Ловушка среднего дохода

Застарелый диагноз

То, что России нужна новая модель роста, стало понятно сразу после кризиса 2008–2009 гг. Докризисные источники роста — низкая база, незагруженные мощности, реформы 1990-х и начала 2000-х, быстрый рост цен на нефть в нулевых годах — были исчерпаны как раз к моменту начала кризиса. Посткризисное восстановление закончилось в 2012 г. Дальнейший рост требовал новых источников роста — разгосударствления экономики, повышения качества политических и правовых институтов, борьбы с коррупцией, привлечения иностранных инвестиций. Без них российская экономика была обречена на застой в «сценарии 70-80»¹ или, другими словами, обречена попасть в «ловушку среднего дохода».

Ловушка среднего дохода — это ситуация, когда институты, которые способствовали быстрому росту в стране, переходящей от низкого к среднему доходу, становятся тормозом дальнейшего развития. Экономисты Всемирного банка Индермит Гил и Хоми Карас впервые описали эту проблему в применении к азиатским экономикам в середине нулевых². О российской ловушке среднего дохода начали говорить уже в 2012 году, а в январе 2014 эту проблему признали уже и тогдашний премьер-министр Дмитрий Медведев, и его первый заместитель Игорь Шувалов³. После трех лет восстановления с темпом более 4 % в год, рост российского ВВП замедлился до 1,8 % в 2013 г. и до 0,7 % в 2014 г. За следующие 6 лет, ВВП вырос всего на 1,7 % (или на 0,28 % в год). Контраст с быстрым ростом в 1999–2008 гг. (когда ВВП рос в среднем на 7 % в год) особенно заметен на фоне восстановления и роста мировой экономики.

Как попадают в ловушку среднего дохода и как можно из нее выйти, лучше всего показывает пример Южной Кореи. В начале 1960-х гг. Корея была бедной страной без природных ресурсов. В своей книге «Поиски роста» известный экономист Уильям Истерли писал, что в эти годы фаворитом экономического развития скорее считалась Гана⁴. Тем не менее, за счет дешевой рабочей силы и господдержки инвестиций в экспортные отрасли Корея построила успешную промышленность. Двигателем инвестиций стали финансово-промышленные группы, «чеболи» (от корейских «че» — богатство/финансы и «боль» — группа), которые пользовались специальными механизмами господдержки и защиты от иностранной конкуренции. Так как на стадии перехода от низкого к среднему уровню дохода ключевую роль играли не инновации, а инвестиции в импорт технологий, модель роста, основанная на чеболях, была вполне успешной. По мере того, как ВВП и доходы населения росли, эта модель роста, необходимым условием которой была дешевая рабочая сила, теряла свои преимущества. К середине 1990-х факторная производительность в корейской промышленности перестала расти.

Кризис 1997–1998 гг. доказал нежизнеспособность модели роста, основанной на чеболях. Ее банкротство открыло окно возможностей для конкурентных реформ. Некоторые чеболи были реструктурированы, некоторые — закрыты, ограничения для иностранных инвесторов и независимых компаний (не являющихся членами чеболей) были сняты. Результатом этого стали возобновление роста производительности и трансформация индустриальной экономики в инновационную⁵. Корея показала, как можно вырваться из ловушки среднего дохода.

Почему Россия не Корея?

В работе 2010 года мы с Екатериной Журавской показали, что уровень и динамика российского ВВП на душу населения были похожи на корейские — с отставанием на 11 лет⁶. Впрочем, уже в 2010 году мы говорили о том, что для повторения корейского инновационного чуда России нужны были корейские же радикальные реформы — конкуренция вместо олигархов, равные условия для иностранных инвестиций и борьба с коррупцией. Корее повезло — кризис 1997–1998 гг. сформировал в обществе консенсус относительно необходимости таких реформ. Без него сговор между лидерами чеболей и политической элитой привел бы к продолжению стагнации производительности и, следовательно, неизбежному замедлению роста доходов. К сожалению, именно это и произошло в России, которая упустила возможность использовать кризис 2008–2009 гг. для начала нового раунда реформ и поиска новых источников роста. Результат ясно виден на Рис. 1. Аналогии между Россией и Кореей, столь очевидные до кризиса (1997–1998 гг. в Корее и 2008–2009 гг. в России) полностью исчезли после кризиса: Корея нашла новые источники роста, а в России начался предсказанный нами застой.

Рис. 1. ВВП на душу населения по паритету покупательной способности в долларах 2017 г.

Сплошная линия — Россия. Пунктирная линия — Корея (с лагом 11 лет).

Источник: МВФ (World Economic Outlook, October 2020).

Кто виноват?

Объяснение этого застоя — это типичная логика ловушки средних доходов. Политическая и деловая элиты стремятся защитить источники извлечения ренты. Они знают, какие именно реформы необходимо провести для ускорения роста, но понимают, что эти реформы снизят вероятность сохранения ими контроля над политикой и экономикой.

Само по себе желание элит удержаться у власти ценой стагнации экономики неудивительно. Интересно то, насколько успешно им удается это делать. Российский режим — это одна из самых выдающихся информационных автократий⁷. При помощи дорогой и глубоко продуманной пропагандистской кампании Кремль пока что справляется с задачей убеждения большинства населения в том, что стагнация — это лучшее, на что россияне могут рассчитывать. Представители несогласного меньшинства были либо кооптированы, либо репрессированы. Несмотря на отсутствие роста доходов и явное невыполнение своих предвыборных обещаний 2012 и 2018 гг., Владимир Путин остается популярным.

К сожалению, это политическое равновесие несовместимо с экономическим ростом. Выход из ловушки среднего дохода требует быстрого развития сектора услуг, основанных на знаниях, и их экспорта. Для этого нужны современный финансовый сектор, защита конкуренции, верховенство права и преодоление изоляции от глобальной экономики. Но такие изменения противоречат интересам правящей элиты, которая нуждается в контроле над экономикой и полагается на дружественных власти олигархов. Геополитическое противостояние с Западом помогает создать нарратив для пропаганды и объяснить населению, почему доходы не растут. Коррупция — это ключевой барьер для инвестиций и экономического роста, но и главный способ управления и кооптации элит.

Что делать?

Рецепты возобновления экономического роста в России хорошо известны — они были описаны в «Программе Грефа» («Программа социально-экономического развития Российской Федерации на период 2000–2010»), «Концепции долгосрочного развития 2020» (утверждена в 2008 г.), «Стратегии–2020» (окончательный вариант опубликован в марте 2012 г.), майских указах 2012 и 2018 гг. Эти рецепты включают в себя построение открытой и конкурентной экономики, современной правовой системы, конкурентной финансовой системы, защиту прав собственности, развитие несырьевого экспорта и привлечения иностранных инвестиций, реформы образования и здравоохранения, борьбу с коррупцией, дерегулирование и приватизацию.

Эти реформы напрямую противоречат интересам правящей элиты, но весь международный опыт говорит о том, что без их проведения не стоит ожидать того, что Россия сможет вырваться из ловушки среднего дохода и стать богатой страной. Есть много примеров стран, которые смогли перейти от низкого к среднему уровню дохода без построения современных политических институтов. Но примеры перехода от среднего к высокому уровню дохода в недемократических странах — это исключения, а именно Сингапур и ближневосточные нефтяные монархии⁸. Премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю, впрочем, вел непримиримую борьбу с коррупцией и делал ставку на привлечение иностранных инвестиций, а нефтяное богатство ближневосточных монархий на порядок превышает российское на душу населения. Поэтому без политических изменений нет никаких причин ожидать ускорения экономического роста в России.

Поделиться ссылкой: