Имперское лицо российского либерализма
Либерализм – одна из глубинных основ человеческой природы. Жажда индивидуальной свободы неистребима. Но общественное животное – человек – нуждается в стае, стаде, вожаке, для слаженного взаимодействия в борьбе за выживание. Волк, отбившийся от стаи, ставший свободным и независимым, почти обречен на гибель. Человек в этом смысле не далеко ушел. Индивидуальная свобода возможна в сытом, развитом, далеком от борьбы за выживание обществе. «Джаз – музыка толстых». Развитое общество способно защитить и реализовать индивидуальные права личности, сделать их главной ценностной сущностью. Перед угрозой гибели, истребления люди опять становятся обезьяньей стаей, перекладывающей ответственность за личные решения, за распределение ресурсов на вожака.
Во главе общины стоит ее вождь микроуровня, председатель, и.т.д. Если у пирамиды срезать вершину, то есть, председателя, то отдельные части атомизируются, смирные выбирают нового, менее качественного председателя, из оставшихся, а буйные не хотят возвращаться, кто-то без общины вымрет, а кто-то обретет личную свободу. Чем больше угроз для выживания, тем более хочется председателя. А если соберутся самые буйные беглецы от диктата различных общин, — получится Америка.
Почему авторитарный режим установить легко, а демократия требует ежедневных, незаметных, стоических усилий? Потому что при авторитаризме вождь раздаст, при демократии – человек создаст. Воспитанным на Емеле создавать не хочется. Щучьего веления при капитализме нет. Православие – соборная отдача продуктов производства государству и церкви, протестантизм – прославление ежедневного стоического труда, с большими личными обретениями.
Царство московское
Фундаментальными основами российского менталитета являются специфический московский общинный коллективизм и мироощущение «холопа Московского царства».
Из традиционного коллективно-общинного мировосприятия вытекает соборность.
Трагедия русской истории – в колоссальном напряжении между двумя полюсами: жесткой авторитарной властью и общинностью, коллективизмом, общим собиранием крупиц света, «с миру по нитке».
В топке этого напряжения сгорают личности, отбившиеся от стаи.
В российской, советской империях никогда не было президента. Все, кто правили страной, вели себя в царской логике, в логике Московского царства. И страна в целом. Генеральный секретарь — царь, Политбюро — бояре, силовые структуры – опричники, народ — холопы. Инстинкты правителей не изменились. Да, они – эрзац-имперские, да, империя пародийна, но менталитет Московского царства удивительно живуч.
Горбачев, похоже, искренне верил в подлинный социализм, то есть, в то, чего не было. Поэтому вел себя как слабый царь, обрекая себя на боярский заговор.
Ельцин был царем сильным, поначалу заигрывал с холопами, поездил с ними в троллейбусе, затем создал себе новых бояр, щедро раздав им собственность, то есть, наделы, с царского плеча, сырьевые, разумеется. Так появились олигархи. Но и старых бояр, которым Царь-батюшка доверял, видимо, меньше, наделами не обидел.
Одним из главных тезисов Гайдара был: «Собирайте налоги». То есть, собирайте с бизнеса, а то, что его еще нет, несущественно. Налоги куда собирайте? Правильно, в казну. Государеву. Что мешало в тот шоковый период отпущенных цен, когда никто не понимал, что происходит, сразу же «запустить» на полную мощность малый и средний бизнес, создав для него налоговые льготы и освобождения? Алчность «красных директоров»? Разгул бандитизма? Нет. Имперский менталитет. «Собирайте налоги» — это нечто прямо противоположное помощи малому и среднему бизнесу.
А помощь такая могла придти только сверху. Вот бандиты и начали воплощать лозунг премьер-министра, активно приступив к сбору налогов. А у олигархов были налоговые льготы.
Чем это объясняется? Ментальной неспособностью допустить холопов к власти, к собственности (зато искусство легко «сдано» холопскому вкусу, источнику рекламных доходов).
Путин ведет себя в той же логике. По происхождению он из опричников, опричники при нём особо усилились. А так – всё те же приметы Московского царства.
Социальные лифты понимаются молодыми людьми как возможность попасть в боярскую обслугу. Оппозиция – из бывших бояр, и туда же вернуться хочет. В Казанском царстве, Уральском ли, Башкирском – та же вертикаль. Потому они легко отдали власть вертикали московской, позволив назначать местных царей (ханов, князей, губернаторов).
