Предприниматели и руководители предприятий

   1.»Мы живем в этой стране и вынуждены играть по пра­вилам»

Т.Е. 39 лет, по образованию она филолог, но уже не пер­вый год имеет свое дело — хозяйка ресторана в Уфе. Разве­дена, дочери 19 лет. И у нее, и у дочери по однокомнатной квартире. В последние годы тратила на себя две-три ты­сячи долларов в месяц, после кризиса — лишь 400-500 долла­ров. Говорит, что к этому трудно привыкнуть. В последние пять лет дважды ездила отдыхать в Турцию, а также в Италию, Чехию, но всегда ненадолго, «потому что бизнес не оставишь без присмотра».

Начала заниматься бизнесом еще в 1989 году: развелась с мужем и нужно было поднимать дочь. Всегда было стремле­ние работать честно, дорожила репутацией. Пока я была на­чинающим предпринимателем, были льготы по налогам и мы платили 5%. Потом, когда все это изменилось и стали вводиться новые налоги, мне моя бухгалтер сказала: это, конечно, не мое дело, но нужно укрывать прибыль. Когда все обрубили и ста­ло нельзя ничего списывать на издержки производства, выхода не осталось. Мы стали скрывать зарплаты (официально показывали где-то 30%), не показывали людей. Не показывали весь объем пропущенных продуктов. Сначала еще не было кас­совых аппаратов, это было можно. Первый раз я залетела, когда начали ставить аппараты. Определен был срок, до которого их надо было установить. До этого срока оставалось еще месяца два, но тут ко мне приходит проверка и налагает на меня ог­ромный штраф. Потом я стала разбираться, из-за чего это про­изошло, выяснилось, что это наши фээсбэшники напустили на меня налоговую полицию за то, что мои охранники не пусти­ли их в пьяном виде.

Спиртное я всегда прячу. Допустим, продала я 300 граммов дорогого коньяка. Я тут же из «левой» бутылки эти 300 грам­мов доливаю. Общепит вообще очень трудно проверить. При­быль всегда прячем.

Сейчас при налоговой полиции создана система доносов, это еще более осложняет работу. Но все равно от всего можно уйти, подключив тех или иных знакомых. Это самое отвратительное, потому что нет никакого закона. Иногда даже платить не нуж­но, достаточно прийти — поплакать, пококетничать — и акт ан­нулируют. Потом, правда, те ребята, которые мне помогли, могут прийти с компанией и не заплатить за ужин. Меня спасало всегда то, что я не показывала свой страх, не давала вытереть об себя ноги. А бандиты это тоже уважают. У меня было элитное за­ведение клубного типа, ко мне ходили только по визитным карточкам. Хотя я не кичилась своим положением, но пьяные бандитские компании не пускала, хотя многие из них очень хотели быть вхожими в наш ресторан.

Раньше все держалось на доверии. У меня официантки по­лучали хорошую зарплату, гуляли наравне со мной. В какой-то момент я просто не уловила опасность. У меня стали воро­вать. У меня всегда было святое правило: клиента обсчитывать нельзя ни в коем случае. В последние два-три года начались проблемы. Ко мне приходит клиентка со счетом и говорит: по моим подсчетам, с меня взяли лишнего. Я стала проверять и ужаснулась: насчитано лишнего полно. Гарниры, которых они не брали, еще что-то. Кроме того, у меня были не опломбиро­ваны холодильники, оттуда просто банально тащили. Я нача­ла увольнять, пошла текучка.

После того как пришел Рахимов, бизнесом в Башкирии стало заниматься невозможно. Большинство предпринимателей про­сто уехали в Москву. Я на ремонт помещения ресторана зат­ратила 50 тысяч долларов, а через два года меня оттуда по­просили.

Когда идут рейды, меня свои люди обычно предупреждают.

В основном неучтенная выручка идет от банкетов. Вот по­чему нужен надежный штат сотрудников, которые хорошо знают клиентуру, знают: это — свои клиенты, им можно не пробивать через кассу. В последнее время клиентура сильно изменилась, пошла номенклатура. Бизнесменов стало гораздо меньше. С ними очень тяжело.

С артистами тоже приходится мухлевать. Мы сначала про­сто в счет включали определенную сумму, потом нам это зап­ретили. Пришлось печатать входные билеты. Мы продаем, до­пустим, 50 билетов, а потом быстро номера переписываем и отчитываемся за 30. Иначе артисты вообще ничего не полу­чат.

С охраной — если официально нанимать, то очень дорого: мы фирме платим три с половиной тысячи, а охранник полу­чает рублей восемьсот. У нас сидел один милиционер в чине подполковника, но им не разрешено подрабатывать, то есть в форме он сидеть не имеет права. Приходится идти на всякие ухищрения: как бы он посетитель, сидит за столиком или про­сто случайно зашел.

И еще получается, что ресторан наш — лакомый кусок для всевозможных чиновников. Сами понимаете, какой здесь про­стор для вымогательств. Во-первых, налоговые инспектора, единожды оказав мне услугу, потом долго ходили ко мне. Во-вторых, стараешься заранее ублажить чиновников, кормишь их. Потом как подсчитаешь, во что это выливается, думаешь, а имеет ли смысл? Приходится это закладывать как статью расходов.

Банкиров таскаешь, тоже может пригодиться, хотя кредит я брала только однажды, когда открывалась.

В последнее время тетки из торгового отдела администра­ции повадились к нам ходить со своими гостями. Вот и си­дишь с ними, водку жрешь, хоть и не хочется. Пришли, по­ели, один богатый мужик, который с ними был, достает кошелек а эта баба ему: «Нет-нет, уберите, это же я вас пригласила», я думаю: ну, раз ты пригласила, то ты и плати, а я здесь при чем? И не скажешь ничего. Как-то раз меня не было, а моя сотрудница психанула и потребовала с них деньги. Потом столько на нас неприятностей свалилось! Долго не могли оправиться.

СЭС устроила проверку (по звонку), причем сами же они признают, что их ГОСТы невозможно выполнить. Поэтому все на их усмотрение: хотят — закроют, хотят — нет. Мне очень долго не давали разрешение на открытие кухни. Потом я их угово­рила, мне сказали: поставьте тут перегородку, тут…

Тоже самое было с пожарниками. Им тоже кто-то позвонил. Пришел начальник пожарной охраны и заявил, что у нас сте­ны не из того материала. Хотя в этом помещении еще при со­ветской власти было кафе и кто-то же его принимал, значит, все соответствовало. Я его сразу спросила: сколько вы хоти­те? Он стал уходить от ответа. Потом ему не понравились плафоны у нас в подсобке. И сразу — закрывать. В результате получает­ся так: мы его кормим, вместе выпиваем — и он уходит. Выяс­няется, что закрывать не обязательно. Но тут надо быть пси­хологом, потому что перед кем-то нужно поплакать, на кого-то -наехать. С этими инстанциями не хватает никаких нервов сра­жаться. Пришлось мне специально брать такого «психолога , исполнительного директора, чтобы он взял на себя работу по­средника , — и только так можно работать более или менее спокойно.

Мы все должны государству, а оно нам — ничего. Рахимов задавил банк «Восток». У меня там лежали большие деньги, ^и до сих пор их не удалось вернуть. Шли выплаты только физи­ческим лицам, а про юридические никто даже не вспоминает

Меня год назад лишили помещения (его забрал себе Совмин), должны были предоставить взамен другое. До сих пор это не сделано. Я могла бы, конечно, начать жаловаться, права ка­чать, но тогда меня просто уничтожат, замордуют проверка­ми.

Мы еще благодаря этому «госконтролю» столкнулись с сис­темой медосмотров. В районе нас прикрепляют к конкретной поликлинике, поблизости от места, где находится ресторан. Каждые три месяца надо проходить смотровой кабинет. Я, на­пример, не понимаю, почему я не имею права ходить к своему врачу, которому я доверяю, а нужно идти в эту поликлинику. Сколько было случаев, когда женщин заражали в этих кабине­тах. Поэтому приходится формально проходить эти осмотры. Само же государство нас к этому толкает.

С услугами по-другому. Я стараюсь все делать по квитан­ции, потому что это можно списать в расходы. А ремонт мы оплачиваем так: ищем мастеров подешевле, деньги им на руки отдаем, а квитанцию получаем на большую сумму.

И вообще вы лучше спросите, где я с этой коррупцией не сталкиваюсь! Это же повсюду! Все все знают и на все закры­вают глаза до поры до времени. А потом приходит откуда-то заказ и начинаются проверки. Причем проверяющие знают, где искать. Найдут обязательно. Ловят по-всякому, вплоть до того, что следят, кто из ресторана выходит: вышел человек, они тут же залетают — почему по кассе не прошла оплата?

Проблема борьбы с теневой экономикой и коррупцией аб­страктно, конечно, важна. Все понимают, что теневая эконо­мика и коррупция — это плохо. Но ведь у нас же нет другой экономики и других чиновников. Мы живем в этой стране и вынуждены играть по правилам. Думаете, нам нравится работать «в тени»? Кто бы стал платить «крыше», если бы нас охраняла милиция? Кто бы стал давать чиновнику из муниципалитета, если бы он не был всемогущ и не закрыл бы тебя в случае неповиновения?

Если мне надо будет выбирать между бандитом и чиновником-ворюгой, в таком случае я проголосую против всех. Все равно они гребут под себя.

Бороться с теневой экономикой можно только регулирова­нием налоговой политики. Налоги должны позволять разви­ваться. Сейчас же не хватает даже на зарплаты. Поэтому люди просто вынуждены воровать, уклоняться от налогов. А то по­лучается, что если хочешь развиваться, то платить налоги ни­как не получится. И вообще мы первые были, кто ввел декла­рацию о доходах при покупке дорогих товаров. Но почему мы должны честно играть с государством, которое о нас не забо­тится? Вот чиновникам действительно нужно платить нормальную зарплату, но и ввести дикие штрафы за нарушения.

Но создается впечатление, что сил бороться с коррупцией в обществе нет. У нас был тут один товарищ, который пытался бороться. Так он теперь в Москву уехал, потому что ему тут жить не дадут.

Мне на самом деле хотелось бы, конечно, работать честно, чтобы не нужно было ночами не спать, думать, как обходить закон, и изобретать нестандартные способы ведения бизнеса. Вот сами посудите, на что я могу рассчитывать в сложной си­туации, если кинули или наехали?

Во-первых, на женскую привлекательность. Сила женщины в ее слабости. Я достаточно часто прибегаю к этому способу защиты. Это не значит, что я со всеми сплю. Нет, просто му­жики испытывают какое-то самоудовлетворение, если чувствуют себя благодетелями одинокой беззащитной женщины.

Во-вторых, у меня много друзей в бизнесе, у которых боль­шие связи.

В-третьих, раньше у меня кафе было напротив ФСБ, и сре­ди постоянных посетителей было много фээсбэшников.

Серьезная ситуация у меня была один раз, когда появился один пахан. Я тут же позвонила знакомому гэбисту, он мне говорит: ну все, караул. Если он у тебя появился, ничего хоро-]

шего не будет. Это беспределыцик. Потом, к счастью, его менты же убрали. Был у нас такой период, когда многих бандитов физически уничтожили под видом разборок.

Когда мелкие наезды случаются — обращаюсь в органы.

Была еще одна история, когда у меня один круто погулял и не расплатился, а тут инфляция… Я обратилась к гэбисту, го­ворю, помоги решить вопрос. Он решил, но так несуразно, что мне отдали деньги без учета инфляции, и еще часть я запла­тила за услуги.

2. «Нам удается противостоять незаконным поборам»

М.Ю. 45 лет. По специальности он инженер-оптик. Не первый год работает директором предприятия по производ­ству оборудования с годовым оборотом два миллиона дол­ларов. Живет в гражданском браке, дочери четыре года. Есть еще взрослый сын от первого брака, девятилетняя дочь и приемный сын от второго брака. Приобрел четырехкомнатную квартиру в элитном доме. Жене купил породистую лошадь, содержание которой стоит 600 долларов в месяц; машина жены, два сотовых телефона на семью, гувернантка доче­ри, в целом на обеспечение семьи требуется порядка тыся­чи долларов в месяц. Говорит, что жену смолоду приучал к экономии — давал ей много денег. Полагает, что суть эко­номии в том, чтобы сохранить деньги, когда их много. «Когда мало — тут много ума не надо, чтобы экономить». В от­пуск семья ездила в Тунис, Грецию, а последние два года — в Испанию, где у респондента куплено «имение». «Я закры­ваю на месяц завод и все одновременно идут в отпуск. Но в этом году, видимо, придется оставлять рабочих, потому что наши дилеры не привыкли пока к такому режиму работы. Имидж компании — это не только производство, но и регулярное бесперебойное сервисное обслуживание. Поэтому приходится учитывать реалии нашего рынка».

Сегодня меня лично коррупция не достает, хотя я не могу отрицать ее масштабов. Может, просто потому, что за время работы я изучил ее досконально и просто знаю, как надо по­ступать в тех или иных случаях.

Расскажу на конкретных примерах. Возьмем таможню. Российская таможня без взяток жить просто не может. Если в Гер­мании общение с таможней занимает несколько минут, то в России — минимум несколько дней, при этом приходится зап­латить дополнительные деньги. Раньше было примитивно: перед каждым кабинетом всегда стояла очередь, в которой «первы­ми» всегда были одни и те же люди, с которыми можно было за деньги договориться. А без такой договоренности пришлось бы бог знает сколько там терять время. Постепенно сформи­ровалась сеть услуг: данная фирма организует вам растамож-ку, за вознаграждение, естественно. Эти посреднические струк­туры постепенно взяли под себя и карго, то есть обеспечивают сразу и таможенные, и транспортные услуги. Теперь это уже приняло вполне цивилизованные формы, и за это не жалко платить. Причем существует конкуренция таких компаний. Практически без их помощи оформить документы невозмож­но или, по крайней мере, очень трудно. Из-за этого я вынуж­ден содержать в отделе экспедирования человека, который за­нимается только таможней. Этот человек прошел специальное обучение, и только благодаря этому нам удается противосто­ять незаконным поборам со стороны таможенников.

Есть еще масса приятных вещей. Получение патента, например. Есть оплата базовая, и по регламенту эта работа может зани­мать до года. Но если ты заинтересован получить патент в те­чение трех месяцев, например, то нужно заплатить дополни­тельно за ускорение патентного поиска.

Или органы сертификации. Я сертификат соответствия по­лучил за взятку. Но это не потому, что мое оборудование ни­чему не соответствует. Просто я пригласил сотрудника из со­ответствующих органов, оплатил ему приезд, угостил и т. п.

Пожарная инспекция — очень серьезная структура. Для производств она более опасна, активна и агрессивна, чем, например, СЭС (11).  Еще есть экологическая милиция. Каждая из этих служб имеет участкового инспектора. И они регулярно нас навешают. Замечают: «контейнер стоит на траве» или «битум разлит на землю». Я приглашаю к себе лейтенанта, спраши­ваю: какие проблемы? Он отвечает: нам к дню города надо привести город в порядок. И вообще мне что-то нужно в акте написать. Я ему сам подсказываю, что написать в протоколе нарушения. Подписываю этот протокол и подтверждаю право­ту действий инспектора. Потом нас вызывают в экологичес­кую милицию и дают предписание: контейнер перенести. Штра­фуют нас на 84 рубля. Я этим предписанием размахиваю перед носом конторы, где я арендую помещение, и они переносят нам этот контейнер.

Чтобы различные подразделения администрации округа нам не мешали, на нашем предприятии введена специальная штат­ная единица «специалиста по работе с государственным орга­нами». Это человек, который может подружиться с любым со­трудником этих учреждений. У нас на этой должности женщина. Она регулярно посещает эти структуры, приносит что-нибудь к чаю и «советуется», разговаривает с ними по душам. Поэто­му, когда, допустим, к нам предъявляются какие-то претензии, наш сотрудник оформляет необходимый пакет документов — из Ростеста , из других структур — и предоставляет по назна­чению. И этого достаточно, никаких взяток не надо. В такой форме мы имеем дело не со взяточниками, которые берут у нас деньги и боятся и нас, и собственной тени, а с друзьями, с которыми приятно пообщаться за чашечкой чая.

Бывают, конечно, такие моменты, когда взятку пытаются вымогать. Например, пожарник говорит: пусть тот, кто арендует это помещение, ко мне подойдет. Естественно, я к нему не пойду. Для этого в префектуре существуют отделы, отвеча­ющие за работу различных служб — с ними тоже работает наш специалист по связям с госорганами. Оттуда звонят пожарнику, и у него сразу отпадает желание чего-то требовать. Но чтобы ему не было особенно обидно, я приглашаю его к себе и говорю: «Не подскажете ли вы, кто бы нам мог нарисовать схему пожарной эвакуации? Я, естественно, оплачу эти рабо­ты». Он с готовностью отвечает: «А вот как раз у меня жена специалист». Дальше я говорю: «А не закупите ли вы для нас огнетушители? Вот вам деньги плюс командировочные». И все уже довольны, и не подкопаешься. Деньги заплачены за рабо­ту, никаких взяток.

Есть еще городская административная инспекция, которая не подчиняется городским властям. Не знаю, кому она подчиняется реально. С ними мы тоже наладили контакт. Там произошла анекдотическая ситуация. Приехал к нам оттуда инспектор и говорит: «Все, завод закрывается, имущество мы у вас аресту­ем. У вас тут грубейшие нарушения. Нет вывески, например. Предприятие не оформлено надлежащим образом: нет разре­шения на покрасочные работы, не сертифицировано проведе­ние монтажных работ». Существует административная презумпция виновности. То есть я должен доказывать, что я работаю нор­мально и законно. Мы сразу обратились в префектуру, а эта инспекция им не подчиняется. При этом барышня не вымога­ет деньги, она просто патологическая стерва. Как с ней бо­роться? Пришлось идти к начальнику управления, от которого этот инспектор. С ним наш специалист поговорил вежливо, и он заставил эту инспектрису перед нами извиняться.

Когда префектура собирается на какие-нибудь конференции, нас включают в состав организаторов, и мы берем на себя львиную долю расходов по проведению этого мероприятия, включая банкет для всей команды.

Однажды получаем мы письмо: в преддверии выборов в Госдуму и Дня конституции для финансирования чрезвычай­ных обстоятельств просим вас перечислить в фонд — и называется достаточно крупная сумма. Я, честно говоря, не пони­маю, что позволяет отнести выборы или День  конституции к чрезвычайным обстоятельствам? Но деньги перечисляю.

Да, нельзя забывать, что мы работаем на определенном уровне. V мелких предприятий все по-другому. В стране нет ничего вообще. Заниматься можно чем угодно. Сегодня 80% произво­димого у нас просто грубо скопировано с импортных анало­гов А нам удалось сделать оригинальное оборудование. Без этого не разбогатеешь.

И в целом я считаю, что живу в городе, который создал для меня отличные рабочие условия. Я не сторонник «Отечества», я не член партии, но мне нравится многое у Лужкова. Прежде всего то, что в Москве прозрачна финансовая структура, со­вершенствуется городская инфраструктура, та же деятельность экологической милиции, по большому счету, полезна, пусть даже они меня оштрафуют когда-то.

Что же касается мелкого взяточничества, то, как я считаю, взятка — это оплата за услугу. То есть за то, что чиновник дол­жен и без подарка сделать. Мне ни разу не приходилось за это платить.

В ОВИРе подарил девушке шоколадку — и этого было дос­таточно, чтобы она приняла документы и без внутреннего паспорта мне все оформила. Она не вымогала у меня ничего и так же сделала бы все и без подарка с моей стороны.

В военкомат пришел, сказал: «Сын перенес менингит». Справки у меня не было. Тетки потребовали историю болезни или справку, что сын состоит на учете. Тогда я пошел к военному комен­данту и спросил: «Надо приносить справку?». Он сказал: «А зачем? Все равно возьмут. Это повлияет только на род войск, например, или место службы». Поэтому пришлось его просто увозить из страны. Но это не только из-за армии, а потому, что надо его вырывать из этой среды, чтобы он не спился.

В медицине самая коррумпированная сфера — стоматология. Это люди, которые привыкли к тому, что они не принимают никаких страховок, всяких льготников принимают по пять человек в день. А остальные все за деньги. В любой поликлинике создан специальный кооператив, который принимает деньги. Они тебе выдают квитанцию и направление на осмотр.

По результатам осмотра тебе составляют калькуляцию — и будь любезен платить. А расценки очень приличные.

За все ремонтные работы я всегда расплачиваюсь наличны­ми. В автосервисе, например, квитанцию не требую, а со стро­ителей, которые делают мне евроремонт квартиры, беру кви­танции. С ними заключен официальный договор. Авансом они получили деньги на материалы и отчитываются по квитанции. А за работу расплата в конце.

Когда я хоронил бывшую жену и старшего сына, видел от­работанные формы вымогательства. Помимо того, что ты пла­тишь по квитанции, есть еще плата «черными» за место бли­же к дороге. Можно, конечно, не платить. На мой взгляд, обороты здесь небольшие. Говорить о мафиозности этого бизнеса вряд ли возможно. За ограду на могиле сына пытались стребовать дополнительные деньги, сверх того, что было оговорено уст­ным соглашением. Мы приехали в условленный день с день­гами, но опоздали на несколько часов по сравнению с услов­ленным сроком. Там уже никого не было из рабочих. На следующий день я туда позвонил, привез деньги, а мастер го­ворит — почему только пять тысяч, мы же договаривались за восемь! Я говорю — откуда восемь? Он поворчал-поворчал и отстал.

С похоронной «мафией» сталкивался еще по другому пово­ду: когда в начале 90-х работал с немцами, нам предлагали организовать перевозку останков немецких солдат в Германию. Эти ребята демонстрировали свою «крутизну». Тогда еще ни у кого в стране не было пейджеров, а у них были. Потом, когда появились пейджеры, у них уже были сотовые телефоны. В машине у них на сиденье автоматы лежали, они их так небрежно отодвигали в сторону. Хотя это, конечно, по большому счету никакая не мафия, а так, мелкая шпана.

И все же вернемся к моему производству. В прошлом году мы для того, чтобы расширить рынки сбыта и участвовать в большем объеме в экспортно-импортных операциях, открыли два предприятия в Финляндии. Они подлежали регистрации в местной налоговой полиции. В момент регистрации мы заяви­ли разнообразную деятельность, в том числе туристическую, ожидаемый оборот объявили в миллион долларов. Но с нас потребовали заплатить вперед НДС — 23% — или хотя бы чет­верть этой суммы — 60 тысяч долларов. Пришлось от идеи ра­ботать там отказаться. А компания «Не§11е» за прошлый год заплатила годовой налог 98 долларов. Конечно, налоговая по­лиция просто не приняла этот отчет, но придраться ни к чему не смогли.

Я к чему это рассказываю: нет смысла просто так платить налоги, сдуру. Всегда можно найти массу способов что-то списать на затраты, что-то еще куда-то. Правда, наше родное налого­вое законодательство совершенно мерзопакостно и неинтересно для предпринимателя. Я считаю, что предприниматели, кото­рые не платят наши налоги «от и до», правильно делают.

В Финляндии, например, из-за подобных налоговых зако­нов могут выживать только очень крупные предприятия, а боль­шинство людей просто сидит на пособиях, деньги же выво­зятся из страны, и экономика хиреет.

А наш филиал в ОАЭ создавался так: платим две тысячи долларов — и у нас есть лицензия. Это все наши траты за год. А дальше государству до нас дела нет. Если мы ввозим обору­дование — мы платим 4% налога. Но если мы его вывозим — получаем эти деньги обратно. И никаких отчетов, нет понятия «наличные» и «безналичные» деньги, «черный» и «белый» нал и т. п. Стоимость платежа определяется по размерам террито­рии, которую занимает предприятие.

Хотя мы налоги в федеральный и местный бюджет платим аккуратно.

Чтобы получить 20 тысяч долларов для покупки земли в Испании, я должен был «вынуть» из предприятия 40 тысяч. Из них сразу отдал государству половину в виде налога на зар­плату. Готовы ли мы сегодня работать, чтобы оплачивать та­кие непомерные аппетиты государства? Зато теперь я могу пользоваться товарными кредитами от различных серьезных организаций, потому что у меня есть недвижимость в Европе и она приобретена совершенно легально, на зарплату. Я вы­шел просто в другую категорию.

Сегодня во всем мире не существует ответственности пред­приятия за налоги с зарплаты. Это задача самого получателя зарплаты. Ведь иногда среди работников могут быть даже ино­странные граждане.

Так что к неуплате налогов рядовыми гражданами я отно­шусь абсолютно положительно. В первую очередь потому, что это все же их проблемы и им надо как-то жить. Потом, я в принципе не считаю правильным облагать налогом средства, выплаченные одним физическим лицом другому физическому лицу. Физические лица могут облагаться налогом только на зарплату от предприятия, но не на подарки и пр. Каждый граж­данин обязан не включать эти поступления в налоговую дек­ларацию.

Мне вообще кажется, что залог успешной борьбы с корруп­цией — неукоснительное исполнение законов. Но в нынешнем законодательном поле существовать нормально невозможно, по­этому нужно законы усовершенствовать.

Если идти по логическому пути развития отношений, то выход из «тени» должен быть цивилизованным и ни в коей мере не криминальным. В противном случае нет смысла в государствен­ных институтах. Они тогда просто не нужны. Будущее обще­ство должно стать честным. Многие уже пошли по этому пути.

Ведь взяточничество чиновников — это не проблема зарпла­ты, это комплексная проблема. И она скорее имеет отношение к менталитету. Если даже чиновник будет получать большую зарплату, он от этого добрее, честнее, справедливее не станет. Американцы не случайно собирают мозги со всего мира, что­бы поддерживать интеллектуальный уровень своей нации.

Я еще полагаю, что нельзя превращать борьбу с коррупцией в общественную компанию. Для этой борьбы существу­ют соответствующие органы. И если не на них будет опирать­ся президент, то на кого же тогда? Другое дело, что сегодня органы в таком состоянии, что милиционер стыдится своей про­фессии, а должен бы гордиться ею. Поэтому прежде всего нужно реально финансировать МВД и его подразделения (РУОП и пр.) на уровне, не вызывающем «желания». С нынешней милицей­ской зарплатой любому бандиту ничего не стоит «купить» себе лояльность органов.

Мне самому приходилось иметь дело с МВД. Мы ведь на войне находимся. Со всеми этими бандитскими наездами надо же разбираться. Мне повезло, что один из работников ОБЭП -мой старый товарищ. Мы вместе с этими ребятами спланиро­вали определенную тактику по борьбе с бандитами. Сегодня все сколько-нибудь крупные бизнесмены — это выстоявшие в боях полевые командиры. Сегодня Москва здорово взята под контроль РУОПом, а несколько лет назад было просто страш­но за себя, за семью. И у меня нет данных, подтверждающих их собственную криминализированность. Я лично ничего и никогда им не платил. Правда, я пришел туда «от Ивана Ива­новича», поэтому моя безопасность была взята под особый контроль.

