Евгений Ясин собрал шестидесятников у Юрия Любимова
В Москве в Театре на Таганке прошла встреча «Шестидесятники», посвященная 50-летию секретного доклада Никиты Хрущева на ХХ съезде КПСС
Встречу организовал фонд «Либеральная миссия» (президент Евгений Ясин) при участии Клуба региональной журналистики (руководитель Ирина Ясина). В зале собралось более 200 человек разных возрастов, которые попытались в формате свободной дискуссии осмыслить, что для каждого из них изменилось после смерти Сталина и развенчания культа личности.
На сцене и в зале – кумиры нашей юности: писатель Василий Аксенов, литературовед Мариэтта Чудакова, кинорежиссер Марлен Хуциев, основатель экономической социологии страны академик Татьяна Заславская, правозащитник Людмила Алексеева, политик, автор термина «административно-командная система» Гавриил Попов…
Ясные глаза, высокие лбы, седые головы. Точность и выверенность в определениях, высказываниях, суждениях. Впрочем, много молодежи, много политиков, журналистов, общественных деятелей: Ирина Хакамада, Никита Белых, Владимир Рыжков, Алексей Симонов, Александр Архангельский, Татьяна Малкина, Арсений Рогинский, Александр Аузан…
Как камертон – песни Булата Окуджавы.
Начинает нестареющий и несгибаемый Юрий Любимов:
– Вы в своих стенах, стенах шестидесятников, и мы очень рады, что вы к нам пришли.
Ведут высокое собрание ровесница Театра на Таганке (1964 год рождения) Ирина Ясина и писатель и журналист Петр Вайль. Он говорит о выставке «Оттепель» в московском историческом музее, самые интересные экспонаты которого, по его мнению… головные уборы! Фуражка Сталина, кепка Окуджавы, фетровая шляпа Хрущева в диковатом сочетании с его же расшитой рубахой… Шестидесятые – эпоха эклектики, но именно в ней, по убеждению ведущего, и заключается главное достижение тех лет. Они разрушили единообразие, стало ясно, что можно думать и действовать по-разному. Плюс установка на нравственность при решении любых проблем:
– Когда не знаешь, как поступать, стоит поступить по совести.
Сейчас, подчеркивает Петр Вайль, в российском обществе наблюдается сильный разрыв сознания. К примеру, на одном и том же телеканале могут сначала показать документальный фильм о злодеяниях Сталина, а следом – о героизме ЧК.
Василий Аксенов, автор легендарных «Звездного билета», «Затоваренной бочкотары», напомнил, что сам термин «шестидесятники» утвердился в сознании уже в разгаре перестройки, в 90-е годы. А впервые он появился в журнале «Юность» в 1960 году, его употребил Станислав Рассадин в предисловии к повести Аксенова. Писатель вспоминает:
– После смерти Сталина как-то все быстро стало сдвигаться. В Ленинграде вдруг из запасников Эрмитажа стали показывать картины Пикассо, Матисса, начались жаркие споры, схватки вокруг живописи….
Впрочем, Аксенов говорит и о том, что уже через полгода после официального отказа от культа личности в Будапешт вошли советские танки, погибли люди.
– Не сразу и не вдруг, а из-за столкновения двух эпох на территории нашей страны возникли люди особого сорта, которых потом назвали шестидесятниками, – отметила Татьяна Заславская, доктор экономических наук. – И в экономической науке все было секретно, все – вранье, единственным критерием истины являлось соответствие линии партии…
Шестидесятников же объединяли две вещи: система ценностей, главным в которой был человек и высокая социальная активность во всех областях: творчестве, науке или сельском хозяйстве. Часто эти замечательные бескорыстные люди не знали друг друга, но их узнавали другие, и они узнавали друг друга по непередаваемому духовному родству.
Они знали, что никто не принесет им свободу на блюдечке…
Главная мысль Гавриила Попова, бывшего мэра Москвы, широко известного по своей деятельности в межрегиональной депутатской группе, – о необходимости извлечь уроки из случившегося. Бюрократия, сформированная при том же Хрущеве и свободная от контроля кого бы то ни было, не может быть творцом, она не может быть основной силой при проведении реформ. Экономически независимые граждане представляют угрозу бюрократии, именно поэтому главной целью должно стать увеличение их количества до15–20 миллионов человек. Только в этом случае можно вывести страну на новый уровень развития.
Кинорежиссер Марлен Хуциев («Мне двадцать лет», «Весна на Заречной улице», «Июльский дождь») говорит о собственных впечатлениях от смерти Сталина:
– 6 марта 1953 года был жуткий холод. Мы жили на Покровке – и шли на Красную площадь, в Колонный зал… Запомнился контраст: женщина с красными от слез глазами – и группа молодых ребят, которые шли мимо безмолвной толпы собравшихся попрощаться со Сталиным – и весело смеялись.
Хуциев убежден, что даже если бы не было ХХ съезда, процесс десталинизации все равно был бы неизбежен. Он предостерег молодежь от «резких движений», признавшись, что ему больше нравятся не рецепты, а дискуссии, и подчеркнув, что большевизм не идеология, а метод.
