Местное самоуправление как институт гражданского общества

Виктор Владимирович Сиднев

Мэр г. Троицка 2008-2011 гг., Председатель
Московского областного отделения Комитета Гражданских инициатив, Генеральный
Директор Троицкого наноцентра «Техноспарк», Магистр игры «ЧТО? ГДЕ? КОГДА?»

Виктор Сиднев:

Добрый день, коллеги.
Можно, я сидя? Мы, видимо, начнем с разминки. Я недавно придумал вопрос,
который теперь задаю молодежи, вопрос связан с историей игры «Что? Где?
Когда?». В декабре 1979-го года снималась передача, тогда она не была прямой.
Прямой передача стала в 1986-м году, в прямом эфире, а это была съемка. И в
декабре 1979-го года на этой съемке я отвечал на вопрос о великом американском
боксере Кассиусе Клее, потом он стал Мохаммедом Али. Не буду говорить, в чем
суть вопроса. Я ответил правильно, и мы тогда выиграли эту передачу со счетом
6:5. Передача вышла на первом канале советского телевидения в марте 1980-го
года, и этот вопрос там был вырезан. Для меня это был удар, это был один из
первых вопросов, на которые я отвечал. Вопрос, собственно, простой: с какими
двумя важными фактами из истории нашей страны связано это событие?

Ответ:

Олимпиада, может, мне
кажется?

Виктор Сиднев:

Хорошо. Один факт.
Московская олимпиада. А второй?

Ответ:

Война.

Виктор Сиднев:

Какая война?

Ответ:

В Афганистане.

Виктор Сиднев:

Хорошо, что вы
вспомнили. Про олимпиаду молодежь почему-то помнит, а фактическая история была
такая. Передача снималась в начале декабря 1979-го года, 25-го декабря 1979-го
года советские войска вошли в Афганистан, в январе Соединенные Штаты объявили
бойкот Московской олимпиаде, и в феврале великие американские спортсмены
поехали по всему миру агитировать против Московской олимпиады. Поскольку в
Африку надо было послать негра, великий американский боксер Мохаммед Али поехал
в Африку агитировать против Московской олимпиады. Поэтому в марте 1980-го года
его не могли показать на Первом канале советского телевидения. Ну, и меня тоже вместе
с ним вырезали, и это была единственная в истории «Что? Где? Когда?» передача,
которая закончилась для телезрителей со счетом 5:5. Потому что вырезали быстро,
и доснять уже было некогда. Ну, это так, в качестве разминки, чтобы вы
понимали.

Давайте
еще один пример, чтобы вы представляли, что такое было советское телевидение
даже в сравнении с нынешним нашим. Был еще один вопрос, один из лучших вопросов,
я считаю, за всю историю «Что? Где? Когда». Знатокам дали сувенир в форме
маленького деревянного чурбачка, в который воткнут топор, прочитали цитату из
Достоевского и попросили ее дословно продолжить. Я сейчас, конечно, дословно не
вспомню, но она звучала примерно так: «Что будет с топором, если размахнуться
изо всех сил и кинуть его куда подале?» Знатоки, увидев топор и услышав слово «Достоевский»,
конечно, ничего умнее, чем Раскольникова, не придумали, сказали что-то про
Раскольникова. А оказалось, что это из разговора старца Зосимы с Алешей
Карамазовым, где Зосима говорит, что «тогда топор будет сопровождать землю, аки
спутник». И оказывается, что слово «спутник» в значении «искусственный спутник
Земли», которым сейчас пользуется весь мир, впервые ввел Федор Михайлович
Достоевский. Дальше произошло то же самое. Через три месяца передача вышла. Я
смотрю эту передачу, и это выглядит, примерно, так: «Что будет…», потом щелчок,
и дальше все, как оно и снималось. Но знатоки выглядят полными идиотами, потому
что про топор никто не спрашивал, а они рассуждают про топор, потом отвечают
неправильно. Я звоню Наташе Хиценко, маме нынешнего ведущего Бориса Крюка, и
говорю: «Наташа, что случилось-то с передачей?», – а это 1981-й год, примерно.
Наташа говорит: «Витя, ты не поверишь». Тогда был такой выпускающий редактор,
который за полчаса до эфира смотрел передачу и решал, можно ее выпускать в
советский эфир, или нельзя. Этот человек посмотрел передачу и вдруг вспомнил,
что в этот день министр иностранных дел Советского Союза Андрей Андреевич
Громыко выступил на Генеральной Сессии ООН с предложением Советского Союза о
запрещении вывода оружия на орбиту. У него щелкнуло в голове, и он понял, что
Андрей Андреевич Громыко предлагает запретить вывод оружия на орбиту, а Федор
Михайлович Достоевский еще в XIX веке предлагал
запустить туда топор. Ну, и, дабы не выглядеть плохо перед мировым сообществом,
они решили слово «топор» из Федора Михайловича Достоевского убрать. Ну вот, это,
чтобы вы понимали, как было на советском телевидении.

Ну,
а теперь давайте вернемся «к нашим баранам». Мы будем говорить, наверное, про
местное самоуправление, в основном. Может, я о себе несколько слов скажу,
потом, может, вы что-то спросите, не только про местное самоуправление. Я
заканчивал Физтех, вообще физиком был когда-то. В 1985-м защитил диссертацию по
физике горячей плазмы. В 1989-1990 году работал учителем физики и математики в
средней школе в Калифорнии, в обычной американской школе. В 1991-м году я стал
заниматься инновациями. Когда уезжал из Америки, это был 1990-й год, американцы
меня спрашивали, почему я уезжаю. Когда приехал сюда, меня здесь спрашивали, зачем
я сюда приехал. Но единственный день, единственная ночь, точнее, когда я просил
своих американских друзей прислать приглашение для семьи, чтобы можно было
уехать, это была ночь с 19-го на 21-е августа, которую я провел у Белого дома,
встретил там массу хороших людей. И с тех пор никогда не задумывался о том,
чтобы уехать из нашей страны.

В
1997-м году мы создали в Троицке первую компанию (во всяком случае, мне другие
не известны на тот момент), которая сделала широкополосную Интернет-сеть в
масштабах города. Тогда мало кто знал, что такое широкополосная сеть. Эту
компанию я продал за 6 миллионов долларов в 2004-м или 2005-м году, потому что
в 2003-м году я избрался мэром города Троицка. По нашему законодательству,
можно владеть бизнесом, но надо передавать в траст-акции, а законодательства по
трасту, как не было, так и нет. Поэтому мне пришлось просто избавиться от этих
акций.

Первое,
что я сделал, когда стал мэром, я попросил Совет депутатов записать в уставе
города Троицка, что никто не может быть мэром Троицка больше двух сроков
подряд. Поэтому, когда в 2011-м году у меня второй срок истек, я сказал «спасибо»
и пошел заниматься бизнесом. Опять я сейчас занимаюсь инновациями. Это бизнес
высоких технологий. Город Троицк это наукоград. Много чего наши ученые
научились делать, еще в советское время. Ну, а сейчас мы превращаем то, что они
придумали, в бизнес. Это касается лазеров, радиационных технологий,
искусственных алмазов, которые впервые были сделаны в Троицке примерно 60 лет
назад. Вот, собственно, такая биография.

