Вячеслав Бахмин (член Московской Хельсинкской группы, консультант фонда Мотта): Экономически детерминированная демократия: за и против

Мне показалось, что подход А. Титкова к демократии в какой-то степени экономически детерминирован. Впрочем, это естественно – ведь он из Высшей школы экономики, хотя и доцент кафедры публичной политики. В частности, он справедливо считает, что есть такое понятие, как сырьевое проклятие страны. Я разделяю такую точку зрения, хотя не все экономисты с ней согласны. Есть же страны, которые, несмотря на наличие немалых сырьевых ресурсов, все-таки умеют справляться с таким вдруг обретенным богатством, и демократию при этом не ставят под угрозу. Но в российских специфических условиях: наличие большого количества природных ресурсов, огромных неосвоенных пространств (а это еще один фактор, который сильно на нас влияет, и Ключевский говорил, что безграничные наши просторы в большой степени влияют на характер русского народа), — все это я рассматриваю как некоторые «родовые проклятия», довлеющие над нашей страной. Ежели все это есть, ежели оно само к тебе сыпется, и ты можешь спокойно, не торопясь жить и размышлять о будущем, то не обязательно принимать сразу какие-то серьезные решения, думать, как выйти из сложной ситуации. Все эти неприятные вопросы можно пока отложить, и такое откладывание может стать привычным, а страна тем самым теряет темп, теряет способность быть конкурентоспособной в соревновании с другими странами и т.д.

Это первое, что мне бы хотелось заметить по поводу статьи.

Еще — это странное определение демократии, когда автор полагает, что демократия – это как заработать деньги и куда их расходовать. Конечно же, демократия — не только умение зарабатывать и правильно распоряжаться средствами (что и для автора,  думаю, тоже очевидно), демократия — гораздо более сложное понятие. Если считать, что демократия — это процедура обсуждения с народом существенных вопросов и затем принятия решений с учетом результатов дискуссии, то не обязательно речь о том, куда тратить деньги – такой вариант лишь один из возможных. Автор полагает, что нам демократия не нужна, потому что деньги и так падают на страну, у нас всегда было куда их распределять, этим занимается правительство, а с народом нечего советоваться, поскольку от такого совета ничего не меняется, а недра — они и так давали доход и дальше будут давать. Если так понимать демократию, то тогда без нее можно и обойтись. Но у меня в целом к демократии другое отношение.

Кстати, автор тут же приводит в пример так называемую делегативную демократию. По сути это представительная демократия, т.е. демократия, где главное — механизм представительства различных интересов, который реализуется через выборы. Но вот умные люди говорят, и я с ними согласен, что выборы — это лишь конечный этап демократии, а не ее начало. Не с выборов она начинается, и наличие свободных выборов это еще не демократия.

Алексей Титков говорит: зачем еще нужна демократия, неизвестно; людям этого не рассказывали, и поскольку экономическая реальность является недемократической, то она не порождает спрос на демократию. Видно, что автор полагает экономику основой всего. Он, как и Маркс, считает, что все определяет экономический базис. Если у нас высокий уровень цен на нефть, значит, демократия нам не нужна.

Вот еще рассуждение: в сырьевой стране с концентрацией ресурсов в руках небольшого круга лиц и организаций не появляется стимулов для демократии: зачем она, когда все есть. Но ведь  не всё определяется чисто материальными факторами, есть еще иные потребности человека, например, его желание самореализации. Так вот: демократия — это один из важнейших путей для полной, гармоничной самореализации человека. Когда ее нет, думающий человек все время ощущает: что-то не то, чего-то ему не хватает. Так что запрос на демократию может идти и отсюда.

И еще: заявлено, что кризис скорее меняет ситуацию в сторону уменьшения необходимости демократии и уменьшения спроса на нее. Здесь я тоже не очень согласен с автором. Кризис действительно ведет к тому, что сообщества часто становятся более дисперсными, т.е. люди пытаются выживать самостоятельно или в кругу семьи, в кругу близких друзей. У них нет прямой необходимости как-то ассоциироваться с другими, дай Бог самим справиться. Но с другой стороны, происходит некая мобилизация внутренних ресурсов, совершается дополнительная умственная работа, которая связана не только с выживанием, а с попыткой разобраться, что произошло, как, отчего и почему. И в этом состоянии люди могут оказаться более социально активными, потому что к этому есть предпосылки. Тут важно грамотно подойти к ситуации и правильно с ними начать работать, поскольку очень много зависит от того, как. Говорят: мы пытались их вовлечь в активную деятельность, а они не хотят. Значит всё – и ставим на этом крест. Пессимизм связан с тем, что многие не понимают, как достичь здесь успеха, не знают и не видят позитивных примеров. Поэтому одна из задач тех, кто озабочен построением демократии — это демонстрировать успешные практики, всячески их пропагандировать и тем самым показывать людям, что добиться чего-то, изменить ситуацию возможно, что есть люди, у которых это неплохо получается.

У Титкова еще есть минимальное определение демократии как системы, в которой власть меняется в результате выборов. Пожалуй, такое определение совсем уж минимальное.

У него была интересная мысль по поводу налогов, которая мне понравилась. Когда у тебя кто-то что-то (в данном случае налоги) автоматически, без твоего участия забирает и потом эти средства куда-то распределяются, тебе по сути до лампочки, процесс проходит мимо тебя. Но вот когда ты сам заполняешь все декларации, видишь, какую у тебя сумму отбирают, то это как-то напрягает… – тут есть повод задуматься. Мне эта мысль понравилась, я не знаю, действительно ли приблизится демократия, если все будут сами заполнять декларации, наверное это слишком уж косвенный путь, но в любом случае подобная практика не повредит развитию гражданской сознательности.

И еще очень привычное сопоставление: демократия versus сильная власть. Считается, что если демократия — то значит власть несильная, ни тебе дисциплины, ни тебе порядка; и наоборот, если сильная власть, то для демократии особого места нет. Я противник такого подхода. В современной России с демократией неладно, но и власть чрезвычайно слабая, она просто преступно слабая, мне было бы стыдно за такую власть, если бы я за нее отвечал. Для меня косвенный индикатор того, есть в стране власть или нет, такой: когда едешь в метро и видишь людей с табличкой «дипломы» — фактически это значит, что эффективной власти в стране нет. Действительно, в столице Российского государства открыто стоит человек, который говорит: «Я вам продам диплом»; и это не представитель института или университета, который приглашает вас учиться и законно получить диплом; это мошенник, который не скрывает того, что он мошенник, что он даст вам фальшивый диплом; а милиция спокойно проходит мимо, и никто с этим не борется. Я не говорю про контрафакт, про продающиеся на всех углах нелицензионные диски – тут проблема сложнее. Но вот такая открытая торговля дипломами – показатель абсолютный. Как только этих мошенников не станет в стране, я пожалуй соглашусь, что появилась серьезная власть, начался хоть какой-то порядок. То, что происходит — это открытый вызов власти: плевал я на вас, я на этом наживаюсь, а вы со своими законами идите куда подальше…

У нас говорят, что в стране правовой нигилизм, что люди не относятся серьезно к соблюдению закона, просто плюют на на него: «Закон что дышло…». Мне-то кажется, что это не правовой нигилизм, и вообще к праву это не имеет никакого отношения, потому что право и закон — понятия разные. Конечно, тут вопрос определений, но определений очень существенных.

Когда мы говорим: власть закона, это значит, что ты должен следовать тем законам, которые приняты по определенной законодательной процедуре, несмотря на их качество. Они могут быть человеконенавистнические, глупые, но изволь их соблюдать — это и есть власть закона. Например, власть закона была в фашистской Германии.

Власть права или по-английски rule of law — совсем другое. Там уже появляется понятие справедливости, учитываются права человека, и система, где есть власть права не может быть устроена так, как было в фашистской Германии. Конечно, в Советском Союзе существовало социалистическое право, но по сути это вовсе не право, так же, как социалистическая демократия — это не демократия.

Как реагируют простые люди, когда они видят несправедливые законы и понимают, что они к тому же и селективны, то есть работают для одних и не работают для других? Они от этих законов отстраняются, они не признают их, они понимают, что существующие законы неправильные (далекие от понятия права), что они приняты кучкой людей для каких-то своих целей. А мы называет это правовым нигилизмом, хотя на самом деле тут проявляется реакция на бесправие, отрицание законов неправильно принятых системой.

Поскольку законы у нас всегда так принимались, поскольку у нас никогда не было «rule of law», настоящей системы права, в которой все сбалансировано, где есть контрольные механизмы, сдержки и противовесы, у нас всегда к реальной законодательной системе было отношение как к чуждой, сверху навязанной, которую тебя заставляют выполнять и которую ты отвергаешь, потому что она не твоя вообще, ты не принимал никакого участия в ее создании.

Когда законы есть, задача государства — требовать от граждан их соблюдения. Но поскольку сама власть в лице ее представителей, которые даже не всегда демократически избраны, эти законы придумывает, а потом нередко их и нарушает, то народ такие законы фактически саботирует. И тогда – «закон что дышло — куда повернешь, туда и вышло», и вообще «что нам закон?» — это форма саботажа того, в чем ты не участвуешь, о чем тебя не спрашивают, что тебе навязали и что вообще далеко от проблем и реалий, которыми ты живешь. Люди же видят, что одного за нарушение закона сажают на 15 лет, а другому – все сходит с рук. Или говорят: когда ты украл мешок зерна — это воровство, а украл миллионы долларов — это уже не воровство, а злоупотребление служебным положением. В итоге люди говорят: это не моя система, это вы там для себя придумали, а я в ней не хочу участвовать. Такая вполне естественная реакция, реакция саботажа.