Выступление на презентации фонда «Либеральная Миссия»
Если принять постулат Владимира Александровича [Мау] — «когда все разворовано и поделено, либерализм неизбежен» — то презентация фонда «Либеральная миссия» проходит вовремя. Я не могу, находясь в этом зале, отделаться от ощущения, что именно здесь профессор Преображенский [из фильма по «Собачьему сердцу» Михаила Булгакова] представлял Шарикова после операции. Мне сразу вспоминается крылатая фраза Преображенского: «Разруха, которую мы ищем, она не на улицах, она в головах». Добавлю для нашей ситуации: не только в головах, но в головах в том числе. Я бы взял это эпиграфом для состоявшегося здесь разговора. Хотя Евгений Григорьевич в начале своего выступления говорил, что представляет либералов старой школы, но всё, что я сейчас слышал, свидетельствует: это «либерализм-два» — второе пришествие либерализма, которое отличается от либерализма- один. Я готов попробовать сформулировать, чем, собственно, он отличается, поскольку позволю себе утверждать, что различаются они существенно, радикально.
Первое различие. «Либерализм-два» это либерализм широкого фронта, либерализм, атакующий широким фронтом. Посмотрите, сегодня мы больше, чем о чем бы то ни было говорили о нерыночных институтах, хотя обсуждаемый доклад и называется «Экономическая политика». Это кардинальная, существенная перемена. Это понимание того, что у нас безусловно есть рынок и есть рыночные институты, но для нормального развития рынка, для нормального развития либеральной идеи нам, самим либералам в первую очередь, необходимы внерыночные институты. И в том числе государство. Скорее всего, это осознание того, что мы из крайности одного только внеэкономического принуждения, которое было в период советской власти, перешли в крайность только экономического принуждения. А и то, и другое, повторю, крайности. Откуда, собственно, появляются в наших выступлениях такие вещи, как культура, мораль, традиции? Нас всегда упрекали в том, что для либералов не существует традиций, мол, либерализм — он и в Африке либерализм. Ан нет. Отсюда появляется понимание роли государства. Сегодня несколько раз звучала абсолютно точная мысль: мы не сможем добиться либеральных ценностей в стране, если государство не будет выполнять своих базовых функций. Я полностью согласен с тем, что судебная система и системы выполнения судебных решений есть базовая функция государства и если оно ее не выполняет, причем не выполняет жестко и последовательно, как базовую функцию, все остальное становится бессмысленным. Это первое отличие. Иными словами назрела потребность для самых главных рыночников, для носителей либеральной идеологии понимать необходимость внерыночных институтов.
Второе. Важное отличие -борьба за общественное мнение. До сих пор мы исходили из того, что главная задача — сделать, а как сделанное оценят — рассудит история.
Один из наших коллег-либералов на протяжении нескольких лет возил нас физиономией по столу, приговаривая: «Уважаемые коллеги, мы живем в недемократичном обществе, вы можете сделать самые прекрасные вещи, но в головах они уложатся в том виде, в каком о них расскажет пресса. Если вы прессе не дали интерпретации действительности, считайте, что проиграли, какие бы грамотные экономические программы вы ни написали». Вот отличие «либерализма-два», о котором идет разговор сегодня: четкая формулировка задачи, борьба не только за мнение элиты, но и за общественное мнение в самом широком смысле этого слова, за формирование этакого буржуазного образа жизни.
Третье. Новый либерализм носит не оборонительный характер, а наступательный. Вот тезис, который только что привел Владимир Александрович [Мау]: ответственность населения за результаты выборов, за Государственную думу. Согласитесь, что пару лет назад мы бы постеснялись сказать это в присутствии телекамеры и журналистов. А сейчас это вызвало аплодисменты в зале, потому что мы преодолели в себе некую стеснительность. В том, чтобы называть вещи своими именами, и состоит наступательный либерализм.
Исчезли зоны умолчания. Возьмем социальную политику. Мы как-то очень долго мирились с тем, что это неудобная сфера для правых, что мы ее отдаем коммунистам. Что делать, должны быть и у нас грехи… Но доклад, представленный сегодня и комплекс материалов, который стоит за ним, свидетельствуют о том, что нам здесь нечего стесняться. Да, мы можем говорить, что основа социальной политики это доверие к самостоятельной личности, а иначе мы превращаем человека в социального инвалида. И что особенно важно, теперь можно утверждать: мы тоже будем вас защищать, мы тоже любим государство. Или еще агрессивнее: только мы будем вас защищать, только мы по-настоящему любим государство. Ибо осознанной необходимостью оно может стать только для самостоятельной личности. Кстати, та же самая история и с патриотизмом. Мы так долго мирились с тем, что либерализм и патриотизм несовместимы, а сегодня говорим о том, что в либеральной программе есть понимание национальных интересов. Да, мы понимаем западные ценности, но также понимаем, что западные ценности и западные интересы — это не всегда одно и то же. Наряду с либеральными западными ценностями мы можем и даже обязаны блюсти национальные интересы России.
Четвертое. Либерализм — идеология большинства. Игорь Юрьевич [Артемьев] говорил, что нам необходимо понять, почему частные собственники, которые сформировались благодаря прошедшим годам реформ, не стали либералами. Да стали они самыми настоящими либералами! Кто-то из коллег ввел понятие «латентные либералы», то есть либералы, которые не осознают, что они либералы, то есть не занимаются пропагандой либеральных ценностей. Стоит порассуждать за стаканом пива, почему они нам не говорят «спасибо». Не говорят и не скажут, но — либеральные ценности — их ценности. Сегодня в стране сложилось большинство, которое предрасположено к либеральной идеологии. Оно не станет бегать с ним, как с флагом, потому что для него эта идеология, рынок, демократия — не просто абстрактные ценности, а среда, в которой они живут. Они будут ее защищать как свою среду обитания. Вот вам четвертое отличие нового либерализма от старого: либерализм не революционная идеология, а консервативная. У этого отличия может быть и такой смысл: уже есть что консервировать. Не так много, но есть. В конце концов, то же хорошее пиво, о котором говорили коллеги. Или вот что: как вела себя экономика после вдрызг изруганного дефолта, с которым действительно мы хлебнули немало. Однако многие секторы экономики вели себя абсолютно рыночным образом, о чем и говорилось сегодня в докладе.
Ну и последнее, главный вывод — почему все это происходит. Потому что, на мой взгляд, на либеральную идеологию появился заказчик. Заказчик, которому она нужна как среда обитания. Тут и смена поколения, и появление собственников, и наше с вами новое отношения к либеральным подходам, о чем здесь говорилось. Прагматичный заказчик либеральной идеологии — либерал-патриот, либерал-прагматик. Либеральная идеология становится довольно прагматичным инструментом развития общества. Видимо, уже только это позволяет говорить о том, что речь идет об идеологии борьбы за власть, рассматривать либеральную идеологию как инструмент управления, инструмент влияния.
О задачах фонда «Либеральная миссия». Шизофреник полагает, что дважды два — пять, и спокоен, а неврастеник точно знает, что дважды два — четыре, и нервничает. Мне кажется, что задача фонда «Либеральная миссия» заключается в том, чтобы каждый человек в России, который разделяет либеральные взгляды, мог не чувствовать себя ни шизофреником, ни неврастеником.