Совет насчет судей
Если уж у
нас не хватит духа записать в качестве
высшей инстанции суд Лондона, придется
по крайней мере сменить состав судей
Верховного суда
Заявление Совета
судей о недопустимости общественной
экспертизы по резонансным судебным
делам выпукло обнажает перед нами не
только состояние нашей судебной системы
и ту фазу кризиса, в которую вверг ее
второй приговор по делу Ходорковского
— Лебедева, но и неожиданным образом
раскрывает глаза на естественный путь
реформирования этой системы. Если вдруг
когда-нибудь российскому обществу
понадобится реально функционирующий
суд.
Первое впечатление от заявления
Совета судей комическое. Совет никак
не отреагировал на то, что премьер-министр
накануне оглашения приговора публично
и прямо заявил о виновности обвиняемого.
Но зато выступил с гневной отповедью
на предложение провести общественную
экспертизу судебных решений. Получается
(если вдуматься), что Совет судей смело
выступил не за независимость суда, а
как раз за его зависимость. Точнее: за
его зависимость от представителей
исполнительной власти и при этом
независимость от общества. Или даже
так: за общественную неприкосновенность
зависимости суда от исполнительной
власти.
Второе (после внимательного
прочтения заявления Совета судей)
впечатление начинается удивлением и
кончается оторопью. В заявлении сказано:
«В соответствии со ст. 118 Конституции
Российской Федерации и ст. 1 Федерального
конституционного закона «О судебной
системе…» никакие иные органы, кроме
судебных, не являются компетентными
для оценки законности судебного акта,
включая правильное применение
материального и процессуального закона».
Многократное прочтение указанных статей
взад и вперед приводит к неожиданному
открытию: ничего подобного там не
сказано! Фраза из ст. 1 закона о судебной
системе, которую можно отдаленно
соположить с умозаключением Совета
судей, звучит так: «Никакие другие органы
и лица (кроме судей. — К. Р.) не вправе
принимать на себя осуществление
правосудия».
И эти люди запрещают
нам ковыряться в носу?!
На самом
деле, здесь использован способ
двухступенчатой подмены. Из того, что
никто, кроме суда, не вправе осуществлять
правосудие, выводится, что нельзя
оценивать решение суда. Вставляется
слово «законность» («оценивать законность
решения суда»). Действительно, оценивать
законность решения суда глупо, оно
законно, поскольку суд — суд. Однако,
являясь, в отличие от составителей
заявления, высококвалифицированным
юристом, судья в отставке Тамара
Морщакова, конечно, и во сне не могла
говорить об «оценке законности судебного
акта», она говорила о «юридическом
анализе», юридической экспертизе
судебных решений.
Юриспруденция,
говорит нам любой словарь, — наука,
изучающая сущностные свойства государства
и права, совокупность правовых знаний,
результаты правового регулирования.
То есть юридический анализ судебных
решений — это, собственно, неотъемлемая
часть этой науки. Запретить юридический
анализ судебных решений — это как если
бы врачи, у которых умер пациент, запретили
медицинским кафедрам дальнейшее изучение
болезни, которой он страдал. Запретить
же общественную оценку решений судов
— это вообще все равно что запретить
людям смотреть глазами. Что, впрочем, и
является, кажется, мечтой Совета судей.
В здании российского Верховного суда
Фемида изображена с незавязанными
глазами. Композицию лишь стоило дополнить
фигурой человека, предстоящего ее суду,
у которого как раз повязка на глаза
надета, чтобы вполне передать образ
современного российского правосудия.
Впрочем,
само по себе заявление Совета судей не
стоит длинного разговора. Гораздо
интереснее его контекст и подтекст.
Дело в том, что и предложение Тамары
Морщаковой, и ответное заявление Совета
судей сделаны в тот момент, когда приговор
Ходорковскому — Лебедеву поступил в
вышестоящие инстанции. Судья Данилкин
взошел на свою Голгофу. Теперь
ответственность за приговор должны
взять на себя еще и вышестоящие суды.
И
тут мы неожиданно вспоминаем, что
судебная система — это тоже вертикаль.
Но не в том смысле, что судьи нижних
инстанций подчиняются судьям более
высоких (это как раз не так). А в том, что
каждый судебный приговор может быть в
этих инстанциях обжалован. И мы вдруг
понимаем, что если более высокие инстанции
выполняют свои функции (возложенные на
них как раз и Конституцией, и законом о
судебной системе), то коррупция в судах
первой инстанции не имеет смысла:
неправосудные приговоры будут отменены
в следующей инстанции.
Собственно,
механизм судебного неправосудия, равно
как и естественный, главный и единственный
способ борьбы с ним станут очевидны,
когда мы вспомним, что в государстве
Сингапур, например, высшей судебной
инстанцией признан Высокий суд Лондона.
Потому что одной этой записи — одного
короткого и простого предложения —
достаточно, чтобы постепенно и практически
автоматом отстроить судебную систему.
Потому что не имеет никакого смысла
выносить неправосудные приговоры в
первой инстанции, если точно известно
или даже хотя бы весьма высока вероятность
того, что они будут отменены. Более того,
в результате работы такого механизма
становится сразу совершенно ясно, какой
суд первой инстанции как работает и чем
мотивирован.
Осознав эту мысль,
простую как мычание, мы поймем вдруг и
то, что все последние десять лет разговоров
о судебной системе нас просто водили
за нос. Президенты, премьеры и прочие
начальники сетовали на слабость и
коррумпированность судебной системы.
Рассказывали про такие и сякие меры,
урезали полномочия здесь, добавляли
там. А мы, бедненькие, все думали: может,
так получится? Может, так попробовать?
Но все это было только для того, чтобы
отвлечь нас от простейшей истины: за
качество приговоров и судебной практики
несет ответственность вышестоящий суд,
и в конечном итоге — Верховный суд. Это
есть его основная функция. То есть даже:
несет ответственность конкретный состав
судей Верховного суда. Но удивительным
образом наши президенты и премьеры были
всегда недовольны российскими судами
вообще и абсолютно довольны Верховным
судом. Не замечали парадокса?
Начать
судебную реформу в России просто. Если
уж у нас не хватит духу записать себе в
качестве высшей инстанции суд Лондона,
нам придется сменить состав судей
Верховного суда. Причем обязательно
целиком. Возможно, там много достойных
людей, но обществу это неважно. Обществу
важно, чтобы работал институт. Более
того, нам, скорее всего, придется потом
еще раз сменить состав Верховного суда.
И тоже непременно целиком, чтобы судьи
осознавали коллективную ответственность
за тот тренд, который они формируют или
не формируют. И нам придется менять его,
пока мы не увидим сначала вала возвращенных
дел, потом массовой смены составов судей
в региональных судах второй инстанции,
а затем и явного улучшения судебной
практики в первом звене.
Это будет
непросто. Будут борьба, неудачи и ошибки.
Но это не бином Ньютона. А совершенно
инструментальная вещь. И будет очень
быстро видно, есть ли результат и каков
он.
А потому не слушайте больше,
пожалуйста, тех, кто рассказывает об
очередном этапе судебной реформы, о
новых поправках в законы, добавленных
или сокращенных полномочиях. Выключайте
телевизор, откладывайте газету, закрывайте
страницу. Все это пустое. Яблоко падает
с ветки на землю. Волга впадает в
Каспийское море. Рыба гниет…
Правильно.
Источник: Новая газета