“Cura te ipsum”: как новые технологии лечат больную медицину
Дмитрий Андреевич Кузьмин
Научный сотрудник Института биоорганической химии РАН, нейробиолог
Дмитрий Кузьмин:
Классно здесь выступать второй раз. Надеюсь, всем понравится. Если что-то не понятно, поднимайте руки и спрашивайте. Поднимите руку, у кого из вас не гуманитарное образование. А все остальные кто? Политологи, поднимите руку, историки, поднимите руку, и экономисты, поднимите руку. В основном, историки, социологи. Я хочу с вами поговорить о том, как устроено сегодня наше здравоохранение, что с ним не так, почему это так, и что с этим делать, почему это важно. Мы все здесь люди молодые, здоровые, к врачам ходим редко. Но все мы представляем, как выглядит очередь к участковому врачу в поликлинике, сколько нервов стоит получить больничный, и что вам скажут, если вы придёте в час ночи в медпункт с ушибленной рукой, и кого вы там увидите. Нам очень много рассказывали перед президентскими и парламентскими выборами о том, что не только стали лучше одеваться, но и лучше лечиться. Здравоохранение реформируется, всё классно, мы тратим на него огромное количество денег, принимаются новые законы. Только что был принят закон об охране здоровья граждан России. Мы все это привыкли воспринимать как пропаганду и относиться к этому как к чему-то очень сомнительному. При этом мы не даём себе труда задуматься, как на самом деле должно быть устроено регулирование здравоохранения. Чего мы хотим от здравоохранения? Как оно должно работать? Я попробую с вами об этом поговорить. Каковы проблемы, и как новые технологии помогают частично их решать.
Мы привыкли думать, что все люди живут примерно одинаково. Это не так. Если вы посмотрите на эту карту, то увидите на ней, что чем холоднее цвет, тем дольше продолжительность жизни. Темно-синим цветом отмечены страны, в которых продолжительность жизни примерно 80 лет. Это Северная и Центральная Европа, Австралия, Япония и Канада. Чуть посветлее – 75 лет, жёлтенько, как у нас, это 65 лет, красненько – это 40 лет, бордовенько – 35 лет. В мире существует огромное расслоение по доступности ресурса, который у нас есть, времени нашей жизни. Люди, которые живут вот здесь, живут вдвое меньше, чем те, которые живут здесь. Это создаёт огромное количество напряжённости, потому что вот эти люди хотят получить больше времени. Они пытаются попасть сюда. Они знают, что у них там вдвое больше жизни. У нас картинка осложняется тем, что средняя продолжительность жизни в России 67 лет, но у мужчин 62 года, а у женщин 74 года. Такой разницы нет ни в одной не то что цивилизованной, но даже и в развивающейся стране. Почему? У нас огромная страна, мы инвестируем огромное количество прибыли от нефти в здравоохранение, и, тем не менее, ничего не получается, живём мы очень недолго, по сравнению вот с этими. Попробуем понять, почему?
Вот эта табличка описывает систему здравоохранения стран, которые здесь указаны, за вычетом того, что Россия не предоставляет свои данные Всемирной организации здравоохранения, поэтому их приходится узнавать весьма изощрёнными способами. Все остальные статистику предоставляют. Вот, посмотрим. Есть Австралия, здесь самая совершенная система здравоохранения в мире, средняя продолжительность жизни 81 год, количество врачебных ошибок, приведших к смерти, 57 на 100 тысяч человек. При этом Австралия тратит 8,5% ВВП на здравоохранение. По сравнению с США, которые тратят вдвое больше, это очень мало. Австралийцы обладают одной из самых совершенных систем здравоохранения, не только потому, что они её тщательно планируют и регулируют, а потому, что она за последние 20 лет технологически перевооружалась три раза. Это не изменение старых «рентгенов» на новые, как у нас. Новые разобрали, выпросили у государства денег на ещё более новые, на которых никто не умеет работать. Теперь они у нас будут стоять в больнице и пылиться. Так в России работают. А у них технологическое обновление происходит, прежде всего, в вопросе практик управления здравоохранением и практик лечения больных, того, как врач общается с больным, того, что врач должен сделать в качестве обязательных процедур для того, чтобы поставить диагноз. Это одно из направлений оптимизации.
В другое направление оптимизации играют США. Продолжительность жизни там ниже на 2 года. Это средневзвешенная величина, но это очень много при расчёте на популяцию. У них больше врачебных ошибок и гораздо больше расходов на здравоохранение. При этом более значимую часть расходов, если мы сравним последний столбик, несёт человек, чем их несёт государство. Это связано с тем, что в США здравоохранение построено совсем не так, как в Австралии, Германии или у нас. Там основным игроком системы здравоохранения является не врач, не больной, не государство, а страховая компания. Страховая компания несёт убытки каждый раз, когда вы болеете, и премирует больницу каждый раз, когда вы болеете. Больнице выгодно как можно больше раздуть стоимость лечения, чтобы взять как можно больше премии у страховой компании. А страховой компании выгодно стоимость лечения снизить. В этой конкуренции предполагалось, что свободный рынок разовьёт систему здравоохранения, которая будет устойчивой и хорошо работающей. Она развилась, но расходы в два раза выше, чем в Австралии. И для экономики это не хорошо. В связи с этим нынешний Президент Барак Обама придумал реформу здравоохранения с попыткой снизить стоимость влияния здравоохранения на страну. Если вы думаете, что Обама первый государственный деятель, который решил, что здравоохранение разрушает его страну, то вы заблуждаетесь. На самом деле, первым государственным деятелем, реформа здравоохранения которого не была принята парламентом его страны, был Цезарь Август Октавиан, который пытался пробить утверждение о том, что Рим истощён гражданской войной, нужно импортировать греческих врачей в больших количествах. Но ничего не удалось, и, по этому поводу, никакие греческие врачи массово в Рим не переехали. Так что, Обама не первый.
Процессы реформирования здравоохранения для снижения нагрузки на экономику там идут. А у нас нет. Мы тратим 4,4% ВВП. Это меньше, чем они, но наша продолжительность жизни сильно меньше, детская смертность вдвое выше, а врачей больше, чем в любой стране мира. У нас почти 5 врачей на тысячу человек. А наша продолжительность жизни ниже, она сильно упала с советских времён. Раньше она была 72 года. Что не так? Недофинансирование. Ещё что? Все версии, которые были сейчас озвучены, можно свести к двум причинам. Первая: велика смертность от предотвратимых причин, то есть суицид, алкоголь, преступность и автомобильные аварии. Именно это считается основной причиной в разнице смертности между мужчинами и женщинами. Вторая причина – это не эффективный менеджмент системы здравоохранения. Не эффективная система. Слова «плохая система» ничего не описывают. Что в ней не так? В продолжение разговора – прекрасный график. Здесь продолжительность жизни 80, а здесь 70. Здесь расходы здравоохранения на душу населения в условных долларах покупательской способности. США далеки от эффективности. Наши власти любят приводить в пример американскую систему здравоохранения, хотя стремиться надо к Японии. В США она порождает социальную несправедливость, поэтому они не довольны.