Когда
я избирался мэром, 8 лет я состоял в партии, которая называлась сначала «Союз
правых сил», потом «Правое дело». Из этой партии я вышел 15-го сентября 2011-го
года и с тех пор ни в какой партии не состою. Возглавляю региональную
организацию Комитета гражданских инициатив. Комитет гражданских инициатив
возглавляет Алексей Леонидович Кудрин, если помните такого министра финансов и
вице-премьера. Наша позиция состоит в том, что мы не политическая организация.
Сегодня уже говорилось о том, что в стране колоссальный уровень недоверия. У
нас 80% населения не верят ни друг другу, ни политическим организациям, ни
партиям, и это один из самых высоких уровней недоверия в мире. Что уж говорить
о доверии к власти? Никакие реформы реально невозможны при таком уровне
недоверия. В лучшем случае, это будет революция, то, что мы сегодня наблюдаем
на Украине. А наша позиция – что любая революция это всегда трагедия, и, как
правило, результаты ее не стоят тех жертв, которые она за собой влечет. Поэтому
Комитет гражданских инициатив это, я бы сказал, технократическая организация. Мы
считаем, что надо заниматься развитием гражданского общества, повышением уровня
доверия как людей друг к другу, так и доверия людей к власти. А если это
делать, то начинать надо как раз с местного самоуправления, потому что именно
этот уровень власти ближе всего к людям. Этим, в общем-то, я и занимался 8 лет,
будучи мэром города.

Когда-то,
в 1978-м году, я был аспирантом у Евгения Павловича Велихова, есть такой
академик, сейчас он президент Общественной палаты. Тогда он был одним из самых
молодых академиков. Ему было 35 лет, он был действительным членом советской
Академии Наук. Так вот, недавно я удивлением выяснил, что классический труд по местному
российскому самоуправлению тоже написан Велиховым. Правда, оказалось, что это,
конечно, не Евгений Павлович Велихов, а его двоюродный дед, депутат
Государственной Думы Лев Александрович Велихов. В 1923-м году он написал книгу
о местном самоуправлении, которая считается классическим трудом.

И
там есть такая очень важная мысль, что особенностью местного самоуправления
является то, что это не только один из уровней власти, причем, очень важно
понимать, что это не государственная власть. Если вы почитаете Конституцию, там
написано, что органы местного самоуправления не являются органами государственной
власти. И это написано не только в нашей Конституции. Принято говорить, что мы
следуем международным договорам, которые мы признали и подписали. Так вот, в
европейской Хартии местного самоуправления тоже написано, что органы
государственной власти отделены от органов местного самоуправления. Это очень
важное положение, с разных точек зрения, в том числе, например, с точки зрения
проведения выборов.

Несколько
лет назад вносились изменения в российское законодательство, и отменялись
прямые выборы губернаторов. Это было после Беслана, значит, это был 2005-2006-й
год, примерно. И тогда шесть человек во главе с Борисом Надеждиным, он тогда
возглавлял областную организацию СПС, написали запрос в Конституционный Суд,
является ли конституционным назначение губернаторов, а не их избрание? Потому
что в Конституции написано прямо, что региональные руководители должны
избираться. И Конституционный Суд ответил, что нарушения никакого нет, потому
что, на самом деле, у нас губернаторы не назначаются президентом, президент
лишь вносит кандидатуру, а потом эта кандидатура избирается членами
регионального парламента. И в этом смысле Конституция не нарушается. Конституционный
Суд, рассмотрев наше обращение, в общем, довольно грамотно ответил. Тонкость
состоит только в одном, в том, что была вторая часть обращения, которую у нас
просто не приняли. Она звучала так: «Является ли конституционным право Президента
распустить региональный парламент, если он трижды откажется утвердить
кандидатуру, утвержденную Президентом?» В тот момент было две новации в
законодательстве: кандидатура губернатора вносится Президентом, и, если
региональный парламент трижды ее не принимает, у Президента есть право
распустить региональный парламент.

Совершенно
ясно, что это антиконституционная норма, потому что это прямое вмешательство
вышестоящего органа федеральной власти, Президента, в полномочия региональной
власти. Это нарушает Конституцию, нарушает принципы разделения властей.
Соответственно, Конституционный суд просто не принял этот вопрос к рассмотрению
по каким-то формальным признакам.

Такая
же история с муниципальной властью. Поскольку она не является государственным
органом муниципальной власти, никакие назначения мэров не могут быть
конституционными. У нас же сейчас много разговоров о том, что, давайте, будем
назначать мэров. Можно однозначно сказать, что это не только нарушение
Конституции, но и нарушение Хартии местного самоуправления, то есть,
международных договоров, которые Россия подписала. Так вот, в этом смысле, это
все-таки уровень власти со своими полномочиями, пусть отделенный от
государственной власти, но решающий некоторые вопросы, которые важны для
государства. Но у местного самоуправления есть и другая сторона, которой нет у
органов государственной власти, это, вообще-то, институт гражданского общества.

Что
значит «институт гражданского общества»? Органы местного самоуправления решают
вместе с населением те задачи, которые население считает нужным решать, и оно
вправе само эти вопросы решить. Дело в том, что об этой части деятельности
местного самоуправления у нас вообще не говорят и, как бы, забывают. Все
помнят, что у нас есть закон о местном самоуправлении, который называется 131
ФЗ «Основы местного самоуправления», где написаны полномочия местного
самоуправления, вопросы местного значения, ну, в общем, довольно много написано
о том, чем должна заниматься местная власть.

Основная
проблема с местным самоуправлением состоит даже не в том, что у местного
самоуправления мало полномочий. То, что я сейчас говорю, не касается Москвы и
Петербурга, в Москве и Петербурге специальная ситуация. Потому что в 131-м
законе написано, что 131-й закон не относится к городам федерального значения,
Москве и Петербургу, и местное самоуправление в этих городах регулируется
региональным законодательством. То есть, сами региональные парламенты принимают
закон о местном самоуправлении. В общем, это свелось к тому, что в Петербурге и
в Москве практически уничтожено местное самоуправление. А что бы вы хотели? Губернатор,
конечно, хочет управлять всем, сверху донизу, и, если ему закон это позволяет,
он просто лишает полномочий местное самоуправления. Но в остальной России
действует 131-й закон, и там довольно большие полномочия у местного
самоуправления как у одного из уровней власти. Проблема только одна. Как
правило, эти полномочия не обеспечены деньгами. И здесь, кстати, нарушаются
конституционные принципы, принцип разделения властей. У нас любят говорить про
разделение властей, что у нас оно действительно хорошо прописано: есть
полномочия регионального уровня, есть полномочия федерального уровня, есть
полномочия местного уровня. Но забывают сказать, что есть второй конституционный
принцип, который говорит о том, что полномочия каждого уровня власти должны
быть экономически обеспечены. А у нас история очень простая. Я сейчас точную цифру
не скажу, но у нас, по-моему, 85% регионов и 90% муниципалитетов имеют
дотационный бюджет.

Что
такое дотационный бюджет? Это означает, что у них не хватает денег на те
полномочия, которые за ними записаны. Вы понимаете, что это значит. Если у вас
нет денег на, грубо говоря, зарплату учителям, значит, в бюджете у вас дефицит.
Значит, вы должны пойти к вышестоящим и просить, чтобы вам дали денег на те
полномочия, которые вы должны исполнить. Понятно, что это делается специально. Это
и есть способ управления, в том числе, местным самоуправлением. Де-юре местное
самоуправление не подчинено органам государственной власти, а де-факто,
поскольку у вас денег нет, вы должны все время просить вышестоящие органы.
Де-факто, конечно, мясное самоуправление полностью подчинено в этом смысле
органам государственной власти. Хотя есть исключения. Есть мало муниципалитетов,
в которых денег достаточно, и вот там хорошо видно, что муниципальная власть
достаточно эффективна, скажем, по сравнению с региональной или федеральной
властью, о которой все время говорят, что у нас основная коррупция в
муниципалитетах.

К
вопросу об эффективности. Года три, наверное, назад я участвовал в передаче
Соловьева «Поединок». Там была дискуссия Жириновского с Борисом Надеждиным как
раз по поводу местного самоуправления. Владимир Вольфович со свойственной ему
экспрессией заявил, что у нас местное самоуправление вообще ничего не делает. Им
дали денег на благоустройство, а они от этих денег отказываются. И это была правда.
Владимир Вольфович он все-таки депутат Государственной Думы, заместитель
председателя, по-моему, Государственной Думы, поэтому он знал, что говорит. В
том году впервые за всю историю, которую я помню, из федерального бюджета было
выделено 15 миллиардов рублей на благоустройства в районных центрах, в городах
районного значения.

