Судьба агента.С начала 2015 года в России признали иностранными агентами десятки некоммерческих организаций
За последние
четыре месяца в России признали иностранными агентами десятки некоммерческих
организаций. НКО-агенты жалуются, что власти отказываются с ними сотрудничать,
а иностранные деньги исчезают. «Власть» выяснила, есть ли шанс выжить
у российского некоммерческого сектора.
Полина
Никольская, Александра Романычева
Кого
признают агентами
В России
функционируют 59 некоммерческих организаций (НКО), выполняющих функции
иностранного агента. Закон, который дал юридическое определение этому термину
(НКО, получающие финансирование из-за рубежа и участвующие в политической
деятельности в России), президент Владимир Путин подписал 20 июля 2012 года. Но
по-настоящему он заработал только в последние месяцы, в том числе и после
внесенных в него за несколько лет поправок, говорят эксперты. Из 59 НКО-агентов
30 организаций попали в список только в 2015 году, а 13 — в декабре 2014-го (по
данным на 14 мая 2015 года). В первые годы действия закона НКО могли войти в
реестр иностранных агентов только самостоятельно. Их проверяли прокуратуры,
выносили представления о том, что организация должна признать себя иностранным
агентом, а потом подавали в суд на игнорирующие представления НКО. С июня 2014
года Минюст получил право вносить самостоятельно НКО в реестр агентов, а
организации могли оспорить его решение в суде.
«У
любого закона сначала должна накопиться правоприменительная практика. С одной
стороны, когда закон только приняли, суды опасались выносить какие-то решения о
внесении организаций в реестр по представлениям прокуратуры. Суды нижестоящей
инстанции ждали, что примут вышестоящие коллеги, чтобы не подставиться,—
объясняет отсроченное действие закона руководитель экспертной группы
«Создание условий для развития некоммерческого сектора экономики»
Общероссийского гражданского форума Влада Муравьева.— С другой стороны,
приближается год выборов, и у нас стали обращать внимание на организации, так или
иначе связанные с выборной тематикой или развитием гражданского общества».
В списке
зарегистрированных в России НКО всего 441 324 организации. Но в нем
числятся НКО, реально по факту не работающие, но не ликвидированные. Кроме
того, не все ликвидированные НКО из списка убраны. По оценкам эксперта,
директора Ресурсного правозащитного центра Марии Каневской, в стране реально
функционирует около полутора тысяч некоммерческих организаций. В списке
Росфинмониторинга в 2014 году находилось 4124 НКО, сказали в пресс-службе
ведомства. В пресс-службе Минюста не смогли оценить, сколько НКО из их списка
реально работает. В министерстве отметили только, что «на 2015 год
территориальными органами Минюста России запланировано проведение 6296 проверок
некоммерческих организаций».
Член
президентского Совета по правам человека (СПЧ) Елена Тополева-Солдунова
отмечает, что реально в реестре иностранных агентов оказались НКО социально
ориентированные, «которые занимаются трудовыми правами, экологией,
социологией». Например, в законе сказано, что политической деятельностью
не является защита растительного и животного мира. Тем не менее Минюст признал
иностранным агентом Сибирский экологический центр. НКО является одним из
соисполнителей программы ООН, Глобального экологического фонда и Минприроды
России по сохранению биоразнообразия в стране, получала грант от Русского
географического общества на проект «Орлы России», от Межрегиональной
распределительной сетевой компании Сибири (МРСК) на работы по защите птиц от гибели
на линиях электропередачи. «Политической деятельностью», по словам
представителя центра, Минюст признал опубликованную на сайте фонда в 2013 году
статью в поддержку акции Greenpeace на нефтедобывающей платформе Приразломная и
подпись главы НКО под коллективным письмом в защиту Greenpeace. «Можно
посмотреть, сколько подписей умудряются собрать экологи под своими
инициативами, сколько людей выводят на различные экологические акции. Понятно,
что это не политическая, а гражданская сила, естественно, ее опасаются»,—
говорит Муравьева.