Предположим, мы с вами сидим и придумываем заново российскую систему здравоохранения. Нужно ответить на один конкретный вопрос. И этот вопрос будет ближе всего политологам. Какое у нас государство, правое, или левое? У нас равенство возможностей и у нас правое государство, или у нас равенство средств и у нас левое государство. Если у нас правое государство, как США, например, страховка у каждого, и у кого она есть, тот получает по своей зарплате и по своей страховке адекватное лечение. А кто не заработал на страховку, вымрет от отсутствия лечения или разорится в больнице. Или у нас равенство средств и всем гарантировано бесплатное лечение, как в России? Встаёт два вопроса: как обеспечить качество здравоохранения, и как сделать, чтобы бюджет от этого не лопнул. Шансы на это у нас неплохие.
Приходя к этой простой дилемме, мы, на самом деле, упираемся в стену, в которую бьются все организаторы современного здравоохранения. Как сделать так, чтобы, с одной стороны, здравоохранение было одним из способов стимулирования активности у человека, ведь чем лучше ты работаешь, тем больше страховка, тем дольше ты проживёшь. Зарабатывая деньги, ты покупаешь время на свою жизнь. Или всем должно быть одинаково, все должны быть здоровы, а мы должны тратить на это как можно меньше средств? Современно смотреть на эту проблему удаётся смотреть не всем государствам. А нашему государству не удаётся вообще. Сидящие здесь историки и политологи, скажите, для чего нужно государство? Государство – это регулятор, оно нужно затем, чтобы писать законы, менять законы, когда это требуется. Государство должно придумать систему здравоохранения, а мы с вами должны сидеть и пользоваться. Мы можем это обсуждать в виде аналитики, которую мы должны донести в парламент, а парламент должен дискуссировать. Но мы с вами говорим, что система плохо работает. Если система плохо работает, значит, плохо работает регулятор. Он не заставил её работать хорошо.
Посмотрим, как устроено регулирование системы здравоохранения в России. У нас есть три закона. «Закон о здоровье граждан» был принят только что. Смысл этого закона состоит в том, что он за всех хороших людей, против всех плохих, чтобы все были здоровы. В законе написано: чтобы все граждане Российской Федерации были здоровы, все граждане Российской Федерации должны получать адекватную медицинскую помощь. На чьи деньги? Каким образом? Что государство сделало для того, чтобы это случилось? Это прекрасный закон, очень добрый, очень справедливый, но не имеющий никакого отношения к реальности.
«Закон об обращении лекарственных средств» был принят в конце 2009-го года и вызвал бурю на рынке всей фармацевтики. Потому что смысл этого закона заключался в том, что управление тем, какие лекарства допускаются на рынок, а какие нет, перешло из одной административной службы, Росздравнадзора, к другой административной службе, называемой Минздравом. А в процессе развалился российский фармацевтический рынок. Но это никого не волновало, потому что в принятии этого закона, в его написании, была отражена главная особенность законотворчества Российской Федерации. 90% всего корпуса законов в текущем виде созданы с единственным интересом регулятора – повышение прибыли этого регулятора. Минздрав сделал этот закон, чтобы максимизировать свою собственную прибыль. Сделать трубу, по которой протекает водичка с питательной смесью, наиболее извилистой, увеличить площадь поверхности, чтобы на стенки налипало больше питательного. От этого появлялось больше BMW, домов в Австрии. Мысль о регулировании рынка, регулировании здравоохранения, о нашем здоровье, о бюджете отсутствует.
Третий закон – «Закон о страховании». Как большинство финансовых законодательств, он в Российской Федерации наиболее либерален из всех законов. Он соответствует лучшим практикам, принятым в мире. У нас есть независимые частные страховые компании, которые имеют право добровольно страховать. Вы можете купить полис и по нему лечиться в частной клинике. Вероятно, вас будут неплохо лечить. Если вас будут плохо лечить, вы можете пойти в суд, пожаловаться, что вас плохо лечили, компенсировать дальнейшие расходы. С государственной клиникой вы не можете сделать ничего. Пойдете в суд, они посмеются вам в лицо, а врачи опять начнут плакать в блогах, что кто-то чего-то требует от них, с их зарплатой в 20 тысяч рублей. Ситуация такая, но, тем не менее, есть либеральный финансовый закон на фоне полного отсутствия регулирования в области здравоохранения. Как вы думаете, почему? Почему финансовый закон либерален, а здоровья нет? Есть гипотезы? Система либеральна. Сколько страховых компаний в России? Сотни. Но, тем не менее, если бы было либеральное законодательство в области здравоохранения, вы могли бы пойти в суд и сказать, что доктор Пупкин плохо вас лечил, у вас развязался пупок, пусть доктор завяжет его обратно или даст на это денег, или больница, или государство. Никто вам на ваш пупок денег не даст.
Для того чтобы ответить на ваш вопрос, нужно задуматься о структуре российского общества. В России сословное общество, кто-нибудь будет спорить? У сословного общества всегда есть высшее сословие и низшее. Высшее сословие в российском обществе – это то, которое управляет деятельностью регулятора. Поэтому законодательство, которое принимается в интересах высшего сословия, будет либеральным для этого сословия. Поэтому законодательство для страховых компаний, которыми владеют люди из высшего сословия, вполне либерально и позволяет им нормально работать. При этом здравоохранение их не интересует. Они лечат чуть-чуть в других местах. А здравоохранение, потребителем которого являются все остальные классы, они рассматривают как кормовую финансовую базу. Поэтому законодательство они строят для максимизации собственной прибыли. У нас можно оставить только один «Закон о страховании». Всё остальное не работает. А каким, на самом деле, должен быть «Закон о здоровье граждан»? Ответ простой. Этот закон должен определять направление развития медицины. Какой мы хотим видеть медицину завтра? Этот «Закон о здоровье граждан» принят про медицину, которая сегодня. Там написано, что у нас принята нацпрограмма «Здоровье», в соответствии с ней у нас к 2015-му году будет 200 онкологических центров, 15 центров атомной медицины. Я лично был связан с проектом атомной медицины в Дмитровграде. Люди, которые это написали, ничего не представляют ни про медицину, ни про атомное. Ситуация такая: есть Дмитровград, там есть Росатом, где всё секретно. Все врачи, которые там есть, подчиняются не Минздраву, а Федеральному медико-биологическому агентству, которое ведает всей отраслевой медициной. Минздрав спускает руководство, что тут будет центр атомной медицины, хотя Минздрав им не указ, денег им никто не платит. Из Минздрава приезжают и говорят, что тут сделают больницу, они знают, как надо. Зарплату этим врачам больше не сделают, а нагрузки будут в два раза больше. Потом пытаются спустить директиву через Росатом. Он большой, и надо пройти от Кириенко до Дмитровграда много этажей. Проходит два года, денег уже нет. Такая вот у нас ядерная медицина. Ничего в этом законе не говорится о том, как это ложно выглядеть завтра, потому что все эти центры ядерной медицины – вчерашний день. Так сегодня устроена американская медицина. В каждом городе, где есть реактор или теплотрон, есть больница. В больнице протонами светят на людей, у которых опухоль. Они лечатся от этого. У нас этот этап пройден. Можно построить такое же, но весь мир уйдёт вперёд, и при этом будем тратить больше денег.
