Медведев от Путина до Путина? Ежемесячное обозрение. Июль 2011-го
Формально, да, России не хватает такого института – демократического механизма отбора кандидатов от той или иной партии. Претенденты на депутатское место не должны определяться в результате бюрократического сговора партийной верхушки или закулисных манипуляций на съездах и пленумах. Членам и сторонникам партий необходимо дать право самим решать – кто наиболее достойный их представитель.
Но у нас, как всегда, произошло поверхностное перенимание западной модели. Путинский ОНФ, задуманный с целью впрыскивания свежей крови в застоявшийся организм «Единой России», использовал инструмент предварительного голосования для камуфляжа. Теперь вместо надоевшей «ЕР» фигурирует якобы новая организация, да еще с демократическими формами выдвижения кандидатов. Полный апгрейд! Чтобы развернуть праймериз во всей красе, «ЕР» даже несколько раз продлевала в июле срок действа.
Но, конечно, имитация остается имитацией, как ни старайся это скрыть. По регионам видно, что вперед продвигаются те же, кто был на виду и прежде либо кто сегодня нужен начальству. Их пиарят по телевидению в лучшее время. Вот только навскидку имена губернаторов, «лидирующих» в праймериз: Михаил Юревич, Николай Меркушкин, Юрий Берг, Михаил Мень, Александр Козлов… Кроме них, в списках победителей много варягов, перебегающих из региона в регион в поисках вакансии. Ну как может какой-нибудь Роман Антонов из Нижнего Новгорода лидировать на праймериз в Орле? И такое мы видим сплошь и рядом.
Вывод – налицо очередная вопиющая профанация. Такая же профанация и отказ некоторых губернаторов от участия в этих праймериз. Ведь подобный жест никак не отражается на их служебной карьере. Так что это не гражданский поступок, не раскаяние, а лишь одна из линий поведения, дисциплинированно согласованная с Кремлем.
***
Чем ближе парламентские выборы, тем очевиднее, что центр не собирается что-либо серьезно менять в нынешней политической конструкции. Как в 2004-м и 2007-м, все подчинено принципу сиюминутной целесообразности. Игры в демократию хорошо, но стабильность и предсказуемость дороже. И ради них власть готова неограниченно применять административный ресурс. Новые сроки полномочий президента и Думы, – шесть и пять лет соответственно, – очень кстати. Не мытьем так катаньем можно оттянуть, пусть лишь на год – два, момент очередного политического оживления.
Также тают надежды, – если они у кого-то и были, – на конкуренцию между членами дуумвирата. Вялое и беспомощное заявление Медведева: «Предлагаю еще немножко запастись терпением… Я обо всем скажу, чем я буду заниматься. Буду ли я президентом или найду себе какую-то другую работу», – все расставило на свои места. Как заметил один из блогеров, до марта 2012 года остается не так уж много времени, а никто из политиков даже не думает заявить о своем участии в президентских выборах. Но если застенчивость «рядовых» представителей элиты еще как-то объяснима, то молчание президента и премьера – откровенный вызов обществу.
В СМИ уже пущен слух, что Путин близок к выдвижению на выборах-2012 собственной кандидатуры. Если действительно так, замешательство Медведева понятно. По-человечески его можно даже пожалеть – нелегко, наверное, находиться в ситуации, когда ты вроде бы первое лицо в государстве, а при этом не знаешь даже своего ближайшего будущего и кротко ждешь указаний.
Президенту остается изображать время от времени характер, поругивая кабинет министров. Вот типичная цитата: «…Я эту идею формулировал не ради того, чтобы правительство поупражнялось в юридическом остроумии. Если соответствующий документ они не способны исполнить, я сам внесу его».
Подобные «уколы» вряд ли кого-то заденут.
Пора подводить итоги правления Медведева. И они неутешительны – своей команды он не создал, новый курс не наметил. Судя по всему, в историю он войдет как промежуточная фигура, без индивидуальности и каких-либо явных достижений. От Путина до Путина. На то чтобы «взбрыкнуть», у него остается все меньше времени. Да и зачем ему это? Как считает Григорий Явлинский, вся система российской власти задумана так, что неожиданностей в команде быть не может. Видимо, он прав. Уроки октября 1964-го и августа 1991-го хорошо учтены.