Аудит и
отчетность — это большое бремя, маленьким организациям это вообще не под силу
Среди НКО,
ставших агентами за последний месяц: мемориальный центр истории политических
репрессий «Пермь-36», Озерская городская социально-экологическая
общественная организация «Планета надежд», Новосибирский областной
общественный фонд «Фонд защиты прав потребителей», ассоциация
«Экспертно-правовое партнерство «Союз»». Ряд организаций
ожидают, что попадут в реестр в скором времени. Например, как рассказали
«Власти» представители нескольких НКО Санкт-Петербурга, внеплановые
проверки прокуратуры и Минюста у них прошли зимой, но результаты еще не
представлены. У нескольких НКО прокуроры уже нашли признаки иностранных
агентов, передали результаты своих проверок в Минюст и теперь организации
ожидают решение министерства. Среди них — петербургский Центр развития
некоммерческих организаций, получавший помимо иностранных структур
финансирование и от Комитета по печати и связям с общественностью Ленинградской
области, и через субсидии Минэкономразвития. «Очень многие НКО обращаются
к нам на Федеральную линию по правовой поддержке. Проверок в России стало
больше и, вероятно, список агентов будет расширен до 100 организаций в
ближайшее время»,— говорит директор Ресурсного правозащитного центра Мария
Каневская (центр 30 декабря 2014 года признан иностранным агентом). В конце
марта НКО выпустила доклад «Иностранные агенты: мифические враги и
реальные потери российского общества». В нем проанализировано, как, кого и
за какую политическую деятельность признают иностранным агентом. Поводами
включения в реестр, выяснили эксперты, становились, например, просмотр и
обсуждение видеофильма или участие в велопробеге.
Если в
первые годы после вступления в силу закона НКО проверяли тотально, то сейчас к
организациям приходят точечно с внеплановыми проверками, нередко по заявлениям
в прокуратуру недовольных граждан. По словам Тополевой-Солдуновой, «в
регионах занесение в реестр иностранных агентов — это способ нейтрализовать
деятельность неудобной организации». НКО «Беллона-Мурманск»
живет в основном на пожертвования международного экологического объединения
Bellona. В 2013 и 2014 году по итогам проверок прокуратуры и Минюста
государство не увидело в ее работе политической деятельности. Но в начале этого
года бывший сотрудник «Беллоны-Мурманск» пожаловался в прокуратуру,
что ряд высказываний его экс-коллег в публичных местах порочат представителей
власти. Прокуратура передала заявление в мурманский Минюст, который пришел
внепланово в НКО. Признаки политической деятельностью в итоге прокуроры нашли в
мартовском докладе объединения Bellona «Промышленное загрязнение
территорий российской части Баренцева региона», в котором дан анализ
экологического законодательства России. «Это приписали к политической
деятельности региональной организации «Беллона-Мурманск». В нашем
акте проверки Минюста написано, например, что мы «содействовали мерам по
предотвращению деятельности, угрожающей экологической безопасности», а к
политической деятельности отнесли проведение конференций, презентаций, круглых
столов, семинаров с участием представителей органов власти»,— говорит
представитель НКО Анна Киреева. По ее мнению, перед властями стоит задача
пополнить список НКО-агентов: «В 2014 году в нем было всего несколько
организаций и буквально за несколько месяцев 2015 года их стало на десятки
больше. Дело не в нашем докладе. Был бы не он, нашли бы что-то другое».
Почему
опасно быть иностранным агентом
Согласно
закону, НКО-агенты должны предоставлять в Минюст отчет о своей деятельности раз
в квартал, раз в год заказывать у независимых российских компаний аудит и на
всех своих материалах — исследованиях, брошюрах, презентациях — писать, что
бумаги подготовлены иностранным агентом. «Федеральным структурам по большей
мере все равно с кем сотрудничать — агентом или неагентом. На уровне
федеральной верхушки все примерно все понимают и сотрудничают с тем, с кем
исторически сотрудничают,— говорит Муравьева.— А в регионах, особенно в
муниципалитетах, чиновники больше боятся, что скажут высокие начальники».
