Бизнес в тумане: малое предпринимательство в современной России

Евгений
ЯСИН:

«Состояние малого бизнеса служит
показателем здоровья и творческого потенциала всей национальной экономики»

Позволю себе начать наш разговор. С моей точки зрения, уже сам по себе обмен мнениями
между людьми, которые на практике занимаются предпринимательством, чрезвычайно важен.
И желательно, чтобы этот разговор был откровенным. Хотя, надо признать,
предприниматели сейчас нередко получают слово. Есть омбудсмены, есть соответствующие
площадки и форумы, происходят какие-то события. К сожалению, я не имел
возможности во всем этом принимать участие, а отчасти сам ограничил его по ряду
причин.

Но сейчас хочу сказать о другом. Приближается такое время, когда в России должны
произойти перемены. Так или иначе, они будут выражаться в усилении
влиятельности бизнес-класса. На мой взгляд, это органически связано с тем, что
дальнейшее изменение ситуации в российской экономике, повышение темпов
экономического роста или, по крайней мере, выход на параметры роста, которые характерны для развитых стран, невозможно без высокого
темпа технологического прогресса. Я сравниваю национальную и международную
динамику технологической границы, то есть уровня технологических достижений в России
и в мире. Каково наше отставание в разных областях экономики? При каких
обстоятельствах происходят положительные сдвиги? За  счет каких факторов? Если сдвиги не
происходят, то где закладывается отставание? Эти вопросы требуют ответов.

Могу сказать, почему считаю их крайне важными. По той простой причине, что,
собственно, положительную динамику российской экономики будет обеспечивать
бизнес. Для того чтобы он мог это делать, должна существовать определенная
общественная среда. Я подразумеваю под этим, во-первых, уровень действенности
права. Во-вторых, силу конкуренции. С одной стороны, конкуренции экономической,
с другой стороны, конкуренции политической, которая необходима для поддержания
эффективности права, его верховенства. Период, в течение которого мы находимся
в состоянии стагнации, затягивается. Нужно об этом говорить и обсуждать насущные
проблемы.

Столь же важно обсуждать пути, по которым может развиваться отечественный бизнес. Особое
внимание хочу обратить на развитие малого бизнеса. Участники Круглого стола,
надеюсь, выскажут свое мнение на этот счет. По моим же представлениям, всякий
национальный бизнес должен проходить определенные этапы созревания. И сила,
энергия малого бизнеса, полагаю, является показателем здоровья и творческого
состояния всей экономики.

Как мне сказали, в современной России малый бизнес составляет 25 процентов от общего
числа предприятий. У меня нет четкого представления, по каким критериям
определяется эта цифра. Более ранние данные указывали на долю в 5 — 7
процентов. Вероятно, в последнем случае учитывались только совсем небольшие
предприятия. Для меня образец — предприятия такого типа, как то, которым
управляли Стив Возняк и Стив Джобс. Вот из таких проектов и рождается
творческая сила. Этот стимул потом обеспечивает мощный экономический и
социальный прогресс. Если ничего такого нет, если вы просто переформатировали большое
предприятие из государственных служащих и ждете от него крупных достижений, то
вы их не получите.

Это принципиальный вопрос, который вызван нынешним состоянием отечественного малого
бизнеса. Мало того, что его доля невелика, а если принимаются какие-то решения,
которые еще сильнее осложняют его деятельность, он вообще уходит в тень. Последний
пример связан с изменением налога на зарплату, который был поднят с 26  процентов до 36. Это привело к тому, что все
официальные показатели в сфере малого бизнеса (количество предприятий,
занятость и др.) резко упали.

Еще один аспект, на который я хочу обратить внимание, это степень доверия между
бизнесом малым и бизнесом крупным и государством. Точнее,  между бизнесом и властью на федеральном,
региональном, местном уровне. Каково влияние этих разных слоев бюрократии на
события, которые происходят в деловой жизни России и определяют экономическую
динамику?

Я бы также хотел услышать ваше мнение о том, чего ожидать в дальнейшем процессе
нашего развития. Очевидно, что мы прошли один период – я имею в виду
трансформационный кризис, который закончился в 1998 году. Затем мы прошли
второй этап – восстановительный рост. Можно считать моментом его окончания
2008–2012 годы. Затем мы стали свидетелями очередного колебания, снижения
темпов роста, а позднее и объемов производства.