Молодой царь, позиционирующий себя как либерал – Дмитрий Медведев – мог одним махом войти в историю, допустив холопов к малому и среднему бизнесу, к любым формам бизнес-активности, совершив настоящий СТРУКТУРНЫЙ прорыв в организации государства российского, в сторону нормального рынка и нормальной демократии. Но что ему мешало? Правильно. Он царем хотел быть, а не президентом.
А что такое развитие малого и среднего бизнеса? Это создание возможностей для холопов, что противоречит интересам бояр. Да ещё и найти нужно таких холопов, они же боярами хотят быть.
Ходорковский хотел быть царем. Его, как и многих в российской истории на трон посягающих, сослали в острог (монастырь, заточение). Кроме того, он хотел быть царем бизнеса. А без помощи иноземной это невозможно. Отсюда ненависть квасных патриотов.
Фундаментальная разница со временами Иоанна Васильевича – нынешние цари – не настоящие, не по крови, не по священному праву престолонаследия. Они получили власть по наследству, но Путин — не сын Ельцина, хотя и получил благословение на трон. А сам Борис Николаевич трон захватил путем заговора против Генерального секретаря ЦК КПСС.
Народ согласен, должен же быть Царь, это же предки наши нам завещали, народ привилегии бояр не возмущают, ибо так было всегда. И ни одного глобального СТРУКТУРНОГО преобразования системы не совершили реформаторы, начиная с Горбачева. Боюсь, ничто им не мешало, кроме собственного менталитета и отсутствия воли.
Чубайс, символ политической воли, получил от нового царя крупный боярский надел, и, в общем и целом, успокоился. Ваучерная приватизация была, пожалуй, единственной попыткой дать кусок царства холопам. Не вышло. А так не до холопов было. Страну спасали, налоги собирали, не создав бизнеса. Повторяли мантру, заклинание о структурных изменениях в экономике. Их не случилось, классический капитализм не создан.
Конечно, по сравнению с социализмом, изменения в экономике произошли. Лучшие умы задумываются о несовершенстве капитализма. Давайте спорить с теми, кто его ел.
Что касается воровства, то еще Гайдар любил цитировать Карамзина, который на вопрос, что происходит на Руси, отвечал: «Воруют».
Сколько вы не модернизируйте каркас имперский, сколько не украшайте его цветами демократии и модным ландшафтным дизайном, а без изменения фундамента ничего не выйдет. Народ у нас примет все. Пока структурные преобразования в экономике можно осуществить только сверху. Для этого нужна только политическая воля. И больше ничего. Петру Первому еще тяжелее было. Сопротивление еще ожесточённее. Но он проявил волю, и стал Великим. История даёт такой шанс каждому царю. И каждый царь от всевластия постепенно утрачивает связь с реальностью.
Либерализм в недрах империи
Уваровская формула, близкая к фундаментальному менталитету Московского царства, гласит: «Самодержавие, православие, народность».
Предусматривают ли ее основные категории возможность проникновения либеральных идей в умы и сердца имперских подданных?
Самодержавие.Властью, данной Богом и прародителями нашими, сейчас не наделен никто. Только свободною волею индивидуумов избирается царь, он же – президент. При наличии настоящих выборов. В Великом Новгороде они были. Сумма свободных воль – и есть государство. Иоанн Грозный писал о том, что власть досталась ему законно, от Бога и предков, называя себя «смиренным скипетродержателем». Легитимность, полученная на небесах. Нынешний правитель государства российского обладает легитимностью, полученной от человеков. Это достаточно либерально. Качество института президенства – отражение качества избравшего его народа. Холоп царства Московского не может сразу стать гражданином – осознанным избирателем. Что ему мешает – догадайтесь сами.
Православие.Николай Бердяев писал о «свободе во Христе», то есть, экзистенциальной, глубокой, религиозной свободе человека. «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» — американский подход к христианству. Человек, получивший легитимность своей свободной воли от Бога, творящий капитализм, воистину, способен на многое. Государственничество православия и идея свободы – две вещи несовместные? Свобода во Христе – глубинная категория, могущая стать серьезной основой для поисков религиозных основ либерализма. К свободе приходят в одиночку, Бога обретают индивидуально, в сложной интеллектуальной борьбе, или, напротив, простым бесхитростным сердцем, но человек, обретая Бога, опирается на него, а не имперские структуры, бросающие ему кость для выживания. Человек, свободный во Христе – уже не холоп, или он не человек свободный, а раб общины государственнического, одиозного, архаичного христианства.
