Российские элиты: вчера, сегодня, завтра
ЯСИН Е.Г.:
Очень часто можно услышать в выступлениях наших различного рода деятелей, политологов, экспертов о том, что у нас никуда не годная элита. Что не выполняет своих социальных функций, и что этим объясняются многочисленные наши беды. Ваше профессиональное мнение на этот счет было бы интересным.
А что такое элита? Я ставлю этот вопрос на общее обсуждение. Какова ее структура? Как она сложилась в настоящее время? И в связи с этим можно ли ее как-то оценивать? То есть, могли ли бы мы иметь что-то другое в этой ситуации?
И последнее, что чрезвычайно важно — это социальный лифт. Происходит ли процесс обновления элиты и как? Те интересные данные, которые вы опубликовали, где показывается, как поменялась элита Путина по сравнению с элитой Ельцина — это очень интересно. Мне , хотелось бы здесь учитывать более широкий контекст этого ,. Потому что когда мы здесь работаем над реформой образования, то, в частности, один из важных моментов, на который мы обращаем внимание — это демократизация образования для того, чтобы обеспечить приток свежих сил. По мнению наших авторитетов в этой области в России при советской власти лифт был, он обеспечивался продвижением по партийной, хозяйственной лестнице. Сейчас такого лифта, по утверждениям некоторых людей, нет. Или он работает очень слабо. Это ведет к тому, что те люди, которые сегодня оказались внизу, не имеют шансов подняться. ,.
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Благодарю за приглашение участвовать в вашем семинаре. Для меня большая честь выступать в одном из лучших учебных заведений страны. В учебном заведении, в котором не только преподавательские кадры принадлежат к интеллектуальной элите, но те люди, которые здесь учатся.
Я уже почти 15 лет занимаюсь элитой и просто переполнена информацией на этот счет. Была проблема в том, какой ракурс выбрать? Я решила остановиться на самой общей концепции. Мне кажется, важно сейчас понять, а что в конце концов произошло у нас в обществе вообще и в элите в частности? Есть на этот счет много разных работ и интересные концепции. В частности, одна из самых ярких — концепций революции, принадлежащая перу, Егора Гайдара и Владимира Мау. Они считают, что произошла в России полноценная, полномасштабная революция. Этот вопрос непосредственно относится к элите, потому что если кто-то у нас революции проводил, то это была именно элита. Этот вопрос –, красная нить, которую я попытаюсь провести через свое выступление.
Для того, чтобы сократить изложение концептуальной части, я совсем не буду касаться вопросов методических. И надеюсь, что если к этому есть интерес, то в вопросах и в дискуссии мы можем коснуться этого. Также все, что касается эмпирических данных, цифр и т. д. Сейчас я хотела бы заострить внимание на закономерностях, на тех общих и фундаментальных вещах, которые произошли.
Начну с самых общих понятий, на основе которых и развивается , моя концепция. Я считаю, что существуют общества различных типов и в них существует различная социальная структура. И все споры о том, что такое классы и какое место элита занимает в обществе и вообще что такое элита, они напрямую связана с этим вопросом.
Известно, что в нашей стране исследования элиты были запрещены до 1989 года. Вся литература на этот счет о советской литературе имела гриф «Совершенно секретно» и даже рецензии на книги о советской элите тоже имели такой же гриф. Само существование элиты отрицалось, и для этого использовалась методология марксизма, которая утверждала, что существуют классы экономические и в любом обществе существует некая дихотомия. Один класс имеет собственность (и это класс богатых, класс собственников),. и, соответственно, другой класс, который ничего не имеет. Когда возникли элитистские теории в начале ХХ века, то это была попытка ответить марксизму и поспорить с ним, что, на самом деле, это не так. И тогда возникли концепции Моски, Парето и т.д. У Вебера целая школа, которая пошла в этом направлении,. Вебер , утверждал, что экономическая составляющая недостаточна для того, чтобы объяснить стратификацию и вообще жизнь социума. Моя позиция такая, что для каких-то обществ, которые я называю экономическими, или сам Маркс их называл западными, такой подход экономического детерминизма вполне уместен. Но существуют и другие общества, к которым можно вполне отнести и Россию, где этот подход не только ничего не объясняет, а, напротив, затуманивает сущность проблемы и уводит от понимания основного социального нерва. В этих политических обществах никогда экономика не является определяющей, детерминирующей силой. А происходит ровным счетом наоборот. Все экономические решения обусловлены государственными постановлениями. И все что происходит в экономике детерминировано государством. Класс собственников не существует как класс независимый от государства. Если и есть богатые люди в странах такого типа, то они получают свои богатства непосредственно из рук государства и теряют его, как только утрачивают связь с государством. Эти два типа общества развиваются по-разному. Известно, что в обществах ,западного типа такой процесс социального развития называется модернизацией. ,. Модернизация включает в себя два основных вектора развития. Вектор политический и вектор экономический. Вектор политический означает развитие демократии и государств демократического типа. Вектор экономический подразумевает развитие рыночных структур. Эти два вектора – демократизация и маркетизация – положены в основу самого подхода, самой парадигмы модернизации. И когда в России начались реформы, большинство западных исследователей стали накладывать эту матрицу на то, что происходило в России., На самом деле, мне кажется, что это не совсем так. Общества такого типа, каким является Россия, общество политические, развиваются иначе. В них происходит стимуляция , идущая от государства, а экономика является вторичной. Класса собственников практически не существует. Развитие обществ этого типа я предлагаю называть ,стимуляцией. ,. Для меня в рамках той концепции, которую я пытаюсь изложить, модернизация и стимуляция являются двумя равноположными процессами, которые связаны с различными типами развития обществ политических и экономических.
Теперь о России. Россия на протяжении всей своей истории являла пример типичного политического общества, которое время от времени испытывало достаточно глубокие трансформации, в результате которых возникал прообраз буржуазии,. Эти периоды можно назвать периодами экономизации. Тогда , казалось, что традиционный для России путь начинает изменяться. И возникала надежда, что теперь Россия будет развиваться как любые западные страны. Но в результате всегда эти периоды экономической трансформации заканчивались или большой кровью, или, укреплением государства, реставрационным процессом. И все равно большая часть истории проходила под знаменем политического ,.
Последний период экономизации был при НЭПе. И все, что началось у нас с приходом к власти Горбачева и с началом перестройки, на мой взгляд, есть ни что иное как очередная экономизация, которая ,скорее всего закончится опять реставрацией государственной мощи, так как этот тип развития является наиболее органичным для России,.
В России, как в политическом обществе, социальная стратификация , не имеет , экономической базы и проходит ,в совершенно ином континууме. Этот континуум составляет политическое неравенство и отношение к власти. Я понимаю, что это очень далеко от традиционного представления о том, что социальная структура советского общества была представлена двумя классами (рабочим и крестьянским) и слоем (интеллигенцией)., На самом деле, мне кажется, ничего общего с реальностью это не имело. Социальное напряжение было, и в советское время , проходило оно именно по поводу распределения власти и именно по поводу этого политического неравенство. В этой дихотомии также существует два класса. Элитисты, и я к ним присоединяюсь, называют один класс политическим или правящим, властвующим, ,а другой класс, который не имеет власти, отчужден от власти, называется массой или народным классом.
Я попытаюсь представить свой взгляд на то, что произошло с Россией и с российской элитой за период трансформации, который начался с перестройкой и до сих пор еще не закончился.
Есть несколько основных, ключевых вещей, которые, мне кажется, необходимо понять для того, чтобы сделать вывод: произошла ли революция?. Главное , надо понять, что изменилось. Изменился ли полностью состав элиты? Изменилась ли рекрутация элиты? Изменилась ли политическая система? Потому что политическая система — это то здание, в комнатах которого живут и работают как раз эти люди, которых мы называем элитой.
Теперь об определении элиты. Я, конечно, совершенно не отношусь к тем людям, которые нагружают оценочными категориями понятие «элита». Для меня это слово означает просто социальную группу, которая является верхушкой политического класса. Политический класс в любом обществе имеет иерархическую структуру. То есть, имеется верх и низ, и вертикальная мобильность направлена снизу вверх. И та группа людей, у которых сосредоточены наибольшие ресурсы власти, которая имеет в распоряжении практически все государство, по сути дела, эта группа является собственником государства, поскольку она им распоряжается полностью. Эта группа принимает решения общегосударственного уровня. Эта группа правит не только обществом, но и политическим классом. Она строит государство таким образом, чтобы ее позиции оставались эксклюзивными. Вот такое понятие элиты я использую, и повторюсь, для меня совершенно все равно — умные там люди или глупые, красивые или уроды и т. д. Это просто объективная группа людей, которая исполняет определенную функцию в обществе и занимает определенное положение в этом обществе.
,Для того чтобы понять, что произошло, наверное, сначала надо остановиться и оглядеть окрестности того берега, от которого отплыла лодка. То есть, что такое была элита и вообще политическая система в поздний советский период, в тот момент, с которого начались все изменения. Первое, что надо отметить, что собственников не было вообще, я имею в виду собственников, которые владели бы какими-то экономическими ресурсами. Все ресурсы, сколько-нибудь значимые для общества, находились в руках политического класса, ,. Чиновники были главными собственниками. Весь политический класс был институционализирован в виде номенклатуры, то есть перечня должностей, который утверждался вышестоящими органами власти. И само государство было настолько огромно, зона его контроля была так велика, что места для гражданского общества почти не оставалось. И поскольку не было почти никаких сил, которые могли бы хоть как-то противостоять власти политического класса, то политизировались буквально все сферы жизни общества. Политический смысл имело все: и балет, и музыка, и астрономия, вообще любая деятельность. Поэтому номенклатура не представляла собой перечень должностей, которая объединяла людей исключительно занимающих политические должности. Туда входили руководители всех сколько-нибудь значимых секторов социума. Элита была монолитной идеологически. Могли быть отдельные товарищи, которые у себя на кухне были с чем-то не согласны, но в целом это было требование общества и политический класс, безусловно, его выполнял.