В Отрадном, где живет сын, повисли ему на хвост чечен­цы. Подставили его специально в драке, чтобы были постра­давшие, и потребовали, чтобы он платил им по две тысячи долларов. Они знали, что отец — директор. Я ему подсказал, что делать. Он пошел в районный РУОП, там его принял на­чальник. В течение недели-двух они произвели задержания, и вопрос был решен. То есть, повторяю, в целом ситуация взята под контроль. Когда начальник управления РУОП сказал мне: ты должен сейчас принять решение: или ты с нами, или с ними, я этот выбор сделал. Поскольку здесь есть только два вариан­та: или ты кланяешься бандитам, или живешь свободным человеком. Важно не испугаться и действовать первым, пока тебе еще не поставили утюг на живот. Например, к тебе пришли и поставили тебя на деньги. Первое, что ты должен сделать, это обеспечить эту стрелку, чтобы они приехали в засаду. И их там всех возьмут. Как ни просто это звучит, но не многие на это решаются. Это еще генетическая память со времен ГУЛАГа видимо. Люди просто боятся противостоять грубой силе. А если ты один раз человеку дал денег, он придет к тебе и еще раз, и еще. Поэтому лучше начинать войну сразу, а не ждать неизве­стно чего.

Чем больше прозрачности в твоем бизнесе, тем в большей ты безопасности. Наезды случаются только на тех, кто их при­нимает. Плохо, что у нас не проводится ликбез для бизнесме­нов — как работать с органами против бандитов. А без этого миллионером не станешь.

3. «Компаний, которые платят все налоги и не скрывают прибыль, немного»

Г. 23 года. Он — совладелец финансового холдинга, в ко­торый входит совместный израильско-грузинско-сейшельс­кий банк («Сейшельское гражданство в свое время прода­валось, поэтому многие наши его приобрели. Это стоило 30 тысяч долларов»). Числится председателем правления банка. Основная сфера деятельности — поддержание кли­ентской базы и поиск новых клиентов. Состоит в гражданском браке, детей нет. Живет в двух­комнатной квартире в элитном доме с евроотделкой. Уро­вень материального достатка достаточно высокий, что­бы позволить себе покупку и отделку квартиры, содержание двух иномарок, один-два раза в год вместе с женой поехать отдохнуть «куда угодно».

Реальных денег мною в банк не было вложено, и реальных доходов он не приносит. При пакете 30% он забирает на об­служивание 10 тысяч долларов в месяц. Возврат этих денег идет через дешевые кредиты, которые мы в дальнейшем инве­стируем под более высокие проценты. Это банк, где обслуживаются компании нашего финансового холдинга – аудиторская, консалтинговая. В нашем управлении находится еще одна американская компания. Сейчас идет такая политика, что бан­ки с маленьким уставным капиталом будут отмирать. У нас был уставной капитал 10 миллионов рублей, мы решили его увеличить. Произвели эмиссию, и тогда у нас появились ино­странные соучредители. Дело в том, что по нашим законам российские инвесторы акции могут покупать только с чистой прибыли. А таких компаний, которые платят все налоги и не скрывают прибыль, немного. Поэтому выгодно привлекать иностранцев. Банк дает кредиты, принимает деньги на депо­зит. Ставку на физических лиц не делаем, но работаем и с ними. Отношения компаний нашего холдинга с банком строятся на хозрасчетной основе. Если банк может разместить деньги на рынке под 30% годовых, то, естественно, мы ему 28% не пред­лагаем.

Специализация холдинга — построение и ведение бухгалтерских схем, перевод денег клиента в офшорную зону. Причем мы делаем это так, что кроме нас никто это сделать не может. К каждой схеме мы разрабатываем огромный пакет документов, в кото­рых человеку со стороны разобраться невозможно. Наши схе­мы в основном сводятся к тому, чтобы уменьшить размер не­обходимых к выплате налогов до 2-3% с оборота.

Допустим, через таможню ввезли оборудование под видом запчастей на некую фирму X (так называемая «чернушка»), заплатили таможенную пошлину не 100 долларов, а 10. Теперь товар в России, и фирма, для который он приобретен, тоже в России, и нужно принять этот товар от фирмы X, но принять по такой цене, чтобы им выгодно было торговать. Мы делаем это.

Другой пример: производитель производит товар себестои­мостью 50 рублей, а продает его по 100. Соответственно с пя­тидесяти рублей он платит налоги. А мы можем оформить документы таким образом, чтобы себестоимость у него была 90 рублей.

У нас есть бухгалтер, мы ему помощника ищем уже год и не можем найти. Не потому что бухгалтеров нет, а потому, что нужно знать очень много разных схем бизнеса, до которых не додумались люди, которые уже много лет занимаются этим бизнесом. Сейчас у нас кадровый вопрос стоит очень остро, потому что претендент должен обладать энциклопедическими знаниями в области бухгалтерии и при этом еще головой со­ображать.

Если одной фразой определить смысл нашей деятельности — это уменьшение налогооблагаемой базы в рамках действую­щего законодательства. Для наших клиентов схемы, предлага­емые нами, абсолютно законны. Весь вопрос в том, сможем ли потом мы сами свести концы с концами у себя в балансе.

Пример: предприятие А должно предприятию Б 100 рублей. Оно у нас за 20 рублей покупает вексель предприятия Б номи­налом 100 рублей и приносит на предприятие Б в счет долга. А предприятие Б отказывается принять этот вексель, хотя и обязано. Тогда предприятие А платит директору предприятия Б 20 рублей наличными, и он принимает вексель. В итоге все получили деньги, долгов ни у кого нет, а наш холдинг развя­зал кризис неплатежей. Наша проблема только в том, что с восьмидесяти рублей, которые мы недополучили за вексель, мы должны заплатить налог как на прибыль. Значит, нужно выстроить такую схему, чтобы от этого налога уйти.

Я к уклонению от налогов нормально отношусь, с понима­нием. Наша работа как раз и состоит в том, чтобы позволить предприятиям платить как можно меньше, хотя наши клиенты все же платят налоги, пусть и в минимальных размерах, в от­личие от тех, кто не платит вовсе.

При всем при этом с коррупцией и вымогательствами я лично практически не сталкиваюсь, а вот жена… В институте, где она учится, денег не хватает, они и нашли выход из положения. 90% студентов завалили на экзамене, а за пересдачу собрали по 100 рублей. Еще один общеизвестный факт — платная муниципальная парковка. Это же совершенно незаконные побо­ры.

В медицине такая система прежде всего в стоматологии. Кроме того, операцию на связках делал за деньги, потому что там, где мне сделали бы это бесплатно, было бы все не так, как надо. Сейчас я могу позволить себе платные медицинские ус­луги. Правда, страховки у меня нет и какой-то постоянной по­ликлиники, где бы я лечился, тоже нет. Просто пока еще мо­лодой и здоровый. Если, не дай бог, что-то заболит, иду в первую попавшуюся платную поликлинику. А раньше, когда еще ра­ботал по найму и приходилось пользоваться районной поли­клиникой, случалось оформлять больничный за подарки.

За все ремонтные работы я, естественно, плачу наличны­ми. Просто нашел, договорился — и заплатил. Без всяких фирм-посредников.

А в целом коррупция для меня прежде всего связана с по­литиками. Какая бы ни была зарплата у депутата-одномандат­ника, она никогда не покроет его предвыборную кампанию.

За политика, тесно связанного с криминалом я, наверное, не проголосовал бы. Хотя за Лужкова-то мы все голосуем. Если принимать во внимание такие связи с теневой экономикой, как у Лужкова, то тогда вообще ни за кого голосовать нельзя. Так что здесь нужно разделить: теневой бизнес — это одно, а кри­минал и коррупция — это уже совсем другое. Одно дело, когда человек не платит налоги, то есть, по сути дела, не дает госу­дарству себя ограбить, и совсем другое, если нарушается уго­ловный кодекс.

Сейчас, конечно, никто не может себя чувствовать целиком и  полностью защищенным от посягательств как со стороны бан­дитов, так и со стороны самого государства. В столкновениях с чиновниками все зависит от величины проблемы. Либо взятку Дать (если можно мелочью какой-то обойтись), либо топать но­гами и требовать вышестоящего начальства. Нужно всегда оценить ситуацию и выбрать: либо дать ему взятку, либо дать ему понять, что он может лишиться места, где он берет взятки.

 

В случае угрозы жизни однозначно обращусь в официаль­ные органы, но через знакомых, дабы не обратиться случайно к афилиированной структуре (12). Если же на криминал отвечать криминалом, можно оказаться на скользкой дорожке.

И, возвращаясь к уклонению от налогов, по проблематике на первое место я бы все же поставил разработку нормально­го налогообложения, а потом уже борьбу с теневой экономи­кой. Невозможно заставить людей работать себе в убыток.  Поэтому налоги должны быть приемлемыми. На мой взгляд, это не более 3-4% с оборота. Сегодня если какая-то часть про­изводителей и созреет платить налоги, то они заведомо ока­жутся неконкурентоспособными. Так что единственный вы­ход — это чтобы налоги стали платить сразу все и одновременно. Потом уже можно будет начать жестко душить всех, кто их не платит. Если бы ставка подоходного налога, например, была 18% при любом доходе, ни у кого бы не было даже мысли ук­лоняться от их уплаты.

Есть экономисты, которые считают, что, уменьшив налоги, можно повысить их собираемость, и в итоге получить не меньшую сумму. Это вроде бы верно, но нужно учитывать нашу специ­фику. У нас до 70% налогов поступают от крупнейших компа­ний вроде «Газпрома» или «ЛУКОЙЛА». Если ставку снизить, то бюджет сразу получит гораздо меньше денег, мелкие нало­гоплательщики этого не покроют, а платить зарплату бюджет­никам и пенсию все равно будет необходимо.

При нормальной политике государство всегда сможет опе­реться на крупных предпринимателей, которые уже заработа­ли себе на жизнь и могут себе позволить играть по правилам. В идеале мне, конечно, хотелось бы работать абсолютно за­конно, но сейчас это невозможно, поэтому пока — полулегаль­но.

4 «Как только снизят налоги, так меньше будет теневой экономики»

В.Ю. 52 года. Он работает заместителем директора по производству на частном кирпичном заводе в Ростове-на-Дону. Дополнительно работает начальником охраны вуза. Достаточно обеспечен, но большинство заработанных средств уходит на помощь детям, которые учатся в вузах. В после­дние пять лет отпуск с семьей он проводил у родственни­ков, которые проживают в Ростовской области.

Для каждого предприятия, которое связано с производством, очень важной является проблема обеспечения производствен­ного процесса энергоресурсами. Предприятию могут, напри­мер, отключить за неуплату электроэнергию — это самое рас­пространенное явление. Мы с директором начинаем прозванивать службы энергообеспечения, узнаем, что нужно этому челове­ку, чего он хочет: денег, стройматериалов и пр. Этот человек, который отключает рубильник, чаще всего — начальник элект­роподстанции, начинает «кивать» на вышестоящие организа­ции, говорит, что на него «давят сверху» и потому он приоста­новил подачу электроэнергии. В принципе, этого первого в цепочке можно «утопить» малой суммой денег, и мы на него выходим сами. Путем уговоров и уступок он идет на взятку. Потом проходит период, может быть даже и неделя, он «зажи-рается», говорит, что этой суммы мало, что его опять «тере­бят» сверху. Приходится делать повторную «инъекцию». Он не говорит по телефону, что ему нужны какие-то материалы, а хочет именно денег. Говорит напрямую, что «привозите день­ги, и мы включим электроэнергию». Он требует тысячу рублей. Эти деньги действуют в течение двух недель. Потом район переключают на якобы новую сетку подачи электроэнергии, и он опять ее выключает, без всякого предупреждения. Но он должен предупредить об отключении подачи электроэнергии телефонограммой. Причем не только из-за неуплаты за пользование, а и в случае профилактики сетей, их ремонта и пр. От­ключение электроэнергии без предупреждения наносит значи­тельный ущерб любому предприятию. И работники энергосе­тей прекрасно знают, что таким отключением поставят нас в безвыходное положение и что нам придется в этот же день везти им новую порцию. Более того, из-за такого непланового отключения наше оборудование выходит из строя, и мы несем прямые убытки.

Вы спросите, почему нашему директору попросту не зап­латить за электроэнергию? Каждый руководитель хочет с наи­меньшими затратами наладить производство. В настоящее время выгоднее откупиться, чем платить по полной программе за энергоснабжение. Да и сами чиновники даже провоцируют нас на такие действия.

Если за нас принимается высокопоставленное начальство, мы выезжаем к ним, начинаем просить отодвинуть штрафы и включить нам подачу электроэнергии сегодня или завтра. Обе­щаем, что платежи мы перечислим через два-три дня. За та­кие «уступки» мы отгружаем через подставных лиц пару ма­шин кирпича этому руководителю, а другое предприятие в таком же случае отгружает свою продукцию, от бочек до станков. Кстати, если за нас в Энергосбыте взялись всерьез, то мы, ко­нечно, должны заплатить за потраченную электроэнергию, но бывает, что у нас денег на счете мало, потому что нам не пе­речислили средства покупатели нашей продукции.

Такая же история возникает и с подачей газа на наш завод. Мы обжигаем газом сырой кирпич, а стоит газ очень дорого. Мы просто не сможем выпускать кирпич и продавать его по приемлемой цене потребителю, если будем платить за газ пол­ностью. Я знаю, что на многих предприятиях, если не на всех, применяются различные средства для того, чтобы снизить по­казатели счетчиков газа, воды, электроэнергии и пр. Конечно, и на нашем предприятии используются такие штуки: всевоз­можные магниты, пружины, наклейки и пр., которые «тормозят» счетчики. Для газа, как всегда, используются параллельные трубы, которые идут мимо счетчика. Честно говоря, обо всех этих «чудесах» со счетчиками работники служб, которые поставляют нам энергию, воду, газ, знают. Им известно, сколько у нас стоит электродвигателей, какая у них мощность. Они знают, сколько кирпичей мы производим в день и сколько необходи­мо газа на их обжиг и пр. Но они могут закрыть глаза на наши «сокрытия» только в случае наших «проплат». Нам выгоднее отдавать такую мзду кирпичами, но сегодня многие наши «над­зиратели» хотят взять деньгами, потому что кирпич трудно скрыть от посторонних глаз, и налоговые органы могут потребовать и накладные и пр.

