Человек коммуникационный: что такое медиаграмотность и зачем она нужна?
Российская журналистка,
радиоведущая, кандидат филологических наук, научный руководитель Высшей школы
журналистики НИУ ВШЭ
Анна Качкаева:
Добрый вечер! Надеюсь, что вы
выдержите ещё два часа, хотя интенсивность переваривания информации к семи
часам вечера должна у вас вызывать некоторую оскомину. Вы, наверное, с
удовольствием сейчас бы подвигались, но у нас нет возможности это сделать. Для
того чтобы подвигаться мозгами и словами, если вам будет что-то непонятно, или
вы вдруг знаете про то, что сейчас будете слушать, если вы захотите меня
прервать, задать вопрос, можно это делать по ходу.
Кто
знает, кто такая Джулия Ламберт?
Реплика:
Героиня произведения Сомерсета Моэма «Театр».
Анна Качкаева:
Прекрасно. А почему я шарфиком
помахала?
Реплика:
Она провоцировала шарфиком.
Анна Качкаева:
Да. Прочтите, славный роман, между
прочим. Там всё чудесно описано. Для тех, кто собирается когда-нибудь заниматься
коммуникациями, а также тем, что связано с привлечением внимания, это то, что
нужно. Джулия Ламберт была женщиной молодой, но, по тем временам, уже не юной. У
её мужчины появилась молодая любовница, которой он отдал главную роль в театре,
чтобы Джулия больше не была примой. Во время театральной премьеры, чтобы
привлечь внимание к себе на втором плане, она просто размахивала красным
платочком, убив все усилия юной премьерши. Это к разговору о красном платке,
втором плане, движениях и реакции.
Это
преамбула для того, чтобы погрузить вас в контекст, который не будет столь
весёлым. Мы будем говорить о внимании, о деталях, которые мы иногда не
замечаем, о доверии, о медийном мире, в котором мы существуем. Поэтому не
удивляйтесь красному платку и известному плакату. Мы сейчас пребываем, если
говорить о коммуникационном мире, в той же ситуации, как и в 20-е годы, когда просто
ликвидировали неграмотность. Сейчас нам нужно разговаривать о том, что связано
с информационными вещами. Связано это вот с чем. Вы читаете цитаты, а я вам
буду рассказывать маленькие сюжетные истории.
Я
профессор факультета коммуникаций, медиа и дизайна в НИУ ВШЭ. Мы второй год
проводим исследование. Изучаем медиапотребление сельских жителей, выезжаем в
сельские места под Кострому, под Ростов-на-Дону, сейчас вернулись из-под
Иркутска. Брали небольшой город, 200 километров от большого города. Жители этих
мест редко выезжают дальше своего района или областного центра. Они живут, как
живут. Мы описываем уровень домохозяйства, мы общаемся, проводим этнографическое
наблюдение с самими жителями по поводу того, что и как они смотрят, что
выписывают, что у них в доме находится, как их медиапотребление связано с
образом жизни и представлением о том, кто они, как они живут. Это большая,
серьёзная и долгая работа. Через год выйдет книга. Будет любопытно посмотреть
на страну, и кто мы такие.
Короткий
пример. Мы приехали из Иркутска. Опросили там людей в сорока домохозяйствах. В
деревне 800 домов. Это происходит так. Ты приходишь, знакомишься, часа два
осматриваешь дом. По возможности, человек должен найти с тобой общий язык. Если
есть больше, чем два часа, то больше. Если ставят варенье, чаем поят, ещё
чем-нибудь, всё это необходимо проделать, вступить в некую коммуникацию,
кое-что понять про человека, про его жизнь, про историю, про то, что у него в
доме, как он живёт, как воспринимает мир, как живёт с этим самым
медиапотреблением. Так вот, в этих сорока домохозяйствах было 72 человека от 17-ти
до 75-ти лет. Только одна женщина из этих 72-х человек, по образованию учительница,
чуть-чуть усомнилась в том, что новости иногда могут рассказывать неправду. Я
не думаю, что в этой аудитории нужно задавать вопрос, все ли вы верите новостям.
Особенно по Первому, Второму и Третьему каналам. У них не возникает сомнений,
если это показали по телевидению. Это преамбула к цитатам. Вы видите эти
цитаты. Не очень? Это означает, что вы какие-то слова не прочитываете?
Здесь
ещё более мелкая история. Этот слайд я прокомментирую. Всё бы ничего, если
говорить об этой женщине учительнице, которая усомнилась в том, что новости
всегда говорят правду. Но когда страна и медийная сфера находятся в ситуации
войны, то это довольно напряжённое ощущение. Ты понимаешь, какова
ответственность тех людей, которые, начиная с февраля месяца (мы уже подходим
почти к годовому рубежу), в новостях рассказывают нам про другую страну.
Новости уже восемь месяцев про другую страну. В первых трёх главных новостях
каждого выпуска каждого федерального канала. Плохо это или хорошо, интересен сам
факт, что людей это не смущает. В иркутской деревне, в деревнях Татарстана, где
мы были в мае, внутренне соглашаются, что эти новости про них. Представьте
степень деформации сознания. Страны нет, есть другая страна. Если нет других
источников информации, если нет возможности и желания выбирать эти источники
информации, это означает, что человек живёт по особой повестке дня. Хотя у
многих есть возможность доступа к Интернету. Наличие Интернета заставляет ли
нас сомневаться? Наличие выбора означает ли этот выбор?
То,
что мы с вами видели в последние несколько месяцев, это ситуация, в которой мир
начал жить лет двадцать назад, когда круглосуточные каналы стали сервировать
телевизионную войну прямо к столу. Начали это американцы, потом это
благополучно перетекло во многие медийные системы мира. Сейчас мы наблюдаем
одну из кульминаций этого нового коммуникационного состояния, новой
коммуникационной реальности. Связано это с несколькими обстоятельствами.
Во-первых, ценности войны и мира принципиально изменились после Второй мировой
войны. Сейчас люди не очень хотят умирать за нечто, не очень для них понятное.
Изучение
ценностей началось с 70-х годов. В 68-ми странах есть такая матрица Инглхарта.
У нас в ВШЭ есть специальная лаборатория, которая изучает россиян в этой связи.
Какие ценности считаются традиционными? Как измеряют? Насколько мы в данном
случае находимся в контексте условно европейских ценностей? Это ценности
религии, отношения к женщине, абортам, сексуальным меньшинствам. Здесь
большинство – представители социально-гуманитарных наук, вы должны про это
знать. Другие тоже посмотрите, экономисты тоже теперь гуманитарии. Ценности
войны и мира сильно изменились. Люди, из-за того, что их жизнь стала длиннее,
имеют возможность проживать её в соответствии со своей индивидуальной программой.
