Цельный человек.
Что Егор Гайдар видел и мог объяснить лучше других. Размышления эксперта Московского центра Карнеги Андрея Колесникова.
19 марта
у Егора Гайдара день рождения — на прошлой неделе ему исполнилось бы
60 лет
О Егоре
Гайдаре всегда говорили, что он был непонятен народу, непопулярен, слишком
сложно устроен для политика, чрезмерно учен. Странно было об этом думать в
циклопического размера очереди, тянувшейся от самой Рублевки к ритуальному залу
ЦКБ в декабре 2009-го, когда он умер.
Он был
моральным, именно моральным авторитетом для сотен тысяч людей. И был абсолютно
им понятен — человек, который хотел построить в России политическую
демократию и либеральную экономику, превратить Третий Рим в нормальную страну,
где, по Набокову, портрет правителя не превышал бы размеров почтовой марки.
Третий Рим
не принял Гайдара. Для реформатора это была травма, стоившая ему раннего ухода.
Хотя, возможно, он надеялся на то, что сделанное им все-таки хоть в чем-то, но
необратимо. В сущности, так оно и есть: сколько ни дави бульдозерами
рыночную экономику, она все равно пробивается из-под асфальта. В первые
дни января 1992 года, после либерализации цен и закона о свободной
торговле, Гайдар все разглядывал московские улицы, и в одно прекрасное утро на
них появились торговцы: начало было положено.
То, что
Гайдар был для множества людей моральным авторитетом, стало понятно после его
смерти. Для кого-то он символ либеральной чистоты и нестяжательства — иные
продались Третьему Риму, разбогатели, пошли на компромиссы, забыли мечты
семинарской юности, когда попадали под проливной дождь на Ладоге, но,
накрывшись прозрачной пленкой, продолжали как идиоты спорить об экономической
реформе. Для других он — выдающийся ученый и практик, который мог бы
посоветовать, как выйти из тупика.
А кому-то
просто не у кого теперь спросить: «Егор, а как на самом деле? Как
правильно?»
И люди,
которые сейчас не могут задать ему этот вопрос, действительно могут понаделать
ошибок. От управленческих до бытовых и моральных.
Для друзей,
насколько я могу судить, он был невероятно комфортным собеседником,
собутыльником, остроумцем, как это было заведено на дореформенных кухнях. Его
команда сформировалась в середине 1980-х, когда московская лаборатория
Станислава Шаталина, куда входил Гайдар и которая писала для начальства проекты
реформ, а оно, перекрестившись (как и сегодня), засовывало их под сукно,
подружилась с небольшой, полуконспиративной, но ведомой членом партии Анатолием
Чубайсом группой питерских экономистов, изучавших опыт венгерской, югославской
и прочих реформ.
Есть
чудесная фотография — «нас много, нас, может быть, четверо»:
семинар в Лосево под Питером, 1987 год. Реформы, чтоб вы знали, уже
сформулированы, только по приватизации не доругались — Чубайсу с Гайдаром
не нравилась идея Виталия Найшуля о ваучерной приватизации. Четыре парня
аспирантского возраста сидят в номере совкового пансионата, на столе какие-то
банки с вареньем, граненые стаканы. Анатолий Чубайс, Сергей Васильев (ныне
зампред ВЭБа), Егор Гайдар, Григорий Глазков (ныне практикующий психолог).
Идеологи реформ… Таких фотографий — россыпь. С тех легендарных
семинаров, где можно увидеть, например, за одним председательским столом двух
ныне заклятых врагов — Чубайса и Оксану Дмитриеву.
Он всегда
был страшно занят, потому что писал книги. До сих пор Гайдар —
единственный российский интеллектуал мирового уровня. Его «Гибель империи»,
которую нужно вслух читать старшеклассникам, чтобы они поняли, куда делся СССР
и чем он вообще был, переводят сейчас на множество языков мира. Его
«Долгое время», не очень-то краткий курс экономической истории,
содержащий еще и план недоделанных реформ,— одна из немногих книг, которая
вообще все объясняет. Не для индекса Хирша, а для жизни. Его, можно сказать,
юношеская работа «Экономические реформы и иерархические структуры»,
написанная во второй половине 1980-х, исследует административный рынок
(«ты — мне, я — тебе») совка. Читаешь и думаешь: бедная моя
родина, ведь ничего не изменилось.
