Система европейских ценностей и место мультикультурализма. Российское измерение проблемы
Любовь Ярошенко
Исполнительный директор Общественной инициативы «Креативная дипломатия»
Любовь Ярошенко:
Я рада вас всех здесь приветствовать. Я рада, что этот проект собрал так много представителей разных регионов Российской Федерации, потому что я сама жила сначала в Республике Коми, 10 лет там училась, потом переехала в Ярославль, там 5 лет училась, потом переехала в Москву. Поэтому я тоже считаю себя представителем нескольких регионов. Собрала в себе, наверное, маленькие представления идентичности нескольких регионов Российской Федерации.
Я хочу вам немного рассказать и побеседовать с вами о европейских ценностях и о роли мультикультурализма в этих ценностях. Часть ли это европейских ценностей, или, все-таки, это некий привнесенный исторический элемент. Поэтому я предлагаю вам рассматривать меня не как лектора, а как человека, с которым вы ведете диалог. Я пишу диссертацию, заканчиваю и собираюсь защищаться, и этот аспект, это часть моей диссертации. Поэтому я предлагаю нам с вами побеседовать о том, как вы смотрите на проблему мультикультурализма. Все встречали этот термин в журналах, в газетах, может быть, в высказываниях наших политических деятелей. Для начала мне бы хотелось поговорить о том, что же представляют собой основные характеристики мультикультурализма и политики мультикультурализма. И, наверное, мне бы хотелось узнать ваше мнение каким-то основным характеристикам и чертам. Вы не могли бы привести примеры?
Реплика:
Я задам встречный вопрос, раз у нас общественная дискуссия. В мировой политике сказали о том, что политика мультикультурализма вообще провалилась. Есть ли смысл заниматься этим дальше?
Любовь Ярошенко:
Конечно, есть, потому что мы с вами рассуждаем… Провалилась – это одна точка зрения. Это точка зрения, объявленная официально несколькими лидерами, Ангелой Меркель, Кэмероном, Саркози. Но вопрос заключается в том, куда движется Европа и куда движется Россия именно в этой политике? То есть, мы от нее отказываемся, мы ее как-то видоизменяем под сложившуюся уже систему, под сложившиеся обстоятельства. Фактически, это, скажем так, начало дискуссии. Это еще не точка в вопросе мультикультурализма, позиция, которая была высказана официальными лидерами нескольких стран. И поэтому, все же возвращаясь к мультикультурализму, что это такое?
Реплика:
В моем представлении мультикультурализм – это уважение к другим культурам, взаимное проникновение культур. Поскольку есть миграционные процессы, есть различные социальные вещи, на которые человек не всегда может влиять, это именно смешение культур, национальных особенностей, скорее всего, плюс толерантное отношение друг к другу со стороны разных культур.
Любовь Ярошенко:
Отлично. В этом ответе прозвучали две очень важных характеристики мультикультурализма. Да, наличие нескольких культур, это раз. Взаимоуважение, то есть, право на сосуществование нескольких культур в одном государстве, в одном обществе. Это базовое, традиционное определение мультикультурализма.
Резеда Сафина, Казань:
Раньше человек, в силу каких-то причин, мог не понять культуру другой страны, другого народа, нации. А сейчас, например, россиянин может приехать в Америку или Германию. Он себя чувствует комфортно, потому что понимает культуру и может общаться на одном языке и на каком-то одном уровне с представителем другой нации.
Любовь Ярошенко:
Спасибо. Здесь возникает тоже очень важный момент, мультикультурализм на уровне идеи, концепта, и мультикультурализм на уровне политики. То есть, имеет место некая теория, некая идеология мультикультурализма. Есть какие-то официальные действия, которые проводятся со стороны государства для того, чтобы поощрить мирное сосуществование нескольких культур в одном обществе. Традиционно к такой политике государства относились, прежде всего, определенная образовательная политика, определенная миграционная политика по предоставлению прав гражданам, которые переезжали во Францию, в Германию или Великобританию, но относились не к доминирующей культуре.
