ДЕЛО НАВАЛЬНОГО: ПРЕДПОСЫЛКИ, СТРАТЕГИИ И ИТОГИ ПРОТИВОСТОЯНИЯ
1. ПОЛИТИКА ПРОТЕСТА: ТРИГГЕРЫ И ДИНАМИКА
Протесты и протестные движения часто рассматриваются в социальных науках как особая сферы политического – contentious politics, что можно перевести как «политика оспаривания», «политика сопротивления» или «политика протеста»[1]. Сюда относятся различного рода социальные движения, демонстрации, петиционные кампании, забастовки и проч., т. е. все те способы коллективного политического действия, которые не являются частью партийно-электоральной политики и в которых граждане теми или иными способами заявляют о своих интересах и требованиях. Это еще одна, естественная и дополняющая партийно-электоральную политику сфера политических взаимодействий.
В каждом эпизоде политики оспаривания (политики протеста) присутствуют три стороны: это субъект несогласия – группы, оспаривающие те или иные принятые правила и принципы; правительство, защищающее статус-кво; публика, которую обе стороны стремятся склонить в свою пользу. У каждой стороны есть свой репертуар возможностей, и в целом «политика оспаривания» представляет собой серию взаимодействий, которые приводят к тем или иным исходам и изменениям. «Политика оспаривания», или «политика протеста», может быть и в норме бывает ненасильственной, но может включать и насильственные действия. Вопреки расхожим представлениям, впрочем, источником насилия чаще являются не «несогласные», а правительство, которое стремится представить свои насильственные действия как законные и легитимные, но часто лишь манипулирует этими категориями в целях защиты статус-кво. Массовое протестное движение в России имеет смысл рассматривать под этим углом зрения, чтобы увидеть его политические логики, механизмы и последствия.
Российское массовое протестное движение 2010-х годов представляет собой совокупность нескольких протестных волн. Первая волна стала реакцией на фальсификации результатов думских выборов 2011 года. На пиках эта волна собирала протестные митинги и шествия с числом участников порядка 120—150 тыс. человек по всей России и представляла собой серию акций, проходивших с 5 декабря 2011 года по сентябрь 2012 года, не менее 10 из которых имели численность более 15 тыс. человек (подробнее о масштабе этой и последующих волн см. в материале «Протесты 2021 года и протестное движение 2011—2021 годов. Динамика и оценка численности»). Своего рода «послесловием» к этой волне можно считать регулярные, хотя достаточно редкие акции на протяжении 2013—2017 годов, которые проходили в Москве под общедемократическими лозунгами и были направлены против политических репрессий и ужесточения политического режима, собирая от 10 до 50 тыс. человек. Контингент их участников был преимущественно рекрутирован предыдущей протестной волной[2], акции не ставили каких-то конкретных целей, а их трансформация в протестное ралли ради достижения таких целей даже не предполагалась самими участниками.
Новым этапом в истории протестного движения стала «навальновская» волна 2017—2019 годов. Эта волна отличалась от предыдущей и по характеру своей повестки, и по методам рекрутирования протестного ядра, и по социально-демографическому составу, и, наконец, тем, что практически все акции вызывали жестокое противодействие полиции. Первая акция «Он вам не Димон» состоялась 26 марта 2017 года и имела поводом выход фильма-расследования Алексея Навального и его команды под тем же названием, обвинявшего в коррупции тогдашнего премьер-министра и бывшего президента Дмитрия Медведева. Фильм обрел вирусную популярность, за сутки набрав 5 млн просмотров на ютьюб и еще 1,4 млн. в сети «Одноклассники»[3]. В ответ на отказ властей расследовать изложенные в фильме факты, Навальный призвал сторонников выйти на акции протеста, которые прошли почти в сотне городов и собрали около 50 тыс. участников. Следующая акция «димоновой» серии состоялась 12 июня и собрала еще больше людей – от 50 до 98 тыс. в 154 городах, по данным «Медузы» и ОВД-Инфо[4]. Опрос 125 участников акции в Москве показал, что более половины из них моложе 25 лет и более 60 % не участвовали в протестных акциях до марта 2017 г.[5]
Эти акции стали своего рода прелюдией «президентской кампании» Навального, целью которой было добиться его регистрации кандидатом на президентских выборах в качестве соперника президента Путина. Этот тематический поворот проявил себя уже в сюжете следующего массового протеста, приуроченного к 65-летию Владимира Путина (7 октября 2017 года), непосредственным поводом для которого стал арест на 25 суток Навального и главы его предвыборного штаба Леонида Волкова, а основным требованием — регистрация Навального в качестве кандидата в президенты. Акция собрала от 10 до 15 тыс. чел. в 80 городах. Таким образом, Навальный опробовал новую стратегию «электоральных протестов»: в их фокусе оказывались не фальсификации итогов выборов, как раньше, а борьба за допуск оппозиционного кандидата на них.
Вообще традиционными триггерами протестной мобилизации в полуавторитарных и авторитарных странах являются: (1) электоральные манипуляции властей, (2) «символическая несправедливость» и (3) чрезмерное насилие правоохранителей по отношению к протестующим и представителям оппозиции. Классическими примерами протестов первого типа являются «революция роз» в Грузии в 2003 года, «оранжевая революция» в Украине в 2004 году и российские протесты 2011—2012 годов. В качестве «символической несправедливости» (события, превращающегося в символическое средоточие накопленной неудовлетворенности существующим статус-кво) могут выступать вскрывшиеся факты коррупции (протесты по мотивам фильма «Он вам не Димон»), «частный эпизод» несправедливости, вызывающий волну сочувствия и возмущения (случай торговца Мохаммеда Буазизи, давший старт революции в Тунисе и «арабской весне»), насильственное вторжение в «частную» среду обитания граждан (уничтожение городских скверов в Стамбуле в 2013 году и в Екатеринбурге в 2019 году), либо «обман ожиданий/отмена обещаний» (сценарий протестов в Украине в связи с отказом Януковича подписать соглашение об ассоциации с ЕС в 2013 году, а также армянской революции 2018 года, поводом к которой стал отказ президента Сарксяна от обещания не занимать премьерское кресло после конституционной реформы).
Однако серьезным вызовом для режима является не одиночный протест сам по себе, а реакция на него общества: запускает ли первый выход недовольных на улицы протестную волну, в ходе которой протестующие продолжают настаивать на своих требованиях, а их численность возрастает? События могут развиваться по трем основным сценариям. Первый: число людей, вышедших на улицы по призыву оппозиции по одному из перечисленных поводов, оказывается гораздо бóльшим, чем ожидалось. Это производит мобилизационный эффект — многие люди, латентно сочувствующие целям протеста, но считающие себя «меньшинством», переоценивают представления о числе сторонников и выходят из «зоны комфорта», присоединяясь к протесту (по такому сценарию отчасти развивались события в России в декабре 2011 года после неожиданно многолюдной акции 5 декабря на Чистых прудах). Если людей оказалось не больше, чем ожидалось, то с высокой вероятностью это ведет к затуханию протеста. Однако даже если людей в первой итерации вышло немного, но они не уходят с улиц и, в результате, испытывают на себе жестокость полиции, картины этой жестокости могут вызвать волну сочувствия, под влиянием которой люди выходят из «зоны комфорта» и присоединяются к протесту, численность которого увеличивается и может разрастаться как снежный ком. Таким образом, третья упомянутая причина протестов («возмущение жестокостью полиции и требование освободить заключенных») часто становится триггером «вторичной» мобилизации. Такой сценарий со многими отличиями и вариациями наблюдался в Стамбуле в ходе протестов в защиту парка Гези, в Киеве в 2014 году и в Беларуси в 2021 году.
В условиях зрелых авторитарных режимов (в отличие от полуавторитарных) вызывающие общественные симпатии политики и партии, как правило, до выборов не допускаются, и у оппозиции нет возможности призвать избирателей «защитить свой выбор» в ответ на явные фальсификации. В этой ситуации возможным сценарием является попытка организации протестной кампании уже на подступах к выборам — вокруг требования допустить оппозиционных политиков к ним. Такую тактику Навальный использовал в 2017 году в своей «президентской кампании», такая же стратегия была использована оппозицией на выборах в Мосгордуму летом 2019 года. В этом сценарии оппозиция стремится сфокусировать внимание избирателей на фундаментальной несправедливости систематического недопуска к выборам независимых и оппозиционных кандидатов. Это триггер протестов электоральной проблематики второго типа — сфокусированной не на фальшивых итогах выборов, а на несправедливых условиях их проведения.
После отказа Навальному в регистрации на президентских выборах он провел акцию «Забастовка избирателей» 28 января 2018 года, которая была не слишком многочисленной (около 10 тыс. участников), а затем, уже после оглашения ЦИКом официальных результатов президентских выборов, но до инаугурации Путина — акцию «Он нам не царь» (5 мая 2018 года), еще менее многочисленную. Таким образом мобилизационный потенциал новой проблематики протеста (недопуск оппозиции на выборы, требование альтернативности выборов и сменяемости власти) оказался в целом существенно ниже, чем эффект антикоррупционного «Недимона». В то же время эти протесты, проходившие в условиях жесткого преследования полиции, продемонстрировали гораздо более высокую резистентность: ядро протестующих использовало «тактику воды», перемещаясь по городу, и, преследуемое полицией, не уходило с улиц до позднего вечера. Однако, несмотря на более высокую резистентность, эти акции не запускали «вторичную волну» протестов, связанную с возмущением населения действиями полиции.
Возможность такого сценария отчасти обозначилась летом 2019 года, когда поводом для массовых протестов стал отказ в регистрации оппозиционных политиков на выборах в Московскую городскую Думу. Жесткое противостояние протестующих с полицией 27 июля и 3 августа продемонстрировало, что полиция не может справиться с протестующими, если их достаточно много и они перемещаются по центру города. Многочисленные видео, демонстрировавшие бессмысленную жестокость полиции, стали причиной волны сочувствия к протестующим — это показывали социологические опросы и динамика активности в соцсетях. Их мобилизационный эффект проявил себя в том, что, несмотря на жестокость полиции на акции 27 июля, на следующую акцию собралось сопоставимое число людей. Осознав это, власти даже пошли на частичные уступки, допустив проведение в августе одной «разрешенной» акции (10 августа), собравшей по оценкам «Белого счетчика» в разгар отпускного сезона около 60 тыс. чел., и не противодействуя проведению еще одной «неразрешенной» (31 августа). Таким образом, власти стремились «выпустить пар» накануне начала рабочего и учебного года в сентябре.
В целом, протестные кампании «навальновской» волны 2017—2019 годов не достигали размаха протестного движения 2011—2012 годов, проходили в условиях нарастающего репрессивного давления, но не запускали вторичную волну мобилизации. Возможно, по этой причине (вкупе с начавшейся пандемией) Навальный решил отказаться в 2020 году от кампании противодействия поправкам к конституции, призванным узаконить пожизненное президентство Путина.
- БЛОГЕРЫ ПРОТИВ ТЕЛЕВИЗОРА
Для понимания механизмов и характера политического конфликта 2021 года необходимо обратиться к более широкому контексту динамики общественного мнения в предшествующие годы и, в частности, к анализу механизмов рекрутирования сторонников оппозиции и участников протестов «навальновской» волны.
Эта волна разворачивалась на фоне быстро меняющейся структуры медиапотребления в России. По сути дела, она совпала и в значительной мере «питалась» массовым вовлечением российских граждан в мир социальных сетей. Как видно на графике 1, доля телевизора в структуре источников информации населения о событиях в стране и мире, сократилась с 42 % в 2013—2015 годах до 35 % в 2020—2021 годах, а доля всех традиционных источников информации (телевидение + радио, газеты и журналы) — с 70 до 45 %. В то же время доля интернет-источников (сайты + соцсети) выросла с 18 до 45 %, причем доля социальных сетей выросла с 7 до 25 %. Между тем политика авторитарного контроля информации в предшествующем периоде была сфокусирована преимущественно на традиционных медиа, в меньшей степени на интернет-изданиях и почти вовсе не затрагивала соцсети.
График 1. Изменения структуры источников информации в России, 2013—2021 годы
Данные: «Левада-центр»; расчеты автора. В опросах «Левада-центра» респонденты могут давать несколько ответов на вопрос «Откуда вы чаще всего узнаете о новостях в стране и в мире?», в результате число ответов существенно превышает число опрошенных; здесь и на графике 2 мы рассчитываем долю упоминаний каждого источника информации в общем числе упоминаний всех источников, мы также объединяем доли «соцсетей» и «телеграм-каналов» в одну категорию «соцсети» и доли радио, газет и журналов в общую категорию.
При этом структура медиапотребления стала сильно различаться по возрастным группам. Как видно на графике 2, в 2021 году традиционные медиа (телевидение, радио, газеты и журналы) составляют менее трети в структуре источников информации молодых возрастов (до 40 лет) и две трети — у старших возрастов (55+). При этом соцсети являются самым значимым источником информации для молодых (34—42 %), в полтора — два раза превосходящим по своему весу телевизор. Еще в 2015 году возрастная дифференциация в структуре источников информации также имела место, однако не носила столь драматического характера: традиционные СМИ составляли 75 % потребления старших возрастов и 50 % младших, в 2021 году разница стала почти троекратной — 65 и 23 % соответственно.
