Попытки ускорить рост на основе нестандартных рецептов часто малорезультативны
Проблемы экономического роста после социализма выходят в повестке дня на первый план. Двадцать лет назад в Советском Союзе был колоссальный блок исследований, связанных с долгосрочными проблемами экономического развития – так называемые комплексные программы научно–технического прогресса. Подавляющее большинство экономических институтов занималось тем, что будет с Советским Союзом через двадцать лет. Эти исследования имели малое отношение к реальной жизни, но они позволяли организовывать обсуждение реальной экономической проблематики. Но в то же время никто не занимался вопросами о том, что будет с Советским Союзом и советской экономикой через три месяца, шесть месяцев, в течение года. Сейчас ситуация во многом обратная. Существует колоссальный блок квалифицированных, качественных разработок, связанных с краткосрочным анализом и краткосрочным прогнозированием событий в российской экономике. И очень слабо представлены исследования, имеющие отношение к долгосрочной перспективе. В условиях бурного переходного периода это было неизбежно, но сейчас ситуация объективно меняется. Произошла глубокая трансформация собственности, ее консолидация. В крупных российских компаниях постоянно обсуждаются вопросы, связанные с собственным развитием, инвестиционные проекты. Для того чтобы их осуществлять, нужно понимать, какой будет окружающая среда к тому времени, когда инвестиционный проект будет осуществлен. Идут переговоры по вступлению во Всемирную торговую организацию. Надеюсь, что они будут успешными. Их крайне сложно вести, не имея представления о долгосрочных структурных приоритетах в области банковского сектора, сферы услуг, структуры экономики и так далее. В этой связи и у бизнеса, и у власти объективно растет спрос на исследования, связанные со стратегией.
Есть еще одна реальная проблема, которую нельзя игнорировать. Действительно, за последние два года были проведены глубокие структурные реформы в ряде важных для экономики областей. Есть логика в процессе реформирования, к сожалению хорошо известная. Способность любого правительства проводить глубокие структурные реформы ограничена и через полтора года начинает неизбежно снижаться – просто вот так жизнь устроена. А тем временем растет риск суеты. Знаете, реформа есть, а счастья нет. Вроде бы дело сделали, а экономический рост невысокий, и нечем его ускорить. И здесь возникает риск патентованных средств, риск того, что мы начнем дергать за отраслевые приоритеты, обсуждать вопросы субсидирования той или другой отрасли, и прочие малоосмысленные действия в экономической политике России, которые, скорее всего, ни к чему, кроме усиления коррупции и дополнительных осложнений роста, не приведут.
Понимание того, что то, что сегодня происходит в экономике, кроме конъюнктурных факторов гораздо больше связано с событиями 90-х годов, а то, что мы делаем сегодня, в гораздо большей степени имеет отношение к перспективам роста в 2005-2010 гг., — это понимание доступно любому осмысленному исследователю. Но это значительно труднее объяснить и обществу, и тем, кто принимает принципиальные политические решения. В этой связи мне кажется, что важнейшая задача – избежать пагубной самонадеянности. Твердо понимать границы того, что мы, собственно, знаем об экономическом росте, особенно о постсоциалистическом экономическом росте. Здесь есть, как мне кажется, хорошо наблюдаемая закономерность: чем меньше человек знает об экономическом росте, тем более легко и безапелляционно он о нем судит. Тем скорее он готов давать весомые экономико-политические рекомендации.
В прошлом году была опубликована очень интересная работа, перечитав которую понимаешь еще раз, что, к сожалению, и после двух веков изучения мы знаем об экономическом росте немногим более того, что знал Адам Смит в конце XVIII века: что для богатства народа, то есть экономического роста, в первую очередь нужен мир, разумные налоги и экономические законы. Весь накопленный массив знаний не очень много прибавляет к тому, что было понятно в конце XVIII века. И это не потому, что мало усилий уделяли исследованию этого вопроса. Просто проблема запредельно сложная в исследованиях. Мы изучаем нестационарный, постоянно изменяющийся процесс. В середине 80-х было крайне трудно понять, что Япония стоит перед тяжелейшим кризисом экономического роста. Сегодня это абсолютно очевидно. Ясно, что это связано со спецификой японских институтов и трудностями адаптации ее к постиндустриальной стадии развития.
Мы гораздо лучше знаем, чего не надо делать для того, чтобы не остановить экономический рост, чем что надо делать, чтобы его форсировать. Не нужно манипулировать с курсом и допускать образование черного рынка. Не нужно допускать высокую инфляцию, не нужно допускать крупный бюджетный дефицит. Желательно иметь менее коррумпированную бюрократию. Желательно иметь хорошо работающую правовую судебную систему. Этот набор достаточно понятен и хорошо изучен. А вот все попытки ускорить рост на основе набора нестандартных рецептов – ускорения инвестиций, вложения в ту или иную отрасль — они, к сожалению, оказываются достаточно часто малорезультативны. В наших условиях, при доставшейся нам в наследство, к сожалению, крайне неэффективной бюрократии риски ошибок при выборе отраслевых приоритетов особенно велики.
К тому же надо помнить, что мы не решаем гораздо более простую задачу догоняющего индустриального развития. При которой, в общем, можно так или иначе брать курс на структуру экономики более развитых стран и пытаться его сымитировать. Мы решаем другую задачу. Мы решаем задачу догоняющего постсоциалистического постиндустриального развития. Где сами закономерности постиндустриального развития, к сожалению, изучены гораздо меньше. Где перемены происходят очень быстро. И есть огромный риск того, что, выбрав тот или другой отраслевой приоритет и реализовав этот приоритет, мы окажемся как раз в той точке, где результаты реализации этого приоритета никому не нужны, не востребованы. Именно здесь, конечно, инвестиции усилий в создание гибких национальных институтов, обеспечивающих рост, — гораздо более осмысленный выбор, чем попытка выстроить ту или другую конкретную модель структурной отраслевой политики.
Последние годы при обсуждении экономического роста укоренилось введенное, если мне не изменяет память, профессором Баумолем понятие «клуба конвергенции», в котором менее развитые страны с меньшим уровнем ВВП в долгосрочной перспективе растут более высокими темпами, чем наиболее развитые страны. Этот клуб отнюдь не распространяется на весь мир. Советский Союз выбыл из него еще в конце 70-х годов. По всей видимости, содержательная база конвергенции – это способность стран и соответствующих национальных институтов обеспечить эффективный обмен рыночно ориентированной информации о технологиях, которые могут быть применены в менее развитых странах, обеспечивая им более высокие темпы экономического роста, чем темпы экономического роста у стран, находящихся на грани своих технологических возможностей.
Важнейшая задача России сегодня, как мне кажется, — надежно закрепиться в клубе конвергенции. Это неизмеримо важнее, чем то, какие темпы роста, какие 3-4% будут у нас в 2002-2003 году.
Источник: Полит.Ру