«Беллона-Мурманск» получала гранты от правительства Мурманской
области и корпорации Росатом. Теперь в частных разговорах, рассказывает
Киреева, «российские структуры власти, промышленные компании,
образовательные учреждения, с которыми мы сотрудничали много лет, признаются,
что больше с организацией иметь дело не хотят». «Мы занимаемся
вопросами, которые невозможно решить без представителей власти. Например,
вопросы по ядерной безопасности, их глупо решать без людей, которые реально
принимают решения, без правительственных и межправительственных структур. Вся
наша деятельность сводится на нет»,— объясняет она.
Центр
антикоррупционных исследований и инициатив Transparency-International Russia
(TI) внесли в реестр НКО 7 апреля 2015 года. Прокуроры посчитали, что
организация ведет «деятельность, направленную на вмешательство в
проводимую государством политику в сфере борьбы с коррупцией путем лоббирования
своих предложений по ее изменению». По словам главы российского TI Антона
Поминова, к НКО «российские организации стали относиться
настороженно». «Пара частных организаций, с которыми мы обсуждали
финансирование наших проектов, после того, как нас признали агентами, сказали:
«Извините, мы вынуждены отказаться, мы опасаемся». Чего именно
опасаются, непонятно, наверно, в немилость впасть. Если посчитать издержки,
связанные с отказами сотрудничать, то это несколько миллионов рублей, плюс
издержки по более строгой отчетности»,— говорит он. В три раза увеличится
количество форм, которые нужно сдать в налоговую инспекцию, а обязательный
итоговый аудит за год обойдется TI в 250-350 тыс. рублей. Нагрузка на
бухгалтера возрастет, поэтому Поминов предполагает, что придется увеличить штат
и взять сотруднику помощника. Покрыть издержки он думает из вносов учредителей
и за счет фандрайзинга (сбор организацией средств от коммерческих компаний,
частных лиц, государственных фондов и так далее, необходимых для реализации
определенного проекта или своей деятельности в целом).
«Аудит
и отчетность — это очень большое бремя, каким-то маленьким организациям это
вообще не под силу»,— говорит Тополева-Солдунова. Новосибирский Фонд
защиты прав потребителей, ставший агентом в середине апреля, планирует подать
документы на ликвидацию. Увеличение документов по бухгалтерской отчетности и
особенно обязательный аудит оказались для него неподъемными затратами.
Руководство НКО считает, что организацию признали иностранным агентом из-за
гранта Американского национального фонда поддержки демократии. Он выделил НКО
средства на создание сайта, где публикуются сведения о незадекларированном
имуществе и факты несоответствия доходов и расходов чиновников Новосибирска и
Новосибирской области. «Другого иностранного финансирования не было,—
уверяет глава фонда Евгений Митрофанов.— Еще в 2011 году была государственная
субсидия на оказание бесплатных юридических услуг для определенных категорий
населения. В основном мы живем за счет штрафов по делам, которые мы выигрываем,
и за счет личных средств работников фонда».
Каневская
отмечает, что власть поставила НКО, признанные иностранными агентами, и в
сложные бюрократические условия. «Подготовить финансовую отчетность
относительно несложно,— говорит она.— Но если организация опаздывает на день
или отправляет отчет не в главный Минюст, а в территориальный, то это уже
считается нарушением законодательства, на НКО может быть наложен штраф в
размере 300 тыс. рублей».
Пока мы были
иностранным агентом, мы занимались исключительно защитой самих себя
Не заложены
в бюджеты и штрафы, которые платят организации, самостоятельно не включившие
себя в реестр иностранных агентов. Добровольно входить в список большинство НКО
не хотят, потому что надеются обжаловать решения Минюста о присвоении им этого
статуса. Пока в большинстве случаев безуспешно. В итоге им назначают штраф: для
юридических лиц от 300 тыс. до 500 тыс. рублей. Конституционный суд
рекомендовал суммы наказания снизить. Кто-то к рекомендациям уже прислушался.