Возвращаюсь к истории. Мультикультурализм. Впервые это понятие вошло в научный обиход в Канаде в 1970-х годах, когда появился официальный Акт о мультикультурализме. Мультикультурализм, естественно, служил ответом на разнородность государственных культур, на этническую, расовую, религиозную разнородность. Другой крайностью мультикультурализма или другой крайностью, скажем так, политики государства по решению вопроса разнородностей является политика ассимиляции. Это гомогенизация нескольких культур. И тот факт, что политика ассимиляции в нескольких государствах провалилась, привел к тому, что эти государства были вынуждены разрабатывать новый подход к решению проблемы культурной, этнической, расовой и религиозной разнородности. У мультикультурализма (в принципе, это уже отмечали) есть две черты, две функции. Это, во-первых, репрезентация нескольких культур, во-вторых, способ контроля над взаимодействием нескольких культур в обществе, то есть, обеспечение их сосуществования.
Если возвращаться к Европе, то мультикультурализм послужил ответом на политику, прежде всего. Мы все прекрасно знаем, что для Европы отправной точкой для развития терпимости, пацифизма было развитие фашизма, развитие нацизма и преодоление этой проблемы уже по окончании Второй мировой войны.
И второй момент – это колониализм. То есть, у нас две отправных точки для развития мультикультурализма в Европе. Фактически мы можем сказать, что суть этой политики заключалась в том, что эмигранты имеют право на сохранение своей культуры, на сохранение своей самобытности. Классическим примером развития политики мультикультурализма была Швейцария. Наибольшее распространение и расцвет эта политика получила в Швейцарии в 1960-х годах, точнее, в 1957 году. То есть, здесь две точки – Канада и появление официального Акта о мультикультурализме и Швейцария. После Канады этот термин получил широкое политическое распространение. Но на практике в Европе родиной мультикультурализма можно назвать Швейцарию.
Возвращаюсь к тому вопросу, который был поставлен. Можем ли мы вообще говорить о мультикультурализме сейчас? Здесь, на этих файлах, приведены высказывания известных нам лидеров, Меркель, Дэвида Кэмерона и Саркози, которые обозначили ключевые проблемы этой политики на настоящий момент. Во-первых, помимо проблем, в их выступлениях еще были обозначены и реалии, реалии того, что мультикультурализм в Германии – это общепринятый факт. И ислам – уже неотъемлемая часть жизни Германии. Вторая проблема заключалась в том, что различные культуры живут рядом, но не взаимодействуют. То есть, фактически, в пределах одного государства нет некой единой гражданской культуры или идентичности, которая бы определяла представителей различных этносов, различных религиозных конфессий.
Если немного возвратиться к истории, пару слов я все-таки скажу об историческом развитии мультикультурализма в Германии. Ключевым моментом и ключевой датой отсчета являются 1970-е годы, вообще для всех этих стран, поскольку именно в 1970-е годы и в Германию, и в Великобританию, и во Францию устремился огромный поток мигрантов. Эти мигранты, естественно, были представителями, в основном, тех стран, которые колонизовывались. И преимущественно это были люди, иной религиозной принадлежности, иного вероисповедания, это были представители ислама. Реакция в разных странах, естественно, была разной. В Германии поначалу она была достаточно жесткой, направленной на ассимиляцию мигрантов, вплоть до того, что если человек не находил работу, он не мог оставаться в стране. При этом работа могла быть любой, даже самой низкооплачиваемой, вплоть до того, что гражданство впоследствии не предоставлялось, например, третьим поколениям, то есть внукам людей, которые уже проживали в Германии, уже знали немецкий язык, уже стали гражданами этой страны.
В 1990-го года политика немножко поменялась. Если смотреть на статистику, можно сказать, что приток мигрантов в Германию постепенно снижался от 3,2 миллиона человек до 970 тысяч. При этом обратите внимание, что в 2009-м году выезд из Германии практически был равен въезду. В данном случае у меня статистика только по 2009-му году. Если смотреть на процентное соотношение мигрантов, то это в основном Турция, затем идет Югославия, затем представители Ближнего Востока и северо-американских государств, плюс выходцы из черной Африки, то есть, из Сомали, из Нигерии, и каждый пятый фактически не немец. Вполне закономерен вопрос, почему именно сейчас мы стали говорить о том, что мультикультурализм себя изжил в Германии, что люди, которые приезжают в Германию, не адаптируются к существующим правилам и нормам, и что, фактически, мультикультурализм становится угрозой для существования демократического государства?
