Европа, ее проблемы и Россия в XXI веке. Вацлав Клаус
Комментарий, представленный на форуме «Россия-2013» в Москве экс-президентом Чехии
 |
Экс-президент Чехии Вацлав Клаус, побывавший в Москве в связи с участием в форуме «Россия-2013», был принят главой правительства РФ Дмитрием Медведевым. Фото Reuters
Как человек, приехавший сюда из небольшой центральноевропейской страны, иными словами, из Европы, из этого довольно проблемного региона, который сегодня нельзя назвать радужным, стабильным и многообещающим, я не чувствую себя вправе давать советы кому бы то ни было и где бы то ни было в мире, включая Россию. |
Европе нужно попытаться привести в порядок свой собственный дом – решить очевидные, широко обсуждаемые, но недостаточно изученные и осмысленные экономические и финансовые проблемы, а также менее очевидные, но более фундаментальные политические вопросы, связанные с постепенной утратой демократии, что является неизбежным последствием всеобъемлющей централизации и унификации всего Европейского континента. Очевидно, что термин «дефицит демократии», который обычно используют для описания этого положения дел, слишком слаб. Конечно же, оба комплекса проблем взаимосвязаны и одинаково для меня значимы.
Однако не европейские проблемы являются темой данной конференции. Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать, как решить их. Нам нужно обсуждать их дома, на наших внутренних конференциях. Возможно, России было бы интересно разобраться в них – и не только из любопытства, но и с более практичной целью, а именно чтобы лучше понять свое собственное положение дел и свое собственное будущее.
I
Я здесь гость и не думаю, что могу позволить себе такую же критику в адрес России, как и в адрес Европы или, лучше сказать, Европейского союза. Два последних десятилетия, занимая высшие политические должности – премьер-министра, а затем и президента Чешской Республики, я очень внимательно следил за происходящим в России, вместе с тем сохраняя дистанцию, и, надеюсь, делал это с должной сдержанностью и уважением.
Я никогда не позволял себе менторского тона, свойственного столь многим политикам, заносчивым интеллектуалам и безответственным журналистам, которые приезжают сюда в качестве «экспертов», представляющих европейские и международные организации, и считают себя чемпионами в области свободы, демократии и здравого смысла. Они проповедуют демократию, верховенство закона и рыночную экономику, даже не пытаясь понять реальное положение дел в стране и ее неповторимые характерные черты.
Хочу выразиться предельно ясно: я считаю все, что произошло здесь, в России, за два последних десятилетия, относительным успехом – если рассматривать эти события в правильной и честной исторической перспективе. Я говорю об относительном успехе, принимая во внимание тяжелый груз наследия предыдущих 70 лет. Думаю, что как человек, который провел 40 лет своей жизни в другой коммунистической стране, я могу позволить себе такое суждение.
II
Я никоим образом не являюсь экспертом по России, из-за чего вынужден прибегать к обобщениям и мыслить в более широких понятиях, не вдаваясь в детали. Вопрос в том, какую концепцию или перспективу избрать, что взять за точку отсчета. Каждая страна, без сомнения, уникальна, но не полностью. Я всегда сомневался, соглашаться ли с тем, что Россия является одной из так называемых стран БРИК (или БРИКС).
Я использую эту аббревиатуру – БРИК – как условное обобщение и упрощение, которое может быть полезным, несмотря на все ее концептуальные недостатки. Возможно, что ни научного, ни просто общепринятого определения термина «страны БРИК» не существует, но я полагаю, что большинство из нас понимают его значение. Для меня это не просто название некоей узкой группы стран, а нечто гораздо большее. Это обозначение особого типа стран.
Каковы их основные характеристики? Это следующие:
– все они – большие, стратегически, политически и экономически влиятельные страны, которые полностью сознают свою нынешнюю значимость;
– они не относятся к странам Запада в традиционном понимании, и большая их часть не испытывает неудовлетворенности по этому поводу;
– на жаргоне экономистов их называют быстро развивающимися рынками в отличие от развитых рыночных экономик;
– в последние годы они, несомненно, растут быстрее, чем старые, находящиеся в стагнации рыночные экономики;
– их рыночная инфраструктура менее развита, рыночные институты слабее, экономические структуры менее диверсифицированы. Они более зависимы от первичного сектора – сырья, топлива, энергетики;
– они конкурентоспособны благодаря более низкой стоимости рабочей силы, менее жесткой и менее контрпродуктивной системе социального обеспечения, благодаря более целесообразной экологической политике (и особенно более ответственному подходу к явно абсурдной доктрине глобального потепления);
– они проводят курс на индустриализацию, а не на деиндустриализацию. Они еще не стали жертвами пагубного заблуждения, заключающегося в том, что двигателем экономического развития должна быть сфера услуг;
– их рабочая сила по-прежнему готова и далее много и упорно работать (они далеки от экономик свободного времени);
– их население еще не живет в достатке (каким бы относительным ни был смысл этого слова), и их дальнейшее экономическое развитие еще не тормозит слабеющая мотивация труда;
– их административное устройство более централизованно, что, с одной стороны, идет вразрез с законами экономики, а с другой – делает возможным долговременное осмысление и осуществление крупномасштабных проектов, организуемых государством;
– их политическое управление менее демократично (в традиционном западном понимании), более централизованно, в большей степени основано на авторитете.
Только двум из стран БРИК пришлось пройти переходный период от коммунизма к парламентской демократии и рыночной экономике – страны Центральной и Восточной Европы кое-что знают об этом процессе. Россия в силу своего докоммунистического прошлого и самой длительной, деспотической и разрушительной формы коммунизма находилась на очень невыгодной стартовой позиции.
В моем понимании эти характеристики, хотя и противоречивы, являются благом для этих стран. Некоторые из этих характеристик, конечно, не кажутся позитивными и привлекательными людям посткоммунистических центральноевропейских стран, другие не так уж и плохи.
III
Вот базис моей позиции, опираясь на который я спрашиваю себя: что же мне сегодня здесь сказать, не впадая в морализаторство, не давая пустых и бесполезных рекомендаций?
Я считаю, что в России есть три главные проблемы, которые с большим или меньшим успехом избежала моя страна:
1) длительное отсутствие широко разделяемого и ясного понимания перемен, которое дало бы людям элементарные ориентиры и надежду на будущее. В моей стране мы очень быстро донесли такое понимание до каждого человека: мы хотели демократии, парламентского плюрализма, рыночной экономики с весьма ограниченной ролью правительства. Мы хотели капитализма;
2) люди, подобные мне, с обоснованными опасениями наблюдали за нехваткой макроэкономического и денежного контроля, существовавшей здесь, в России, в первые годы, что привело к очень высокой и, как следствие, дестабилизирующей инфляции;
3) я увидел неспособность создать реальные политические партии, а в результате и развитую парламентскую демократию.
Перемены, имевшие место в последнее десятилетие (или полтора десятилетия), принесли результат, однако мне кажется, что необходимо идти дальше. Что нужно сделать, чтобы ответить на вызовы XXI века? Я позволю себе выделить три простых пункта. Я совершенно не претендую на геополитические рекомендации или прогнозы. Это вне моей компетенции, моей профессиональной и экспертной сферы. Однако я полностью уверен в том, что основа любого серьезного внешнеполитического курса – это сила и стабильность внутренней политической и экономической ситуации. Поэтому я все-таки скажу о положении дел в России.
1. Я убежден, что плюралистическая политическая система – это необходимый шаг вперед для этой страны в XXI веке. Единственный вопрос – как установить ее и как добиться ее эффективного функционирования без длительной отсрочки и не подрывая сложившегося, довольно хрупкого баланса региональных, этнических, социальных и политических сил, который существует в любой стране БРИК. Неструктурированные и упрощенные общие учебные рекомендации имеют весьма ограниченное значение. Некоторые страны, включая Россию, не использовали (или, вероятно, не смогли использовать) возможность установить такую политическую систему сразу после падения коммунизма. Лучше было бы действовать тогда, чем сейчас, но решение остается за каждой конкретной страной. Я понимаю, что сделать это в небольшой центральноевропейской стране было гораздо легче, чем здесь. Но рано или поздно это должно быть сделано. Мысли о том, что этого можно избежать, так как мир вступает в постполитическую, постдемократическую стадию, в любом случае просто ошибочны.
2. Более простая задача – повысить существующий уровень открытости экономики и завершить либерализацию внешней торговли и всех прочих экономических и финансовых сношений с остальным миром. Это может только пойти на пользу. Это пошатнет внутренние монополии и окажет положительное влияние на потребителей и на всеобщее благосостояние.
3. Я уже говорил о зависимости некоторых стран БРИК от сырья и топлива. Если бы я был российским политиком или экономистом, я бы обратил существенное внимание на приближающуюся нефтяную и газовую революцию, связанную с новыми технологическими прорывами в получении сланцевых нефти и газа. Такие страны, как Россия, продолжают исходить из растущих цен на нефть и газ (как долгосрочной тенденции) и ждут значительных перемен только в той части нефтегазового уравнения, которая отвечает за спрос. Все это, вероятно, уже в прошлом. Новые технологии, открывающие доступ к резервам сланцевых нефти и газа, произвели революцию во второй части уравнения, отвечающей за предложение, что в будущем может подорвать нефтяной рынок, привести к падению цен. Это может создать проблемы для традиционных стран – экспортеров нефти и газа, включая Россию. Единственное решение – диверсифицировать экономику, насколько это возможно.
Как политик я никогда не любил получать советы из-за рубежа. Много лет назад я сделал заявление: «Я не готов платить твердую валюту за мягкие советы», – которое Милтон Фридман окрестил «законом Клауса». Надеюсь, что сегодня мягких советов я не давал.
Источник: Независимая газета