С
одной стороны, можете сравнить: 15 миллиардов рублей на благоустройство всей
России, триллион двести миллиардов на олимпиаду. В сравнении, наверное, это не
очень большие деньги. Но дальше Владимир Вольфович сказал, что многие мэры
отказались от этих денег. Мне пришлось Владимиру Вольфовичу объяснить, что
когда деньги на благоустройство в Чите выделяются из Кремля, то происходит
такая вещь. В Кремле решение принимается в феврале, в апреле оно приходит в
Читу, в сентябре Чита начинает процедуры, и в ноябре заключается договор с
подрядчиком на укладку асфальта в Чите или где-нибудь в Читинской области. В
это время в Чите или в Читинской области, как правило, лежит снег. И у мэра, который,
наконец, получил эти деньги, выбор простой: либо он кладет асфальт на снег и
выслушивает от населения все, что население про него думает, либо, если он
разумный человек, он отказывается от этих денег, и они уходят обратно в федеральный
бюджет. И тогда Владимир Вольфович говорит, что ничего не делают, даже асфальт
класть не хотят. Мне пришлось сказать Владимиру Вольфовичу, что до тех пор,
пока местным самоуправлением будут рулить из Кремля, так всегда и будет. Потому
что люди на местах лучше знают, лучше понимают, что надо делать, как надо
делать, и самое-то главное, что они гораздо более ответственны.

Могу
сказать, что когда я стал мэром Троицка (город Троицк очень маленький, у нас
сейчас там 40 тысяч населения), я перестал на работу ходить пешком. Если я иду
на работу пешком, это занимает часа два, поскольку я встречаю знакомых на
каждом шагу, пока дойду до работы, со всеми поговорю. Пришлось ездить на
машине. Но это все равно не меняет ситуации. В городе Троицке любой житель
может подойти до мэра, если хочет, до дома его, на улице его встретить, в конце
концов, на прием попасть, что, скажем, в Москве абсолютно невозможно.
Представить, чтобы простой москвич попал на прием к Собянину, невозможно,
Собянин просто не ведет личных приемов. Это правильно. Какой личный прием, если
12 миллионов населения?

У
меня был товарищ, с которым мы защищали диссертацию по физике. А потом он
занялся социологией. У него вторая диссертация была по социологии, и он
доказывал, что в социологии, в социальных отношениях есть понятие
антропоморфного масштаба, так же, как оно есть в других областях. Например, в
архитектуре есть антропоморфный масштаб, у мебели есть антропоморфный масштаб. То
есть, если сделать диван, который несоразмерен человеку, то таким диваном
пользоваться неудобно. И он показал, что в социологии тоже есть антропоморфный
масштаб. Например, Москва не соответствует антропоморфному масштабу. Потому что
там человеку нельзя дотянуться до вершины власти, и он не чувствует частью вот
этой системы. Поэтому на уровне местного самоуправления очень важно, что
человек должен понимать, что его услышат, он дойдет до соответствующего уровня
власти со своей проблемой. И поэтому местное самоуправление это тот уровень
власти, где лучше всего налаживать доверие между властью и населением. Местное
самоуправление в этом смысле является еще и институтом гражданского общества,
потому что непосредственно, впрямую с этим обществом связано.

Что
из этого следует? Дело в том, что у нас, я сказал, проблема местного
самоуправления состоит в его полной экономической несамостоятельности. В Нижнем
Новгороде, помните, в 2010-м году были пожары, и первым сгорел город Выкса. И
вот, показывают по телевизору бедного мэра Выксы, на которого завели уголовное
дело. Оказывается, это он виноват, что Выкса сгорела, потому что он не
обеспечил пожаротушение. При этом я сам, будучи мэром примерно такого же городка,
прекрасно понимаю, что у него в бюджете не было ни рубля на пожаротушение.
Просто нет таких денег в местных бюджетах. Отвечать за это должна региональная
власть. Но у нас за все отвечает нижний уровень власти, несмотря на то, что у
них та же самая история. Помните, был Крымск. Там тоже осудили местное
самоуправление, хотя МЧС, которое не обеспечило оповещение людей, это не
муниципальная история, а региональная. И я смотрю потом совещание
правительства, где рассказывают про трагедию Крымска и говорят, что мэр во всем
виноват. А потом Козак Дмитрий Николаевич, зампредседателя правительства (тогда
Путин, по-моему, был премьер-министром), говорит: «Владимир Владимирович, а
вообще это наши полномочия, и у нас даже деньги в бюджете есть, давайте добавим
нам денег на борьбу со стихийными бедствиями в регионах». То есть, сначала они
рассказали, что во всем виноват мэр, у которого не было денег, а потом
вспомнили, что надо бы себе денег добавить на то, чтобы улучшить ситуацию в
регионах.

Но
есть другая сторона жизни, связанная с полномочиями местного самоуправления:
принимать нормативные акты местного значения. Я об этом хочу рассказать. На это
вообще денег не требуется. Во-первых, это, вообще-то, исключительные полномочия
Совета депутатов, а не исполнительной власти. Если дальше 131-й закон взять,
там написано. Там есть общие полномочия самоуправления, но они поделены, так же,
как и на других уровнях власти, между исполнительной властью и законодательной
властью. Например, разработка проекта местного бюджета – исключительные
полномочия исполнительной власти. А принятие местного бюджета – исключительные
полномочия Совета депутатов.

Что
это означает? Мне приходилось много раз объяснять это депутатам, когда они при
принятии бюджета пытались внести поправки в бюджет. Поправки в проект бюджета
депутаты вносить не могут. Это может сделать только исполнительная власть,
грубо говоря, мэр может внести. Но принять бюджет могут только депутаты. Вот
вам пример. И здесь заложена такая коллизия, если не удается договориться, то,
в зависимости от местного нормативного акта, который принимают депутаты,
вступают в силу процедуры, по которым надо договариваться, создавать комиссию
и, в конце концов, принимать бюджет.

Точно
такая же история с очень важным документом, который называется генплан.
Исключительные полномочия по разработке генерального плана принадлежат
администрации или мэру, если мэр глава администрации. При этом исключительные
полномочия по принятию генерального плана принадлежат Совету депутатов. Это
противоречие специально заложено, оно разумное, потому что ни одна из ветвей
власти, строго говоря, не имеет права принять ни бюджет, ни генеральный план
самостоятельно. Но принятие местных нормативных актов это исключительные
полномочия Совета депутатов. Это означает, что есть область, в которой Совет
депутатов главнее, чем исполнительная власть. И вот этого господа депутаты
часто не понимают и этот механизм не используют, а на самом деле это
чрезвычайно важный и интересный документ.

Я
вам сейчас расскажу, как я использовал этот механизм, на примере конкретно
Троицка. До 2003-го года я был муниципальным депутатом. Мэром я стал, потому
что предшественника моего застрелили в 2003-м году в г. Троицке. Должен
сказать, что профессия мэра в Московской области чрезвычайно опасная. На моей
памяти застрелили 10 мэров за 10, примерно, лет в разных городах, включая и
Троицк. Почему – понятно, да? Потому что это было распоряжение землей, это
колоссальный резерв в Московской области. Это самая дорогая земля в стране,
поэтому у мэра опасная профессия.

