Политические тренды 2012 года
Георгий Александрович Сатаров
Президент Фонда ИНДЕМ (Информатика для демократии)
Георгий Сатаров:
Здравствуйте, дорогие друзья. Начнём нашу лекцию. Я буду
говорить о теме, которая всю жизнь волнует любого человека, кто бы он ни был,
чем бы он ни занимался. Это связано с возможностью ответа на кардинальный
вопрос. А что же дальше? Вы понимаете, что этот вопрос может относиться к чему
угодно. Что будет со мной? Что будет с моими друзьями? Что будет с моей
страной? Это имеет отношение к будущему. Трагичность вопроса состоит в том, что
будущее не предсказуемо, за тривиальными исключениями. Мы знаем, что рано или
поздно закончится эта лекция, что завтра будет понедельник. Есть немало других
важных вещей, которые нам известны, и помогают сохранять более или менее
пристойную ориентацию в социальном пространстве и во времени. Но как только
речь заходит о вопросах серьёзных, всё становится зыбким, трудным, и связанным
с принципиальной проблемой бытия. Мы живём в четырёхмерном пространстве – три
оси геометрические, и ещё одна ось под названием время, которая совершенно
по-другому устроена. Она однонаправлена. Мы можем получать сигналы из прошлого,
и систематически получаем, но мы не можем получать сигналов из будущего. Мы не
можем отправлять сигналы в прошлое, но можем отправлять сигналы в будущее. И
это непреодолимо. Так устроена Вселенная, начиная от фундаментальных основ
материи, и кончая нашей жизнью биологической, социальной, исторической.
Жить, не представляя себе будущего, невозможно, поскольку
мы все прекрасно понимаем, что наше настоящее, наша жизнь, наши действия равным
образом связаны с прошлым, каким-то образом диктуются этим прошлым. Но с другой
стороны, точно также связаны и с нашим будущим. Мы как-то пытаемся наши действия
планировать в соответствии с некими представлениями о будущем. Будущее нам дано
только в наших представлениях о нём и больше ни в чём. И когда мы говорим, что
мы как-то хотим представить будущее, когда мы занимаемся прогнозированием, то в
любом случае речь идёт об изучении, об анализе наших представлений об этом
будущем. Ничего страшного в этом нет. Казалось бы, что интересного изучать
человеческие представления? Но на самом деле, человеческие представления имеют
материальную силу через последствия наших представлений о будущем. Например,
если мы все вместе считаем, что у нас нет никакого будущего, таковы наши
нынешние представления. Довольно легко вообразить, что этого будущего не будет,
потому что, исходя из этих представлений, организуется наше настоящее, наше
нынешнее действие. А чего хлопотать, если будущего нет?
Или, например, мы можем думать, что у нас нет будущего
здесь и сейчас. Может тогда надо менять здесь, чтобы появилось будущее. И такие
представления существуют, и мы понимаем, что они влияют на наши нынешние
действия в среднесрочной серьёзной перспективе, например, надо готовиться к
тому, что здесь будущего нет. Или другое представление, что здесь есть будущее,
но оно проблематично, и оно зависит от наших действий. И это кардинально меняет
наше нынешнее поведение в настоящем. Изучение будущего через представление о
будущем, может иметь ясный практический смысл, если мы осознаём связь наших
нынешних действий с возможными вариантами будущего. Будущее принципиально
вариативно в каждый момент времени. Это связано с одной фундаментальной
проблемой – недетерминированностью возможных траекторий нашего путешествия в
этом четырёхмерном пространстве. Одну вариацию мы рассмотрели, что можно влиять
на своё будущее, перемещаясь в трёх остальных координатах, по крайней мере, в
двух координатах на шаре (это долгота и широта) — перемещая себя в другую часть
земного шара, пытаясь влиять на своё будущее. Это называется эмиграция. Есть и другие
возможности влияния на своё и общее социальное будущее. Для того, чтобы
осмысленно влиять, надо себе это будущее представить, надо представить себе эти
возможные траектории движения в будущее, и попытаться связать настоящее с
будущим. Ровно на это направлена методика, которая давно была разработана в ИНДЕМ,
и которая неоднократно нами применялась для сценарного прогнозирования.
Особенно интенсивно мы занимались сценарным
прогнозированием в последние месяцы, когда в стране начали происходить всякие
пертурбации. Резко повысилась неопределённость и возможность каких-то других
«будущих». Это стало всеми осознаваться и ровно это ощущение повышало
активность людей. Люди начали думать, что будущее, оказывается, возможно, и
здесь. И вдруг почувствовалось, что можно что-то делать, чтобы на это будущее
влиять. Ровно такое ощущение, необязательно осознаваемое, оно и подталкивало
людей к практическим действиям. То, что я сегодня хочу вам рассказать – это
некое представление о той методике прогнозирования, которую мы разработали и
применяем, и некоторые результаты этого. Дальше мы немного порассуждаем о
возможных следствиях того, что это помогает осознать и увидеть.
Эта методика называется методикой сценарного
прогнозирования, потому что она всегда начинается с некоего структурирования
возможных вариантов будущего. Возможен такой сценарий, возможен такой сценарий,
возможен третий. Поскольку речь идёт об анализе представлений людей, то нужно
эти представления у людей как-то вынимать, описывать и структурировать. Не у
всех людей есть осмысленные структурированные представления о будущем. Как
говорил наш великий соотечественник, профессор Калининградского университета
Эммануил Кант: «Способность к суждению является врождённой и не очень
распространённой». Есть люди, способные к суждению в той сфере, которая нас
интересует, этих людей называют экспертами. Значит, нам нужно подобрать
экспертов, у которых есть некие представления, которые способны к совместной и
слитной деятельности, для того, чтобы совместно организовать свои
представления.
Первый шаг – разработка возможных сценариев будущего.
