Смотрящие в стол.
Андрей Колесников о том, как радостно кричащее большинство превращается в большинство молчащее
Может быть,
требование обвинения посадить Алексея Навального на десять лет и не повлияет на
инвестиционный климат в России. Но как минимум идею амнистии капиталов,
выношенную десятками каблуков экспертов, бродивших по красным казенным коврам,
и высказанную президентом в послании Федеральному собранию, точно убьет в
колыбели. К тому же инвестиционного климата в строгом значении этого
словосочетания уже и так нет: инвестировать в условиях политической вечной
мерзлоты может только государство, да и то в своих.
Может быть,
Алексей Навальный и не Михаил Ходорковский, тем не менее занять его
символическое место в политической системе России он может.
Это место
поучительного примера: не ходите, дети, в Африку (то есть по пути «арабской
весны») гулять. Политики и бизнесмены, представители элит и контрэлит, не
делайте вид, что умеете ходить по воде аки посуху, а то ваше политическое
лидерство самый независимый суд в мире назовет уголовным преступлением, сорвав
с бледного лба терновый венок. А вы, наши дорогие бюджетополучатели и
обыватели, лучше и чище этих оппозиционеров. На каждого из которых найдется
свой «Кировлес», который они будут валить, благоухая отнюдь не продукцией «Ив
Роше».
Историю с
приговором Навальному образца 2013 года инсайдеры описывали как анекдот об
управленческой дезорганизации государства.
Компетентные
органы, поминутно озираясь на суровый лик первого лица и обнаруживая свою
полную неспособность запеленговать сигналы, от него исходящие, для верности
занимались привычным: запрашивали побольше лет лишения свободы.
Политические
управленцы со Старой и Красной площадей пытались сосчитать рейтинг подсудимого
и полагали, что лучше его не сажать и выпустить на выборы московского мэра.
Чтобы показать, насколько слаба оппозиция и насколько сильна власть.
Поскольку на
выборах сентября 2013 года кандидат от оппозиции едва не победил, сегодня у
стороны обвинения уже нет никаких сомнений в том, что нужно просить для него
сроки, равные наказанию за умышленное убийство, причем совершенное лицом с
непогашенной судимостью.
У этого
катка заднего хода нет. Как нет его и у российской власти. Если кто-то ждет
отказа от мобилизационного сценария, то вот вам Крым, вот десять лет
Навальному.
Если кто-то
думает, что власть поняла, «про что» был обвал рубля, — вот вам заклинания про
импортозамещение и диверсификацию экономики. Вот вам накачка госинвестициями.
Которые, как заметил, хотя и не для записи, один бывший высший государственный
чиновник, или уйдут в инфляцию, или простимулируют утечку капитала. Запустить
инвестиционный мотор таким способом не получится. Разве что, заметил другой
близкий к верхам аналитик, сработает другой метод, наиболее реалистичный в
наших обстоятельствах, — пост и молитва.
Из судебного
казуса Навального возможны только банальные выводы. О том, что нынешняя власть,
как и власть советская, пытаясь предстать сильной и суровой, на самом деле
боится любого идущего против ее течения. О том, что борьба с инакомыслием
стимулирует эмиграцию — внутреннюю ли, внешнюю — самых потенциально полезных
обществу людей.
А сплочение
вокруг государства на самом деле означает все большее отчуждение от него и
равнодушие к общему благу и общему делу, потому что все видят, как государство
заботится лишь о себе и близких к нему же.
О том, что
все это сужает радиус доверия. О том, что опьяненное собственным бегством от
свободы и радостно кричащее большинство превращается постепенно в молчащее
большинство. В социологическую категорию, которую Алексей Навальный очень точно
определил в своем выступлении на суде как «людей, которые смотрят в стол». И
опять-таки прав Навальный, определяя смысл политической борьбы в России как
сражение за этих людей: то самое «болото», но не с Болотной.
Можно
возразить, что сегодня эта политическая борьба полностью проиграна оппозицией.
Но это близорукость настоящего времени: оно всегда мнит себя концом истории. А
история либо длится, либо только начинается.
Для большой
истории не то что горбачевская перестройка не закончена — хрущевские реформы
еще не завершены. А уж если говорить начистоту, и Великие реформы 1860-х годов
лишь прерваны — добровольно-принудительно.
Это русская
историческая матрица, генетические политические предписания, дремлющие годами
или десятилетиями и просыпающиеся ровно в тот момент, когда российский
политический цикл снова входит в стадию контрреформы.
Ничего
нового, человеческая природа одинаково адаптивна во все времена. Об этом еще
Воланд говорил в ходе мозгового штурма со своими товарищами. Власть работает
как может с этой адаптивностью, размножая, опять же по Булгакову, «случаи так
называемого вранья» и умолчаний.
Единственной
субстанцией, чувствительной к лжи и умолчаниям, оказывается национальная
валюта. И чего бы ей в таких историко-культурных, политических и экономических
обстоятельствах не упасть? И с чего бы это ей «отскочить»?
Как ни
странным может показаться на первый взгляд, курс рубля сильнее связан с
молчанием «людей, которые смотрят в стол», чем с факторами, которые принято
считать чисто экономическими.
Потому что
речь идет о наличии или отсутствии свободы. А свобода — фундаментальный
экономический фактор.
http://www.gazeta.ru/comments/column/kolesnikov/6355717.shtml
Источник: ГАЗЕТА.РУ