Но
я был депутатом, и проблема была такая, что в городе велась точечная застройка,
то есть, администрация разобрала все дворы и, не спрашивая население, грубо
говоря, распродавала землю под жилищное строительство. Каждая детская площадка
была продана под какую-нибудь стройку. Когда я как местный депутат обратился в
прокуратуру, они мне говорят: «Ну, что ты хочешь? Вот, смотри в строительном
кодексе записано (это был старый градостроительный кодекс еще), что при
принятии решения по градостроительной деятельности должно учитываться мнение
населения. А как – не написано. Ты говоришь, что незаконно предоставлен
участок. Вот, видишь, тут лежит протокол заседания многодетных матерей города
Троицка, который говорит, что они считают, что правильно построить здесь
многоквартирный дом». Я спрашиваю: «Там хоть одна из этих многодетных матерей
живет, в этом дворе?» Мне говорят, что нет, но в законе про это ничего не
написано. В другом дворе одобрил Совет ветеранов, который собрался и сказал,
что от имени населения считает, что надо построить этот дом. В каждом случае присутствовала
какая-нибудь бумажка, которая представляла, якобы, общественное мнение. И
прокурор говорит, что, поскольку в законе не написано, какая должна быть
бумажка, то какая-нибудь и годится. Все нормально, ничего не нарушено.

Но
прокурор у нас был хороший человек. Мы с ним так вот посидели, пообсуждали, и я
говорю: «Ну, что делать будем?» Он говорит: «В федеральном законодательстве
вопрос не урегулирован. Тогда действует такой принцип, что у нижестоящего
уровня власти, а местное самоуправление это нижестоящая власть, есть право
принять нормативный акт, регулирующий вот эти правоотношения, который будет
действовать до тех пор, пока федеральное законодательство не отрегулирует этот
вопрос. Но даже когда федеральное законодательство отрегулирует этот вопрос,
местный нормативный акт, который принял Совет депутатов, все равно будет
продолжать действовать в той части, в которой не будет противоречить
федеральному законодательству».

Ну,
я взял и сделал простую вещь, я подготовил, будучи сам депутатом, нормативный
акт, который назывался «О порядке учета общественного мнения при ведении
градостроительной деятельности на территории города Троицка». Там была написана
процедура, что администрация за несколько месяцев должна объявить о том, что
она собирается предоставить этот земельный участок под жилищную или другую
застройку. Что у жителей домов, проживающих в радиусе двухсот метров от этой
площадки, есть право собрать подписи и высказаться. Если больше, чем половина
проживающих в радиусе двухсот метров против этого строительства, то
администрация не имеет права разрешать такое строительство.

Когда
мы стали это обсуждать в Совете депутатов, то первое, что возникло, это
возражение, что никто не хочет, чтобы у него под окнами строили, поэтому ясно,
что жители в радиусе двухсот метров против любой стройки, как правило. Так оно
и есть, люди даже против детского сада, который всем нужен. Пусть будет детский
сад, но не у меня под окнами. А документ был вообще направлен против точечной
жилой застройки, не просто жилой (я потом об этом скажу), коммерческой, когда
приходили инвесторы, строили, продавали, зарабатывали огромные деньги, создавая
неудобства жителям, которые тут жили.

Когда
мы стали обсуждать, как же быть-то, ведь надо что-то разумное сделать, то
родилось решение. Если жители, живущие в радиусе двухсот метров, объявили
запрет на эту стройку, а стройка действительно нужна (детский сад, например,
или школа, которая нужна не только этим жителям, а вообще всему городу и
микрорайону), тогда у администрации есть право объявить такой же опрос на
большей территории, например, на территории одного микрорайона, где планируется
эта стройка. И если администрации удается собрать более половины подписей
жителей за стройку, то она имеет право разрешить такую стройку. Понятно, да? Жители
близлежащих домов запретили, а жителям, которые подальше, им же не под окнами,
и у них понимание, что для общего дела нужно, перевесит нежелание иметь детский
сад под окнами. Но администрации придется поработать и убедить большую часть
жителей, проживающих на этой территории. И мы в таком виде этот документ
приняли.

Этот
документ имел колоссальное воздействие на то, что стало происходить в городе. Образовалось
несколько инициативных групп, которые тут же провели опросы. Особенно мне
понравилась одна девушка юрист, которая одновременно создала две группы. Одну
группу – чтобы запретить строительство у себя под окнами и вторую группу –
чтобы разрешить строительство под окнами, потому что в том доме она хотела
купить себе квартиру. Почему мне это понравилось? Потому что администрация
перестала быть для населения жутким врагом. Мы стояли и ждали, когда люди между
собой разберутся, и мы примем решение в пользу большинства.

Почему
мне это было важно? Потому что, приняв такой закон, я еще обеспечивал свою
личную безопасность. Что такое мэр маленького города? На самом деле, вы очень
мало на что можете повлиять, потому что силы, которые на вас действуют, гораздо
больше, чем те силы, полномочия, которые ест у вас. Грубо говоря, есть
губернатор, есть федеральные чиновники, есть силовые структуры, есть бандиты, и
у всех свои интересы. Они к вам приходят и говорят: «Давай, подпиши участок, мы
дом сейчас построим». И если ты отказываешься, то ты и есть тот, с кем надо
бороться. Когда вы включаете в это население, вы разводите руками: «А что я
могу-то, смотрите, вот, закон принят, большинство населения высказалось против
этого строительства, я уже ничего не могу сделать». Вы снимаете с себя
ответственность в том смысле, что вместо того, чтобы давить на вас, надо теперь
воевать совсем с другими силами. И, кстати, многие инвесторы пошли на это, и
некоторые из них победили. Они просто увидели эту систему. Я говорю: «Ребята, у
меня нет вопросов, если вы приносите результат. Вы приносите». В положении
написано: «Инициативная группа должна образоваться сама».

Инвесторы
стали создавать инициативные группы среди населения, платить деньги.
Инициативные группы стали ходить с опросами, собирать подписи. То есть, уже
силами инвесторов запустился нормальный механизм согласования интересов с
населением, без всякого участия администрации.

Теперь
скажу, чем все кончилось. Несколько строек сразу запретили, и, слава Богу,
потому что население высказалось против. А в 2003-м году я стал мэром, и мне
надо было построить детский сад. Кстати, там было две инициативные группы,
которые судились между собой. Группа, которая была за стройку, говорила, что из
подписей, которые собраны в радиусе двухсот метров против стройки, их было 450,
по-моему, 50 были фальшивыми. Так доказывала та группа, которая хотела
построить дом себе. И они мне предлагали принять решение, что подписи фальшивые,
и что я должен отменить запрет. На что я сказал, что мне, в принципе, 450
подписей достаточно, но если вы считаете, что там поддельные подписи, вам карты
в руки, есть суд, идите и разбирайтесь. Есть две группы населения, одна за,
другая против, и это не мой вопрос, это вопрос суда. Мой вопрос был разработать
и принять это закон. То есть, у вас запускается механизм, когда вообще-то
власть не нужна при приятии такого решения. Власть исполняет решения, принятые
жизнью.

Теперь,
чем кончилось. В 2003-м году я стал мэром. Где-то года через два нам дали денег
на детский сад, и надо было срочно начать строить детский сад. А положение
действовало. Собралась инициативная группа, и они запретили строительство
детского сада на этой площадке. А деньги бюджетные, если мы их не освоим,
останемся без детского сада. Собирать референдум по этому поводу уже было
некогда. И тогда я вспомнил, что к этому времени был-таки принят федеральный
закон. Вступил в силу новый градостроительный кодекс, в котором было написано,
что общественное мнение при ведении градостроительной деятельности учитывается
путем проведения публичных слушаний. Результат публичных слушаний не является
обязательным для исполнительной власти.

Вопрос:

А в чем была логика
публичных слушаний?

Виктор Сиднев:

Так написано. Я
сейчас не обсуждаю, в чем логика. Нет, логика правильная. Если хотите, я скажу,
в чем логика. Я-то считаю, что наш механизм был лучше, чем эта логика. Но что я
сделал в той ситуации? Я пошел в суд и через суд отменил вот этот мною же
разработанный и принятый нормативный акт не в части проведения всех процедур, а
в части его обязательности для администрации. Потому что именно этот пункт уже
противоречил федеральному законодательству. После чего мы на этом месте
построили детский сад, и он там работает. Понятно, что важно? Вы запускаете
механизмы, которые мобилизуют людей, и вы перестаете быть врагом, потому что
люди понимают, что не вы враг, не власть враг, что они спорят с соседом,
которому не нравится, что у него под окнами будет дом. А мне это надо, потому
что я там хочу купить квартиру. Это между жителями. Не я как мэр получил взятку
от застройщика, отдал ему площадку, он там заработает и еще мне откатит деньги.
Процедура прозрачная, и власть в ней не участвует.

