Смена китайских вех
Когда отечественные власти, подобострастно кланяясь и повторяя «Сяо», передавали российские острова Китаю, не только я воспринял сие как оммаж (ритуал признания вассалом зависимости от сюзерена). Проблема не в том, было ли это справедливо (с позиции высшей космической справедивости) или соответствовало ли конституционному принципу территориальной неприкосновенности. В конце концов, международное право обходит молчанием тот момент, когда рутинное уточнение границ переходит в передачу священной и неприкосновенной родной земли. Но на востоке вообще, а на Дальнем — в особенности, односторонняя уступка всегда означает потерю лица и признание себя подчиненным. Поэтому Китай, Япония, обе Кореи, Вьетнам десятилетиями ведут переговоры вокруг спорных островов, не уступая ни одного квадратного микрона земли и вежливо игнорируя весь поток (неоспоримых) исторических и картографических доводов другой стороны.
В довершение признания зависимости российские власти разрешили китайцам в ходе учений в рамках ШОС отрабатывать штурм макета российского города под предлогом освобождения его от «международных террористов». Я полагаю, что со времен ордынских экспедиций на бунтующие города Улуса Джучи московские правители никогда не позволяли восточным армиям репетировать покорение русских земель. Однако то были былинные времена «ордынского Кадырова» — великого князя Ивана Калиты.
В эти судьбоносные дни приказали долго жить сразу три сценария, которые еще неделю назад выглядели необоримыми.
Первый («сон Бжезинского») — США и КНР создают всемирную директорию (тандемократию), честно разделив шарик: размежевание империумов происходит в нынешней России — где-то, по среднему геометрическому.
Второй («сон силовиков») — РФ и КНР формируют второй геополитический полюс, уравновешивающий первый — англо-американский.
Третий («сон Сорокина/Бушкова») — распадающаяся Россия попадает под контроль Китая.
Российские радикальные оппозиционеры (по странному стечению обстоятельств, и либералы, и национал-патриоты) последние годы видели перед собой один катастрофический сценарий: прямая или косвенная оккупация Дальнего Востока и Забайкалья (а может, и Сибири) Китаем. Поскольку после мощного кризиса, которым неминуемо должна увенчаться путинская политика — миролюбивая внешняя и народолюбивая внутренняя, страна обречена.
Однако, взаимные китайско-уйгурские (точнее, ханьско-уйгурские) погромы в Урумчи (столица Уйгурии) и демонстрации в Кашгаре однозначно свидетельствуют: последняя великая империя земли вступила в фазу надлома.
Отныне Китайская Народная Республика будет только защищаться от волн центробежного сепаратизма. Над ней прозвенел первый погребальный звонок. Тут можно вспомнить беспорядки в Алма-Ате и Караганде в декабре 1986 года (сейчас в центре Алма-Аты стоит памятник героическим студентам — поставил его бывший член Политбюро Назарбаев). После Желтоксана людям прозорливым стало абсолютно ясно — этнонационализм стал криптоидеологией нерусских республик, они воспринимают себя как отдельные нации, и никакой «обновленный социализм» это из сознания не вытеснит. События в Уйгурии наглядно показывают — власти современного Китая, как и власти позднего СССР, так и не нашли универсального идеологического интегратора для страны, а этносы готовы под любым предлогом рвать друг друга на части. И это не изолированный от мира нищий и мистический Тибет, но вполне освоенный и заселенный Синьцзян.
У Пекина есть великоханьская идея. Но она — только для своих. И уже ясно, что ни грандиозный и непрерывный экономический рост последних трех деятилетий, ни сверхстабильная политическая система (по которой пущено столько завистливых слюней), ни пятитысячелетняя культура не помогут уговорить ни тибетцев, ни уйгуров оставаться в составе Поднебесной. Территориальную целостность обеспечивает только огонь на поражение со стороны войск и полиции.
Запомним этот день 5 июля 2009 года, когда тысячелетняя территориальная экспансия Китая и его имперская традиция закончились навсегда. Отныне будут делаться только медленные, осторожные шаги с целью изменить качество государственных основ, чтобы дать иные, не национал-имперские, принципы сохранения страны, — опыты с федерализмом, попытки объединить Китай неукоснительным правом, если нет демократии…
Пооглощения Центральной Азии Китаем не будет. Ибо полтора миллиарда ханьцев не смогли переварить и своих мусульман.
Второго полюса мироздания (с Россий сечиных в качестве придатка) – тоже не будет. Пекину сейчас не до глобальных игр в цивилизацию — есть и другие меньшинства, есть громадный разрыв между процветающим Тихоокеанским побережьем и нищетой внутренних районов, есть жесткая субцивилизационная граница между конфуцианским севером и даосским югом.
И раздела мира (и России) между Америкой и Китаем не будет. Коммуно-рыночная КНР, в отличие от страны эпохи Мао, так и не смогла предложить своим подданным универсальную идею. Тем более Китай не может дать ее иным странам своего потенциального империума.
Из ШОС вынут стержень, и русским городам уже никогда не быть полигоном для «антитеррористических операций» китайский войск.
Словом, отныне все патриоты (без кавычек) России могут смотреть в будущее с оптимизмом — наша страна никогда вновь не станет Улусом Джучи.