Кирилл Рогов: Схватка между ненастоящими демократиями
Чтобы ответить на столь волнующий публику вопрос: является ли Дмитрий Медведев либералом? И если да, то, что это, собственно, значит? — нам придется взглянуть на политическую историю России последнего десятилетия. И обнаружить, что эту историю можно описать как историю борьбы сторонников «демократии управляемой» и «демократии суверенной».
Об «управляемой демократии» заговорили в начале 2000-х гг. И если оппонентам Кремля она представлялась отступлением от демократии реальной, то сами кремлевские идеологи и практики «управляемой демократии» видели в ней некоторый позитивный смысл. С их точки зрения, неразвитость демократических институтов в России, отсутствие устойчивых партий и гражданского общества, слабость и коррумпированность судебной власти, наконец, несознательность самого населения, падкого до различных психозов и популизма, делали почти необходимым определенное вмешательство «власти» в жизнь общества. Концепция «управляемой демократии» предполагала, что при сохранении демократических процедур «власть» все же вынуждена слегка направлять эти процедуры, приглядывать за ними и поправлять кого надо, где надо.
Концепция эта сформировалась в кремлевской администрации в эпоху Александра Стальевича Волошина, которого и следует считать ее крестным отцом. Она предполагала, что выборы должны быть и иметь определенную состязательность. Но при этом вполне разумно отсечь от них наиболее неподходящих кандидатов, например, возбудив против них прокурорские проверки и расследования. Впрочем, расследования эти не оканчивались обычно тюрьмой. Достаточно было решить конкретную политическую задачу.Точно так же управление «информационным полем» считалось важнейшим делом, но прямая цензура, информационные темники, запрет на освещение событий и упоминание определенных лиц считались недопустимыми.
Самое же главное, что идеологи «управляемой демократии» в целом сознавали и сознавались, что она есть некоторая гибридная и недоразвитая форма. И является лишь переходным, временным этапом. То есть в целом признавали, что существует еще и настоящая демократия, и именно она должна стать желаемым итогом переходного периода, горизонты которого, впрочем, были не очень ясны.
Эпоха «управляемой демократии» закончилась «делом ЮКОСа». Смешение политики и передела собственности уже не вмещалось во вполне аккуратную и относительно цивилизованную, интеллектуалистскую рамку. Началась эпоха «демократии суверенной». Здесь уже предполагалось, что демократические процедуры — это одни картонные декорации, расставленные на сцене, а кому на эту сцену выходить, где стоять, что петь и когда уходить — все это решают кукловоды за кулисами.
Если раньше прокуратура и судебная система выполняли деликатные политические поручения Кремля, то теперь они превратились в основную движущую силу передела политического, финансового и имущественного. Более того, выдвижение прокуратуры в главные регуляторы политической активности граждан и различных элитных групп создало механизм «коррупционной лояльности», цементирующий государственность. «Оставь политические амбиции, возьми под козырек, повесь портрет Путина, поделись с кем надо, и ты сможешь еще неплохо заработать на этом» — таков был лозунг «суверенной демократии». И те, кто ему следовал, объявлялись «национально ориентированной элитой» и получали охранную грамоту.
Но главное отличие «суверенной демократии» заключалось в том, что если «управляемая демократия» немного стеснялась своей неполноценности, то «демократия суверенная» решила сделать ее предметом своей гордости. Она объявила, что никакой настоящей демократии и не бывает. А наша, ненастоящая и обманная, — вовсе не переходное и временное явление, а, напротив, новое слово в социальной истории человечества, залог нашего благоденствия и грядущего торжества над внешними врагами и недоброжелателями.
Совершенно очевидно, что Дмитрий Медведев, начинавший, кстати, свою политическую карьеру в качестве первого заместителя Александра Волошина, питает внутреннюю склонность к антуражу и формам «демократии управляемой». Его стихия, так сказать, искусство, а не нахрап. Ему ближе тонкие формы. То есть, скорее, арбитраж, нежели прокурорское расследование. И, скорее, IPO, нежели распродажа конфиската. Эти предпочтения, впрочем, являются для Дмитрия Медведева не только отражением душевной склонности, но и аппаратным ресурсом. Так, в качестве результатов его борьбы за независимость судебной власти можно смело прогнозировать замену Валерия Боева, заведовавшего в прежней администрации судейскими кадрами, на выпускника петербургского юрфака, а затем и ротацию части этих кадров, особо проявивших себя в эпоху «демократии суверенной», на кадры более соответствующие идеалам «демократии управляемой».
Однако нельзя войти в одну реку дважды. И новая «управляемая демократия» — это совсем не то, что «управляемая демократия» старая. Тогда ее предлагали нам как вынужденный и прагматичный способ продолжения реформ и движения по пути к демократии настоящей. Сегодня ее предлагают нам как стилистическую альтернативу «демократии суверенной». Давайте, говорят нам, сами уже ходите строем, без фельдфебеля. Потому что выбор ваш не между настоящей демократией и ненастоящей. А между ненастоящими разного разлива.
Источник: Новая газета