Теперь нам иногда говорят, что все наконец-то упорядочилось, мы стабилизировались и
уже практически готовы к подъему. Этот подъем можно предположительно ожидать в
2016 году, на который прогноз экономического развития 0,8 процентов. Что же, в
1997 году рост составлял 0,7 десятых ВВП. Инфляция тогда достигала 11
процентов. В этом году ее оценивают в 12–14 процентов. Что же все это будет
означать для малого бизнеса? Какие слабые места того наступательного
контингента, который представлен предпринимательством?  Помогут ли ему «службы тыла», механизмы
поддержки, которыми мы располагаем? Какие проблемы нужно решить, чтобы ситуация
последовательно улучшалась? Попрошу всех задуматься об этом. А первому предоставляю
слово Олегу Олеговичу Гуськову. Он сам о себе расскажет.

 

Олег ГУСЬКОВ (основатель международной
производственной компании Amwell Group Ltd):

«Есть мнение, что если бизнес связан с производством, то отношения с властью
обязательно сложатся, но мы пока этого не заметили»

Наши проекты осуществляются в реальном
секторе экономики. Первым проектом была кондитерская фабрика, затем, в начале
2015 года, мы ее продали. Сейчас работаем в системе сельского хозяйства.

 

Евгений ЯСИН:

А вы имеете какое-либо отношение к Высшей
школе экономики?

 

Олег ГУСЬКОВ:

Да, я учился в МИЭФе –
Международном институте экономики и финансов ВШЭ.

 

Евгений ЯСИН:

Это очень важный момент. В числе тех, кто
будет выступать, несколько вчерашних выпускников Высшей школы экономики. Я
исхожу из того, что они привязаны к этому учебному заведению навсегда. И у них
сохранится ощущение ответственности за то, что происходит в стране. Пожалуйста,
продолжайте!

 

Олег ГУСЬКОВ:

Я согласен. Но, к сожалению или к счастью,
в сфере бизнеса выпускников Высшей школы экономики очень мало. Хотелось бы,
чтобы их было гораздо больше.

 

Евгений ЯСИН:

Так они все в чиновники идут.

 

Олег ГУСЬКОВ:

Либо в чиновники, либо в другие страны
уезжают, как многие выпускники МИЭФа. Что же, пусть уезжают.

Итак, сейчас мы занимаемся сельским
хозяйством. Выращиваем фрукты, овощи. Реализуем их в России, экспортируем в
другие страны. Это, наверное, такой непопулярный сегмент в молодежном предпринимательстве.
Среди моих знакомых никто подобным не занят.

Отвечая на предложенные вопросы, замечу: к
счастью или к сожалению, опыта диалога с властью у нас нет. Правда, и сам
предпринимательский опыт у нас очень короток. Есть расхожее мнение: если бизнес
связан с каким-то производственным процессом, созданием каких-либо продуктов,
то отношения с властью обязательно сложатся. Но мы этого не заметили и, хотя
достигали достаточно серьезного оборота, никого из властей не встретили. Ждали,
ждали, ждали, на никто к нам так и не пришел. Я имею в виду госаппарат,
какие-то контролирующие органы. Всё впереди, мы надеемся.

Если говорить о динамике, то в последнее
время мы видим, что и в нашем сегменте, и в том сегменте, в котором мы работали
ранее, компании крайне неэффективны. Те из них, кто производил неинтересные для
потребителя, устаревшие продукты, просто-напросто уходили с рынка. Мы довольно
активно следим за конкурентами, анализируем разные данные. И видим, как на
место консервативных, неповоротливых и, откровенно говоря, глупых игроков
приходят новые люди, амбициозные, предприимчивые, с массой новых идей.

Одно дело статистика по стране, которую мы
видим, когда открываем экономические газеты, то есть макроэкономика. А другое
дело – статистика, показывающая ситуацию в импортозамещении, говорящая
об открытии новых малых предприятий.

У нас есть, так сказать,
полублаготворительный проект. Мы сформировали венчурный фонд, который
инвестирует средства в реальные секторы экономики. Речь не идет об инициативах
в области IT, так как если вы IT-предприниматели, то вам нетрудно самим найти
деньги на рынке. А вот если вы молоды и вам хочется открыть, скажем, сеть
магазинов, а вы пока открыли одну точку и нуждаетесь в средствах на оборотный
капитал и быстрое развитие, то деньги найти нелегко. Вот мы и стараемся
заполнить эту нишу. И мы были очень удивлены, обнаружив, насколько она свободна
в современной России и насколько перспективно подобное начинание. Пока нам
известны лишь два фонда такой направленности. Один из них крайне политизирован,
не буду его называть. Второй не слишком активен, и вряд ли молодым
предпринимателям на него можно рассчитывать.

