Агенты застоя
Андрей Колесников о тех, на
ком держится страна
«Масса — это
средний человек», — писал Хосе Ортега-и-Гассет в классической работе «Восстание
масс» в главе под названием «Стадность». Средним человеком измеряются
«стабильность» и «консолидация». Он стоит, засыпанный колючим мартовским
снегом, в середине толпы на Васильевском спуске, держа в окоченевших руках древко
с нацепленным на него плакатом «Крым наш!», как когда-то уныло таранил на
ноябрьскую демонстрацию такую же конструкцию с надписью «Народ и партия едины».
Он — основа
основ, становой хребет и социальная база. Лица его не видно под капюшоном: как
пела Толкунова, «обыкновенный советский человек, каких у нас в Союзе миллионы».
Эта
«обыкновенность» объясняет ту твердокаменную стабильность одобрения
присоединения Крыма
— 82–83%,
которая незыблемее рейтинга одобрения деятельности Путина, гуляющего в не
слишком широком, но все-таки коридоре.
Константа,
прочная, как замерзшая — до следующей оттепели — глыба.
Массовый
человек не рефлексирует, покупает угрозы и раздаривает прохожим частицы
приобретенного. «С праздником!» — сказал один сослуживец другому. С каким праздником,
подумал я. Может, православный важный день какой, тем более что как раз в это
время патриарх Кирилл произвел человека в тварь дрожащую, поразив в само сердце
многовековую гуманистическую традицию, христианское «Се человек» и вот это, из
Тарковского: «Я человек, я посредине мира, за мною — мириады инфузорий, передо
мною мириады звезд…»
Нет, это был
еще один светский праздник еще одной победы. День взятия Крыма, который рискует
стать государственным. У нас все праздники и войны — победные. Включая вывод
(якобы) войск из Сирии, совпавший со второй годовщиной присоединения
полуострова. 23 февраля — война и победа. 9 мая, приватизированное нынешней
властью, — тем более. Теперь вот 18 марта. Даже 4 ноября мы отмечаем военную
победу над какими-то поляками. Но ведь военную! И победу!
Средних
людей сгоняют на «путинги». Средние люди — в полном соответствии с психологией
толпы — не выделяются из нее и поддерживают то, что положено поддерживать.
Ортега-и-Гассет: «Масса сминает все непохожее, недюжинное, личностное и лучшее.
Кто не такой, как все, кто думает не так, как все, рискует быть отверженным».
С той же
легкостью средний русский человек демонстрирует нерусскому миру средний же
палец и показывает старинный русский народный жест-фокус, который называется
«затягивание пояса». Навык не утрачен, так опять же чему удивляться?
Постсоветский человек он что — родом из Цюриха или Оксфордшира? Ему ли,
неоднократно пережившему обмен купюр, удивляться их нынешнему обесценению? И
что, он всю жизнь лопал «фромаж крю» и прочие пармезаны: костромской сыр был,
исчез и снова вернулся — эка невидаль.
Почему бы
массовому человеку не узнавать, что он думает, прямо из речей первого лица, и
судить о том, как он смотрит на мир, по телевизионной картинке? Он даже готов
воевать за родину, но с пультом от телевизора и в домашних тапочках. И бомбить
Сирию, как в компьютерной игре — издалека, слегка отстраненно.
Его мнение —
это мнение Путина В.В.
И если
«общественное мнение» меняется, значит, изменились слова или дела главы
государства.
Есть и
другая субстанция, связанная с понятием середины, — российский средний класс.
Это неправда, что он против, он — за. Не только он был на Болотной площади —
там были представители разных классов, сословий, страт.
Переход
постсоветского человека в среднее состояние дался ему слишком легко. И
благодаря восстановительному росту и мировой нефтегазовой конъюнктуре это
класс-конформист. Да, часть его — агенты модернизации и перемен. Как часть
богатых — такие же агенты. И часть бедных — тоже, особенно из интеллигентских
слоев.
Постсоветский
«миддл» быстро нарастил искусственный жирок, но вестернизированный образ жизни
вовсе не означал впитывания и одомашнивания западных универсальных ценностей.
Существо в
шортах и шлепанцах, отдыхающее с бутылкой пива в руке в тени кафедрального
собора европейской столицы, вовсе не наследник Мартина Лютера.
С быстро и
легко давшимся достатком он готов так же быстро и легко расстаться — жила бы
страна родная вместе с Крымом и побеждала бы супостатов в далекой сирийской
пустыне. Он еще не забыл субкультуру бедности (в которой был виноват
какой-нибудь Рейган, а теперь вот Обама) и легко переходит от модели
потребления, предполагавшей покупку товаров длительного пользования, машин и
квартир, к модели широких трат на питание и одежду. А иной раз и просто на
питание.
И последние
стали первыми. Но некоторые первые стали средними, средние — провалились в
низший средний класс, а низшие средние — в бедность.
Пирамида
поплыла, как песочная башня на некогда доступной испанской Коста-дель-чего-то
там.
Потенциальный
агент модернизации быстро и безболезненно превратился в агента архаизации.
Такова сила адаптивности массового среднего человека.
Средний
человек не предъявил спрос на политику. Предложение сверху сформировало у него
другой спрос снизу. На Крым в расширенном понимании — чувство гордости за
державу, которая так и остается скорее виртуальной. И даже многие из тех, кто
стоял на Болотной и на Сахарова, задумались, как Хоботов из «Покровских ворот»:
наверно, так нужно, так надо? Наверное, так важно быть со своим народом. Там,
где мой народ, к несчастью, был…
Массу
развернуть трудно. Масса разворачивается медленно. Однако, говоря о том, что
нынешний политический режим — «народный», стоит вспомнить рейтинги, ну,
например, Ельцина.
Больше того,
это был тот же самый народ, что и сегодня. Как в анекдоте: мальчика назвали
Изяславом. Когда надо — он Изя, когда надо — Слава. Так и народ — в кавычках и
без. Когда надо — он агент перемен. А когда оно того стоит — застоя.
http://www.gazeta.ru/comments/column/kolesnikov/8135933.shtml
Источник: ГАЗЕТА.РУ