В попытках вылечить структурную проблему здравоохранения мы платим слишком много денег, но система не эффективна. Разные люди из США и развивающихся стран, где есть самая большая проблема, задумались. Вы же понимаете, в Китае и Индии невозможно построить такое же здравоохранение, как в США. Покупать большое количество томографов можно, потому что заплатят страховые компании, и сколько надо томографов для Китая, при условии, что нужно один томограф на тысячу населения? Люди задумались о том, как сделать медицину дешёвой, но эффективной, обеспечить большую продолжительность жизни за небольшие деньги.
Некоторое время на рынке медицины существует концепция «четырёх П». Это концепция новой медицины, такого не было никогда. Наибольшим приближением к такой медицине обладал Советский Союз со своими бесплатными диспансеризациями. Тем не менее, диспансеризация великая вещь. «Четыре П» означает, что она предсказательная, персонализированная, превентивная и проактивная. Что это означает? При помощи некоего набора технологий, в основном, это генетический скрининг. На основе этого способа есть вероятность предсказывания заболеваний. Это анализ личных биологических параметров, того, как вы устроены. И эта ранняя диагностика позволяет снижать заболеваемость многих болезней.
Как устроено современное здравоохранение? Вы приходите к врачу и жалуетесь на головную боль. Врач даёт вам таблетку, вы её пьёте лет пять, голова продолжает болеть, вы ложитесь в больницу, там вам «пересаживают голову», вы живёте 10 лет и умираете. Замените голову сердцем, и всё будет верно. В этой системе есть много проблем. Первая – таблетка. За ней стоит фармацевтическая отрасль. Сделать новую таблетку стоит 1 миллиард долларов, весь цикл. Поэтому каждая таблетка, выходящая на рынок, должна стоить очень дорого. Настолько, что вы сами не заплатите. За вас будет платить государство или страховая компания. Так устроена вся современная терапия опухолей, иммунных болезней. Когда этап таблетки пройден, и это не помогло, приходиться звать хирурга. Он в США зарабатывает 170-189 тысяч долларов в год. Это очень много, потому что хирург должен учиться 10 лет, быть компетентным и ответственным, их легко лишают лицензии. Хирургия в современном мире тоже плоха, потому что есть запущенные случаи. Прежде, чем её применить, мы десятки лет занимаемся терапией. Это не онкология, где сначала вырезают, а потом применяют терапию.
Модель «четыре П» выглядит так. Вы приходите к врачу обязательно один раз в 3 месяца, иначе вас лишают страховки. Врач берет у вас набор недорогих анализов, вас осматривают, делают ЭКГ. У него есть ваша генетическая карта, он смотрит на различные предрасположенности, которые у вас есть. Пусть у вас нарушен метаболизм фермента печени, который ответственен за обмен жиров. Врач смотрит на ваш увеличенный вес в течение года и отправляет в спортзал. Будешь взвешиваться на весах, весы будут подключены к твоему iPhone, каждую неделю мне будут приходить результаты. Если вес упадёт, всё хорошо. Эта простая превентивная процедура позволяет вам не лечить человека через 13 лет от сердечно-сосудистой недостаточности, потому что вы сейчас убрали риск, и заболевание не появится. А если вдруг что-то сломалось, как и все системы, то сразу резать, никакой терапии. Максимальное использование хирургии, чтобы исправить как можно больше. Что не получилось, долечим таблетками.
Такой эксперимент происходит в университете штата Огайо два года. Компания, которая это придумала, переключила своих сотрудников, 50 тысяч человек, вот на это. У них нет страховок. Заболеваемость ниже втрое, стоимость ниже в шесть раз. Есть одна проблема: фармацевтические компании против. Рынок с оборотом 600-700 миллиардов долларов в год просто так из игры вывести нельзя. Когда Обама делал своё предложение по медицине, куча лоббистов либерального толка пытались протолкнуть туда хотя бы слово о медицине «четырёх П». Не получилось, с той стороны тоже есть лоббисты. Вот такая предсказательная, потому что мы смотрим на генетическую карту и предсказываем персонализировано. Проактивная, потому что она действует заранее, превентивная, потому что она предотвращает, а не лечит. Это медицина будущего, это и есть ответ на структурные проблемы. А я это говорю для того, чтобы люди, сидящие в этом зале, рано или поздно дошли до регулятора и стали там принимать решения. Если вы здесь, то у вас есть некая гражданская или политическая воля чем-то заниматься. Когда вы сядете на стул и будете принимать решения или их обсуждать, то посмотрите за пределы того, что сейчас есть на рынке и уже используется, на ту поляну, где лежат новые технологии. Это может дойти до рынка через 10 лет, но решение об этом надо принимать сейчас.
Я постараюсь вам показать немного технологических примеров, как сейчас выглядит действительно современное здравоохранение, чтобы это у вас в головах отложилось.
Перед вами обезьяна. У неё нет руки, что вы видите слева, но есть белый цилиндр с непонятными штуками, это её новая рука. Это моторный робот, которым эта обезьяна управляет при помощи вот этой штуки, контактного интерфейса, приделанного к её мозгам. Сложная система, которая читает мысли обезьяны, то есть, нейроны обезьяны подключены к этой штуке. Обезьяна думает: «Хочу взять банан», и берёт банан механической рукой. Фантастика! Вот эта штука представляет собой контактную пластинку, которая накладывается на всю поверхность мозга, причём, сложным образом приделывается к мозгам, потом закрывается крышкой. И эта штука проходит третью стадию клинических исследований в США. Она появится на рынке через полтора года. Что она позволяет делать? Она позволяет двигаться человеку, полностью парализованному, у которого работают мозги. К сожалению, это происходит при огромном количестве разных заболеваний. В этом случае можно сделать моторный скелет, и человек силой мысли, путём длительной тренировки, через 1,5- 2 года может ходить, брать руками предметы. Да, это не его мышцы, не его суставы, это робот. Но он живёт, он способен перемещаться, способен жить социальной жизнью.
