Целитель Андрей Гнездилов, или сказочник доктор Балу
Написано специально для Liberal.ru
С благодарностью за помощь в работе: Елене Богомягковой, Рашиду Бахтиярову и о. Владимиру Федорову. Прежде, чем читать настоящий текст, загляните на 20 минут в гости к доктору А.В. Гнездилову (доктору Балу). Вы побываете в Сказке.
Сказки доктора Балу не только воспитывают и лечат, они предназначены для трудного момента жизни неизлечимо больных. С создателем этих сказок, он уже тогда был немного сказочником, я проводил зимние школьные каникулы в начале 1950-х, не позже 1954 года. Так что не ошибусь, если скажу – 65 лет назад. Для кого-то эти слова – почти сказка. Но меня такие числа не смущают, привыкаю к «большим числам».
Желание написать об Андрее Владимировиче Гнездилове, таково полное имя моего героя, — моя давняя задумка, к реализации которой я приблизился летом 2018 года. В FB-посте от 13 июля «Свет Остров – мой молочный брат» рассказывалось не только об известном графике, но также и о Доме отдыха Ленинградского отделения союза советских художников, распологавшемся на границе Репино и Комарово, на Финском заливе. Через несколько дней (16 июля) появился пост «На недельку до второго я уеду в Комарово… плюс более 60 лет» со значимым для меня подзаголовком «Об одной социальной сингулярности». Сингулярность видится мною в том, в трудные послевоенные годы в течение нескольких лет в этом Доме отдыха собиралась группа детей 11-14 лет из семей художников и скульпторов, о которой я тогда писал: «Пока воздержусь от указания фамилий, лишь замечу, что трое завершили образование в Институте им. Репина: один стал графиком, другой – крупным специалистом по витражам, третий – специалистом по керамике и литератором. Все участвовали во многих выставках, отмечены наградами. Такая плотность людей из цеха изобразительного искусства в данном случае естественна, ребята пошли по стопам родителей. Но кроме того в этой команде: один – доктор наук, профессор психиатрии, много делающий добра для людей в последние дни, недели их жизни… один – кинорежиссер, известный многим и многим своими фильмами, еще один – профессор астрономии, имя которого присвоено новому явлению, обнаруженному им, и я – профессор социологии, пытающийся вспомнить тех ребят и рассказать о них… И понять, если смогу, в чем дело? Почему в такой случайно собиравшейся летом и зимой группе ребят, чтобы “поглядеть отвыкшим глазом на балтийскую волну…”, оказалась столь высокая креативность и установка на достижение».
Так вот, одним из этих художников является Свет (Светозар Остров), а профессор психиатрии, делающий добро – это доктор Гнездилов, или сказочник доктор Балу. В моих биографических очерках я стараюсь быть максимально документальным, не хотел бы, чтобы иногда у читателей возникало предположение в надуманности, хуже – придуманности написанного. Я узнал, что петербургский исследователь социальных проблем геронтологии и медицинский статистик Рашид Бахтияров предполагал вскоре зайти к Гнездилову, и он согласился захватить для него мое письмо. 13 июля 2018 года я писал Андрею Гнездилову: «Дорогой Андрей, чем старше мы становимся, тем дороже нам память о прошлом… Спасибо Рашиду Бахтиярову, что он согласился немного нас связать… по старинной привычке искал информацию о тебе как об Андрее Слободинском, но благодаря заметкам Елены Арендт, в которых ты фигурируешь как Андрей Слободинский и как профессор Андрей Владимирович Гнездилов, все встало на свои места. И, конечно, я сразу вспомнил, что еще в перестроечные годы читал в прессе интервью с тобой, с Андреем Гнездиловым. … я многое прочел о тебе в Интернете и бесконечно рад за тебя… ты – и писатель, и профессор, и доктор, и возглавляешь хоспис… в последнюю нашу встречу – в вагоне метро – ты с радостью говорил о создании хосписа… уверен, многие люди, многие семьи тебе бесконечно благодарны за это богоугодное дело…». Ответа на это письмо я не ожидал, Рашид Бахтияров написал мне, что Андрей Гнездилов не пользуется электронной почтой да и не очень здоров.
В том, что на протяжении нескольких лет я искал Гнездилова под фамилией Слободинский, нет ошибки моей памяти или факта смены им фамилии. Все проще. Я не мог знать, что в Доме отдыха художников он отдыхал как сын известного скульптора Нины Конрадовны Слободинской, автора скульптурных групп на станции метро «Нарвская» в Петербурге, бюстов и барельефов ученых, писателей, деятелей культуры и искусства, произведения которой хранятся в российских и зарубежных музеях. Интересный факт я обнаружил в сообщении о выставке работ Н.К. Слободинской, состоявшейся в Петербурге весной-летом 2016 года. Там демонстрировались и работы ее сына «доктора медицинских наук, профессора, одного из основателей первого в России хосписа, автора сказок и собственного метода сказкотерапии – Андрея Владимировича Гнездилова». Рад, все написанное выше – верно.
Трудно объяснить, почему так получилось?… почему в огромном Ленинграде я неоднократно встречался с Андреем Гнездиловым, так что практически многое знал о том, чем он занимается. Встречи происходили случайно в метро на линии, связывающей Петроградскую сторону с Парком Победы на Московском проспекте. Помню, как очень давно он с упоением читал мне в метро записи бесед с больными детьми. Возможно, именно тогда и появился сказочник – доктор Балу. В очень теплом очерке об Андрее Гнездилове сказано: «А случилось так, что ещё в молодые годы, будущий автор сказок работал в больнице врачом, где лежали дети. Доктор рассказывал им самые разные сказки, в том числе и «Маугли» Р. Киплинга, в которой воспитателем мальчика, жившего среди волков, был добрый медведь Балу. И больные дети стали называть своего доктора – Балу. Так он обрёл творческий образ, который повёл его по очень непростому жизненному пути» [1].
За два-три года до отъезда в Америку я встретил его – опять же в метро, — и он показал мне газету, в которой сообщалось об открытии доктором А.В. Гнездиловым первого в России хосписа. Странное пересечение траекторий нашей жизни.
И вот совсем недавно, 9 мая 2019 года, я начал интервью с петербургским социологом Еленой Богомягковой [2], и при подготовке к нашему разговору прочел, что ее кандидатское исследование было связано с социальной проблематикой эвтаназии. Я сразу приготовился к встрече с Андреем Гнездиловым, но своего ожидания не выдавал, не хотел непроизвольно повлиять на ее ответы. И вот, я попросил ее осветить некоторые аспекты изучаемой проблемы и рассказать о характере самого исследования. И в полученном развернутом ответе читаю: «Во-первых, я проводила интервью с экспертами, среди которых были работники хосписов, врачи, преподаватели биоэтики, религиозные деятели, юристы, представители СМИ и т.д. Например, мне удалось взять интервью у А.В. Гнездилова, основателя первого в России хосписа». И здесь, конечно, я «раскрылся»: «Лена, я знал, что в Вашем тексте будет упомянут доктор А.В. Гнездилов, не хотел спрашивать Вас о нем, ждал… для меня он просто Андрей (или Андрюша). Очень давно, в начале 1950-х мы с ним несколько лет подряд отдыхали в Доме отдыха художников, на границе Комарово и Репино. Он уже тогда был очень добрым, честным, внимательным… играл на пианино. По вечерам всем рассказывал сказки… мы жили тогда в одном районе – он на Ковенском переулке (и сейчас там живет), я на Красной Коннице (сейчас – Кавалергардская), недалеко от Смольного. И потом мы жили на одной ветке метро и иногда встречались в метро. Встретились случайно и незадолго до моего отъезда в Америку (1994 г.), он мне показывал газету с интервью с ним именно о его хосписе в Лахте… Если у Вас сохранился текст беседы с А.В. Гнездиловым, пожалуйста, пришлите, но о его взглядах на эвтаназию, напишите здесь…».