Вопросы самовыражения и комфортного существования гораздо важнее для человека,
чем условные идеалы. Есть обстоятельства, когда нужно умирать за Родину. Но
когда это не очевидно (ситуация, которую мы наблюдаем последние 9-10 месяцев),
люди сомневаются. Такая же ситуация со всеми кампаниями на Ближнем Востоке, когда
вмешиваются другие страны, или вся эта ситуация ограниченных контингентов. Почему
это связано с ценностями? Люди не хотят понимать, зачем этому быть, если это не
касается тебя лично. Изменения отношения к войне и миру, к способу умирания
должны быть чем-то замещены, если конфликты всё-таки происходят. Они переходят
в виртуальные пространства, телевизионные войны.
Отчасти
то, что мы наблюдаем, в смысле медийной активности, становится частью другой
сферы, не буквально военной, а той, которая связана с пропагандой. Посмотрите,
что было в последние месяцы не только у нас, но и в других частях мира. Я не
говорю про социальные сети, которые названы рассадниками революции. Это
касается телевизионных башен, отключения каналов той или другой страны. Журналистов
приравнивают к солдатам. Участь у них такая же. Все эти полгода темы солдат
нет. Их нигде не хоронят, хоронят журналистов, если говорить о медийном фоне. В
этом контексте понятно, что коммерческое телевидение, которое формирует войны,
не имеет значения, российское или американское, английское или французское,
сервирует эмоции, приучает человека к довольно активной реакции на новости как
на сериал. Эта особенность восприятия становится инструментом массового зрелища
и противопоставления тем, кто думает иначе, в связи с новостями. Помещение этих
новостей в общий контекст развлечений, между КВН и очередным сериалом или
игрой, создаёт общий фон и вливает эти новости в реальность. Если рядом кого-то
убили, то это ничем не отличается от обычной информационной истории. Эта «репрессивная
телевизионность», как называют её нынешние специалисты, очень развита в
публикационном пространстве. Люди, в большинстве своём, даже не задумываются,
что же они потребляют, и как это связано.
Вот
последние данные того, как выглядит получение новостей у наших граждан. Это
март 2014-го года. 51% граждан получают новости из одного источника. Вы, когда
утром встаёте, новости откуда получаете? Из скольких источников?
Реплика:
«Эхо Москвы», «Евроньюс». Из
нескольких источников. Новостные сайты Интернета.
Анна Качкаева:
Это радует. Одна из первых и важных
вещей, на чём я буду настаивать, говоря о том, как преодолевать неграмотность,
это, прежде всего, несколько источников. Три-четыре источника. Если вы ещё и
работаете в сфере медиа, то обязательны противоположные источники. Только так
сейчас можно составить объективную картину мира. Это почти невозможно навязать
обычному человеку, потому что он ленив. Это диванный зритель, 80% никогда не
будут специально и сознательно этим заниматься. В Интернете сама включённость в
коммуникацию иного свойства. Это не диван с пультом, здесь надо прикладывать
некоторые усилия. Может, есть шанс, что человек будет включаться и искать этого
выбора, хотя пока исследования не демонстрируют желания публики быть
медиаобразованной.
В
2009-м году предлагался вопрос: «Откуда вы чаще всего узнаёте новости в стране
и в мире?» И этот же вопрос обозначен в марте 2014-го года, Россия и Москва.
Синяя линия – это 2009-й год, красная линия – это март 2014-го года, зелёная
линия – это Россия. В 2009-м году соцсетей ещё не было, Россию и Москву не
могли нормально померить. Но телевизор – главное, основное, формулируемое,
существующее, живущее как фон. 64% населения у нас проживает в городах, где
меньше 200-т тысяч. Это означает, что люди живут в картине мира, которую
формирует телевизор, потому что его включают, как свет.
Вопрос:
«Смотрите ли вы новости, и новости каких каналов вы смотрите более-менее
регулярно?» Синяя линия – это август 2009-го года, красная линия – август 2011-го
года, зелёная линия – октябрь 2012-го года, сиреневая линия – март 2014-го
года. Главные федеральные каналы, которые имеют охват от 80% до 98%, формируют
основную повестку дня. Есть другие каналы, но это несоизмеримо малые величины,
по сравнению с тем, что мы имеем с теми каналами.
«ЦИРКОН»
– замечательная организация, менее известная, чем «Левада», которая уже 5 лет
занимается изучением уровня медиаграмотности российского населения. Раз в год
проводит большое исследование по поводу не только того, что и как смотрят, но ещё
и того, что думают по этому поводу. Это очень важно. То исследование, которое
мы проводим, тоже одно из редких исследований, когда мы с людьми разговариваем
о том, что же они думают по поводу просмотренного и как оценивают.
Оценочное
суждение о медиапотоке. Вопрос: «Согласны ли вы со следующим суждением: информационные
сообщения из разных источников часто противоречит друг другу». «Я легко
определяю, какая информация содержит в себе рекламу» – это первый столбик.
Второй столбик – «Считаете ли вы, что чем больше разных источников информации,
тем лучше?». Красный – девятый, сиреневый – десятый, бежевый – одиннадцатый,
серый – двенадцатый, тёмно-синий – тринадцатый. Вроде бы, большое количество
людей понимают, что сообщения из разных источников противоречат друг другу. Это
люди понимают. Все более-менее умеют различать рекламу, 70% населения это
усвоили. 30% населения не фильтруют медиапоток, не распознают разницу между
рекламным сообщением, новостями, которые мимикрируют под рекламу. Это много.
66% населения более-менее с этим разбираются. Есть очень любопытная цифра. 70%
населения считают, что лучше больше разных источников, чем меньше. Но 30%
вообще по этому поводу ничего не думают. И всё равно, сколько источников.
Следующий
вопрос. Согласны ли вы со следующим суждением: «Я часто сравниваю информацию из
разных источников, чтобы её проверить»? Это 50% населения.
«Чтобы
оценить информацию из газет, журналов, телевидения, радио, я стараюсь узнать,
чьи интересы представляют СМИ, и кто за ними стоит». Этим интересуются ещё
меньше людей, менее 40%. Суждение «Я привык верить тому, что пишут в газетах,
говорят по радио и телевидению» – тоже 40%.
Когда
«Левада-центр» спрашивал: «Готовы ли вы согласиться с тем, что государство в
своих интересах будет искажать информацию?», 64% сказали «да». Это была волна
Крыма, дальше история с Украиной. Это очень большой процент.
Но
я не должна вас огорчать, это не только в России. Проблема с неориентацией в медиапотоке
основной массы людей, у которых средний уровень образования, которые живут и не
очень интересуются, как всё это происходит, так же остра в Америке, не менее остра
в странах Азии. Опять стоит тема медиаграмотности.
Отношение
к проверке информации СМИ. «Вы услышали важную для вас новость, но информация
была неполной и вызвала у вас сомнения. Куда вы обратитесь, чтобы уточнить или
проверить эту информацию?» Ответ: «Поищу информацию в Интернете». Это радует,
отчасти. За 5 лет эта цифра выросла с 23% до 42%. Ответ: «Обращусь к друзьям,
родственникам и знакомым». Это типично для России, поскольку общество не
доверительно, всё, что мы можем проверить, с кем-то разговаривая, это разговор
с друзьями и родственниками, с теми, кому мы верим. Ответ: «Посмотреть
информацию на телевизионных каналах» – падает с 22% до 15%. Ответ: «Поищу
информацию в газетах и журналах» – это вообще всё умирает, как и общий тренд
газет и журналов, 10-11%. «Послушаю новости по радио» – в нашей системе
координат, в отличие от многих стран, не играет большой роли. Хотя в больших
городах, всё больше в машинах, уровень радио начинает расти, но, поскольку
станций с музыкой гораздо больше тех, где ты можешь что-нибудь проверить, то
люди понимают, что на радио вряд ли можно что-нибудь проверить.