Короткий перерыв. Фойе Театра на Таганке, театра Юрия Любимова, появившегося во время хрущевской оттепели, гудит, переполненное мощной энергией интеллекта. Вот Мариэтта Чудакова, блистательный исследователь Булгакова, комментирует кому-то из молодых новую телеверсию «Мастера и Маргариты». Вот горячо спорят экономист Евгений Ясин и литератор Василий Аксенов. Вот рядом с бюстом Пушкина беседует с гостями Петр Вайль. Вот и наш Никита Белых обсуждает с кем-то из единомышленников предстоящее выступление.
А съехавшиеся со всей России члены Клуба региональной журналистики «Из первых уст» спрашивают, записывают, интервьюируют, фотографируют.
После перерыва – слово других поколений.
Арсений Рогинский, председатель правления международного общества «Мемориал», который, по его словам, на десять лет моложе самых молодых шестидесятников и на десять лет старше самых старших диссидентов, говорит о философии диссидентского движения: «Идиотов не было, прагматики – были». Диссиденты, считает Арсений Борисович, выросли из шестидесятничества, они его неотъемлемая часть. Главные принципы их деятельности: ненасилие, открытость, или легальность, язык права. Это они создали модель гражданского общества. Своими действиями они отстаивали право думать по-другому.
Ни один из этих принципов, стержней, не потерял своей актуальности и сегодня, считает Рогинский.
Публицист и телеведущий Александр Архангельский, который старше Театра на Таганке всего лишь на два года, благодарит шестидесятников «за мужество первого шага», называя его «веселым мужеством» и призывает защитить страну от культа «безличности».
– Впервые в новейшей истории обществу был предъявлен моральный счет. Был сделан шаг навстречу свободе. Чувство свободы – это радостное и великолепное чувство!
И еще он благодарен за то, что, читая самиздат, «не наделал глупостей».
К слову, всем шестидесятникам организаторы вручают подарок – четырехтомную антологию самиздата, комментируя при этом: «Многие не были шестидесятниками, но все шестидесятники читали самиздат!»
Журналист Татьяна Малкина говорит о том, что шестидесятники научили ее отличать черное от белого. Но ее поколение умеет и различать большое количество оттенков серого.
– Серый цвет прекрасен как минимум уже потому, что это – цвет мозга. Спасибо вам за то, что мы – другие. А искра свободы – это не искра вовсе, а вечный огонь!
Эмоциональна речь депутата Госдумы Владимира Рыжкова, гордого тем, что он выступает на сцене самого свободолюбивого театра страны. Главный итог ХХ съезда, говорит депутат, в том, что были реабилитированы миллионы людей и что прекратилось обожествление вождей. Но десталинизация еще не завершилась, и об этом надо все время помнить.
Рыжков называет себя идейным ребенком Горбачева, чей день рождения празднуется в эти же дни:
– Горбачев – классический шестидесятник, не было бы ХХ съезда, не было бы и
Горбачева, а без Горбачева не было бы ни Рыжкова, ни Белых…
Чрезвычайно интересны, иногда диаметрально противоположны выступления молодых политиков: Ирины Воробьевой, Романа Доброхотова, которые трактуют свободу как свободу выбора. Эти высказывания, на мой взгляд, очень точно подытожил молодой представитель московского «Мемориала» Григорий Шведов:
– Бойся того, кто знает, как надо! Необходимо гораздо больше внимания обращать на тех, кто на нас не похож. Нужно изучать взгляды молодых. Не стоит тешить себя иллюзиями. Шестидесятники не должны просто передать эстафетную палочку, они должны идти рядом с нами…
Готовы ли мы выйти из этого зала и говорить с другими молодыми? И как говорить с ними?!
Шведов приводит невеселые статистические данные: 73 процента молодых людей не поддерживают свободу собраний, 57 – не считают ценностью свободу слова.
…Форум заканчивается. В заключение – спектакль памяти Владимира Высоцкого, сыгранный один раз 25 июля 1981 года, в годовщину смерти Высоцкого, и запрещенный.
После премьера состоялась лишь 25 января 1988-го.
И сейчас на Таганке витает образ знаменитого Гамлета, сыгранного Высоцким:
Гул затих. Я вышел на подмостки,
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку…
КОММЕНТАРИЙ
Людмила Алексеева, председатель Московской Хельсинкской группы:
– Шестидесятники называют себя детьми двадцатого съезда, а я себя с гордостью называю шестидесятницей. Я думаю, что это поколение также дало окраску истории второй половины двадцатого века в нашей стране, как, скажем, декабристы первой половины девятнадцатого века. Вот говорят «время декабристов», а про это время говорят «время шестидесятников». Без шестидесятников не было бы ни перестройки, ни оттепели…
БЛИЦ-ОПРОС
Стали бы вы таким, как сейчас, если бы не было XX съезда КПСС?