Одним из очень ярких примеров начала этой политики и выброса этой идеи в массы для обсуждения еще до высказывания Ангелы Меркель стала книга Тео Сарацина «Германия упраздняет себя». Тео Сарацин достаточно известный человек, работник Федерального Банка Германии, который входит в Совет директоров. Именно он написал эту книгу. Эта книга говорила о том, что Германии не нужны мигранты, что уровень интеллектуального развития этих людей достаточно низкий, и что миграционную политику нужно ужесточить. И как раз после этого, уже на официальном уровне, начались высказывания о том, что мультикультурализм себя изжил.
Если посмотреть на проблему мультикультурализма с социально-экономической точки зрения, то возникает вопрос, почему сейчас, почему не 2 или 3 года назад? Одним из объяснений была вполне объективная причина: мигранты, как правило, люди, которые ориентированы на не высокоинтеллектуальную работу, а Германия и ее экономический рост обеспечивают высокоинтеллектуальные отрасли индустрии. И фактически это население не нужно, оно создает проблемы. В то же время накопились предыдущие проблемы, что население не адаптируется к сложившейся системе, не хочет принимать порядки и нормы, принципы, принятые в доминирующей культурной группе.
Если говорить о Великобритании, то, в принципе, Великобритания столкнулась с той же проблемой. Известное высказывание Дэвида Кэмерона, все вы наверняка его знаете. Но здесь, если рассматривать проблему в более широком смысле, Кэмерон выдвинул очень интересный вопрос. Вопрос о том, что может объединять представителей разных культур в рамках одного государства? Для него общей целью была защита некого общего дома, то есть, те и другие, эмигранты и представители прямой доминирующей культуры, должны чувствовать, что они участвуют в реализации какой-то единой цели. Этой единой целью является защита государства, в котором они находятся. Если говорить о Великобритании, то после распада фактически колониальных держав в Великобританию устремились потоки мигрантов из Центральной Америки и из Индии. До введения более лояльной миграционной политики в Великобритании господствовал принцип феодально-династический, принцип верности короне, который потом был заменен национальным принципом территориального гражданства. То есть, любой представитель Соединенного Королевства, рожденный либо на территории самих островов, либо в колониях, мог претендовать на получение гражданства. Этот акт был закреплен в 1948-м году. Но, тем не менее, проблемы для Великобритании оставались такими же, как и для Германии.
И последний пример, это небезызвестные вам высказывания во Франции Николя Саркози, который тоже говорит о нарушении принципов гражданской интеграции. То есть, есть общество, в котором существуют разные общины, но они не являются единым целым. Для Франции, с исторической точки зрения, рубежными также явились 1970-е годы. Если до 1970-х годов люди, которые приезжали во Францию, были представителями Италии, Испании и Португалии, то после 1970-х годов это была Северная Африка: Алжир, Тунис, Марокко. И первоначально политика Франции была также достаточно жесткой, вплоть до того, что был закон, запрещающий прием мигрантов, за исключением предоставления им политического убежища, либо воссоединения семей. И это воссоединение семей фактически стало поводом, на основании которого представители Алжира, Туниса, Марокко или Турции подавали на предоставление гражданства Франции и на переезд во Францию.
Ну, и небезызвестные вам последние события, это 2005-й год, протесты выходцев из Алжира. Проблема началась как раз в 1980-х годах. Здесь приведены несколько примеров. Не буду их перечислять, потому что все о них прекрасно знают. Проблема в том, в каком виде люди должны приходить в школы, в образовательные учреждения, то есть, в принципе, вопрос о некоторых религиозных традициях и принципах, которых придерживаются мусульмане. Могут ли они обучаться в школе с покрытой или не покрытой головой. Плюс к этому есть проблема большого уровня безработицы, того, что мигрантов не принимали на работу. И вопрос о том, как размещались мигранты, то есть, существовали анклавы, определенные районы, в которых они концентрировались. И все это породило проблемы, которые выросли в то, что мы имеем сейчас: 2005-й, 2006-й, 2010-й год. То есть Франция столкнулась с выбором между политикой плюрализма, разрешения существования нескольких общин с их правилами, и политикой исключения запрета на введение определенных ограничений, даже вплоть до того, что были мысли о введении специальных законов, защищающих права доминирующей культуры.
