать что-то не то, сразу достояние гласности. Идти туда, обязательно, непременно. И заранее знать, что борьба легкой не будет. Понимаешь, нам хочется, чтобы завтра мы все сделали классно, мы знаем, как. Но они не хотят нас видеть. Но, нужно отдавать себе отчет, что победа все равно за нами. У вас есть такое замечательное преимущество как возраст. Как минимум. То есть, нужно сохранить себя, свои принципы, не сдаваться и делать все достоянием гласности. И, конечно, в муниципальные органы. Обязательно.
Реплика:
Могу я задать еще один вопрос? Вопрос выборности губернаторов. Ведь, на самом деле, протестного движения такого по факту не было. Они чисто теоретически, как Вы говорите: «Я не боюсь за развал страны, географический». Мне кажется, это такой стереотип, что Россия должна быть великой. Тот же самый стереотип, что губернаторы должны выбираться. На самом деле, ничего плохого из этого эксперимента не вышло. Никита Юрьевич был и Олег Чиркунов, самые яркие представители.
Ирина Ясина:
Два. Все. Больше таких нет.
Реплика из зала:
Понятно, нет, но протеста-то в регионах как такового нет.
Ирина Ясина:
Слушайте, вам так повезло, ребята. Ну, Хлопонин у вас был не плохой. Я лично его очень люблю. Хороший.
Реплика:
То есть, эксперимент, в принципе-то, удался. С точки зрения результата.
Ирина Ясина:
Нет, просто посмотри, чисто статистически, хотя бы. А Лужков? А Матвиенко? А сейчас этот самый, у них там, в Питере, кто? Полтавченко. Тошнит всех. Не знают, куда деваться. Дарькин в Приморском крае. Да я тебе столько перечислю, что Чиркунов и Белых – это просто, знаешь, памятник можно ставить. Вот, в Татарстане еще приличный человек сидит. А так, вообще в целом – катастрофа. Причем, это же воры. Даже если не лично себе в карман, то вокруг все воруют. Понимаешь, можно обалдеть, насколько это плохо. При этом они не переизбираются. Они переназначаются. Потому что, если бы они переизбирались, они бы пошли, извините за мой французский, в короткое эротическое путешествие. Немедленно, на первых же выборах. Но сейчас ничего нельзя сделать. Понимаешь? Вот Екатеринбург стоит, вот скажи, Мишарин нравится?
Валентин Кашицин, Екатеринбург:
Нет.
Ирина Ясина:
О! А какой хороший регион! Замечательный. Крепкий, сильный, близко от Перми. Но там людей назначили, ну, просто ужас собачий. Нет, понимаешь, если ты из Вятки, привет Никите Юрьевичу, он замечательный мужик, хороший друг. Слушайте, нам назначили Собянина. Он, конечно, лучше, чем Лужков. Но, тем не менее. Вот эта вот собянинская плитка. Сейчас что блогеры снимают? Они ходят по Москве и снимают, как это выглядит после зимы.
Реплика:
Ну ладно, я так полагаю, просто недостаток информации.
Ирина Ясина:
Ну, чего, он положил плитку. Первое действие господина Собянина было в центре все тротуары вместо асфальта замостить плиткой. Что? В принципе, дело хорошее, потому что в 2010-м году, когда у нас была жара кошмарная 2 месяца, в асфальте вязли каблуки. То есть, асфальт плавился. Соответственно, такое амбре стояло на всю Москву, караул! Ну, значит, везде положили плиточку, аккуратненько, вроде, ничего. Но, знающие люди с самого начала говорили: «Ребята, кладете плохо. За зиму все развалится». Не поверили. Соответственно, где-то уворовали, где-то цемент пожалели. Ну, как у нас водится. Сейчас блогеры ходят по Москве и фотографируют, во что превратилась плитка после зимы. Посмотрите. У Ильи Варламова в Живом журнале гениальные по этому поводу фоторепортажи есть. Там просто, не то, что пройти, там ногу сломаешь, какие ямы образовались.
У нас иссякли вопросы? Это хорошо. Тогда я могу подвести краткий итог.
Ребята, несмотря на то, что у вас разные точки зрения, вы должны думать и оценивать ситуацию сами. Кому-то нравится Путин, кому-то не нравится Путин – это ваш выбор. Более того, ваш выбор может меняться. Это очень важно. Сегодня он вам нравится, а завтра он что-то такое совершил, что вам разонравился. Или наоборот. Я не исключаю, что сейчас Медведев начнет бороться с коррупцией, прямо вот, всерьез начнется операция «Чистые руки». И я через 6 лет вдруг пойду и проголосую за Медведева. Потому что я буду полна энтузиазма. Мне будет очень нравиться. Я, конечно, уже буду совсем старенькая. Но, тем не менее, я в себе энтузиазм разбужу. Я, в свое время, жила 18 лет при Брежневе. Вот тогда был действительно застой. При Путине мы уже живем 12. Еще 6 – будет 18. Поэтому застой – это то, с чем вы как раз и столкнетесь. Но это так. Самое главное, думайте, анализируйте, не опускайте рук, идите в муниципальные органы. Идите и работайте, потому что вам обустраивать эту страну. Понимаете, если вы этого не сделаете, то мы и сейчас отстаем от мира. А если в течение ближайших 10-ти лет не будет совершен какой-то рывок, мы отстанем навсегда, отстанем без надежды. Я думаю, что все у вас получится. Вы то, первое непоротое поколение, которое родилось в конце 80-х и никогда не знало Советского Союза. Сейчас какие осанны ему поют! Я не знаю, кто это делает. Потому что, если это делают мои сверстники, то у них, видимо, массовая амнезия. Все эти крики про всеобщее братство, равенство, что мы все хотели быть единой страной. Первое, что сделал русский народ, освободившись от магии слов про великую общность – это вокруг своих 6-ти соток построил 3-х метровые заборы, только чтобы не видеть соседа, только чтобы его никогда не подпускать к себе. Поэтому я вот, искренне, не боюсь всяких территориальных изменений. Я считаю, что, слава Богу, что Советский Союз распался. Искренне считаю: Слава Богу, потому что у нас появилась надежда на некое свободное существование. Спросите у других, бывших советских граждан, довольны ли они, что они сейчас живут в своих государствах. Я думаю, что большинство из них скажут, что довольны. Казахи довольны, узбеки довольны, туркмены довольны. Как могут. А уж белорусы тем более довольны. У них там просто караул. Такая точка зрения тоже имеет право на существование. Понимаешь, кто-то доволен, часть страны. А часть страны едет. Но каждый имеет право на свой выбор. Советский Союз просто обанкротился. Вы должны это понимать. Шансов сохранить его не было. Чисто финансово страна была банкротом. Все. То есть содержать дальше всю эту политическую, идеологическую шелупонь было просто грубо не на что. Вот.
На этом, мои дорогие, мы с вами общение заканчиваем. Я очень благодарна за вопросы. Я надеюсь, что мы все поняли главное: что мы все разные, но мы все равные. Мы все имеем право на собственное мнение. Нам нельзя его навязать. Нам нельзя приказать слушать и делать. Мы все будем делать, как мы хотим. Руководствоваться, единственное, десятью заповедями, которые во всех религиях одинаковые, и никто их не отменял. Спасибо.