Хотя, если более высокие руководители этих «надзирателей» поймают нас за руку, увидят наши изобретения, то штрафами мы не отделаемся. Нас «раскрутят» по полной программе. У нас, скорее, негласный договор с мелкими начальниками: они делают вид, что не замечают «утечки» энергоносителей, а мы регулярно им «отстегиваем», причем упреждаем их проверки. К нам посылают какого-нибудь инспектора по счетчикам для профанации, пред которым у нас все гладко. А с тем лицом, которое посылает своего сотрудника, мы решаем вопросы по­любовно. Если этот инспектор увидит наши явные нарушения (дополнительная труба-отвод для газоснабжения и пр.), то он обязательно расскажет своему начальнику, а тот скажет нам: «Мы же с вами договаривались об одном варианте, а вы, ребя­та, увлеклись». И поэтому он с нас возьмет уже не тысячу рублей за молчание, а пять тысяч рублей.

У нас установилось своеобразное «сотрудничество» со службой занятости. Некоторые предприятия города и области участву­ют ежегодно в тендере на трудоустройство новых работников на своем предприятии, — по сути, создание новых рабочих мест. Для этого нужно заручиться поддержкой высоких чинов город­ского или районного начальства. Этот конкурс — конкурс только на бумаге, а реальный конкурс заключается в том, кто из ру­ководителей предприятий больше даст чиновнику, который Распределяет эти средства. Чиновник пишет бумагу о том, что «мы (администрация) не против того, что данному предприя­тию будут перечислены средства на создание рабочих мест». Контроль в данном случае возлагается на органы милиции, которым нам также приходится кое-что «отстегивать», для того чтобы не приезжали с проверками, сколько реально у нас лю­дей работает, и кто они. Мы им платим, например, строймате­риалами.

Подобный тендер — это льготный, очень льготный кредит, для того чтобы создать новые рабочие места. Он, как прави­ло, дается на год, и наш руководитель должен отчитываться за использованные средства. Для нас этот кредит — от пятисот тысяч до миллиона рублей на год. Его дают по частям. Каза­лось бы, обернуть этот кредит в свою личную пользу сложно -отчетность серьезная. Поэтому мы, например, укрепляем «пе­риметр» предприятия — или попросту забор, улучшаем подъездные пути и пр. Мы отчитываемся за средства, а потом нам могут передать деньги на увеличение мощностей, на средние и ка­питальные ремонты. Естественно, есть каналы для обналичи­вания денег в свой карман. Например, можно покупать офи­циально новый двигатель, а можно отремонтировать старый, а разницу положить себе в карман. Можно покупать какие-то материалы, необходимые для обустройства завода (железо, шифер и пр.), а можно использовать те же материалы, которые мы получаем по бартеру за кирпич. Способов много.

То же самое происходит с «созданием» новых рабочих мест. Заново оформляем тех, кто у нас уже работает; либо заводим «подснежников», которым немного платим за их реквизиты. Покупаем трудовые книжки за 20 рублей, и, таким образом, на бумаге у нас приток новых рабочих есть. И это довольно распространенное явление. На нового человека выделяется конкретная сумма, которая уходит налево.

Но в последнее время довольно строго стали следить нало­говые органы за официальным оформлением рабочих. Подни­мают и ведомости с получением зарплаты, сверяют подписи,не дай Бог, если подписи не совпадают, то начинаются вся­кие проверки.

Вот еще. Например, на каждый автомобиль, который нахо­дится на нашем заводе, должна быть оформлена техническая документация — техосмотр, лицензия на перевозку грузов и пр. Работники ГИБДД, останавливая транспорт, интересуются этими бумагами. Если их нет (а их у наших машин мало), то могут поставить машину на штрафплощадку. Водители договарива­ются с гаишниками и отдают им 50-100 рублей. Но на следу­ющий день водитель будет объезжать их стороной. На сегод­няшний день выгоднее откупаться от ГИБДД, чем приобретать лицензию. Потому что если ты даже заплатишь за лицензию на перевозки, ГИБДД придерется к техническому состоянию автомобиля, а тут уже не отвертишься. И все равно придется им платить.

С коррупцией я сталкиваюсь повсеместно, легче назвать места, где ее нет. Я не поверю практически никому из родителей, что его ребенок учится бесплатно в каком-либо престижном вузе города Ростова-на-Дону, даже если он студент коммерческого набора. Могу назвать эти вузы: это Экономическая академия, юрфак госуниверситета, иняз университета и пединститута, Таможенная академия, Академия госслужбы.

Я сам платил за поступление своего ребенка в Академию госслужбы три тысячи долларов. Причем это была не откры­тая взятка, а плата за подготовку моего сына в течение года по предметам вступительных экзаменов. Пришлось продать автомобиль, для того чтобы собрать деньги. Еще раньше пла­тил за поступление дочери, но меньшую сумму — она более сообразительная.

Сейчас во всех вузах преподаватели занимаются репетитор­ством, и они гарантируют на 90% знания по своему предмету, то есть не ниже оценки «хорошо». Но они закладывают в об-Щую сумму отданных им за подготовку денег и взятку за хорошую оценку на экзамене. Существует у них целая система Договоренности, по которой абитуриенты поступают на бесплатное отделение. Например, я продвигаю твоего абитуриен­та на вступительных экзаменах (которого ты готовил), а ты помогаешь мне продвинуть моего. Это может быть и на одном факультете обмен, а может быть обмен и между разными ву­зами. «Подставок» здесь практически не бывает, если, конеч­но, обратиться к серьезному преподавателю-репетитору.

Но в дальнейшем за каждую сессию идут поборы со сторо­ны преподавателей. Все эти явления — болезнь высшей шко­лы. Меня вообще удивляет, когда говорят, что преподаватели мало получают. Всем хорошо известно, сколько нужно «дать на лапу» за поступление на бесплатное обучение в Юридичес­кий институт (Ростовская школа милиции) — семь-десять ты­сяч долларов. Разница зависит от степени «кавказости» абиту­риента: чем выше гора, с которой он спустился за дипломом, тем выше и плата за поступление.

Но, конечно, массово занимаются взятками, вымогательства­ми — это чиновники администраций. Например, моему родствен­нику необходимо было открыть не так давно фермерское хо­зяйство. За такое разрешение у него запросили в сельской местной администрации очень большую сумму — пришлось ему продать два грузовика. Из этой же суммы он проплатил долларами ди­ректору совхоза за аренду выгодной неистощенной земли и этому же директору — за использование техники для сельхозработ. Да еще и поделился тридцатью процентами урожая с этим же директором. Все эти мероприятия в совокупности и есть не­легальный бизнес, взятки, злоупотребление и пр.

В муниципальных больницах, если не приплачивать, ниче­го не добьешься. Сейчас там нет элементарных санитарных условий для содержания больных. То есть нет ни одеял, ни подушек, салфеток и пр. Об этом все знают, и все несут свое барахло. Нет лекарств (только градусники), и их тоже все по­купают за наличные, прямо у этих же медсестер. Этим никого не удивишь.

В прошлом году заболел мой отец. Его мы отправили в боль­ницу на машине «скорой помощи». А я ехал за ними вслед на машине с моего производства. Так машину «скорой» пропус­тили сразу в больницу, а мне пришлось свою машину оста­вить на стоянке. Я потом поднялся в приемный покой и стал искать отца, потому что его бросили куда-то в угол, как како­го-нибудь бомжа. Состояние мое было «на взводе», такой кар­тины я не мог вытерпеть. Им привозят много больных и пост­радавших, а родственники больных мне стали подсказывать, что ваш отец может так долго лежать без внимания. И подска­зали — кому платить. Я достал сто рублей, отдал их фельдше­ру, и процесс пошел. Как только увидели работники прием­ного отделения, что я достаю деньги из портмоне, то их настроение сразу изменилось в мою пользу.

Первым я дал деньги санитарам, чтобы они положили отца на каталку и провезли в смотровую. Потом платил за УЗИ, анализы. Сразу платил наличными тут же — в приемном отде­лении. Фельдшеру. Мне медработники стали говорить, что отец очень «тяжелый» (в смысле — его состояние тяжелое), то есть они просто нагнетали ситуацию, для того чтобы меня «раскру­тить». Работники приемного отделения мне говорят, что лекарств у них нет, а я говорю: «Пишите, что отцу нужно, а я куплю» (в больнице у них есть аптека). Но потом я решил, что бегать за лекарствами я не буду, и на месте — в отделении, у медра­ботников — я покупал глюкозу и другие лекарства. Они мне говорили, что эти лекарства они взяли «взаймы» у другого боль­ного, то есть якобы эти лекарства принесли родственники для лечения своих больных. Хотя я уверен, что эти лекарства были их личными, они их просто припрятали для случая. Это и есть вымогательство, которое для медработников — обычная вещь. Скорее, они создают такие условия, при которых ты сам будешь искать, кому бы сунуть деньги, чтобы больному помог­ли.

В этот же день я, находясь рядом с отцом, вижу, что необходимо ему спустить мочу. А мне в отделении урологии гово­рят, что у них нет катетера и его нужно купить. Я помчался на машине его разыскивать. Объехал все, что можно — нет нигде.

Вернулся в больницу, а там мне говорят: «И чего это вы по­ехали искать катетер? Их же нет нигде, это всем известно». Я побежал к старшему врачу из урологов, рассказал обо всем и пообещал отблагодарить. И сразу все нашлось, и катетер в том числе. Но уже было поздно. Мне говорят: «Крепитесь, ваш отец умер». Состояние мое — ужасное, а из реанимации выходит тот человек, который поставил отцу катетер, похлопал меня по спине и сказал: «С вас — сто рублей». Деньги я отдал. Но потом, чес­тно говоря, разругался там в больнице: не такое уж критичес­кое состояние было у отца, его можно было спасти.

Потом я еще три дня искал отца. У них в больнице три морга, и он был завален другими. С трудом отыскал.

Но на этом, к сожалению, история не закончилась. Мой отец — участник войны. Ограду и надгробие ему должен был опла­тить военкомат. На кладбище мне сказали, что если ты возьмешь у нас ограду на 900 рублей, то мы тебе выпишем чек на две тысячи (не более такой суммы выплачивает военкомат на ри­туальные услуги). 50 рублей отдашь им, а остальное — твое. И за место на кладбище они могут взять. Но я не платил за мес­то, так как отец — участник войны и им отвели неплохое мес­то. А если хочешь, чтобы квартал был поближе к выходу, то нужно платить.

Вот на улице Соколова есть похоронное бюро, там на мес­те с работниками обо всем договариваешься: в каком месте похоронят человека (выделят под погребение то место, какое ты выберешь и за которое ты готов заплатить столько, сколько тебе скажут).

Платишь всегда водителю за обратную дорогу, чтобы под­вез к дому, иначе он уезжает сразу после привоза покойника к могиле.

Платишь также в морге за то, чтобы покойника одели, при­дали ему вид. Здесь они цену назначают. Например, в прошлом году мне нужно было одевать невестку — погибла в автокатас­трофе, а ей 25 лет, и она же женщина. Запросили в морге 250 рублей. Заплатил. И за водителя — я платил. Платишь везде.

А возвращаясь к нашему здравоохранению, без денег вооб­ще не ляжешь в больницу. Две трети всех граждан, я думаю, платят в больницах за лечение и неофициально, и официаль­но. Малоимущие же получают раз в день похлебку, да еще с таким пренебрежением.

Можно и не болеть, а медработникам все равно будешь платить. Например, за медицинское освидетельствование для водителей. На таком медосмотре вкладываешь в паспорт 100 рублей (в 1999 году) и получаешь справку со всеми штампами — «годен». Есть, конечно, и такие, кто проходит медкомиссию, но это те, у кого нет денег.

То же самое и с флюорографией. Мне нужно было ее прой­ти, чтобы получить разрешение для опекунства. Стоит эта ак­ция 25 рублей, и через два дня получаешь результат. Я попро­сил рентгенолога, чтобы я мог в этот же день получить результат. Дал ему 50 рублей и сказал: «Сдачи не нужно». Он мне ска­зал: «Зайдите через три часа, пока просохнет фотография». Я пришел еще и вместе с шоколадкой. И получил снимок.

То же самое и при прохождении комиссии при трудоустройстве без медицинского полиса. В прошлом году я уволился из ком­мерческой фирмы, где на нас не вели трудовые книжки (фир­ма занималась индивидуальным строительством). Мы получа­ли зарплату наличными по договоренности. Но что-то в последнее время с заказами у этой фирмы стало туго, и я решил устро­иться на кирпичный завод. Нужно было пройти медкомиссию. А полиса-то у меня не было. Пришел в поликлинику на ко­миссию. Мне говорят: «Давайте полис». Его нет. Я положил в историю болезни в регистратуре поликлиники 20 рублей и получил направление на осмотр. Потом в каждом кабинете отдавал по 20 рублей врачам за «осмотр» — и всех прошел таким образом. Давал деньги, находясь один на один с врачом, то есть тогда, когда медсестра не видела. Эта сумма — 20 рублей за осмотр -идет от психиатра и нарколога. У них прием и осмотр офици­ально платный, потому что к ним всегда ходят для справки не пациенты. А остальные врачи подстраиваются под эту цену.