***
Поэтому Медведеву только и остается заниматься второстепенными проблемами наподобие расширения Москвы или создания Патентного суда. Актуальность первой затеи представляется весьма сомнительной. Пока нам объявили, что территория Москвы будет увеличена в 2,4 раза, на 144 тысячи гектаров, в сторону Киевского и Варшавского шоссе.
Но к чему при этом хлопотные ведомственные согласования, выделение земель, обмежевание, изменение границ и т. д.? Неужели ту же самую площадь нельзя было освоить без передачи ее столице? Что меняет изменение статуса? В США или Канаде такие вопросы решаются проще и более прагматично. Создается орган по совместному управлению той инфраструктурой, которая выделяется в общее пользование. Не нужно никому передавать никакую территорию, перекраивать районы, порождая у кого-то обиды и чувство обделенности. У нас же в России никак не выработаются навыки компромисса, практика сотрудничества между муниципалитетами и регионами. Обязательно надо у кого-то отнять и кому-то передать.
Тем временем, похоже, пшиком заканчивается еще одна имитационная попытка в сфере местного самоуправления. Коллегия Министерства регионального развития пришла к выводу, что часть демократических институтов необходимо возвратить на муниципальный уровень, а распространение института сити-менеджеров приостановить. Как известно, у любой палки два конца. Губернаторы увлеклись борьбой с мэрами и, желая сделать градоначальников полностью зависимыми и управляемыми, почти повсеместно насадили не избираемых, а назначаемых с согласия властей региона управленцев.
Но оказалось, что зависимый и эффективный – не одно и то же. Ориентируясь на пожелания губернаторов, нынешние горе-менеджеры часто забывают пожелания жителей, чьи интересы они, собственно, и должны отстаивать. Результативность труда муниципальных чиновников начала падать быстрыми темпами. Вот соответствующий главк и забил тревогу.
***
Общественное мнение Запада все-таки способно время от времени вызывать неприятные для Кремля события. После того как попечительский совет немецкой премии «Квадрига» присвоил ее Владимиру Путину «за большой вклад в развитие отношений с объединенной Германией», разразился нешуточный скандал. Сопредседатель германской партии «зеленых» Джен Оздемир в знак протеста покинул жюри. А один из прежних лауреатов художник Олафур Элиассон вернул награду. То же самое пригрозил сделать и бывший президент Чехии Вацлав Гавел.
Пришлось тому же попечительскому совету принимать задним числом компромиссное решение – вообще никому не присуждать в этом году премию. То есть ни министру иностранных дел Мексики Патрисии Эспиноза, ни писательнице Бетюл Дурмаз, ни главе палестинского правительства Саламу Файяду, которым уже объявили о награде. Такой конфуз, к которому привела услужливая глупость, наверняка будет иметь продолжение.
В западном обществе растет понимание пределов компромисса по отношению к России с ее нынешней политикой в сфере прав человека. Торгово-экономические связи, конечно, важны, но пренебрегать ради них базовыми ценностями для Запада в целом невозможно. Стратегия Кремля на подчинение хозяйственной выгоде всех прочих соображений долгое время срабатывала, однако теперь начинает пробуксовывать.
Вряд ли Запад приучится видеть в России исключительно поставщика газа, нефти и прочего сырья и с учетом этой ее роли закрывать глаза на все деяния российского режима. Не удастся и выдавать нашего премьера за современного Петра Великого, умелого и мудрого реформатора, которого невозможно критиковать по причине его славных дел. Немцы в силу ряда обстоятельств долгие годы относились к Кремлю особенно любовно, чтобы не сказать угодливо, не получая, по сути, ничего взамен и живя ожиданиями. Мол, через несколько поколений в России наступит демократия, а если мы будем ругать российское правительство, то она не наступит никогда. Поэтому лучше не злить восточного соседа, а торговать с ним, награждать его и нахваливать.
