В прямом эфире радиостанции «Эхо Москвы» президент фонда «Либеральная Миссия», бывший министр экономики РФ, научный руководитель Государственного университета Высшей школы экономики Евгений Ясин
«В США одна из наиболее совершенных экономических систем
О.БЫЧКОВА: Мы всегда говорили об истории российской экономики, это была тема наших рассказов. Может быть, сегодня мы немножко актуализируем нашу беседу. Год начался с проблем на американском фондовом рынке, соответственно, проблемы возникли и на других рынках. Американская резервная система вмешалась и пыталась изменить ситуацию. Как все это происходит? Почему события в американской экономике имеют такое большое значение для остального мира, и как, вообще, работает этот механизм взаимодействия экономик разных стран?
Е.ЯСИН: Очень хороший вопрос, Оля. Я начну, все-таки, с того, что прошлый год кончился тем, что было падение акций на нашем рынке, были многочисленные выступления, на которых говорили, что опять во всем виноват Чубайс, потому что план реструктуризации РАО «ЕЭС» произвел кошмарное впечатление на рынке, хотя падали и акции других компаний. Затем совсем уже перед Новым годом опять было резкое падение на российском рынке, в том числе РАО «ЕЭС» на 13%, и мы были все в панике. Теперь что-то сдвинулось, наоборот, и надо сказать, что тогда, когда падали акции российских компаний в Москве, точно также проходило падение рынка в Соединенных Штатах и на других мировых площадках. Уже заговорили о мировом финансовом кризисе и тому подобнее. Потом вдруг Федеральная резервная система, это аналог Центрального банка в Соединенных Штатах, принимает решение о снижении учетной ставки на четверть процента и немедленно индекс НАСДАК, индекс самых передовых компаний ноу-хау, работающих в области новой экономики, поднимается на невиданные 14 пунктов за один раз, Доу-Джонс взлетает вверх и настроение у всех поднимается. До Москвы этот сигнал дошел еще не в полной мере. Сегодня, правда, тоже сообщили, что наши акции пошли вверх в отличие от валюты, которая пошла вниз, но в этом тесном мирке российского фондового рынка происходят важные события, которые, как правило, связаны не с тем, что происходит в России, а с тем, что происходит в Соединенных Штатах Америки. Почему так происходит? Происходит это, прежде всего, потому что Соединенные Штаты Америки располагают самой сильной в мире экономикой, и эта сила такова, что она оказывает влияние на события во всем мире. Ровно дышит американская экономика, у нее высокие темпы роста, и тогда растет спрос на товары во всем мире, и во всем мире более-менее хорошее настроение. Вот прошла избирательная компания. Она вызвала определенную неуверенность в Соединенных Штатах. Уходит Клинтон, который является символом десятилетней американской экономики, когда она росла по 4-5% в год, где объем каждого процента, понятно, не такой, как у нас. Такое ощущение, что рынки потеряли уверенность, и это очень угнетающе на них стало действовать. Причина такой силы американской экономики заключается, прежде всего, в самой модели, по которой она построена. С моей точки зрения, это одна из наиболее совершенных экономических систем в мире, и главное ее достоинство – это очень высокая гибкость, умение привлекать самые сильные, самые лучшие ресурсы, в том числе, человеческие, со всего мира, как говорится, не стоя за ценой, улавливать все самое новое и первыми разрабатывать то, что относится к новинкам. Можно сказать так, что в мировом масштабе экономика движется на нововведения. У нас это не так, потому что сегодня экономика у нас скорее догоняющая, восстанавливающаяся, но не зарабатывающая на нововведениях. А нововведения, главным образом, в Америке – там, что мы называем, новая экономика. В последние годы она очень быстро росла, компании, в которых работают 100-200 человек, могли получать капитализацию 300 миллиардов долларов, и это страшно вызывало у всех беспокойство, потому что что это за компания, которая имеет капитализацию больше, чем «Дженерал Моторс» или другие вчерашние гиганты экономики угля, стали, автомобилей и прочее? Сегодня мы присутствуем при рождении совершенно новой постиндустриальной структуры, и американская экономика впереди. Пока немцы стали делать самые лучшие в мире автомобили, пока японцы научились делать самые лучшие в мире телевизионные приемники, они научились делать Интернет. Я бы хотел, чтобы при всем том, что мы по-разному относимся к Соединенным Штатам Америки – что-то нам не нравится, что-то нам нравится, мы чувствуем свое превосходство по той части, что у нас более демократичная система выборов