Кризис образа жизни
Сама активность дискуссии, начатой интервью с Александром Филипповым, говорит о значимости проблемы. Хочу предложить несколько своих вопросов и, может быть, даже ответов.
Что в кризисе?
В тексте Гатова совершенно справедливо говорится о том, что никто из тех, кто персонифицирует собой сегодня угрозу демократии и ее отступление, не ставит под сомнение такие ее фундаментальные основы, как свободные выборы, независимый суд и так далее. Ну а если попробует поставить, то его быстро «поправят». Это, наверняка, верно для США или Соединенного Королевства, хотя далеко не очевидно для молодых демократий, где институты сдерживания произвола первых лиц либо не сформированы, либо слабы. Но дело не в этом.
Современная либеральная демократия – это не просто способ формирования власти и принятия политических решений. Это образ жизни, включающий в себя уважение прав меньшинств и определенную стилистику поведения. В одном из романов Агаты Кристи горничная говорит о некой даме, что она, мол, не леди – когда ей хочется быть невежливой и грубой, она невежлива и груба. Правила поведения, в частности, недопустимость оскорблений, да и многие другие, бывшие когда-то характеристикой «общества», постепенно стали нормами для всех.
Именно эти принципы и отвергаются сейчас многочисленными трампами в разных странах. Сведение демократии к выборам, а значит – к власти избравших данный парламент или данного президента, уничтожает права меньшинств, которые прописаны и защищены в современных демократиях значительно менее четко, чем, допустим, избирательные права. Ну, а стилистика и вовсе почти не регламентирована, да и не может быть регламентирована, являясь продуктом общественного согласия.
Самое тревожное из того, что сейчас происходит в США, в России, в Польше – это то, что многие морально запретные вещи стали разрешенными. Можно открыто заявлять о своем расизме или гомофобии, можно говорить о естественности подчиненного положении женщины, можно стигматизировать людей в зависимости от их отношения к религии. Можно, игнорируя свободу человека, предписывать, каким должен быть русский, православный, мусульманин и далее по списку. Можно требовать и вводить санкции против «неправильных» русских, православных или мусульман (вплоть до практикуемых радикальными исламистами убийств тех мусульман, которые «не идут по пути Пророка»). Если отвлечься от политики, то происходящее, выражающееся в популярности Марин Ле Пен, Качиньского и прочих – это реванш жлобства, которое долго прозябало в маргинальном поле, а теперь вдруг вышло на парламентские трибуны, а кое-где и вольготно разместилось в главных кабинетах.
Отсюда всего одни шаг до того, чтобы поражать в правах «неправильные» группы, а значит, разрушить и те базовые демократические принципы, которые пока, действительно, не атакуются.
Причины кризиса.
Законы действуют, когда они воспринимаются как справедливые. В противном случае граждане их обходят, часто с согласия тех, кто должен заниматься правоприменением. Самогон в наших деревнях продолжали гнать, несмотря ни на какие запреты. И не только из-за дороговизны «монопольки», но и потому, что человек, производящий самогон, был психологически в своем праве.
Стабильная система жизни общества тоже стоит не только на писаных законах, но и на ощущении справедливости и естественности. Феодал должен не только охотиться и пьянствовать, но и защищать своих крестьян от набегов. Тогда, если в обществе нет представления о всеобщем равенстве, установленный порядок жизни может восприниматься как естественный. Чиновник может воровать, не вызывая этим осуждения, но только если складывается впечатление, что он, как Лужков, делает что-то полезное для подведомственного населения и, вообще, «дает жить другим».
Система либеральной демократии установилась не только как наиболее эффективная, но и как наиболее соответствующая нравственным критериям, отвечающая принципам «равенства людей и их стремления к счастью». От избранных руководителей требовался не только и не столько профессионализм, сколько соответствие некоему набору моральных требований.
После нескольких десятилетий послевоенной стабильности и относительного процветания элиты ведущих либерально-демократических государств все больше стали считать себя свободными от моральных обязательств. Дело даже не только в разнообразных формах коррупции, но и терпимости к нарушениям морали в своей среде и в отказе от роли моральных образцов. Победа Трампа имеет множество причин, но одна из них – широко распространенное представление о коррумпированности Хилари Клинтон и даже отвращение к ней у многих избирателей демократической партии. А мотивация голосовать за нее, чтобы остановить Трампа, оказалась недостаточной.
Кроме того, политические и интеллектуальные элиты ведущих стран проигнорировали новые вызовы. Либеральные принципы во всей их сложной конфигурации сформировались в ином, значительно более стабильном, чем сейчас мире. Значит, они тоже должны как-то эволюционировать. Мы же одеваемся иначе, когда меняется погода, почему же мы реагируем на тектонические подвижки общества, в котором живем?
Разумеется, фундаментальные принципы либеральной демократии не подлежат пересмотру, иначе она просто перестанет быть самой собой. Но это не означает, что нельзя менять ничего или, что нельзя вносить дополнения. Христианство не перестало быть христианством вследствие реформ Лютера, наоборот, в глазах многих христиан благодаря этим реформам оно обрело второе дыхание. Если в ответ на недовольство миграцией, изменением облика городов, лингвистическими проблемами в школах, коррупцией элит и их оторванностью от жизни большинства граждан, сторонники либеральной демократии лишь повторяют традиционные для себя мантры, но не пытаются искать решение в рамках либеральных принципов, то эти решения предлагает условная Марин Ле Пен.
На все это накладываются и экономические проблемы, неожиданная для многих эффективность авторитарных режимов в обеспечении темпов роста и многое другое. Но главная ответственность лежит, по-моему, на элитах стран либеральной демократии и тех, которые хотят стать таковыми.
Спасти либеральную демократию возможно. Но необходимые условия этого – интеллектуальная смелость признать, что ее проблемы не сводятся к удачным шагам популистов или неразвитости населения, и готовность всерьез над этим работать, а не жаловаться на козни врагов и неблагодарность граждан.
Вопрос от модератора дискуссии:
|
Леонид Гозман:
Я не про геополитику и не про роль американского империализма в обеспечении стабильности. Я про людей.
Психологической базой демократии является представление о том, что, во-первых, «господь создал людей равными», а во-вторых, большинство из них достаточно разумны, чтобы самим решать что и в каких количествах производить, почем продавать, а также, выбирать себе начальство. Конечно, здесь важно, кого считать человеком? Является ли человеком в полном смысле этого слова черный, крестьянин, бродяга, нищий, женщина, гомосексуал и т.д. Но по мере расширения представления о том, кто подпадает под понятие человека, расширялось и избирательное право, пока не стало всеобщим.
Когда мы выбираем президента, губернатора или, тем более, члена парламента, мы выбираем не специалиста в какой-то области. Это и невозможно, так как мы не знаем заранее, какие специальные знания ему понадобятся – в военном деле, в медицинском страховании, в строительстве электростанций? Мы выбираем человека, который разделяет, в целом, нашу картину мира (американская триада лидерства – the leader must be one of us, the best of us and the most of us). Мы предполагаем, что он при необходимости найдет экспертов и специалистов и правильно их расставит. И вся эта команда будет действовать в соответствии с нашими и его (совпадающими с нашими) ценностями. Т.е. главное – это наше доверие к этому человеку.
Если он ворует или ведет себя так, что мы не можем с ним больше идентифицироваться – заносчив, высокомерен, ленив – мы его меняем. Но если так начинают вести себя все или многие представители элиты, мы начинаем сомневаться в самой системе. Элиты и у нас, и на Западе стали вести себя именно так, к сожалению.
Но еще одной презумпцией демократии в ее либеральном исполнении была ее высокая эффективность. Людей убедили, что уважение прав меньшинств, как на поведенческом, так и на стилистическом уровне выгодно всем – экономика и государство в этом случае будут функционировать лучше, а значит и ты, к меньшинствам не принадлежащий, тоже будешь жить лучше. Так, недавно на референдуме в Ирландии, католической стране, где, как и везде, большинство не любит гомосексуалов и не одобряет их образ жизни, граждане проголосовали за гомосексуальные браки – т.е. за права тех, кому они отнюдь не симпатизируют.
Но это работало в стабильном мире. Сейчас же, з-за проблемы мигрантов, но не только у многих людей появляются сомнения в справедливости этих принципов, в их соответствии не всегда вербализуемым представлениям о правильной жизни. А, может быть, лучше плюнуть на все эти ограничения, называть черного негром, каковым он и является, и заставить знать свое место? То же о женщинах и далее по списку. Немедленно появляются политики, которые эту позицию озвучивают.
Но ответственность здесь на нас – мы обязаны найти решения новых проблем, базирующиеся на наших ценностях, убедить людей в правильности этих решений, а не уступать площадку демагогам.