Подобной позиции в свое время придерживался западногерманский канцлер Вилли Брандт. Он угождал Брежневу и Хонеккеру, а те в ответ заслали в ближайшее окружение канцлера шпиона. Из-за этой истории Брандту и пришлось уйти из политики. Сколько ни заявлял Брандт о своих миролюбивых намерениях, сколько ни каялся и ни умащивал своих визави – старых упертых коммунистов, те ни на йоту не поддались. Капитализм они ненавидеть не перестали, гонку вооружений не приостановили, ракеты новые в ГДР разместили, диссидентов всех пересажали. Короче говоря, с людьми такой породы действовать по-хорошему нельзя. Открытость, улыбку и приглашение к диалогу они принимают либо за слабость, либо за глупость, либо за двоедушие и хитрость.
Сегодня ситуация, в принципе, сходная. Прежний канцлер Германии Герхард Шрёдер начал политику умиротворения Москвы, всячески заигрывал с Путиным и избегал любой его критики. Выходило, что главное – это газопроводы, а политические свободы – второстепенное, побочное. Ангела Меркель не может радикально отойти от курса своего предшественника в силу сложного комплекса причин. Но сворачивать экономическое сотрудничество с Россией и не нужно! Требуется лишь не закрывать глаза на творящиеся в России безобразия и говорить о них во всеуслышание. И уж тем не более не следует присуждать премии по сомнительным основаниям за сомнительные свершения. Тогда и не будут возникать нелепые ситуации, как случилось с «Квадригой», когда ее попечительский совет сам себя высек.
К новости о неприсужденной премии добавилась еще одна, связанная со строптивостью Запада. Американский государственный департамент ввел запрет на выдачу въездных виз российским чиновникам, подозреваемым в причастности к смерти юриста Сергея Магнитского в московском СИЗО. США стали первым в мире государством, принявшим против России санкции по этому скандальному делу.
Европа пока не решается следовать за американцами, но… прецедент создан. И кое-кто из аппаратчиков теперь, хочется верить, задумается: стоит ли спешить с расправой над неугодными? И всегда ли беззаконие сойдет с рук?
А освобождение в Австрии задержанного по требованию Литвы бывшего командира спецподразделения КГБ СССР «Альфа» Михаила Головатова вызвало в свою очередь возмущение официальных властей стран Балтии (и местных властей в самой Австрии). Это тоже лишний сигнал тем, кто готов любой ценой покупать дружбу Кремля.
Конечно, наше руководство пытается делать хорошую мину при плохой игре. В частности, грозит Америке ответными мерами, что может только насмешить.
***
Скандал с медиа-империей Руперта Мердока и газетой News of the World вызвал у меня противоречивые чувства. Ведь в чем суть произошедшего в Англии? Журналисты и редакторы в поисках самой-самой заветной информации переусердствовали и нарушили закон. Это, конечно, плохо. Но в основе истории – стремление любой ценой раздобыть факты, чтобы раньше других представить читателю события во всей полноте.
Можно ли вообразить, чтобы российские СМИ столь же сильно хотели бы доискаться до сути, анализируя, например, деятельность наших чиновников? Трусость отечественных масс-медиа, их боязнь серьезных расследований, которые в результате исчезли как жанр, общеизвестны. Страх перед властью сковывает любые действия издателя или журналиста изначально. Вспоминаются слова Павла Коваленко, бывшего депутата Госдумы, работавшего редактором в Кемерово, где владычествует Тулеев: «Власть надо уважать». Подобное можно услышать разве что в России и подобных ей странах.
Характерна реакция одного из гостей радио «Свобода»: «Недавно произошла скандальная история с медиамагнатом Мердоком в Великобритании. И я с ужасом читал о его невероятном влиянии на политическую жизнь в Великобритании, о том, что его боялись в Скотланд-Ярде, в правительстве, что это просто демоническая фигура». Далее выражается недоумение: как может правительство бояться какого-то бизнесмена? Ведущий передачу Виталий Портников, развивая тему, рассказал, ссылаясь уже на российский опыт: «Собственник … хотел получить инструмент влияния, а в результате ему стали показывать статьи в газете, которые нелицеприятно отзывались о представителях власти. Ему говорили: “Как с тобой можно иметь дело, если твоя газета такое пишет?”. То есть все получилось наоборот. Это явно не «Мердоки».