Второй пример – это слуховой имплантант. Эта штука подключается к слуховому нерву и преобразовывает сигнал микрофона приёмника в то, что вы слышите. То есть, абсолютно глухой человек по причинам органическим, то есть, если слуховой эпителий умер или его не было, может заново научиться слышать. Многие из вас встречались с такой штукой как катетер, в вену вам такую штуку вставляют, когда капельницу капают. Ужасно неудобно ставить его каждый день, через пять дней вам все вены исколют. Всё делается просто. Вот этот маленький имплантант вставляется под кожу и тоненькой беленькой проволочкой – катетером – встраивается в кровеносный сосуд. А дальше маленькая иголочка, приделанная к капельнице, вставляется в эту штуку, переходник. Капельница ставится простым защёлкиванием. Абсолютно никакого травматизма, всё очень удобно. Эта штука стоит 99 центов, её нет ни в одной московской больнице. Она не зарегистрирована как средство медицинского применения в России. Это простая штука, которую можно придумать, просто подумав один раз, когда человек надолго ложится в больницу. Ему каждый день надо капать раствор или другую капельницу.
Многие из вас представляют себе, что такое диабет. Он бывает инсулинозависимый, когда диабетик каждый день, после каждого приёма пищи должен получать дозу инсулина. Как это выглядит обычно? Есть помпа, она стоит 10 тысяч долларов, она вживляется и по часам инъецирует инсулин. Она несёт опасность диабетической комы, потому что помпа инсулин дала, а сахара нет, вы мало поели перед сном. Для вас это означает усиленный голод утром, для диабетика – это отсутствие мозга к утру. Помпы применяются с огромной осторожностью. Некоторое время назад появилась помпа с обратной связью. Для её функционирования нужен iPhone. Как это выглядит? У вас есть помпа, у неё есть сенсор, он всё время считывает сахар и инсулин в крови, всё время. Через ваш iPhone информация передаётся на некий сервер, который стоит в больнице в другом городе, и он даёт помпе команду дать инсулин. Она сама ничего не делает. Сервер умеет определять динамику сахара, смотреть, как вы поели, и сколько надо дать инсулина, или надо дать больше, потому что у вас резкий скачок сахара. А нужно всего-то переместить часть процессов, которые идут у вас в теле, наружу, в сеть.
Другой взгляд на вопрос. Есть такая болезнь, аритмия. Она связана с нарушением ритма сердечных сокращений, сердце бьётся в неправильном ритме. У сердца внутри есть некий ударник, который сидит и бьёт по барабану. Иногда он это делает плохо. И тогда вживляют имплантант. Это делают уже 50 лет. Он управляет вашим сердцем. Таким людям много чего нельзя делать, особенно делать МРТ. Если вы когда-нибудь это делали, то видели на двери табличку, что там сильное магнитное поле. Обладателям стимулятора сердечных сокращений не входить. Когда они туда входят, сердце останавливается. 8 лет назад немцы придумали такую штуку, 5 лет назад запатентовали, и год она работает в Европе. Такая же штука с вживлённым встроенным дефибриллятором. Если у вас останавливается сердце, она автоматически запускает его снова. Вживление этой штуки позволяет полностью предотвратить заболевание, которое является в Российской Федерации причиной 26-ти смертей на тысячу человек. Это много. Называется синдром внезапной сердечной смерти. В древние времена это называлось разрывом сердца. Это мгновенная остановка сердца ввиду некого сбоя. Эта штука позволяет просто убрать это. На меня это произвело впечатление, потому что я прочитал это через три дня после того, как в 28 лет от этого синдрома умер мой коллега. В России она даже не подана на регистрацию.
Вот это вообще фантастика. Это камера, вживляемая вместо хрусталика в глаз и формирующая изображение у людей, у которых умерла сетчатка глаза, то есть у людей, которые при всех терапевтических методах больше никогда не смогут видеть. Отслоение сетчатки неизлечимая болезнь. Появилась камера, она видит только в небольшом прямоугольнике, только чёрно-белая. Цвет и светосила – это два разных параметра, передающихся по человеческим нервам. Светосилу удаётся передать, а цвет пока нет. Результатом простых последствий того, что я сейчас говорю, является то, что слепого, глухонемого человека можно сделать слышащим, зрячим и разговаривающим.
На вопросы отвечаю по очереди. Первое. В любую приличную больницу в Англии, Германии, не будучи гражданином этой страны, вы должны за это платить деньги, довольно большие. Почему этого нет в России? Потому что это не нужно государству. Разговаривая о регулировании здравоохранения, мы с вами должны помнить, что у государства нет интереса повышения качества жизни. Гуманность медицины не является интересом государства. Его интересом является снижение нагрузки на бюджет, снижение дней вашей нетрудоспособности, в которые вы не платите налоги, снижение занятых койко-мест в единицу времени, снижение количества врачей, так как их надо учить и кормить, снижение количества необходимой инфраструктуры. С этими задачами государство справляется: инфраструктура разрушается, врачей плохо учат, и их всё меньше, платят им не много, люди в целом стремятся не брать больничный лист, поэтому неофициальная нетрудоспособность у нас не существует, а инвалидность получить трудно. Государство со своей оптимизацией справилось. А вы его не интересуете. Тут есть важная вещь. Гуманность медицины является целью людей и их объединений. В России отсутствуют пациентские организации, профсоюз больных, его нет. Профсоюз является единственной формой борьбы с регулятором, навязывающим ему интересы группы, объединённой экономическим интересом. Профсоюз в классическом смысле – это объединение людей по средствам производства, по профессии, а тут объединение людей по услуге, которую они желают получить от государства. Мы болеем и хотим, чтобы нас лечили, желательно гуманно. Как этого добиться? Вот вам прекрасный фронт гражданской работы. В Российской Федерации отсутствует юридическая категория, которая называется «судебный иск в пользу невыясненной группы лиц». Есть американский фильм про гражданскую активность, главный герой – это американский Навальный 20-тилетней давности. Девушка без образования и талантов, которая воевала с корпорацией и победила. Она сделала простую вещь: она выяснила, что есть нарушения закона, от которых пострадали люди. Она подала иск от всех таких людей, найдя часть из них. В Российской Федерации это принципиально невозможно, но требовать введения такой нормы и добиваться этого многократными исками собравшихся группами людей можно. Потому что задача сделать здравоохранение гуманным не решаема человеком в кабинете и даже парламентом при его работе. Эта задача решаема только людьми, которые объединяются и говорят, чтобы врачи лечили их нормально. Это нормальное гражданское требование к своему собственному государству. Пока, чтобы нормально вылечиться, оптимальная стратегия – найти страну с нормальным здравоохранением. Ближе к нам Германия.