Мне было очень интересно прочесть восприятие Елены Богомягковой моего давнего друга, и мои ожидания оправдались. Читаю: «… даже не знаю, с чего начать….Когда я, еще находясь в Перми и заинтересовавшись современными проблемами биоэтики, начала погружаться в тему, то прочитала об А.В. Гнездилове как об основателе первого в России хосписа – в Лахте под Санкт-Петербургом. Я читала его психотерапевтические книги, занимаясь проблемами психологии смерти. Многие его работы есть в моей домашней библиотеке, в том числе и сказки, и «Путь на Голгофу»… О нем рассказывали в Пермском хосписе, у сотрудников которого я брала интервью. В общем так или иначе фамилия Гнездилов встречалась на моем жизненном пути достаточно часто. И конечно, мне очень хотелось лично познакомиться с этим удивительным человеком. В тоже время я не представляла, как это возможно сделать. Но как говорится, если желание очень велико, то оно имеет свойство сбываться. И мне повезло».
Здесь есть все: и информация, и эмоции. И это, очевидно, не взгляд со стороны, а точка зрения весьма подготовленного специалиста. Далее Елена пишет кратко о сути терапии Гнездилова, в которой отражены философия понимания им жизни и смерти человека и, которая насквозь личностная, авторская, в ней – целитель, доктор Гнездилов, и сказочник, доктор Балу: «На втором курсе аспирантуры я начала работать в региональной общественной организации «Возвращение», оказывающей помощь ВИЧ-инфицированным, наркозависимым пациентам, их родственникам, а также специалистам, работающим с данными категориями пациентов. Соответственно, я попала в своеобразное комьюнити – было много встреч, семинаров, групп взаимопомощи и т.д. И вот однажды был организован какой-то семинар (я уже плохо помню подробности), два дня которого были посвящены общению и психотерапии с А. В. Гнездиловым. Это был шанс! Я попросила своего руководителя Д. В. Островского отправить на этот семинар от организации меня. Вот так и произошло мое знакомство с Андреем Владимировичем. Два дня мы – участники группы – провели у него дома, в Ковенском переулке. Он рассказывал сказки, говорил об особенностях терапии куклами, мы переодевались в разные костюмы – говорили таким образом о смерти и о жизни. Это был незабываемый опыт. До сих пор помню полумрак его квартиры, очень много разных кукол, маленьких и больших, грустных и веселых, и себя, переодетую в костюм Афины Паллады… Конечно, я попросила его об интервью, он легко согласился. Мы встретились уже в хосписе в Лахте – он показал и рассказал, как там все устроено. Кроме него, мне удалось пообщаться и с некоторыми другими сотрудниками».
Однажды и я был в той квартире, но было это шесть десятилетий назад… думаю, окажись я там сейчас, узнал бы в ней многое и встретился бы там с Андреем Слободинским; мы немного побыли бы в том далеком времени.
Продолжу цитировать интервью с Еленой Богомягковой: «Андрей Владимирович произвел впечатление кроткого, очень доброго, необыкновенно умного, глубокого и духовного человека. Конечно, мы говорили не столько об эвтаназии, сколько о хосписе, умирании, боли, страдании, искуплении. Он рассказывал истории из своей практики. Я думаю, что его взгляды на эвтаназию легко читаются из его философии жизни и смерти. Смерть и умирание – важные события в жизни человека. Хоспис – место, где можно умереть спокойно, встретиться со смертью, принять ее. Но пациент не одинок, рядом с ним люди, готовые поддержать, помочь, утешить – врачи, медсестры, санитарки, родственники, представители религиозных конфессий. Активная эвтаназия в этом смысле противоположна идеологии хосписа. Андрей Владимирович является противником такой эвтаназии. В хосписах находятся люди, выздоровление которых невозможно – таких пациентов не лечат (во всяком случае, тело), а обеспечивают им заботу и уход. Врач – не тот, кто приближает смерть искусственно, а тот, кто позволяет случиться естественной смерти, облегчая при этом страдания пациента и находясь с ним рядом. В этом Андрей Владимирович видит миссию хосписного движения – помочь человеку пройти этот путь – приближение к смерти – до конца. Это происходит по-разному. Здесь много духовных вопросов, вопросов смысла жизни, смысла смерти и страдания, которые и сподвигли А. В. Гнездилова на создание хосписа в нашей стране».
Я многое прочел о деятельности А.В. Гнездилова, просмотрел несколько видео бесед с ним и, безусловно, мог бы сам рассказать о его методе, но я решил передать все словами Елены. Во-первых, она – очевидец, она была погружена в атмосферу, в которой этот метод рождался, она побывала в поле влияния этой личности. Во-вторых, в моих биографических очерках я всегда пристрастен, а мне хотелось бы положиться на мнение специалиста, представителя новых поколений социологов, да и просто молодой женщины. В ее отношении есть многое, но нет шести десятилетий знакомства с Андреем Гнездиловым, потому она свободна от такого давления.
Есть и третье обстоятельство. Обращу внимание на то, что интервью с Еленой Богомягковой не проводилось с целью узнать больше о Гнездилове, эвтаназии, хосписе, оно – часть многолетнего историко-социологического проекта, в котором главное – это зафиксировать становление и движение советской / российской социологии. Но одновременно беседы, весьма свободные по форме, с двумя сотнями людей, профессионально изучающими наблюдаемую социальную реальность, приобрело черты социокультурного, или общеисторического исследования, и я весьма озабочен тем, как все это «извлечь» из него.
В проведенном мною выше кусочке моего письма Андрею Гнездилову были упомянуты заметки Елены Арендт, которые помогли мне увидеть в Гнездилове Андрея Слободинского. Обращусь к этому в высшей степени примечательному тексту, можно сказать, документальной повести «Нить Ариадны» [3]. Рассказанное в ней придает объемность портрету моего героя и приближает к пониманию атмосферы, культуры, ценностного мира, частью которого он является. К сожалению, этого мира уже нет, он ушел. Нет среды, в которой формировались такие личности.
В центре повести – жизнь Ариадны Александровны Арендт (1906-1997), она – из рода Н.Ф. Арендта, врача, который находился у постели смертельно раненного на дуэли А.С. Пушкина. Скупой текст Википедии сообщает об А.А. Арендт: скульптор, график, основатель московского кружка теософов, отмечено, что ее родители еще до первой мировой войны были дружны с Максимилианом Волошиным. Там же приведен фрагмент воспоминания известного музыканта, джазмена Алексея Козлова, он – о мужестве этой женщины: «У Ариадны Александровны не было обеих ног, она сидела на коляске. Мы разговорились, сразу стали интересны друг другу, и она рассказала мне вот такую историю. Она настоящая штайнеристка, верила в реинкарнацию полностью. В двадцатые годы она — молодая девушка, студентка Вхутемаса, шла по Москве и вдруг её сбил трамвай. Она очнулась в больнице без ног. И она рассказала мне: „Когда я поняла, что мне отрезало ноги, я почувствовала возвышенное облегчение! Счастье!“… Она расплатилась за что-то. Что-то было кармическое, какой-то грех в прошлой жизни. Это потрясающе!».
Теперь – небольшой отрывок из повести «Нить Ариадны»: «Иногда вместо звонка из-за двери доносилась какая нибудь восточная мелодия. Открываем. За дверью стоит человек в черном плаще и играет на дудочке. Это был, конечно, Андрей Слободинский — он же Балу из Ленинграда. Мы всегда называли его по фамилии его мамы — Нины Конрадовны Слободинской — скульптора, друга и сокурсницы Ариадны и Толи [БД: Анатолий Иванович Григорьев – скульптор, сосед и друг семьи А.А. Арендт]. А Балу — потому что Андрей себе и многим людям, с которыми дружил, давал прозвища, которые надолго или навсегда закреплялись за ними; среди них были Сова, Принц, Бенедикт, Старинный Приятель, Фрези Грант и еще многие. Андрей — вечный бродяга и сказочник, по пути куда-нибудь на Памир, Кавказ, в Крым или Прибалтику, забегал к нам на несколько часов, а иногда оставался ночевать в мастерской. Это он подарил мне свою кузину — Алсиону-Альку, которая стала моим другом на всю жизнь. А Балу — ныне профессор-психиатр Андрей Владимирович Гнездилов — всю свою жизнь посвятил психиатрической помощи безнадежно больным. С его именем связано открытие в Петербурге — впервые в нашей стране — хосписа, больницы для этих людей. Хоспис стал его детищем; сюда он перенес свою фисгармонию, картины и многие красивые вещи, которые сделали гостиную больницы такой уютной. Сам он остался при этом все тем же сказочником и бродягой. И опубликовал несколько книг своих сказок.
Мне по роду занятий часто приходилось бывать в командировках в Ленинграде. Останавливалась я чаще всего в Ковенском переулке, у Балу и его мамы — тети Нины, Нинки Слободинки, как звали ее Толя и Ариадна. Мой язык беден для достойного описания их жилища-замка на самом верхнем этаже старинного дома, неподалеку от костела. Это была и скульптурная мастерская, и музей самых разных старинных вещей, которые любил Андрей и извлекал их из комиссионок. Здесь и старинные шпаги, и рыцарские доспехи, коллекция колоколов и китайские ширмы, камзолы и бархатные кринолины, старинная фисгармония, граммофон и множество всего еще. Винтовая лестница вела в комнату под крышей, где, кроме прочих редкостей, стоял скелет. Андрей очень любил устраивать костюмированные балы. Однажды на такой бал попала и я. Это было по случаю дня рождения Балу. Андрей родился 29 февраля и очень сожалел о том, что его не назвали Касьяном. В этот вечер я была в костюме испанки — в широченном бордовом платье с розой на груди. Я танцевала «Болеро» Равеля среди свечей, зажженных на полу. Моим кабальеро был однокурсник Андрея, в те времена врач, а потом известный писатель Миша Чулаки».
Мог бы я написать такое? Никогда. А как показать Андрея Гнездилова без сказанного здесь?
Не первый раз, хочешь написать небольшой кусочек из своего прошлого о человеке, с которым связано у меня то время, а текст нарушает задуманное, и сам ведет куда-то. И «программный» пост «На недельку до второго, я уеду в Комарово…», и многое написанное в 2018-2019 годах – это не подходы к мемуарам, в мемуарах должна быть своя философичность, своя структурность, свой темпо-ритм. Сейчас я пытаюсь построить, сконструировать свое «толстое настоящее», т.е. найти в своей жизни цепочки событий, в определенной мере сопровождающих – в основном, мысленно – меня много или очень много лет. Я могу наполнять заселять только собственное «толстое настоящее», но я понимаю, что аналогичное испытывают и другие; так что попытка распознать свое «толстое настоящее» — это и подход к созданию инструмента для анализа и описания накопленного массива биографий отечественных социологов.
Особый интерес представляют области пересечений различных долгих линий в «толстом настоящем», которые имели свое собственное начало, свое движение и, вдруг оказывается, они пересекаются. Об одной такой точке «пересечений», непосредственно относящейся к обсуждаемой теме, хочется рассказать. Это пример того, с чем я встречался и, уверен, буду встречаться. Мир общения велик, но явно обозрим.
Год назад, 6 января 2019 года, я разместил в FB пост «Протоиерей Владимир Федоров. Это были глаза свободного человека» [4]. Текст начинается так: «В эти Рождественские дни мне хочется реализовать давнюю задумку – рассказать о человеке, с которым меня полвека связывают самые добрые чувства. Это – клирик Князь-Владимирского собора в Санкт-Петербурге протоиерей Владимир Филиппович Федоров. О. Владимир Федоров – уникальный православный священник. В сегодняшнем мире, пропитанном фундаментализмом, религиозными и национальными войнами и конфликтами, бытовым национализмом и шовинизмом, он проповедует толерантность, терпимость и многое делает в области налаживания взаимопонимания между представителями разных религиозных направлений». Через полгода, когда я уже искал и изучал материал для рассказа об Андрее Гнездилове и прочел, что он принял сан священика, я подумал, что эти два человека, живущих в одном городе и имеющих близкие ценостные структуры, непременно должны знать друга. И 7 июля написал о. Владимиру: «Володя, тебе приходилось встречаться с Андреем Гнездиловым? удивительный человек .. врач, философ… в далеких 53-55 гг. мы дружили, и позже встречались… хочу написать о нем… самолучшего тебе, Боря». Вскоре пришел ответ (31 июля 2019): «Дорогой Борис, прости, что не сразу отвечаю, хотел что-то полезное обрести, но так и не смог. С Андреем Гнездиловым я знаком, пару раз был дома, но очень давно. Два года назад мы пересеклись на факультете психологии, и он сказал, что хотел бы встретиться, но я так и не собрался. Поэтому хотел после твоего вопроса все-таки добраться до него. Он неважно себя чувствует, однако его, как я узнал у родственников, увезли на дачу, поэтому постараюсь в сентябре все-таки навестить <…>».
Допускаю, что анализ точек пересечений во множестве жизненных траекторий российских социологов окажется полезным для понимания процесса становления нашего профессионального сообщества и для изучения картины меж- и внутрипоколенных коммуникаций. В частности, это очевидный путь к отысканию коммуникационных ядер и коммуникационных лидеров.
Прежде, чем хотя бы кратко сказать о сказках А.В. Гнездилова, т.е. о сказкотерапии, приведу самые общие биографические сведения о нем. Он родился в 1940 году в Ленинграде, вместе с мамой пережил в городе всю блокаду, в 1963 году окончил Ленинградский педиатрический институт. После ординатуры переквалифицировался в психиатра, работал в Психоневрологическом институте имени Бехтерева, а с 1973-го по 1983 год в Онкологическом институте. В 1976 году защитил кандидатскую диссертацию, в 1996-м докторскую. В 1990 году создал и возглавил хоспис в Приморском районе Лахта Санкт-Петербурга.
Теперь немного раскрашу эту сухую информацию. О маме Андрея Гнездилова было сказано выше. Его отец – Владимир Гнездилов был профессором Военно-Морской академии, скорее всего он повлиял на выбор сыном медицинской профессии.
Теперь в опоре на воспоминания А.В. Гнездилова расскажу обстоятельнее о его семье, это многое раскрывает в его отношении к миру, человеку, к жизни и смерти. В своем выступлении на Европейском теософическом конгрессе в 1991 году [5] он сказал, что ему повезло – его бабушка со стороны матери, София Александровна Слободинская (1870 г.р.), которая жила в Киева, была теософом, она притягивала к этому движению всех своих близких и знакомых. Ее муж, Конрад Владимирович Слободинский, т.е. дед Андрея Гнездилова, тоже серьезно занимался теософией, пытался изучать санскрит, помогал переводить Бхагавад-Гиту и стихи Рабиндраната Тагора. После революции он был арестован и погиб в Ташкенте, в тюрьме в 20-х годах. Родной брат Софьи Александровны – Александр Александрович Усов (1871-1942) был детским писателем, сочинял рассказы о животных под псевдонимом Чеглок (небольшая хищная птица из семейства соколиных). Он дважды обошёл вокруг света. Был дружен с А.Луначарским. Вместе с единомышленниками основал на Кавказе теософическую общину, среди посетителей которой был поэт М.Волошин. В их имении, а затем и общине в Лазоревском, близ Сочи, собиралась интеллигенция того времени, люди озабоченные судьбой своей страны и понимавшие глубинную суть культуры и нравственного совершенствования человека. В 1936 году за теософские убеждения Усов был арестован и выслан в Мурманскую область, в Кировск. В 1942 году он ушёл из поселения, и более его никто не видел.
По воспоминаниям Гнездилова, брат его матери, т.е. его дядя – Леонид Конрадович Слободинский (рожд. 1900 г.), участвовал в движении духовных рыцарей и пажей, и в его жизни всегда присутствовали теософические идеи. Он был агрономом и вел дневник своей жизни. Поскольку атмосфера, в которой он жил, не исключала доносов, то свой дневник он вел в символических рисунках, и отражением его участия в духовном движении «пажей» явилась форма щита, внутри которой находился рисунок. Он чудом избежал репрессий, и эти дневники сохранились.
В том же докладе Гнездилов заметил, что жизнь сталкивала его с теософами в разное время и в разных обстоятельствах, мы же можем заметить, что многое из положений этого учения отражено в его глубого гуманистических психотерапевтических воззрениях.