Слово «сценарий» здесь существенно, потому что будущее мы рассматриваем не как
статическую точку, в природе так не бывает. Будущее – это некоторая траектория,
которая куда-то ведёт. Например, можно двигаться на юг, можно двигаться на
север. Поэтому мы говорим о сценарии. Мы
в ИНДЕМе в 1998-1999 гг. разработали некий набор сценариев. Тогда этой методики
не существовало, но, попытки прогнозирования уже предпринимались. Этот набор
сценариев оказался для экспертов приемлемым и использовался до начала этого
года, и предшествующая наша прогнозная деятельность осуществлялась в рамках
этого набора сценариев. Сейчас я вам о них расскажу.
Сначала о наших экспертах. Здесь приведён список фамилий.
Вам незнакома только Елена Кузнецова. Это молодой талантливый экономист. Мы
начинаем привлекать молодых людей, разбавлять маститых мэтров «молодой кровью».
Мы разработали пять сценариев. Я их сейчас опишу, они
были разработаны в конце предыдущего тысячелетия. Первый сценарий называется «Вялая
Россия». В любой прогнозной деятельности есть инерционный сценарий, означающий,
что и дальше будет происходить, примерно, то же, что и происходит сейчас. Ничего
в нашем движении в будущем меняться не будет. Презентация здесь останется, и вы
сможете всё это посмотреть. Есть адрес нашего сайта, где все эти доклады
подробно представлены.
Следующий сценарий – это «Диктатура развития». По
сравнению с инерционным сценарием, он предусматривает некое ужесточение режима.
Любое ужесточение режима связано с некой внутренней властно-элитной
перегруппировкой, когда одна часть элиты подавляет другую часть элиты.
Заканчивается инерционный сценарий, который всегда связан с поиском баланса и
компромисса между разными фрагментами элиты. Побеждает реформистская часть
действующей элиты, некий пиночетовский вариант, не обязательно со всеми
элементами пиночетовского переворота, с исчезновением и расстрелами людей.
Пиночетовский в смысле жёсткого использования власти для осуществления реформ,
прежде всего экономических, как это делал Пиночет.
Третий вариант – это «Охранная диктатура». То же самое,
происходит некая революция внутри элиты, побеждает другая часть этой элиты.
Элиты, которая желает сохранить статус-кво. Ничего не менять, несмотря на
потребности в изменениях, в более жёстком варианте, с максимальными
возможностями ограничения любых других возможностей, эта часть элиты старается
сохранить статус-кво. Она называется охранной диктатурой.
Четвёртый вариант в этом наборе – это «Революция». Под
революцией здесь понимается не обязательно то, как вы это изучали в курсах
истории. Это фундаментальный кризис государственной власти, когда власть
перехватывается нелегитимным образом непонятно кем. В данном сценарии это не
существенно. Прежде всего, тотальный кризис действующей власти, её крах, и
перехват власти какими-то другими группировками.
Последний сценарий. Тогда, в 1998 году, Михаил
Александрович Федотов, который участвовал в этой разработке, назвал его «SmartRussia». Это отчётливое движение к
демократической модернизации страны, основанное на консенсусе власти и
общества, розовый, приятный сценарий.
Как же устроена наша методика? Абсолютно бессмысленно
спрашивать экспертов о сравнительных шансах этих сценариев. Грамотная
экспертная работа предусматривает следующий тезис. Чем сложнее вопрос вы задаёте эксперту, тем
большую ахинею вы от него получите. Поэтому грамотная экспертная методика
построена следующим образом. Вы должны построить некую модель, некий метод,
когда ответ на тот вопрос, который интересует вас, например, о сравнительных
шансах сценариев, получается не в результате прямого вопроса эксперту, а в
результате анализов ответов этих экспертов на другие вопросы. На них им
отвечать легче, и из этих ответов вы какими-то специальными методами –
математическими, статистическими – вы можете получать то, что вас интересует.
Вот так мы и поступаем. После того, как мы договариваемся
по поводу этого набора сценариев, дальше договариваемся вот о чём. Мы вместе с
экспертами формируем так называемый список проблем. Это некие проблемные
вопросы нашего нынешнего социального бытия, которые, с точки зрения экспертов,
могут влиять на движение нашей страны в этом пространстве обобщённо-социальных
состояний в этом движении в будущее. Это могут быть проблемы экономики,
образования, демографические проблемы. Это могут быть проблемы власти, это
могут быт проблемы общества, проблемы функционирования оппозиций. Чем
определяется этот список проблем? Он определяется двумя обстоятельствами.
Первое – горизонтом прогноза. Если вы прогнозируете на 30-50 лет, то, например,
демографические факторы проблемы становятся крайне важными. А если вы
прогнозируете на два года, то понимаете, что демография при горизонте прогноза
в два года не работает. Серьёзных структурных демографических изменений за
такое время не произойдёт, если на землю не падает метеорит размером в
Калининградскую область, не происходит Третья Мировая война. Тогда возможны
демографические проблемы. Но таких потрясений мы не предусматриваем, потому что
они снимают интерес этого прогноза начисто. Если вы рассматриваете горизонт
прогноза в два, три, пять лет, то работают экономические факторы. А если вы
рассматриваете прогноз в два- три месяца, то понятно, что инерционность
экономических процессов делает экономические проблемы не существенными.
Появляются другие.
Первое, от чего зависит набор проблем, это горизонт
прогноза, глубина вашего прогноза. А второе, конечно, нынешняя ситуация страны.