Например, «Беллоне-Мурманск» суд назначил штраф в размере
50 тыс. Но по статистике, говорит Каневская, в основном за отказ входить в
реестр добровольно НКО получают штраф в 300 тыс. «В нашем центре мы
исходим из того, что 300 тыс. рублей юридическое лицо не стоит. У кого нет
собственности на юрлице, кто не привязан имущественными вопросами, тем мы
рекомендуем подавать на добровольную ликвидацию и не ждать, когда придется
оплачивать штрафы»,— рассказывает Каневская. Какие-то организации не
выдерживают борьбы с государством на стадии проверок и судов. «Я общалась
с одной питерской организацией. Они говорят, что вот, мы отбились, это стоило
нам огромных трудов, проверок. Но пока мы отбивались, у нас уволились все
сотрудники, мы прекратили выполнять свою деятельность, нам было не до этого. Мы
не агенты, говорят они, но, с другой стороны, мы работать дальше не можем:
коллектив весь развалился, проекты приостановлены»,— рассказывает
Тополева-Солдунова. В Минюсте не ответили на запрос «Власти» о том,
сколько НКО ликвидировалось с момента принятия закона об «иностранных
агентах».
Из каких стран некоммерческие
организации оказывают поддержку российким НКО-агентам
|
Источник:
доклад «Иностранные агенты: мифические враги и реальные потери российского
общества».
Поправки в
закон, прописывающие процедуру исключения из реестра иностранных агентов,
президент подписал только в марте 2015 года. Для этого НКО нужно доказать, что
в течение года она не получала средств из-за рубежа. Многие организации после
этого решили полностью отказаться от иностранных траншей, говорит
Тополева-Солдунова. Например, региональный Минюст рекомендовал исключить из
реестра пермский Центр гражданского анализа и независимых исследований ГРАНИ,
рассказывает его директор Светлана Маковецкая. НКО помогает гражданам наладить
обратную связь с чиновниками, оказывает поддержку различным НКО и обучает
инициативные группы граждан. В ноябре 2013 года центр в суде доказал, что не
занимается политикой. И, получив через несколько месяцев последний транш из-за
рубежа, решил не брать более деньги от иностранных доноров. «Иностранное
финансирование у нас всегда составляло не больше 20% бюджета»,— говорит
Маковецкая. Тем не менее в конце 2014 года недовольный гражданин написал жалобу
на ГРАНИ в ФСБ, Минюст провел проверку и внес принудительно НКО в реестр.
Признаки политической деятельности чиновники увидели в том, что сотрудники
центра ГРАНИ являются членами и экспертами правительственных комиссий и что
центр выигрывает тендеры Минэкономразвития на исследовательские работы. Как
только президент подписал поправки о выходе из реестра, ГРАНИ сразу же написали
заявление в Минюст с просьбой убрать из списка агентов: за год у НКО не было
зарубежных траншей. Сейчас центр ждет решения Минюста и может стать первым НКО,
вышедшим по новой схеме из реестра.
Что делать,
если не хочешь быть иностранным агентом
Для тех, кто
не видит себя в роли иностранного агента, способов продолжать деятельность не
так много. Например, ликвидировать НКО и открыть новую организацию. «Но
если при этом жить на выигранные конкурсы в госзаказе, то опять же при принятии
решения всегда обращают внимание на историю организации. И если она только
создана, у нее нет шансов в ближайшие годы получить нормальное государственное
финансирование»,— отмечает Муравьева.