Очень болезненный это вопрос – судьба свободной прессы на постсоветском пространстве. Почему на Западе власти уважают журналистов и побаиваются их («Как бы не узнали газетчики»!»), а у нас прессу в грош не ставят? Сейчас я не касаюсь административного нажима или государственной цензуры, поскольку не только в них дело.
Вспомним начало 90-х годов. Казалось, тогда газеты, радио и телевидение получили все, о чем так страстно мечтали: ликвидацию Главлита, свободу от партийной опеки. Но прошло всего несколько лет, и что мы увидели? Возвращение цензуры по факту, господство «заказухи», пренебрежение печатью, дискредитация ее в глазах общества. За журналистами закрепляется реноме продажных субъектов, готовых за деньги или по команде сверху облить грязью кого угодно. Сама профессия приравнивается к «первой древнейшей». Асом признается тот репортер или обозреватель, кто дороже всех продает свои услуги по написанию заказных статей или съемке соответствующих материалов.
Объяснений этому прискорбному явлению может быть множество. Я вижу основную причину в следующем. Для правильного функционирования СМИ необходима соответствующая инфраструктура. Точнее, модель взаимоотношений между обществом, масс-медиа и государством. Ведь какова главная претензия читателей в России? «Ну и что, что в газете о чем-то написали. А что изменилось!?» То есть людей более всего раздражает отсутствие, так сказать, пользы, или, другими словами, взаимосвязи между острой публикацией, например на тему коррупции, и реакцией на нее наделенных полномочиями органов.
На Западе власть всех уровней считается с прессой, действует с оглядкой на нее, потому что в противном случае общество возмутится. У нас же «народ безмолвствует», а потому его «слугам» нет никакого резона нервничать из-за того, о чем пишут или что показывают.
Таким образом, сама по себе отмена цензуры – вовсе не решение всех проблем. Когда СМИ работают без всякой обратной реакции, это быстро приводит к обесцениванию смысла понятия «свобода прессы». Сложность в том, что никаким законом или указом такую обратную связь не установишь.
В июле после взрыва на военной базе подало в отставку правительство Кипра. Граждане сочли, что меры безопасности принимались недостаточные, и вышли с протестами на улицы. Число демонстрантов было невелико, но правительство знало: если оно оставит возмущение без ответа, завтра выйдет в несколько раз больше людей. В конституции Кипра, конечно, не прописана такая норма поведения, тем не менее она вытекает из неформального «контракта» между властью и народом, из сути взаимоотношений в обществе.
Свобода СМИ в России не удержалась главным образом потому, что воспринималась абстрактно, не как ценность, на защиту которой необходимо вставать каждый день. Люди не видели от нее никакой практической отдачи. А раз свободу эту никто не защищал, то и ее судьба оказалась предрешена.
Спасти ситуацию можно было бы только в том случае, если бы с самого начала общество, власть и сами СМИ играли по принятым в цивилизованном мире правилам. Пусть поначалу они бы имитировали существующую на Западе парадигму отношений. Если бы чиновники после разоблачительных публикаций добровольно уходили в отставку, копируя западную практику, это через какое-то время вошло бы в плоть и кровь каждого руководителя, стало бы единственно возможным образцом поведения. Но такого поворота никто не захотел и не потребовал – ни журналисты, ни общество. Потому и имеем то, что имеем.
***
Мало того что пресса у нас зависимая, по крайней мере по части освещения политики. Теперь добивают единственный сегмент общественной коммуникации, где возможно было неподцензурное обсуждение самых насущных проблем социума. Речь идет о «Живом журнале», роль которого в России просто уникальна именно потому, что традиционные масс-медиа своего предназначения не выполняют.