Америка – страна развитой демократии – христианская страна. Диктатуры – атеистичны. Религия и бизнес успешно совмещаются, не только на протестантской этике возводили свои собственные капитализмы различные страны.
Народность.Она предполагает наличие народа-самодержца, у которого спрашивает соизволения на свои действия царь. Демократия – власть большинства. То есть, народа-самодержца. Чем более человек – свободный атом, совершающий свой личный выбор, тем критичнее он к царю, такой человек не воспринимает Начальника как Бога.
Национальная идея.Федеративная страна, с «цветущей сложностью» регионов, но не вертикаль власти. Подсознательное чувство огромности страны неистребимо в россиянах. Национальная гордость регионов должна возрасти до осознания себя федеральными землями, как в Германии. Единство страны только окрепнет от бесчисленных горизонтальных связей. При осознании регионов себя «землями» проще будет решать проблемы этнического состава, да и унификация по линии православия не станет довлеющей. А национальная идея для атеистов предельно проста – материальные блага, «хорошая жизнь».
Итак, формула «Самодержавие. Православие. Народность. Национальная идея» обнаруживает потенциал либерального развития. Империю быстро не преодолеть и не изжить. Главное для этого – избираемость, сменяемость власти, ограничение срока царских полномочий, превращение царя в президента, как бы банально это ни звучало.
Игры в Монополии
Каждый новый имперский режим кажется вечным, и в одночасье исчезает, не справившись с внутренними противоречиями. Текущий режим обнаруживает большие запасы силовой прочности, хитрости, цинизма, гибкости, беспрецедентной изворотливости пропаганды. Часть российских либералов считают путинский режим прямым наследником ельцинского «режима», считают, что не установил ельцинско-путинский режим всеобщего капиталистического благоденствия.
Классического капитализма в России никогда не было. Указанная территория – чемпион мира по левизне. Здесь буйно растут социалистические и прочие распределительно-перераспределительные системы.
Обычно люди и державы делают то, что у них лучше всего получается. Это прагматично, эффективно и рационально. Что лучше всего удавалось в России? Создавать монополии.
Империя как она есть – это монополия. На ресурсы, идеологию, холопов. После 1917 года монопольное, эксклюзивное право на управление монополией Союза (объединения) так называемых социалистических республик (споры о том, что такое социализм, не утихают и после расставания с указанными республиками) получила КПСС.
При ней монополию на контроль над гражданами получил КГБ. После 1991 года экс-секретарь обкома КПСС, благодаря личностному величию, совершил невероятный прыжок выше собственной головы – это было захватывающе. Однако, не выше собственного имперского подсознания. Разрушение монополии для империи означало тотемный ужас перед якобы неминуемым разрушением всего и вся.
Как показал ельцинско-путинский исторический промежуток времени, в условиях утраты КПСС монопольных прав на империю, смысл и дух которой на самом деле не соответствовал ни одному слову в аббревиатуре «СССР», эту монополию установила структура, тоже делавшая то, чему обучена и что у неё лучше всего получается – КГБ, то есть, легко сменившая название, ибо тоже не придавала особого значения аббревиатурам. Монополию на контроль ФСБ постаралась перенести на все сферы, и не смогла, ибо обучена была только контролю. Поэтому стала выращивать новую искусственно монопольную партию «Единую (и неделимую) Россию». Как все искусственное, партия стала пародией на КПСС и ее монополию, но вверенному царю населению до идеологического смысла аббревиатур особого дела нет. Ей что за КПСС голосовать, что за иную монопольную аббревиатуру, что доверять «Сбербанку», а не «ЧастСвободБанку», — всё едино. Ментальная привычка.
Что делалось при Царе Борисе для объявленного строительства капитализма? Первой и самой далеко идущей и все еще недопонятой современниками структурной точкой строительства было создание, конечно, искусственное, естественной монополии под названием «Газпром».
Благодаря неустанной ментальной работе ЦБ (Царя Бориса) над собой, произошли серьезные изменения в СМИ, но параллельно с этим устанавливались финансовые монополии на федеральных каналах, тут же были созданы монополисты на рекламном рынке.
Одну из них возглавил одноклассник Егора Гайдара. Уникальная историческая особенность новейшей российской истории, отличающая ее как от классического марксизма, так и от классического либерализма, заключается в том, что монополии пришли в Россию как данность, сразу и целиком.