График 2. Структура источников информации по возрастным группам в 2021 году
Данные: «Левада-центр»; расчеты автора (см. примечание к графику 1).
Роль социальных сетей как механизма горизонтальной мобилизации и координации протестов вполне проявила себя в ходе «арабской весны» и московских протестов 2011—2012 годов. Однако во второй половине 2010-х настоящий бум социальных сетей обнажил еще одну их системную функцию — как альтернативного канала доставки информации. В результате уровень вовлеченности тех или иных социально-демографических групп в социальные сети и популярные хостинги стал определяющим фактором их «картины реальности». Как уже было не раз отмечено, все более отчетливо проявлявшая себя дифференциация предпочтений, оценок и отношений младших (до 40 лет) и старших (после 55 лет) контингентов была связана со все более различающейся структурой их источников информации[6].
В результате молодежь, которая, по мнению экспертов, в начале 2010 годов была даже более пропутински настроена, чем средние возраста, к концу 2010-х становится наиболее антипутинским отрядом российских граждан. Как видно из графика 3, общий уровень доверия к Путину как политика упал с 2015 по 2021 год в два раза, при этом в младших возрастах (18—39 лет) падение оказалось почти троекратным, в то время как в старших доверие сократилось лишь в полтора раза.
График 3. Доверие к В. Путину в 2015 и 2020—2021 годах
Данные: «Левада-центр», доля назвавших фамилию Путина в ответ на вопрос «Назовите 5—6 политиков, которым вы более всего доверяете?»; каждое значение — среднее по 12 опросам, проведенным в указанном промежутке времени.
Этот эффект вполне проявил себя и в отношении к протестам. Как видим в таблице 1, в ходе протестов 2017 года. 40 % опрошенных считали жесткие действия полиции против протестующих вполне оправданными и лишь 30 % придерживались противоположной точки зрения; причем, эта картина почти не различалась в разных возрастных группах. Поэтому, несмотря на резистентность (готовность к сопротивлению) нового протеста, эти акции не могли стать триггером вторичной волны. В 2019 году ситуация перевернулась: 30 % оправдывали полицию против 40 % возмущенных ее действиями; при этом в старшей возрастной группе ситуация не изменилась по сравнению с 2017 годом, а в более молодых, и чем моложе, тем больше — сочувствие к протестующим резко возросло[7]. Это коррелирует с различиями в структуре источников информации, из которых опрошенные узнавали об акциях.
Таблица 1. Отношение к действиям полиции в ходе неразрешенных акций 2017—2019 годов
| Всего | 18—24 года | 25—39 года | 40—54 года | 55 лет и старше | ||
| Силовые структуры действовали на акциях протеста 26 марта (2017 года) в Москве адекватно или превышали свои полномочия? (опрос апреля 2017 года) | ||||||
| Адекватно, в рамках полномочий | 38 | 36 | 40 | 36 | 38 | |
| Превышали, необоснованно использовали силу | 30 | 27 | 28 | 30 | 33 | |
| Силовые структуры действовали 12 июня (2017 года) адекватно или превышали свои полномочия? (опрос июня 2017 года) | ||||||
| Адекватно… | 40 | 36 | 38 | 45 | 40 | |
| Превышали… | 27 | 26 | 27 | 24 | 28 | |
| На акциях протеста в Москве (в июле 2019 года) задержаны более 1000 людей. Как действовали полиция, ОМОН и Росгвардия? | ||||||
| Адекватно… | 32 | 25 | 27 | 31 | 38 | |
| Жестко, необоснованно использовали силу | 41 | 58 | 47 | 43 | 31 | |
| Откуда вы узнали о московских протестах (июль 2019 года)? (% от тех, кто следил или что-то слышал; опрос — август 2019 года) | ||||||
| Крупные телеканалы | 37 | 17 | 27 | 35 | 50 | |
| Социальные сети, ютьюб-каналы, видеоблоги | 23 | 40 | 37 | 23 | 9 | |
| Новостные интернет-сайты | 19 | 31 | 23 | 23 | 10 | |
Данные: «Левада-центр», исследование «Курьер», март 2017 года, июнь 2017 года, август 2019 года.
И телевизор, и социальные сети являются лишь средством доставки информации потребителям. И если телевизор в России представляет собой «идеологическую монополию», контролируемую Кремлем и спецслужбами, то социальные сети являются саморегулируемым механизмом, обеспечивающим широкий плюрализм. При этом ключевым событиеми во второй половине 2010 годов становятся стремительный рост мобильного широкополосного интернета и российского сегмента ютьюба (см. статью Сергея Гуриева выше). Именно ютьюб в значительной мере вступает в конкуренцию с телевизором, похищая его ключевое преимущество «живой картинки», позволяя резко расширить доступ к альтернативному контенту общественно-политического содержания.
- «КРИЗИС НАВАЛЬНОГО»: КОНТЕКСТ ПОКУШЕНИЯ
И здесь стоит вспомнить, что лидер российской оппозиции Алексей Навальный является одновременно ведущим политическим блогером российского сегмента интернета и российского ютьюба. Первый мощный рывок в этом качестве Навальный совершает весной 2017 года, как раз после выхода «Димона»: в результате к началу лета у его ютьюб-канала уже есть миллион подписчиков (см. график 4). К лету 2018 года у Навального 2 млн подписчиков, в конце 2019 года — 3 млн, а в начале лета 2020 года — более 3,5 млн. Его интернет-аудитория вполне сравнима с аудиторией новостного вещания центрального федерального телеканала[8]. Ключевую роль в приросте аудитории играли выпускавшиеся периодически Навальным фильмы-расследования (см. таблицу 2). А в целом инфраструктура явления «Навальный» представляет собой в первой половине 2020 года аудиторию масштаба новостных программ центрального федерального телеканала плюс сеть региональных штабов по всей России, созданных еще в период его «президентской кампании».
График 4. Динамика прироста подписчиков ютьюб-каналов Navalny и Navalny LIVE (тыс. чел.)
