Маша Липман: «В предложенных Путиным мерах важнее не то, какой именно способ формирования власти предлагают безучастным гражданам, а то, что у них отбирают ранее предоставленные права».
После объявления о грядущей отмене губернаторских выборов и сам президент, и приближенные к нему лица не раз объясняли, что предлагаемая мера не противоречит демократии. За легитимацией своих политических инициатив Кремль, как водится, обращается к западному опыту. Но президентские помощники тоже, как водится, ленятся и халтурят: оправдательные примеры придумываются наспех, так что любой осведомленный человек тотчас обнаружит, что оправдания эти — липовые.
На встрече с представителями мировых информагентств Путин говорил, что “…прямое назначение руководителей регионов, как мы знаем, […] происходит в Великобритании, где назначаются министры кабинета по Шотландии и по Северной Ирландии…”. “Знание”, которое подсунули Путину нерасторопные советники, устарело уже на несколько лет: в конце 1990-х правительство Великобритании осуществило так называемую деволюцию, так что теперь в Шотландии, Уэльсе и Северной Ирландии имеются выборные парламенты. Они и определяют, кто станет главой исполнительной власти. Что до министров кабинета, то такие и правда существуют, но не являются “руководителями регионов”.
Ссылаясь на опыт уважаемых демократий, чиновники заодно добавляют до кучи и другой, противоположный аргумент: губернаторов нужно назначать, потому что Россия — особенная страна. Замглавы президентской администрации Владислав Сурков считает, что Россия — “единственная федерация в мире, субъекты которой могут иметь статус национальной республики”. Стало быть, нестандартные решения оправданны. Как видно, и он поленился проверить. В Канаде есть франкофонная провинция Квебек, которая чуть было не отделилась на референдуме всего несколько лет назад. Да и части Великобритании устроены по этническому принципу.
В нашем государстве, где некомпетентность и неэффективность бюрократии любого уровня являются нормальным положением вещей, неудивительно, что и по части интеллектуального обеспечения кремлевские чиновники работают спустя рукава.
В предложенных Путиным мерах важнее не то, какой именно способ формирования власти предлагают безучастным гражданам, а то, что у них отбирают ранее предоставленные права. И психологически, и политически это не может восприниматься иначе как произвол, просто произвол у нас дело житейское. Именно поэтому Россия не может считаться демократией, если под ней понимать то скверное устройство, лучше которого до сих пор ничего не удалось придумать.
Демократия, конечно, всюду разная, и ее зрелость не измеряется буквально соотношением избираемых и назначаемых. К тому же нынче в мире всяк хочет зваться демократом — ходить в тиранах уже давно не модно. Как заметил американский публицист Фарид Закария, “стало очевидно, что эта [демократическая] идеология победила, когда красные кхмеры объявили себя Демократической республикой Камбоджа”. Даже Северная Корея зовется КНДР, хотя тамошняя власть не пытается делать вид, будто их страна из той же когорты, что и западные демократии.
Российские власти равняют себя по западному стандарту — оттого и легитимность ищут в западных образцах. Между тем, как пишет тот же Закария в своей статье “Возникновение нелиберальной демократии”, “главным символом «западной модели» является не столько всенародное голосование, сколько беспристрастный судья”. Западная демократия складывается из собственно демократических выборов и из того, что Закария называет “конституционным либерализмом”: правового государства, разделения властей, защиты базовых свобод (свобода слова, собраний, вероисповедания), а также прав собственности.
В отсутствие укорененного представления о правах и механизма их защиты введение демократического правления вместо деспотического или тоталитарного часто приводит к чрезмерной централизации и даже узурпации власти: полномочия законодательной и судебной ветвей произвольно урезаются в пользу исполнительной, а местной и региональной властей — в пользу центра. Эта тенденция все сильнее проявляется в нашей стране, но подобные процессы происходят и во множестве других государств — от Филиппин до Белоруссии. Именно их Закария называет “нелиберальной демократией”. Другие авторы, склонные в отличие от него возлагать надежды на то, что народовластие все-таки способствует более человечному устройству, предпочитают называть ее “долиберальной”.
Западный человек добивался для себя прав на протяжении веков, и завоеванное прочно закрепилось не только в законах, но и в общественных представлениях. Выгораживание для себя индивидуального пространства свободы опередило стремление участвовать в управлении государством (иными словами, гражданские права были закреплены раньше политических), и оттого демократическое правление, когда оно сформировалось, опиралось на прочную правовую и либеральную основу. Именно благодаря этому сочетанию “хорошие демократии” обеспечивают своим гражданам относительное благополучие и справедливость.
Демократия в узком смысле слова легко приживается в самых разных странах. Гарантии прав и независимый суд внедрить куда сложнее, потому что и то и другое коренится в национальной культуре. В нашей стране, где отсутствует представление о неотчуждаемых правах, во имя которых необходимо ограничение власти государства, где гражданские свободы декларированы, но не завоеваны и оттого не защищены, государство нарушает права граждан по мере необходимости, а общество легко отступает.
То, что уже 15 лет в России проводятся выборы, дела не меняет. Более того, даже и само право выбора можно урезать. Судя по опросам, отъем избирательного права на выборах глав регионов гражданам не безразличен, но непохоже, чтобы они испытывали по этому поводу острые чувства.
Пока права отбираются — и отдаются — так легко, граждане нашей страны могут уповать на “доброго властителя”, но “хорошей демократии” нам не видать. Оттого, что всякий институт, кроме главного, может быть в любой момент подправлен или попросту упразднен, граждане привыкают считать, что единственным основанием политической системы является произвол властей.
Автор — член научного совета Московского центра Карнеги
Источник: Ведомости