Антикризисная стратегия: Оставить деньги бизнесу
Ангажированная и неточная официальная трактовка причин и характера экономического кризиса в России ведет к неадекватным стратегиям борьбы с ним. Тот факт, что кризис в мировой финансовой системе распространяется из США, выглядит неоспоримым, однако совершенно недостаточным для анализа особенностей и причин его российской мутации. Значительный приток капитала в Россию в последние годы, во многом формировавший условия экономического роста в стране, был связан с конъюнктурой мировых финансовых рынков и огромным профицитом российского торгового баланса, обеспеченным сверхвысокими ценами на сырье и, в свою очередь, обеспечившим как неуклонный рост резервов, так и укрепление рубля. Иными словами, этот приток в целом носил конъюнктурный характер. В то время как фундаментальные характеристики экономики — в частности, степень зависимости от сырьевой конъюнктуры, уровень диверсифицированности и конкурентоспособность несырьевого сектора — выглядят сегодня не только не лучше, но даже хуже, нежели в начале периода экономического роста. Пока ценовая конъюнктура складывалась в нашу пользу, т. е. цены на товары российского экспорта росли, а цены на импортируемые товары нет, это не выглядело проблемой. Однако, как только тренд сменился, российская экономика, как золушка после полуночи, превратилась из одной из самых успешных среди развивающихся стран в одну из самых проблемных.
Между тем антикризисная стратегия правительства преимущественно строится исходя из представления о чисто внешнем характере обрушившихся на нас проблем. Действительно, если мы имеем дело с неким экономическим торнадо, пришедшим из-за океана, то правительство должно превратиться в своего рода штаб МЧС и всеми силами помогать экономическим субъектам продержаться до того момента, когда ценовая конъюнктура и капитальные потоки вновь развернутся в благоприятную для нас сторону. Однако несколько иначе ситуация выглядит, если считать все же, что глубина и механизмы российского кризиса непосредственно связаны со структурными особенностями и фундаментальными недостатками российской экономики. Если считать, что сверхвысокие цены на энергоносители и сверхдешевый внешний кредит являются не нормой, а скорее аномалией, а устойчивое развитие экономики возможно лишь в условиях ее радикальной диверсификации, снижения уровня монополизма на внутренних рынках и создания деловой среды, способствующей привлечению не спекулятивного, а долгосрочного капитала.
Еще одним следствием неточной диагностики кризиса стало хроническое запаздывание правительства в оценке ситуации и выработке необходимых мер. Так, в конце сентября правительство думало о спасении фондового рынка, не осознавая, что имеет дело с глобальным разворотом финансовых потоков. В октябре правительство пыталось удержать рубль, недооценив силу и глубину нового тренда сырьевых цен и его последствия для торгового баланса. Наконец, во второй половине ноября были сформулированы цели и способы поддержки реального сектора. При этом считалось, что главной проблемой является отсутствие у предприятий кредитных ресурсов. В этот момент и появилась идея списка наиболее значимых и крупных предприятий, помощь которым, как считалось, позволит и снизить остроту социальных последствий, и удержать экономику от спада за счет замещения внешнего кредита внутренним.
Однако декабрь показал, что кризис вновь ушел далеко вперед от тех рубежей, на которых правительство намерено было строить оборонительные линии. Декабрь продемонстрировал, что главной проблемой для предприятий становятся уже не только и не столько проблемы с кредитованием, но в первую очередь быстрое снижение платежеспособного спроса. Причем как спроса внешнего, следствием чего стало обвальное падение в металлургии и некоторых других экспортоориентированных отраслях, так и внутреннего.
Резкое сокращение промышленного производства в ноябре — декабре обозначило переход экономики от одного делового цикла к другому: от ситуации, когда экономические агенты ориентировались на постоянный рост спроса в условиях доступности финансовых ресурсов, к ситуации, когда они ориентируются на сокращение спроса и недостаток ресурсов в будущем. В этой ситуации стратегия поддержания производства за счет прямых государственных вливаний и господдержки кредитования выглядит весьма сомнительной. В условиях сокращения спроса и продаж, даже получив с помощью государства новые заемные средства, предприятия вряд ли будут тратить их на расширение или даже сохранение объемов выпуска. Скорее всего — и вполне разумно — они постараются приберечь их на черный день (как это прежде делали банки) или потратят на поддержание занятости вопреки экономической логике.