Поэтому вся критика политики мультикультурализма сводится к двум блокам. Первый – это консерваторы, которые говорят о том, что мультикультурализм должен быть заменен монокультурализмом. Должно происходить законодательное закрепление привилегий доминирующих культурных групп, религиозных и этнических. Представители этого блока скептически относятся к взаимодействию разных культур. Ну, и отсюда возникновение, так называемых, крайних партий, крайних блоков общественных движений: «Английская лига обороны» в Великобритании, «Национальный фронт» во Франции. Небезызвестные организации.
Что касается либерального блока, который тоже критикует мультикультурализм, то здесь критика сводится к нескольким вопросам. Во-первых, государственная поддержка. Она поддерживает не культуры, а отдельные общины и группы. То есть, происходит государственное спонсирование определенной общинной идентичности. Плюс мультикультурализм привел к тому, что фактически консервируются определенные общинные отношения, и происходит сегрегация, то есть, не происходит индивидуальной интеграции представителей разных культур в одно гражданское общество. Значит, мультикультурализм – это провокатор, провоцирует сегрегацию групп, то есть, создает искусственные границы. Об этом заговорили в последующем и международные институты, институты, функционирующие на территории большой Европы, Совет Европы.
Совет Европы в 2009-м году выпустил «Белую книгу» по межкультурному диалогу, в которой было прописано, что современная концепция культурной ассимиляции, мультикультурализма себя не оправдала. И нужно придумывать что-то новое, либо пытаться видоизменить то, что есть в настоящий момент. Два ключевых вопроса, которые были заданы. Хотят ли многочисленные эмигранты становиться полноценными гражданами государств, куда они приезжают? И что значит – быть полноценными гражданами в современной Европе: во Франции, в Германии, в Великобритании? Эти два базовых вопроса, я считаю, актуальны для Российской Федерации. Хотят ли многочисленные мигранты быть гражданами России? Что значит быть гражданами России для них и для нас?
И уже несколько слов, вкратце, поскольку времени у нас очень мало, по России. Все вопросы, которые звучат в Европе, так или иначе, находят отражение и в нашем обществе, поскольку мы являемся поликультурным, многоконфессиональным обществом. Самая последняя официальная позиция, которая была высказана, это позиция президента Дмитрия Медведева на заседании Госсовета о том, что наша задача заключается в создании и сохранении идентичности всех народов, населяющих нашу страну, и, фактически, в развитии мультикультурного общества. То есть, должна быть, так называемая, двухуровневая идентичность – гражданская идентичность на уровне государства, где каждый представитель различных групп, различных культур чувствовал бы себя гражданином данной страны. И, в тоже время, должна быть идентичность (она, так или иначе, сохраняется) на уровне этноса или на уровне принадлежности к определенной религиозной конфессии. То есть, фактически пропагандируется политика мультикультурализма. Для России это вопрос решается в настоящий момент в несколько ином ракурсе, чем для Германии, Франции и Великобритании. Поэтому я хочу в оставшееся время спросить вас, насколько, вы считаете, такой подход актуален для Российской Федерации? Как проблема мультикультурализма решается в ваших регионах, и решается ли она там?
Участник из Киргизии:
Я учусь в Дипломатической Академии Министерства иностранных дел Российской Федерации. Мое мнение относительно вашей темы: очень было интересно. Хочу отметить, что для России мультикультурализм это замечательная вещь. И по отношению к мигрантам, то, что они заселяются, я думаю, это выгоднее, если, допустим, с восточной стороны посмотреть, нежели чем будут заселяться сами китайцы. То есть, России надо с точки зрения миграции отнестись к этому очень внимательно. Спасибо большое.