Данные: socialblade.com
Таблица 2. Фильмы и ролики Навального, собравшие более 5 млн просмотров
| Дата | Название | млн
просмотр. |
|
| 1 | 11.11.2019 | Тайная жизнь иностранного агента | 9,4 |
| 2 | 12.12.2019 | Яхта. Самолет. Девушка | 12,8 |
| 3 | 26.12.2019 | Расследование, за которым пришел спецназ | 5,0 |
| 4 | 10.03.2020 | Паразиты | 12,6 |
| 5 | 24.03.2020 | Крымский мост. Украдено с любовью | 6,7 |
| 6 | 10.04.2020 | Таинственный остров Медведева | 5,2 |
| 7 | 29.04.2020 | Золотой дворец вашего любимого доктора | 15,0 |
| 8 | 01.07.2020 | Итоги «голосования». Что делать дальше | 13,3 |
| 9 | 23.07.2020 | Хабаровск. Секретные терема того, кто посадил Фургала | 9,0 |
| 10 | 30.07.2020 | Что Дегтярев скрывал от Хабаровска | 5,8 |
| 11 | 31.08.2020 | Кто захватил столицу Сибири и как ее освободить | 7,3 |
| 12 | 03.09.2020 | Томск в плену у депутатской мафии | 6,2 |
| 13 | 09.09.2020 | Взятки. Дворцы. Самолеты. За что продали столицу Татарстана | 6,2 |
| 14 | 24.11.2020 | «Девушка, ведущая на смерть» разоблачает пропаганду | 5,7 |
| 15 | 13.12.2020 | Дело раскрыто. Я знаю всех, кто пытался меня убить | 26,0 |
| 16 | 21.12.2020 | Я позвонил своему убийце. Он признался | 28,7 |
| 17 | 19.01.2021 | Дворец для Путина. История самой большой взятки | 117,6 |
| 18 | 28.01.2021 | Речь Алексея Навального в суде 28 января | 9,5 |
Источник: socialblade.com; в таблице приведены данные на июль 2021 года, однако за редчайшими исключениями подобного рода контент собирает абсолютное большинство просмотров за первые две недели и в дальнейшем прибавляет к этому очень мало.
Данные социологических опросов также свидетельствуют, что Навальный окончательно становится в этот момент политиком общероссийского масштаба (таблица 3). Летом 2020 года о нем и его деятельности знают между 70 и 80 % опрошенных, а одобряют эту деятельность около 20 % (среди молодых возрастов — 25%). Уровень узнаваемости выше 50 % из лидеров российской оппозиции имел Борис Немцов накануне своей гибели, однако в значительной степени эта узнаваемость была наследием того периода, когда Немцов сам занимал ключевые позиции в российском правительстве и политическом истэблишменте. Навальный же создал свой общероссийский политический бренд, не имея к телевизору никакого доступа, что само по себе демонстрирует радикальное изменение на политическом поле.
Социологические данные также демонстрируют, что к лету 2020 года Навальный начинает перерастать границы «политического гетто» оппозиции — строго ограниченной социальной «ниши» востребованности. В сентябре 2020 года даже среди одобряющих Путина об одобрении Навального заявляли 14 %, в октябре 2019 года таких было 4 %. Конечно, политический капитал Навального — уровень одобрения около 20 % — не выглядит критическим для режима, но создает угрозу для фундаментального принципа персоналистского авторитаризма — «заговора отсутствия» какой бы то ни было политической альтернативы. Появление такой альтернативы создает угрозу внезапной перегруппировки симпатий в моменты кризисов.
Таблица 3. Динамика и социально-демографическая структура отношения к Навальному
| 05.2013 | 02.2017 | 03.2017 | 06.2017 | 01.2018 | 10.2019 | 09.2020 | 10.2020 | 01.2021 | 06.2021 | ||
| Известность | 41 | 47 | 55 | 55 | 69 | 82 | 78 | 87 | 86 | ||
| Одобряют | 6 | 9 | 20 | 17 | 19 | 14 | |||||
| Не одобряют | 35 | 64 | 50 | 41 | 56 | 62 | |||||
| Сентябрь 2020: Вы одобряете или не одобряете деятельность Алексея Навального? | |||||||||||
| Всего | 18—39 лет | 55+ лет | Высшее образование | Образование ниже среднего | Бедные | Москва | Страна идет по неверному пути | Не одобряют Путина | Одобряют Путина | ||
| Одобряю | 20 | 26 | 13 | 23 | 14 | 17 | 23 | 29 | 32 | 14 | |
| Не одобряю | 50 | 47 | 55 | 55 | 33 | 44 | 64 | 46 | 45 | 53 | |
Данные: «Левада-центр»; в верхней части таблицы используются данные об ответах на вопросы с несколько различающимися формулировками.
При том, что фактические обстоятельства покушения на Навального в конце августа 2020 года достаточно хорошо известны благодаря международному расследованию[9], гораздо менее понятными остаются его возможные непосредственные поводы. Соблазнительно связать его с событиями в Беларуси, продемонстрировавшими потенциал протестной мобилизации даже в очень консолидированных авторитарных режимах. Однако, как теперь известно, первая попытка покушения на Навального была, очевидно, предпринята еще в начале июля 2020 года, более чем за месяц до начала событий в Беларуси. И эта дата позволяет нам разглядеть еще одну перспективу контекста покушения.
Юлия Навальная почувствовала себя необъяснимо плохо 6 июля, а команда подозреваемых в причастности к покушению выдвинулась в Калининград 2 и 3 июля, т. е. через два дня после объявления итогов голосования по поправкам к конституции[10]. Стоит, впрочем, обратить внимание на еще один факт: практически параллельно, 9 июля, в Хабаровске был арестован губернатор Сергей Фургал. Связь между этими событиями, возможно, является более глубокой, чем может показаться на первый взгляд.
1 июля, перед отлетом в Калининград, Навальный записал и выпустил на своем канале ролик «Итоги «голосования». Что делать дальше», в котором призывал своих сторонников сосредоточиться на проекте «умного голосования» и подробно описал свой план. На региональных выборах в сентябре 2020 года. следует голосовать против кандидатов «Единой России», это приведет к утрате «Единой Россией» монопольного контроля над региональными парламентами, а, значит, и над избирательными комиссиями. В качестве примера эффективности таких действий Навальный привел пример Хабаровского края: после победы Фургала на губернаторских выборах, лишившись рычага фальсификаций, «Единая Россия» потерпела полное поражение на выборах в региональный парламент и даже на голосовании по поправкам фальсификации почти отсутствовали. В случае фальсификации результатов самого «умного голосования» на региональных выборах в сентябре 2020 г. Навальный призывал своих сторонников выйти на улицы и не уходить с них.
Многие элементы этого плана выглядели достаточно реалистично. Во-первых, на выборы региональных парламентов ходит мало реальных избирателей, поэтому даже ограниченная мобилизация граждан в рамках протестного голосования вполне может создать нужный перевес в результатах. Это продемонстрировали региональные выборы 2018 года, где Кремль и «Единая Россия» потерпели поражение сразу в нескольких регионах[11], и выборы в Мосгордуму в 2019 году. Во-вторых, противостояние с демонстрантами сразу в нескольких в регионах может представлять гораздо бóльшую техническую и политическую проблему, чем противостояние с митингующими в Москве. Местные силы полиции могут оказаться не так надежны в этой ситуации, а переброска «помощи из Москвы» — вызвать антимосковскую мобилизацию и усилить сочувствие к протестующим. Ситуацию усугубляла неопределенность экономических последствий весеннего локдауна и продолжающейся пандемии. В этой ситуации арест Фургала должен был стать однозначным сигналом региональным элитам, что Кремль не потерпит «хабаровской аномалии» — губернатора, пришедшего к власти вопреки воле Москвы и опирающегося на широкую поддержку снизу.