И собственные эксперты, люди, которые разбираются в том, что происходит в
данный момент, и каковы направления того, что происходит, они в состоянии
определить, какие проблемы для определения нашего движения существенны, а какие
нет. Например, я привожу данные, относящиеся к прогнозам, которые мы делали в
2008-2009 году, когда разгорался и был в разгаре кризис. В этих условиях экономические
вопросы вылезали вперёд и серьёзно влияли на возможные траектории движения в
этом пространстве сценариев. С каждой экономической проблемой в нашей модели
связывались такие вещи, как события. Я сейчас вам покажу табличку. Проблема №6 – судьба системообразующих госкорпораций, и важные события характеризуют
то, что с ними в данный момент может произойти: частичная потеря контроля со
стороны государства. Это было связано с большими долгами госкорпораций и возможностью
того, что финансовый контроль за ними будет перехвачен теми, кто эти кредиты
давал. Мы не возвращаем кредиты, поскольку у нас кризис, нам тяжело. Они
говорят, что нет проблем, что они прощают за то, что они пакеты акций от нас
получат за возмещение кредита. Возникновение убыточности – это второе. И третье
– сохранение статус-кво. С каждой проблемой связан некий набор событий.
Проблема №9 – тандем Путин и Медведев. Это относится к
политической сфере. Важные события, которые могут здесь произойти: появление
существенных противоречий, резкий конфликт или ничего не изменится.
У нас было 23 проблемы, с каждой из них было связано от
трёх до пяти событий. И первое, что делают эксперты, они в каждый момент, когда
проводится прогноз, они оценивают на данный момент шансы этих событий. Шанс
того, что эти события произойдут в неком ближайшем будущем, определяемом
горизонтом нашего прогноза. Горизонт нашего прогноза был от полугода до года в
каждый момент. Мы каждые полгода проводили такие сессии.
Давайте посмотрим на тандем Путин – Медведев. Появление
существенных противоречий оценивается в 50 шансов. Всего 100 шансов между
вариантами событий, связанных с этой проблемой. И эксперты распределяют эти
шансы между тремя возможными событиями. Итак, максимальные шансы эксперты
давали такому событию, как появление существенных противоречий, остальные шансы
поровну делили между оставшимися двумя.
Международный финансовый экономический кризис – это
проблема №7 в нашей таблице. Это экономическая проблема и международная. Наибольший
шанс эксперты дали локальным рецессиям, что на самом деле и происходило потом.
Глобальной рецессии не было, а локальные были и довольно существенные. Надо
сказать, что эти шансы можно рассматривать не только как шанс того, что
произойдёт каждое отдельное событие, а можно рассматривать как некое обобщённое
событие, состоящее из смеси этих событий.
Например, давайте вернёмся в судьбу системообразующих
госкорпораций. Можно рассматривать вот эти шансы 10-20-70 на 2008 год, как
некую смесь того, что с ними в целом происходит. Какие-то частично теряют
контроль, у каких-то возникает убыточность, с какими-то ничего не происходит.
Эти шансы 10-20-70, как некая смесь томатного сока, водки, перца – и получается
«кровавая Мэри». Так и здесь, всего понемногу, и получается то, что есть на
самом деле.
Здесь два столбца, первый – 2008 год, второй – 2009 год.
Можно посмотреть, как во времени менялись оценки экспертов, где-то они
сохранялись, где-то были существенные изменения. Пример всё тех же
системообразующих предприятий – в 2009 году произошли резкие изменения, резко
обозначилась тенденция к возникновению убыточности. Прогноз кардинально
поменялся.
Международный финансовый экономический кризис. По началу
в основном локальные рецессии, как это и было, а потом доля стран, где
происходили эти локальные рецессии, росла и появилась тенденция глобальной
рецессии мировой экономики.
Самое важное в этой методике – это установление некой
взаимосвязи между сценариями и возможными событиями. О чём идёт речь? Давайте я
проведу с вами эксперимент. Представьте себе, что я хочу вас спросить. Вы
выходите из дома, и я вас спрашиваю о том, какой шанс, что первый человек,
который встретится, будет человек с зонтом? Трудно ответить. Тогда я задам
другой вопрос: «Каков шанс, что выйдя из дома в Москве в октябре месяце, вы встретите
человека с зонтом?» На такой вопрос гораздо легче ответить. Около 80%, потому
что вы знаете, что осенью в Москве дожди гораздо чаще, чем в январе или в июле.
Смотрите, вопрос устроен сложнее, а ответить на него гораздо легче. И
надёжность этого ответа гораздо больше. Ровно на этой идее основана наша
методика. Мы спрашиваем экспертов следующим образом. Давайте вернёмся к нашим
событиям, которые мы уже оценили до опыта, и проведём следующий мыслительный
эксперимент. Предположим, что сценарий «Охранная диктатура» явным образом
реализуется. Вы, как эксперты, проспали 6 месяцев, проснулись и увидели, что на
дворе охранная диктатура. Теперь мы вас спрашиваем, каков шанс того, что
произошли все перечисленные события из списка, который вы же, эксперты, сгенерировали.
Они говорят, что раз реализуется охранная диктатура, то шанс того, что рухнули
золотовалютные резервы, резко повышается. Рухнули золотовалютные резервы, людям
нечего скармливать, и забрасывать их недовольство деньгами трудно, значит, что
надо делать? Ужесточать режим.
А если происходит диктатура развития, тогда что? Эксперты
говорят, что тогда победили реформаторы, скорее всего, они грамотно используют
золотовалютные резервы. И мы видим, что в соответствующем столбце,
максимальными шансами обладает третья строчка, золотовалютные резервы будут
использоваться эффективно. И вот так по каждой проблеме, для каждых пяти
сценариев, эксперты оценивают условные шансы. Если реализуется некий сценарий,
то каковы шансы тех же самых событий. Эта взаимосвязь между сценариями и
событиями, она довольно инерционна. На некий разумный период она сохраняется. И
в некий момент мы фиксируем эту взаимосвязь, а потом, пока не происходит
существенного качественного изменения в структуре политической ситуации или
социально-экономической ситуации в стране, эта взаимосвязь остаётся постоянной.
И мы раз в полгода проверяем только априорные шансы. Когда есть эти условные
шансы, и есть безусловные априорные шансы событий, мы с помощью хитрых
математических методов можем посчитать шансы этих сценариев.
Вот, что у нас получилось в 2008 году. Во второй половине
2008 года к власти пришёл Медведев, уже сказал, что демократия лучше, чем не
демократия, уже что-то пообещал и вселил надежды в души некоторых людей, которым
этого очень хотелось. Поэтому видите, какое соотношение между сценариями.
Медведев уже объявил о борьбе с коррупцией. Смотрите, что о будущем думали
эксперты. Они думали, что скоро страна двинется к диктатуре развития. Вряд ли
будут меняться условия в СМИ или в сфере политической конкуренции, будут
бороться с коррупцией, будут налаживать работу институтов. Какие-то вялые шансы
у России сохраняются, хотя бы потому, что инерционный компонент сохраняется в
сфере СМИ.
Вот ещё какая интересная вещь. У нас есть пять сценариев.
Мы характеризуем эти сценарии шансами одного и того же набора событий, которые
могут произойти, если реализуются эти сценарии. Поэтому, сценарии могут быть
больше или меньше похожи друг на друга. Представим себе, что есть два сценария,
например, «Революция» и «Вялая Россия». Они далеко друг от друга отстоят на
этой картинке. Это связано с тем, чтобы для того, чтобы страна двинулась в
сторону революции, должны очень сильно поменяться шансы неких событий.
Например, должен резко повыситься шанс того, что буде раскол внутри властного
тандема, должны произойти некие экономические потрясения, например, рухнуть золотовалютные
резервы. В случае «Вялой России» вряд ли это всё произойдёт. Мы по наборам этих
шансов событий, связанных с каждым из сценариев, можем эти сценарии сопоставить
друг с другом, построить такое пространство, в котором каждое из состояний
страны может быть представлено точкой. Причём оси этой плоскости имеют
абсолютно чёткий смысл, который мы выявляем некими методами из наших данных в
процессе использования разных хитрых методов. Они здесь проставлены по оси
горизонтальной. Это два таких противопоставления. Ригидность, жёсткость системы
под названием Россия, её не способность адаптироваться, реагировать на какие-то
внутренние проблемы. А с другой стороны, адаптивность, возможность реагировать,
адекватно, реагировать на внутренние и внешние проблемы, адекватно к ним
приспосабливаться, перестраиваться. Направо адаптивность, налево ригидность. С
диктатурами, как мы видим, связана ригидность, а с демократическим трендом
связана адаптивность. По вертикальной оси – пассивность, активность. Здесь
имеется в виду активность общественная, бурность жизни в самых разных её
проявлениях, прежде всего общественно-политических.
Мы видим, что максимум пассивности – «Вялая Россия», что
соответствует представлениям о вялости, максимум активности – революции, что
соответствует представлениям о революциях. Каждый прогноз может быть
представлен некой точкой на плоскости внутри пространства этих сценариев, и мы
можем увидеть движение страны в этом пространстве. Первый раз мы прогнозировали
2005 год, маленький крен можем наблюдать в 2008 году, потом сдвиг в 2009 году, новый сдвиг – в начале 2011
года, ещё до известных событий.
Мы потом посмотрим, что далее происходило с этой картинкой,
а теперь мы перейдём к новой ситуации, которая начала формироваться после 24
сентября прошлого года и резко взбрыкнула после выборов. Это картинка большого
митинга на проспекте Сахарова. Ровно тогда, когда эта ситуаций «взорвалась», мы
в нашем экспертном коллективе решили, что поскольку качественно изменилась
ситуация, довольно динамично, нам нужно сделать 2 вещи. Во-первых, нам нужно
делать регулярные прогнозы, то есть сжать нашу прогнозную деятельность. Если
раньше мы делали прогнозы раз в год или раз в полгода, то сейчас нужно хотя бы
раз в месяц это делать. Во-вторых, поскольку уменьшается коридор прогноза (мы
до мая раньше всё это делали), то меняется и структура сценариев, и набор
проблем и событий. В конце января мы собрались, устроили мозговой штурм,
заперли наших экспертов, как в своё время заперли кардиналов в Авиньоне до тех
пор, пока они не выберут Папу. Ну, мы хотя бы их кормили и спать давали.
Получилась очень интересная вещь: мы попросили, чтобы они забыли обо всех сценариях,
всё равно получилось пять сценариев, причём эти пять сценариев. Хотя они за
одним исключением переформулировались, соответствовали прежним пяти, они стали
частными случаями тех пяти сценариев.
Итак, «вялая Россия» сохранилась, несколько изменилась
формулировка. Поскольку нам было ясно, что в ближайшее время будет происходить
взаимодействие власти и общества, то всё вокруг этого и крутилось. Вы видели,
что наши эксперты-экономисты, среди которых и Алексашенко, и Аузан, и Рогов,
сказали, что к экономике данные события никакого отношения не имеют. По набору
проблем так оно и получилось. Вялость объясняется тем, что режим продолжает
заниматься имитацией. Что глобально определяет его суть первые годы нынешнего
тысячелетия? Инерционность объясняется двумя базовыми факторами. Имитация
взаимодействия, с одной стороны, а с другой стороны, нарушения на выборах не
столь эпатирующие, чтобы поддержать протестную волну, в результате, Путин
удерживает власть.
Второй сценарий – «Перехват». На иллюстрации группа
медиков потрошит мозги либеральной интеллигенции. Предполагается, что до
выборов и между турами, если такое могло произойти, режим перехватывает некие
идеи и пытается их реализовывать. Частично это произошло, это политическая
реформа Медведева. С помощью этого перехвата режим сохраняет власть.
Следующий сценарий – это «Диалог». На иллюстрации этот
диалог происходит у обезьян, скованных одной цепью. По логике власть и общество
действительно скованы одной цепью. Понятно, о чем идёт речь. Начинается
реальный диалог между властью и оппозицией, после чего происходят некие
совместные усилия по базовым институциональным изменениям.
Следующий сценарий, который в предыдущей классификации
соответствовал охранной диктатуре, теперь мы с лёгкой подачи Кирилла Рогова
назвали «Тянь Ань Мэнь». Это, безусловно, не в буквальном смысле расстрел демонстрантов
на площади Тянь Ань Мэнь, как это было в Китае в конце прошлого века, это
режим, который идёт на жёсткое ограничение и подавление протеста для того,
чтобы сохранить себя.
Последний сценарий, который в предыдущей классификации
соответствует сценарию «Политический хаос» – это резкое ослабление власти,
становится актуальным вопрос о её сохранении, поднимается волна уличного
протеста. Короче говоря, в той временной перспективе, до мая, сохранение режима
становится проблематичным в процессе резкого ослабления власти, дестабилизации
политической ситуации.
Теперь я пробегусь по списку проблем, которые
формулировали эксперты касательно развилки между этими сценариями. Кадровая
политика режима, ход президентских выборов, отношение режима к протестному движению
и протестным акциям, отношение протестного движения к диалогу с режимом,
отношение режима к лицам, точнее к лидерам протестного движения, ситуация
внутри власти, протест в Москве, протест в регионах, социальная структура
протестного движения, позиция региональных властей в отношении федеральных
органов, позиция правоохранительных органов в отношении политической власти,
ситуация на крупных государственных телекомпаниях (речь идёт о динамике
возможной цензуры, электоральной поддержке Путина), решения судов по делам о
фальсификации на выборах, отношения среди организаторов акций протеста,
отношения между протестным движением и кандидатами в президенты, отношения
между протестными движениями и системной оппозицией в Думе, перенос выборов
через введение чрезвычайного положения (проблема довольно экзотическая, но в
январе это обсуждалось очень живо, так что ваш покорный слуга об этом писал,
Андрей Илларионов об этом писал).
Теперь давайте посмотрим оценку апостериорных шансов,
взаимосвязь между сценариями и возможными шансами событий. В случае «Тянь Ань
Мэнь» наиболее вероятна расстановка фигур, готовых выполнить любой приказ
властей. В случае диалога принятие ключевых кадровых решений осуществляется
после обсуждения с оппозицией. Что касается отношения к протестному движению,
это полное избежание диалога в случае «Тянь Ань Мэнь», а в случае «Вялой
России» или «Перехвата» — имитация диалога. Состояние протестного движения в
Москве в случае «Вялой России» ослабевает, а по сценариям «Тянь Ань Мэнь» или
«Политического хаоса» происходит резкий рост масштабов протестов. Ещё посмотрим
парочку интересных вариантов. Посмотрим на структуру протестного движения. В
случае «Тянь Ань Мэнь» она не меняется – как средний класс рассерженный вышел в
Москве, так и остаётся. Ясно, почему это связано с «Тянь Ань Мэнь» – когда
протест локализован, подавить его гораздо легче, а когда он пополняется
представителями других социальных групп, шансы сценария «Тянь Ань Мэнь»
уменьшаются.
А теперь перейдём к оценке априорных шансов. Я тоже не
все покажу, только те, в которых была интересная динамика. Скажем, расстановка
фигур, готовых выполнить любой приказ руководства. В январе примерно половина
шансов приходилась на это, а потом шансы возросли, это соответствовало тому,
что происходило.
Отношение режима к протестному движению. Режим продолжает
избегать диалога. Вы видите, какие изменения произошли. Масштаб протеста
ослабевает. Смотрите, в январе немного шансов было, в феврале такая тенденция
сохраняется, а в конце марта (везде берётся конец месяца) уже ясно было, что
количественная волна спадает. Динамика электоральной поддержки Путина
населением. Заметьте, что увеличивается шанс падения этой динамики, это по
оценкам экспертов, даже социологи, принимавшие участие в нашем мозговом штурме,
тоже это подтверждали, несмотря на благолепие их прогнозов.
А теперь мы посмотрим, как структурировались шансы
событий в январе, феврале и марте. Итак, январь – два сценария эксперты
рассматривали как наиболее вероятные: с одной стороны – «Вялая Россия», с
другой – «Перехват». Месяц спустя уже четыре сценария становятся наиболее
вероятными, три как минимум. По-прежнему доминирует «Вялая Россия», «Диалог»
вообще обнулился, вырос «Политический хаос», вырос «Тянь Ань Мэнь». Теперь уже четыре
сценария становятся ощутимо вероятными. Что такое, когда несколько сценариев
обладают ощутимыми шансами? Это рост неопределённости ситуации. Потом март:
«Тянь Ань Мэнь» уменьшился, чуть уменьшился «Политический хаос». Если раньше
вторым сценарием был «Перехват», то затем «Перехват» обнулился, вместо него
появился «Тянь Ань Мэнь». Всё остальное – можно считать нулевым. «Вялая Россия»,
как доминирующий сценарий, с условием сохранения статус-кво, с дополнительной
альтернативой, достаточно ясной, – это «Тянь Ань Мэнь». Мы видим, что этот
прогноз оправдывается, особенно в Москве, – ужесточение политики в отношении
протестующих, а с «Вялой Россией», всё абсолютно ясно.
Это пространство сценариев для пяти локальных сценариев,
которые работали на динамичном промежутке начала 2008г. Само содержание
политического пространства почти осталось то же самое, только чуть
нюансировалось, осталась эта «ригидность-адаптивность», или
«ригидность-гибкость», но она относится не к системе в целом, а просто на
данном коротком промежутке ригидность и гибкость определялись властью, её
реакцией на протест. Это первый фактор. А второй – это тоже стабильность,
«пассивность-активность», которая тоже конкретизировалась по отношению к
протестному движению, за «пассивность-активность» на этом коротком промежутке
времени уже отвечало протестное движение. Если оно ослабевает – это сдвиг в
сторону пассивности, если оно усиливается – сдвиг в сторону активности, то есть
аналогично ослаблению или усилению протестного движения. Вот так распределялись
сценарии в этом пространстве, а вот тренд от января к марту. Видно, что изначально
он находился между «Вялой Россией» и «Перехватом», а потом поместился между «Вялой
Россией» и «Тянь Ань Мэнь». Вот так двигалась политическая ситуация на
протяжении этих месяцев.
Чем любопытны
такие картинки? Взаимное расположение сценариев в пространстве отражает
близость между этими сценариями, но в то же время, отражает возможность
перехода от одного сценария к другому. Обратите внимание, что сценарий
«перехват» очень близок к «Политическому хаосу», а сценарий «Вялая Россия»
близко располагается к сценарию «Тянь Ань Мэнь». Откуда эта близость последних
двух сценариев? Это два способа сохранить статус-кво: один – в условиях
абсолютной пассивности общества, а другой – подавляемый, без кардинальных
средств активности. Три остальные сценария сопряжены с активностью протестного
движения, они отличаются только по позиции власти: если власть гибкая – это
диалог, если менее гибкая – это либо «Перехват», либо «Политический хаос».
Вот что ещё интересно: мы можем устанавливать с помощью
тех же экспертных методов взаимосвязи между долгосрочными сценариями, о которых
я в самом начале вам рассказывал, и этими локальными, краткосрочными
сценариями. Тогда мы можем эти точки, характеризующие каждое политическое
состояние страны, погрузить в то пространство сценариев. Сейчас покажу, что
получается. Оказывается, что в долгосрочном масштабе того, что происходило с
нашей страной, начиная с 2005 года, то происходило в последние месяцы – не
такое уж существенное изменение. Вот начало 2011 года, вот, где мы оказались в
январе, а вот тот сдвиг в среднесрочном масштабе, в котором мы оказались в
феврале, фактически мы вернулись к ситуации начала февраля. Всё, что произошло
в терминах этого прогноза.
Теперь я начну говорить о недостатках этого метода.
Почему я буду об этом говорить? Потому что ни один формальный метод, даже
устроенный так хитро и изящно, как тот, который разработан у нас в ИНДЕМе и
который я вам представил, не даёт исчерпывающей картины. С чем это связано?
Есть одно общее соображение – жизнь всегда сложнее любой модели. Модель может
помочь нам понять происходящее до некоторой степени, локально на некоторый
период. Если модель хорошая, она может помочь нам понять свои собственные
ограничения и дефекты. Например, когда мы смотрим на эту картинку и видим сдвиг
к началу 2011 года, то вы, будучи людьми грамотными, вполне можете задать мне
вопрос: «Вы, господин Сатаров, уверены, что мы просто вернулись в начало 2011
года?» Предположим, что вы задали этот вопрос. Я отвечаю, что нет. Мы вернулись
в начало 2011 года только в рамках тех проблем, в рамках которых мы описывали
это движение. Но в процессе движения – и в этом сложность любого
прогнозирования – с нами всегда происходят некие изменения. Мы не просто движемся
как объект, вот Россия движется как некое жёсткое тело туда-сюда, но наше тело
меняется, появляются некие новые проблемы в процессе движения. С протестом
происходят некие изменения: он может количественно изменяться, когда меньше
людей выходит на площади, но та энергия, которая накапливалась и выплёскивалась
на площадях, в ходе этого процесса может меняться, могут меняться и формы
активности, могут появляться новые формы, которые мы не предусматривали, когда
начинали эту прогнозную серию. Поэтому ответ мой звучит так: мы сдвинулись
таким образом, в том наборе параметров, который мы фиксировали в прогнозах, но
пока мы двигались, появились новые. Мы их пока не учитывали, но как люди
грамотные мы их учтём в следующих прогнозах, о чем мы вам доложим в следующем
докладе, или вы увидите на сайте «Либеральной миссии», или на сайте Фонда
ИНДЕМ, или в «Новой газете», или ещё каким-то образом. Никогда, никакой прогноз
не может быть конечной точкой. В некий момент мы решили, что вот сейчас мы
знаем про будущее, можем спокойно ждать, что произойдёт. Это так же, как
устроено в вашей собственной жизни: вы анализируете ваши собственные
перспективы непрерывно, не всегда это осознавая, поскольку часть деятельности
абсолютно рефлекторна, отчасти глубоко осознана и требует определённых усилий.
Но если вы попытаетесь проанализировать это, то поймёте, что делаете это
непрерывно. Ровно таким образом должна организовываться и прогнозная
деятельность, она должна постоянно обновляться, чтобы по возможности
отслеживать те качественные изменения и корректировать свой прогноз.
Я продемонстрировал вам далеко не всё, что может показать
этот метод. Там огромное количество информации, можно разбираться в том, какие
из текущих проблем и изменения в них на протяжении трёх месяцев в наибольшей
степени повлияли на изменения шансов сценариев, и многое другое. Я скажу вам
несколько базовых вещей, которые там выявляются. Как это бывает и в жизни, к
одному и тому же сценарию могут приводить разные цепочки событий. Мы можем
наблюдать и в жизни, какие цепочки событий могут делать определённые сценарии
наиболее вероятными. Когда мы знаем взаимосвязь между событиями и сценариями,
мы знаем, какие события повышают шансы неприятных сценариев, мы знаем, какие
события повышают шансы сценариев, которые мы считаем благоприятными. Отсюда
появляется возможность планирования политической деятельности. Надо уменьшать
шансы неприятных событий, которые повышают шансы неприятных сценариев, всячески
работать над событиями, которые повышают шансы приятных сценариев. Вот логика
политического планирования, которому может помогать такого сорта
прогнозирование.
Теперь несколько заключительных замечаний. Вы знаете, как
устроено зрение у лягушки? Лягушка не реагирует на неподвижные предметы, она
реагирует только на перемещающиеся, поэтому если муха летит – лягушка её видит,
если сидит – она её не видит. У нашей власти зрение устроено точно также: она
реагирует не на статику, а на динамику. Сначала она увидела нарастание
протеста, что привело её в абсолютно экзальтированное состояние, результатом
которого стала и имитация диалога, и имитация политических реформ. Потом муха
села на потолок или на стенку, начала потихоньку сползать. «Зрение» у власти
реагирует и на изменения очень локальные, скажем, на качественные изменения не
реагирует, на количественные реагирует. Сначала начал стабилизироваться
протест, потом уменьшаться, соответственно изменилась и реакция власти, в том
числе и по отношению к собственным политическим инициативам. Для оппозиции всё
произошедшее являлось столь же неожиданным, как и для власти. Это было
неожиданным и для участников движений, и для оппозиции, и для власти. Это
означает, что всё происходившее было сплошной импровизацией, а в таких случаях
всегда выбирают простейшие решения, резко снижается репертуар деятельности. Вот
наше достижение – рост уличного протеста, значит, нужно заниматься только
уличными протестами, наши достижения – в Москве, значит, нужно заниматься
только Москвой. Поскольку занимались только этим и только Москвой, то движение
начало окукливаться, сейчас ситуация несколько меняется после президентских
выборов, надо посмотреть, как она будет меняться. Если говорить о перспективах
взаимоотношений между протестом и властью, то главной перспективой для
оппозиции является резкое увеличение репертуара действий. Они не должны
сводиться только к различным формам уличного протеста, а возможностей для этого
довольно много по причине, о которой я уже говорил – когда этот репертуар
ограничен и локализован, его легче накрыть. Главное преимущество общества перед
властью – это разнообразие, непредсказуемость, хаотичность, если хотите,
горизонтальные отношения вместо вертикальных и т.д. Если общество будет
использовать эти преимущества, власть будет бессильна.
У меня всё. Спасибо за внимание. Давайте перейдём к
вопросам, обсуждениям.
Анастасия Киселёва, Санкт-Петербург:
Прежде всего, как студентка факультета политологии хочу
сказать вам огромное спасибо, не только за это исследование, но за ИНДЕМ, мы
очень часто к нему обращаемся,в томчисле изучали сценарный план. Когда мы
это изучали, у меня возник вопрос к методологии – а судьи кто? Как максимально
эффективно сформировать экспертную группу? Какие критерии предъявляются к
эксперту? Спасибо.
Георгий Сатаров:
Я хочу ещё похвастаться, что наша методика позволяет
оценивать качество экспертов. Вы знаете, что в социологии есть такое понятие в
отношении респондентов, как состоятельность их ответов, насколько они
согласованы внутренне, как работает респондент – как датчик случайных ответов
или его ответы отражают некую картину мира, либо той части мира, о которой мы
его спрашиваем. Мы можем это анализировать по ответам экспертов, во-первых.
Если ситуация предусматривает принципиально разные взгляды, мы можем их
структурировать. Отбор на самом деле происходит по двум критериям:
профессионализм в своей сфере и готовность к совместной интеллектуальной
деятельности, неригидность, готовность обсуждать свои суждения, согласовывать с
суждениями других и прочее. Мы стараемся использовать метод Дельфи, когда эксперты
выносят суждения после дискуссий и обсуждений, достигая некоего консенсуса. Это
даёт более контрастный и интересный результат. Это отбор качественный при
количественной оценке качества экспертов.
Иван Илларионов, Пермь:
Я не политик, мало в этом понимаю, но с математической
точки зрения у меня возникли некие противоречия. Нужно два фактора, чтобы
использовать теорию вероятности – стабильность предпосылок и дистанция событий.
Если у нас есть в пакете два чёрных шарика и один белый, то дистанция – это выборка.
Теория вероятности в данном случае не эффективна. Когда вы делали прогноз в
полгода, энтропическая цепочка была очень большой. Вы сами видели, что в
результате событие сбылось с малой вероятностью. На слайде были у вас прогнозы
2008 года и, грубо говоря, сбывается сценарий с 4% вероятностью. После этого,
вы делаете вывод о том, что нужно чаще собираться, но уменьшая неопределённость
этими собраниями и длиной энтропической цепочки. Вы, по сути дела, скатываетесь
к описанию, к тому с чего начинали, потому что мы знаем, что завтра будет
понедельник. Это тогда нельзя назвать прогнозом, это описание.
Георгий Сатаров:
Во-первых, помимо классического курса теории вероятности,
за последние 50 лет придумано много чего интересного. Придумана теория
субъективных вероятностей, которая основана на других предпосылках. То, о чём
вы рассказали, справедливо в части теории вероятности для классических
вероятностей, основанных на полных полях событий. В этих техниках наличие
полного поля событий не обязательно, и всё равно можно оперировать вот этими
субъективными вероятностями. Есть монографии про это, переведённые на русский
язык, в течении лет тридцати строгая наука умеет с этим разбираться.
По поводу реализации маловероятных событий. Это
происходит в нашей жизни постоянно. Приведу простой пример. 50 лет назад, когда
фантасты писали о будущих космических кораблях, то треть объёма этих кораблей
занимали компьютеры. Никому в голову не могло прийти, что эта эволюция будет
происходить не за счёт увеличения количества элементов, а за счёт их
уменьшения. Причём такого стремительного, никому в голову не могло прийти ни в
технических прогнозах, ни в научных прогнозах, ни в прогнозах самых смелых
фантастов. Никому не могло прийти в голову, что через некоторое время эти суперкомпьютеры
будут умещаться на ладони. Произошло крайне маловероятное событие, не
прогнозируемое. Поэтому то, что через некоторое время реализуются маловероятные
события, во-первых, в этом нет ничего уникального, во-вторых, это отражает
изменение ситуации, а не низкое качество прогноза на данный момент. Из
множества возможностей на тот момент января, реализовались в результате того,
что происходило, в том числе и с другими проблемами, другие возможности. Нет
тут проблемы и противоречий. Трудность прогнозирования неких качественных
серьёзных изменений – это универсальная проблема, относящаяся к любым
методикам.
Лейсан, Казань:
Я считаю, что деятельность экспертов достаточна
рискованная и ответственная, потому что слово не воробей, вылетит – не
поймаешь, и разрабатывая варианты сценария будущего, один из вариантов должен
осуществиться, как я понимаю. Хотелось бы узнать, каковы шансы на то, чтобы не
осуществился ни один из вариантов сценария будущего и считается ли это
профессиональной ошибкой экспертов?
Георгий Сатаров:
Я вернусь к тому, с чего я начал. Дать точный серьёзный
прогноз будущего невозможно. Тот прогноз, который мы имеем, это скорее
характеристика настоящего. Это как в математике понятие градиента. Это некий
вектор, который характеризует направление нашего движения в данный момент, в
некоторую сторону на некоторый небольшой сдвиг. Мы немного сдвигаемся и мы
знаем, что наше нынешнее состояние описывается тем, что мы сдвигаемся сюда, а
не сюда. Но сдвинувшись в течение какого-то времени по траектории туда, мы
через некоторое время, посчитав градиент, можем обнаружить, что мы теперь
двигаемся сюда. Вот некая аналогия с этой ситуацией. Наш прогноз – это некая
наша характеристика настоящего по той простой причине, что будущее дано нам в
наших представлениях. Это характеристика наших нынешних представлений о
будущем.
Зачем нужна эта бессмысленная деятельность? Для того,
чтобы связать эти возможные данные нам в представлениях варианты будущего с
нашими нынешними действиями. И тем самым помочь нам, если мы этого хотим,
попробовать на наши нынешние действия повлиять и повлиять на реальное будущее.
Что означает наше движение в будущее, из которого наша жизнь состоит? Это
постоянное производство будущего нашими сегодняшними действиями. Что мы сегодня
делаем, то и определяет наше будущее. Но, мы можем это делать вслепую, а можем
хоть какие-то очки для себя изобретать. Это далеко не единственные очки. Завтра
в институте будет семинар, на котором будет обсуждаться несколько моделей этих
очков, позволяющих заглядывать в будущее через анализ наших представлений о
будущем.
Существуют и другие методы заглядывать в будущее,
например, мы изучаем наше движение из прошлого в настоящее, и потом
предполагаем, видимо на какой-то отрезок времени, характеристики этого движения
не изменятся. И тогда делаем, что в математике называется экстраполяция. Мы
говорим, вот это движение по такой-то траектории, дальше она будет загибаться
примерно также. Здесь мы анализируем не наши представления о будущем, а
используем информацию о прошлом, предполагая, что характеристики движения не
изменятся. Так бывает в жизни. На этом основан запуск кораблей в космос. Там
движение механических тел обладает этими свойствами. С биологическими телами и
социальными всё гораздо сложнее. В процессе движения корабль, если не считать
отбрасывания ступеней, не меняется. Но отбрасывание первой и второй ступеней
прогнозируемо и вычисляемо. Дальше предполагается, что какой он есть, такой и
движется. С нами в процессе движения происходят изменения, с окружающей средой
происходят кардинальные изменения. И это может приводить к резким качественным
скачкам, влияющим на прогноз.
Екатерина, Ярославль:
Хочу сказать спасибо. Я наконец-то поняла, зачем я год
мучаюсь с политанализом. Какие прогнозы относительно партии власти в связи с
протестной активностью?
Георгий Сатаров:
У нас специальных прогнозов, посвящённых партии власти
как главному объекту прогноза не было. Хотя эту методику можно применить к
разным объектам. Партия власти фигурировала в наших прогнозах предшествующих
среднесрочных и оперативных. Она присутствовала, как одна из проблем, там
оценки давались. На сайтах вы всё это найдёте.
Эрик, Казань:
Если смотреть на градиент движения от января до марта, то
видно, что сценарий всего скорее перейдёт от «Вялой России». Вы делали
прогнозы?
Второй вопрос. Получается, что из этого поля, которое
очерчено, ваш прогноз не может выйти. Скорее всего будет разворот, либо на
одном месте будет стоять. Не могли бы вы сказать о прогнозе?
Георгий Сатаров:
Очень важное соображение, что множество допустимых
состояний – внутри этого выпуклого пятиугольника. Россия не может находиться в
состоянии с ригидной властью и сильным протестным движением. И наоборот, с
гибкой властью при пассивном обществе. Зачем нужна гибкая власть, если общество
пассивно? Власть может делать всё, что угодно, и наслаждаться своими возможностями.
Здесь экстраполяция вообще довольно слабо работает, совершенно не евклидова
метрика у этого пространства, хотя оно выглядит как обычное, геометрическое.
Если движение будет продолжаться, то выскочить она за это не может. Здесь
простая экстраполяция невозможна, именно потому, что геометрия у этого
пространства совершенно иная. Это не точное отображение пространства этих
траекторий. Это некая визуализация, которая позволяет нам создать нам образ
некий и обострить нашу политическую интуицию. Это не есть точная модель
движения страны в фазовом политическом пространстве. Это либо поворот, либо
разворот. Другого здесь не дано. Поскольку это упёрлось в вертикальные ограничения,
всё будет определяться состоянием общества.
Реплика:
Наручники со слайда, что они означают?
Георгий Сатаров:
Они разомкнуты – мы свободны, а с другой стороны, свобода
всегда чем-то ограничена.