Вот
этот столбик очень важный и чрезвычайно грустный. Потому что 20%, а это очень
много, ничего не будут смотреть. И это скакнуло с 3% в 2009-м году до 24% в
2012-м году. Ничего не буду делать, не буду тратить время на уточнение и
проверку. Человек понимает, что его могут обмануть, но не хочет ничего делать. Это
говорит об очень серьёзном кризисе доверия, доверия друг к другу, к СМИ, к
тому, в каком мире он существует и почему он так на это смотрит.
Одна
из главных и краеугольных проблем темы, о которой я говорю, это понимание того,
что такое новость. Что такое новость? Что мне скажет большинство из вас?
Актуальное, разное неизвестное, важное, какой-то факт. Всё так. Но если у вас
болит зуб с утра, до какой степени в вашей повестке дня будет принципиальной новость
о том, что самолёт руководителя крупной нефтяной компании Франции столкнулся со
снегоуборочной машиной? Не очень, или вообще никак, даже если зуб не болит. А
болящий зуб может отвлечь от понимания того, что произошло на соседней улице.
Уровень нашей личной повестки дня, повестки дня страны, повестки дня глобальной
сильно зависит от того, что мы можем считать для нас новостью. Важно понять,
кто нам эти новости сервирует. Дальше вы говорите, что это должно быть важным,
актуальным. Важным для кого? Кто эти новости выбрал? Кто их сформировал на
агентскую ленту? Через сколько субъективных фильтров они прошли, чтобы эта
вёрстка оказалась такой? Сколько сил повлияло на то, чтобы эта новость была
первой? Сколько новостей туда не вошло? Фактов происходит много, но вовсе не
все они преобладают на лентах информационных агентств, в вёрстке новостей и на
страницах газет. Осознание того, что новость это довольно сложная категория,
это ещё одна часть того, чтобы грамотно существовать в новом коммуникационном мире.
Следующее
обстоятельство связано с вашим поколением, с поколением ваших будущих детей.
Если у вас есть младшие братья, сёстры, племянники, и вы наблюдаете за
младенцами, вы видите, как они обращаются с телефонами. Дети ещё не говорят, но
легко находят то, что им нужно. Они всё это умеют, и в этом пространстве живут.
Чем дальше, тем больше мы понимаем, что люди практически перестают писать, всё
больше разговаривают картинками. Голосовой трафик наших операторов связи в
последние годы сокращается, потому что мы больше пишем и передаём картинки, чем
разговариваем. Такая тенденция проявляется во всём мире, где-то в меньшей
степени, где-то в большей степени. В 2013-м году эти цифры стали в полтора раза
больше, если говорить о количестве часов. Концепция пяти экранов – главная
концепция большинства современных медиа, редакций, которые живут по новым
конвергентным условиям. Если этих сайтов интерактивной визуальности не будет на
медийных историях, в приложениях не будет версий, то не только монетизация
рекламы, но и современный читатель, зритель и потребитель может уйти. К 2020-му
году, по некоторым исследованиям, количество подключённых устройств в эфире
будет больше, чем количество людей. В нашей стране на минувший год есть такая
информация: два телефона на каждого из 143-х миллионов жителей. Это показатель
нашей коммуникационной активности. Демонстрируя интерес к новостям
политическим, это, с другой стороны, к тому, как мы умеем разговаривать
картинками.
Картинка
упрощает всё. Я вас спрошу про экранизацию известного литературного
произведения: все ли вы согласны с тем, как вам показывают героев? В
большинстве своём – нет. С чем это связано? Когда вы читали, работа со знаком и
воображением была другой, в описании авторов вы видели других героев. Не все
режиссёры попадают в ожидания всех. Если вы книжку не читали, то
универсальность картинки вас вполне устраивают. Картинка универсальна от Китая
до Аляски, поэтому сериалы про «Бедных Насть» так прекрасно работают. История
про «золушек» и принцев вечная. Есть семь архетипических сюжетов, которые
используются во всех драматургических историях.
Картинка
универсальна, с одной стороны. Но она плоская. Вам не надо учить язык, понимать
какие-то слова. Картинка вам всё объясняет. Это история про то, как политика
становится заложником нового типа коммуникаций, нового типа разговоров. Это
американские дебаты. Крупнейшая газета посадила своего репортёра вести репортаж
с дебатов. Не делать трансляцию, к которой мы уже все привыкли. Он
комментировал дебаты с помощью анимации. Этот тип комиксов не казался новым. Человечество
начинало с наскальных рисунков, потом появились комиксы на жёлтой бумаге. Тогда
не умели читать, поэтому было легче считывать с картинок. Сейчас мы пришли к
новой массовой истории, когда нам тоже удобнее разговаривать картинками.
Всё
это к чему? Я вам сказала об источниках, которые важны для того, чтобы
ориентироваться в современном мире, о понимании того, что повестки дня бывают
разными, и новости это сложная категория. Новый язык коммуникаций универсален,
удобен, но он делает мир плоским. Картинка, с одной стороны, прекрасна, с
другой стороны, она буквальна и не позволяет вам её развивать. И новые медиа.
Мы, как большинство стран мира, постигли новый тип коммуникаций и того, что
традиционные медиа опаздывают. Твиттер становится главным оперативным
источником, а не телевизор и радио. Про это не думает большинство населения. То
же в связи с терактом в Домодедово. Это был первый теракт, когда информация шла
через твиттер, и все редакции были вынуждены с этим согласиться. Первые
сообщения появились в твитте, Интернет-СМИ более-менее опубликовали первые
сообщения на ленте в 16.30. До 17.30 редакции впервые обращались к тем, кто
были в твиттах, чтобы они звонили нам, и можно было бы брать у них картинки. В
17.43 появилось первое видео: это не редакция, а пользователь. Телевидение
начало освещать с 17.50. Пока телевидение туда доехало, пока включилось, прошло
полтора часа. К этому времени и твиттер, и facebook, и мобильные телефоны, в
большинстве своём, всё передали. У журналистов осталась задача перепроверить,
уточнить, задать вопросы.
Редакции
впервые поняли, что оперативность как очень важный критерий существования СМИ,
больше не их конёк. Нужно иметь в виду всех мобильных репортёров и то, что
будет в социальных сетях. Именно с социальными сетями всё больше и больше
связывается то, что мы называем фейками и «утками». Это было и раньше, 40, 50,
и 60 лет назад. Но мы все в цифровую эпоху живём: и потребители, и публикаторы.