Предлагаемая система мер (госзаказы, госкредиты и госгарантии) действительно способна смягчить проблему занятости. Однако эти меры никак не влияют на основной фактор развития кризиса — снижение спроса. Более того, они дают неверные сигналы предприятиям относительно реальных рыночных уровней спроса и цены денег. И в конечном счете стимулируют нерыночное поведение: критериями оказания финансовой поддержки являются число занятых и объем выпуска, а не рентабельность и продажи.
Если нынешние тенденции на мировых финансовых и сырьевых рынках окажутся краткосрочными, то такая стратегия позволит снизить социальную напряженность в период кризиса. Если же нет, то она сделает процесс адаптации экономики к условиям нового делового цикла более затратным для государства, долгим и трудным для предприятий и в конечном итоге для населения. В этом случае выходом из кризиса является не ожидание того момента, когда конъюнктура вновь развернется в благоприятном для нас направлении, а скорейшая адаптация экономики к новым условиям — иным уровням доступности кредитных ресурсов, доходов и спроса.
В качестве системных (неизбирательных) мер поддержки экономики правительства обычно используют процентные ставки. В России, как известно, этот инструмент имеет не слишком большое влияние. Попытки увеличить доступность денег за счет накачки ликвидности банковской системы через квазигосударственные банки также не увенчались особым успехом. Ответом на это и стала идея адресной раздачи «по списку». Однако есть и альтернативный путь. Если правительство хочет, но не может накачать экономику деньгами, то можно попробовать деньги из экономики по крайней мере не изымать.
Как представляется, одной из мер, помогающих предприятиям преодолеть разрыв между прежним деловым циклом и новым, характеризующимся совсем другими уровнями спроса и доступности кредита, могло бы стать объявление налогового моратория. Мерой такой системной помощи экономике мог бы стать именно временный мораторий на уплату НДС. По сути, освобождение от уплаты НДС в определенном периоде означает для компаний кредитование оборота на соответствующую сумму. Именно эта мера может помочь предприятиям адаптироваться к новым уровням спроса и кредитных ограничений. Кроме того, в условиях падающего спроса отмена или резкое сокращение фактического НДС в определенном периоде даст возможность предприятиям снижать цены на продукцию до уровней, которые сегодня означали бы для них прямые убытки, т. е. может оказать стимулирующее влияние на спрос.
Чрезвычайно важным и полезным свойством такой меры воздействия на экономику (по сравнению со «списочной» раздачей) стала бы ее неизбирательность. Российская экономика и так является экономикой неравенства, где условия рыночной конкуренции сильно искажены. При этом малые и средние, а также новые предприятия действуют в гораздо более тяжелых условиях, чем большие и старые. Это способствует монополизации локальных и отраслевых рынков. А предлагаемые антикризисные меры способны лишь усугубить эту проблему. В то же время именно малые и средние предприятия, не подсевшие на допинг дешевого кредитования, более гибкие в управлении издержками, имеют шансы первыми выбраться из кризисного штопора и адаптироваться к новым экономическим реалиям.
Подчеркнем, речь идет не о снижении налогов и не о сокращении доходов бюджета, но о том, чтобы значительную часть тех денег, которые правительство намерено тратить на поддержку предприятий «в ручном режиме», перенаправить на системную помощь, собрав, например, в специальном фонде, из которого могли бы быть покрыты выпадающие доходы бюджета в результате объявления временного налогового моратория. По сути, в этом случае деньги из резервных фондов будут потрачены ровно по назначению — на замещение выпадающих доходов бюджета. Только речь идет не о конъюнктурных доходах, а о структурных. Потому что проблема сегодня не только в падении цен на нефть, но и в резком сжатии кредитных ресурсов в результате сокращения притока капитала. Его мы и замещаем налоговой льготой, давая предприятиям возможность выскочить из ловушки кредитного цикла.
Автор — политический обозреватель; сотрудник ИЭПП
Источник: Ведомости