В наш фонд уже подано множество заявок, и
эти заявки интересные. Год назад такого не было. Наверное, можно долго
рассуждать, с чем это связано. Либо повысилась наша маркетинговая активность,
либо на ситуацию повлиял уход с рынка большого количества компаний. Так или
иначе, факт остается фактом.

Сами мы несколько раз привлекали
иностранные инвестиции. А вот в государственных программах не участвовали, по
ряду причин. Ситуация теперь изменилась, привлечь деньги стало гораздо сложней.
На мой взгляд, это объясняется отчасти тем, что мало успешных примеров
венчурных сделок.

В начале декабря мы провели инвестиционную
сессию для 12 наших проектов. Самый новаторский из них –
уникальная система лечения детей с врожденными сердечными отклонениями.
Инвесторы осторожно отнеслись к проекту именно из-за его уникальности. Обычно в
России начинания, основанные на передовых технологиях, либо финансируются
государством, либо уже на старте продаются западным промышленным компаниям.
Так, компания «Самсунг» привлекла большие средства на открытие логистического
центра в Калужской области. Но очень не хватает образцов успешной пропаганды
именно небольших предприятий с целью привлечения капитала на их развитие.

За весь 2014 год в сфере среднего и
крупного бизнеса было совершено 297 венчурных сделок. Это крайне мало. Менее
300 сделок на рынке, где действуют 5,5 миллионов субъектов малого бизнеса!
Спасибо.

 

Евгений ЯСИН:

Сколько у вас в компании человек?

 

Олег ГУСЬКОВ:

Сорок девять.

 

Евгений ЯСИН:

Спасибо.
Передаю слово следующему участнику дискуссии.

 

АлексейКАРАНЮК (основатель компании Jeffrey’s Coffee):

«Сегоднякак-то так получается, что субсидия оборачивается для предпринимателя не выгодой, а убытком»

Я представляю, наверное, менее серьезный сектор экономики. Это кофейни, общепит.
У нас четыре  проекта – Jeffrey’sCoffee, NewYorkCoffee,
Hotdoggerи Coffee Moose.
Есть собственные проекты в Москве и Ижевске, мы также создали франчайзинговую
сеть более чем в 30 городах России, Украины, Белоруссии и Казахстана.

Что иможно сказать про диалог бизнеса и власти? Полагаю, что его, собственно, нет. По
крайней мере, если говорить об общепите. Наверное, это отчасти хорошо. Я бы не
сказал, что нас сильно трогают, но вместе с тем нам и не помогают. Простой
пример. У нас больше 50 франчайзи по четырем странам. За все время лишь один из
объектов получил субсидию в размере 100 тысяч рублей. Что такое 100 тысяч
рублей? Это практически ничего. В Москве для малого бизнеса выделяют субсидию в
размере 350 тысяч рублей. Уже не выделяют? (Смех.) Хорошо, но все
равно, что такое в Москве 350 тысяч рублей? Минимальная аренда в столице  обходится ежемесячно в 100 – 150 тысяч. То
есть подобная субсидия – два, два с половиной месяца аренды.

Направления, которые учитываются при оказании государственной поддержки, такие:
производственное, научно-техническое, молодежное. Производственное для нас сразу
отпадает. Научно-техническое тоже отпадает, это несерьезно с точки зрения
размеров вложений. Молодежное? Ну, может быть. Но фактически на момент
получения субсидий у вас уже должен быть договор аренды. То есть бизнес так или
иначе должен существовать. Зачем уже существующему бизнесу еще 350 тысяч
рублей? Что он с ними будет делать? Это же не три с половиной миллиона. Чтобы
куда-то эти деньги инвестировать? Что-то купить? Слишком мало.

Дальше еще одно условие. Договор аренды должен быть на три года. Между тем, наверное,
большинство людей, присутствующих здесь, не знают, что в России на три года
договор аренды, как правило, не заключается. Потому что он требует регистрации
на три года. А это налоги. Соответственно, договор обычно подписан на 11
месяцев с правом подписания на следующие 11 месяцев. В регионах таких договоров,
наверное,  80 – 90 процентов. То есть в
принципе отпадают как объекты поддержки сразу все фирмы. Потому что им выгоднее
подписывать на эти 11 месяцев, нежели платить налоги.

Дальше – создание рабочих мест. Не буду говорить про то, как  у нас в Росси выплачивается зарплата. Это
отдельный разговор. Дальше – требуется опыт работы свыше трех лет по выбранному
направлению деятельности. Но это тоже большая редкость. Кто приходит с трехлетним
опытом работы в те же кофейни? Как правило, это первый бизнес. Люди приходят из
разных секторов экономики, и у нас нет таких, кто до этого занимался кофейнями.