«Беллона-Мурманск»
ликвидируется, а ее норвежские коллеги регистрируют в Мурманске филиал
международного экологического объединения Bellona. Как и многие НКО,
«Беллона-Мурманск» работала по упрощенной системе налогообложения. Ею
могут воспользоваться организации, годовой оборот которых не превышает 60 млн
рублей, а число сотрудников — 100 человек. Они могут платить либо 6% от суммы
всех доходов, либо 15% от разницы между доходами и расходами компании. Под
«упрощенку» попадали многие крупные НКО, которые не вели предпринимательской
деятельности, а следовательно, фактически не имели доходов. Гранты же в
понимании российского законодательства они тоже не получали. Дело в том, что
налогами в России не облагаются гранты всего от 13 зарубежных организаций
(среди них структуры ООН, Совет Министров Северных стран, Международное
агентство по атомной энергии) и 25 российских (например, фонд
«Милосердие», Русское географическое общество, фонд инновационных
научно-образовательных программ «Современное естествознание»).
Средства большинства зарубежных фондов в документации НКО идут как
пожертвования и не облагаются налогами (согласно представлению Таганской
межрайонной прокуратуры, опубликованном на сайте Transparency International
Russia, TI заключила договоры о пожертвовании средств от секретариата
международного движения Transparency International с июня 2013 года по октябрь
2014 года на €606,486 тыс. и с октября 2014 по мая 2015 на
€397,029 тыс.). Отчетность по траншам пожертвований жесткая. При
заключении договора четко прописывается, какие суммы идут на оплату работы
сотрудников, какие на закупку канцтоваров, какие на проведения указанных в
договоре конференций и так далее. Новой структуре Bellona, например, платить
государству придется больше. «Филиалы международной организации не могут использовать
упрощенную систему налогообложения здесь,— пояснили в бухгалтерии НКО.— Поэтому
при возможном получении прибыли налог будет составлять уже 20%. Возможно и
появление налога на добавленную стоимость».
Некоторые
НКО, рискующие стать агентами, выбирают между двумя вариантами: открыть
коммерческую организацию или действовать как инициативная группа без
регистрации в Минюсте. Фонд «Институт развития свободы информации»
(ИРСИ), НКО адвоката Ивана Павлова, попал в реестр в конце августа 2014 года.
Чуть ранее у жены Павлова, американки Дженнифер Гаспер, аннулировали вид на
жительство, и семья переехала в Чехию. Работу своей НКО, добивающейся для
граждан свободного доступа к информации, Павлов решил прекратить.
«Требования маркировки продукции, куча всяких дополнительных проверок и
возможность наложения громадных шестизначных штрафов отвлекали нас от той
деятельности, ради которой мы вообще собирались. Пока мы были иностранным
агентом, мы занимались исключительно защитой самих себя», — говорит Павлов.
В России у него осталась ООО ИРСИ («Инфометр»). До 2014 года фирма
выполняла несколько госзаказов, сейчас продолжает, по словам Павлова,
«проводить аудит официальных сайтов». Павлов создал «Команду
29» — незарегистрированную «группу лиц, куда входят адвокаты,
журналисты, просто гражданские активисты». Под брендом инициативы
запустилось несколько сайтов, помогающих отправить запрос в госорган или
разобраться собственнику жилья со своей управляющей компанией.
«Минусы
таких форм: коммерческая организация и инициативная группа не могут подавать на
гранты, потому что большинство фондов хочет сотрудничать с юрлицами,— говорит
представитель одной из НКО, ожидающей результаты внеплановой проверки.— Такие
формы работы требуют либо краудфандинга (добровольное коллективное объединение
денежных и человеческих ресурсов для какого-то мероприятия или действия) на
доверии к одному лицу или договоренности с каким-то фондом, на что далеко не
все фонды пойдут. Понятно, что про российские государственные субсидии и гранты
надо забыть». Павлов признает, что для работы его проектов в России нужен
был кошелек. Им стала зарегистрированная уже в Чехии НКО. «Мы начинаем
получать гранты в Чехии от того же фонда Сороса или фонда Макартуров, на таких
же условиях, что ранее в России. «Команда 29″ работает в том числе и
с НКО в Чехии. Мы этого не скрываем»,— говорит он.
Создать НКО
не на территории России можно, рассуждает Муравьева, но гарантий, что его тоже
со временем не признают иностранным агентом, нет. «А каким способом деньги
фондов можно передать напрямую коммерческой организации, остается непонятным.
От коммерческой организации, которая находится в Европе или США, другим
коммерсантам, конечно, можно. Просто заключить контракт на какой-нибудь
консалтинг, сумма которого никогда не будет ясна точно. Один юрист берет за эти
услуги $100 тыс., другой $100. Но это является уже прибылью организации, а
значит, платятся соответствующие налоги»,— говорит эксперт. Директор
Ресурсного правозащитного центра Каневская напоминает также, что в Госдуме рассматривается
законопроект о признании зарубежных организаций нежелательными в России. И если
его примут, то открывать НКО за границей «станет очень рискованно».
Член СПЧ
Тополева-Солдунова отмечает, что бывшие сотрудники НКО, конечно, могут открыть
небольшую фирму и заниматься, например, социальным предпринимательством. При
годовом обороте менее 60 млн рублей они также будут платить налоги по
упрощенной схеме. Вопрос в том, что деятельность не всех НКО можно перестроить
под бизнес: «Например, работу с волонтерами, обучение инициативных групп,
исследовательскую деятельность — тут масса примеров. Кроме того, работа по
бизнес-модели — это совершенно особая история, и не все к этому готовы, не все
это умеют и хотят».
Где брать
гранты
Эксперты
Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС) в
конце марта проанализировали состояние российских НКО. Иностранные гранты,
например, в Кировской области составляют 19% финансовых поступлений НКО, в
Татарстане — 17%, в Ульяновской области — 16%. При этом НКО из-за опасения
попасть в реестр Минюста как иностранные агенты вынуждены отказываться от
денег, поступающих из-за рубежа. Поступления же из бюджетов различных уровней,
отмечается в исследовании, не превышают 10%.
Точных цифр,
насколько с принятием закона уменьшилось иностранное финансирование российских
НКО, опрошенные «Властью» эксперты привести не могут. В пресс-службе
Росфинмониторинга заявили, что за 2014 году 4124 НКО, находящиеся в их списке,
получили финансирование на сумму 71,4 млрд рублей. На вопрос
«Власти», какие из этих средств получены от иностранных источников, а
какие от российских, в службе не ответили. Источник в ведомстве рассказал, что
такие данные у Росфинмониторинга есть, но руководство приняло решение публично
их не раскрывать. «У многих иностранных фондов есть правило: они не могут
финансировать политическую деятельность. И прекращают поддерживать организации,
которые стали в России агентами»,— говорит Тополева-Солдунова. Президент
Фонда содействия защите здоровья и социальной справедливости имени Андрея
Рылькова Анна Саранг отмечает, что «основной эффект закона об агентах —
это запугивание доноров». Ее НКО в основном существует на иностранные
транши. Все западные доноры, по словам Саранг, знают о российском законе об агентах,
но «воспринимают его по-своему». Большинство считает, что признание
агентов в России автоматически значит, что руководитель НКО пойдет под суд.
«И для донора это моральный шантаж,— поясняет Саранг.— Мол, смотрите, вот
вы сейчас деньги дадите, а потом этих невинных ребят, которые хотят людям
помогать и планету спасать, будут судить и сажать. В итоге проверенным фондам,
сотрудничающим с нами многие годы, мы можем объяснить реальную ситуацию, а вот
найти новых доноров практически невозможно». Плюсы иностранных траншей
были в том, что они нередко выдавались на 3-5 лет, отмечает Муравьева. И
организации тратили деньги не только на проведение круглых столов или печать
буклетов, но и собственное развитие: обновление техники, повышение квалификации
сотрудников и так далее.
НКО могут
получить президентские гранты и субсидии Минэкономразвития для социально
ориентированных организаций, на эти цели в 2015 году было выделено
4,2 млрд рублей и 621 млн рублей соответственно. Для сравнения, в
2013 году, после принятия закона об агентах президентские гранты составляли
2,32 млрд. В этом году их распределяют восемь операторов: Национальный
благотворительный фонд, общество «Знание», Российский союз молодежи,
Лига здоровья нации, Институт социально-экономических и политических
исследований, Союз пенсионеров России, Союз женщин России и общественное
движение «Гражданское достоинство». Последнее выдавало ранее гранты и
признанным иностранными агентами крупным российским НКО — «Агоре» и
Transparency International. У известной ассоциации избирателей
«Голос», по сути, осталась одна организация «Голос-Урал»
(остальные находятся в стадии ликвидации). Она отказалась от зарубежного
финансирования, и сейчас выполняет проект по президентскому гранту, полученному
также через «Гражданское достоинство» на 5 млн рублей. У
ассоциации есть еще пять региональных организаций, функционирующие без
образования юридического лица. Денег тем не менее не хватает: ассоциация
пользуется помощью волонтеров, рассматривает возможность продавать сувениры и
искать деньги краудфандингом, говорит исполнительный директор
«Голоса» Григорий Мельконьянц. «Вообще говоря, денег из
федерального бюджета вливается в сектор много, но есть вопросы к распределению
средств президентских грантов. Нет критериев, по которым проекты избираются.
Нет детализации по тому, как был оценен тот или иной проект, почему получил
деньги,— говорит Муравьева.— При этом если на лечение детей можно найти деньги
внутри страны, то, например, на социализацию заключенных это сделать очень сложно».
Вы сейчас
деньги дадите, а потом этих ребят, которые хотят людям помогать и планету
спасать, будут судить и сажать
В результате
ряд организаций оказались на грани исчезновения. Среди них — центр
«Сестры», помогающий женщинам, пережившим сексуальное насилие.
«Иностранных денег сейчас просто нет. Страх быть иностранным агентом был в
начале, и я тихонечко радовалась, что у меня на момент действия закона
закончилось зарубежное финансирование,— говорит директор центра Мария Мохова.—
В течение двух лет я направила всю деятельность на то, чтобы получить
государственное финансирование из рук президента, всячески показать лояльность
России. Но получилось, что наша тема не приоритетна. Мы менее заметны,
наверное, на фоне того, что надо патриотически воспитывать молодежь. Мы не
получили гранты». Сейчас «Сестры» собирают деньги на проект
краудфандингом, петицию с просьбой помочь центру поддержала партия
«Яблоко», ее за две недели подписали 30 тыс. человек.
Закон об
иностранных агентах приводит к «разрушению институтов», уверена член
президентского СПЧ Тополева-Солдунова. «Люди создали организацию,
выстраивали ее годами, формировали какие-то правила, партнерские связи. Теперь
они должны закрыть эту организацию и действовать как кружок каких-то частных
лиц. Это может быть только каким-то компромиссом, временным решением»,—
считает эксперт. В конце апреля с президиумом СПЧ встретился первый заместитель
руководителя администрации президента Вячеслав Володин. «Обсуждали и
говорили, как несправедливо применяют закон об иностранных агентах»,—
говорит Тополева-Солдунова. В конце мая участники встречи должны предоставить
Володину свои предложения, как можно изменить законодательство в этой области.
«Я стараюсь быть оптимистом,— говорит Тополева-Солдунова.— У меня нет
оснований не верить в юрисдикцию первого заместителя руководителя администрации
президента. Вопрос в том, насколько мы сможем найти компромисс — и предложения
совета будут соответствовать возможностям и ожиданиям администрации».
Эксперты неоднократно предлагали, например, четко прописать, что понимать под
политической деятельностью НКО. «В кулуарах и раньше звучало, что нужно
менять закон об иностранных агентах. Теперь Володин сказал открыто, что будут
попытки изменить законодательство,— добавляет Влада Муравьева.— Но нельзя
сказать, что тренд переменился и солнце вышло. Весны экономической, социальной
и гражданской пока нет, пришла только природная».
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/2724830
Источник: Власть