Подводя итог, я попробую ещё раз сконцентрироваться на двух простых мыслях. Первая. Государство существует, чтобы принимать законы и работать регулятором. Здравоохранение – это сфера, которая плохо регулируется свободным рынком, будучи подчинена только государству, служа социалистическим целям обслуживания всех граждан, разоряя государство. Поэтому, задача государства как регулятора заключается в нахождении оптимального баланса между экономическими интересами государства и интересами всех его граждан в получении квалифицированной, качественной медицинской помощи. И эта вещь на данный момент в Российской Федерации не реализована полностью. В следующий раз, когда вы выйдете на митинг против негауссовского распределения голосов на выборах, что меня тоже травмирует, не забывайте о негауссовском распределении доступности здравоохранения, об отсутствии у государства мысли о здравоохранении, что тоже меня травмирует. Выходя на митинг, требуйте у государства не просто быть честным по отношению к вам, а работать. Моя личная претензия состоит не в том, что наше государство не честно, а в том, что оно не работает.
Вторая мысль состоит в том, что когда вы думаете, как вам применить что-то современное, для того, чтобы решить структурную проблему, например, здравоохранения или образования, как только вы хотите добиться реальных изменений, дайте себе труд воспользоваться не тем, что уже готово и есть на рынке, а тем, что туда только приходит. Потому что оно гораздо лучше решит вашу проблему. Спасибо за внимание.
Екатерина Захарова, Минск:
Вы сказали, что самая высокая продолжительность жизни в Австралии. Скажите, пожалуйста, какая там система медицинского обслуживания?
Дмитрий Кузьмин:
Да, конечно, давайте я вам покажу табличку. Там государство берёт на себя значимый процент расходов. Там построена специальная система социальной поддержки, которая ловит тех, у кого что-то не так. Вы потеряли работу, тогда получаете пособие и оплату за квартиру. Вам негде жить, тогда вы получаете квартиру. У вас нет страховки, вы получаете здравоохранение от государства. При этом те, кто могут себе позволить страховку, покрывающую больше, чем это может государство, её покупают. Собственное здравоохранение построено по классическим современным схемам. Там есть большие многопрофильные больницы, отдельные центры компетенции. У них одна главная клиника на страну по онкологии, одна по эндокринологии. Там, прежде всего, учат профильных врачей, только потом разбирают сложные случаи с больными. Занимаются отраслью медицины как наукой, и поэтому они умеют решать тяжёлые проблемы. При этом у них здравоохранение государственно-страховое. Там есть полис обязательного медицинского страхования, который вы получаете, платя налоги, и по нему вы получаете набор качественных медицинских услуг. Там есть и участковый врач, ваш семейный доктор. Он в обязательном порядке один раз в течение 6-ти месяцев приходит к вам домой, осматривает вас, берёт анализы. После этого он следит за исполнением вами всех предписаний. Если вам назначено пить лекарство два года, то это обязательно будет проверено. Там тоже есть масса структурных проблем. Вот одна из них, с которой пытаются справиться. Люди забывают принимать лекарство, которое им выписано. Но это проблема не здравоохранения, а головы. Есть такие штуки, маленькие мячики, которые постоянно излучают в радиочастотном диапазоне. В каждой таблетке они есть, через ваш iPhone сигнал передаётся врачу. Если таблетка растворилась в желудочном соке, она перестаёт сигнализировать, а если вы её забыли выпить, то вам напоминает врач. Это оказалась чрезвычайно востребованной технологией.
Денис Ракишев, Пермь:
Вы коснулись проблемы внедрения новых технологий в медицину, то есть, проблемы, касающейся взаимоотношений государства и медицины. Проблема, которая идёт сверху и от нас зависит в меньшей степени. Если обратиться к другой проблеме, которая от нас зависит в большей степени и идёт снизу? Каковы, по вашему мнению, внешние отрицательные эффекты коррупции в сфере медицины?
Дмитрий Кузьмин:
Это сложный вопрос. Их много. Первый: любая коррупция снижает качество оказываемой услуги. Потому что, как только доход врача, как и любого другого человека, начинает зависеть не от эффективности его деятельности, а от того, насколько талантливо он вымогает взятку, любая коррупция приводит к тому, что человек стремиться получить больше доходов и начинает вымогать. Вторая проблема состоит в следующем. На чём основан бизнес фармацевтических компаний? На том, что таблетки всегда заканчиваются. Ни один бизнес не может быть таким же прибыльным, как этот. Ни бытовая техника, ни оборудование не так прибыльны, потому что они работают годами. Новые таблетки нужны постоянно. Невероятно прибыльный бизнес. Почему таблетки кончаются? Потому что люди болеют и будут болеть всегда. К врачу всегда будут приходить болеющие люди, и каждый будет давать взятку. Это что означает? Место врача прибыльно. Как только оно становится очень прибыльно, он отправит учиться своих детей на эту классную коррупционную вакансию. От этого мы получаем платный вход в медицинские ВУЗы и снижение качества медицинского образования. Вот это самое катастрофическое последствие коррупции в медицине. Конечно, происходит снижение прозрачности. Там, где есть коррупция, в ней никто не заинтересован. А где есть снижение прозрачности, там есть снижение гуманности. Потому что гуманности можно добиться, обладая большим количеством информации. Пример: три недели назад я смотрел на австрийскую клинику изнутри. Вы там чихнуть не сможете, не подписав информированного согласия. Это бумажка о том, что к вам пришёл врач, всё рассказал о предстоящей процедуре, вы поняли все возможные риски и со всем согласны. Вы подписываете. Вам без этого ничего не сделают. Потому что они прекрасно понимают, что если что-то пойдёт не так, вы же всё видите. У них всё записано, вы всё потребуете, отнесёте адвокату, и он их обдерёт, как «липку». Там всё прозрачно. А здесь, как только возникает коррупция, прозрачность сразу падает. Нет прозрачности – нет гуманности. Это основные проблемы.
Ася Кошелева, Петрозаводск:
Я работаю в центре медицинской профилактики, в информационном отделе. Знаю, как элементарные технологии доходят до медицинских учреждений. Не считаете ли вы, что главным ресурсом здравоохранения являются люди, врачи, специалисты, а не технические средства? Так или иначе, нам техническую инновацию прописывает врач, и насколько он компетентен и выучен, насколько в него вложено, от этого будет зависеть качество здравоохранения.