Услуги я оплачиваю по-разному. У меня машина, которую временами приходится чинить. Здесь важно, где машина ло­мается, если это близко к станции техобслуживания, то выхо­да у меня нет. Еду туда. Но если машина ломается далеко от станции, то мне уже по расстоянию все равно: на СТОА (станция технического обслуживания) автомобиль тащить или к знако­мому частнику. Я, конечно, поеду к частнику, потому что у него дешевле я починюсь. А на СТОА очень высокие расценки. Плюс к тому мне нужно еще машину помыть, а это тоже стоит у них 80-100 рублей. Мне нужно всего-то заменить какую-то деталь, а на СТОА — без разницы: машину в мойку. В каждой подво­ротне сейчас есть мастера по ремонту автомобилей, да и стор­говаться с ними всегда можно: он запросит 150 рублей за ре­монт, а ты говоришь — 80. Вот на 100 рублях и сойдетесь. Это очень частое явление. На СТОА не всегда лучше сделают ре­монт, чем частник. К тому же они на СТОА мне говорят: «Ты заплатил деньги за ремонт не мне, а предприятию. Так хоть подкинь пару червонцев». В любом случае на СТОА возьмут дороже.

Квартиру отремонтировать — нет проблем. У них сейчас жесткая конкуренция: много в Ростове шабашников-украинцев, они берут за ремонт квартиры или помещения под склад, офис меньшую сумму, чем наши шабашники. Но они — не очень боль­шие специалисты в ремонте. Они могут не знать многих скрытых дефектов ремонта, потому что не все из них строители по спе­циальности. С ними договариваешься, хотя они и завышают сумму, но в целом берут меньше, чем ростовские. В основном тот, кто заказывает ремонт квартиры или другого небольшого помещения, расплачивается с рабочими наличными. Потому что если официально платить в кассу какой-нибудь строительной организации за ремонт, то сумма будет неподъемной. Я сам работал в строительстве и знаю, что в смету на объем работ закладывается треть суммы сверху. Вдобавок сами рабочие, которые выполняют ремонт от фирмы, особенно в индивидуальном строительстве, могут и твой цемент налево продать, и кирпич «двинуть». То есть придется им сверху платить. Таким образом, ты заплатишь фирме огромную сумму, потом еще ра­бочим заплатишь для спокойствия, но нет гарантии, что ты получишь тот ремонт, который ты хотел. А если нанимаешь работников сам, то сам и следишь за их работой, да и они ра­ботают лучше, потому что работают на себя.

В общем, если попытаться весь мой опыт систематизиро­вать, то на первом месте по коррумпированности стоят чинов­ники администраций (сельских, областных, городских и пр.). Они — теневые лидеры во всех проявлениях теневой экономи­ческой деятельности. Хотя если бы я знал, что мой кандидат на выборах связан с каким-то криминалом, — я все равно про­голосовал бы за него, если бы был уверен, что это поможет нашему предприятию и людям, которые там работают. Про­изводство у нас налажено, но необходимо организовать систе­му сбыта готовой продукции. Если руководитель администра­ции сможет организовать хозяйственную жизнь в городе таким образом, чтобы мы могли заключать какие-то долгосрочные договора на поставку того же кирпича, а это в его компетен­ции, то я проголосую за него.

Во взятках, мне кажется, более всего замешаны налоговые службы, работники сферы образования, работники военного ведомства (военкоматы) и владельцы мелких и средних пред­приятий, которые предлагают взятки, а вышеперечисленные их берут. Вымогательство связано с медицинскими работниками, опять же работниками сферы образования и работниками во­енного ведомства. Нелегальное производство организуется и контролируется чиновниками высшего уровня, работниками милиции, суда и прокуратуры и военного ведомства

А вот от уплаты налогов чаще всего уклоняются владельцы крупных предприятий, банкиры, владельцы мелких и средних предприятий и работники сферы образования. Но к неплатель­щикам налогов — особенно к руководителям — я отношусь с пониманием. В настоящее время очень тяжело работать руко­водителем среднего и малого бизнеса. Очень большие налоги и приходится им идти на риск. Сейчас вроде бы должны сни­зить налоги, тогда и руководители будут платить охотнее на­логи, и у рабочих будут зарплаты побольше.

Хотя по большому счету я, конечно же, осуждаю неуплату налогов, потому что эти деньги должны пойти в казну, а из нее распределяться на социальные нужды. Россия сейчас на­ходится на последних местах по уровню жизни среди разви­тых стран, а недобор средств государством на содержание со­циальной сферы сказывается на уровне жизни.

Такой недобор влияет на жизнь каждого человека, в том числе и на мою жизнь. Быть может, если налоги будут собираться, будут выдаваться кредиты, и не нужно будет искать «левые» каналы для их получения. Не нужно будет закладывать иму­щество для получения кредитов. Если снизят размер налогов, то руководители предприятий будут их платить охотнее и выйдут из этих теневых отношений. Мне кажется, что таким предпри­ятиям охотнее будут выдавать кредиты на развитие производ­ства, и у предприятия будет оставаться больше средств на выплату долгов по кредитам.

И к уклонению от налогов ради благополучия своих сотруд­ников я отношусь с пониманием. Я не осуждаю такого руко­водителя, потому что он заинтересован в том, чтобы его ра­ботник получал больше денег. Возможно, руководителя с этим работником связывает дружба и руководитель заинтересован в том, чтобы этот работник не покинул предприятие, если зарплата низкая. Возможно, нужно руководителю удержать полезного работника-специалиста и поэтому он платит ему наличными помимо ведомости.

Я сам получаю двойную зарплату. Оклад у меня 1500 руб­лей. Но сверху у меня получается примерно еще два раза по столько. Официально мне директор не может платить большую сумму, так как отчисления на налоги с нее будут большими. А работу я выполняю за двух-трех человек, если брать советские штатные единицы. Директор мне доверяет различные суммы наличных денег, которые я выдаю и водителям на ГСМ, кото­рые я трачу на всякие хозяйственные мелочи, доплачиваю ра­ботникам в случае аврала и пр. Он мне доверяет большие суммы _и за мою, так сказать, «порядочность» доплачивает сверху. Я не расходую эти средства на себя, так как в противном случае предприятие может лишиться необходимых средств в крити­ческий момент.

С этим я сталкиваюсь каждодневно. Есть на предприятиях такие виды работ, за которые нужно расплатиться сразу. На­пример, если остановилось предприятие по причине поломки конвейера, двигателя и пр. Например, это произошло в пятни­цу. Необходим срочный ремонт транспортерной ленты на на­шем конвейере. Когда его делать? В понедельник-вторник, то есть нести убытки по причине простоя, или организовать ре­монт на выходных, но, естественно, работникам заплатить сразу наличными после окончания ремонта.

Или на многих предприятиях залежи металла, который был когда-то кем-то куплен или представляет собой фрагменты металлических конструкций, оборудования и пр. Этот металл сдается в пункты приема, а деньги в случае необходимости делятся между ответственными работниками данного предприятия.

Но в большей степени зарплата помимо ведомости связана с реализацией неучтенной продукции, произведенной каким-то предприятием. Если в советские времена существовал план по производству и реализации, были контрольные органы, ко­торые следили за сбытом продукции, то теперь многие мел­кие и средние предприятия стали частными, и им не перед кем отчитываться. Сейчас производство продукции на таких пред­приятиях находится в личном ведении хозяина. Поэтому день­ги, которые получены от реализации «левой» продукции, по­ступают в личное распоряжение хозяина предприятия, который может их и в свой карман положить, а может и рабочим выдать. Деньги эти могут делиться и между учредителями какого-то ООО, пропорционально их участию в деятельности пред­приятия. Все эти явления достаточно распространенные. И на нашем предприятии тоже.

Я думаю, бороться с теневой экономикой можно, только смягчая законы и создавая благоприятные условия для разви­тия легального производства. Все вопросы, которые вы задае­те, связаны с системой налогообложения. Как только снизят налоги, так и меньше будет проявлений этой теневой эконо­мики. Но снижение налогового бремени должно быть увяза­но с разумными расходами государства. Если война в Чечне будет продолжаться, а потом и ее восстановление, то не хва­тит денег никогда. И будут драть налоги с еще большим азар­том.

Еще надо дать возможность вложить деньги в реальный сектор, даже если эти деньги были накоплены не совсем по закону. Главное, чтобы в реальный сектор шли деньги. В раз­витие производств различных отраслей, в землю — сельское хозяйство. Но не в создание очередных облигаций или акций и пр.

Такая тактика, думаю, найдет поддержку во всем обществе. Например, я уверен, что органы безопасности, спецслужбы конкретно знают обо всех проявлениях теневой экономики. Их задача — упредить рост теневых отношений. А действовать они могут и через милицию. Мелкие предприниматели могут объе­диниться в какие-то союзы и могут работать на нового прези­дента, чтобы помочь ему в борьбе против коррупции. Интел­лектуальная элита — это здравомыслящие люди, они могут помочь своим умом, будут разъяснять через СМИ и другие источни­ки. Будут прогнозировать ситуацию. Простые труженики объек­тивно заинтересованы в том, чтобы получать достойную зарп­лату за свой труд. Кстати, сегодня много появилось специалистов в различных областях производства, потому что техника ус­ложняется. Эти люди просто будут одобрять деятельность по­литиков в борьбе с теневой экономикой.

5. «Борьба с коррупцией — абсолютно бесполезное занятие»

Москвичке Ж.В. 40 лет. Когда-то окончила торговый тех­никум. Разведена, проживает с взрослым сыном в двухком­натной квартире. Частный предприниматель, ведет мел­кую торговлю. Прибыль от этого бизнеса настолько мала, что тратить больше полутора-двух тысяч рублей в месяц на питание она не может, не говоря уж о том, чтобы по­ехать куда-то в отпуск.

Коррупция сейчас везде — там, где люди в погонах: мили­ция, таможня… А там, где можно легально что-то купить — ту же квартиру, — нет места коррупции. Милиции платят за раз­ное: чтобы не посадили, чтобы дело не завели. Или через та­можню если ты везешь что-то запрещенное, то хочешь не хо­чешь придется платить.

У нас, конечно, нет еще такого, чтобы я пришла в военко­мат, а мне там говорят: «Или тысяча баксов — и твой сын слу­жит в Сокольниках, — или Чечня». Так не делается. Если ты готовишь ребенка в армию, ты уже заранее копишь деньги. Но мало накопить — нужно еще найти, кому их дать. Организует­ся все через посредника. Лучше всего с помощью тех родите­лей, кто уже прошел через это. Между взяткодателем и взят­кополучателем обязательно должно быть промежуточное звено. Крупные чиновники сами не берут деньги, чтобы не подстав­ляться. Берет мелкая сошка, и у него в кармане что-то оседа­ет, небольшая сумма. Мне лично найти посредника помогла моя подруга, поэтому я не боялась, что меня кинут. Мы же с пеленок друг друга знаем. Мне это обошлось в тысячу долла­ров, когда доллар стоил шесть рублей. Мне было все равно, кому эти деньги заплатить: Ивану Ивановичу, Петру Петрови­чу или в кассу государства. Если бы была официальная такса, я бы с удовольствием эти же деньги отдала. Вы поймите – я же плачу за безопасность моего ребенка и за собственное спо­койствие.

Или вот, например, моя подруга ставила телефон: у нее отец инвалид, мать — блокадница, им по всем законам должны бес­платно телефон поставить. На АТС говорят: да, конечно, но сейчас нет технической возможности. И ее нет до тех пор, пока она 200 долларов не принесет. Хотя они все равно рано или поздно ей телефон поставили бы, но на всякий случай ее по-мурыжили, — а вдруг она догадается и заплатит. И заплатила.

Когда возникают проблемы со здоровьем, за то, чтобы по­пасть не в больницу по месту жительства, а в хорошую, тоже, конечно, придется платить. Вот я сейчас занимаюсь зубами. Если я пойду в поликлинику, за консультацию надо заплатить, за все заплатить, да еще очередь. А если я пойду к врачу в частном порядке, я ему заплачу вдвое меньше, потому что все ему прямо идет; и сделает он в удобное для меня время. Как считать — это вымогательство или нет? По-моему, нет, если мне это дешевле обходится, чем я бы официально платила. Пред­положим, мне нужно срочно больничный оформить — я иду к знакомому врачу: шампанское, коробка конфет, что-то из кос­метики… Сейчас все берут, что ни принесешь. И я считаю, в этом нет ничего такого зазорного.

Взятка, как мне кажется, бывает бытовая и политическая: чтобы стать депутатом, например, обезопасив свои темные дела. За то чтобы получить неприкосновенность, люди платят боль­шие деньги. И совсем другое, когда я плачу врачу, — это не взятка даже.

Сама я торгую понемножку парфюмерией, работаю вдвоем с сестрой. Она в любой момент может меня подстраховать, если нужно, если я заболею, например. Ларек у меня в здании ин­ститута. Это легкий бизнес, потому что мне не надо каждый день ставить и снимать лоток, товар у меня компактный, я на базу с сумкой езжу, поэтому мне и транспорт не нужен. В про­шлом году два раза мой ларек грабили, в общей сложности на тысячу долларов утащили, потому что брали самое дорогое. Сейчас я уже сделала хорошую защиту, вечером ларек щита­ми закрываю. Есть такая поговорка: не вводи вора в грех. Когда все закрыто, нет и соблазна. А если у меня товар за стеклом, то кажется — только руку протяни, и все.