Еще
один пример, который мне, правда, не удалось довести до конца. Просто вам в
качестве новой задачки. Я не знаю, откуда вы, из каких городов, но сейчас во
всех городах существует проблема стоянок: машину поставить негде, дворы забиты.
Потому что по нормативам у нас была одна машина, по-моему, на пять квартир, в
советское время, а сейчас уже, минимум, по одной машине на квартиру. При дворах
на территориях нет стоянок. С чего началось в городе Троицке? Народ стал
самовольно ставить барьеры (такой барьер, чтобы замочек поставить, вот это моя
машина, и я тут ее ставлю). Ясно, что это тут же вызвало возмущение соседей,
которые стали приходить в администрацию и говорить: «С какой стати человек
занял себе место, оно у нас общее». И я некоторое время занимался тем, что
посылал управляющие компании сносить эти барьеры, потому что это абсолютно
незаконная история. Как же так, мы все равны, а тут один кто-то себе
прихватизировал стоянку!

А
потом я задумался над простым вопросом: а что делать-то? Ясно, что машин
больше, чем стоянок. Первое решение, которое я принял, простое, что надо как
можно больше понастроить стоянок. И мы начали в городе Троицке строить стоянки
за бюджетные деньги. Но тут же выяснилось, что не всем это нравится. Оказывается,
машины-то есть не у всех. А есть мамаши с колясками, которым вообще не
нравится, что двор превращается в большую стоянку. Они лучше бы оставили там
насаждения, газончики, а тут все больше машин, все больше стоянок. Поэтому они
протестовали.

А
я там жил на девятом этаже. Зима наступила, и я посмотрел на одну из этих
стоянок, которую мы только что построили. Зимой хорошо видно, что большая часть
машин, которые стоят на этой стоянке, вообще не ездят. У них по метру снега на
крыше, и понятно, почему. Тот, кто не ездит, один раз поставил, и уже занял это
место навсегда. А тот, кто каждый день ездит, уехал, место освободил, его
заняли, он приехал вечером после работы, но уже поставить не может. А ему-то
всех нужней, потому что ему машина каждый день нужна, и нужна под окнами, ему
далеко ходить некогда. То есть, налицо бессмысленность этой идеи. Экология
ухудшается, потому что мы делаем много стоянок, а эти стоянки используются для
хранения машин, которые не ездят. Было видно из окна, наглядная история. Что
делать? Вам задача.

Ответ:

Экология все равно
ухудшается, так хоть стоянки будут.

Виктор Сиднев:

Это, кстати, первое,
что говорят: «Это не наша проблема, вы нам сделайте стоянки. Нет стоянок, поэтому
мы ставим на газонах, где угодно». Я говорю: «Вы в Европе где-нибудь такое видели?
Попробуйте на газон в Европе поставить машину. Что с вашей машиной будет, и
захочется ли вам после этого вашу машину ставить?» Но у нас полный нигилизм,
нам власть должна сделать стоянки. Поэтому не обсуждается, где ты поставишь
машину. Моя позиция: ты покупаешь машину – твое дело, где ты ее будешь ставить.
У власти нет обязанности обеспечить всех бесплатными автостоянками. Ставь на
пустыре, ставь на улице, где запрещающий знак. Мы сейчас говорим о придомовых
стоянках, которых, грубо говоря, в пять раз меньше, чем машин. Что делать?

Ответ:

Строить новые дома с
подземными стоянками.

Виктор Сиднев:

Про новые дома
отдельная история. Но я вам так скажу. Вот, я работал учителем в калифорнийской
школе, а в Штатах права дают с 14-ти лет. Что такое калифорнийская школа? Это
здание школы и вокруг стоянка на полторы тысячи машин, потому что полторы
тысячи учеников. Это школа старших классов, с 10-го по 12-й. Полторы тысячи
машин, потому что все приехали на машинах. Мы что хотим, чтобы у нас дома такими
были? Если по две машины на квартиру, стоквартирный дом, то это дом, и двести
машин вокруг? Мы этого хотим? Жители этого не хотят, особенно те, у которых нет
машин. С какой стати? Это наша общая земля, а он тут хранит свою машину. Мало
того, что портит мне экологию, мешает, я-то с этого ничего не получаю! И, плюс,
будут пользоваться не те, кому надо. Будут пользоваться те, кто не ездит на
машине, они займут эти стоянки.

Ответ:

Общие же детские
площадки.

Виктор Сиднев:

Ну, как, смотрите,
это наше общее имущество, правильно? Вы им пользуетесь, я нет. Почему? Тогда что?

Ответ:

Заводите ребенка.

Виктор Сиднев:

Ну, мне как-то
странно. На мой взгляд, ответ очевидный: эти стоянки должны быть платными. И
механизм, который предложен, очень простой. Вот, у вас есть 20 стоянок. Вы
объявляете, что стоянка в месяц на придворовой территории стоит 1000 рублей. К
вам пришло 50 человек, которые готовы платить по 1000 рублей. Люди такие деньги
готовы платить, потому что платная стоянка, охраняемая, далеко от дома, неудобная,
стоит 3-4 тысячи рублей в месяц. Тысяча рублей за стоянку около дома человек
готов платить. У вас 50 человек пришло, у вас 20 стоянок. Вы говорите «полторы
тысячи рублей» – у вас осталось 30 человек. Вы говорите «2000 рублей в месяц» –
у вас осталось 20 стоянок и 20 желающих заплатить по 2000 рублей в месяц. Вы с
каждым заключили договор, собрали по 2000 рублей в месяц, а деньги от этого вы
направили на содержание дома, то есть, поделили между жильцами и уменьшили
квартплату в этом доме. Я, у которого нет машины, этим не пользуюсь, но я, по
крайней мере, знаю, что я получил с тех, кто пользуется, они частично
компенсировали мою квартплату. Справедливо?

Ответ:

Да, только решает ли
это проблему территории?

Виктор Сиднев:

Это пример того,
когда вопрос надо решить на местном уровне. Дальше история оказалась сложнее.
Приходит человек и говорит, что хочет стоянку. Я говорю: «Хорошо, заключаем с
тобой договор, и плати деньги в бюджет, не жителям, а в бюджет, земля
муниципальная». Стали приходить жители, стали спрашивать: «А как это так, это
же наша территория?» Я говорю: «Если ваша, оформляйте. У нас по новому жилищному
кодексу вся земля вокруг домов должна быть оформлена в общедолевую
собственность граждан, и они должны этим распоряжаться. Проводите собрание,
оформляйте землю в общедолевую собственность и сами распоряжайтесь. Хотите –
берете деньги, не хотите – не берете денег. Пока не оформили – земля
муниципальная, и я буду распоряжаться. Но я вам обещаю, что если вы начнете
процедуру оформления, мы вам всю землю отдадим».

Но
тут же возник вопрос, сколько земли теперь надо отдать гражданам около домов? В
жилищном кодексе написано, что земля должна была быть передана жителям
многоквартирных домов бесплатно. Сколько земли? На каких условиях? Каковы
процедуры? Ничего не написано в жилищном кодексе. Ну, и обратился к местным
депутатам: «Та же история, вопрос не отрегулирован федеральным
законодательством, давайте отрегулируем на местном, сколько земли надо отдавать».
Во-первых, выяснилось, что никаких нормативных документов нет. Был один
нормативный документ, закон о кондоминиумах, который был отменен как раз со
вступлением в силу жилищного кодекса. Но в том старом законе были написаны
нормативы, сколько земли должно быть около дома. И я предложил на него
ориентироваться. Кто-то же считал, какие-то умные люди считали, что вот столько
надо земли. Давайте по этим нормативам будем отдавать бесплатно, а если жители
хотят больше, то больше и отдадим, но уже за деньги, по какой-нибудь цене.