Любовь Ярошенко:
Существует мнение, вы, наверное, тоже его слышали, о том, что фактически Российская Федерация переживает сейчас то, что пережили европейские страны в 1970-х, 1980-х годах, когда привлекали очень большие потоки мигрантов для решения проблем экономического характера, а потом это фактически обернулось против этих стран. Согласны ли вы с этой точкой зрения?
Участник из Киргизии:
Хорошее было ваше предложение, мне понравилось. Но я считаю, что другого выхода у Росси нет. Только повышать население, один вариант. Приходится немного поднапрячься, или же отдать какую-то часть территории России Китаю.
Мария Вятчина, Казань:
Я бы хотела сказать, наверное, больше с точки зрения этнографа и своей гражданской позиции. Безусловно, сейчас, когда в России демографический провал, привлечение населения, привлечение эмигрантов идет, и это закономерная тенденция. Ведь мигранты, в основном, занимают более низко оплачиваемые места. Не так много местных, своих граждан соглашаются на низкооплачиваемую работу, а здесь решается одновременно несколько задач: и привлечение трудовых мигрантов, и многое другое. Но проблема-то не в этом. На мой взгляд, не позитивное отношение складывается в среде населения среднего возраста, то есть, людей, которые боятся за свои трудовые места, что фиксируется социологическими опросами. Оно связано с социальной политикой нашего государства. До тех пор, пока у нас будет такой низкий экономический уровень жизни, мы не сможем налаживать какие-то внутренние культурные идеологии и многое другое. То есть, в первую очередь государству, прежде чем привлекать большое количество трудовых мигрантов, нужно уделить внимание решению социальных задач.
Валентина Киселева, Йошкар-Ола:
Я хотела бы спросить ваше мнение по поводу города Лестера, который находится в Великобритании. Можно ли проецировать положительный опыт в управлении этого города на другие страны, в том числе, и Россию?
Любовь Ярошенко:
Я очень скептически отношусь к полному копированию чьего-либо опыта, но думаю, что, в принципе, с учетом российских особенностей, можно. В решении проблемы мультикультурализма, здесь я согласна, есть несколько аспектов. Есть государственный аспект, именно аспект управления, то есть, как мы проводим образовательную политику, политику в области СМИ, законодательную политику. И есть движение, скажем так, снизу. Да, местное самоуправление. Только при сочетании этих двух векторов можно найти какой-то оптимальный баланс.
Валентина Киселева, Йошкар-Ола:
Мне кажется, здесь стоить учитывать то, что у нас-то приезжие, по большей части, это люди из стран СНГ, а там непосредственно уже индусы и китайцы, и другие азиатские народы.
Любовь Ярошенко:
Это скорее, может быть, наш плюс, чем минус. Потому что представителей постсоветского пространства, представителей СНГ с нами объединяет общее прошлое и общая культура, которая существовала. И это может отчасти послужить положительным балансом, источником позитива, а не негатива. Скажем так, индусу и китайцу достаточно сложно говорить о наличии какой-то культуры. А если мы говорим о представителе независимой России, независимой Украины или независимой Белоруссии, все равно мы найдем больше общих черт, чем различий. Это мое мнение, я его не навязываю никому.
Антон Островских, Краснодар:
Да, мультикультурализм это очень здорово. Но мне кажется, сначала для России нужно осознать свою собственную культуру, потому что мы сейчас не представляем ничего целостного. Банальный пример. Я живу в Краснодарском крае. Как у нас грубо говорят, город Сочи это город армян, русских там нет. Это грубо, но у нас так говорят. Никого не хочу обидеть этим. Или, например, русские туристы, которые выезжают за границу и производят там негативное впечатление. Мне кажется, мы не можем говорить о мультикультурализме только лишь потому, что мы сами еще не понимаем себя. Мы пока не несем чего-то единого, чтобы что-то образовывать с другими культурами.
Любовь Ярошенко:
Тогда возникает встречный вопрос. Можем ли мы закрыть глаза на существующую реальность, потому что реальность такова, что помимо доминирующей культуры, допустим, условно, русской, которую мы называем, есть мигранты? Так или иначе, мы эту ситуацию должны решать. Да, я согласна, вопрос о том, существует ли наша собственная сформировавшаяся идентичность, правомерен. Но отказываться от решения другого вопроса только вследствие того, что идентичность не сформирована или недостаточно сформирована, тоже нельзя.