Вот это сайт я сохранила, он уже не открывается. Когда был бостонский теракт,
на этом сайте проявился эффект документальности, который социальные сети привносят
в представление о нашей реальности. Если это снято на мобильные телефоны и
перенесено в твитт, то для публики это, априори, правда. Это значит, что «я там
был и это подтверждаю», что часто может быть совершенно не так. Вот этот сайт. Сделано
много флэшэй и нарисовано вокруг реального видео много деталей, что, якобы, это
было подстроено, и что на самом деле там были актёры, хотя оторваны ноги и руки.
Это было на реальных картинках, которые были с фотошопа. Этот человек, на самом
деле, был не ранен, у этого ногу не оторвало. Этот сайт реально существовал
некоторое время в сети. Ужас не в том, что это было, а в комментариях. Люди
всерьёз верили, что это так, верили, что теракта не было.
Это
к разговору о реальности нереального и о том, что может быть, если мы не будем
здраво относиться к тому, что выкладывается в сеть. Большинство из вас помнят
эти истории. Таких историй было много. Мы уже не раз хоронили нескольких
Президентов, не раз отправляли в отставку товарищей типа Якунина. Но это
любопытно по-своему, потому что рухнул рынок. Вы знаете, что, как будто, было
покушение на Обаму, и агентства это передали. Мир сошёл с ума, теперь для этого
достаточно одного клика. В результате упал рынок. Так часто бывает, когда
кого-нибудь увольняют случайно, или из какого-нибудь загашника лент новостей
какой-нибудь случайно оказавшийся персонаж, может, и не случайно вытаскивает
заранее написанный некролог. В редакциях есть некрологи на многих уже
подходящих к возрасту людей. Циничная история. Они уже записаны, озвучены и
лежат. Иногда бывает, что с этой цифровой платформы это куда-нибудь слетает, и
не случайно. Это тоже происходит вольно, или невольно, но это начинает реально
влиять на жизнь, рынки, экономику, на судьбы войны и мира. Это к разговору о
том, в какой медиасреде мы живём.
К
разговору о личных судьбах. Это известная история, которая стала классикой.
Помните, с чего началась история в Бирюлёво? Показали в эфире фотографию, как
убийцу, Егора Щербакова, а это оказался однофамилец. Поскольку идёт
круглосуточный эфир, они не посмотрели, что аккаунт был во Франции. У парня
было много проблем. Он закрыл аккаунт и исчез из сетей, потому что его
превратили в убийцу.
Всё
это, хотим мы того или нет, заставляет нас всех думать о том, что в медийном
мире надо уметь жить, к нему надо готовить детей, желательно взрослых, которые
не хотят ничего проверять. Не случайно программа ЮНЕСКО предполагает, что
программы образования и медиаграмотности должны быть повсеместными, от школ до
так называемого третьего возраста, для людей, которые плохо ориентируются в
современных технологиях, информационных системах, но должны это делать. Тема
эта начала разрабатываться, как только телевидение стало массовым, очень
коммерческим. В конце 60-х годов. Советское правительство по политическим
соображениям, поскольку идеология была жёсткой, решило, что никого в этом
смысле просвещать не надо, потому что такая грамотность – это свидетельство того,
что человек должен сомневаться, должен думать о выборе и должен быть критичным
к тому, что он видит, слышит и читает. Он должен это понимать. Активно тема
медиаграмотности, медиаобразования стала развиваться в 80-е годы в северных
европейских странах. Опирается она на всеобщую Декларацию прав человека. ЮНЕСКО
уже предложило многим организациям в мире, чтобы были учебники для учителей,
чтобы были уроки в школах. В северных странах эти уроки уже лет 10-15 ведутся.
Центры информационной грамотности созданы в нескольких странах Европы. Активно
этим занимается Польша, целые порталы создаются в странах СНГ. Даже американцы,
которые ничего не любят регулировать, поняли, что если они не будут учить этому
учителей и студентов немедийных специальностей, то у них будут большие
проблемы. В одном из университетов, с которым мы взаимодействуем, был создан
Центр медиаграмотности, разработаны курсы. К этому университету информационной
грамотности они взяли узкий сегмент с новостями. Потому что медиаграмотность
широкое понятие. Теперь 13 стран участвуют в этом проекте, чтобы объяснять
людям, что у медиа, к сожалению, есть свойство быть всего лишь медиа, не
обязательно источником исключительно правдивой информации.
Есть
несколько цифр для тех, кто будет интересоваться дальше. Это несколько Деклараций
1982-го и 2005-го года. Медиаинформационная грамотность как основа обучения на
протяжении всей жизни. С этим вполне согласно человечество. Здесь есть основные
понятия этой категории. Это медийная грамотность, информационная грамотность,
свобода выражения библиотечной грамотности, новостная грамотность, компьютерная
грамотность, Интернет-грамотность, цифровая грамотность, кинограмотность,
грамотность в использовании электронных игр, телевизионная грамотность,
грамотность в сфере рекламы. Это весь набор возможных тем и компетенций,
которые следовало бы обсуждать на уровне школы. Сейчас Министерство массовых
коммуникаций, связанное с медиа, объявило это к 2020-му году как приоритетное
направление, но Министерство образования никак не может понять, что это
чрезвычайно важная вещь, и что в школы это надо вводить. Никому это не выгодно,
ни правительству, ни бизнесу. Чем менее образован в этом смысле человек, так же
как и с финансовой грамотностью, тем легче впаривать ему многие вещи. Но мы
подписали все европейские документы. Мы декларируем, и система медиаобразования
развивается с 2000-го года. Есть даже магистратура в одном из педагогических
университетов на эту тему. ЮНЕСКО проводит ежегодные конференции. Министерство
образования никак не может дойти до того, чтобы сформировать программу, начать
учить педагогов, вводить эту тему в школы. Сейчас все сами на себе испытали. В
любой школе есть редакция, радиостанция, газета. Это тоже часть
медиаграмотности. Молодым людям объясняют технологию работы с медиа. Но им
никто не объясняет, что у этой технологии и у производства есть вторая сторона
медали. Это кому-то принадлежит, за это платят деньги, у этого есть аудитория,
есть интересы. Эту часть никогда не объясняют. Учителя не виноваты. В школах
это делают для того, чтобы вам было интересно. Часть людей потом ориентируются,
но со второй частью никто не обсуждает и ничего не делает.
Структура
этой учебной программы могла бы выглядеть так: знание и понимание значения
медиаинформации для демократического дискурса и участия в жизни общества,
оценка медиатекстов и источников информации, производство и использование
медиаинформации. Это кусок, связанный с новостной грамотностью. А
компетентности, которые позволяют новостную грамотность выучить, выглядели бы
так: понимание значения медиаинформации для демократии и развития общества,
контенты и варианты её использования, эффективный доступ информации,
критическая оценка информации из информационных источников, определение
социокультурного контекста медиаконтента. Когда эти вопросы возникают даже
после этой преамбулы, вы чуть иначе относитесь к тому, что такое новость, как
она выглядит у нас на домашнем экране, что вы будете читать в связи с этой
новостью.