У хакерских атак на ЖЖ одна цель – надо, чтобы он потерял свою популярность в глазах читателей. Уничтожение этой дискуссионной площадки стало бы лучшим подарком Кремлю накануне выборов 2011 – 2012 годов. Потенциальная аудитория интернет-дневников очень велика, и воздействие на нее уже критично для результатов голосования. Сегодня авторитетный блогер представляет собой силу, сопоставимую с многими газетами. Достаточно обратиться к статистике заходов на странички самых читаемых авторов.
Более того, некоторые блогеры не просто кумиры общественного мнения, они оказывают непосредственное влияние на текущие события. Так, случай, который произошел в поселке Сагра Свердловской области, первым предал известности в своем он-лайн-дневнике Евгений Ройзман, вызвав громадный общественный резонанс. Драка в Сагре выявила беспомощность правоохранительных органов по отношению к преступности, их неспособность защитить интересы рядовых граждан. Чем дальше, тем больше выявлялось пикантных подробностей, свидетельствующих о тотальном беззаконии и коррупции. Следственному комитету, местной полиции пришлось оправдываться и на ходу менять обвинения, предъявляемые участникам столкновения. То, что местное руководство поначалу пыталось представить историю пустяком, «экономической разборкой», обернулось против него же.
А толчком к скандальным расследованиям стало, напомним, выступление блогера.
***
И это только один аспект сагринского дела. Сагра, как и события на Манеже в прошлом декабре, в очередной раз выявила одну из важнейших болевых точек современной России – межэтнические отношения. Разумеется, межнациональные, межкультурные противоречия, порой принимающие острую форму, существуют и при развитой демократии. Теракт в Норвегии – тому доказательство. Но при режиме, сохраняющем авторитарную суть, недовольство в этой сфере накапливается и тлеет, пока не взрывается катастрофой. Тогда как при демократии, как правило, благодаря открытому обсуждению назревших проблем обществу удается находить компромисс.
Искусственно насаждаемая в СССР «дружба народов» обернулась на рубеже 80-х – 90-х годов ХХ века кровавыми конфликтами. Массовые убийства и погромы на национальной почве пришлось пережить и жителям бывшей Югославии. Нынешняя российская власть с удивительным простодушием повторяет линию брежневского руководства. Кремль отрицает проблемы и задабривает Кавказ новыми финансовыми вливаниями. Дело дошло даже до скандального постановления не призывать на службу в армию юношей из Чечни. Но подобный курс порождает все большее озлобление в «коренной России» и культивирует иждивенческие настроения кавказских элит, их нежелание что-либо менять в своих регионах.
Политолог Игорь Клямкин отмечает, что в ближайшей политической повестке дня «русский вопрос» может выйти на первый план. Фрустрации населения депрессивной глубинки, проигрывающего пассионарным диаспорам в борьбе за доступ к ресурсам, раздражение жителей мегаполисов в связи с быстро меняющейся этнокультурной картиной и прочие факторы способны составить взрывоопасную смесь.
Непрерывный многосторонний и публичный диалог – главное условие сохранения общественного спокойствия, барьер перед экстремизмом. Но на такую подлинную, не имитационную, дискуссию нынешние власти Российской Федерации не способны. Для них, сделавших ставку на всемерное подмораживание России и поелику возможное вытеснение политики как таковой, переход к честному обсуждению ситуации неприемлем, ибо это требует отказа от всего предыдущего курса. Вот и предпочитает наш тандем замалчивать и подкупать.
***
К 150-летию со дня рождения П.А. Столыпина принято решение воздвигнуть ему памятник у Белого дома. Кроме того, имя премьера–реформатора будут носить одна из столичных улиц и Московский городской университет управления. Оргкомитет по празднованию юбилея возглавляет сам Владимир Путин.
Кто бы мог подумать в начале XX века, когда имя и дело Столыпина навсегда, казалось, были заклеймены как «реакционные», что сто лет спустя после его смерти Петру Аркадьевичу поставят монумент возле резиденции российского правительства! Вот один из бесчисленных исторических парадоксов, подтверждающих условность скороспелых оценок и ограниченность возможностей современников воспринимать текущие события и предвидеть будущее.
Что, конечно, не отменяет важности человеческого стремления разбираться в происходящем и выносить свои суждения – в том числе и перед лицом истории.