И вот вроде как получил деньги, намучился, заполнил уйму анкет, кому-то еще заплатил
что-то, чтобы субсидию получить. А дальше придется отчитываться. Это опять отдельный
разговор. Придется всю отчетность предоставлять. А отчетность в России, сами
понимаете, как ведется.

Ну и получается, что в итоге одни убытки. Вот, собственно, и вся субсидия. Зачем
она нужна, непонятно.

 

Евгений ЯСИН:

Сколько
людей у вас занято?

 

Алексей КАРАНЮК:

Если считать с франшизной сетью, то 200. А на собственных точках у нас 40.

 

Олег ГУСЬКОВ:

Можно дополнить? Я все-таки не понимаю, почему, когда дело касается диалога бизнеса и
власти, у нас сразу идет разговор про субсидии. Не соглашусь с тем, что нельзя
открыть производство без субсидий. И мне кажется, что  все-таки субсидия – это немного развращающий
инструмент. Потому что настоящий предприниматель должен сам, именно с нуля, всё
пройти и выстрадать. А субсидия на старте, мне кажется, расхолаживает.

Вот есть богатые родители и богатые дети – у них всё хорошо, но одна проблема –
учиться нет мотивации. Здесь примерно то же самое. И в таком случае российский
бизнес максимально мотивирован, потому что у него нет никаких субсидий.

 

Евгений ЯСИН:

Спасибо.
Слово Юрию Михайличенко.

 

Юрий МИХАЙЛИЧЕНКО (исполнительный директор Российской ассоциации франчайзинга):

«Сегодня в стране нет единого центра принятия решений, касающихся малого бизнеса, и это
приводит к неразберихе»

Спасибо за интересную тему, интересныйразговор. По-моему, очень своевременный. Сразу не могу согласиться с Алексеем Андреевичем. Он сказал, что его бизнес, насчитывающий 50 точек общепита,
наверное, несерьезный и, с точки зрения экономики, не слишком привлекательный,
чтобы государство на него обратило внимание. Между тем 90 процентов малого
бизнеса Соединенных Штатов Америки составляет именно так называемый «лайфстайл
бизнес». Это предприятия исключительно для самозанятости, как говорится, для
«поддержания штанов». И это основа государства.

Любой чиновник, любой военный или служащий за рубежом обычно мечтает при выходе на пенсию открыть маленькую кофейню и таким образом кормить семью. А мы почему-то все время гонимся за инновациями, за какими-то смелыми прорывными проектами, забывая, что 95 процентов
предпринимателей должны просто где-то работать, предоставляя и другим рабочие
места, возможно, в том числе, людям с ограниченными возможностями. Очень важно
что-то делать, большое или малое, и продавать на локальном рынке. Мы же все
время, повторю, увлекаемся инновациями, без конца тратим на это деньги.

Если говорить про франчайзинг, то эффективность инвестиций в него – 85 процентов. Сравните с 15 процентами эффективности бизнеса стартапов. Что это значит? Это значит, что если вы
потратили 100 государственных рублей на франчайзинг, то 85 из них пойдут
действительно на бизнес и дадут отдачу, а 15 рублей в силу обстоятельств
(форс-мажора) будут израсходованы впустую, так как фирмы уйдут с рынка. Если же
вы вкладываете в классический стартап, то считайте, что вы потратили на
некоммерческие цели 85 процентов – просто поддержали чью-то идею и помогли
реализовать амбиции за государственный счет. Полезно, возможно, но не слишком
ли расточительно для государства?

Я бы хотел пояснить, что представляет собой Ассоциация франчайзинга. Это 75 управляющих компаний, крупнейших сетевых операторов, у которых сети насчитывают от 400 до1000 точек продаж.
Всего у нас в стране свыше 1000 таких франчайзинговых концепций. Это довольно
большие структуры, которые представляют собой головную компанию –
средний либо крупный бизнес и большое количество франчайзи, относящихся к
малому бизнесу. Всего франчайзинговые сети сейчас включают более 45 тысяч
объектов.