президента – но в одном отношении мы должны понимать, что модель американской экономики позволяет ей быть могущественной, диктовать свою волю многим странам и влиять на их экономику. Механизм американской экономики очень простой, в ней решающую роль играют акционерные компании, которые котируются на фондовом рынке. Фондовый рынок является главным механизмом перераспределения капитала. От того, как котируются акции этих компаний, немедленно и очень гибко происходит перераспределение капитала в наиболее эффективные сферы приложения. Это главное. Она отличается от других систем, потому что, скажем, в Германии более консервативная система, ориентированная на банки. Там банки большей частью занимаются торговлей ценными бумагами. Самостоятельные финансовые институты, как инвестиционные компании типа «Голден Сакс», — это, как правило, американские компании нефти. Германия — это только «Дойче Банк», и то, это банк с очень большим приростком в виде инвестиционных операций в инвестиционные компании. Здесь менее гибкая система, она тоже достаточно эффективно работает, но, тем не менее, главные сигналы развития она все равно получает из Америки. Нам предстоит окончательно выбрать, по какому пути мы пойдем. Перед кризисом 1998 года было такое убеждение, что у нас банки сильнее, чем финансовые институты, и мы не имеем выбора — мы пойдем по европейскому пути. Но во время кризиса больше всего провалилась как раз банковская система, и мы имеем еще раз возможность вернуться к этому выбору и понять, что немецкая и японская системы в большей степени ориентированы на неформальные связи, они менее демократичны, менее открыты и менее прозрачны, чем американская система. Я не знаю, как там с нашим национальным характером, сможет ли он найти себя в наиболее эффективной мере в экономической системе? Я лично считаю, что должен.
О.БЫЧКОВА: А если вспоминать историю до 1917 года, там ведь тоже было какое-то движение в каком-то направлении? Можно было тогда говорить о том, как это формировалось с точки зрения национального характера и местных условий?
Е.ЯСИН: Тогда у нас симпатии были повернуты скорее в сторону Франции. Франция была источником рождения капиталов и источником их вложения. Она была второй в мире после Великобритании, и, кроме того, она была больше ориентирована на это. А национальный характер, я бы сказал, при этом не очень старался себя проявить. Это было похоже немного на нынешнее разделение российской экономики на две части. Одна ориентирована на Запад, размещенная в Петербурге, в Москве, в Донбассе, в Риге и привлекающая капиталы. Другая – консервативная сельская экономика, которая ориентировалась на традиционный уклад. Но, тем не менее, процесс проникновения первой экономики во вторую шел довольно быстро. Я думаю, еще немного времени, и вся российская глубинка будет гораздо более открыта и ориентирована на Запад, и, с точки зрения, национального характера, принципиально важным было бы доведение до конца столыпинских реформ. Что ищут в особенностях национального характера? Соборность, коллективизм, духовность – то, что связано так или иначе с миром, с крестьянской общиной. Мы уже говорили о том, что когда начиналась крестьянская реформа, кстати, на днях состоится подписание царского манифеста о крестьянской реформе, тогда никто не предлагал ликвидировать общину. Только потом, много лет спустя, Николай Христофорович Бунге, министр финансов, впервые об этом заговорил, и эта мысль дошла до Столыпина. Он, к сожалению, не много успел. Я думаю, если бы он преуспел полностью в своих начинаниях, то со многими нашими особенностями национального характера, почерпнутыми из феодальной отсталости, было бы покончено. Но большевики помогли нам сохранить эти вещи. Я вернусь к Америке. Очень неприятно иной раз, когда передовые образцы приходится воспринимать из чужих рук, лучше придумывать самим. Но, к сожалению, сегодня мы лишены такого удовольствия, исключая некоторые области, в частности, то, что касается экономики, мы должны смотреть, что происходит за рубежом. И в этом смысле, то, что происходит на американской бирже, то, что делает Федеральная резервная система Соединенных Штатов, влияет на наши финансовые рынки гораздо больше, чем события в российской экономике. Если происходят какие-то беды на наших финансовых рынках, наша экономика совершенно не реагирует, она относится индифферентно – она живет своими законами, особенно после кризиса. Но финансовые рынки очень подвержены влиянию. И всякий раз, когда говорят, что это повлиял «Лукойл» или РАО «ЕЭС» – ничего подобного, смотрите, что происходит в Нью-Йорке.
О.БЫЧКОВА: А что происходит в Нью-Йорке? Чего такого сделала Федеральная резервная система, после чего индексы поднялись обратно вверх? Как это работает?
Е.ЯСИН: Работает это следующим образом. В основе всех операций финансовой сферы не только в Америке, но и во всех странах с рыночной экономикой лежит банковская система, лежит кредит. Кредит, как известно, характеризуется ставками для привлечения и ставками для размещения, что платит банк своим вкладчикам и подо что он предоставляет проценты. Это некая общая база. Второй слой — это государственные ценные бумаги. Они немного отличаются по уровню процента, но они задают нижний уровень для всех финансовых рынков ценных бумаг. В Америке это облигации государственного казначейства, которые считаются самыми надежными в мире. Процент по ним, 5-6%, является ориентиром для всех финансовых мер. Если вы хотите получить максимальную надежность, вкладывайте деньги в «Федерал Резерв», если Вы хотите чуть-чуть рискнуть, но заработать больше, ищите другие бумаги. Банковская система тесно связана с «Федерал Резерв». Это центральный банк Соединенных Штатов, своеобразно организованный. Он объединяет 14 федеральных банков в разных концах Америки, которые объединены советом. Его возглавляет Алан Гринспен, один из самых выдающихся и консервативных экономистов в мире. Он символизирует здоровый консерватизм, осторожность и всякий раз предупреждает об опасностях. В чем механизм действий? Федеральная резервная система позволяет всей банковской системе Америки обращаться в эти банки за деньгами. Есть самые разные способы обращения, но они торгуют кредитными ресурсами, причем, эта торговля происходит уже по учетным ставкам, и эти ставки принципиально отличаются от ставки рефинансирования российского Центрального банка. Ставка рефинансирования российского Центрального банка не играет никакой экономической роли. Вы по этой ставке можете получить деньги в Центральном банке. Это только ломбардное кредитование, когда вы получаете деньги под залог государственных ценных бумаг или каких-то других бумах, и ставка по ломбардным кредитам гораздо выше, чем ставка рефинансирования. Это реальная, учетная ставка, и какова эта ставка, зависит, какие вы можете привлечь денежные ресурсы. Если она выше, то тогда ваши возможности привлечения средств и формирования ликвидности сужаются. Денежные предложения оказываются меньше, дороже, и это угнетающе влияет на экономику. Поэтому, если нужно притормозить, если американская экономика растет какими-то жуткими темпами, а дикие темпы всегда чреваты срывом в неизвестность и последующими депрессиями… В этот момент Алан Гринспен дает команду и говорит: «Мы повышаем ставки». Когда разбушевалась новая экономика, и Алан Гринспен много раз предупреждает, что это дутые пузыри, нужно повышать ставки для того, чтобы сбить этот накал страстей и чрезмерно оптимистических ожиданий. Если нужно сделать наоборот, если в экономике появилась неуверенность, то они снижают учетную ставку, и малейшее снижение учетной ставки немедленно вызывает отклик в смысле оптимистического настроения насчет новых инвестиций.
О.БЫЧКОВА: Но получается, какой бы либеральной не была эта экономика, государство, в данном случае, в лице Алана Гринспена нажимает все время то на «газ», то на «тормоз», и, таким образом, всю эту либеральную экономику очень жестко регулирует.
Е.ЯСИН: Безусловно. Если кто-то Вам скажет, что либеральная экономика – это экономика с лозунгом «Анархия – мать порядка», то знайте, это совершенно не так. Есть такие люди крайних взглядов, как, например, г-н Хайек, который говорил, что даже деньги могут быть частными. Но, тем не менее, как раз ключевая функция государства, в данном случае, это даже не государственный, в чистом виде, институт, а объединение частных банков, которым поручено выполнение государственных функций… В значительной степени, это самоорганизующиеся организации, которые на этом рынке играют ведущую роль и регулируют рынок.
О.БЫЧКОВА: В следующий раз мы обсудим другой способ урегулирования экономики посредством государства. Мы будем говорить о том, что называется мобилизационной экономикой. Но это через неделю, в следующий четверг — Евгений Ясин продолжит рассказывать об истории российской и не только российской экономики.
Источник: «Эхо Москвы»