Антон Островских, Краснодар:
Мне кажется, что это, как построение дома. Вы без фундамента просто не построите дом. А своя культура – это как раз фундамент для дальнейшего культурного обмена.
Софья Русова, Ижевск:
Предлагалось говорить о регионах. Я сейчас представляю Удмуртскую Республику. У нас проживает более 70-ти народностей, которые зарегистрированы. Там 7% татар, это вторая по количеству населения национальность. Первая – русские, потом татары, белорусы, украинцы, азербайджанцы, чеченцы, и там уже более малые народности. Хочу сказать, что есть в моем понимании мультикультурализм. Он глобальный, когда имеется в виду Россия и остальные страны, континенты, и мультикультурализм внутри нашей страны, потому что Россия многонациональна.
Так вот, если говорить про Удмуртию то, по крайней мере, насколько мне известно, бытовая ксенофобия была всегда. И в советское время к нации удмуртского народа, которые проживают в Уфиногорске, это было всегда. «Вотяки» и всякие другие пренебрежительные названия есть до сих пор. За спиной, конечно, в лицо никто не скажет. Плюс, опять же, политический вопрос. Мультикультурализм к чему ведет? Что свой помогает своему. То есть, в какую-то фирму, где работает в основном удмуртское население, никогда не возьмут работать русского. Вертикаль власти в Татарстане – все русские оттуда сбегают, извините, потому что они там работать не могут. Правильно? По сути, получается, куда деваться русскому человеку? В Татарстане нельзя, в Чечне, уж понятно, не будешь работать, в Краснодарском крае тоже. Ну, в Удмуртии ладно, в Удмуртии народ терпеливый, толерантный. Ты им «вотяк», они молчат, на заборе вешаются, типа, мстят врагу. Ну, нация такая, не чеченцы, конечно.
Бытовая-то ксенофобия есть, как я понимаю по каким-то газетным статьям, и изучала эти вопросы. Просто никогда и не была она вообще на нуле. Могу сказать, что она продолжается. Просто все это очень завуалировано. Кстати, наша республика – один из первых регионов, где появилось Министерство национальной политики, потому что боялись каких-то национальных конфликтов, видимо, глядя на Татарстан. Но удмурты-то это люди, действительно, более тихие. Никуда они из состава Российской Федерации выходить не собирались, но министерство создали.
Последний случай был три месяца назад. В одной Удмуртской деревне живет много узбеков. Они там выращивают какие-то овощи, теплицы содержат. И был конфликт на национальной почве. В общем, порезали русских, порезали узбеков. Что делает министр национальной политики? Он открывает в этой деревне музей узбекской культуры. Как должны относиться русские люди к проявлению такой политики? Не понятно. Этот конфликт вошел в еще более конфликтную фазу. Не знаю, что будет дальше. Это просто примеры из нашего региона.
Любовь Ярошенко:
Да, я поняла, хорошо. Эти примеры, в принципе, отражают проблему, что при мультикультурализме очень часто ущемляются права, или создается представление о том, что эти права ущемляются, в угоду правам, допустим, определенного меньшинства. Я согласна, что ситуация в каждом отдельном регионе Российской Федерации, безусловно, разная. Моя точка зрения заключается в том, что мультикультурализм имеет право на существование. Да, есть разные культуры. Каждая из культур имеет место быть, но при этом мы должны помнить о том, что должен быть баланс между политикой плюрализма и исключительностью. Если, допустим, это меньшинство действует в рамках правового поля, существующего на уровне государства. В данном случае я придерживаюсь политики серединности, если ее можно достичь. Конечно, достичь очень сложно, но, так или иначе, нужно пытаться.