Я с сентября взяла продавца, плачу ей тысячу рублей (а выручка у меня три-четыре), сама пошла в департамент торговли рабо­тать. Вернее, это не сам департамент, а такая коммерческая структура при нем. Я наблюдала за четырьмя торговыми пло­щадками: чтобы у всех продавцов были разрешения на тор­говлю, сертификаты на продукцию, чтобы вовремя мусор уби­рали и т. п. Зарплата у меня, как и у всех, была официальная 600 рублей (это то, что мы от департамента получали), а ос­тальное, что шло от нашей деятельности (сборы с продавцов), бухгалтерия как-то проводила втемную, и нам выдавали кон­верты, причем я даже не знаю, сколько другие в этих конвер­тах получали. Никто не соглашается официально получать зар­плату больше тысячи рублей в месяц, чтобы не нужно было идти в налоговую инспекцию.

Продавца я вообще официально не оформляла, хотя это все надо делать. Она молодая, поэтому не бузит. А вообще-то надо ей трудовую книжку оформлять и в Пенсионный фонд ей от­числять на карточку. С 1997 года с января все должны уже состоять в этой системе, но многие этого еще не знают.

Меня спасает то, что я плачу налоги как частный предпри­ниматель, в том числе и в Пенсионный фонд. Хотя я могла бы это и не делать, поскольку стаж у меня уже выработан, 20 лет. В 1998 году я открыла ЧП — частное предприятие. Я защище­на как частный предприниматель, но если бы я пошла сейчас наниматься к кому-то на работу, то только за очень большую зарплату согласилась бы работать без оформления, а так бы потребовала, чтобы меня оформили. Молодые просто пока не думают о пенсии и вообще не знают ничего. Вот мой прода­вец. Она живет с родителями, за квартиру не платит; живет рядом с работой, значит, и на транспорт тратиться не надо. Да и работа тоже — не картошку грузить. Поэтому ее зарплата устраивает. А мне достаточно, чтобы она 15 человек в день обслужила. Если она начнет требовать, чтобы я ее официаль­но оформила, я ее уволю и найду другую такую же дурочку.

Зато с ее зарплаты я налоги не плачу. С продавцами не только я нечестно играю, это все так делают. Продавцы на это идут потому что они понимают, что если много будут требовать, их уволят.

С кассовым аппаратом работать необходимо, потому что без этого разрешения на торговлю не получишь. Но пробивать каждую покупку — это уже глупость. Налог с нас берут 46%. А за что? Мне же государство ничего не дало. Кассовый аппарат я ку­пила на свои деньги, за аренду плачу сама, товар закупаю на свои деньги.

Есть такая книга кассира-операциониста. Она ведется каж­дый день, кроме тех, когда я не работаю. Я прихожу на работу и первым делом должна включить кассовый аппарат. Он уже настроен на соответствующее число. Есть два режима: Х-отчет и 2-отчет. Х-отчет делается для того, чтобы себя проконт­ролировать в любое время (чтобы знать, сколько денег долж­но быть в кассе), на случай проверки; а 2-отчет делается в конце дня, и если его не сделать, на следующий день касса не вклю­чится. Результат 2-отчета заносится в книгу. На 31 декабря снимается последний чек и все, что пробито за год, касса вы­бивает. Сразу можно определить, сколько пробито за год. В налоговую надо предоставлять итоговые чеки за текущий год и за предыдущий.

Еще есть книга учета, куда заносится каждая моя закупка, подтвержденная накладной и кассовым чеком. Записываю: сколько какого товара и почем купила. Потом записываю, по какой цене я этим торговала. Причем я пишу, что торговала не на 30% прибыли, а на 7%. Например, шампунь взяла на базе по 15 рублей, продала по 23, а указываю, что по 18. С этой прибыли я и плачу налог.

Мало того, что мы их обманываем на кассовом аппарате, так еще и занижаем процент прибыли. Поймать на этом не­возможно. В тень уходит процентов 80. Это единственно возможный вариант. Все работают так. Каждый день я торгую на две тысячи, а показываю 300 рублей. А на крупном опте вооб­ще идут сумасшедшие деньги.

Мне еще хорошо, что арендная плата минимальная (300 рублей  в месяц), потому что ларек на территории государственного вуза, у них все расценки от минимальной зарплаты.

На оптовой ярмарке все случайные люди, чужие, приезжие. Поэтому с них стригут все кому не лень. А в институте все работают десятилетиями и своим местом дорожат, там случайных людей нет. Поэтому не взятки, а просто личное отношение. Хотя я почти уверена, что если проректор по хозчасти сменится, то он эти торговые места отдаст своим людям.

С рэкетом я не связана. В институте есть охрана, а я плачу аренду, и все остальное меня не интересует. Это уже их про­блемы. Аренда оформлена договором. На оптовой ярмарке, где я раньше работала, было по-другому: ты платишь за аренду пятнадцать тысяч, а квитанцию тебе дают за две. И никакого договора. Но администрация обеспечивает всем торгующим «крышу». Они тоже платят кому надо, в том числе и в мили­цию.

Нигде ничего не делается случайно. Когда вы видите про­ституток на вокзале или лохотронщиков у метро — будьте уве­рены, что у них есть «крыша». Просто так туда даже табурет­ку не поставишь. Попробуйте с улицы прийти и встать: сами увидите, что будет.

У нас есть закон. Если ты торгуешь без разрешения – штраф 200 минимальных окладов, без кассового аппарата — 150 МОТ (12) и т. д. Поэтому все ищут знакомых. Если тебя взяли за жопу – ОБЭП (13), налоговая, участковый, — надо искать какие-то подхо­ды, иначе оберут как липку. Если же насчет тебя уже есть до­говоренность, то ты пишешь  объяснительную: чек не пробит, потому что кассовый аппарат был неисправен — не было элек­тричества. Накладных не было, потому что они были у дирек­тора, и т. п. И получается, что тебя просто можно поругать и предупредить, ну, для острастки оштрафовать (по документам — на две тысячи, а реально — на пять, но ты все равно рад, по­тому что иначе надо было бы заплатить десять). В общем, это соотношение соблюдается: через посредников платишь половину суммы. Везде люди работают, они предпочитают получить «на лапу», а не перечислять на какой-то расчетный счет.

Вообще, если я буду платить налоги, то я себе ботинок не куплю. У нас ведь в стране все верхи настолько погрязли во лжи и обмане, что о коррупции на уровне рядовых граждан даже говорить смешно. Я понимаю, «Газпром» налоги укры­вает. Но ведь у них какой уровень доходности! А мне, по большому счету, что скрывать? Какие у меня прибыли? Я вообще счи­таю, что налоги нужно брать только с тех, у кого прибыль от тысячи долларов в месяц. Да это государство должно нам спа­сибо сказать за то, что мы не только себя кормим, но еще сво­их стариков поддерживаем, которых оно за порог выбросило, и детей рожаем. И мы, мелкие частные предприниматели, должны и родителям своим помогать, и детей растить и учить. Мы ведь живем до 40 лет без квартиры, без машины, потому что рас­считывать можем только на себя. Лучше бы было, как на За­паде, чтобы можно было в кредит купить квартиру.

Кроме того, я считаю, если я наняла работников, то есть создала рабочие места, если я плачу им зарплату и отчисляю средства в Пенсионный фонд, — налоги должны снижаться. Чем больше у меня работников, тем больше должно быть сниже­ние.

На самом-то деле мы, как дети, с государством в прятки играем. Ведь в налоговой тоже грамотные люди сидят, я ни за что не поверю, что они не могут рассчитать, какая у нас прибыль. Значит, они понимают, что предприниматели все государство обманывают, и значит, это всех устраивает. Но все равно никогда они нас не оставят в покое. Налоги повышают и будут повышать. У нас уже менталитет такой, что государству нельзя верить и нельзя играть по его правилам.

У нас же нет фискальных органов как таковых. А вообще тех, кто много хапает, надо прижать. Для этого чиновники должны быть неподкупными. Должно быть так: засветился чиновник со взяткой — ему штамп в паспорт, с которым его никуда, кро­ме как в дворники, не возьмут. Да, нужно платить хорошую зарплату, даже очень хорошую, но и карать намного строже, чем рядового воришку. Если 50% из органов уволить с волчь­им билетом, остальные опомнятся. Только тогда чиновники и милиция будут неподкупными.

Если попаду в ситуацию, требующую вмешательства извне, обращусь к бандитам. Буду искать «крышу», которая на этом уровне разрешит мою проблему. У меня есть приятельница, тоже бизнесом занимается. Когда ее ОБЭП накрыл (они любят перед праздниками ходить дань собирать), она обратилась к своему знакомому бандиту, и он ее успокоил: не бойся, мы сегодня вечером с начальником ОБЭП в карты в бане играем, «пере­трем» твой вопрос. И «перетерли». Так чего же еще говорить?

У нас сейчас главное — это связи. Буквально верна поговор­ка: не имей сто рублей, а имей сто друзей. Эти друзья тебе сто рублей и сэкономят.

Мне начинает казаться, что бороться с коррупцией — абсо­лютно бесполезное занятие. Джинн выпущен из бутылки, и обратно его уже не загнать.

Например, у нас статью о валютных операциях никто не отменял, а вся страна живет по курсу доллара. Америка уже все это проходила. Только тогда, когда богатые люди смогут Давать хорошее образование своим детям, и они с этим хоро­шим образованием начнут вести свой бизнес, тогда, может быть, что-то изменится.

Интеллигенция — ноль. Опереться можно только на пред­принимателей. Экономика на какие деньги поднимается? На грязные деньги частных предпринимателей. Вот когда деньги, которые из России вывезли в западные банки, вернутся в страну и начнут работать, тогда дело сдвинется с мертвой точки. Но для этого нужно, чтобы люди не боялись за свои деньги. Ведь борьба с коррупцией сегодня — это та же революция. Кто же теперь все это отдаст? Что же, расстреливать? Национализи­ровать? А результаты приватизации? Я еще не думала об этом, но чувствую, что все здесь очень сложно. Я против того, что­бы к стенке кого-то ставить. Надо делать акцент на воспита­нии молодежи. Нужно нам какое-то время по пустыне похо­дить — как Моисей водил евреев, — чтобы пришло новое поколение, в том числе и в политику. А те, кто сейчас рвутся к власти, не смогут победить коррупцию, поскольку сами в ней замешаны.

В нашей стране не надо философствовать, а нужно просто жить. У китайцев есть такое проклятие: «Чтоб тебе жить в эпоху перемен». Вот мы в эту эпоху и живем. Жалко только пенсио­неров, которые уже просто не могут выживать, вот и надрыва­ются на этих огородах за мешок картошки. Жалко и молодых, потому что их никто не учит. Редко кто из них может честно заработать на квартиру, на машину… Вот и идут в бандиты, в киллеры.

Живем мы, конечно, как скоты. И народ изменился, и отно­шения между людьми. Деньги мерят все. Очень большое зна­чение им придается.

6. «Кушать больше хочется, чем работать на честном предприятии»

Москвичке СВ. около 50 лет. По специальности она техник-технолог обработки металла, но всю жизнь работала эко­номистом-нормировщиком, потом просто экономистом. Сей­час числится на бюджетном предприятии. Официальная зарплата 400 рублей — хватает только на дорогу до рабо­ты и обратно. Поэтому только считается, что СВ. рабо­тает на предприятии, а на самом деле она туда не ходит, работает и зарплату получает другой человек, а ей только трудовой стаж идет. Ее это устраивает: «Пусть на вся­кий случай идет стаж, хотя сейчас это вроде бы ничего _мне не прибавляет (25 лет я уже отработала), но кто зна­ет, как оно дальше повернется». Сама она занимается чел­ночным бизнесом. В отпуск ездила к родителям, «а больше никуда». Говорит, что вообще непонятно, что сейчас на­зывается отпуском. Живет с мужем в двухкомнатной квар­тире.

Когда я ушла с работы, сначала пошла работать в фонд за­щиты бывших военнослужащих. Там работала бухгалтером в магазине, делала отчеты, получала товар, сдавала его в мага­зин, когда надо — и продавцом стояла. В этом фонде прорабо­тала месяцев семь. Мы торговали по бартеру с узбеками, они нам рис поставляли. Потом мой директор разорился, запил, а помещение магазина сдал индусам. Они занимались тканями. Пока документы переоформляли, я с этими индусами позна­комились, и они предложили у них работать менеджером. По­лучала ткани, предлагала их разным магазинам, ателье, рабо­тала как поставщик с крупными магазинами. Эти сделки все документально вообще не оформлялись, все было наличными. За аренду помещения индусы платили директору лично в кар­ман. Этот директор получил помещение в аренду на 25 лет за смехотворные деньги, потом разбил его на несколько частей и сдавал их в аренду. Получала я 250 долларов, а официально оклад был в 10 раз меньше. Вообще с индусами работать было хорошо. Два выходных, отпуск, если больничный — он опла­чивал. Даже у нас одна девочка в декрет уходила, он ей дек­ретные выплатил.

Ткани в Англии покупались на вес, за гроши, а здесь они продавались по очень хорошей цене. Эти ткани были с небольшим брачком: где-то маленькая дырочка, где-то край прорезан. По­этому было так заведено: если покупатель берет три метра ткани, и попался кусок с браком, то ему этот кусок дают бесплатно, а потом отмеряют сколько положено хорошей ткани.

Ушла потому, что началась сильнейшая аллергия на ткани.

В челноки я пошла от безысходности, когда муж семь ме­сяцев зарплату не получал, дочь в это время родила, а муж ее учителем физкультуры работал. Вообще в семье денег не было Четыре года стояла на рынке.

Если ты торгуешь на рынке, у тебя должна быть санитар­ная книжка. Она официально платная, нужно оплатить сдачу анализов, например, но к тому же нужно еще потратить уйму времени. Те, кто этого делать не хотят, платят сразу деньги — и тебе приносят готовую книжку. Есть такие люди, которые ходят по рынку и предлагают санитарную книжку.