Дмитрий Кузьмин:
Что было раньше, курица, или яйцо? Хороший врач, у которого есть только ручка и медицинская карта, вас не очень вылечит. Необученный доктор Пупкин с набором для малоинвазивной хирургии вас тоже не очень вылечит. Нужно и то, и другое. Да, мы сейчас находимся в ловушке избытка медицинского оборудования при недостатке кадров, умеющих с ним работать. Почему? На томографах проще «пилить», чем на медицинском образовании. Проще закупить кучу томографов по раздутым ценам и поставить их, чтоб они пылились. Будут они работать, или нет, это никого не интересует. В текущей ситуации это выглядит так, что нам надо учить больше врачей. Но на самом деле, нам нужно меньше «пилить», потому что тогда мы будем меньше закупать избыточного оборудования, в нацпроектах появится статья об увеличении зарплаты врачам, они начнут лучше работать, может быть, и на нормальном оборудовании. Потому что компания, закупающая томографы, организует семинары для врачей, курс повышения квалификации для врачей, бесплатный. Компания сама в этом заинтересована. Была бы воля послать туда врачей, чтобы они научились работать, это давно бы произошло.
Реплика:
Владикавказ. У меня такой вопрос. Чисто медицина. Я узнала о многих инновациях, о которых и не предполагала. А как же вопрос стоит о реальных мировых проблемах, на данный момент не решаемых, это СПИД и гепатит С. Есть ли какие продвижения?
Дмитрий Кузьмин:
Есть. С гепатитом С всё устроено следующим образом. 45% инфицированных вирусом умрут до того, как он начнёт представлять какую-то угрозу, потому что вирус гепатита С развивается очень медленно. Другие 55% должны претерпевать антивирусную терапию. Она эффективна на два года, в данный момент курс лечения бесплатный. Его можно получить в любой большой больнице. Качество жизни вполне приемлемо, больших ограничений нет. Нельзя делать то, что травмирует печень, есть железосодержащие продукты, пить спирт.
Реплика:
Влияет ли это на качество жизни, планирование семьи и детей?
Дмитрий Кузьмин:
С планированием семьи всё нормально, рожать можно, потому что он не проникает через плаценту.
Реплика:
А препараты, которые лечат?
Дмитрий Кузьмин:
Есть антивирусная терапия, она реально уменьшает число вирусных частиц, действует два года, потом снова надо лечиться. Можно открыть статью в Википедии, там всё написано. Со СПИД следующая проблема. Подавляющее большинство ВИЧ-инфицированных не желают принимать лечение. Они являются либо наркоманами, которые не желают этого, либо заключёнными в тюрьмы, которые не могут. Такая же проблема имеется в естественном очаге заболеваемости, в Африке, где огромное количество гуманитарных миссий, направленных на снижение заболеваемости, а в Мозамбике ВИЧ-инфицированных треть населения. Там люди не желают принимать лечение. В случае ВИЧ-инфекции при регулярном приёме антивирусных препаратов в полном соответствии с указаниями врача средняя продолжительность жизни составляет 25 лет после инфекции. Задача в том, чтобы не развился синдром иммуно-приобретённого дефицита, то есть на стадии ВИЧ-инфекции вы можете довольно долго держать вирус так, чтобы он не высовывался. Если это расцвело, то любая пневмония грозит концом. Было бы желание лечиться.
Реплика:
Как вы относитесь к тому, что в России есть система получения номерков: с утра приходишь в регистратуру, берёшь номерок к терапевту, терапевт тебя осмотрит и даст направление к специалисту?
Дмитрий Кузьмин:
Это бред. Во всём мире есть одна электронная очередь, как в банке, вас вызывают по чеку, и вы идёте. Классно то, что в последние полтора года наметилась тенденция к выносу этого процесса в Интернет. Вы записываетесь к врачу в Интернете. В некоторых американских больницах работает такая система, где вы можете общаться с врачом через facebook. Есть специальный плогин, он мониторит все ваши записи. Если вы записались к врачу и не пошли, он вам позвонит. Весь этот процесс, о нём я в прошлый раз говорил, весь комплекс мероприятий по сохранению вашего здоровья, всё больше перемещается в сеть. Уже сейчас о вас существует огромное количество медицинских данных, и сложно решается их интеграция между разными учреждениями здравоохранения. Вы, когда полежали в больнице, то в свою поликлинику приходите с выпиской на бумаге. И если врачу из поликлиники нужен снимок, он его никак не может получить. Для этого вы должны сами пойти за ним в больницу, взять выписку, распечатать эти снимки и принести в поликлинику. Так устроено в России. Хотя, на самом деле, в мире есть компания, одной из составляющих бизнеса которой является хранение данных для больницы. В развитом мире это составляет значимую проблему. Современная больница генерирует 100 терабайт в день. Это рентгены, УЗИ, всё это надо засекречено хранить, шифровать, заботиться о безопасности этого. Это целый мир, которого здесь нет.
Реплика:
Вы говорили о медицине «4Р». Можно ли самостоятельно использовать эти четыре принципа, самому ходить по врачам и самому следить за своим здоровьем?
Дмитрий Кузьмин:
Это называется «следить за своим здоровьем». Медицина «4Р» – это когда за вашим здоровьем следит врач при помощи различных методов. А то, что вы говорите, это разумно, следить за своим здоровьем. Да, надо ходить к стоматологу, да, надо ходить к врачу и проверяться. Да, надо сдавать анализ крови раз в полгода, да, надо заниматься фитнесом, да, это влияет на продолжительность жизни.
Реплика:
В развитых странах, где применяется медицина «4Р», эффективность её сопоставима с тем, что скажут наши врачи? Это одинаково эффективно?
Дмитрий Кузьмин:
Нет, не одинаково, но даже здесь, если вы начнёте это делать, это даст фантастический прирост результатов, по сравнению с тем, если бы вы этого не делали. У нас вся медицина реактивна. Вы обращаетесь к врачу, когда всё уже болит.
Спорт – это долговременная инвестиция. Одно другому не противоречит. Спорт и здоровый образ жизни – это замечательно, обязательно нужно этим заниматься, но, тем не менее, если кто-то занимается спортом, он ему не поможет в случае гепатита С.
Мы говорим о двух компонентах. Да, есть болезни, связанные с плохим образом жизни, а есть болезни, связанные с тем, что что-то сломалось. Болезни, связанные с плохим образом жизни, нужно лечить пропагандой спорта. У меня есть устойчивая убеждённость в том, что в Советском Союзе до 1986-го года средняя продолжительность жизни была выше, чем сейчас в Российской Федерации, в частности, потому что существовал институт нормальной физкультуры в школах, спортивных секций, куда ходили все.
Реплика из зала:
Ребёнка выпихивали оттуда как несостоявшегося на довольно ранней стадии. Если человек жил в маленьком городе, и ему надо было ходить в школу на лыжах
Реплика:
Как не только инновационными методами лечить, но и традиционными? Почему в больницах нет кабинетов, где реально выпрямляют позвоночник? Почему это платно? Почему не полно?
Дмитрий Кузьмин:
Государству это не нужно. Задачу полноты ставить при освещении здравоохранения – вещь самоубийственная.
Реплика:
Если будет такой метод, то, мне кажется, некоторые инновации просто не понадобятся. Если люди будут следить за здоровьем, ходить в бесплатные бассейны.
Дмитрий Кузьмин:
История о медицине «4Р» как раз про то, чтобы минимизировать число инноваций, потому что они стоят дорого. Я с вами согласен, диспансеризация – это классический метод. При реализации «4Р» вы довешиваете туда генетики, которая позволяет очень много всего узнать, очень дёшево. Один прогон анализа вашей крови на присутствие 1000 болезней стоит в районе 105 долларов. Это даже для нашего здравоохранения совсем не проблема, потому что официальное лечение инфаркта в больнице стоит 75 тысяч. Вся история о превентивной медицине про то, что люди должны следить за своим образом жизни. Для этого должна быть мотивация, просто так среднестатистический человек в фитнес не пойдёт. Он пойдёт, если только его лишать страховки за то, что он туда не ходит. Вот про это и есть «4Р». Вы идёте к врачу и выполняете то, что он вам сказал, либо вас лишают страховки.
Реплика:
Я как раз по поводу страховки хотела спросить. Вы сказали, что коррупция снижает качество оказания услуги. Насколько мне известно, у нас обязательное медицинское страхование предусматривает оказание первичных видов услуг. Если бы вы были среднестатистическим человеком, пришли к врачу, который бы вас принял и оказал услугу согласно полису. Лично я считаю, что врач отнесётся к вам лучше, и качество обслуживания тоже будет другим, если вы что-то ему принесёте. Так на практике сложилось.
Дмитрий Кузьмин:
Я говорил о снижении качества услуги в целом, а не в конкретном случае. В каждом конкретном случае взятка является дополнительной мотивацией услуги для врача, потому что государство его не мотивирует вас лечить. Поэтому вам надо что-то отнести. Обратная ситуация состоит в том, и это глупость американского здравоохранения, когда вы приходите к врачу, и он вам говорит, что ваша страховка предусматривает два варианта процедуры. И вы сами должны выбрать один из вариантов, он вам не подскажет. Происходит перенос ответственности с врача, который получил медицинское образование, и очень дорогостоящее, на вас. Это ситуация, обратная российской, где врач требует выполнять всё, как написано. Полис обязательного медицинского страхования обязывает любое медицинское учреждение Российской Федерации поставить вам диагноз, принять любые процедуры, предписанные законодательством, протоколами заболеваний, стратегией лечения. И в полном соответствии с этой инструкцией врач обязан действовать и по полису, предоставив вам весь спектр услуг.
Реплика:
Есть такая система, которая противоположна нашей российской. Там в больницах люди не стоят в очереди с 8-ми часов утра. У нас мамочки с грудными детьми по 4 часа ждут врача, а мимо проходят люди, которые заходят по дружбе, получают и уходят. Есть и другая система. Врачи приходят в 8 часов утра, у них лежит список, куда они должны прийти на дом. У них есть и условное время, когда к ним приходят по записи и стоят в очереди. Эта очередь из трёх человек, а не из двадцати. Эта система классная. При этом, когда он приходит в семью, ему не дают взятку, ему говорят «спасибо» и дают чай. Он мотивирован ходить, у него зарплата достаточная. Почему они получают зарплату, к ним хорошо относятся, у них в больницах всё хорошо? А у нас и врачи есть, но всё так печально?
Дмитрий Кузьмин:
Потому что государству всё равно. Есть один способ это изменить: чтобы с двух сторон было не всё равно. Вам не всё равно, кто и как вас лечит, а государству было бы не всё равно, что вам не всё равно. В нашей стране большая проблема в том, что если вам не всё равно, государству плевать. И у вас нет никаких средств, кроме как выйти на площадь и донести до государства свою точку зрения. А то, о чем вы говорите, просто нормальная система здравоохранения. Так обычно происходит. Нужно, чтобы вы заставили государство изменить свою политику. Больше никто этого не сможет сделать. А то, что вы говорите про чай, это вопрос уважения к профессии. Я работал в Германии. У нас любят говорить, что самый уважаемый человек в Германии – это автослесарь. Это ложь. Три самые уважаемые профессии в Германии – это врач, учитель и учёный. Я работал в институте Макса Планка немецкой Академии наук. Я приходил за визой в некое министерство, туда, где часами сидят люди и бьются в истерике, то не так и это не так, у них нет какой- то бумажки, и визу не дают, потому что они плохо знают немецкий. Я пришёл и показал письмо, что я занимаюсь наукой, мне дали визу за 15 минут. Там просто по факту того, что вы лечите или учите людей, занимаетесь наукой, вас уважают в обществе. Это странный вопрос престижа профессии, уважения к профессии. Сам факт наличия диплома подразумевает, что вы приличный человек, который приносит пользу людям. Люди вас уважают, поэтому, когда вы приходите к ним домой, они вам наливают чай. Это не появится до тех пор, пока государство не даст своим врачам быть уважаемыми людьми. Оно их останавливает. Нельзя быть уважаемым человеком, когда ты зарабатываешь меньше охранника этой поликлиники, потому что он с пистолетом.
Реплика:
Мне очень понравился вопрос о том, что прежде, чем будут инновации, нужно вспомнить о традиционных методах лечения. Я решил его прокомментировать. Все наиболее передовые системы здравоохранения мира основаны на швейцарской системе организации здравоохранения. Возвращаясь к традициям. Швейцарская система родилась в конце XIV века, в 80-е и 90-е годы. А теперь задумайтесь на минуту, почему она там родилась? Швейцария одна из древнейших демократических стран мира, то есть граждане Швейцарии обладают свободой волеизъявления, культурой демократической традиции, сумели создать тот пресс, который заставил государство найти оптимальную систему организации здравоохранения.
Дмитрий Кузьмин:
Никто, кроме вас, этого не сделает, никто из великих людей, экономистов, врачей, ничего не сможет поменять, пока вы не захотите этого.