Тут
же выяснилось, что часть жителей говорит: «Да, отдайте нам землю». Почему? А
потому что в этом случае они абсолютно гарантированы от того, что им влепят
какой-нибудь многоквартирный дом во дворе. Они собственники. Только они могут
принять решение о строительстве дома. А другая часть жителей говорит: «Ага! Эта
администрация, это же проклятая власть. Они чего хотят? Они хотят свалить на
нас бремя содержания всех придомовых территорий, и нам еще налоги придется от
этого платить. Поэтому, не надо нам никакой земли». То есть, опять, дело не в
том, хочет власть, или не хочет, а на самом деле есть «за» и есть «против», и
жители это понимают. Жителям даже не надо говорить.

Когда
я попросил у депутатов принять такое местное положение, они мне три года
говорили, что они не юристы, у нас юристов нет, они не могут это написать. Через
три года я говорю: «Слушайте, давайте мы наймем юристов, которые напишут это
положение. Вы проголосуйте только один пункт, сколько отдавать земли,
максимально много, или минимально мало. Чтобы было понятно, минимально мало в
Москве это подмостки, на которых дом стоит, а все остальное муниципальное. А
максимально много тоже очень просто. У вас есть микрорайон. Вы отделяете то,
что нельзя отдать в долевую собственность, а это дороги, СТП, может быть,
какие-то спортивные площадки. Вот это вы все вырезаете, а все остальное делите
между жителями, и вот это максимально много.

Депутаты
быстро поняли, что, на самом деле, это политическая ответственность. Есть жители,
которые за то, чтобы взять землю, есть те, которые против, а отвечать за все
депутату. И после этого они два года не могли проголосовать этот вопрос. Выяснилось,
что ничего общего с отсутствием юриста в Совете депутатов это не имеет.
Оказалось, что они просто не готовы взять на себя политическую ответственность
и решить, сколько земли должно быть у жителей. Там еще масса всяких вопросов
возникает. А первое, что делают жители, получив участок земли вокруг, например,
с детской площадкой, они ставят забор, чтобы чужие на нашу детскую площадку не
ходили. Поэтому город начинает быстренько обрастать заборами в этом случае.

В
одном случае была межевая война. Когда мы разделили так землю, жители одного
дома быстренько нарисовали стоянки на этой территории, а жители соседнего дома
пришли и стали ломать стоянки, которые построили жители соседнего дома. Мне
пришлось послать наряд милиции. Я их просил только об одном: «Это не ваше дело,
пусть они договариваются между собой, вы только следите, чтобы морду друг другу
не били». Межевые войны всегда приводят к упорядочению прав собственности. То
есть, это хороший механизм для достижения договоренности.

В
общем, этот документ так и не был принят. И до сих пор Совет депутатов его не
принял по одной простой причине, что господа депутаты отказались брать на себя
политическую ответственность за решение содержательного вопроса. Да, кстати,
была еще одна забавная история. Был один кооперативный дом, у которого
исторически, еще в советское время, был отведен довольно большой участок. И мы
у них отрезали часть этого участка, чтобы поделиться с соседним домом, который
строился позже. Мы хотели, чтобы земли было, в пересчете на проживающего,
примерно одинаковое количество земли. А здесь была несправедливость, что первый
дом имел большой участок, а все дома вокруг оказались с маленькими. Ну, у них
отняли, отрезали и отдали другому дому.

Началась
кампания против меня лично, что я граблю дом, что я хочу поставить дом
точечной, коммерческой застройки. И она довольно долго продолжалась. Статьи в
газете, письма в прокуратуру. Я пришел на собрание, выяснил, что это
кооперативный дом. Они как раз хорошо понимают, что такое общедолевая
собственность, они в ней живут еще с советских времен. У них там выросли дети.
И они быстренько решили, что они могут на этом участке сами построить дом, еще
один кооперативный. И дело не в том, что они не хотели, чтобы мы построили дом,
они хотели, чтобы они сами на этом участке построили дом. Вся кампания была
связана только с этим. Но тогда я сказал: «Ребята, а чем вы лучше соседей
ваших, у которых земли гораздо меньше, чем у вас?» В итоге, они пошли в суд,
суд встал на мою сторону, и мы землю поделили пропорционально.

Что
у меня со временем? Если есть, тогда я еще один пример расскажу. Эта история,
вы же видите, в общем, не имеет прямого отношения к деньгам. Здесь местное сообщество
полностью самостоятельно, и оно имеет право через органы местного
самоуправления принимать эти решения. Но решения непростые. Как только вы
доходите до содержания, выясняется, что не всегда такая уж плохая власть, потому
что она-то между разными интересами. Особенно ярко это проявилось на следующем
примере. Когда я избирался мэром в 2003-м году, была точечная застройка, и
основной лозунг моей выборной кампании был против точечной коммерческой
застройки, за цивилизованное строительство в рамках генерального плана. И после
этого мы шесть лет разрабатывали и принимали генеральный план.

При
этом основная проблема у нас была такая, что городе Троицк довольно маленький,
мы составляем 1% от присоединенных территорий всей Москвы, и у нас большая
часть всех территорий это лес. А «зеленые» у нас, наверное, как и везде сейчас,
это активная часть населения, иногда даже агрессивная – ни одного дерева не тронь,
рубить нельзя, мы тебя под суд. И когда я пришел, они первым делом пришли ко
мне, хотят референдум провести. А какой? Они говорят, что лес рубить нельзя. Я
им говорю, что это бессмысленная история, конечно, лес рубить нельзя. Они
предложили провести референдум, дата которого не совпадала ни с федеральными
выборами, ни с президентскими. А по закону решение референдума действительно
тогда, когда явка была больше 50%. Я понимал, что они никогда не соберут явку
больше 50%, и говорю: «Ну, проводите». И они провели референдум. Пришло 30%
населения, из них, по-моему, 98% проголосовало за то, что лес рубить нельзя.

После
этого «зеленые» пришли ко мне и, говорят: «Вот, видишь? У нас теперь результат
референдума, лес рубить нельзя». Я говорю: «Во-первых, 50% не пришло, поэтому
результаты референдума недействительны. А во-вторых, вы мне покажите те 2%
придурков, которые написали, что лес рубить можно. Я не понимаю, почему разумный
человек может ответить, что можно рубить лес. У него какая-то аллергия на него?
Если бы поставили вопрос, можно ли вырубить два гектара леса в микрорайоне «В»
под строительство школы, которой там нет, вот тогда бы я посмотрел на
результаты референдума и стал бы думать, слушать это, или нет. А так я просто
не понимаю, почему не 100% проголосовали за тот вопрос, который вы поставили». В
этом смысле, я противник прямой демократии всех этих референдумов, потому что
очень трудно сформулировать содержательный вопрос.

Вопрос:

Вы не против, чтобы Путин
остался на третий срок?

Виктор Сиднев:

Знаете, когда у меня
были первые выборы, бабушки собрались, и приехал Саша Друзь за меня
агитировать. Друзь говорит: «Слушай, я им объяснил, как надо голосовать. Если
вам Сиднев нравится, то вы напротив его фамилии в окошечке ставите галочку, а
если не нравится, то там же ставите крестик».

Вот,
что происходило дальше. Мы разработали генеральный план, в котором 14 гектаров леса было
предусмотрено под вырубку, под жилищную застройку. Но мы сразу сказали, что это
не коммерческая застройка. Это для жителей города Троицка, которые создают
жилищно-строительные кооперативы. Мы им даем землю, чтобы они могли построить себе
жилье. Не коммерческому инвестору, который придет, построит, продаст и
заработает, а нашим жителям, которые здесь живут, и которым надо строить жилье,
дети-то растут, семьи растут.