Все это
писалось в доме на холме в деревне Дунино. Там была беседка, к которой
подведено электричество, где можно было вести самые важные в жизни
разговоры — всего делов-то: бутылка коньяка, сыр и лимон. Как на тех самых
кухнях 1970-1980-х. Как на редакционных посиделках в журнале
«Коммунист», где Егор работал с моим братом, а тот потом трудился его
советником в правительстве реформ. День отставки Гайдара в конце 1992-го
казался концом света, и брат перетаскивал со Старой площади и из
правительственного штаба в «Волынском» архив этого года,
перевернувшего страну, на балкон родительской квартиры…
У Егора
много важнейших текстов, которые редактировал Леонид Исидорович Лопатников
(Гайдар как-то позвал меня и попросил публиковать его статьи, произнеся фразу,
которую я счел невероятно важной: «Он прожил очень достойную жизнь»).
Лопатников редактировал его тексты до своих более чем 90 лет. Мы как-то
разговаривали, а старик — в боевых орденах — плакал, когда узнал, что я
племянник его школьного друга, погибшего на фронте…
«Государство
и эволюция». Написано не сегодня, а в 1994 году: «Социальное
государство или свободный капитализм… Тема для академического спора! Ни фон
Хайек, ни лорд Кейнс не создавали свои теории применительно к азиатскому,
находящемуся под мощным криминальным воздействием государства»;
«Как-то очень быстро «всадник бронзовый, летящий» превращается в
монументального городничего, а лозунг «Государство превыше всего»
трансформируется в «Государство — это я». Да, сегодня пришла
пора не государственных идеалов, а интересов, только интересов не государства,
а вечно голодных государственников. Государство как частная собственность
бюрократии».
Гайдар видел
все то, что мешает развитию, лучше других. Как сказал глава аппарата первого
правительства реформ Алексей Головков: «Все мы крестьянские дети на
барской усадьбе Гайдара».
Говорят о
том, что он был противоречивой фигурой. Напротив, он был абсолютно цельным человеком.
К тому же добрым и скромным, одновременно книжным и очень хорошо понимавшим
практическую механику власти. Неправда и то, что он ничего не мог объяснить:
почитайте его «Дни поражений и побед», там все написано. Кто хочет
узнать больше, легко может выяснить, что золотовалютные резервы на момент
прихода «чикагских мальчиков» составляли… 29 млн долларов.
Гайдар обесценил сбережения? Ага, читайте письмо Минфина и Минэкономики СССР в
Комитет по оперативному управлению народным хозяйством СССР от 27 сентября
1991 года: ВСЯ (!) сумма вкладов населения Советского Союза,
«достигшая с учетом индексации более 600 млрд рублей, целиком и
полностью использована для формирования внутреннего государственного
долга». То есть проедена!
Мне всегда
казалось, что Гайдар знает что-то такое про нашу жизнь, чего другие не знают.
«История предоставила нам еще один, быть может, последний шанс, и граждане
великой страны должны сделать свой выбор. Смириться с очередной бюрократической
приватизацией власти или, наконец, разорвать замкнутый круг и сделать
необратимым разделение власти и собственности».
Цели ясны,
задачи определены. За работу, товарищи!
Архив
Егор Гайдар
был частым гостем на страницах нашего журнала. И вот что удивительно:
говорили с ним наши корреспонденты о злободневном, а оказалось — о вечных
наших болезнях. За прошедшие 20 лет в России, оказывается, мало что
изменилось
О
правительстве
Правительство
у нас по сути дела — коалиционное. Там есть люди, которые или не понимают,
что делать, или понимают совершенно неправильно. И тут уже огромная
ответственность премьера — создать условия для того, чтобы люди, которые
понимают, не плакались в кулуарах на свое бессилие, а действительно могли
сделать то, что требуется.
Все в
колоссальной степени зависит от работы правительства. Нет никаких непреодолимых
препятствий на пути, ведущем к экономическому росту. Если правительство не
будет делать все возможные ошибки, а совершит несколько внятных рациональных
шагов, если оно сумеет понять, что эти шаги — предпосылка не только
экономического роста в стране, но и их собственного политического выживания,
тогда следующий год может стать годом экономического роста.
О социальных
обязательствах
Главная
проблема нового правительства сегодня — это проблема жесткости будущих
денег. Через год она будет не менее реальна, чем сегодня. Страна обречена
существовать в условиях финансового кризиса, ведь правительство регулярно
раздает обещания намного большие, чем может выполнить. И цепочка
бесконечных невыполнимых обязательств создает страшную социальную проблему.
Если вы хотите проложить путь к власти самым реакционным силам, просто давайте
много обещаний, а потом их не выполняйте.
О коррупции
В
общественном же плане главное, что мы хотели сделать,— всемерно ограничить
возможность чиновников брать взятки. Создать ситуацию, когда чиновники только
вырабатывают нормы гражданского права, но не принимают решения индивидуально.
Вот в этом суть той политической линии, которую мы пытались проводить. Мы,
конечно, видим, с каким трудом именно это удается пробить. Люди легче
соглашаются на что угодно. Но когда отнимаешь у них право, скажем, распределять
квоты, выдавать лицензии, распределять льготные кредиты, выдавать субсидии, вот
тут ты покушаешься на самое святое. Если вы терпите такую ситуацию, при которой
чиновник может выписать бумажку, рыночная стоимость которой, скажем,
5-7 млн долларов, и от него зависит, кому эту бумажку дать, то вы нигде не
наберете необходимого числа кристально чистых людей. Если говорить о том, что в
первую очередь мы не сумели доделать и что больше всего хотелось бы доделать,
то вот именно это. Отнять право на коррупцию. Право на индивидуальное решение,
которое обогащает одних и разоряет других.
Об оптимизме
Самая
опасная иллюзия оптимизма состоит в том, что дальше падать некуда. Увы, есть
куда. Упущенное время резко усложнило положение. Вместе с тем очевидная
кризисность ситуации, особенно это касается бюджета, делает проведение жестких
мер жизненной необходимостью.
Социально-экономические
проблемы решать все равно придется. Это не вопрос политического выбора, это
данность. Правительство неизбежно будет действовать под влиянием логики
развития бюджетного кризиса.
О неотложном
Более
глубокий пласт нерешенных проблем: предельная неэффективность всего механизма
контроля за расходованием бюджетных средств, масштабное завышение цен при
покупках различного рода ресурсов бюджетными ведомствами, отсутствие
прозрачности при принятии «расходных» решений, процедуры размещения средств
в коммерческих банках, крайняя неэффективность системы государственных
обязательств, значительная часть которых является просто безадресной.
Об инфляции
Побороть
инфляцию — необходимая предпосылка экономического развития, но
недостаточная. Такой пример: чтобы вас принимали в приличном обществе, надо,
чтобы вы как минимум не сморкались в рукав. Но не надо думать, что если вы
перестали сморкаться, то вас пригласит на прием английская королева.
О кредитах
на Западе
Я сторонник
всемерного ограничения любых экспортных кредитов. Все это очень обременительно
для перспектив, это как раз политика невыполнимых обещаний. Ведь все равно долг
придется возвращать, да еще и с процентами. Конечно, есть предоставляемые на
благоприятных условиях свободные займы, которыми грех не воспользоваться
(мировые льготные кредиты). Но если уж брать их, то использовать надо с толком.
И надо
отдавать себе отчет в том, что никакие займы не помогут, если мы сами себе не
захотим помочь.
Источник:
«Огонек» N 4 за 1994 год, N 43 за 1996 год,
N 10 за 1997 год
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc/2938401
Источник: Коммерсант