Может
быть, тогда жители страны не будут считать, что самый авторитетный журналист в
стране Андрей Малахов. В прошлом мой студент, способный, симпатичный,
замечательный ведущий, очень талантливый в смысле телевизионного существования
рамки кадра, человек образованный, совсем не глупый. Человек с телевизионной
маской, не имеющий отношения к журналистике как таковой. Человек, который
занимается развлекательным контентом. Но люди полагают, что он и есть
воплощение журналиста. В списке уважаемых журналистов есть Познер. С этим можно
согласиться. Ничем другим он в своей жизни не занимался, если мы оставим в
стороне ту часть его жизни, возьмём эти двадцать лет. Леонид Парфёнов, Владимир
Соловьёв, который уже не журналист, а в чистом виде ведущий развлекательного
политического ток-шоу, Александр Невзоров, Аркадий Мамонтов. Это всё к тому,
что очень важно, чтобы все внятно понимали, что потребление медиа должно быть
умным. Для этого мы должны внутренне отдавать себе отчёт, что и зачем мы
делаем. Важно понимать, как наше отношение ко всему этому использует медийность
эффекта восприятия. Чем сильнее эмоции, тем больше вероятность предвзятого
отношения. В связи с чем рождаются эмоции? В связи с политикой, расами,
отношением к полу, социальными вопросами и религией. Если эти темы вы
перенесёте на экраны больших федеральных каналов, в социальные ток-шоу, на
поздние вечерние программы, то вы поймёте, что там больше ора, накручивания,
шума, «жёлтых» историй. Вы поймёте, что за этим эмоциональным фоном не было
сильного погружения в смысл. Чтобы что-нибудь прояснить, надо не орать, надо
выслушивать и находить способ аргументировать, что довольно трудно в таких
программах, которые заточены на коммерческий результат и производство эмоций.
Телевидение в последнее время – это производство эмоций, из-за того, что оно
стало феерически зрелищным (возможность летающих камер, пикселей, одна
Олимпиада чего стоит). Конечно, люди не задумываются о том, что используют их
отношение к зрелищу, которое было со времён гладиаторов. Очень важно понимать,
что у всякого негатива есть и плюсы, умное потребление связано именно с этим.
Потому что медиа адаптируют нас, с одной стороны, к страху и нежеланию
участвовать в чём-то, с другой стороны, они нас к чему-то приучают,
способствуют некоторой приспособляемости. Иногда это повод для паники или,
наоборот, для культивируемого страха и попыток некоторых институций на этом
страхе сыграть, использовать тягу к необходимости безопасности. Развлечение, с
одной стороны, как абсолютное оболванивание. Когда граждан спрашивают, чего они
хотят, они отвечают, что цензуру. Или, как бабушка нам в иркутской деревне
говорила, что подол у девушек на шоу должен быть длиннее, ниже колен. Бабушке
75 лет, образование четыре класса, мы в данном случае только слушали. Такие
бабушки и говорят, что «цензуры на них нет» и «свободы много дали». Они говорят
же про традиции, выказывают отношение к тому, что было в их представлении
нравственным. Хотя у них свои понятия любви, нравственности. Но это невозможно
обсуждать с человеком, которому 75 лет, прожившему тяжёлую бессмысленную жизнь.
Но ей кажется, что сейчас на экране безобразие. Все с голыми коленками,
недалеко до кошмара греха. А что в её жизни было?
С
одной стороны, любое развлечение – это проживание сценариев жизни. Жители
небольших городов, тинэйджеры вместе с родителями смотрели «Дом-2». Почему, как
вы думаете? То, что было табуированным в их жизни, разговор. А как с мальчиком,
а как с девочкой, как это построить? Но этих разговоров в жизни пятидесятилетних
людей не было, а теперь можно. Конечно, они возмущаются, какие все бездуховные,
безнравственные. Среднестатистический телевизионный плебс. Но он, отчасти,
компенсаторика, выработка сценариев жизни. Про это с молодёжью плохо
разговаривают, да и сейчас не очень хорошо разговаривают про то, как
выстраивать отношения между собой. Он отчасти компенсирует эту историю, потому
что это развлечение, реалити, с другой стороны, конечно, не побуждает молодёжь
построить жизнь как-то иначе. Это сложная история. Для того чтобы говорить о
медиа, это важно говорить, что хорошее развлечение – это золотая середина между
стрессом (слишком много стимуляций), и скукой (слишком мало стимуляций). С
другой стороны, это контролируемая бесконтрольность между привычкой к
банальному и недоверием к сложному, это поведенческая грамотность, азбука
успешного поведения, сценарий жизни и морали. Звёзды, которые появляются в этом
развлечении, освобождают нас от необходимости быть компетентными.
Мои
студенты, когда рассматривают медиапотребление, используют такие термины. Иногда,
когда они продвигают большие ивенты, связанные с косметикой или едой, как
менеджеры по работе в социальных сетях, с порталами, им ставят задачу – нужно,
чтобы вот такое количество барышень это перепостили. Они их называют «чики»,
страшно бесятся, потому что не понимают, в чём смысл того, что такая девица
бесконечно примеряет на себя платочки, а у неё 50 тысяч подписчиков. Но принцип
– это тоже такая компенсаторика. Эти девушки демонстрируют образ жизни, который
снимает с тех, кто на них смотрит, необходимость быть ответственными. Ты
стремись к этой системе координат, и всё будет хорошо. Есть случаи, когда
такими «чиками» становятся некоторые барышни. Одна история успеха, когда
девочка заходит в дорогой бутик с марками, всё на себя примеряет, делает снимок,
выкладывает, раздевается и уходит. Она никогда не покупает эти шмотки, у неё
нет средств. Это ещё одна тема в целой системе координат, которой живёт медийный
мир.
У
нас два года читается курс по новостной грамотности, даже для наших
журналистов. Потому что мы выяснили, что те, кто учится делать информацию
развлечений, никогда не смотрят на то, что они делают, со стороны потребителя.
Мы их учим, как. Но забываем, что это имеет обратную сторону. Оказалось, что
для первого и второго курса это очень полезно, многие уже съездили в другие
страны. У нас сформировалась группа, которая будет сама вести для студентов не
медиаспециальностей и не журналистов школы новостной грамотности и обучать
наших студентов немедийных специальностей тому, как жить в этом медийном мире.
Здесь
есть примеры курсов и тем, над которыми имеет смысл задуматься. Очень важно
обсуждать тему того, что есть журналистика мнений, журналистика новостей, как с
этим связаны приёмы и языки разных медиаплатформ, как этому способствуют и не
способствуют жанры, как это связано с ценностями, как важно соотнести себя с
тем, что ты читаешь. Очень важно отношение мнений и фактов, разницу между
журналистикой мнений, когда колумнист пишет, и подделкой под него, очень важно
тоже замечать. Журналистика мнений с доказательствами, основанными на фактах, подчинена
жёсткой логике. Когда всё это апеллирует к вере и эмоциям, то это не
журналистика мнений, это манипулирование. Эту внутреннюю разницу контекста и
эмоционального текста очень важно понимать.