Алина, Казань:
Здравствуйте. Алина, Казань. Я согласна, что у нас очень грустная ситуация, все негативные элементы нашей системы привели к тому, что мы не верим нашим врачам, нашей медицине. Чтобы пойти туда, человек выбирает несколько моделей поведения. Один читает в Интернете, слушает соседку, купит таблетки и начнёт лечиться сам. Другие пойдут к знахарке, третьи поцелуют икону, не веря, что их могут вылечить. Мы видим, что наши первые лица государства, те, кто имеет деньги, едут лечиться за границу. Мы не верим в то, что нас могут вылечить здесь. Как вы считаете, у нас когда-нибудь будет хорошо в этом плане, есть какие-то позитивные сдвиги? Почему Австралия больше заинтересована в здоровой нации, чем наша страна?
Дмитрий Кузьмин:
Будет, когда вы этого захотите. Есть у нас такие шутки, что в России нельзя перекрасить подъезд, не сместив премьер-министра. Это отражает ситуацию в здравоохранении тоже. Дело не в личности будущего Президента, а в том, что система целиком не работоспособна. Чтобы всё приблизилось к человеческим стандартам, нужно привести это к работоспособной структуре. Законодательство, систему финансирования, больницы, врачей, образование. Всё вместе. Это нужно чинить только всё вместе. Если сделаете одну супербольницу, это вам ничего не даст. У нас такая есть.
Юлия Свешникова, Москва, Нижний Новгород:
У нас здесь говорили насчёт сходства с Ираном в какой-то степени. Мне это напомнило один пример, в связи с тем, что мы сейчас обсуждаем. У них очень большой процент толстых людей, их рацион питания не способствует похудению. Три года назад там такого ещё не было, а в прошлом году стало заметно, что люди задумались. Они поставили подобие металлических тренажёров в большом количестве, всё это идёт от муниципалитета. Стали проводиться соревнования в попытке мотивировать население, которые возглавляли официальные люди. Потихоньку люди начали подтягиваться, потому что у них есть желание выказать личную преданность тем лицам. Для молодых людей это средство общения. Это возымело эффект. Иран похож на Россию в плане административных проблем, коррупции, личные связи там важнее. Почему там это сработало? Может, проблема достигла гигантских размеров? Люди из-за ожирения перестали думать и работать. Может, им кроме спорта нечем заняться?
Дмитрий Кузьмин:
У меня есть такое впечатление, что, в отличие от России, Иран нормальное авторитарное государство. Иран открыто это признаёт. У авторитарных государств есть одна особенность. Они способны хорошо справляться в кризисном режиме с разными проблемами. Больше они не умеют делать ничего. Но это они вполне умеют. Приказали им, вот они это и сделали. Если какой-нибудь руководитель откажется это делать, то к нему придёт корпус исламской революции и сделают с ним это. И другие на этом примере начинают организовывать соревнования, остальные пришли и начали делать. Такая система у них присутствует, и они этим активно пользуются. У нас так доходит только до предпринимателей, до всех остальных это доходит очень плохо. Там всё происходит за счёт эффективности репрессивного аппарата. Одна из проблем нашего государства состоит в огромной коррумпированности, аппарат потерял эффективность. Там и репрессивный аппарат замешан на религии. Но это не настолько важно. Там и религия, и национализм, и разного толка фанатизм. Это одна из форм решений, связанная с большей эффективностью авторитаризма.
Реплика:
Всё-таки припёрло, раз они начали этой проблемой заниматься?
Дмитрий Кузьмин:
Может, их глава посмотрел на них и увидел, что они все толстые, такое тоже возможно.
Реплика:
Просто им приходится слишком много риса импортировать, помимо того, что выращивают.
Лиля Нигматуллина, Казань:
Мы сегодня много говорили о некомпетентности врачей и с этим вопросом разобрались. Что касается самого населения. Мы рассмотрели много новых технологий, и описание каждой начиналось с того, что мы возьмём какой-нибудь мегакрутой механизм, или у человека есть iPhone, или он зайдёт в Интернет. Как справиться с тем, что в России большинство населения живёт не в столице, а в глубинке, где нет Интернета?
Дмитрий Кузьмин:
Сколько процентов населения имеют возможность выйти в Интернет?
Реплика:
Порядка 30%.
Дмитрий Кузьмин:
Это откуда статистика? От «Левада центра»? Очень любопытно, потому что я в прошлом месяце напал на статистику, по которой, хотя бы раз в месяц, в Интернет заходят 52% населения. У «Левада центра», может быть, подразумевался постоянный доступ в Интернет. Кроме того, 21% населения живёт в городах-миллионниках. Если вы заходите раз в месяц, это значит, что за этот раз вы можете сделать важные для себя дела. Доступ к медицине является первым приоритетом. Это означает, что в целом уровень неспособности к работе с высокими технологиями в российской глубинке сильно завышен. Меня восхищает ровно один факт. Есть такая операционная система, вы даже можете посмотреть, в каких городах есть зарегистрированные пользователи этой системы. Российская Сибирь полна ими, и это не Томск и Новосибирск, а мелкие места. Высокие технологии могут быть инструментом массированного доступа. В наших местах iPhone звучит дико. В европейских странах iPhone стоит меньше, чем у нас. Там iPhone можно увидеть в руках бомжа. Даже у нас с использованием разных технологий можно добиться обеспечения им. Мы привыкли думать, что Сибирь далёкая, там деревни и всё ужасно. Это не совсем так. Там живут разумные люди, которым можно что-то объяснить, если они увидят выгоду для себя. Заставить их этим пользоваться. Я не призываю всем раздать iPhone и построить медицинскую систему на них, это было бы глупо. Что мешает пользоваться опытом Индии? Сейчас ведущий производитель самого популярного инновационного медицинского оборудования Индия. Почему? Потому что индусы для себя тяжёлая проблема. У вас должен быть один кардиограф на тысячу населения, чтобы больница нормально работала. В Индии их нужно очень много, она не может себе позволить их купить в таком количестве и за большие деньги. Поэтому индусы сделали свой кардиограф. Он ничего не умеет, кроме того, как снимать ЭКГ и записывать его в файл компьютера. Стоит он 160 долларов. От него больше ничего не требуется, но это инновация в чистом виде. Что мешает идти по этому пути? По нему и надо идти в России. На большой территории надо вкладываться в то, что географически независимо. Передать по телефону сигнал через Интернет гораздо дешевле, чем везти врача в отдалённый район. Вы один раз поставили передатчик, и врач в Москве посмотрит на вашего больного. Издержки надо снижать адекватно, а это один из прекрасных способов. Почему весь мир переходит на все эти инфраструктуры, почти во всём? Они снижают издержки по сравнению с бумажным оборотом, с географическими перемещениями. Это дешевле. Всё? Всем спасибо.