Дмитрий Бутрин: Сказки дворовых людей
Неясно, что такого может написать СМИ в нынешней действительности, что стало бы сенсацией. Бешеный успех главы доселе малоизвестной «Финансгрупп» Олега Шварцмана явно вызван упоминанием всуе заместителя главы администрации президента Игоря Сечина. Ведь, за исключением неких слов о проекте госкорпорации «Социальные инвестиции» и произнесения имени Того, Кого Нельзя Называть, ничего принципиально нового и не известного широкой публике г-н Шварцман не сообщил.
Но именно о «Социальных инвестициях», единственном в мире проекте госкорпорации, призванном занять чем-либо разумным отставных полицейских, в процессе публичного обсуждения интервью не было сказано ни слова. Равно как никто не бросился выяснять, что представляют собой названные в тексте «Русская нефтяная группа», «Русская бизнес-группа», «Русские инструментальные технологии». А ведь теоретически их акционеров не так сложно вычислить. И бессмысленно сводить все к лености журналистов или чрезвычайной закрытости этих структур. Уверяю, и барьер невелик, и вычисления быстро приводят к вполне определенному ответу, да дело не в этом.
Информация о том, как устроен и структурируется некрупный кусок интересующего всех околосилового бизнеса, осталась практически невостребованной.
Интерес вызвали лишь принципиально непроверяемые вещи, как то намерения, желания и настроения в определенной части чиновничества. Можно ли судить о том, что в голове у Сечина, по высказываниям партнера депутата Варенникова? Но именно эти сведения непонятной достоверности и неизвестной точности и оказались самыми потребляемыми в полосном интервью.
Предсказать это было несложно: еще за несколько недель до того, как разговорился менеджер «Финансгрупп», я делился с коллегами замыслом написания сборника «Игорь Сечин в легендах и преданиях народов России». Да и после Шварцмана эта работа остается по-прежнему актуальной. А вот ответа на вопрос, почему в России лучше реагируют на байки, чем на информацию, у меня нет до сих пор. Но предварительные тезисы уже появились.
Начнем с того, что информационная закрытость российских госструктур достигла локального максимума, который, надеюсь, все же окажется максимумом абсолютным. Одним из наиболее популярных полемических вопросов сторонников власти является следующий: «Если в России нет свободы слова, то почему я читаю об этом в официально издающихся в стране СМИ?». Вопрос резонный, но неверный. Правильная формулировка звучит так: «Если в России нет свободы слова, то почему я постоянно сталкиваюсь с результатом реализации этих свобод в СМИ?»
Абстрактная оппозиционность и фронда в России – сравнительно безопасное занятие.
Проблемы возникают, когда она становится более или менее конкретной. В первую очередь это касается политической активности. Хотя при наличии в стране от силы нескольких десятков тысяч протестантов никаких особо выдающихся злодейств для их нейтрализации не нужно. А нейтрализация того, что на деле называется «свободой печати», гораздо проще – достаточно постепенно закрыть информационный поток.
В этом отношении российская действительность уже достигла уровня советской, а в чем-то и превзошла ее. Несмотря на внешне мощный поток госновостей, реальной информации, что и как происходит в российской власти, даже в сравнении с 2003 годом, не говоря уже о 1992 годе, нет ни у СМИ, ни у общества.
Некоторые влиятельные чиновники, занимающиеся крайне интересными для общества делами – от подготовки закона «О торговле» до реформы здравоохранения, – умудряются быть абсолютно не известными не только публике, но и специализированным СМИ.
О большей части совещаний участников правительства по текущим проблемам чаще всего удается выяснить что-либо разумное буквально из сказок дворовых людей.
Информационная закрытость власти сейчас уже много выше, чем бизнеса, хотя обычно бывает наоборот. И если в случае с бизнесом закрытие информации бывает обусловлено, скажем, биржевыми правилами, то ограничение государственных информпотоков диктуется частными интересами. Примеры замглавы Росприроднадзора Олега Митволя или главного санитарного врача Геннадия Онищенко, чьи комментарии по актуальным проблемам не доносятся разве что из включенных в розетку утюгов, убеждают: сама по себе публичность в российском государстве грехом и опасностью не является. Однако попробуйте выяснить, чем занимается тот же Онищенко, какие вопросы и как решает, какие совещания проводит, от кого получает на совершенно легальных основаниях указания и чьими данными руководствуется, принимая свои решения, – с огромной вероятностью вы столкнетесь с заслоном.
Во многом причина происходящего не столько в «силовой», сколько в «юридической» составляющей российской власти. Именно юристы лучше всего понимают, что
власть – это, прежде всего, процедура. И сокрытость процедуры – способ сохранения власти.
С позиции чиновника, к примеру, администрации президента, в информационной закрытости нет ничего плохого. Пусть народ обсуждает Сечина, «бархатную реприватизацию», строит теории, будет ли преемником Валентина Матвиенко, Сергей Собянин или, как говаривал товарищ Сталин, «нэизвестный молодой человек».
Но это хуже, чем плохо. Это небезопасно. И не только для общества, но и для власти, и для госаппарата. В условиях информационной закрытости периодические «протечки» информации вызывают странный эффект – содержательно не обсуждается ни одна новость, даже будучи интересной и важной, а негативный эффект от «протечек» распространяется на власть целиком. Общество привыкает к тому, что во власти нет никого, кроме циников и дураков, и никаким Первым каналом это не исправляется.
Как решать газовые проблемы с Белоруссией? Неизвестно. Но известно, что Владимир Путин может стать царем Великой и Белой Руси уже 13–14 декабря. Отчего жители Ингушетии выходят на митинги? Бог весть, но силовики развели там что-то несусветное, и опять жди взрывов за 1000 км от субъекта напряжения. Что делать с пенсионной системой? Неясно, но пенсионные деньги точно украдут, если еще не украли. Кто такой Олег Шварцман? Неведомо, но вы ж понимаете, кто за ним стоит и что интервью это неспроста. Ой, неспроста!
От лица «мы» – не понимаем, кто за ним стоит. Верховный жрец магии ГКЧП? Архистратиг духовной победы над НАТО? Специалист по ядам и самоутоплениям в пустом бассейне? Полномочный представитель врага рода человеческого в СНГ?
Уже и неважно, who is mr Putin, лучше расскажите, who is mr Sechin. Что именно он курирует, где и почему?
В противном случае не пеняйте, что уже через пять-шесть месяцев такого рода информполитики население, особенно предпринимательское сословие, начнет видеть грядущий Апокалипсис при отсутствии реальных признаков такового не только в попытках Владимира Путина освоить «площадной стиль» публичной политики, но и в любом проходном пресс-релизе Белого дома. Именно «так и рождаются нездоровые сенсации». Вполне вероятно, ужасы госкапитализма в России преувеличены раза в три (а ведь и это немало). Но предполагать в отсутствие достоверной информации разумно худшее.
Источник: Газета.Ру