Выступление Евгения Ясина на презентации Фонда «Либеральная Миссия»
Сегодня в центре общественного внимания — вопросы выбора экономической политики, экономической стратегии на ближайшее время. Прежде всего это связано с тем, что у нас происходит смена власти, что мы накануне президентских выборов. Собственно идея основательной проработки экономической стратегии принадлежит наиболее вероятному претенденту на президентский пост В.В.Путину. Естественно, вокруг будущего главы государства наблюдается определенная толкотня. Все желают подсказать, как строить экономическую стратегию. Мы, либералы старой школы, тоже пытаемся сказать свое слово. Поэтому мы и выбрали эту тему для начала работы фонда «»Либеральная миссия»», преследуя, конечно, цель не только предлагать свои советы правительству и президенту, но и обратиться — это главная задача фонда — к народу с пропагандой наших идей.
Прежде всего, несколько слов с оценкой сложившейся ситуации.
Ситуация в российской экономике на сегодняшний день неплохая. Лучшая, начиная с 90-го года. Наблюдается рост. Недавно я получил записку Бюро экономического анализа, бюллетень № 21: по последним данным, рост ВВП в 1999 году составил 3,2%. Это больше, чем мы ожидали. И самое главное, там есть оценки, свидетельствующие, что мы впервые наблюдаем и довольно существенный рост инвестиций, причем частных. Это означает, что мы имеем дело не только с последствиями девальвации рубля и дефолта, не только с конъюнктурными обстоятельствами, в том числе с высокой мировой ценой на нефть, но также и с определенными сдвигами, которые стали результатом реформ, которые проводились последние десять лет.
Но в то же время у нас нет оснований для самоуспокоенности, потому что перед нашей страной стоят серьезные угрозы. В том числе, — об этом говорится в представленном докладе, — угроза проедания национального капитала и роста технологического отставания, угроза экономического изоляционизма, по внутренним и внешним причинам, угроза дальнейшего снижения уровня жизни — прежде всего из-за соблазнов ослабить бюджетные ограничения, допустить новую волну инфляции, которая сильнее всего бьет, как мы это наблюдали не раз, по карманам самых бедных. А социальная дифференциация в стране и так очень велика, так что на подобного рода эксперименты мы больше не имеем права.
По нашей оценке, ситуация такова, что в ближайшие годы, даже в ближайшее время, президенту, правительству, парламенту предстоит принять целый ряд важных решений, предпринять серьезные шаги для продолжения рыночных преобразований в экономике, по наведению порядка, установлению законности, которые позволят закрепить преобразования. Если этого сделано не будет, то не исключено, что через два-три года — не стану называть точных сроков — мы можем столкнуться — такая угроза есть — с новым кризисом. Не таким, как в 1998 году, в других формах, но не менее опасным. У него просто будет другое обличье: хотя мы и снова начали выпускать ГКО, но вряд ли будем делать это в прежних масштабах. Впрочем, по части наступания на грабли мы всегда были впереди.
Следующий момент, на который я хотел бы обратить внимание.
Мы считаем, что дальнейшее развитие страны должно идти в основном по либеральной модели. Естественно возникают вопросы: «»Позвольте, но вы уже шли по этому пути больше десяти лет, известно куда завели страну, беда следовала за бедой и так далее, не пора ли переложить руль и поискать какой-нибудь другой вариант?»». Наши ответы на все эти вопросы, все наши предложения изложены более подробно, чем мне удастся изложить сейчас перед вами.
Это глубокое заблуждение — никакого провала либеральных реформ в России не было.
Во-первых, потому, что мы проводили либеральные реформы в очень узком диапазоне и в результате сумели создать рыночную экономику. Но мы не создали свободной экономики. Связано это с тем, что действовать приходилось в условиях коалиции. Людям, которые представляли в правительстве либеральные взгляды, выпала доля вступать в коалиции с другими силами, которые представляли номенклатурный капитализм.
Во-вторых, если брать в расчет условия России, надо признать, что здесь каждый год приравнивается к трем годам в других странах с переходной экономикой, так что следует констатировать, что серьезного провала не было. Просто у нас условия куда тяжелее, чем в других странах, и нам еще долгое время придется с этим считаться. А вот что несомненно, так это провал государственной социалистической экономики, которая у нас была раньше. Те невероятные трудности, с которыми связана наша сегодняшняя жизнь, в наибольшей степени определяются наследием того времени. Конечно, нас, либералов, можно упрекать в том, что мы не все разгребли, но это не такие уж основательные упреки.
Сейчас перед нами снова выбор, два основных альтернативных варианта. Я бы назвал один из них дирижистским вариантом — он предполагает исправление ошибок реформаторов, выстраивание политики, основанной на усилении государственного вмешательства в экономическую жизнь. И вторая модель — либеральная. Здесь, за нашим столом, представлены разные взгляды. Я надеюсь, что выступающие в дискуссии выскажут свои аргументы.
С нашей точки зрения, из модели, которая предполагает активное вмешательство государства в экономическую жизнь — либо административные указания «»как жить»», либо высокие государственные расходы — я прошу прощения, нужно делать логичные выводы. Они не всегда делаются. Скажем, г. Глазьев полагает, что высокие расходы можно компенсировать высокими налогами. А если все-таки денег не хватает, то можно допечатать. Потому что монетаризм — это злобная теория, которую придумал Международный валютный фонд, чтобы покончить с Россией.
У меня есть четкое представление, что такое государственное вмешательство в экономику — пример действия нынешнего правительства. Министр топлива и энергетики г. Калюжный установил социализм в нефтяной промышленности. Он расписывает квоты: кому, что, кто должен поставлять. При этом на рынке поддерживаются низкие трансфертные цены. И это мотивируют тем, что в России нельзя сделать так, чтобы цена была рыночной, потому что при высоких ценах на нефтепродукты российская экономика накроется. Об этом можно долго рассказывать, но когда мы говорим о недопустимом вмешательстве государства в экономику, у меня тут же перед глазами возникает знакомый образ, я вспоминаю Госплан и многое другое, хорошо знакомое по прежним временам.
Я не берусь в этом выступлении доказывать вам, что такая дирижистская модель не способна выручить Россию, что она не может быть принята для того, чтобы строить на ней экономическую стратегию, что в действительности единственной работоспособной моделью может быть модель либеральная.
Из либеральной модели отнюдь не вытекает, что государство должно быть слабым, наоборот, она предполагает сильное государство, а чтобы быть сильным, оно должно заниматься теми функциями, которые ему присущи. Понимаете, как интересно складывается: у нас государство слабое, оно не в состоянии выполнить свои функции по обеспечению законности и правопорядка, оно не в состоянии принудить людей, финансово-промышленные группы выполнять законы, и тут же высказывается мысль — раз мы не можем так, то давайте будем еще немножко управлять напрямую, может быть, это даст эффект.
Я глубоко уверен в том, что нам надо делать, чтобы выполнялись основные функции. Либерализм как раз предполагает свободу предпринимательства, конкуренцию, низкие налоги. Подчеркиваю — низкие, это несмотря на то, что я выступал против г. Бооса, когда он предложил снижать НДС, зная о несбалансированности бюджета. Но в то же время, если последовательно проводить федеральную политику, в конечном итоге мы должны прийти к низким налогам и низкой, насколько это возможно, доле государственных расходов. Поэтому мы предлагаем либеральную модель как единственный разумный выбор для России на будущее.
Несколько слов об основных пунктах предлагаемой нами концепции.
Во-первых, это интеграция в мировую экономику и создание для этого возможно более благоприятных условий. Мы должны воспользоваться всеми преимуществами, которые дает современная технологическая эра, иначе отстанем навсегда. Это не значит, что мы не должны защищать свои национальные интересы. Напротив. Мой собственный опыт работы в качестве личного представителя президента в странах семерки показывает, что жесткая позиция в отстаивании национальных интересов и упорство в этом деле принимаются с пониманием, ибо любая страна готова тратить нервы, чтобы потом получить какие-то экономические преимущества.
Второй пункт — это структурная перестройка. Напомню, что в программах, которые предлагало раньше правительство Черномырдина, со структурной перестройкой связывался второй этап рыночных преобразований в России. Сейчас этот этап, пусть с запозданием, но наступил. Суть его прежде всего в том, что на сегодня, по оценкам, которые мы пытались получить, в России примерно 40% предприятий производят отрицательную добавленную стоимость. Высказывается, правда, предположение, что теперь это не совсем так, что на самом деле мы продвинулись вперед, образовался третий рыночный сектор, где наши рыночные компании, имеющие высокий удельный вес, показывают хорошие результаты. Но все-таки эти самые безнадежные предприятия остаются — их доля очень велика. Они продолжают существовать из-за того, что получают различного рода трансферты, субсидии, скрытые то ли в виде неплатежей за электроэнергию, за тепло, за газ, за перевозки, то ли в виде налоговых недоимок и так далее.
Мы сможем продвинуться вперед только в том случае, если будем впредь принимать жесткие меры для преодоления этой ситуации. Жесткие меры не означают, что завтра следует позакрывать все эти предприятия, поставить людей в трудное, невыносимое положение. Просто мы хотим обратить внимание на то, что в стране должны быть созданы равные условия конкуренции, условия для естественного отбора. Без этого наша экономика долго продержаться не сможет.
Следующий пункт — улучшение инвестиционного климата. Я считаю, что это вопрос номер один, поскольку выравнивание условий конкуренции ускорит закрытие неэффективных предприятий, в результате появится поток инвестиций, что позволит быстро поднять рыночный эффективный сектор экономики, освоить новые технологии. Для этого мы должны делать ставку на частные инвестиции. Ибо частные инвестиции больше всего и чувствительны к инвестиционному климату. В России должен быть создан такой инвестиционный климат, который позволит изменить направленность потока капитала: вместо оттока капитала из России, получить положительный приток.
Последний пункт, на который я хочу обратить ваше внимание, — это социальная политика. Она должна быть направлена, во-первых, на осуществление тех реформ, что уже назрели, в том числе в сфере трудовых отношений, в жилищно-коммунальном хозяйстве, в образовании, в здравоохранении, в пенсионном обеспечении. С другой стороны — это специальные социальные программы, которые могут поддержать структурную перестройку. Я специально обращаю внимание на это, потому что у нас есть соответствующий опыт. Например, реструктуризация угольной промышленности, в значительной степени, удалась только потому, что были сильные социальные программы. Другой пример: компания Procter & Gamble, которая реализовала сильную социальную программу на принадлежащем ей Новомосковском химическом комбинате. С помощью социальных инвестиций удалось избежать социальных расходов и реализовать план модернизации этого предприятия.
Если мы сможем реализовать подобную программу, подобную стратегию, то сумеем, по нашим оценкам, в течение десяти лет решить основные наши задачи. Речь не идет о быстрых результатах. Полагаю, что в ближайшие три-четыре года темпы роста нашей экономики не будут превышать 2-3%, но к концу десятилетия, надеюсь, в случае создания благоприятного инвестиционного климата и большого, солидного притока инвестиций, который нам необходим, мы сможем поднять темпы до 7-8%, а может, и больше, решая при этом и другие задачи.