Движение к Андрея Гнездилова сказкотерапии, т.е. лечению добротой и любовью началось с его раннего детства. Интервью 2013 года с ним, начинается такими его словами: «Мне с детства нравился образ сказочника…и в каждом человеке это детское я сохраняется очень долго… человек, который умеет мечтать, для него жизнь гораздо легче… потому что он разнообразит, иллюстрирует прозу жизни картинками мечтаний, грез…» [6]. В мир сказки, добра и доверия, добрых рыцарей, фей, эльфов, всегда побеждающих зло, Андрея ввела мама, которая рано начала читать ему сказки и стихи. Под влиянием услышанного он сам рано втянулся в сочинительство. Прекрасно помню, как зимними вечерами (в названном выше интервью А.В. Гнезсилов говорит: «… сказки обычно вечерние часы любят..), в период зимних каникул, потушив свет в палате, мы слушали сказки Андрея, не помню их содержание, думаю, что обычно я засыпал, не дождавшись конца истории, но момент ожидания сказок и начало рассказов отчетливо помню. На сайте «Гнездилов А.В. Книги онлайн» https://www.koob.ru/gnezdilov/ сказано: «Андрей Владимирович – настоящий петербургский Сказочник, сохранивший традиции Добрых Волшебников. Андрей Гнездилов – подвижник и общественный деятель, неутомимый исследователь и “генератор” новых методов в психотерапии: сказкотерапии, имидж-терапии, терапии колокольным звоном». Несколько абстрактно, но верно, вплоть до терапии колокольным звоном, причем он сам и звонарь. И приведен список из девяти аудиокниг Гнездилова.
И эти книги можно не только купить, но и скачать. Я пролистал несколько книг, действительно, почти моментально попадаешь в настроение, дух сказок, которые читал в детстве, лучше сказать, которые не читал с детства. Приведу начало одной, она – из книги Гнездилов А.В. «Авторская сказкотерапия» и называется «Цветок Эльфа». Выбрал потому, что дело происходит в Петербурге.
Жили-были в Санкт-Петербурге двое людей. Его звали Лед, а ее Диала. Он был садовник, а она музыкант. Лед любил музыку, особенно, когда ее исполняла Диала, а она любила цветы, особенно те, что вырастил Лед. Все было хорошо, пока однажды они не поссорились. Причина была пустяковая, но день оказался страшно неудачный для всех. Диала одна отправилась в Павловский парк, чтобы развеять настроение. Была осень, и среди травы и листьев она увидела незнакомые цветы. Они так нежно благоухали и словно сами просились в руки… Будь рядом Лед, Диала не поддалась бы искушению. Он всегда был против того, чтобы рвать цветы.
— Им может быть так же больно, как и нам, — говорил он. — К тому же мы не знаем их жизни. А вдруг у них есть дела поважнее, чем просто служить нам украшением?
Но Лед остался в городе, а досада на него заставила Диалу поступить по-своему. Она сорвала цветы и поспешила домой, так как собирались тучи. И надо же было, чтобы в одном из цветов сладко спал маленький эльф! Проснувшись он не сразу понял, где находится. Каково же было его отчаяние, когда он увидел! что попал в плен к людям. А ведь именно в этот день эльфы собирались улететь вместе с птицами в жаркие страны.
Возвращаться в парк было слишком далеко, да он и не смог бы найти дороги. К счастью, в дом пришел Лед и принес гладиолусы. Эльф кинулся к ним, чтобы утолить голод цветочным нектаром и немного успокоиться. Время шло. Последние листья облетели с деревьев. Диала была слишком занята, чтобы выезжать в парк, и только ее игра на рояле отвлекала эльфа от самых печальных мыслей. Ведь все реже Лед приносил цветы, их время проходило, и эльфу грозил бы настоящий голод, если бы не старый кактус, что жил на подоконнике. Приходилось питаться его горьким соком. Увы, столь однообразная диета заставила эльфа быстро осунуться. Он похудел, у него выросла зеленая борода, и странно испортился характер.
Далее, все как положено, есть переживания, но они – все же, не совсем настоящие, от которых люди бегут, тем более – на границе жизни и смерти, они — сказочные. И все кончается победой любви, обращаясь к эльфу, королева эльфов говорит о людях: «У них свое колдовство, с которым нам не справиться, да и стоит ли пытаться, если это колдовство называется любовью».