Экономическая элита также была частью политического класса. То есть те люди, которые управляли экономикой, , утверждались партийными органами. Они должны были действовать по законам, которые устанавливало Политбюро или другая верховная власть в Советском Союзе.
Если говорить о возможности рекрутации и социального лифта, то здесь процесс был типичный для государства с однопартийной системой. Известно, что в обществах, в которых существует многопартийная система, существует конкуренция элит – или демократы или консерваторы, или тори или виги , или одни или другие. Это качели, на которых раскачиваются представители элиты , и народ к этому процессу может быть не очень допущен. В отличие от такого механизма, который существует в демократических обществах, особенно ярко там, где существует двухпартийная система, в обществах с однопартийной системой элите негде черпать кадры для пополнения самой себя кроме как из народного класса. Поэтому вертикальная мобильность в советское время была, конечно, очень высокой, уникальной. Мало того, часто это была принудительная вертикальная мобильность. Многие социальные группы по решению партии должны были обязательно быть представлены в высших органах власти. Пусть даже , это были символические рабочие, символические женщины или символическая молодежь. ,. Хотя это, конечно, не означало, что эти «слабые» социальные группы, которых приходилось квотировать, играли какую-то существенную роль, вовсе нет. Но, тем не менее, если мы будем анализировать происхождение людей, занимавших высшие позиции в обществе, окажется, что все они практически имели рабоче-крестьянское происхождение. То есть , социальная мобильность в советской структуре была подобна песочным часам. Действительно каждый раз это все переворачивалось, и те, кто был в самом низу потом оказывались на самом верху, а те люди, которые занимали достаточно высокие позиции, например, интеллигенция в столице -, на их пути воздвигались различные барьеры для проникновения на самый верх власти.
Государство в советский период являлось моноархией (термин Роберта Дала). Оно представляло собой корпорацию, в которой была достаточно строгая внутренняя иерархия,. И поступление снизу наверх шло по ступеням этой иерархии. Типичным карьерным путем для советского чиновника, в какой бы части системы власти он не работал, было поступление с первой ступени на вторую, со второй на третью и т. д. То есть последовательное движение. В конце советского периода возникали огромные проблемы в связи с такой постепенностью восхождения, потому что верхний этаж не освобождался совсем из-за того, что найм в элиту стал пожизненным и среднее количество лет, которое занимал чиновник, член элиты, скажем, в конце брежневского периода равнялся 22 годам. Это в среднем. Конечно, это вызывало недовольство всего политического класса, потому что элитный трафик был очень медленным и полностью управлялся государством вне зависимости от того работает человек в политических органах, в КПСС, в ВЛКСМ или в хозяйственных, ,в правительственных учреждениях.
И вот началась перестройка, которая являлась по сути своей экономизацией общества. Фундаментальных изменений было всего несколько. И самое важное — это то, что были заложены основы для возникновения независимых от государства собственников. Когда Горбачев с Лигачевым выдумывали , «комсомольскую экономику», никто, конечно, и не помышлял о том, что это приведет к возникновению такого класса буржуазии, который теперь противостоит государству ,. Тогда казалось, что, дав возможность какой-то части элиты, которая была недовольна медленным темпом своей карьеры, конвертировать политические ресурсы, политический , капитал в экономический ,, что это решит какие-то проблемы, что это, возможно, даст новые импульсы развития экономики и удовлетворит требования самой элиты. Но произошла вещь, которая вряд ли просчитывалась в то время. Начался процесс стихийный и неконтролируемый. Те люди, которые сначала, будучи уполномоченными чиновничеством, советской бюрократией, начали процесс приватизации ,, считалось, что, , они будут , зависимы от государства. Но потом оказалось, что процесс их обогащения уже трудно контролировать. И эти люди, истоки богатства которых лежали все-таки в государстве, они потом утратили эту зависимость.
Вторая вещь, которая привнесла принципиально важные изменения — это альтернативные выборы, которые при Горбачеве еще были весьма и весьма условны, но, тем не менее, они внесли очень большие изменения в саму элиту. Открылся новый канал мобильности, новый канал рекрутации элиты. И на выборах 1989 года был новый поток новых людей, которые никогда раньше не служили на номенклатурных должностях. Это были, в основном, представители интеллигенции, и даже диссидентствующей интеллигенции, это были во многом критики режима того времени. И как только это произошло, верховная власть постепенно стала утрачивать контроль за каналами рекрутации и вообще за продвижением элиты как вверх, так и вниз. Были подорваны в то время основы самого моноцентрического государства. Постепенно стала разрушаться и разваливаться на части вся политическая система, выстроенная советскими вождями. Появился плюрализм мнений, который разрушил монолитность, построенную на идеологическом принципе. Власть постепенно стала смещаться от одного центра, которым была КПСС, сначала к Советам, потом в президентские структуры. Исчезла принудительная мобильность и постепенно представители гражданского общества потеряли свое представительство в органах власти. Молодежь, женщины, пенсионеры, военные, рабочие и крестьяне резко стали терять свой статус и влияние (Правда про военных отдельная песня и потом они наверстали упущенное). Но выборы и отсутствие квот привело к тому, что политическая элита очень быстро освободилась от всех представителей гражданского общества. И в ней фактически осталось две группы, между которыми в дальнейшем стала разворачиваться конкурентная борьба. Это представители чиновничества и представители хозяйствующих субъектов, а позднее, с развитием приватизационного процесса, представители крупного частного бизнеса.
Ельцинские реформы повели процесс дальше, и бюрократическое государство просто раскалывается на фрагменты, и создается настоящая полиархия. Это приводит к тому, что элита фрагментируется. И возникают различные центры власти не только легитимные, но и неформальные, нелегальные, такие как кланы, и между ними начинается борьба, которая усиливается еще и тем, что отсутствующий президент, каким был Ельцин, вызвал к жизни нелегитимное регентство. То есть разные кланы начинают бороться за то, чтобы от имени президента говорить какие-то вещи, влиять на политический процесс.
Начинается период этакого «натурального хозяйства» в элите. То есть каждый элитный клан приобретает черты самостоятельного государства. Он обзаводится своей частной армией, (это может быть частная силовая структура, или в некоторых случаях силы местных УВД). У них возникают свои СМИ, своя база интеллектуальной поддержки, своя база финансовой поддержки. И многие региональные руководители начинают себя вести как суверены. Они пытаются даже выходить самостоятельно на международную арену, и говорят о таких вещах, которые всегда традиционно были прерогативой государства. Ельцинские реформы приводят к тому, что объем, само тело государства сокращается. И оно контролирует все меньше и меньше общественных функций, и меньше зон. И все, что выходит из-под контроля государства, начинает жить самостоятельной жизнью. Появляются ростки гражданского общества.
В частности, достаточно бурно развивается многопартийная система. Но в силу ряда причин многопартийная система так и не становится механизмом представительства интересов различных групп населения во власти. Очень быстро оказывается, что все партии, созданные народом, не имеют права на существование. Они просто не имели ресурсов для того, чтобы противопоставить их ресурсам партий элиты на выборах. И, в конце концов, мы получаем то, что имеем сейчас. Это партии, которые созданы элитой, различными группами элиты, и эти элиты противоборствуют друг с другом на выборах, то есть сейчас возникла самая настоящая система конкуренции элит. Возьмите любую партию, которая имеет шансы стать парламентской, а вся борьба ведется только за это, и вы увидите, что в их истоках стоят всегда представители элиты или бывшие, или нынешние.
В этот период состав элиты очень быстро обновляется. И процессы эти происходят с разной скоростью в разных частях политического класса. Можно сказать, что весь политический класс, то есть огромное чиновничество во всей стране, на всех уровнях, изменилось очень незначительно. И об этом говорят таблички, которые есть у вас.
****Возьмем, например, таблицу №1, где показана как изменялась региональная элита.
Таблица SEQ Таблица \* ARABIC 1. Рекрутация в элиту руководителей регионов в 1989-2002 гг. [[i]]
|
|
Главы субъектов федерации |
|||
|
1989 г. n=159 |
1992 г. n=87 |
1997 г. n=88 |
2001 г. n=88 |
|
|
Средний год вхождения в элиту[1] |
1965 |
1978 |
1977 |
1980 |
|
Средний год начала работы руководителем региона |
1986 |
1991 |
1993 |
1995 |
|
Среднее число лет пребывания в элите до момента назначения/избрания главой региона |
21 |
13 |
16 |
15 |
|
Среднее число лет пребывания на посту руководителя региона |
3 |
1 |
4 |
6 |
Если в 1989 году среднее число лет, которые провел представитель национальной элиты в элите составляло 21 год, то в 1992 году эта цифра уменьшилась на 8 лет – 13 лет. И потом она тоже росла. Единственные период, в котором происходили революционные по масштабам обновления персонального состава элиты происходили в 1991-1992, и отчасти еще в 1993 году. Потом процесс перестал быть таким бурным и началось цементирование этой новой власти. Люди опять осели на своих местах, опять они стали планомерно двигаться внутри политического пространства, строя свою карьеру.
Но гораздо более сильно процесс изменения происходил в федеральной элите. Если политический класс чуть-чуть обновился (все-таки представьте, что средний региональный руководитель 13 лет до своего избрания уже находился в элите), то в федеральной элите этот процесс был действительно очень мощным. Здесь не просто произошла одноразовая замена, почти полностью верхний этаж менялся три или четыре раза при Ельцине. И это привело к тому, что образовались совершенно разные процессы в политическом классе всей России и в верхушке, в элите здесь в Москве, в центре. Здесь быстрая смена кадров привела к тому, что, во-первых, был совершенно разрушен кадровый резерв, и в элиту стали поступать люди, которые раньше никогда не были ни в номенклатуре, ни вообще на управленческой работе. Особенно это касается верховной власти, то есть непосредственно Старой площади и Кремля. В правительстве этот процесс тоже был значительно медленнее, и там все-таки было поступательное движение.
Откуда приходили эти новые люди? Были самые экзотические случаи. Эти случаи всем хорошо известны, но в целом приход этих новых людей я называю приходом разночинцев, потому что это были люди «разных чинов». И в отличие от системных людей, который с одной ступени переползали на другую и так много лет строили свою карьеру, эти разночинцы наполнили в один момент все этажи федеральной власти. Они, конечно, принесли с собой другой дух, но, тем не менее, очень скоро традиции политического уклада России стали действовать и на них, и они тоже стали меняться.
Таблица SEQ Таблица \* ARABIC 2. Политический бэкграунд региональной элиты 1989-2002 гг. [[ii]]
(в %% к численности группы)*
|
|
Главы субъектов федерации |
|||
|
1989 n=159 |
1992 n=87 |
1997 n=88 |
2002 n=88 |
|
|
Были в советской номенклатуре, |
100 |
78,2 |
72,7 |
65,9 |
|
В органах КПСС (чел.) |
97,5 |
37,9 |
43 |
41 |
|
В органах ВЛКСМ |
37,1 |
18,4 |
19 |
19 |
|
В советских органах |
51,6 |
79,3 |
72 |
61 |
Самое интересное, что анализ данных показывает, что выборы не стали главным механизмом, который привел людей нового типа в элиту. Гораздо чаще новые люди поступали в элиту с помощью механизма назначений. Выборы, и чем дальше тем больше, становились просто каналом воспроизводства элиты, и все больше и больше чиновников избиралось. И это данные Цетризбиркома, они считали шансы разных социальных групп на выборах, и самые высокие шансы (63%) имеет чиновничество и в регионах, и в центре.
Таблица SEQ Таблица \* ARABIC 3. Участие в выборах в законодательные органы власти субъектов Российской Федерации представителей законодательной и исполнительной власти, работников общественных организаций и основных сфер деятельности [[iii]]
|
|
Число зарегистрированных кандидатов |
Число действующих кандидатов |
Эффектив—ность участия кандидатов в выборах (%%) |
|
Депутаты законодательных органов государственной власти |
788 |
344 |
43,65 |
|
Главы администраций городов и районов |
516 |
332 |
64,34 |
|
Работники исполнительных органов власти субъектов РФ |
487 |
130 |
26,69 |
|
Работники общественных организаций, партий и движений |
764 |
72 |
9,42 |
|
Работники производственной сферы |
4120 |
944 |
22,91 |
|
Работники непроизводственной сферы |
5853 |
850 |
14,52 |
Таблица SEQ Таблица \* ARABIC 4. Инкорпорация в элиту для депутатов 1991-2002 гг. [[iv]]
|
|
ВС РСФСР 1991 (n=251) |
Гос. Дума 1993 (n=450) |
Совет Федера-ции 1993 (n=178) |
Гос. Дума 1999 (n=448) |
Совет Федера-ции 2002 (n=168) |
|
Средний возраст входа в элиту (лет) |
41,2 |
41,6 |
40,5 |
41,6 |
39,6 |
|
Средний год входа в элиту |
1986 |
1990 |
1986 |
1993 |
1991 |
|
Вошли в элиту: |
|
|
|
|
|
|
— в 1991 г. или ранее |
100,0 |
39,1 |
57,3 |
24,6 |
38,1 |
|
— при Ельцине (1992-1999) |
— |
60,9 |
42,7 |
75,4 |
21,4 |
|
— при Путине (2000 – по наст. время) |
— |
— |
— |
— |
40,5 |
Таблица SEQ Таблица \* ARABIC 5. Входные корпорации для тех, кто инкорпорирован в элиту до 1991 г. (в %% к численности тех, кто вошел в элиту до 1991 г.) [[v]]
|
|
ВС РСФСР 1991 (n=244) |
Гос. Дума 1993 (n=167) |
Совет Федера-ции 1993 (n=107) |
Гос. Дума 1999 (n=144) |
Совет Федера-ции 2002 (n=71) |
|
КПСС |
17,6 |
19,2 |
29,9 |
36,1 |
40,8 |
|
ВЛКСМ |
8,6 |
17,4 |
15,9 |
27,1 |
33,8 |
|
Правительство |
1,2 |
8,9 |
2,8 |
8,3 |
7,1 |
|
Советы народных депутатов |
3,2 |
12,0 |
25,2 |
9,0 |
14,1 |
|
Съезды народных депутатов СССР-1989 и РСФСР-1990 |
69,4 |
42,5 |
26,2 |
19,4 |
4,2 |
|
ИТОГО |
100 |
100 |
100 |
100 |
100 |
Я скажу еще, что произошло с экономической элитой при Ельцине. Сначала развитие капитализма у нас происходило без капиталистов. Эта красивая фраза «капитализм без капиталистов» выдумана не мной. Замечательную книжку выпустили венгры на этот счет. То есть рынок стал стимулироваться государством, и не было собственников, которые были бы заинтересованы в этом рынке с целью получения собственной прибыли. Приватизация сначала коснулась государственной инфраструктуры, и я этот период называю «приватизацией государством государства». Этот период был латентный, никто не объявлял о приватизации. И в этот период была приватизирована банковская система и министерства. Потом начинается явная приватизация. И, в конце концов, это приводит к тому, что возникают крупные собственники после 1995 года. Это группа людей, которая владеет крупнейшими активами в стране. В этот же период начинают говорить об олигархии, то есть сращивании власти и крупного капитала. И возникает другой процесс – становление буржуазии, экономически независимой от власти, которая заинтересована в модернизации.
Таблица SEQ Таблица \* ARABIC 6. Партии власти на выборах в Государственную Думу 1993-1999 гг.
(процент голосов, полученных на выборах) [[vi]]
|
Партии власти |
Выборы 1993 г. |
Выборы 1995 г. |
Выборы 1999 г. |
|
ВР / ДВР |
15,51 |
3,86 |
|
|
ПРЕС |
6,73 |
0,36 |
|
|
НДР |
|
10,13 |
1,19 |
|
Единство |
|
|
23,32 |
И, наконец, то, что произошло при Путине. Многие исследователи говорят о том, что этот процесс подобен реставрации или термидору. И, действительно, есть основания для того, чтобы так считать. Первое – реформа политическая, которую Путин начал еще в 2000 году, придя к власти. Это было восстановление вертикали власти и создание федеральных округов и т. д. На самом деле, что такое эта вертикаль власти? Ведь демократическое государство устроено так, что вертикаль власти принудительно разрывается, потому что вертикаль власти ведет к тому, что создается бюрократическое государство с высокой концентрацией власти на самом верху. И для того, чтобы этот процесс ограничить, как раз и был придуман принцип разделения властей, который приводит к тому, что в государстве существует не единая пирамида власти, а несколько этих пирамид. И каждая из них ограничивает власть друг друга, и образуется система сдержек и противовесов.
Если же ставится президентом во главу угла задача восстановления государственной вертикали власти, то речь идет… о восстановление моноархического, моноцентрического типа государства. Мы видим, что парламент перестает быть центром власти. Ведь при Ельцине одной из самых больших, хотя может быть и случайных, заслуг было то, что одна ветвь власти, а именно законодательная, временно стала независимой от верховной власти.
Я тут приложила Рис. 1, на котором изображено схематически, как я вижу этот процесс. В отличие от системы демократического общества, которая обозначена под буквой А, в бюрократическом государстве советского типа вовсе не было мощной исполнительной власти, была мощная верховная власть, которой была подчинена и исполнительная, и судебная, и законодательная власть. При Ельцине возник такой феномен, что временно законодательная власть стала независима. Она перестала слушаться, она принимала какие-то законы, критиковала власть и т. д. Возникла ситуация конфронтации. И это могло бы быть началом процесса разделения властей, но не стало.
Рисунок SEQ Рисунок \* ARABIC 1. Модели взаимодействия ветвей власти
Само это явление конфронтации одной ветви власти – законодательной с верховной властью – подвергалось резкой критике. Всю бурную жизнь Думы называли «болтовней» (хотя политический процесс есть ни что иное, как именно болтовня). Говорили, что они мешают работать. То есть, плюрализм мнений воспринимался не как шаг к плюралистическому государству, к демократическому государству, а как фактор, который мешает верховной власти делать все так, как она хочет. В конце концов, мы сейчас наблюдаем, что Дума перестала быть центром власти и восстанавливается постепенно управляемость в том смысле, что верховная власть опрять управляет законодательной.
То есть, декоративно это выглядит так же, как в демократическом государстве. Сейчас возрастает опять объем государства, которое пытается контролировать те зоны, контроль над которыми был утрачен в ельцинский период. Это распространение информации, безусловно. Я имею в виду здесь не только СМИ в узком смысле слова, но и информационные агентства, которые являются основным поставщиком информации и вообще средства связи, телекоммуникации, которые сейчас сплошь наводнены людьми из спецслужб. Это сокращение плюрализма мнений во всех сферах, и в политической тоже, хотя еще сохраняются какие-то многопартийные дебаты. И это, конечно, попытки контролировать бизнес, который контролировать не очень удается.
Здесь я на ваш суд представляю свой тезис, который мне очень хотелось бы обсудить. Мне кажется, мы сейчас являемся свидетелями эпохального процесса, когда в России возник класс независимых собственников, и этот класс уже накопил так много ресурсов, и не только экономических, которые по объему стали сопоставимы с ресурсами государства. Возникла единственная сила в обществе, которая способна что-то противопоставить власти. И возник конфликт. Традиционное политическое общество России, традиционный политический класс, который, конечно, несколько изменился на персональном уровне, но, тем не менее, имеет внутренний интерес в сохранении своего положения и в концентрации власти, в восстановлении моноцентризма. В этой системе неприемлемо иметь в обществе силу, которая неподвластна и неподконтрольна этому классу. Народившийся слой буржуазии внутренне, имманентно заинтересован в модернизации политической системы и в ее демократизации. Тот конфликт, который мы сейчас наблюдаем — это фундаментальный конфликт нашего общества, это реальная классовая борьба этого экономического нового класса, который еще не совсем зрелый и не очень сильный, и старого мощного сильного политического российского класса. В результате этого конфликта должен произойти выбор цивилизационного пути для России.
Мне кажется, возможны два сценария. Первый сценарий — это победа политического класса. Когда экономический класс будет поставлен под контроль государства, и государство опять вернется в те же рамки, в каких оно было в советский период, и поэтому я этот процесс называю советизация, не в том смысле, что это возрождение советов народных депутатов, а только в общем плане.
Второй сценарий — это будет некое партнерство. Можно ли говорить о реальной модернизации общества, о которой наш президент объявляет, или все-таки, что на мой взгляд, наиболее вероятно, это будет имитация модернизации, это будет имитация того, что общество модернизируется, и что строится рынок. На самом деле, здесь скорее больше применима корейская (а может и китайская) модель, когда государство дает задание бизнесу, и бизнес выполняет это задание государства, и бизнес контролируется государством, и бизнес может быть уничтожен государством тогда, когда оно сочтет это необходимым. Я имею в виду частный бизнес. Вот такой выбор пути. И в том и в другом случае олигархический тип государства сохранится. Спасибо за внимание.
ЯСИН Е.Г.:
Пожалуйста, вопросы.
ЧЕПУРЕНКО А.Ю.:
Очень интересный доклад. И как любой интересный доклад вызывает массу вопросов. Я ограничусь тремя вопросами, но очень короткими.
В силу каких причин происходит периодическая экономизация? Это потребности элиты или что-то еще, или и то и другое?
Второй вопрос относительно вертикали власти. Я, например, в вертикальных предметах не вижу ничего опасного, если они строятся не сверху вниз, а по принципу субсидиарности. То есть, не считаете ли вы нужным уточнить, что здесь так опасно сама вертикаль или то, что она строится сверху вниз?
И третий вопрос относительно первого возможного сценария. Съесть-то он съест, но кто же ему даст? В том смысле, что, мне кажется, произошло уже обособление партикулярных интересов чиновничества, связанных с получением политической ренты, и эти интересы чиновничества не дадут государству консолидироваться в той мере, чтобы подавить частный бизнес окончательно. Не по хозяйски задушить ту курицу, которая несет золотые яйца, не согласны ли вы с этим?
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Причины экономизации, я думаю, существуют экономические и международные. Это главное. Конечно, есть и внутриполитические причины..
По поводу вертикали власти, в принципе, в иерархиях и вообще в бюрократии, конечно, ничего страшного нет. Это оптимальный способ управлять чем бы то ни было. И страшно не это, а страшно, во-первых, откуда инициация идет. Если она через раз то сверху, то снизу, это не так плохо. А если всегда сверху, то об этом уже стоит подумать. И второе, что опасно, это концентрация власти. Собственно, если любую иерархическую корпорацию представить как треугольник, как угол этого треугольника, то есть, когда много людей допущено к принятию решений, то, наверное, это тоже не так опасно как тогда, когда к принятию решений допущена очень маленькая группа людей, и тем более, если она никак не контролируется всеми прочими.
По поводу того, что нельзя задушить частный бизнес. Я пессимист. Я считаю, что «против лома нет приема». И, конечно, сложности на этом пути есть, и цена вопроса достаточно высока, но, в принципе, он решаем. Конечно, эти люди не могут, наверное, быть уничтожены физически, но вывезти свои капиталы и прекратить быть политическими акторами здесь в России — это задача решаемая. Собственно, сейчас происходит торг. Или эти люди перестанут претендовать на то, чтобы быть политической силой в этом обществе, или они должны стать лояльными этому обществу, и тогда они могут продолжать свой бизнес здесь. По-моему, власть совершенно явственно говорит это всему бизнесу – лояльность в обмен на возможность богатеть здесь.
ЮДАЕВА К.В.:
Я про экономические и политические типы общества никогда не слышала. Чем это отличается от тоталитарного государства и демократии?
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Это просто немного другая шкала, более общая. Тоталитарное государство может быть, на самом деле, в любом из этих типов, хотя больше склонны к нему, конечно, политические общества.
ЮДАЕВА К.В.:
Вы можете привести пример тоталитарного экономического государства и демократического политического?
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Например, знаменитая модель Пиночета, когда общество стало развиваться бурно в сторону рынка. То есть, эти два процесса маркетизация и демократизация, как правило, идут в одном направлении, но бывают случаи, когда они разнонаправлены. Обратный путь — это когда политическое общество становится демократическим.
ЮДАЕВА К.В.:
Назовите пример, когда из демократии — в политическое общество.
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Не знаю.
ДРЕБЕНЦОВ В.В.:
Два коротких вопроса. А не могли бы вы все-таки пояснить, почему все же вы называете то, что описали, вертикалью власти? По-моему, это горизонталь, которая пытается лапу наложить на законодательную власть, третью власть. А вертикаль — это когда доходит до низу. В чем она выражается? Ну, создали округа. Поясните, пожалуйста. Я что-то ее не вижу.
И второй вопрос. А где вы видите место интеллигенции, которая как всегда в России оказалась прослойкой между классами? Куда ей идти?
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Существует, конечно, и горизонталь власти, и вертикаль власти. Вертикаль подразумевает очень простую вещь, когда нечто иерархизировано, когда нечто имеет вид дерева, вид иерархии. И когда Путин говорит о том, что он хочет укрепить вертикаль власти, имеется в виду, что он сидит на самом верху этой пирамиды, у него есть пять подчиненных, а у каждого из этих пяти подчиненных есть еще пять подчиненных и т. д. И это доходит до самого низа. Эта попытка сделана при устройстве федеральных округов. Не скажу, что попытка удачная, но, тем не менее. На самом деле попытка создания вертикали власти есть ни что иное, как попытка создать некую управленческую сеть. А сети эти с разрушением КПСС просто отсутствовали. То есть, были такие специализированные сегментарные цепи. Это управление экономикой, в том смысле, что у нас правительство существует и управляет как-то. И существуют военные ведомства, которые тоже имеют вертикальную структуру. Но в политическом смысле таких сетей не было. И когда были созданы федеральные округа, Путин как раз получил такую сеть. Наверху полномочный представитель президента, у него семь заместителей и аппарат 150 человек. Под этой структурой находятся главные федеральные округа, которые контролируют каждый субъект федерации. Под ними у каждого один или два федеральных инспектора. У каждого из них аппарат пять ил шесть человек. У каждого из них еще система «подснежников», то есть, это нештатные сотрудники. Сейчас эта сеть нештатных сотрудников активно развивается, особенно в Приволжском федеральном округе. И финансирует ее тот самый лояльный частный бизнес. И что это, извините, иное, как не эта вертикаль, как не эта управленческая сеть, которая, может быть, пока плохо работает. Но в случае мобилизации и постановке перед ней каких-то важных целей, она может быть быстро активизирована.
ЯСИН Е.Г.:
Достройка идет посредством закона имени Дмитрия Николаевича Козака «О местном самоуправлении», где они, эти органы, получают государственные полномочия. А значит можно командовать. И самое главное, чтобы, отдавая команды в Кремле, быть уверенным, что они доходят до постели каждого гражданина.
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Место и роль интеллигенции. Я не считаю, что интеллигенция была прослойкой, слоем. Это просто профессиональная группа людей, которая занимается своей профессией. Но в России, конечно, все мы знаем, что «поэт в России больше, чем поэт», а сейчас «поэт в России меньше, чем поэт». А интеллигенция, та часть ее, которая играет какую-то роль, теперь стала называться очень красивыми словами – «эксперты» или «аналитики».
ЯСИН Е.Г.:
Экспертное сообщество.
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Да, экспертное сообщество. Теперь эти люди, часть которых здесь присутствует, являются совестью нации.
КИСЕЛЕВ О.В.:
Если я правильно понял, основная тема сегодняшнего дня это борьба между буржуазией и бюрократией. В этой борьбе я хорошо себе представляю инструментарий, которым владеет бюрократия: лицензии, квоты, силовики, СМИ. Скажите, а инструментарий или, грубо говоря, оружие, которым владеет буржуазия, вы его знаете?
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Вы его знаете гораздо лучше меня – это деньги.
КИСЕЛЕВ О.В.:
Ну, деньги, а дальше что? Деньги никогда не были инструментом. Как канализировать деньги?
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Извините, во-первых, мне кажется, деньги всегда были инструментом и остаются инструментом. В руках бюрократии есть два основных ресурса. Первый — это должности, то есть инкорпорация в саму элиту, это первый товар, который она активно продает. А второй — это разные разрешения, и на них сидят группы чиновников, которые я называю «вето-группы», они могут разрешить или не разрешить, и они как раз и являются каналом.
КИСЕЛЕВ О.В.:
То есть, подкуп?
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Вы нагружаете эти слова нехорошим, отрицательным смыслом, а я не нагружаю, для меня это все равно. Это возможность влиять.
КИСЕЛЕВ О.В.:
Как сделать так как в цивилизованном обществе, чтобы канализировать единственный ресурс, который есть у буржуазии, цивилизованно, по закону, чтобы после этого не разговаривать с прокуратурой ни мне, ни тому чиновнику, к которому бы я на ваш взгляд должен буду обратиться с этими деньгами?
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
За эти деньги вы можете купить те ресурсы, которых нет у элиты. Есть вещи, в которых элита крайне нуждается, и которых она сама по себе не имеет. Элита не может существовать без сторонников. И чиновники, потому что им очень сложно проводить решения тогда, тогда слишком дорого обходится функционирование общества, если каждый раз его надо заставлять и репрессиям подвергаться всем остальным. И электократы, которым нужны голоса избирателей. Электократией я называю ту часть элиты, которая избирается, и которая потом не возглавляет иерархий. Да, вы можете оказывать на нее воздействие, предоставляя им это с помощью формирования общественного мнения, на выборах или критикуя их в средствах массой информации. Собственно, все так и делают, по-моему. Бизнес именно этим и занимается, когда пытается играть в политическую игру. А тот период, когда попытки воздействовать на власть были такими открытыми и лобовыми в период 1997-98 годов, в расцвет нашей «олигархии», когда некий олигарх мог назначить кого-то или убрать кого-то в Кремле, конечно, этот период прошел уже. А сейчас шаг за шагом приобретая те ресурсы, которые нужны самой элите, это прежде всего сторонники, голоса избирателей, электорат. Но они не всегда им нужны, но иногда нужны очень, и без них они все-таки не могут существовать. Сами деньги тоже являются формой конвертируемого капитала, потому что иногда они хотят денег.
Гатман-Голутвина О.В.
Ольга, вы являетесь автором многочисленных эмпирических исследований политической, экономической элиты в 1990 годы в России и эти исследования представляют несомненный интерес. Что касается концептуального их осмысления, мне кажется, здесь некоторые сложности. Я, конечно, признательна вам, что моя монография «Политические элиты России», которая была издана пять лет назад и защищена в качестве докторской диссертации, сегодня так концептуально была осуществлена и основные моменты моей концепции сегодня получили звучание. Мне приятно, хотя есть некоторые неточности, которые вызвали вопросы. Поэтому для справки, те, кого интересуют эти вопросы, могут более детально получить разъяснение в книге «Политические элиты России» или в статьях «Независимой газеты» от 15 марта 2000 года и 7 мая 2001 года.
Если можно, расскажите о тех последних эмпирических исследованиях, которые касаются противодействия бюрократии и олигархии. Может быть, вы приведете исследования последнего времени, которые касаются этой темы?
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
С января этого года у нас началось большое исследование «Путинская элита». Оно будет длиться два года и в нем есть разные моменты, разные небольшие исследования. Вчера у меня в «Ведомостях» вышла статья, где рассказывается об отношении разных групп людей к Путину, а до этого объектом моего пристального внимания был объект, который я назвала «милитократия», то есть власть военных. И это было связано с тем, что в результате эмпирического исследования было обнаружено такое нашествие военных, которого мы не ожидали. Сейчас люди в погонах во властных структурах составляют 25%. Эта цифра просто невероятная. В конце брежневского периода при всем значении ВПК и огромном развитии всей этой части общества, милитаризации экономики, тем не менее, в элите было 3,7% военных. Такой большой рост отчасти связан с тем, что количество силовых структур возросло с распадом КГБ. А второе — это их приход в гражданские службы. В экономические ведомства и в разные структуры, совершенно не связанные с безопасностью. Это процесс, который действительно настораживает и, на мой взгляд, очень опасен.
СТАРОДУБРОВСКИЙ В.Г.:
У меня вопрос насчет лома и приема. В чьих руках лом?
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Это как раз продолжение темы милитократии. Есть группа людей, она находится в окружении Путина, которая считает, что надо прекратить этот беспредел с использованием наших народных богатств и т. д. Наша советская история показывает много примеров решений такого рода, жестоких или несправедливых, которые потом обращаются в какую-то легитимную или не очень форму. Я не очень понимаю, в чем Ваш вопрос. Какие силы в элите готовы на такие решительные действия?
СТАРОДУБРОВСКИЙ В.Г.:
Реальны ли вот такие решительные действия, когда в значительной мере элита скуплена бизнесом?
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Я этим вопросом тоже озадачивалась. И вообще 80 интервью провела с людьми из спецслужб именно с целью понять их внутреннюю логику. Логика у них не очень последовательная. Примерно 300 тысяч человек (по некоторым экспертным подсчетам) в период 1991-1993 годов покинули КГБ при его реформировании. Это были старшие офицеры, которые вышли из этой системы. Они стали безработными. И нашли себе пристанище, в большинстве своем, в коммерческих структурах. Эти люди, которые были сформированы не просто советской системой, а в ее кристаллизованном виде, в самой цитадели, в марксисткой ортодоксии, они очень верили, и сейчас по-прежнему многие из них являются левыми и голосуют за коммунистов, они оказались в условиях рынка и стали зарабатывать деньги. Кто-то сам, а кто-то стал зарабатывать деньги с помощью олигархов, на службе у которых они оказались. У них в мозгах произошла странное раздвоение, своеобразная шизофрения. Они одновременно и любят этот рынок, они почувствовали вкус денег и почувствовали вкус красивой жизни, и в то же время они по-прежнему цепляются за эту ортодоксию, за ее остатки. Из этих остатков для них важными остались слова, связанные с патриотизмом, государственностью, державностью и т. д. И в рамках этого они чувствуют Путина своим человеком, они готовы быть мобилизованы в случае его призыва назад, они готовы опять пойти на службу. На самом деле очень многие из них говорят, что Путин будет просто предателем всех людей, которые стоят за ним, этих офицеров, если он допустит, чтобы дальше эти нувориши продолжали обогащаться. Что все эти досье, которые накоплены в недрах ФСБ про неправильную приватизацию, про эти подкупы и т. д., что они не сработают, что Путин не даст «зеленый свет». В каком-то смысле они рубят сук, на котором сидят, но, тем не менее, по-моему, они собираются его рубить.
ЯСИН Е.Г.:
Чем меньше логики, тем больше решительности.
ЯКОВЛЕВ А.А.:
У меня есть конкретный вопрос такого немножко исторического свойства. Вы говорили про советский период, что был политический класс, представленный реально чиновничеством, высшей властью, которая все контролировала. В этой связи как расценивать итоги приватизации, особенно первой части, когда по существу контроль над предприятиями сохранили директора предприятий, отнюдь не партийные чиновники, отнюдь не советские чиновники?
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Я бы, наверное, процитировала Путина Владимира Владимировича, если бы точно помнила, как он сказал. Но со смыслом его высказывания я, например, согласна, что если было нарушение законодательства и возможно возбуждение уголовного дела конкретного, то это одно дело, а если это было совершено с соблюдением законов…
ЛЕДЯЕВ В.Г.:
Я хотел бы уточнить вашу позицию относительно вашего базового пункта, который вы в конце концов высказали о том, что существует конфликт между бюрократией и экономическим классом. На самом деле, потом вы несколько раз высказывались противореча самой себе. И кроме этого, ведь существует известный факт о том, что бизнес и власть не могут совершенно быть в конфронтации, это же не пролетариат и буржуазия. И на Западе, например, совершенно другая ситуация во многих аспектах. Не кажется ли вам, конфликт это не вполне адекватно? Можно говорить о каком-то и сращивании с одной стороны, а с другой стороны может быть какой-то относительной конкуренции?
ЮДАЕВА К.В.:
Считаете ли вы, что мы наблюдаем конфликт между бизнесом и властью, или мы наблюдаем конфликт между одним человеком и одной компании, остальной властью и бизнесом, который скорее склонен стать на сторону власти, как это уже сейчас видится, чем на сторону этой компании?
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Да, я считаю, что конфликт. Говорить о том, что нет сотрудничества власти с бизнесом — это нелепость. И в любой стране это сотрудничество существует. В такой стране, например, как США или Англии прошлого века , тут просто надо читать Маркса, и он будет совершенно прав, когда говорит, что собственники формируют эту власть, что правящим классом является класс собственников, которые ставят своих людей во властные структуры, государство просто обслуживает это класс собственников. Я, когда говорю о конфликте, то имею в виду, что имеется глобальный конфликт цивилизационного выбора пути. Идет Россия по восстановлению, преодолению экономизации этого этапа, и дальше она хочет восстанавливать политический путь развития, или произойдет настоящая модернизация в западном смысле и бизнес станет тем, чем он является. Это конфликт стратегий.
ЯСИН Е.Г.:
На этом вопросы заканчиваем. Кто желает выступить?
ГИМПЕЛЬСОН В.Е.:
Я не являюсь специалистом в области изучения элит, но, естественно, периодически вижу публикации и слышу разговоры, и проблема элит очень актуальна, но она мне напоминает другую проблему, проблему среднего класса, про которую все говорят и никто не знает как это измерить, как пощупать, где это начинается, где это заканчивается. Поэтому когда начинаешь отжимать из всех этих публикаций, разговоров сухой остаток, пытаясь понять что происходит. Те вопросы, которые Евгений Григорьевич поставил в самом начале, мне кажутся совершенно естественными закономерными и очень важными. И выясняется, что на эти вопросы самые элементарные, самые базовые у нас ответа нет. Поскольку у нас нет определения, что такое элита. Можно определять так, можно определять по другому, границы очень зыбкие, у каждого свои, поэтому у нас нет данных и в результате все это рассыпается, превращается в некий кисель. Сухого остатка исследовательского, фактов, на которые можно опираться, практически нет. Тогда получается, что говорить о том, что в начале военных было в элите 5,5%, а потом стало 25%, получается непонятно от процента чего. Где границы этого дела?
Если наша элита такая неоднородная, а она всегда была неоднородная… 10 лет назад была написана блестящая статья американским социологом Эндрю Уолдером про китайскую бюрократию. И он рассуждал, что внутри партийной бюрократии в Китае существовало два совершенно разных социальных лифта, два канала мобильности. Он говорил не просто о бюрократии, а о партийной бюрократии. Один канал мобильности на основе образования таких полу мелитократических принципов, когда нужны были специалисты. А другой канал – организационно-партийные чиновники. Между ними был конфликт. И он обсуждал как этот конфликт изнутри подрывал китайскую партию и как это влияло в частности на то, что потом начались реформы.
Другой вопрос очень большой. Вопрос неоднородности сегментации повисает в воздухе потому, что есть разные группы в каждом из сегменте элиты, но дальше у нас есть чиновники, депутаты, у нас есть элита экономическая. Это все абсолютно разные группы, со своими интересами, тому же внутри очень и очень неоднородные. И мне не очень понятно как мы их всех объединяем в одну кучу, под одну крышу, пытаясь говорить о них как о чем-то целостном, едином и т. д.
Дальше большой вопрос – циркуляция и воспроизводство. Это одна из ключевых тем в исследованиях элит. Здесь в литературе была такая тема, когда сравнивали Россию со странами Центральной и Восточной Европы, и показывали, что в России преобладало воспроизводство, реформы шли медленнее, чем, скажем, в Польше или Венгрии. Тут я могу в частности сослаться на работы Ивана Селеня, наверное, ведущего специалиста по вопросам элит в Восточной Европе. И вот его последняя статья, где берут одних и тех же людей в элите на протяжении пяти лет, это конец 1980 и 1993 год, на этом он тогда делал такой вывод. Но в России 1992 год начало реформ, а в Центральной реформе 1989 год. Поэтому это сопоставление не совсем точное, но даже если это и так, то возникает вопрос. Ну хорошо, на 20% допустим больше осталось тех, кто был у нас, чем, например, там. Является ли это объяснением того, что по-другому шли реформы? А может быть совсем все наоборот? Что это не причинно следственные связи шли в обратном направлении? Может быть, у нас не реформы шли плохо потому, что элита не поменялась, а элита не поменялась потому, что реформы шли по-другому? Это вопрос, на который нет ответа.
Военные в элите. У меня в данном случае нет никакого своего отношения хорошо это или плохо, но вообще так можно говорить о любой, допустим, группе. В Советском Союзе, например, всегда преобладало инженерное образование. И когда вчерашние инженеры стали экономистами, социологами, политиками, политологами и т. д. хорошо это или плохо? Не знаю. Мы знаем, что в западных странах, например, наверное, какие-нибудь экономисты и юристы будут прежде всего среди политиков. Здесь очень сложно говорить. А учитывая, что наше образование называлось высшим, называлось специальным, в частности военное офицерское образование тоже, но мы знаем как люди часто меняли работу, как быстро эта специальная компонента образования обесценивалась и превращалась в ничто. Фактически же было общее высшее образование и на этом люди и жили, и двигались, и работали и т. д. Да и военные разные, были военные институты, где они занимались научной работой, но только носили звезды. Поэтому это нуждается в дополнительной какой-то аргументации. Надо понять, что за этими 25% стоит и вообще 25% от чего?
КРАСНОВ М.А.:
Во-первых, я хочу поблагодарить Ольгу и посочувствовать ей, потому что понимаю, что значит сидеть на этом месте.
Во-вторых, пожелание. Я как зануда-юрист не могу это не отметить. Дело в том, что советская концепция вообще отрицала всякое разделение властей, поэтому в вашей табличке лучше вообще не говорить о взаимодействии. Это была концепция Советов как работающей корпорации, где все слито воедино. Ленин категорически отрицал всякое разделение властей, как буржуазную выдумку.
Вы сказали, что хотите вынести на обсуждение один тезис по поводу сценариев и по поводу формирования моноархии, которая не терпит наличие сил неподконтрольных государству, а крупный бизнес является такой силой. Полностью с вами согласен. Но я бы сказал, как юрист, что не только стремится к этому, но самое главное, самое трагичное для нашей страны, имеет все условия для реализации именно этого сценария. При развитии такого сценария никто, конечно, не будет ликвидировать частную собственность. Просто частные собственники будут работать, как у разведчиков говорят, под контролем. Полный контроль. Причем это будет касаться не только крупного бизнеса, но и среднего, а в каком-то смысле и малого бизнеса. Эта модель в Европе уже известна была лет 50-60 назад. Перекликается мой тезис с тем, что Олег Киселев сказал, куда, как расходовать деньги. Может быть это не ответ, но зато консультация бесплатная. Дело в том, что собственники, крупный бизнес хорошо играл по действующим правилам. Сами формальные институциональные и функциональные условия готовы полностью к моноархии. Так вот, бизнес не озаботился тем, чтобы эти условия вовремя ликвидировать. Может быть понимали, что Конституция имеет инерцию после 1993 года, но хотя бы к 1996-97 годам можно было озаботиться. Мы, как наивные люди, в Фонде «ИНДЕМ» написали письмо Абрамовичу, как человеку известному своей добротой.
ЯСИН Е.Г.:
Просили, чтобы он вас купил?
КРАСНОВ М.А.:
Нет, не купил, а сделал заказ. Мы ему написали, что, Роман Аркадьевич, вы там на Чукотке, но, тем не менее, вы должны быть озабочены судьбой России, сделайте нам заказ, мы вам разработаем проект новой Конституции. Короче, ничего не получили. И теперь, к сожалению, крупный бизнес пожинает плоды. Я не буду говорить, что, собственно говоря, крупный бизнес провел операцию «Преемник» и родил тот клан, который ему сейчас противостоит и т. д. Не весь, конечно, крупный бизнес, но достаточно известная его часть. Поэтому, заканчивая снова хочу повторить, что я с вашим тезисом совершенно согласен, хотя я и не социолог.
САТАРОВ Г.А.:
Продолжу мысль, которую начал Михаил Александрович, а потом скажу свою.
Крупный бизнес поддержал ключевую стратегию возникшую в 2000 году. Это стратегия либерального рывка за счет сокращения демократии, усиления бюрократии и т. д. Контроль над властью получили те, кто знает как получить либеральный рывок, но чтобы им не мешали, надо все контролировать и все получится. В результате задача решена на половину – либерального рывка не получилось, а с демократией все проблемы решены.
Теперь к моей мысли, которую я хотел сказать, и к той дискуссии, которая здесь возникла по поводу перетягивания каната между бизнесом и властью, что в состоянии может сделать власть и что может получиться. В принципе, типовые сценарии известны, они реализованы в разное время в разных странах. Поскольку мы уже живем по законам природы, а не вопреки им как при большевиках, то можно представить себе, что с нами может случиться. Есть несколько типовых сценариев. Первый сценарий – типа реванш. Когда крупный бизнес в принципе исчезает. Близка к этому сценарию Белоруссия. Есть сценарий, когда власть получает серьезный контроль над крупным бизнесом, фактически распределяет его между семьей или кланом и т.д. Это классический индонезийский сценарий. Есть сценарий, когда наоборот бизнес полностью побеждает власть, покупает ее, власть полностью работает на крупный бизнес. Это типовые сценарии в некоторых латиноамериканских странах, африканских странах и т. д. Есть еще распространенный сценарий, как в Парагвае. Это одна из веточек, которая возникла и к которой мы уже сейчас можем прийти, когда политической элитой становятся бригадные генералы, они же становятся главными бандитами, контрабандистами в стране. Кстати, Стреснер почти официально поощрял контрабанду наркотиков, контрабанду средств роскоши, которой занимались генералы и старшие офицеры, поскольку это было средство сохранения лояльности диктатуре. Очень интересный нюанс, эти бригадные генералы занимались контрабандой автомобилей. Когда они заметили, что их доходы снизились от контрабанды, поскольку у них все было схвачено по части разделения властей, они через свою думу провели закон о запрете ввоза автомобилей в Парагвай. При этом я хочу заметить, что собственных автомобилей Парагвай не производил. Естественно, сразу доходы от контрабанды увеличились. Ну и наконец есть самый маловероятный для нас сценарий, когда власть и бизнес договариваются играть по открытым публичным правилам. Но пока, к сожалению, движений в эту сторону мало видно.
Теперь о том, есть ли возможность и желание у власти захватить бизнес? Не просто есть, это уже идет. Говорили о курицах и яйцах. Да, конечно, до некоторого времени чиновники и политики довольствовались яйцами, но когда видишь, что есть курица, которая несет золотые яйца, то рано или поздно хочется иметь курицу, а не яйца. И это уже происходит.
ОСЛУНД А:
У меня три замечания, особенно о будущем.
Первое, когда говорится о Корее современной как трагедии. Ни одна страна не была настолько удачной политически и экономически как Корея. И кроме этого посадили своих бывших президентов за коррупцию. Корея это удача, о которой только можно мечтать. И это отличный прогноз для России, что в самом деле страны экономического уровня России, олигархические почти везде, когда недостаточно развития. Скажем, я беру страны, как Швеция и Финляндия, их можно считать очень олигархическими до последнего времени. В Швеции приблизительно 20 больших предприятий, и 10 из них принадлежало до последнего времени одной семье.
Второе замечание о военных и чекистах. Что я слышу просто от разговоров с ними. Они ушли в начале 1990 годов, потому что им очень легко было зарабатывать тогда, потому что было мало конкуренции в частном секторе. Сейчас они испытывают, что у них нет достаточной компетенции. И из-за того, они идут обратно в государство, где у них все еще есть нужная компетенция.
Третье замечание по поводу развития, которое мы сегодня видим. По данным Всемирного Банка в государстве уменьшается коррупция. Я думаю, что у вас немного другая статистика.
САТАРОВ Г.А.:
Абсолютно несостоятельные данные, особенно у Мирового Банка.
ОСЛУНД А.:
Есть спор. Но по-моему так и есть. И бизнес, мы видим улучшается. Больше частных предприятий, более большие, качество улучшается, конкуренция явно улучшается, и законность улучшается. Мы видим сейчас в государстве огромную компанию против коррупции в милиции и видим судебную реформу, в связи с которой очень многое в этом году изменилось. Мы видим здесь здоровую конкуренцию между двумя плохими телами, которая улучшает оба тела в то же время.
ЮДАЕВА К.В.:
Во-первых, недаром я подняла про тоталитаризм и демократию вопрос. Я думаю, что некоторые страны перешли от более тоталитарного к более демократическому обществу. И в связи с этим говорить, что России присуща политическая, а кому-то экономическая… Я думаю, что во Франции Людовика XIV они тоже, наверное считали, что им присуща политическая и ничего другого. Здесь вопрос о том, что происходит с экономическим общество, он важен. И то, о чем говорил Евгений Григорьевич, олигархи многие у нас произошли от власти в том или ином виде. Это были комсомольские работники приближенные к власти, которые что-то получили. Если у нас с другой стороны идет бизнес, который изначально с властью не был связан и если он расширяется, то в этом может быть и причина появления другой какой-то элиты кардинально противоположной той, которая существует. И здесь вопрос о том, что вы считаете элитой, мне не очень понятно, что по вашему определению элита. По-моему только госорганы. Там какие-то вещи тоже могут быть элитой. Это такой отдельный вопрос, что именно считается элитой. В том, что вы пишете для меня как для неспециалиста непонятно, хотелось, чтобы это было более подробно освещено.
Несколько комментариев. По поводу вертикали власти. Я с вами не согласна по поводу того, что происходит. Я вижу некое выстроение вертикали исполнительной власти и, собственно говоря, это не так уж плохо по исполнительной власти. Почему бардак имеет право по отношению к вертикали? Говорить о подчинении судебной, законодательной и других элит… Судебная на протяжении всего ельцинского периода была более-менее подчинена себе.
ЯСИН Е.Г.:
Это и написано в тезисах.
ЮДАЕВА К.В.:
Здесь я не вижу никакого выстроения новой вертикали. Она где была, там и сидит.
Насчет парламента. Я не думаю, что то что мы сейчас видим с парламентом это сильные изменения. Я думаю, что парламент перестал быть независимой властью десять лет назад после того, как его расстреляли и приняли Конституцию, которая не дала ему никаких прав. Если вы почитаете по Конституции, что может принять парламент и это не может быть оспорено президентом и что может оспорить президент, то вы поймете, что у нас по Конституции власть очень сильно сдвинута в сторону президента против парламента. И парламент в этой связи является неким таким шоу, которое может быть двух видов, либо поддерживающим президента, либо не поддерживающим. Вообще говоря, ни в том ни в другом виде, строго говоря, многое чего не решает. Когда у нас был парламент оппозиционный, он оппозиционировался президенту, почему бы и нет, они все равно ни за что не отвечают. Они сидел там себе и оппозиционировали. Ничего против президента они до конца ни разу не приняли. Сейчас для того, чтобы несколько более легитимировать то, что делает президент, пытается как-то манипулировать этим парламентом. Наша Конституция дает такую двойную систему. Может быть за, может быть против, все равно всегда вся власть у президента по Конституции, а не у парламента. Единственный момент, когда у нас парламент более или менее имел власть это после кризиса 1998 года, когда у нас было парламентское правительство. Они приняли совершенно замечательный бюджет, в котором наконец-то сократили кучу всего, сбалансировали и т. д. То есть, здесь вопрос об ответственности и его правах стоит.
ПАЦИАРКОВСКИЙ В.В.:
Я бы хотел обратить внимание на два аспекта.
Первый – теоретический. Это пункты тезисов три и семь. Они взаимосвязаны. Потому что Путин реставрирует, сказано в седьмом тезисе, советскую систему. В пункте третьем сказано – государство является единой иерархоической корпорацией. Я думаю, что это, мягко говоря, чрезвычайно спорный вопрос, спорное определение, оценка для советского периода. Я вам должен сказать, что не 1937 год, а начиная с 1956 года, после ХХ съезда, до 1985 года практически каждые пять лет расстреливалось партийное руководство одной из союзных республик. Вы считаете, что в терминах корпоративной этики это все в порядке? А на чем в последнее время сделали карьеру Шеварнадзе и Алиев? Это были последние, кто расстреливал свое руководство, своих партийцев. Это корпоративная этика? По-моему это очень далеко от корпоративной этики. И если иметь такие представления и Путин занимается такими реставрациями, то мы, конечно, далеко зайдем в понимании происходящих процессов.
ЯСИН Е.Г.:
Путин лучше. Намного.
ПАЦИАРКОВСКИЙ В.В.:
И таблица вторая. Очень интересная таблица. «Были в советской номенклатуре и в том числе» и здесь «Нет, не были», а сумма больше 100%. Получается, что там уже практически все были.
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Посмотрите сноску, там все объясняется.
ПАЦИАРКОВСКИЙ В.В.:
Нужно «Не были», потому что фактически Лебедь, Шаманов, Семенов, платов, Лапшин все они не были, насколько я знаю, не говоря уже о Ноздратенко. Но если считать, что Ноздратенко был шабашником и сидел в тюрьме, и это в органах советской власти, то это да. Если Лапшин руководил колхозом и это тоже записать в органы советской власти, то да. А если Платов был директором школы при советской власти, тогда это да. На самом деле, здесь более глубокие трансформации, понимаете?
КУДЮКИН П.М.:
Я хотел бы высказать некоторое сожаление по поводу того, что недостаточно был представлен чрезвычайно интересный эмпирический материал и явно был перекос в пользу весьма спорных теоретических построений, по поводу которых я хотел бы высказать несколько критических замечаний.
Во-первых, мне представляется чрезмерно жестким и неподтверждаемым исторической эмпирикой это противопоставление экономических и политических обществ с безусловным отнесением России к таким чисто политическим обществам, где экономического класса никогда не было. Чтобы подробно не входить в обсуждение той самой исторической эмпирики, сошлюсь хотя бы на замечательный двухтомник Бориса Николаевича Миронова по социальной истории России в период империи. Обращает внимание какое-то удивительное нежелание идти глубже того, что бросается в глаза. Уже много говорилось о том, что советская элита никогда не была абсолютно однородной, даже в самые страшные сталинские годы, когда она была ближе всего к этому идеалу, и тем более в после сталинские годы. Можно, конечно, опасаться того, что стремление командовать последним муниципалитетом в элите есть. Но, извините, эти опасения, слава богу, сильно преувеличены, когда мы знаем, что между кремлем и Белым домом управленческие воздействия очень часто не проходят нормальным образом. То, что даже на самом высоком уровне политической элиты нет единства политической воли. Слава богу. Это дает некоторый зазор свободы для развития России.
И другой момент. Даже при реализации вот этой модели прямого вмешательства, вхождения чиновничества в бизнес, постановки его под контроль, она начинает разлагаться. Да, для страны это очень плохой вариант, потому что это топтание в застойном варианте очень медленного и уродливого движения не столько вперед, сколько по кругу. С одной стороны было бы интересно посмотреть эмпирику, те таблички, которые приведены в тезисах, они чрезвычайно интересны и часто неожиданны, с другой стороны, действительно, неплохо было бы начать с четких определений, что мы считаем элитой.
ДРЕБЕНЦОВ В.В.:
Короткие комментарии по поводу сценариев. Я услышал голоса только в пользу одного сценария, что в России произойдет то, что было названо естественной реставрацией моноархического государства. Я хочу рискнуть предложить, может быть циничный, может быть экономизированный вариант. Этого в России скорее всего не произойдет. Потому что если посмотреть на субъекта подобной реставрации, это те самые представители силовых структур, для которых идея все еще сильнее чем деньги, логики там нет, но есть. Так вот, вот эта группа, эти люди больше не воспроизводятся. Более того, они находятся в этой стране в абсолютном меньшинстве. Я недаром задавал вопросы про вертикаль власти. Посмотрите на все компании от борьбы с мигалками до чего хотите. Ничего не работает в этой стране. Все что может сделать центральная власть в этой стране это напрыгнуть на каких-то таких же рядом лежащих олигархов. Дойти до постели каждого в этой стране она не может, потому что она понюхала деньги и каждый, кто сталкивается с ГАИ на дороге, знает как обойти закон. Поэтому реставрация, как мне кажется, невозможна.
ЯКОВЛЕВ А.А.:
По поводу сценариев. Много говорилось, но у меня подход может быть такой пессимистический, а может быть циничный. Наиболее вероятный вариант, что ничего не будет. Будет идти вялое движение, когда какие-то группы, взаимодействующие с администрацией из бизнеса, будут пытаться через власть переделить собственность, какие-то олигархи будут этому противостоять либо покупая «Московские новости», либо еще что-то делая. И будет идти такая вялотекущее движение, которое будет в конечном счете будет путем к стагнации и выход из которого будет возможен только через вариант кризиса как в 1998 году. Это плохой вариант, но, на мой взгляд, более реалистичный. Нам не угрожает вариант Кореи, вариант Латинской Америки, потому что это все хорошо, но это все не про нас, к сожалению.
ЯСИН Е.Г.:
Заключительное слово Ольге Викторовне, а потом я скажу два слова.
КРЫШТАНОВСКАЯ О.В.:
Прежде всего, спасибо большое аудитории за внимание и за такую творческую атмосферу действительно научной дискуссии. Это замечательно, что мы не соглашаемся и есть разные точки зрения, хотя часть из них я должна отнести к недостаткам своего выступления. Видимо, я не очень четко и не очень акцентировано говорила, потому что вы выражали мое мнение, с которым я оказалась несогласной. Самое главное сказал, по-моему, господин Ослунд, который ушел. Он сказал замечательную вещь, что и тут стало лучше, и там лучше, везде лучше. Мы все это знаем, но почему-то у нас ощущение, что в результате всего этого стало хуже, а у него этого ощущения нет. Это такой парадокс, который трудно объяснить.
И еще один парадокс методологического характера замечу. Я долго думала по поводу этих подходов к элите и т. д. Определение элиты я дала в самом начале, и оно очень четкое и конкретное. И поименные списки людей, каждый раз я отвечаю за каждого человека, который включен в элиту. Но это все потом. У меня скоро выйдет книжка, и я надеюсь, что там будут ответы на все эти многочисленные вопросы.
По поводу исследований. Это замечательно, теоретически рассуждать, какая любовница влияла на политика N в момент принятия его решения всемирной важности. Но мы никогда не знаем, кто на самом деле влияет на кого. Этот подход теоретически, возможно, безупречен, но в эмпирической социологии не применим вообще. И никакие Коржаковы не могут быть по этой причине отнесены к элите, потому что у Коржакова есть жена или подруга, которая, возможно, вечером ему на ушко шептала, как надо развернуть российскую политику, а я про это не знаю, а буду уверять, что это Коржаков все придумал. Поэтому я считаю, что если говорить о серьезной эмпирической социологии, то возможен только один подход – позиционный, и в государстве типа нашего он абсолютно адекватно отражает группу людей, которые принимают решения общегосударственного значения, а эти люди и есть элита, они все занимают позиции в государстве. И когда я применяю слово бизнес-элита, то вообще-то это некая фигура речи, потому что люди, которые не занимают никакой позиции в государстве, а обладают только огромными ресурсами человеческими, денежными и любыми другими, и с помощью этого могут влиять на политический процесс в стране, вот это как раз требует доказательства, являются ли действительно эти люди элитой, или это просто влиятельная группа интересов.
Еще раз большое всем спасибо и если у кого-то есть интерес, приглашаю написать мне что-нибудь. Моя электронная почта olga@kryshtanovskaya.ru.
ЯСИН Е.Г.:
Большое спасибо докладчику, большое спасибо всем пришедшим, участникам дискуссии. Мне кажется, она получилась живая, хотя с моей точки зрения, он сместилась немножко в сторону животрепещущего вопроса между олигархами и чекистами, а можно сказать немножко шире – между буржуазией и бюрократией. Мне хотелось бы, чтобы когда-нибудь вернулись к этому вопросу, провели какие-то дискуссии, потому что вы сами видите какой интерес. Я отношу это, Ольга Викторовна, к вашим достоинствам и к последним публикациям, которые привлекли внимание, но также и к теме, которая всех беспокоит и волнует.
Мне бы хотелось обратить внимание на одно обстоятельство. Мне кажется, что можно дать формальное определение элиты, можно дать может быть несколько туманное, но более верное. В каком смысле? Есть такое понятие четкости и точности. Когда вы пишете 20 знаков после запятой, получив какое-то исследование на основании 25 анкет, то это большая точность, а уловите вы истину или нет это история другая, она может быть окутана некоторым туманом. Вопрос об интеллигенции и об экспертном сообществе, и, я бы сказал, о других институтах гражданского общества, является весьма важным. Потому что независимо от того, что считают руководителе в Кремле или на Старой площади или где-то еще, есть своего рода моральные авторитеты, которые формируют общественное сознание. И, может быть, через пять или десять или сто лет люди в Кремле будут говорить теми словами, которыми сейчас говорит Людмила Алексеева и какие-то другие люди подобные ей. Мне кажется, это важно. Я говорю своим студентам, что мы живем в университете, мы ценим чистое знание, это чистое знание является неким генератором для того, чтобы завтра люди в обществе имели некий язык, на котором они будут обсуждать эти все проблемы. Вот вы, с моей точки зрения, элита, хотя вы к числу тех людей, которые в ваш реестр попали, наверное, не входите. А то как формируется общественное сознание, мне это кажется очень важным. Может быть это какое-то другое более широкое определение, но исключить этого мы не можем. Вот сегодня встает вопрос, какие инструменты у буржуазии, олигархии в противостоянии бюрократии? С моей точки зрения, действительно, все успокаивается улучшается, но, в тоже время, мы присутствуем при очередном обострении чрезвычайно важного для России конфликта. Именно конфликта. И сейчас возможно это обострение является решающим. Потому что мы говорим о том, перейдем мы от феодализма к капитализму или нет? Потому что, на самом деле, не просто возникли феодальные клики в 1990 годы, а просто у нас был советский феодализм. У нас была иерархическое сословное общество, в котором как раз позиция играла ключевую роль, а не личные достоинства и ничего другое. Уважаемый Олег Владимирович говорит, а что мы имеем, только деньги, во что их можно институционализировать в политическую систему, которая способна противостоять. Сегодня единственным решением конфликта между буржуазией и бюрократией, который не приведет к разрушению страны, является нормальная реальная демократия и формирование нормального гражданского общества. Вы скажите, что это не тот народ, не та страна. Да, может быть чем-то мы, как говорится, рожей не вышли, но когда-то можно пластическую операцию начать делать, можно там что-то выращивать. У нас в элите осталось только два слоя, два ядра – бюрократия и буржуазия, точнее большой бизнес. Это означает, что мы обречены на поражение. Эти силы, как бы они не сращивались, они всегда будут бороться за власть. И если олигархия будет бороться за власть методами Березовского, то есть, прямого вхождения и навязывания с помощью масс-медиа и т. д. своей позиции, это, в конце концов, вызовет обратную реакцию такую же разрушительную. Мы ее наблюдаем. Та часть элиты, которая представляет собой некую интеллектуальную силу в обществе и формирует идеи, которые затем растворяются в обществе, это как раз силы гражданского общества, демократические силы, на которые бизнес должен ставить. И для всех является единственным разумным выходом развитие начала реальной демократии.
Что касается военных. Был период хаоса, когда демократы все устроили, развалили и т. д. Демократия для России не подходит, это не моя точка зрения, это носилось в воздухе. И тогда был запрос на силу, на порядок, чтобы как-то сломать эти тенденции. Кто умеет командовать, кто умеет добиваться своего? Военные. Поэтому Шаманов, поэтому Семенов. Но Шаманов не единственный. Сейчас пошел поток людей из спецслужб, которые лично знакомы с президентом. Я думаю, что эта тенденция опасная, но она не постоянная. Это связано только со сменой персоналий, больше ничего.
Роль интеллигенции. Мы не должны опускать себя. Мы должны понимать, что от нас многое зависит. Просто мы ничего не можем сделать немедленно. даже тогда, когда господин Павловский с Фондом эффективной политики что-то советует, значит власть не может обходиться без интеллигенции. Ну не так он насоветовал, извините.
Я бы считал так, что интеллектуальная дискуссия, столкновение мнений, публикация всего этого и битва за то, чтобы эти возможности сохранялись – это наш с вами святой долг, как представителей элиты.
Спасибо. До новых встреч.
[1]Для советского периода — год вхождения в номенклатуру
*Сумма процентов по столбцам больше 100, так как один человек мог работать в прошлом как в советских органах власти, так и в органах КПСС и ВЛКСМ.
[i]Данные социологических исследований, проведенных сектором изучения элиты Института Социологии РАН изучения элиты Института социологии РАН «Формирование региональной элиты России» (1995-2000), «Новая региональная элита» (2000-2002)
[ii]Данные социологических исследований, проведенных сектором изучения элиты Института Социологии РАН изучения элиты Института социологии РАН «Формирование региональной элиты России» (1995-2000), «Новая региональная элита» (2000-2002).
[iii]Выборы в законодательные (представительные) органы государственной власти субъектов Российской федерации. 1995-1997. Электоральная статистика. Центризбирком. М.: Весь Мир, 1998. С. 636.
[iv]При составлении таблиц 1-4 использованы следующие источники: Народные депутаты РСФСР. Справочник серии «Кто есть кто». М.: Внешторгиздат, 1991; Политическая Россия сегодня. Представительная власть. М., 1993; Федеральное собрание РФ. Совет федерации и Госдума. М.,1995; Федеральная элита. Кто есть Кто в политике и экономике / Ред. А.А. Мухин. М.: Аванта+, 1999; Федеральное собрание: Совет Федерации. Государственная Дума. Справочник. М.: Фонд развития парламентаризма в России, 2000; Федеральная и региональная элита России. Кто есть кто в политике и экономике. Федеральная и региональная элита России. Кто есть кто в политике и экономике. М.: ЦПИ, 2001; Федеральная и региональная элита России. Кто есть кто в политике и экономике. М.: ЦПИ, 2002; Федеральная и региональная элита России. Кто есть кто в политике и экономике. М.: ЦПИ, 2003;
[v]Источник: база данных сектора изучения элиты Института социологии РАН.
[vi]Выборы депутатов Государственной Думы 1995. Электоральная статистика. М: Весь мир, 1996. С. 94; Федеральное собрание. М.: Фонд развития парламентаризма в России, 2000. С. 181.