Валентина Киселева, Йошкар-Ола:
Не знаю, правильно это, или неправильно, но я бы хотела говорить о мульткультурализме непосредственно тогда, когда люди, приезжающие в регион или в другую страну, будут не то, чтобы соблюдать традиции этого региона или страны, но хотя бы уважать ее. Допустим, я занимаюсь русским языком с таджиками, с узбеками, которые приехали в этом году к нам учиться в университет. И всегда среди них веду такую политику, чтобы они в общественных местах разговаривали на русском языке, потому что вообще не понятно, о чем они говорят. И, когда они на тебя смотрят, становиться не очень-то приятно, потому что кажется, что они либо что-то замышляют, либо про тебя конкретно разговаривают. Думаю, что везде сейчас так. И непосредственно на этом уровне уже возникают и ксенофобия, и какие-то другие признаки того, что мы не очень-то к ним и хорошо относимся. Мне кажется, они действительно должны соблюдать, хотя бы минимально, какие-то традиции. Хотя бы что-то, но должны делать. И тогда мы будем говорить уже непосредственно о толерантности. Как мы воспринимаем людей, приезжих из стран СНГ, допустим, у себя в общежитии? Мы ходим к ним на узбекский плов, на какие-то чаепития, чтобы просто принять их традиции. А они никогда вообще не воспринимают наши традиции. На примере своего региона, своего общежития, своей, так сказать, связи с этими представителями стран СНГ, я вот так могу сказать.
Любовь Ярошенко:
Хорошо. У меня тогда встречный вопрос к вам. А государство, на уровне муниципального, регионального управления, какую политику должно проводить для интеграции?
Валентина Киселева, Йошкар-Ола:
Непосредственное изучение русского языка и продвижение этого языка. Допустим, если мы будем смотреть на их успеваемость в университете, то она на минус первой стадии. Наверное, потому что у них очень много долгов по учебе. А политика ведется к тому, что их ни в коем случае нельзя отчислять. Причем, они не соблюдают абсолютно никаких традиций. Они женщин у нас в регионе ни во что не ставят. Если посмотреть, как они обращаются с девушками в общежитии, так просто глаза по пять рублей у тебя становятся. Как они, допустим, ведут себя в общественных местах, на той же дискотеке? Они начинают танцевать свою лезгинку, начинают задираться. Как ведут себя, допустим, азербайджанцы так это вообще. Это бытовой уровень, с которого все начинается.
Любовь Ярошенко:
Хорошо. Я просто думаю о сложности отделения общественной сферы от частной. Вы сказали, что есть возможность сохранять свои традиции культуры, но в какой-то частной сфере, в частной жизни, в личной жизни. Но если вы живете в обществе более культурном, то вы должны соблюдать какие-то общие рамки, существующие в этом обществе. Это, в принципе, то решение, которое пыталось найти и пытается пропагандировать французское правительство на данный момент.
Валентина Киселева, Йошкар-Ола:
Но наше правительство разве что-то делает в этом направлении? По-моему, абсолютно ничего.
Любовь Ярошенко:
Хорошо, помимо пропаганды русского языка, что еще может быть?
Александр Зверев, Санкт-Петербург:
Я как раз хочу вернуться к вопросу об управлении и возможности интеграции. У нас в Петербурге была такая программа, «Толерантность». Началось все с того, что у нас был высокий уровень преступлений ксенофобского характера на национальной почве. Всем известна активизация скинхедского движения и т.д. И была предпринята программа «Толерантность», которая получила потом награды со стороны Юнеско. Она показала действительно позитивный опыт, как можно интегрировать культуры. У нас город большой, количество приезжих, соответственно, тоже велико, и все эти проблемы возникают. Была выпущена, кстати, Азбука, где выходцам из других республик показывали, как правильно говорить по-русски, где надо ставить ударения. Там были веселые интересные картинки. Причем, и для детей такая была азбука, и для более взрослого населения. В принципе, сейчас у нас в городе обстановка с этим стала намного лучше, по сравнению с тем, что было.
Любовь Ярошенко:
То есть, фактически, ключевым фактором в решении этой проблемы у нас получается образование, так или иначе. И информационное пространство, то, что находится, скажем так, в руках. Значит, мы имеем какие-то рычаги воздействия.