Вот
кейс, который мне хотелось бы с вами обсудить подробнее. Это часть предмета и
курса новостной грамотности, которая связана с понятиями об источниках
информации. Вопрос: что мы видим на этой фотографии? Молодого мужчину, который чем-то
занимается, что-то у него на руке, не понятно до конца. Кто-то первый сказал,
что мы видим скалолаза без страховки. Мы можем это точно сказать? Не можем. Очень
важно то, что я вам говорила про картинку. Почти сразу эффект буквального
восприятия, наш мозг реагирует и идентифицирует, снимает эту картинку как то,
что это может быть. На самом деле, если мы чуть глубже присмотримся к тому, что
мы видим, это может быть не тем самым. По меньшей мере, потребует уточнения,
что мы видим. По фрагменту никогда нельзя судить о целом. Мы вот уже три минуты
смотрим на картинку, уже обсудили. А когда кадр длится четыре секунды в сюжете,
сюжет длится полторы минуты? Что мы увидим? Некий набор движущихся картинок. Не
надо никакого 25-го кадра, человек и так считывает, не попадая в глубину
контекста в силу восприятия. Когда ты ищешь правду, не все доказательства
равноценны, особенно если это касается новостей. Как и почему мы можем всё-таки
верить тому, что мы видим с экрана? Прямые доказательства – это всегда видео,
фото, аудиозаписи. Всё это буквально, мы можем идентифицировать, хуже или
лучше. Одна фотография, видеозапись ничего не означает. Вокруг этого должны
быть документы, желательно журналист-очевидец события, которому вы доверяете и
догадываетесь, что он это, скорей всего, проверял. Он не находится в
абстрактном месте, не описывает то, чего на самом деле не было. Примеры есть в
истории мировой журналистики. Видеодокументы – это прямые доказательства.
Журналист сам очевидец событий. Это прямые доказательства того, что мы
более-менее видим то, что произошло на самом деле. Вторичные и косвенные
доказательства – это заявления официальных лиц. Любой второй источник – это уже
косвенные доказательства. Он уже пересказывает, он может использовать интерес к
новости, как ему выгодно. Тут мы должны иметь в виду, что это лучше проверить.
Экспертное мнение, если эксперт известен, понятен, если его не ловили на
фальшивках. Это тоже очень важно. Свидетельские показания с чужих слов, когда
человек пересказывает, что он, якобы, видел. Очень часто журналисты используют
таких людей, чтобы рассказать нам самый яркий трагический пример этого лета.
Кто-нибудь помнит историю про распятого мальчика? Это на Первом канале, дело
было в Славянске. Об этом рассказывала женщина-беженка, по рассказу другой
женщины, которая, якобы, видела, как мальчика распяли. Большой сюжет, он до сих
пор есть. Потом по всей стране бабушки, рыдая, говорили об этом с ужасом в
автобусах и трамваях.
Экспертное
мнение, свидетельские показания, другие предположения, а анонимные источники – самые
последние. Почему качественные издания всегда говорят, что материал, где
упомянуты не проверенные источники, стараются никогда не публиковать, если это
только не касается Министерства обороны, тут уж ничего не поделаешь. Всё-таки
издания заставят журналиста, чтобы он источник подтвердил.
Но
и этого не достаточно для того, чтобы окончательно понять, правду мы видим, или
нет. Все эти доказательства желательно свести вместе, отметить любое важное
доказательство, которое отсутствует, или которое мешает общему восприятию картинки.
Если доказательства конфликтуют, нужно решить, какая из сторон весомее. Это
часто связано с нашим субъективным отношением к происходящему. Если у вас
родственники на Украине и они вам сообщают что-то, то это очень сильно влияет
на картину, которую передают СМИ. Это будет зависеть от того, где ваши
родственники. Если ваши родственники в Чернигове и в Киеве, то это будет одна
картина, если ваши родственники в Донецке, то будет другая картина. Решить для
себя, насколько это соотносится, тоже очень важная ситуация, чтобы быть
уверенным в том, что журналист заявляет вам правду. Топ иерархии – это фото и
видео, если не видели собственными глазами, но именно это ещё раз отсылает вас к
истории с бостонским терактом или к истории с распятым мальчиком, где видео не
было, а был пересказ пересказа. Но оттого, что всё это маркируется картинкой, это
воспринимается как документальное свидетельство. Этим можно манипулировать, но
если ничего другого у вас нет, и вы реально видите, что это очевидцы
происходящего, и вы понимаете, что это так. Другое дело, что очевидец может
быть половиной очевидца, у него можно выдрать одну часть «синхронна». Можно его
звука не давать, а дать только слёзы. Дальше вы реагируете на эмоции. Любой
«синхрон» – это либо подтверждение, либо эмоция, особенно, если это
телевидение.
Очень
важно понимать, почему срывается процесс проверки информации. Для этого есть
много объективных и субъективных причин. Во-первых, журналисты часто торопятся
это сообщить и опубликовать, у них есть дедлайн. Это случилось с молодым
человеком, которого обвинили в убийстве. Из-за дедлайна нам предоставляют
неполные и небрежные истории, люди и источники дают журналистам неверную
информацию или откровенно врут. Процесс проверки информации сложный, даже если
источники вам помогают. Журналистов используют втёмную, подсовывают свидетелей.
Такое тоже случается.
Взяла
старый классический пример 1948-го года, когда были выборы Трумэна. Тогда ещё
не было твиттеров, не было мобильных телефонов. Пока ещё только подводили
итоги, одна из газет вышла с заголовком о том, что победил другой кандидат.
Вышло несколько сот экземпляров. Трумэн потом с удовольствием сфотографировался
с этой газетой. В результате подсчёта победил он, но газета как исторический
факт «утки» с пятидесятилетним хвостом досталась нам.
Другая
история. Недавний Крымск с наводнением. Власти скрывали правду о количестве
жертв и о том, что отсутствовало оповещение. Разоблачением были некие
документальные кадры с youtube, потом приехавшие туда журналисты. Это давало
конфликт ситуации. Когда всё случилось, журналистам верной информации не
давали, пока они туда не доехали, а свидетели и очевидцы не показали, что всё
не так, как на самом деле. Первые несколько дней ясности не было, как бывает
часто со многими трагедиями. Процесс осложняется из-за политических и
физических барьеров, когда не дают встречаться со свидетелями, ограничивают
доступ, когда нарушаются причинно-следственные связи. Это классическая история,
о чём люди часто не подозревают. Потому что текст произносится быстро, вы не
можете проверить его на слух и перечитать ещё раз. Вас, может, что-то и смутит,
но вы не заострите на этом внимание. Это проблема логики. На прошлой неделе в
«Афише» или другом издании с преподавателем логики, профессором МГУ, посмотрели
итоговую программу. В «The Village» посмотрите, пожалуйста, очень
любопытно. Сейчас все итоговые новостные и политические программы важно
смотреть с несколькими специалистами: логиками, психологами, иногда с
психиатрами. Там много чего есть за кадром, в кадре. Население страны про это
не очень понимает. Нарушение логической связки очень лёгкое. Исследования
британских психологов показали, что 90% холостяков несчастны. Профессор Петров
холостяк, означает ли это, что Петров несчастен? Не означает, но в новостях иногда
так случается.
Почему
источники важны? Как нам кодифицировать правду в медийном поле? Только если мы
более-менее доверяем этим источникам. Надо понять, кто эти источники, откуда у
этого источника информация, это проверяемый факт, или утверждение источника,
есть ли у этого источника, который так уверенно в кадре заявляет,
доказательство, что это так, почему журналист его не переспросил, или он не
переспросил его случайно. Есть ли у источника какая-нибудь заинтересованность в
теме, не заинтересованная ли он сторона? Дальше мы судим о независимости этого
источника. Независимый лучше, чем заинтересованный. Несколько источников лучше,
чем один. Источники, которые проверяют и приводят доказательства, лучше, чем
источники, которые настаивают. И это в новостях очень видно. Авторитетный
информированный лучше, чем не информированный. Названный источник лучше, чем
анонимный.
Теперь
картинки. Узнаёте эти логотипы? Вы где их видите? Вы телевизор не смотрите, но,
может, кто-то попадал? Это сайт Новороссии, это сайт корпус Стрелкова. Мы
возвращаемся к трём выпускам новостей федеральных каналов. С февраля месяца во
всех углах информационных сюжетов об Украине все эти логотипы наличествуют. Зритель
видит логотипы. Вроде бы, это формальная ссылка на некие источники. Логотипы
этих источников значатся в кадре, мелькают 3-4 секунды. Сайт Новороссии создан
в момент начала операции, с подробностями, видео. К этому имеют отношение
товарищ Кургинян и другие. Сайта корпуса уже нет, для Стрелкова сделали
роскошный художественный сайт с видео, где он делает заявления. Очень хорошо
сделано. А это был первоначальный, где было написано, что здесь информация,
предоставляемая Стрелковым. Как он скажет – так это и будет, правда или
неправда. Здесь были важные новости, его лицо, выкладывались видео, которые
происходили в Луганской и Донецкой областях. Его сейчас нет, но этот логотип
всё лето болтался в эфире федеральных каналов. Агентство «Анна Ньюс». И сейчас,
если вы видите многие украинские кадры, то логотип возникает в середине кадра.
Либо это флажок, либо «Анна Ньюс» выпирает в кадре, когда оперативная съёмка,
особенно, там, где разбомбленные вещи. «Анна Ньюс» была создана в 2011-м году в
Абхазии и находится на территории Абхазии. Вы здесь прочтёте, что
регистрационный номер, согласно Приказу Министерства юстиции республики Абхазия,
от 2011-го года. Не ясно, кто учредитель, собственника нет. Какие-то волонтёры
информационного сетевого агентства. Целью проекта является правдивая
информация, анализ и прогноз событий, связанных с проблемами национальной
безопасности России и её стратегических союзников в современных
военно-политических условиях глобального передела, необходимость защиты
собственного народа, территории, национальных интересов, и со спецификой
Третьей мировой войны. Специфика времён смены мирового порядка, глобального
переформатирования и самих войн XXI века заключается в использовании танковых
корпусов и армий, как практиковалось ранее. Ставки на тайные операции
спецслужб, современные технологии социального манипулирования, подконтрольные
СМИ, спецназ и бомбардировки НАТО. СМИ, которое было главным поставщиком
новостей для государственных федеральных каналов, и до сих пор остаётся,
начиная с февраля, зарегистрировано в Абхазии. Вот эти логотипы, без
подробностей. Эти сайты в доменной зоне, один из них запрещён для youtube.
Я
ничего не комментирую, просто вам говорю об источниках информации и о ссылках.
Для того чтобы это понимать, нужно захотеть искать и пробовать найти. Мы с вами
видели по данным соцопросов, что очень большое количество людей этого не хочет
делать.
Есть
важная формула, которую я советую вам взять на вооружение. Независимый источник
лучше, чем заинтересованный, много источников лучше, чем один, источник,
который проверяет информацию, подкрепляет свою точку зрения доказательствами,
всегда лучше источника, который настаивает, авторитетный и информированный
лучше неизвестного и не информированного, названный лучше анонимного. Смотрите
новости и телевизор с умением анализировать, сомневайтесь, понимайте, в каком
медиамире вы живёте.
Тимофей Залесов,
Волгоград:
У меня простой вопрос, кому
принадлежит «Эхо Москвы»? Я видел, что 70% акций у «Газпрома».
Анна Качкаева:
«Газпрому». Это очень сложно, дело в
том, что в холдингах может быть разный набор медиа.
Тимофей Залесов,
Волгоград:
Вы в презентации привели такое
выражение: «кто за этим стоит». Кто стоит за «Эхо Москвы»?
Анна Качкаева:
За «Эхо Москвы» стоит редакционная
политика и традиция. Как вы понимаете, нет чёрно-белого мира, особенно в
медийной истории. У «Эхо Москвы» история её журналистов, её редакционной
политики и предыдущего владельца. Вовсе не «Газпром-Медиа», а господин
Гусинский. Весь холдинг, в который когда-то входило НТВ, «Эхо Москвы», «НТВ
плюс», много кинокомпаний и радиостанций, изначально создавался как независимая
альтернатива многим государственным медиа. Это был один из крупнейших
холдингов, в который вошла «Газпром-Медиа», когда были нужны кредиты для
развития, потом когда частники подумали, что они кум королю, смогут влиять на
изменение президентской власти. В 1996-м году крупные олигархи сделали ставку
на Ельцина. Тогда в информационной компании он победил, вряд ли законно, но
тогда СМИ демократической республики сделали этот выбор. В 2000-м году, когда
стала меняться власть, эти самые медиа, крупные телевизионные холдинги вели информационные
войны между собой. Кто-то был за «Отечество – вся Россия», кто-то был за
представителей Кремля, и не очень поняли, что они не могут больше этим
управлять. То, что было в этом смысле при Путине, это как раз попытка показать
олигархам, банкирам, где их место, в том числе, и в смысле медиа, потому что это
люди, выбранные телевидением, поддержанные телевидением, во многом создаваемые,
как телевизионный миф. За 15 лет нынешний политический режим сделал всё, чтобы
телевидение было абсолютно подконтрольным. Это главный электоральный и прочий
ресурс. «Эхо Москвы», которое слушают в небольшом количестве городов или
интеллигенция в Москве, «Дождь», некоторое количество газет типа «Ведомости» –
это же всё не электоральное, это не 80% населения. Мы не можем сказать, что у
нас жёсткая цензура или нет свободы слова. У нас много цензуры и много
самоцензуры, много цинизма, но мы не можем сказать, что свободу закатали в
асфальт. Но для масс есть телевизор.
Тимофей Залесов, Волгоград:
Я не разобрался, там даже на сайте
написано, что редакционная традиция. Нужно прояснить, нет человека или группы
людей, которые эту традицию определяют?
Анна Качкаева:
Есть редакционная политика, Устав,
Алексей Венедиктов, зам. главного Бутман, его журналисты. Редакция разделяет
устав редакции. Они имеют свои голоса, в отличие от многих медиа, свои акции в
уставном капитале, они могут голосовать, выбирая главного редактора.
Генерального директора не могут выбрать или назначить. Лесин им второго меняет.
Федутинова, который 20 лет с ними работал, сняли в прошлом году, назначили
девушку из «Голоса России», сейчас её перевели повыше, в «Газпром-Медиа», к
декабрю назначат следующего генерального директора, который определяет
финансовую политику радиостанции. Это важная штука, как он дальше будет
взаимодействовать с редакцией. Поскольку это всего лишь «Эхо Москвы», а не
Первый канал. Пока не сказали, что всего этого не должно быть, оно существует.
Вы видели, что произошло с «Дождём». Кабельщики сказали, что «неправильный
вопрос задали, товарищи». Усомнились в истинности того, что можно задавать
вопросы о цене погибших во время блокады. Возмутились операторы кабельных сетей.
Кто их спрашивал? Исчез «Дождь» из кабельных и спутниковых сетей. Дай Бог,
чтобы у «Эхо Москвы» было не так.
Реплика:
Как Вы можете прокомментировать
ситуацию с «Лентой.ру», с переназначением редактора и всеми последующими событиями?
Анна Качкаева:
Мы в этом контексте уже говорили.
Ситуация жёсткого решения редакционных вопросов тех медиа, до которых ещё не
добирались, началась после 2011-го года, после волны крупных протестов. Здесь
выяснение отношений, смена редакционных команд в «Коммерсанте», потом с 2012-го
года по 2013-й год во многих редакциях всё поменялось. В декабре 2013-го года
почистили государственные «РИА Новости», сменив руководителей на Дмитрия
Киселёва, уволили почти тысячу журналистов. Сегодня знаковый день –
демонтировали буквы на Зубовском бульваре, теперь это не «РИА Новости», а МИА «Россия
сегодня». Дальше была цепочка событий, которая на фоне жёсткой информационной
компании, связанной с Украиной, зачистила всё. Владельцы частных медиа
вынуждены были разобраться с тем, кто и что там делает. Это было одно из самых
влиятельных изданий, старейших, с очень большим количеством подписчиков. Одно
из немногих в последнее время, которое соблюдало стандарты профессии. Разные
точки зрения, не комментируемые новости, подробные интервью, очень серьёзные
проекты, связанные с историей, самоидентификацией. Достаточно было одного
интервью с людьми Азова, с той стороны украинской военной истории конфликта,
чтобы это оказалось последней каплей. Вы знаете, что Тимченко вместе с командой
запустила ресурс под названием «Медуза». Есть очень любопытные вещи, с точки
зрения медийных историй, чёткие, аналитические. Они всё время умудряются
что-нибудь придумывать. Они придумали историю «семь карточек». Любой сюжет, за
которым стоит серьёзная аналитическая работа, но 7-8 пунктов, где всё понятно:
про налоги, владение иностранными СМИ, вроде картотеки, всё по пунктам
обобщается. Судя по тому, как на них отреагировал колумнист «Известий» на этой
неделе (он сказал, что всё это безобразие, от дизайна до содержания), я думаю,
что у них есть будущее для некоторого количества читающих граждан.
Реплика:
Помимо «Медузы», чему можно доверять
из Интернет-СМИ?
Анна Качкаева:
Доверять – вопрос тонкий. Все мои
полтора часа разговора с вами сводятся к тому, что доверяй, но проверяй. Если у
вас есть отношение и взгляды, то вы читаете те медиа, которые вам кажутся важными,
но всегда важно посмотреть те медиа, которые не совпадают с вашими взглядами.
Если вы читаете «Медузу», то неплохо читать «Известия». В стране осталось пять
крупнейших компаний, которые владеют всеми медиа. Всё разнообразие умещается в
пять владельцев. Ковальчуки – «Национальная Медиа Группа», «Газпром-Медиа»,
ВГТРК с его немереными ресурсами, 19 тысяч работников и 20 каналов, 83 ВГТРК по
регионам; «СТС — Медиа», у которой будут проблемы через год, потому что она
торгуется на Нью-Йоркской бирже, там есть иностранное участие. Они тоже входят
в холдинг «Национальная Медиа Группа», как-нибудь попытаются выкрутиться. Но
это тоже крупный холдинг, который имеет иностранное участие. Ещё есть РБК,
которое неплохо выглядит, им владеет Прохоров, они как-то балансируют,
перезапустились недавно, туда ушли люди из «Ведомостей». И канал, и агентство,
и газета вполне приемлемы, с точки зрения стандарта. Если есть одна точка
зрения, то будет и другая. Это очень важно. Вопрос не в мировоззрении, а в том,
как этот баланс соблюдается. Имеет смысл читать то, где хорошо написано:
«Афиша», «TheVillage», «Гламур».
Там интервью разных девушек. Политическая журналистика умерла, но она ожила в
«Гламуре». «Гламур» – это глянец, но именно там появилась вся семья Суркова,
фотографии с женой и детьми, там появилось интервью бывшей жены Пескова. А это
и есть отчасти политика, которая проливает свет на некоторые коридоры и
властные отношения. Если вы реально заинтересованы в понимании процессов, если
вы занимаетесь медиа, читать надо максимально всё из разных спектров. Я сказала
бы, читайте «Ведомости», «Коммерсант», «РБК», «Новую газету», не брезгуйте
смотреть на то, что пишут «Известия». Это один спектр,
либерально-демократический, но надо смотреть и на консервативный, и на левый. Я
вам не советую их читать, но надо знать, что они есть, и у них есть читатели. Я
говорю о тех изданиях, где придерживаются стандартов. Сомневаются, не
оценивают, пытаются задавать вопросы, ищут источники подтверждения тому, о чём
они пишут. Это принципиально, и говорит о качественности издания. Если этого
нет, важны эмоции и погоня за сенсацией, то это для «people схавает». Жалко его, но он не задумывается
об этом.
По
поводу иркутской деревни. Речь идёт о второй семье, которая выезжала дальше
Иркутска, из этих 72-х, с кем мы поговорили. Многие вообще не выезжали из этой
деревни дальше районного центра. В семье выписывают тридцать с лишним лет
«Комсомольскую правду». Это единственная семья, где выписывают газету. Я вижу у
них эту прекрасную, с крупными заголовками и фотографиями газету и спрашиваю,
действительно ли они её столько лет выписывают? Я у них спрашиваю, помнят ли
они ту «Комсомольскую правду», где печатался Песков, были очерки, где была
страница «Алого паруса», где были прекрасные публицисты? Они отвечают, что
помнят. Я спрашиваю, а это как? Взрослые люди отвечают, что они привыкли.
Привычка выписывать газету в семье учительницы осталась, но внятное спокойное
отношение к тому, что газета стала совсем другая, это людей не посещает. Они и
к этой привыкнут. Любопытно, что происходит с оценками, сомнениями и мыслями по
поводу того, что они читают, видят и слушают.