В предисловии редактора книги А.В. Гнездилова «Авторская сказкотерапия» четко обозначены особенности сказкотерапии как психологического, лечебного и педагогического метода. Сначала выделены три лика сказкотерапии: диагностический (арсенал проективных методик для исследования человека); воздействующий и профилактический (или развивающий). Затем в привязке к характеру сказкотерапевтического воздействия указываются пять видов сказок: художественные, дидактические, психокоррекционные, психотерапевтические и медитативные.
Помимо сказкотерапии А.В. Гнездиловым разработана терапия посредством колокольного звона и куклотерапии. В автореферате докторского исследования А.В. Гнездилова «Психологические аспекты онкологии в условиях хосписа» отмечается, что им найдены оптимальные варианты комплексного подхода и психотерапевтического воздействия на пациента в условиях хосписа (арттерапия, музыкотерапия, колокольные звоны, психодрама, эстетотерапия) [7]. Отдельные ортодоксальные православные авторы видят в этих методах доктора А.В. Гнездилова его отход от православия и обращение к оккультизму. Сам же Андрей Владимирович подчеркивает, что колоколотерапия восходит к представлениям православной церкви о пользе, очищении души человека колокольным звоном. Что касается лечебного значения сказок и кукол, то это – многовековая традиция многих культур [8].
***
И закончить это текст мне хотелось бы воспоминанием об очень давнем событии, когда мы с Андреем отдыхали в комаровском Доме отдыха. Была зима, тогда они были снежными, радостными, мы ходили на лыжах, катались по льду Финского залива на финских санях. Однажды вечером, когда наступило время ужина, я обнаружил, что мои ботинки – насквозь мокрые, и мне не в чем идти в столовую. Все побежали на ужин, но Андрей попросил меня подождать и пошел посмотреть, нет ли у дома финских саней, чтобы довезти меня до столовой. Конечно, уже все было расхватано. Андрей взвалил меня на спину и дотащил до столовой.
Невозможно забыть. И нельзя не увидеть в этом будущее человеческое и профессиональное внимание к людям доктора Андрея Гнездилов и сказочника – доктора Балу.
Литература
1. Тоотс Н.А. Волшебник Большого города // Дельфис. 2014. №78 (2/2014) http://www.delphis.ru/journal/article/volshebnik-bolshogo-goroda.
2. Е. С. Богомягкова: «Появление Петербургского Университета в моей жизни – случайность». Интервью Б.З. Докторову. http://socioprognoz-ru.1gb.ru/files/File/2019/Bogomiagkova.pdf.
3. Арендт Е. «Нить Ариадны (Воспоминания об Ариадне Александровне Арендт)» // «Серебряный век» в Крыму: взгляд из XXI столетия. Материалы Пятых Герцыковских чтений в г. Судаке 11–15 июня 2007 г. Москва — Симферополь — Судак: 2009. с. 250-336. file:///C:/Users/Admin/Downloads/Zvet_Sudak_2009%20(1).pdf.
4. Докторов Б. Протоиерей Владимир Федоров. Это были глаза свободного человека. http://www.socioprognoz.ru/index.php?page_id=29.
5. Гнездилов А. Судьбы русских теософов начала XX века. Выступление на Европейском Теософическом Конгрессе 1991 г. http://www.theosophy.ru/gnezdilo.htm.
6. Доктор Балу — интервью для «Центра Исследования Смерти и Трансформации» https://www.youtube.com/watch?v=F6oo9VqaPG.
7. Гнездилов А. В. Психологические аспекты онкологии в условиях хосписа : науч. докл. по материалам публ. на соиск. учен. степ. д-ра мед. наук / Гнездилов Андрей Владимирович; НИПНИ им. В. М. Бехтерева. СПб., 1996. http://medical-diss.com/medicina/psihologicheskie-aspekty-onkologii-v-usloviyah-hospisa.
8. Сказ о том, как теософ православным мастер-класс давал. Врач А.В.Гнездилов на Рождественских чтениях http://ruskline.ru/analitika/2015/06/26/skaz_o_tom_kak_teosof_pravoslavnym_masterklass_daval/.