ЛЮДИ ХОТЯТ ЖИТЬ БЕЗ СТРАХА И НЕ ПО ЛЖИ
Евгений Ясин, ректор Высшей школы экономики, президент фонда «Либеральная миссия»: — Какие-то неуловимые изменения в общественной атмосфере начались еще раньше. В 1953 году, сразу после смерти Сталина, в «Новом мире» появилась статья Померанцева «Об искренности в литературе». В 1954-м опубликовали повесть Ильи Эренбурга «Оттепель», давшую имя целой эпохе. А осенью 1956 года в областной библиотеке Одессы, где я тогда жил, провели дискуссию по роману Дудинцева «Не хлебом единым». Личный перелом в моем сознании произошел именно в тот вечер. Не только потому, что мне книга безумно понравилась (юноше в 22 года), но более всего потому, что я услышал искренние выступления многих людей, которые почувствовали дыхание свободы и хотели дышать свободно, они хотели жить без страха и не по лжи…
Я полагаю, многие люди моего поколения в то же время пережили чувство внутреннего раскрепощения, они захотели свободы и оказались готовы что-то сделать, чтобы она была. Не только для себя — для своих сограждан. И в шестидесятые годы многие из них что-то для этого сделали. Они, наверное, и есть шестидесятники.
БЕЗ ЭТОГО СЪЕЗДА НЕ БЫЛО БЫ ГОРБАЧЕВА
Лилия Шевцова, ведущий исследователь московского фонда Карнеги:
— Я думаю, что все имеет причинно-следственную связь. Но, конечно, я не была бы такой, если бы не было чешских событий, если бы не было «Солидарности», если бы не было Польши… Но Польши не было бы, если бы не было XX съезда. И прежде всего не было бы Горбачева и «открытой форточки».
ПОЛОВИНЧАТЫЙ ДОКЛАД ХРУЩЕВА ВСЕ РАВНО СТАЛ РЕШАЮЩИМ
Арсений Рогинский, председатель правления международного общества «Мемориал»: — Все очень просто. Мой папа погиб в тюрьме в 1951-м. В 1956 году я был пятилетним ребенком и мы жили с мамой в рабочем поселке. Там, откуда папу арестовали за пять лет до того, и реабилитация никакая не проходила. Съезд произошел в конце февраля, а в декабре нам вернули комнату в Ленинграде, из которой мою маму со старшими детьми попросили в 1938-м, при первом аресте отца. Так что, вообще-то говоря, жизнь была бы совсем другая… Абсолютно компромиссный, абсолютно половинчатый, хитрованский доклад Хрущева все равно стал решающим, мотором для самосознания и самостояния не всей страны, конечно, а российской интеллигенции во всяком случае…
БЫЛА БЫ ДРУГОЙ
Татьяна Заславская, доктор экономических наук, академик Российской академии наук:
— Очень трудный вопрос на самом деле… Думаю, что нет. С одной стороны, я думаю, что если бы не было XX съезда, было бы другое какое-то событие, может быть, через четыре-пять лет. Но поскольку история не повторяется, в одну реку нельзя войти дважды, значит, наверное, нет.
ХРУЩЕВ ХОТЕЛ ТОЛЬКО ПОДПРАВИТЬ СИСТЕМУ
Юрий Шмидт, адвокат Михаила Ходорковского:
— Если бы не было XX съезда, то был бы XXI или XXII, но то, что тоталитарный режим канул бы на время в Лету, несомненно. И это должно было произойти рано или поздно. А то, что история не знает сослагательного наклонения, истина избитая.
Но это произошло тогда. Может быть, несколько раньше, чем следовало. Потому что тоже обрушилось, как снег на голову, а народ еще не был готов. Еще партийная верхушка не разложилась до такой степени, чтобы скомпрометировать себя окончательно. Ну и она была достаточно крепка, чтобы не позволить Хрущеву реализовать все его идеи. Хотя и его идеи были достаточно ограниченны, если говорить честно. Он просто верил в то, что он мессия и он знает, как надо. И что стоит какую-то малость упразднить, что-то изменить, а главное — оставить.
ЗА ТРИ ЧАСА СТАЛА ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ
Мариэтта Чудакова, профессор, доктор филологических наук, исследователь творчества Зощенко, Булгакова, Олеши, Платонова:
— Я еще раз могу привести биографический пример. Для меня, москвички, это был подлинно переломный момент. Я говорю всегда своим студентам, что вошла в Коммунистическую аудиторию (теперь это вновь Богословская) на втором курсе в марте 1956 года одним человеком, а через три с лишним часа вышла другим. А для моего однокурсника и будущего мужа Александра Павловича Чудакова это не было переломным событием, потому что он приехал из Кокчетавской области в Сибири, в школе его учили сосланные туда доценты ленинградских вузов (поэтому трое одноклассников-медалистов, приехав в Москву из сибирского городка с 20-тысячным населением, поступили в университет с его огромным конкурсом и в другие московские вузы с первого захода, безо всякого блата), не слишком далеко были лагеря, а у горожан просили подаяния опухшие от голода колхозники…
Источник: Деловое Прикамье. 10 марта 2006 (№9)