Они не создавались в жестокой конкуренции, класс собственников не выращивался столетиями, наступая на грабли собственных ошибок. Это не была так называемая раздача собственности так называемой номенклатуре, это была сразу данная очень специальным людям последняя, готовая, стадия капитализма.
И сразу инженеры и лаборанты отправились в западные школы бизнеса, ещё не нюхав никакого бизнеса, а нюхнув бизнеса западного, задохнулись от кислородного голодания, и вернулись к родным осинам, ибо плоть от плоти империи, грезившая капитализмом, не могла вынести материализованный сон.
Не могли люди эти стать лидерами в жестко-конкурентной среде, их ждали объятия родимых монополий, в готовом виде обретших капиталы, без крови, усилий, потерь, банкротства, стыда, и семейных репутационных трагедий.
Так называемая вертикаль власти – это искусственная попытка насадить модель «демократического централизма», планового централизма. Поэтому в политической составляющей по отношению к централизму планового хозяйства она пародийна, а эффективна только в той части, которой обучены выходцы из ФСБ – для реализации задач, понимаемых сквозь призму их специфической обученности после специфического отбора.
Мог ли путь развития России после 1991 года быть по-крупному, существенно, исторически иным? Таких шансов было ничтожно мало. Хотя бы по причине отсутствия подлинно крупных, масштабных, исторических фигур. Каждый шаг движения в прямо противоположном имперской парадигме направлении требует многократно умноженного, отражающегося в бесчисленных зеркалах сиюминутности, радикализма, мужества, на порядки бо́льшего требующихся в иных обстоятельствах, по причине выбранного вектора движения. Эту героическую плеяду начал Борис Николаевич Ельцин, на нем она и закончилась. Начал тогда, когда уже не могло сердце. Вопрос к сторонникам божественной предопределенности происходящего. Бог наградил полуразрушенным сердцем царя-отступника от имперской парадигмы намеренно?
Может ли сама Империя вырастить в себе приемного ребенка, то, чего никогда не было, капитализм? Может. Если к власти придут те, кто умеют делать то, что у них лучше всего получается. Топ-менеджеры компаний, сделавших себя сами. Только воевать им придётся уже не с большевиками, а с монополиями. Вертикальными, горизонтальными (с вертикальным взлетом), вертикально-горизонтальными, горизонтально-вертикальными. А хто ж им дасть? Монополии по определению, если угодно, классово, не хотят малого и среднего бизнеса, что бы они ни декларировали публично.
Здесь зарыта война не меньшего масштаба, чем в 1917 или в 1991 году. Где герои? Могут ли верхи, хотят ли низы? Уместнее, в данном случае, вопрос: хотят ли верхи? Ибо в поведении низов, то есть, хомо советикус-с, обнаруживается тренд к приспособлению к любым искусственным правилам игры. А правящий орган, ФСБ, в глубине души прекрасно понимает, что лучше всего умеет контролировать, собирать данные, заниматься промышленным шпионажем у конкурентов. С вертикальной империей органам не справиться – другая профессия. Не прагматично и не эффективно тратить силы на то, чему не обучены. Мавры попытались сделать свое дело, как учили, подхватить упавший контроль. Этого недостаточно. Экономику – экономистам, суды – юристам, землю – фермерам, заводы – подлинно эффективным собственникам, страну – профессиональным, великим политикам.
Каждый должен заниматься своим делом. Это очень по-имперски. При широких и высоких люфтах для горизонтальных, вертикальных и смешанных социальных лифтов. Ну, и выбрать, наконец-то, что-нибудь одно. Социалистически-капиталистического лица в природе не бывает. То, о чем кричат во всех федеральных праймовых углах левые: взять все лучшее от всех систем – не получится. Только в воспаленном воображении.
Реальность жестче, логичнее, структурированней, беспощаднее. Либо в социализм, куда наевшиеся элиты уже не пойдут, либо в капитализм, куда тоже ходить незачем, ибо есть меньше придется, поскольку с другими малыми и средними нужно будет делиться. Вот такой выбор – между голодом и сверхсытостью части населения. Герои нужны. А они сверху не выращиваются.