Весь набор документов, который должен быть у продавца -накладные, сертификаты качества, приходные и расходные ордеры, проштампованные предприятием, где куплен товар, — прода­ется на рынке. В эти бланки ты уже можешь вставить любые суммы, которые тебе нравятся.

Делают еще и так: человек работает с легальными докумен­тами, а ты платишь ему определенную сумму и работаешь как его «продавец». Кассовые аппараты в большинстве случаев не работают под разными предлогами.

Я торговала в мелких масштабах, а есть люди, занимающи­еся крупным оптом. Они привозят товар и сдают его на рынок продавцам. Те покупают на этот товар накладные и торгуют, а тот, кто привозит, вообще ни по каким документам не прохо­дит.

А сколько есть крупных рынков, где проверок налоговой инспекции просто не бывает, на Черкизовском, например, люди вообще стоят без документов. Директор рынка берет эти от­ношения с налоговой и остальными проверяющими органами на себя. А каждый продавец только платит ему за место — и больше у него нет никаких проблем. Поэтому мелкие рынки дают государству больше, чем крупные.

Я одно время работала на «Динамо», была оформлена там продавцом. При этом пишется заявление: прошу принять меня на работу, согласна на минимальный оклад. Это очень выгодно всем, потому что с меня как с продавца налог не берут — у меня минимальный оклад, работодатель налог на зарплату тоже не платит. Честным трудом на рынке, даже если ты уходишь частично от налогов, больших денег не заработаешь. Ты смо­жешь питаться нормально, может быть, кое-что себе купить, но не более того. Ни машины, ни дачи, ни тем более квартиры с этого не купишь.

В месяц оплата места около 3500 рублей, плюс 200 долла­ров минимум стоит поездка, еще столько же за пересылку то­вара. Сколько же надо продавать на рынке, чтобы возместить эти расходы! Это я не считаю расходы на покупку докумен­тов, на медицинские справки… Хорошо хоть сейчас рэкета не стало, по крайней мере там, где охрана хорошая. А раньше еще им приходилось платить.

В Турции рэкета вообще нет, а вот в Польше — просто что-то страшное. Есть автобусы специальные, на которых ездят в Польшу. Этот автобус сразу едет на рынок. Только он на ры­нок приехал — приходит рэкет. Собирают со всего автобуса мзду. Потом приезжаешь в гостиницу — приходит русский рэкет. Потом на границе с Белоруссией приходят белорусы. Потом мы въез­жаем в Россию — останавливает ГАИ: будем автобус проверять, выгружайте вещи. Конечно, выгружать никому не хочется. Тогда, пожалуйста, 50 долларов с автобуса. И так по всему пути сле­дования. А если ехать одной, то еще страшнее, могут и товар отнять, и деньги, и поколотить, если еще не убьют.

Но, кстати, государственные служащие практически никог­да напрямую деньги, вроде, не вымогают, а вот косвенно — да. Я когда занялась челночным бизнесом, сначала пыталась де­лать все как положено, по закону. Но система налогообложе­ния у нас такая, что если ты занимаешься частной трудовой деятельностью, то не учитываются никак твои расходы — транс­портные, арендная плата, плата наемным работникам. Прибыль рассчитывается как разница между закупочной ценой и ценой реализации. Таким образом прибыль неоправданно завышается и, естественно, завышается и налог. Еще один момент, которого никто не учитывает. Если ты ездишь за товаром за ру­беж, то ты его покупаешь за доллары, а продаешь здесь за рубли.  А курс очень неустойчивый. Из-за разницы курса получается нередко, что торгуют себе в убыток. Вот отчего люди пытают­ся все скрыть. Многие ездят не за границу, а на наши рынки и у оптовиков закупают товар. Как правило, при этом не офор­мляются никакие накладные и прочие документы. Это позво­ляет прятать прибыль. А если ты покупаешь в Турции, то тебе дают накладную, где все указано.

Увидев, что я должна все отдать, я плюнула на свое жела­ние работать честно, порвала все бумаги, отнесла в налого­вую подарок и все оформила, как мне надо было.

Когда через таможню проходишь, по таможенной деклара­ции имеешь право провозить товар на определенную сумму и определенное количество каждого вида товара. Его полагает­ся официально оформить и сдать на перевозку.

Но часто можно видеть, как люди с пятью огромными меш­ками проходят таможенный досмотр. Как им это удается? Я сама не видела, чтобы кто-то кому-то деньги давал, но как-то же они договариваются!

У меня на таможне был такой случай. Я всегда до копейки вносила всю валюту в декларацию. А потом смотрю, другие как делают: прошли таможенный досмотр и достают валюту из всех карманов. И вот однажды я собралась ехать за грани­цу, а мне как раз отдали долг тысячу долларов, и еще 500 дала подруга, чтобы я там ее дочери что-то купила. Взять справку из банка на эту валюту я уже не успевала. Положила долла­ры в кроссовки. Но у меня же все на лице написано! У меня эти деньги отобрали, и потом еще столько же заплатила штрафа. Да те 500 долларов, которые не мои были, пришлось отда­вать. Вот и вышло, что я месяца четыре работала потом в убыток. Только-только с долгами рассчиталась, а тут как раз августовский кризис. Поле этого я вообще решила плюнуть на этот бизнес.

Я не хотела ни с кем связываться, чтобы не обманули, ра­ботала одна. А те, кто работал, например, семьей — муж, жена, взрослый сын или дочь, — те сделали очень хорошие деньги.

Такая схема: если я провожу больше валюты, чем положе­но, я должна платить таможенные пошлины, а это уже невы­годно. Поэтому многие предприниматели делали так: заклю­чали договоры с турками, те сюда пересылали товар, здесь он продавался, а деньги отдавали посредникам, и они их уже как-то вывозили обратно в Турцию.

Одна моя знакомая всегда брала на 20-25 тысяч долларов товара и весь его сдавала оптовикам, имея на этом по одному доллару с единицы товара. Она ездила за товаром каждую не­делю и каждую неделю получала соответственно две тысячи минимум. Но для того чтобы так работать, нужно иметь боль­шие наличные деньги для закупок. На крупных рынках кру­тятся колоссальные деньги.

Вообще мне кажется, что в теневой экономике сейчас заме­шаны все, начиная с правительства, местной администрации и так далее. Теневые отношения есть и в науке, и в искусстве, не говоря уже про таможню, про вузы. Перечислять можно долго.

Я, например, давно уже поняла, что в случае чего нужно обращаться к кому угодно, только не к государственным орга­нам обращаться. Был у меня случай, что пришлось к банди­там идти. Взяли у меня товар на реализацию и не хотели от­давать деньги. Я тогда позвала одного мужика, который с нами у индусов работал, шкаф такой. Мы с ним вместе только по­дошли к этим ребятам, они сразу поняли, что нужно отдавать.

Или возьмем уклонение от налогов. Если человек будет доб­росовестно все платить, он останется без денег. Вообще я, ко­нечно, к тем, кто уклоняется, в том числе и к себе самой, брезгливо отношусь. Но и не делать этого невозможно. Представить себе, что ты двенадцать часов на рынке стоишь и уходишь с деся­тью рублями в кармане. Зачем тогда вообще работать?

Кто бы стал рисковать и уклоняться от налогов, если бы были разумные ставки налогообложения? Мне, например, непонятно, почему у предпринимателей налоги выше? Ведь че­ловек свои личные деньги вкладывает, сам себе создает рабо­чее место — почему он должен платить больше?

А к уклоняющимся руководителям предприятий я отношусь по обстоятельствам. Смотря ради чего он избегает налогов. Если в пользу сотрудников — то ради бога. Хотя при нормальной государственной системе такого быть не должно. Вот на том предприятии, где я числюсь, если бы от налогов не уходили, то оно бы уже давно вообще не работало. Хотя вы знаете хоть одного руководителя, который честно показывает зарплату, которую он платит своим сотрудникам? Никто этого не дела­ет.

Лично я совершенно уверена, что все должно происходить в рамках закона, не должно быть так, чтобы одним было мож­но преступать законы, а другим — нельзя. Это очень важно. Но без обеспечения нормального уровня жизни никакая борь­ба с коррупцией невозможна.

Чтобы справиться с теневой экономикой и коррупцией, нужно перестроить все государство сверху донизу. Нужны нормаль­ные законы, эффективная судебная система, не зависящая ни от правительства, ни от мэрии. Налоги должны быть значи­тельно меньше. На рынке говорят: нам лучше работать с бан­дитами, чем с налоговой инспекцией. Бандиты лишнего не возьмут, они понимают, что не в их интересах разорять тор­говцев. А налоговая норовит раздеть догола.

Любому крупному предпринимателю выгоднее иметь «кры­шу», которой заплатил — и тебе никто не страшен: ни пожар­ники, ни милиция, ни санэпидстанция. Это все уже берет на себя «крыша».

Какая может быть борьба с коррупцией, когда у нас кор­румпировано все сверху донизу! У меня у одной знакомой муж возил бандита, он рассказывал: на строительство МКАД Луж­ков велел всем бандитам привезти определенные суммы денег. И все привезли. Очевидно, за это на что-то потом закрыли глаза. Мне вообще непонятно, как эти люди ходят в цер­ковь!

Хотя люди же сами выбирают таких руководителей, да и выбрать не из кого, все с этим связаны. Если бы я точно зна­ла, что такой-то связан с криминалом, то, наверное, не прого­лосовала бы. Впрочем, кто знает?

При существующей системе против коррупции не поможет никакое повышение зарплаты чиновникам, потому что люди сами будут давать взятки, и ни один чиновник не удержится, чтобы не взять, какая бы ни была у него зарплата. Всю систе­му надо менять, без этого не получится.

Я сама, если необходимо будет решить какой-то вопрос с чиновником, вынуждена буду дать взятку. А если не очень нужно? Просто плюну и уйду, не буду связываться.

Да и вообще, если разобраться, разве чиновники сейчас мало получают? Да еще льготы всякие. У меня одна знакомая рабо­тает в счетной палате, рассказывает, сколько у них получает женщина, которая поливает цветы, — это сумма, которая и не снилась бюджетникам, например. И у них сохранились вып­латы к отпуску и прочее.

Конечно, я хотела бы работать только в теневой сфере, по­тому что работать надо там, где хорошо платят. Кушать боль­ше хочется, чем работать на честном предприятии.

Хочу заняться любимым делом — стать парикмахером. Сей­час уже начала реализовывать этот план, поступила учиться на государственное учебное предприятие бытового обслужи­вания. Здесь такая особенность: если ты официально не реги­стрируешься, что ты работаешь мастером, или не поступаешь на работу в парикмахерскую, то через три года твой документ становится недействительным. И вообще хочется заниматься законно и квалифицированно, а не лишь бы как. Чтобы рабо­тать индивидуально, нужен стартовый капитал. Эта работа требует санитарного обеспечения, то есть должно быть оборудовано отдельное место для работы, в противном случае можно забо­леть и заразить семью. Значит, мне в квартире нужно отвести под это дело комнату. Дальше: для того чтобы конкурировать с салоном, мне нужно брать гораздо меньшие деньги за стрижку Ни один человек не захочет платить на дому такие деньги, как он отдает в салоне, где все красиво устроено. Люди ведь стригутся не каждый день, значит, если даже у меня будет 20-30 посто­янных клиентов — это один человек в день. Это не заработок. Для того чтобы найти клиентов, мне нужно давать куда-то рекламу, а это невозможно сделать без регистрации. Вероятно, все же придется устраиваться в салон.

7. «Нужно ужесточить законы, связанные с коррупцией»

Ростовчанину Е.М. 30 лет. Он стремится в любое время подработать на своем автомобиле, что, впрочем, у него не всегда получается (техника не очень новая). Хотел бы стать водителем-дальнобойщиком или купить подержанный им­портный автобус для междугородных перевозок. Несколько лет назад торговал автомобильными приемниками, резиной и пр. Женат, имеет двоих детей. Проживает у жены в трех­комнатной квартире, свою квартиру сдает в аренду. С пи­танием семья проблем не испытывает, хотя на содержа­ние детей уходит большая часть средств. Семья получает помощь от родителей Е.М. и его жены. В последнее время выезжал на отдых с семьей на Черное море, а также к родственникам, живущим в области.

 

Я довольно часто сталкиваюсь с коррупцией и теневой эко­номикой. И чаще всего это мне мешает. Но иногда это помога­ет решать какие-то проблемы. Например, когда мне нужно что-то быстро решить, но наши бюрократы изо всех сил затягивают решение этого вопроса. Например, для получения какого-то документа требуется неимоверное количество всяких бумажек-По-моему, это делается для того, чтобы у человека вытянуть побольше денег.

Сейчас я оформляю лицензию на перевозку пассажиров на своем микроавтобусе на пригородных сообщениях. Хорошо, что у меня есть знакомый по прежней работе в АТП (автопредп­риятие), который мне помогает собрать все необходимые справки. Раньше я сунулся за получением лицензии напрямую, так от меня отмахнулись просто, а потом потребовали кучу бумаг. Наверное, хотели, чтобы я эту ситуацию «смазал».

Например, в ГАИ я несколько раз выкупал свои права, ко­торые забирали у меня за то, что я что-то там нарушил по до­роге. Они, может быть, и справедливо меня останавливали, но требовали оплаты на месте. Потом как-то повадились забирать у меня водительское удостоверение и заставлять отрабатывать на них на моем же автомобиле и за мой бензин.