Что
произошло? Когда были публичные слушания по генеральному плану, где обсуждался
вот этот кусок, вырубка 14
гектаров леса, ни один «зеленый» на эти публичные
слушания не пришел. Понятно, почему. Потому что пришла тысяча троицких семей,
которые хотели на этом месте построить жилье. И если бы хоть один «зеленый»
вякнул, что он против, его бы вынесли из этого зала. Более того, большая часть
«зеленых» записалась в эти кооперативы.

И
сейчас что происходит? Я уже давно не мэр, три года, по-моему, или четыре,
сейчас уже не помню. Я в Интернете слежу. Сейчас, как только «зеленые» начинают
какой-то крик, что вырубили два дерева, первое, что происходит, это жители
пишут, не власть. Первый вопрос к «зеленым» в Интернете: где вы были, когда
рубили 14 гектаров
леса под ЖСК? Все знают, что они там. Кстати, сейчас кончается эта стройка. Но
там дальше еще кое-что произошло. Почему важны еще нормальные отношения между
исполнительной и законодательной властью? Пока мы договаривались с «зелеными», пока
мы 6 лет разрабатывали генеральный план, проводили публичные слушания, вступил
в силу новый Земельный кодекс. Я-то обещал дать землю под кооператив бесплатно,
а там было написано, что запрещается предоставление земельных участков под
жилищное строительство любым способом, кроме как по аукциону. Вот такой у нас
Земельный кодекс, жителям нельзя дать землю. Вы должны выставить ее на аукцион,
а кто выиграет аукцион – тоже понятно. Придет дядя, у которого много денег, и
который хочет заработать на этом жилищном строительстве, и никакие жители его
не перебьют. Так у нас построено законодательство.

Когда
это случилось, мы сели с кооперативом, посидели. Сначала дернулись поменять
федеральное законодательство. Ну, вы понимаете, это Госдума, это
законодательная инициатива, это, в общем, годы работы. Мы поняли, что,
наверное, мы сможем, но понадобиться несколько лет. А они уже все записались в
кооператив, ждут, когда 14
гектаров рубить будут. Я говорю: «Хорошо, тогда делаем
так, как я подсмотрел у жуликов в метро в переходе». Вы видели, как они обирают
честных граждан? Я специально остановился посмотреть. Вы идете, в переходе к
вам подходят и говорят, что вы выиграли холодильник, только вам надо подойти и
забрать этот холодильник. Вы подходите, там стоят люди и говорят, что вы
выиграли холодильник, но оказывается, точно такой же холодильник выиграл еще один
товарищ, и поэтому вас тут двое на этот холодильник. Но холодильник же стоит
дорого. Дайте 100 рублей. Кто из вас двоих больше даст, тот и заберет этот
холодильник. Ну, вы даете 100 рублей, тот дает 200, вы даете 300. А дальше,
сколько бы вы денег ни дали, вы всегда проиграете, я это наблюдал сам, потому
что тот, который напротив вас, сам из этих жуликов. И деньги, которые вы даете,
ему за спиной передают. Он их достает из кармана, и сколько бы у вас ни было
денег, их выставят против вас, и вы все равно проиграете, всегда.

Поэтому
я предложил кооперативам простую вещь. Мы ничего не можем сделать, кроме
аукциона. Вы приходите на аукцион и покупаете эту землю за любые деньги, кто бы
с вами ни торговался. Но только договоритесь с Советом депутатов, потому что
это, строго говоря, не мои полномочия. А я вам гарантирую, что деньги, которые
вы отдадите сверх цены, о которой мы договоримся, мы вам вернем из бюджета на
инфраструктуру: на канализацию, воду. Просто вернем. Коммерческому инвестору мы
возвращать не будем, а поскольку вы кооперативы, состоящие их наших жителей, мы
вам вернем эти деньги, потому вам все равно, за какие деньги покупать эту
землю. Все, что вы заплатите сверху, вы получите назад. И они выиграли этот
аукцион. В этом году они заканчивают строительство своих кооперативных домов.
Они получают жилье по 45 тысяч за квадратный метр, притом, что на этой же
площадке точно такие же дома, которые строит коммерческий инвестор, он продает
по 95 тысяч.

Вот
вам пример, когда на местном уровне вы можете решить социальную проблему. Сегодня
что происходит? Сегодня, если начинается какая-то стройка, первое, что
возникает, это вопрос в Интернете, что там у нас в генплане по этому поводу?
Все уже настолько привыкли, что есть генплан, что если что-то противоречит
генплану, то даже разговаривать не о чем. Тогда в суд опять. Вы даете механизм,
принимая нормативные документы. Что такое гражданское общество? Гражданское
общество это когда люди могут без власти решить свои вопросы сами. Но они это
могут сделать тогда, когда есть нормативная правовая база, чтобы можно было без
вас пойти в суд и в суде решить.

У
меня, кстати, была такая история с Советом депутатов. Они приняли какой-то
нормативный акт. Мы, администрация, предприняли действия в рамках этого
нормативного акта, и Совет депутатов стал оспаривать эти действия. Говорят, что
они же этот документ приняли, Советом депутатов. Я говорю: «Так я же читаю ваш
документ. Просто я читаю вот так, а вы читаете вот так, свой же документ.
Документ один и тот же, но у нас обоих есть право прочитать этот документ». Они
говорят: «Ну, мы же его придумали, поэтому мы имеем право его трактовать». Я
говорю: «Нет, вы имеете право внести изменения в этот документ, если считаете,
что он почему-то не работает. А трактовать, пожалуйста, в суд. Если вы
считаете, что я как глава города нарушил нормативный акт, который вы приняли, у
вас нет права сказать мне, что я его нарушил. У вас есть право пойти в суд и
сказать там, что я его нарушил, а суд уже решит, нарушил я, или нет». Мы пошли
в суд, и я выиграл. Так что, вы запускаете механизмы на местном уровне, которые,
на самом деле, меняют отношение людей к власти, меняют отношения между людьми. Потому
что люди должны между собой договариваться, они должны действовать совместно. И
это создает совсем другую среду. В этом и есть смысл гражданского общества.
Все, я кончил.

Мария Золотарева, Липецк:

Здравствуйте, меня
зовут Маша. Я из города Липецка. У нас просто потрясающие муниципалитеты. И
мэр, которого показывают в «Вечернем Урганте». У нас все очень, очень смешно. Асфальт,
который укладывают в лужи, мы уже пережили. Но универы, где у нас председателю
профкома 70 лет, отделы молодежи, где люди, которым далеко за 50! И происходят
непонятные процессы. Я занимаюсь молодежной политикой и, в том числе, развитием
гражданского общества в регионе. И ситуация очень, очень смешная. В прошлом
году было принято решение сделать отдел молодежи, потому что, вроде, в стране
заговорили про молодежную политику. Полезно, хорошо, надо. И получается такая
ситуация смешная, что просто берут отдел по связям с общественностью, где сидят
достойные специалисты, уже далеко не молодые, и просто меняют ему название,
вешают табличку «Отдел молодежи».

А
молодежь, которая работает инициативно, занимается как раз развитием
гражданского общества, имеет свои общественные организации и какой-то актив за
собой, какие-то идеи, каких-то людей, вообще никак не может повлиять на эту
ситуацию. Просто посадили людей, которых в администрации знают, и все. И так
происходит очень, очень много вещей. Отдали здание под Дворец молодежи. Причем,
дошло до конфликта. Когда мы хотели провести мероприятие, нам сказали: «Извините,
у нас выставка шуб, и они нам за это деньги платят». Все очень интересно в этом
плане. Опять же, поставили директора. У молодежи никто не спрашивал, хотим мы
этого директора, не хотим мы этого директора. Людей, которые там работают,
молодежь даже не знает.

Мне
интересно, как на все это можно влиять. Сейчас мы существуем совершенно
отдельно. У меня, допустим, есть проект мобильного молодежного цента за счет
федерального финансирования, а реализую я его за счет грантов. И от
муниципальной власти постоянно какие-то нападки. А что вы делаете, а как вы
делаете? Они постоянно предлагают сотрудничать. Но сотрудничество заключается в
том, что они к нам мэра на мероприятие пригласят. Я говорю: «Извините меня,
приглашение мэра может испортить все отношение молодежи к этому мероприятию. Спасибо
за такую помощь». И получается, что мы совершенно отдельно от них. И как сделать,
чтобы нас услышали, мы просто не представляем. Какой нужно механизм сделать? Нам
всем по 22-25 лет, а там сидят люди, которые уже друг за дружку горой.

Виктор Сиднев:

Смотрите, когда
министров назначают на Майдане, мы видим, что происходит. Да, назначение – это
прерогатива, грубо говоря, мэра, у него есть это право. У вас есть право не
избирать этого мэра. Но, вот, я сейчас рассказываю, а вы не хотите попробовать
написать положение о молодежной политике в городе Липецке, там попытаться
прописать все, что вы хотите, и принять это на Совете депутатов. Во-первых, вы
увидите, что написать очень непросто. Например, если я правильно помню, потому
что 131-й закон довольно сильно менялся, но изначально молодежной политики в
131-м законе не было вообще. Потому что молодежная политика относилась к
полномочиям региона, то есть, область, а не город. Поэтому даже создание отдела
молодежной политики, например, у меня в администрации, было бы прямым
нарушением бюджетного кодекса, нецелевым расходованием средств и уголовным
делом. Закончилось бы протестом прокуратуры и т.д. Поэтому попробуйте сначала
понять законодательно, что вы можете сделать. А дальше, если депутаты почему-то
не захотят принимать, вот тогда есть повод и поговорить с депутатами, и провести
кампанию в городе. Вам придется многое проделать. Надо будет посмотреть, кто у
вас является субъектом законодательной инициативы, кто может внести предложение
в Совет депутатов. То есть, вам придется либо с одним из депутатов
договориться, либо посмотреть ваше положение о законодательной деятельности,
может быть, у вас какие-нибудь молодежные объединения могут внести в этот
закон.

Почему
при принятии такого закона обязательно требуется согласование с администрацией?
Понятно, почему. Потому что первое, что должна сказать администрация, это
потребует реализация этого закона, который вы сами сейчас придумаете,
дополнительных денег, или нет? Если потребует, то надо будет думать, где же
этих денег взять. Простой ход, который вам скажет администрация: «Ну, мы же не
можем у учителей зарплату отнять, поэтому на это денег нет». И чаще всего это
правда. Но, во-первых, можно поискать в каких-нибудь местах, может быть, там
есть где-то деньги, в бюджете разобраться. А во-вторых, вы же можете прописать
массу вещей, которые не требуют дополнительных денег.

Мария Золотарева,
Липецк:

У нас, допустим,
есть. Они выделили финансирование. Там получается, правда, только два миллиона
на всю работу именно этого отдела. Тут вопрос самого механизма попадания туда.
Получается, что это невозможно сделать.

Виктор Сиднев:

Если Совет депутатов
примет местный нормативный акт, где будет написано, что обязана будет делать
администрация, она будет обязана это делать. Вы же говорите, что администрация
вас не слушает. Она может вас не слушать, потому что у нее нет таких обязанностей.
Как только эти обязанности будут приняты Советом депутатов, она обязана будет
это делать. А если она не делает, вы идете в суд. Есть такие иски, которые
называются понуждением администрации выполнить такой-то нормативный акт. И суд
примет решение, если администрация этого не выполняет. Вы сегодня даже в суд не
можете пойти. Вы же говорите, вас не слушают. Ну, не слушают, и что? Пропишите,
как вас должны слушать. Я вам точно говорю, что непростым делом будет прописать,
и вы многое поймете про…

Мария Золотарева,
Липецк:

Да мы уже много
понимаем. Что даже сделать мероприятие очень, очень сложно получается.

Виктор Сиднев:

Пропишите порядок
проведения мероприятий на территории вашего города. Упростите его до предела и
примите его.

Мария Золотарева,
Липецк:

Вот, у нас, допустим,
была проблема с рекламой. Лично на меня после одного мероприятия рекламное
агентство хотело подать в суд. За что? Я понимаю, что это наша ошибка,
волонтеры у нас накосячили. Они на муниципальной тумбе, о которой всю жизнь все
думали, что это муниципальная собственность, приклеили объявление. Но в итоге
выяснилось, что это тумба уже рекламного агентства. В аренду, что ли, им сдали.
И они начали звонить, угрожать.

Виктор Сиднев:

Вот, кстати, у них не
возникло вопроса, они сразу увидели, какой закон вы нарушили, и пошли в суд.
Вы-то почему не хотите создавать такие законы, которые они будут нарушать, и вы
будете требовать выполнения этих законов?

Мария Золотарева,
Липецк:

Получается, надо
выступать с законодательной инициативой для Совета депутатов.

Виктор Сиднев:

Конечно. Причем,
Совет депутатов, в этом смысле, имеет исключительное право, он не должен
спрашивать. Даже если будет отрицательное заключение администрации, а оно,
скорее всего, будет отрицательное в части выделения дополнительных средств. А
если это не требует дополнительных средств, то вы можете даже в суд пойти по
принуждению Совета депутатов принять тот или иной законодательный акт. Даже это
можно. Попробуйте.

Мария Золотарева,
Липецк:

Спасибо большое.

Виктор Сиднев:

Если даже не
получится, вы, по крайней мере, кампанию проведете: соберете сторонников,
создадите какую-то атмосферу, в следующий раз изберете своих депутатов, которые
примут то, что вам надо.

Алёна Конюхова,
Екатеринбург:

У нас очень веселая
ситуация. У нас есть мэр и сити-менеджер. Помимо того, что есть проблемы с
реализацией, с деньгами, у нас еще все это дело поделено. И самое веселое, что
мэр наш это Евгений Ройзман.

Виктор Сиднев:

Я знаю его.

Алёна Конюхова,
Екатеринбург:

Он не очень дружит с
властью, так скажем. А сити-менеджер ставленник губернатора. И у нас, помимо
всего прочего, огромные, огромные проблемы с дорогами и прочим, прочим. Потому
что они спорят друг с другом на политические темы и ничего не делают. У меня
вопрос, что делать с этим институтом, сити-менеджментом? Его нужно как-то
усовершенствовать, или его нужно вообще отменить и вернуть все права мэрам?

Виктор Сиднев:

Во-первых, хочу вам
напомнить, что институт сити-менеджеров это один из возможных вариантов
реализации местного самоуправления. И Совет депутатов принял решение о том, что
у вас сити-менеджер. Я пытался ввести сити-менеджера в Троицке. Мой Совет
депутатов отказался принимать устав, в котором есть сити-менеджмент. У нас мэр
по-прежнему избирается и возглавляет исполнительную власть, несмотря на мои
попытки. Я, честно говоря, тоже из корыстных интересов пытался это сделать. Я
прямо сказал Совету депутатов, что два срока прошло, я больше не могу быть мэром.
Если вы измените устав, и я буду Председателем Совета, а будет какой-то
сити-менеджер, я готов дальше работать. Совет сказал: «Ничего, мы и без тебя». Ну,
и хорошо. Поэтому, прежде всего, у Совета депутатов есть такое право, но это не
закон. Лично мое мнение, что, конечно, надо отменять эту альтернативу и
запрещать наличие сити-менеджмента. Вот и все.

Кстати,
Путин говорил об этом же, с одной стороны. С другой стороны, после того, как
Путин сказал, что надо везде вводить выборы, уже внесли инициативу, что в
больших городах надо отменить выборы. У нас же слова одно, а действия другое.