Видео с изложением Навальным своего плана набрало 13,3 млн просмотров на сегодняшний день. Более того, на протяжении июля-августа Навальный готовит и выпускает еще целый ряд материалов-расследований, посвященных российским регионам, в которых осенью должны проходить выборы. При этом 5 из них набирают более 5 млн просмотров: два посвящены уже протестующему после ареста Фургала Хабаровску, по одному — Новосибирску, Томску и Казани (см. №№ 9—13 в таблице 2). Для расследований регионального масштаба это невероятные результаты.
Стоит обратить внимание еще на одно обстоятельство. Если посмотреть на всю «фильмографию» Навального, то становится ясно, что ролики, посвященные общеполитической и электоральной тематике, набирают обычно гораздо меньше просмотров, чем коррупционные расследования. Именно последние дают максимумы просмотров и прироста аудитории, «хиты» из таблицы 2 — практически сплошь расследования (исключением является именно ролик от 1 июля 2020 г. с изложением плана «осеннего наступления»). То же самое верно, как мы показывали выше, и в отношении потенциала протестной мобилизации: электоральная тематика давала гораздо меньшие масштабы протеста, чем коррупционная (расследование «Недимон)». В кампании лета 2020 г. Навальный намечает прочную связку между коррупцией и своим электоральным проектом: в центре каждого фильма — коррупционное расследование с региональным фокусом, заканчивающееся призывом к протестному голосованию в сентябре и выходу на улицы по его итогам. Даже фильм, посвященный противостоянию Фургала и Кремля, имеет своей важнейшей сюжетной аркой «секретные терема» полпреда президента в крае Юрия Трутнева. В целом масштаб информационной кампании Навального перед региональными выборами 2020 года выглядит совершенно беспрецедентным, и прежде всего — в силу накопленного им информационного ресурса на ютьюбе.
- ПРОТЕСТЫ—2021: ПРОБЛЕМА «КОНВЕРТАЦИИ»
Так или иначе, второе покушение 20 августа, хотя и сорвало региональную кампанию Навального (протестное голосование значимо не повлияло на исход региональных выборов 13 сентября 2020 года и не запустило региональные политические кризисы), но запустило кризис, развивавшийся по совсем другой траектории. Уже 2 сентября Германия официально заявила, что Навальный был отравлен боевым ядом семейства «Новичок»; 3 сентября Евросоюз выступил с жестким заявлением, осуждающим попытку убийства политика и возложившим на Кремль ответственность за него, а Навальный стал героем мировой прессы и признанным Западом лидером российской оппозиции. Между тем еще в сентябре его ютьюб-канал перешагнул отметку в 4 млн подписчиков, а после публикации расследования о его отравлении, установившего личности непосредственных исполнителей, и разговора Навального с одним из предполагаемых отравителей по телефону, число подписчиков подскочило еще на 600 тыс. и приблизилось к 5 млн человек. Сам же фильм-разоблачение, рассказывающий об отравлении, и разговор Навального с Кудрявцевым набрали в совокупности более 50 млн просмотров. В этой ситуации Навальный принял решение возвращаться в Россию, имея на руках фильм о «дворце Путина».
Практически неизбежный арест по прибытии и выход расследования о «главной коррупционной сделке» должны были обеспечить двойной триггер протестов — «символическая несправедливость» (расследование о дворце) и «несправедливые репрессии» (покушение на Навального и его арест по возвращении). Навальный был задержан 17 января при прохождении пограничного контроля, 19 января вышел фильм «Дворец для Путина», который к 23 января набрал около 60 млн просмотров — беспрецедентную аудиторию для неразвлекательного контента в российском ютьюбе. На 28 января, когда фильм набрал 100 млн просмотров, число уникальных зрителей составляло 33 млн, из которых более 20 млн приходилось на Россию[12]. По оценкам Mediascope, фильм к 27 января посмотрели 21 млн россиян, из них более 30 сек. — 15 млн[13]. Согласно опросу «Левада-центра», проведенному 29 января — 2 февраля 2021 года, заявили, что смотрели фильм 26 % опрошенных, что в проекции на взрослое население страны дает 28 млн человек.
Исходя из этого, можно достаточно обоснованно предполагать в качестве «оценки снизу», что к 23 января, первому большому протесту, российская аудитория фильма составила более 10 млн человек, а к 30 января – не менее 20 млн. Помимо этого подготовка протестов 23 января характеризовалась беспрецедентной активностью в социальных сетях, и что особенно интересно — шагнула в «детскую» сеть Tik Tok, наполнившуюся клипами с вирусными аудиовизуальными паттернами в поддержку Навального и протестов.
Несмотря на это, акция 23 января собрала не так много людей, как можно было ожидать. По нашим оценкам, общее число протестующих находилось в диапазоне 100—200 тыс. чел. С одной стороны, это сделало акцию одной из крупнейших для России в XXI веке по численности и сопоставимой с топовыми акциями 2011—2012 годов, а также уникальной по географическому охвату и по численности протестующих за пределами столиц. Стоит учитывать и то, что, в отличие от акций 2011—2012 годов, акция 2021 года находилась под запретом и сопровождалась массированной кампанией угроз и противодействия со стороны властей. С другой стороны, протесты 23 января не вышли за пределы того коридора массовости, который сформировался еще в ходе протестной волны 2011—2012 годов: рядовые крупные митинги собирают 10—30 тыс. человек, а пиковые – 100—200 тыс. по всей России.
Число протестующих, вышедших на акцию 23 января, составляло примерно 2 % от аудитории фильма про дворец и примерно 4 % от числа подписчиков канала Навального. Нельзя сказать, что рост аудитории Навального-блогера не конвертировался в поддержку Навального-политика, но коэффициенты этой конвертации выглядят достаточно сдержанно: в январе 2021 года у Навального в шесть-семь раз больше подписчиков, чем в весной 2017 года, в то время как масштаб протестов превосходит масштаб акции «Недимон» в 2—3 раза. В январе 2018 года, когда у Навального 1,5 млн подписчиков, его деятельность одобряют 9 % опрошенных, а в январе 2021 года при 6,5 млн подписчиков – 20 %. Эти цифры демонстрируют нелинейность конвертации информационного охвата в политическую поддержку.
По данным январского опроса «Левада-центра», знали о содержании фильма хотя бы приблизительно 68 %, при этом 37 % от всех опрошенных сочли это содержание достоверным или правдоподобным (55 % от знавших о фильме), около 12 % опрошенных заявили, что их мнение о Путине ухудшилось («Левада-центр», исследование «Курьер», опрос проводился с 29 января по 2 февраля). При том, что со значительной вероятностью эти цифры занижены (респонденты могли скрывать свое отношение к столь чувствительному вопросу), очевидно, что между знанием о фильме (и даже доверием к его содержанию) и переживанием сильной политической эмоции, которая может стать стимулом выхода на улицу, существует значительный разрыв. Тема коррупции вызывает колоссальный интерес аудитории, как мы видели во всей истории Навального-блогера, но в большинстве случаев не переворачивает «картину мира» респондентов и не дает значительного мобилизационного эффекта на фоне возросших рисков участия в протестах.
Вторым триггером протеста (в дополнение к антикоррупционной тематике фильма) выступали «несправедливые репрессии» — отравление и арест Навального. И здесь необходимо констатировать, что за пределами традиционных групп поддержки оппозиции россияне в большинстве не поверили в отравление. Как видно из таблицы 4, доля знающих об отравлении оставалась стабильной с сентября по декабрь 2020 года (76—78 %). Это само по себе достаточно странно на фоне новостей октября (ОЗХО подтвердила заключение немецких врачей об отравлении Навального «Новичком», а Евросоюз ввел санкции против России) и декабрьского сенсационного расследования журналистского консорциума (когда были вычислены непосредственные исполнители). Такая неизменность в осведомленности, по всей видимости, свидетельствует о стремлении людей отгородиться от этой темы или о нежелании отвечать на связанные с ней вопросы. В сентябре лишь 25 % доверяли информации, что Навальный был отравлен. И меньшинство из них — 10 % от всех опрошенных — возлагали вину за отравление на власти или фигурантов расследований Навального, в то время как около 15 %, хотя и верили информации об отравлении, не могли определиться с главной версией его мотивов. В октябре определенность повысилась — мнения несколько консолидировались и поляризовались. Практически три равных группы — примерно по 20 % опрошенных — считали в октябре случившееся на борту самолета (1) «инсценировкой», (2) «провокацией Запада» и (3) местью властей или фигурантов расследований Навального.
Однако в конце декабря неопределенность в интерпретации произошедшего вновь возрастает: растут доли считающих произошедшее инсценировкой и тех, кто не может определиться с основной версией мотивов отравления, а вот доли возлагающих ответственность на российские власти и Запад немного, но синхронно снижаются. Это происходит непосредственно после разоблачения истории отравления в расследовании международного консорциума и телефонного разговора Навального с сотрудником ФСБ Кудрявцевым, и несмотря на гигантскую аудиторию двух видео — расследования и разговора с Кудрявцевым. По всей видимости, людям показалось, что в расследовании все слишком просто и прозрачно, что противоречило их, пронизанной конспирологическими паттернами, картине мира («хотели бы убить — убили бы»). В результате, атмосфера конспирологической неопределенности вокруг фигуры самого Навального, в значительной мере культивировавшаяся Кремлем, не была развеяна и была перенесена на историю отравления, заблокировав ее эмоциональное восприятие.
Таблица 4. Отношение к отравлению Навального, % от всех опрошенных
| Знают, слышали об отравлении | Из них: | |||||
| Не верят в отравление; считают инсценировкой | Верят, что отравлен | |||||
| Сентябрь 2020 | 77 | 42 | 25 | |||
| Винят власти | Винят фигурантов рассле-дований | Винят Запад | Не знают, кого винить; затрудняются; другие версии | |||
| 8 | 2 | 2 | 14 | |||
| Октябрь 2020 | 76 | 19 | 14 | 5 | 18 | 16 |
| Декабрь 2020 | 78 | 24 | 11 | 5 | 15 | 23 |
Источник: «Левада-центр», исследования «Курьер», расчеты автора. В данных «Левада-центра» приводятся доли от тех, кто знает или слышал об отравлении, а доли версий в сентябре 2020 г. — от тех, кто доверяет информации об отравлении. Мы пересчитали их как доли от всех опрошенных, чтобы видеть абсолютную размерность групп.
Итак, в истории Навального-блогера и Навального-политика, мы видим, с одной стороны, пример того, как новые медиа, и прежде всего видеохостинги, позволяют преодолеть информационную изоляцию и создать общероссийский политический бренд без участия телевизора. С другой стороны, — пример того, как этого индивидуального ресурса оказывается недостаточно для того, чтобы опрокинуть «картину мира», сформированную информационным мейнстримом.
- ПРОТЕСТЫ—2021 И «ПУБЛИКА»: ПРОБЛЕМА ЛЕГИТИМНОСТИ И ГРАДАЦИИ ЛОЯЛЬНОСТИ
Безусловно, в условиях зрелого авторитарного режима важнейшим фактором в принятии решения о выходе на улицу является страх полицейского насилия и последующих преследований. Решение о выходе на улицу — это внутренняя борьба между страхом и градусом «возмущения» теми событиями, которые являются поводом протеста. Однако, как было сказано выше, важнейшим сюжетом протестной политики является не только эта борьба и ее исход, но также отношение «публики» (общества) к противостоящим сторонам — правительству и протестующими. Или, иными словами, критическое значение для судьбы протестной волны имеет уровень поддержки протестов извне — теми, кто в них не участвует.
С июля 2020 по апрель 2021 года полстеры имели редкую возможность оценить отношение россиян к участникам сразу трех протестных волн — хабаровской, белорусской и «навальновской». И эти данные дают нам очень важную информацию, позволяя сравнить восприятие этих протестных выступлений. В отношении протестов в Хабаровске количество сочувствующих протестующим в трех волнах всероссийского опроса почти втрое превышало число тех, кто осуждал их. Однако в отношении белорусских протестов и протестов в поддержку Навального ситуация была обратной: о своем отрицательном отношении к протестующим заявляли вдвое больше опрошенных, чем выражавших им поддержку (см. график 5). Вопрос — почему?[14]
График 5. Отношение к участникам протеста в Хабаровске, Беларуси и России в январе—апреле 2021 года
Данные: для графиков 5 и 6 и таблицы 5 — опросы «Левада-центра»: исследования «Курьер» за июль, август, сентябрь, октябрь 2020 года, а также за январь и апрель 2021 года; расчеты автора. Каждое значение — среднее соответствующих значений трех волн опросов по митингам в Хабаровске (июль, август, сентябрь 2020 года), трех волн по митингам в Беларуси (август, сентябрь, октябрь 2020 года) и двух волн по «навальновским» митингам (январь и апрель 2021 года).