Случается так, что чиновники не ждут, пока ты сам им пред­ложишь взятку, а сами говорят, сколько будет стоить решение этого вопроса. Приходится платить. Раньше это особенно час­то было при решении вопроса о лицензии или разрешении на торговлю. Мне, например, пришлось в свое время дарить ад­министрации города автомобильные колеса, чтобы мне дали разрешение на торговлю. Мало того, они еще и выбирают, что им лучше взять в качестве подарка. Так получается, что ра­ботники администрации с каждого тянут то, что им необходи­мо; у одного парня на рынке «попросили» колеса для ВАЗ 21099, у другого коробку передач, у третьего автомагнитолу и пр. Все эти явления мешают в работе.

Пришлось мне полтора года назад оформлять загранпаспорт. ПВС (14) этот паспорт оформляет в течение месяца, а мне нужно было в течение недели. Я узнал, что его делают в турфирмах. Но платить за оформление пришлось в четыре раза больше, чем установлено нормами. Потом запретили турфирмам зани­маться оформлением загранпаспортов, потому что они повяза­ли взятками всю ПВС.

С другой стороны, такой подкуп помогает. Например, если нужно получить какую-то бумагу быстро, например в течение дня, а ее обещают выдать где-то через неделю. У меня из-за этой отсрочки может клиент «сорваться». Приходится опять «смазать» дело, и вопрос решается. Но эти явления помогают где-то в 10-15%, а в остальных случаях мешают.

Когда я перевернулся на «Волге», то мой товарищ, который ехал со мной, оказался в больнице. У него было смещение позвонка, нужна была операция, которая в принципе должна быть бесплатной. Конечно, определенные средства требовались на медикаменты. В конце концов запросили за операцию с моего приятеля 500 долларов. Это только операция. И плюс медика­менты, которые обходились в день около 500-600 рублей. Врач об этом сказал напрямую, и если бы мы тогда отказались пла­тить (а я тоже участвовал в расходах, потому что авария про­изошла и по моей вине), врачи могли бы представить ситуа­цию таким образом, будто операция невозможна. Так что пришлось платить.

В таких ситуациях жаловаться нет никакого смысла, если хочешь, чтобы все закончилось благополучно для больного. Мы заплатили, хотя все равно это к успешному исходу не приве­ло. Приятель не выжил.

Еще за медосмотры приходится платить. Но что касается «автомобильного» медосмотра, то сейчас за это стали брать плату официально и без всяких проблем медкомиссия происходит. Может быть, это и к лучшему. Я пришел на водительскую ко­миссию, думал заплатить сразу, чтобы мне выписали готовую справку. А они говорят: «Оплатите в кассу». Я оплатил, быст­ренько прошел всех врачей, без всяких очередей. Без всяких проблем выписали справку. Если бы везде так было, то взятки не надо было бы давать, всех бы это очень даже устраивало.

Вообще то, что врачам люди платят за лечение, я считаю нормальным. Врачи ведь тоже должны что-то зарабатывать. Другой вопрос — сколько платить. Если в разумных пределах, то это нормально.

Возможно, надо переводить всю медицину на платную ос­нову. Нужны полисы, но не такие, как сейчас, а такие, чтобы человек пришел в больницу с полисом, и ему полностью ока­зали все медуслуги. Пусть человек заплатит больше за медстраховку — не 50 рублей, а 500, — но будет знать, что если он попадет в больницу, то его обслужат по полной программе. И он будет знать, что на весь год он застрахован и в любом слу­чае ему окажут всю необходимую медпомощь. Этот вариант лучше. А не так, как сейчас — по этому полису только могут посмотреть, жив ты еще или нет.

Ремонт автомобиля, если сложный, я делаю вместе со зна­комыми. Им плачу, но не много, а так, по-свойски. Детали для ремонта покупаю на авторынке. Никаких чеков там не дают. Ремонт делаю сам. Телевизор, если сломался, то несу знако­мым, которые ставят ему диагноз. А потом я уже думаю, кто из телемастеров может его починить. Вообще я стараюсь мно­гие работы по дому выполнять сам или с помощью друзей, потому что нанимать исполнителей для меня дорого.

В организации похорон я никогда напрямую не участвовал, но видел, что люди платили за перевозку покойного, за его одевание в морге. Часто дают деньги могильщикам, чтобы гроб нормально опустили и не вели себя как босяки во время похо­рон.

Наиболее коррумпированные сегодня — милиция и бюрок­ратия. Они не просто участвуют в теневой деятельности, но организовывают ее. Поэтому их ответственность гораздо выше.

Взятки, насколько я знаю, чаще всего берут работники ми­лиции, налоговой инспекции, таможни.

Милиционеры берут взятки в следующих ситуациях: при прописке. Создаются такие условия, при которых человеку, которому нужно прописаться, приходится платить деньги. Другие случаи, о которых мне рассказывали: стоит на посту гаишник, собирает штрафы. Когда у него набирается определенная сумма, он платит 15-20% своему непосредственному начальнику. Тот платит своему начальнику и дальше по цепочке вверх. Правда, сейчас не так сильно придираются к водителям. Раньше это было чаще и в более грубой форме. Я в последнее время уже не встречаю гаишников, которые нагло говорят: «Давай 40 рублей, а иначе я найду к чему придраться». Сейчас если останавли­вают, то по делу. В этом случае ситуация изменилась к лучше­му.

Еще в милиции вымогают деньги с тех людей, которые яко­бы совершили административное нарушение. Иначе везут в отделение и составляют протокол. Кстати, люди уже знают, что легче откупиться прямо на месте происшествия, чем ехать в отделение. Там это сделать сложнее и дороже. Милиция вооб­ще использует любую возможность, чтобы содрать деньги. Про ГИБДД я вообще не говорю, у них вымогательство существу­ет «в крови». Следователи некоторые тоже могут закрыть дело за недостатком улик, а на самом деле задерживают настояще­го бандита. И наоборот — заводят явно натянутое дело, а по­том начинают тянуть деньги за то, чтобы это дело закрыть.

Налоговые служащие моему знакомому напрямую сказали: если не хочешь платить налог, довольно большой, то «отстег­ни» нам такую-то сумму, и мы на это закроем глаза на какое-то время. А дальше посмотрим, как у нас пойдут дела. То есть они намекали на долгосрочное сотрудничество (в плане отку­па). Я бы не сказал, что все работники налоговой инспекции этим занимаются, но поставлено это на широкую ногу. Повсе­местно налоговые инспектора, которые ищут любую зацепку в документации, чтобы посадить фирму или предпринимателя на «доение».

В таможне такая же система. Товар иногда арестовывается, независимо от того, правильно или нет оформлены на него документы. Причину таможенники найдут. Например, смеще­на где-то в документе печать на пять миллиметров — плати деньги. Или езжай дальше сам, но твой товар не пропустят. И еше, когда были льготы на ввоз автомобилей и других товаров, то таможенники говорили так: «Мы тебе оформим льготу, а ты, будь добр, отстегни нам» (это касалось льгот для тех граждан, которые проработали за рубежом по полгода).

Нелегальным производством заняты прежде всего владель­цы мелких и средних предприятий. Возможно, владельцы крупных предприятий, хотя их контролируют чаще и серьезнее. Это производство чаще всего связано с производством водки, ко­ньяка, видео- и аудиокассет, то есть товаров, которые очень хорошо реализуются. Кирпичные заводы, например, постоян­но гонят «левую» продукцию. Также те, кто производит бетон, стройматериалы.

А вот уклоняются от налогов та же милиция и налоговые работники. Они уклоняются не просто от уплаты налогов, а от уплаты налогов с незаконно полученных средств. Хотя, мне кажется, что практически все сейчас либо налоги не платят, либо скрывают частично доходы от налогов.

В целом же я считаю, что налоги платить надо, и полнос­тью. Но если налоги разумные. Сейчас у нас ужасно высокие налоги. В некоторых сферах, например для частных предпри­нимателей, налоги еще более-менее, а для предприятий, кото­рые что-то производят, очень высокие налоги. Я считаю, что 17-20% от прибыли — это вполне нормальный налог. При этом условии, я думаю, процентов семьдесят людей платили бы на­логи. А сейчас платят процентов двадцать. Если бы налоги уменьшились, то людям стали бы по основному месту работы платить больше, и им не нужно было бы постоянно искать, где подработать, им хватило бы одного места работы. Таким образом, часть проблемы решилась бы сама собой.

К руководству предприятий, уклоняющемуся от налогов, я отношусь по-разному. Иногда одобряю, иногда осуждаю. Все зависит от того, чем предприятие занимается. Если оно вы­пускает какую-то мирную продукцию, а от него требуют пла­тить налог в размере всей прибыли, то поневоле приходится Уклоняться. В этом случае я отношусь с пониманием. А осуж­даю, если он (директор-начальник) гребет деньги лопатой и еще и не платит никому. Например, в банках. Так, как сотрудники банков берут взятки за выделение кредитов — из этих же кредитов. Сразу оговаривают условия — мы тебе даем кредит на 100 миллионов, а ты нам даешь 10.

Может быть, где-то и есть такое, что руководители уклоня­ются от налогов в пользу своих сотрудников, но это единич­ные случаи. Платят деньги сотрудникам ведь не для того, что­бы человек упрочил свое материальное положение, а для того, чтобы он вообще смог прожить. А «упрочивают» материаль­ное положение только начальники.

А вот к зарплате помимо официальной ведомости отношусь нормально. Это на многих предприятиях существует, а особенно в частном бизнесе. Например, в торговых точках: продавец имеет 3% от выручки. Но товар, который он продает, больше чем наполовину неучтенный, поэтому никто прибыль с него не показывает. Сегодня многие работают по процентам. А товар, который они продают, по большей части «левый». Официаль­но эти люди получают 100 рублей, а неофициально в 100 раз больше.

Также и к рядовым гражданам, уклоняющимся от налогов, я отношусь, скорее всего, с пониманием. Потому что сейчас у людей не так уж хороша жизнь, чтобы еще отдавать ту копей­ку, которую еле «урвал». Сейчас вот говорят по телевизору: «Заплати налоги и спи спокойно». Но я думаю, что если их полностью заплатить, то не уснешь вообще, потому что свое дело придется закрыть из-за банкротства.

Вообще как-то государственные органы должны понимать, что человек должен получать в качестве зарплаты не то, что остается после уплаты налогов, а ту сумму, которая позволит его семье жить нормально. Должен быть установлен в стране минимальный заработок, но минимальный не в плане самой маленькой цифры, а минимальный в плане возможности про­жить на такую зарплату. Если сейчас прожиточный минимум в стране 900 рублей, то и минимальная зарплата должна быть такой. В таком случае на любом предприятии люди не могут получать меньше 900 рублей. Больше — пожалуйста. А вот всякие платежи и штрафы должны не равняться минимальной зарп­лате, как сейчас, или не исчисляться в ее размере, а должны быть на уровне 10-20% минимальной зарплаты.

Мне хотелось бы заняться перевозками пассажиров на сво­ем автобусе. Сейчас я уже получил лицензию на перевозки, осталось получить маршрут движения. Практически ничего мне не мешает, только вот был бы автобус новый у меня, то и про­блем с ремонтом было бы меньше. Машину я люблю и всю жизнь работал водителем — на городском пассажирском транс­порте, на легковых автомобилях. То есть хочу быть независи­мым ни от кого. Сейчас для этого созданы некоторые послаб­ления. Я, например, плачу в месяц 500 рублей за лицензию, и никто не лезет в мой карман. Раньше нужно было отчитывать­ся по билетам и пр. А теперь спокойно я могу эти деньги от­работать и заниматься своим делом.

Проблема коррупции и теневой экономики на сегодняшний день одна из важнейших, наряду с бюрократией, бесхозяйствен­ностью в госсекторе. Из-за бюрократии очень сложно решать любые дела. Работники различных организаций — админист­рация, собесы, домоуправления — используют свои места как кормушки. Мне кажется, что эти работники просто радуются тому, что человек нарушает какие-то нормы закона, и потом используют такую ситуацию в свою пользу.

В данный момент проще всего легализовать теневую эко­номику, снизить налоги, ужесточить законы к неплательщикам налогов. Легализовать теневую экономику нужно в первую очередь, но не методами силы, а продуманной политикой, чтобы предпринимателю было выгодно заниматься законной деятель­ностью. Особенно нужно поднимать те отрасли, которые у нас в упадке, — медицинскую промышленность, фармацевтику, легкую промышленность. Сейчас бурно развивается строительство бензоколонок, значит, эта отрасль выгодна, значит, у них есть Деньги на развитие, поэтому нужно налоги с них брать в большем объеме. Заправок сейчас так много стало, что скоро трасса превратится в сплошной ряд бензоколонок. Легализация теневой экономики должна проводиться одновременно с контро­лем за соблюдением законов, но не только предпринимателя­ми, но и должностными лицами.

Нужно ужесточить законы, связанные с коррупцией. И умень­шить налоги. Чтобы у человека был выбор — и налоги не вы­сокие, и условия для работы есть. Организованная преступ­ность — это самое неприятное для человека, который работает на себя, занимается индивидуальным предпринимательством. Предприниматель, а особенно мелкий, не защищен от крими­нала. Милиция — не помогает, а наоборот «наводит» криминал на человека. С этими бандитами нужно расправляться самими жестокими способами, потому что никакой пользы они не при­носят.

Как бы я стал бороться с несправедливостью чиновников? Сначала бы попытался обжаловать в вышестоящих инстанци­ях и потом обратился к влиятельным друзьям, связанным с милицией и прокуратурой. У меня такие знакомые есть. Да­вать взятку я считаю унизительным. Суд, я думаю, вряд ли что-то решит, потому что суд у нас «подкупный», предвзятый. До­верия к нему нет. Криминал в таком деле — на самый последний случай.

Поделиться ссылкой: