Илья Мильштейн: Предавший лестью
Теперь, когда эта история практически завершена, кино кончилось, все письма отправлены, вручены адресатам, прочитаны и перечитаны, можно подвести некоторые итоги. Пусть предварительные, но несомненные. Стремясь к краткости, подвести черту можно одной фразой.
Никита Сергеевич сильно подгадил Владимиру Владимировичу.
Конечно же, он не хотел. Он желал прямо противоположного: сделать приятное себе и любимому президенту. В меру таланта, в меру вкуса, в меру семейных традиций, в меру личных представлений о должном и недолжном.
Кроме того, он собирался (призывая в союзники его превосходительство) наплевать на так называемое общественное мнение. Выразить презрение так называемой творческой интеллигенции, где подобное поведение художника считается непристойным. Наверное, он подражал отцу, который точно так же плевал на всех, сочиняя второй вариант гимна, в котором Сталина сменяла партия, а также третий вариант, где Ленина и партию замещал Бог. Известный анекдот про папу — «Стихи г-говно, но п-петь будешь стоя!» — явно стал для сына образцом публичного поведения.
До сих пор это сходило с рук Никите Михалкову. Славословия Ельцину, застенчивая любовь к Березовскому, страсть к Путину. Выручал беззаботный характер, в котором холуйство удивительным образом соединялось с высокомерием, лакейство с дворянской гордостью, пресмыкательство с любовью к России, все равно какой, лишь бы цвела и денег давала, — и все покрывал талант. Он бил с размаху ногой по лицу скрученного охраной нацбола, а народ все ломился на его фильмы и считал Никиту Сергеевича вспыльчивым, порой даже жестокосердным, но веселым и родным человеком. Он родился в папиной рубашке. Ему прощалось все.
И вот — чаша переполнилась. Вдруг, ни с того ни с сего, из-за какого-то фильма, из-за какого-то письма. В недобитых либеральных газетах — насмешки пополам с откровенным глумлением. В упомянутых выше открытых контрписьмах — презрение в сочетании с ненавистью, и очень много имен. Интернет, последняя зона свободы в Богом хранимой стране, заполнен самыми замысловатыми эпитетами по адресу Михалкова. Михалкова и Путина. Причем пишут и даже подписываются такие люди, от которых давно уже ничего подобного никто не ожидал.
Что случилось? Почему кричат? Рискну предположить, что основной объект недружелюбия здесь все-таки не Никита Сергеевич. И не о нем в сущности речь. Ключевое слово тут — «холуйство». В год выборов страна погружена в это чувство, опущена за ноги в бочку с патокой, и многим людям, порой диаметрально противоположных взглядов, вдруг стало больно и стыдно за себя и свою страну.
…Какие-то осетинские депутаты. Рамзан Кадыров. Грызлов с Мироновым и все элиты хором. Политологи. Ткачихи с поварихами. Михалков с Церетели. И все поют, надрывая горло: не уходи, побудь со мною, я так давно тебя люблю. Музыка кремлевская, слова как бы народные. А сам народ-богоносец уже сгоняют на площади провинциальных городов, заставляя мерзнуть под путинолюбивыми плакатами.
Вдруг осознается простая вещь: мы унижены. Взрывали чекисты Россию или не взрывали, вешали на крюк, не вешали, но они ее опустили лицом до уровня сапога. Простой народ ткнули мордой в Петросяна и Малахова — веселись, блин. Бизнес запугали Басманным судом. Молодежь, первое непоротое поколение, надежда либералов ранних 90-х годов, загнали кого в молодогвардейское стадо, кого — по бедности — в скинхеды, но почти всех заставили гордиться Россией и избавили от чувства собственного достоинства. За год до выборов этого можно было не замечать. Накануне выборов это прорвалось, как фекалии из прохудившейся трубы. На головы граждан.
Раньше народ замыкался в равнодушии, уходил в частную жизнь, как при Брежневе и Черненко. Сильно недовольные, но пугливые с 1999 года просто запасались терпением, пережидая этот маразм и надеясь, что все как-то само собой рассосется, при помощи высших сил — например, Основного закона. Уйдет Путин, придет кто-нибудь подобрее в соответствии с цикличностью нашей истории — и вздохнем чуть посвободней, расслабляя удавку на шее.
И тут, совсем отделившись в своем поместье от страны, в которой живет, явился Михалков. Бац — фильм про дорогого Владимира Владимировича. Хрясь — письмо в «Российской газете» с нижайшей просьбой не уходить, да еще от имени всех, кто снимает-ваяет-живописует-лепит и прикладным образом декорирует. И тогда соотечественников, которых уже давно тошнило, натуральным образом вырвало. Прямо в лицо этой власти и ее художнику.
Ибо они перемешались на телеэкране и на полосе официозной газеты. И те, кто целил в Михалкова, с неожиданной радостью для себя попали в Путина, который стал главной жертвой михалковского творчества. Равноудаленный от всех на своем Олимпе, запутавший страну своими играми в третий срок и в «Угадай преемника», он внезапно и для многих стал отрицательным персонажем — антигероем фильма «55» и эпистолярного жестокого романса. То есть жертвой собственных технологий, основанных на унижении людей. Не ведая, что творит, его опустил Никита Сергеевич — до своего уровня. Пусть ненадолго, но подгадил. Талантливо, как всегда. Душевно, по-семейному. С предательской слезой в голосе.
Источник: Грани.Ру