Как видно из следующего графика 6, структура поддержки протестующих в разрезе социально-демографических групп, групп с разными источниками информации и политическими установками (уровнем лояльности) для всех трех протестных волн очень похожа. Оранжевая и синяя линии (хабаровские и «навальновские» протесты) почти синхронно повторяют колебания в уровне поддержки, но в случае хабаровских протестов эта линия в среднем на 26 процентных пунктов выше. Наиболее существенные различия в разрезе групп (т. е. случаи, когда разница отклоняется от средних 26 пунктов) суммированы в таблице 5. Незначимыми оказываются различия в источниках информации, т. е. различие источников ведет к синхронному росту или снижению поддержки в обоих случаях. С другой стороны, неожиданно сильным выглядит падение поддержки «навальновских» протестов в возрастной группе 25—39 лет (обычно она близка к самой молодой группе 18—24 года, потому что имеет схожую структуру источников информации). Но главная разница, конечно, заметна в группах, различающихся своими политическими установками, т. е. различающимися уровнем лояльности режиму. Среди лояльных групп (одобряющие Путина и считающие, что дела в стране идут в правильном направлении) участники протестов в поддержку Навального пользуются минимальной поддержкой (6—7 %), а вот протестующих в Хабаровске поддерживает, как минимум, каждый четвертый из «лоялистов» (26—27 %). В то же время среди нелояльных групп (не одобряющие Путина и считающие, что события ведут страну в тупик) повестку «навальновских» митингов поддерживают около 40 %, а «хабаровскую повестку» — около 70 %. Иными словами, «повестка Навального» не захватывает всех недовольных, но лишь 40 % наиболее радикальной их части, а с другой стороны, у не менее четверти лояльных респондентов повестка хабаровских протестов вызывает сочувствие.
График 6. Поддержка протестующих в Хабаровске, Беларуси и в поддержку Навального в социально-демографических группах, группах с разными источниками информации и политическими установками
Таблица 5. Наиболее значимые различия в поддержке участников хабаровских и «навальновских» протестов в разных группах
| В целом | 18 —24 лет | 25—39 лет | Считают, что дела идут в правильном направлении | Считают, что страна движется по неверному пути | Одобряют Путина | Не одобряют Путина | |
| Доля группы в опросе, % | 100 | 8 | 30 | 45 | 41 | 65 | 33 |
| Поддерживают хабаровские протесты, % | 45 | 51 | 51 | 26 | 67 | 27 | 75 |
| Поддерживают «навальновские» протесты, % | 19 | 32 | 21 | 7 | 36 | 6 | 43 |
| Разница в поддержке, проц. пункты | 26 | 19 | 30 | 19 | 31 | 21 | 32 |
Исследователи, анализировавшие на основе более 1350 глубинных интервью механизмы эскалации протестов в Турции в связи с попыткой сноса парка Гези в Стамбуле в 2013 году, пришли к следующему пониманию механизмов нарастания протестной волны. Сначала защищать парк вышло совсем немного людей, однако жестокость полиции, применившей к ним силу, возмутила людей, принадлежащих к различным партийно-идеологическим группам. В их глазах повод протеста выглядел совершенно «невинным», т. е. легитимным, а полицейское насилие неоправданным и нелегитимным; в результате, разные группы недовольных оказались солидарны в поддержке небольшой группы протестующих и вышли на улицы, чего скорее всего не произошло бы, если бы первоначальная повестка в большей степени отражала «партийные» повестки одной из этих групп[15].
Протесты и направленное против них полицейское насилие вызывают сочувствие обывателя (медианного избирателя), если их повод, с его точки зрения, является «легитимным», невинным в рамках принятых правил игры. В этом случае ответное полицейское насилие воспринимается как нападение на признанные границы автономии общества, как ущемление его права на «законное» выражение недовольства. Такой сдвиг поводов к насилию выглядит для обывателя «нелегитимным» и понуждает его к действенному сочувствию. Однако в «деле Навального» ситуация для обывателя (медианного избирателя) выглядела иначе – как радикализация со стороны Навального, вернувшегося, несмотря на неминуемый арест, «в пасть дракона», да еще с фильмом о Путине. Такая радикализация выглядела бы, вероятно, в его глазах более легитимной, если бы он «поверил» в отравление и возлагал ответственность за него на власти.
Как представляется, синхронно негативное отношение «публики» к «навальновским» и белорусским протестам и сочувственное отношение к хабаровским, более умеренным в своих повестках, связано с неприятием рисков прямой конфронтации с режимом. Этот мотив играл ключевую роль и в «блокировании» шокирующей версии отравления, доказательства который были представлены международным консорциумом, и в переадресации ответственности за «радикализацию» ситуации самому Навальному, который оказался в положении шварцевского Ланцелота, осуждаемого жителями города за намерение освободить их от дракона. Таким образом, можно сказать, что в то время, как протесты в поддержку Навального одобряли нелояльные контингенты, потенциально готовые к конфронтации с режимом (около 15 %), хабаровские протесты одобряли нелояльные контингенты, не готовые к прямой конфронтации (около 20 %), и часть лояльных контингентов, считающих, однако, выступления хабаровчан в защиту популярного губернатора вполне легитимными (около 20 %; см. схему 1).
Схема 1. Одобрение протестов в поддержку Навального и Фургала и градации лояльности
ПОСЛЕДСТВИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ
В целом, массовые протесты и прочие проявления «политики оспаривания» –естественная часть политической жизни, дополняющие партийно-электоральную политику формами прямого гражданского действия. Разница состоит не в том, что в авторитарных странах люди протестуют против правительства, а в демократических — нет. Разница состоит в том, как институализированная политическая система реагирует на протестную политику. Реакция демократических режимов подразумевает оба механизма — эксклюзии (полицейского сдерживания, маргинализации протестующих) и инклюзии (политики включают повестки протеста в свои программы, лидеры протеста кооптируются в системную политику). В авторитарных странах власти, заблокировав с помощью электоральных и регуляторных манипуляций влияние граждан через механизмы партийно-электоральной политики, стремятся криминализовать и репрессировать альтернативные механизмы влияния средствами прямого гражданского участия. Стратегии эксклюзии доминируют, а реакцией на протест является общий рост репрессивности и государственного насилия. В результате такие режимы чаще сталкиваются с полномасштабными политическими кризисами, включающими порой эпизоды насилия и крушение режимов. «Революции» — это не следствие слабости правительства, давшего протестующим волю, а, наоборот, — того, что оно слишком долго препятствовало легализации требований протестующих и блокировало механизмы партийно-электоральной политики.
Численность протестов 2021 года и уровень сочувствия протестующим со стороны общества (который поразительно близок доле сочувствующих Навальному — около 20 %) указывают, что протесты в защиту Навального мобилизовали широко понимаемую «партию Навального», но не перешагнули эти широко понимаемые «партийные» рамки. Значительная часть тех, кто имеет претензии к режиму, не готова была поддержать «системный вызов» Навального[16]. Вместе с тем, потенциальная «партия Навального» (при всех оговорках относительно ее «персоналистичности») составляет около 15—20 % населения с высоким социальным капиталом и организационным потенциалом. Что совсем немало: учитывая, что минимальная вовлеченность в политическую сферу свойственна не более чем для 75 % граждан, зона сочувствия Навальному и его повесткам составляет примерно четверть российского политикума.