Александр Зверев, Санкт-Петербург:
Да, но политика мультикультурализма может работать и интеграция может проводиться только в том случае, когда инициатива есть с двух сторон, когда приезжающая страна тоже хочет интегрироваться, хочет встраиваться в систему. Если она не хочет встраиваться, то возникает очень много сложностей. То есть, когда кого-то приезжает в другой город, в другую страну, в другое государство, то здесь его самобытность нужно учитывать, ее нужно уважать. Но, с другой стороны, люди, которые приезжают со своим уставом в чужой монастырь, тоже должны немножко понимать, что они находятся в другом месте, и они должны уважать порядки тех мест, куда приехали.
Анна Голубева, Ярославль:
Про опыт в Ярославской области, в тему. У нас буквально в прошлом году был реализован грант, как раз грант региона. И там, в качестве эксперимента, было две группы по 20 человек – таджики и узбеки. Их водили на экскурсии, занимались с ними русским языком, проводили психологические консультации, консультации юристов, то есть, делали все, чтобы их хоть как-то адаптировать. Их водили в наш Волковский театр, а перед этим им объясняли правила поведения в театре. Может быть, стоит сделать такие программы более массовыми? Может быть, это как-то поможет?
Реплика:
А результат какой?
Анна Голубева, Ярославль:
В порядке эксперимента, я имею в виду. Я не могу сказать.
Софья Русова, Ижевск:
Можно я скажу? Я заметила, что многие коренные народности России стесняются говорить, какой они национальности. К примеру, я 16 лет жила в Удмуртии и сталкивалась с тем, что удмурты, когда их спрашивали: «Какой ты национальности?», стеснялись и говорили: «Ну, я русский», хотя все прекрасно знают, что они хорошо разговаривают по-удмуртски. И все родственники у него удмурты. Люди стесняются.
К примеру, сравнить с Татарстаном. Там своя эстрада, часы татарского в каждой школе. Я жила в Удмуртии и училась в удмуртской школе. Там не было часов удмуртского языка, то есть, не прививалась культура удмуртского языка. То есть многие народности, они стесняются говорить у себя в Удмуртской республике, какой они национальности. С этим я столкнулась.
И второй момент. Хочу сравнить, кто в Татарстане возглавляет министерство, Тавмин? Там очень много русских людей. И также список, к примеру, в Госдуму. Список партийный, кто у нас от республики попал в Государственную Думу. Там даже больше русских. 12-13 человек у нас в Госдуме от республики. Первые места в списке занимают русские.
Любовь Ярошенко:
Хорошо, давайте еще одну реплику из зала, от представителей молодежи, проекта. Я просто хотела сказать, что, во-первых, мы начали говорить о политике мультикультурализма, которая, все-таки, ориентируется именно на интеграцию мигрантов в том или ином качестве, и внезапно перешли на то, что тут удмурты, там… Притом, что и удмурты, и карелы, если вспомнить ту же Кондопогу, это местное население. А во-вторых, повторю свои тезисы о том, что зачастую конфликты, которые происходят сейчас на территории России и которые СМИ преподносят как межэтнические, на самом деле имеют в своей основе экономическую подоплеку. Или это самая банальная борьба за власть, как было в той же Чечне, борьба за ресурсы, за близость к экономическим потокам.
Выслушав все точки зрения, которые здесь прозвучали, к каким выводам можно придти? В принципе, то, что вы сейчас все озвучили, вписывается в уже разработанные теоретические стратегии бесконфликтного взаимодействия культур. То есть, есть опции. Стратегия сохранения своей этнической идентичности фактически ведет к конфликту при существовании нескольких культурных общностей. Такой эгоцентризм.
Полиэтнизм – это равноценные отношения к нескольким этносам, желание интегрироваться, то, о чем мы уже говорили. Желание должно идти и снизу, и сверху. Должна проводиться определенная государственная политика по интеграции, и при этом должно быть желание существующих представителей различных культур интегрироваться каким-то образом в то общество, которое уже сложилось в государстве.
И последнее: трансэтнизм Не знаю, насколько это на самом деле реально. Это стратегия, когда человек не относит себя ни к какому этносу. Он считает себя человеком мира, космополитом. Спасибо вам за внимание. Надеюсь, что вам было интересно.