Отсутствие супергероя-реформатора – одна из ключевых проблем новейшей российской и постсоветской истории. Невнятного и нерешительного Горбачева сменил герой Ельцин, способный в одиночку противостоять системе и побеждать её. Супергерой – Бог – дал герою больное сердце, отмерил ему слишком мало времени. Ельцинская революция возложила свои надежды на Чубайса – как железного комиссара, способного в одиночку противостоять системе и победить ее. У героя №2 не хватило политической воли. Железным экономическим комиссаром был Гайдар. Но он не хотел быть политиком. Когда на корабле нет капитана-героя (как бы по-голливудски это ни звучало), кораблем овладевают крысы, растаскивающие запасы трюмов на личные счета. Крысы воруют – ресурсы, чужие земли, становясь героями в глазах крыс. Они грызут ресурсы и реанимируют систему, удар по которой нанес супергерой. На постсоветском пространстве герои не особо приживаются и не живут долго. Они исторические камикадзе революции. Таким супергероем был Михаил Саакашвили, в одиночку противостоявший грузинской системе. Тихо, скромно, без показного героизма, но очень радикально делал реформы Ющенко – из чувства глубокого либерализма совершивший кадровую ошибку с Януковичем, как Ельцин с Путиным. Ющенко заложил основы нынешней Украины. Там, где система – декоративна, где она не глубоко въелась в народное сознание и бессознательное, она отваливалась сама, и капитаны корабля двигались мягким, цивилизованным курсом, как в Чехии или Балтии. Но советские славяне не могут жить без великих потрясений или без зоны, куда потрясения загнаны крысами. Ими правят мелкие, алчные хитрецы, которым история выдала шапку далеко не по чину. Одними демократическими процедурами система не ломается. Революции совершают герои. Можно сколько угодно рассуждать о неготовности народа к демократии, но важнейшей причиной поражений либералов оказался тотальный недостаток политической воли, без измерения шагов пульсом толпы.
Призрак среднего класса
Селф-мейд-мены, ошарашив политологов и пророков, вдруг появились на Болотной, неучтенной массой людей, казавшихся свободными. Они исчезли так же внезапно, как появились, а традиционные политические партии продолжали делить между собой средний класс, мечтая его возглавить. Их политические требования ограничились желанием «правильно посчитать» голоса на выборах, но и это не было доведено до конца. Яйцеголовые менеджеры вернулись к проблемам бизнеса, слишком атомизированные, чтобы стать общностью в борьбе. У космополитов, мечтающих быть конкурентоспособными в мире, с Россией отношения сложные. Они не пошли ни за Зюгановым, ни за Каспаровым, ни за Навальным. Исчезнувшие призраки свободных ищут себя не в политике.
Монополии же привычно перегнали государственный бюджетный капитал в государственные корпорации, легко подавляя любую конкуренцию халявным доступом к ресурсам и дубинками. Опричники обучены только этому. У них каждый способный стать политическим лидером, строго учтен, с адресами, паролями, явками.
Монополии готовы к войне с выпускниками бизнес-школ свободного мира, делающими себя с нуля. Мозги у выпускников уже другие, а доступ к ресурсам или к нишам на зарубежных рынках – те же.
Конечно, в целом архаика уступит «прогрессу», но внутри процесса будет столько имперских нюансов, что западные аналитики опять безнадежно разведут руками.
Сегодня государство демонстративно заботится о малом и среднем бизнесе, слишком демонстративно, с комсомольским бюджетным размахом, с бодрыми отчетами «с полей» центра и окраин. Бизнесменов выращивают настолько инкубаторно, что они, скорее, похожи на бойцов ОНФ, чем на селф-мейд-менов. Бизнесы юных миллионеров – «надежд нации» сплошь и рядом закрываются и продаются «взрослым дядькам», о которых за сотни вёрст разит «учетом и контролем». И те, и другие находят общий язык в тотальной ментальной левизне.
А режим внезапно рухнет, ошарашив политологов и пророков. И его сменит более прогрессивный режим, с романтической риторикой подлинного конкурентного рынка, с оскалом Московского царства, беспощадного к холопам, тем паче, к холопам вольным и обученным, с рабским поклонением царю, с целованием сапога держателя бюджетного общака.
И добывать осознанную, выстраданную свободу станет все сложнее и дороже. И будет массовое переселение мобильного народа, а духом окрепнуть в борьбе согласятся только герои.
Историческая агония империи явит миру чудеса выживаемости, мимикрии и цинизма.
Но что случилось с империей? Она уже рухнула. Фантомные щупальца сильны, но шевелятся уже бессистемно, цепко, больно и кроваво цепляясь за прошлое.