Вместе с тем недостаточная поддержка протестов «извне», со стороны «публики» открыла для авторитарного режима «окно возможностей» по расширению репрессий против оппозиции. Станет ли это концом «протестного десятилетия»? Насилие подавляет волю активистов, но ухудшает отношение к режиму «умеренных» недовольных и условно лояльных. В краткосрочной перспективе усиление репрессий, скорее всего, даст заметный эффект, лишив несогласных привычного инструментария и инфраструктуры. Однако фундаментальными факторами, ставшими причиной политических конфликтов как в России, так и в Беларуси в 2020—2021 годах, являются, как уже было сказано, долгосрочная стагнация экономики, старение популярных в прошлом персоналистских лидеров и связанных с ними «позитивных» повесток, а также окончание эры «телевизионных монополий» в связи с развитием широкополосного интернета. И это определяет высокую вероятность новых волн протестных мобилизаций в той или иной форме и под теми или иными знаменами.
История политики протеста в разных странах знает немало примеров противостояний, продолжавшихся десятилетиями, то затухая (после волны репрессий), то вспыхивая вновь. Достаточно вспомнить противостояние рабочего и студенческого движения коммунистическому режиму в Польше (1970—1990) или в чем-то даже более актуальное для современного российского контекста противостояние демократических сил и студентов с военно-персоналистским режимом в Южной Корее с начала 1970-х до начала 1990-х годов (включая сюда период либерализации 1987—1993 годы), завершившееся формированием достаточно устойчивого демократического режима. Впрочем, эти исторические аналогии не являются, как все аналогии, инструментом прогноза, но лишь указанием на спектр сценариев.
[1] McAdam D., Tarrow S., Tilly Ch. Dynamics of Contention / D. McAdam. — Cambridge : Cambridge University Press, 2001; Tilly Ch., Tarrow S. Contentious politics / Ch. Tilly. — Oxford University Press, 2015. Встречающийся перевод термина «состязательная политика» представляется не вполне удачным.
[2] Согласно опросу, проведенному группой независимых социологов на марше протеста против убийства Бориса Немцова (в марше, по подсчетам «Белого счетчика», приняли участие около 52 тыс. человек), лишь 16 % участвовали в протестной акции впервые («Исследование участников марша памяти Б. Е. Немцова»,
[3] Сообщение ленты «Команды Навального» в Фейсбук https://www.facebook.com/teamnavalny/posts/1276216075787520/ ; по сообщениям «Эха Москвы», фильм собрал более 7 млн просмотров за неделю ( https://echo.msk.ru/news/1941010-echo.html ). По данным «Левада-центра», к началу апреля фильм смотрели 7 % опрошенных (Левада-центр, опрос 31 марта — 3 апреля 2017, см.: «Он вам не Димон», https://www.levada.ru/2017/04/06/film-on-vam-ne-dimon)
[4] 12 июня на улицы вышло больше людей, чем 26 марта. Карта протестов «Медузы» и «ОВД-Инфо» // Медуза. — 2017. — 13 июля. Режим доступа: https://meduza.io/feature/2017/06/13/skolko-lyudey-protestovali-12-iyunya-i-skolko-zaderzhali
[5] «Митинг «Требуем ответов» (12 июня 2017 года). Социологическое исследование участников». https://drive.google.com/file/d/0ByZgAyQD9kdDgzb0tMVlNKdDA/view?fbclid=IwAR0gWI34Xd1otjDB2d
RqyngLk9Lufy2JkcDuA268zOaFSb5tc9T5cBMDQrU&resourcekey=0-ljQOMhHaS6GH1L_d1U4IHw
[6] Рогов К. Люди соцсетей и дети телевизора / К. Рогов // Ведомости. — 2019. — 29 окт. Режим доступа: https://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2019/10/29/814927-lyudi-sotssetei
[7] Упоминание о 1000 задержанных в вопросе 2019 года (см. табл.1) содержит определенную подсказку и может вести к смещению оценок в пользу осуждения полиции; однако, как видим, этого не происходит в ответах представителей старших возрастов, которые остались такими же, как в 2017 году
[8] По данным TNS, аудитория каждого выпуска программы «Время» на 1 канале и программы «Вести» на телеканале «Россия» в 2018 году составляли в среднем по 2,8 млн чел.
[9] Лаборатория. Как сотрудники НИИ–2 ФСБ пытались отравить Алексея Навального // The Insider. — 2020. — 14 дек. Режим доступа: https://theins.ru/politika/237705 . Издание признано российскими властями иностранным агентом.
[10] Там же.
[11] См. подробнее: Стресс-тест на пол-России. Технологии электорального доминирования и их ограничения. Анализ региональных выборов 2018 года. Серия «Либеральная миссия — Экспертиза». Вып. 4 / под ред. К. Рогова. — Москва : Фонд «Либеральная миссия», 2018.
[12] «Фильм Навального о «дворце Путина» набрал 100 млн просмотров. Как и где его смотрят» // BBC. — 2021. —28 янв. Режим доступа: https://www.bbc.com/russian/news-55822334
[13] Mediascope оценил аудиторию фильма о «дворце» в Геленджике // РБК. — 2021. — 31 янв. Режим доступа: https://www.rbc.ru/technology_and_media/31/01/2021/60167ca09a794762b13d96e3
[14] Как нам приходилось неоднократно писать, социологическая выборка в условиях авторитарного режима и растущего риска репрессий может иметь значимое смещение: люди, критически относящиеся к режиму, но ощущающие эту позицию как маргинальную или рискованную, могут чаще отказываться от участия в опросе (Rogov K. Public opinion in Putin’s Russia. The public sphere, opinion climate and ‘authoritarian bias’ / K. Rogov //NUPI Working Paper. — 2017). Возможно, в некотором идеальном замере сторонников Навального оказалось бы несколько больше; однако имеющаяся выборка (с учетом этого возможного смещения) остается вполне репрезентативным срезом общества, отражает палитру мнений и их динамику.
[15] Över D., Taraktaş B. (2017) When Does Repression Trigger Mass Protest? The 2013 Gezi Protests. Non-State Violent Actors and Social Movement Organizations / D. Över // Research in Social Movements, Conflicts and Change. — 2017. — Vol. 41. — Р. 205—239.
[16] См. об этом также: Гончаров С. Алексей Навальный и его потенциальные сторонники / С. Гонччаров // Riddle. — 2021. — 26 февр. Режим доступа: https://www.ridl.io/ru/aleksej-navalnyj-i-ego-potencialnye-storonniki/