Это много. И если мы говорим о том, комфортно ли нам на рынке, то скажу, что даже с учетом кризиса мы сейчас показываем хорошую динамику. В этом году 15 процентов роста демонстрируют
именно франчайзинговые сети. А за период с 2008-2009-го по 2012 год мы с 18
тысяч точек выросли примерно в 2,5 раза. Конечно, мы сильно отстаем от
Бразилии, Мексики, Китая. Но, по нашим подсчетам, которые сделаны в том числе
во взаимодействии с Высшей школой экономики и Международным советом по
франчайзингу и в сопоставлении с рынками таких стран, как Бразилия, Аргентина,
Мексика (даже после их кризисов), мы можем вырасти в ближайшее время до 200
тысяч точек продаж.

Теперь выскажу несколько предложений. Я согласен, что сегодня господдержка мала, и ею пользуются максимум 5–6 процентов малых предприятий. Те институты развития, которые созданы, не
работают. Кроме того, диалога с властью нет, а есть, скорее всего, монолог. Это
как разговор пьяного с радио. Власть что-то сказала, бизнес вроде что-то
ответил, а дальше поехали сами реализовывать свои планы в меру своего представления
о рынке и экономике. Поэтому, с нашей точки зрения, нужны какие-то реальные
механизмы, которые вырабатывали бы основу государственных решений.

Борис Титов в свое время предлагал неплохую конструкцию – учредить совет разных бизнес-ассоциаций. Я помню, что уже налаживалось какое-то взаимодействие между производителями,
дистрибьюторами и крупными сетями, которые мы представляем, стороны о чем-то
договаривались. Но приняли Закон о торговле «сверху» – и всё, опять это не
работает.

Единого центра принятия решений, касающихся малого бизнеса, нет. Это должен быть какой-то совет или партия, или какой-то общенациональный орган, решения которого были бы легитимными и
ложились в основу как государственных программ, так и адресованной обществу
информации. То есть сели, договорились по-честному, и каждый пошел выполнять
свою часть работы. Такой практики нет. Каждый пытается вариться в собственном
соку, а реально мы даже с коллегами по цеху договориться не можем.
Производители до сих пор не могут найти общий язык с дистрибьюторами. Поэтому
должен быть сформирован какой-то общий план на основе форсайта, нужна какая-то
дорожная карта. Чтобы мы видели свое место в будущем и двигались вперед.

Что касается внешнего рынка. Там, кроме «трубы», практически вообще ничего нет. Несколько лет наша ассоциация представляет компании для участия в зарубежных выставках, мы пытаемся продавать
наши франчайзинговые концепции за рубеж. Например, в мае мы целой делегацией
ездили на выставку в Пекин. Представляли там такие фирмы как «Инвитро», «33
пингвина». Присутствующий здесь Сергей Рак представлял компанию «Стардогс». Мы
хотя бы пытаемся сейчас зарабатывать валюту за счет продажи интеллектуальной
собственности. На этом, собственно, зарабатывает весь мир. 95 процентов
экономики США – это экспорт интеллектуальной собственности. Мы только делаем
робкие попытки в этом направлении. И поддержки у бизнеса в этом вопросе никакой
– сами с усами, сами по себе варимся.

И я считаю, что обязательно нужно двигаться по двум направлениям, я имею в виду внутренний рынок и внешний рынок. Раз мы на глобальном рынке, так давайте вести себя по правилам, которые
установлены там. Внутри, «за забором», мы можем делать все, что угодно, лишь бы
это было максимально эффективно. Сейчас мы столкнулись с тем, что в стране, в
которой вроде бы уйма денег, вообще нет капитала для развития. Почти все наши
компании держатся за счет внутренних ресурсов. Надежнее всего использовать
деньги родственников, приятелей и какой-то группы частных инвесторов, которые
скинулись и поддерживают конкретный бизнес. Малый, средний – не важно. У нас не
развиты формы краудфандинга, не развит кредитный кооператив. У нас не развиты
трасты. У нас не развиты формы взаимного кредитования.

Обществу необходимо дать хотя бы модели, чтобы люди видели, как это создается и как работает, как возвращаются деньги. Кто будет этим заниматься, власть? Не будет она этим заниматься. Ей это не
надо. Ведь глава ВТБ Костин даже сказал с большой трибуны, что бизнес вообще
нет смысла кредитовать. Пускай, мол, сам развивается, а банки сами по себе. У
них свои формы заработка. Они зарабатывают запросто на гособлигациях и на
прибылях в своих компаниях, где являются учредителями.

Еще одна проблема, с которой мы сейчас столкнулись, это отсутствие кадров. В вузах их практически не готовят. Я говорю о компетентных кадрах, приносящих отдачу. И еще одна актуальная проблема, во
всяком случае, для наших отраслей, –инфраструктура. Зачем нам выстроенный из
мрамора  с позолотой торговый центр, в котором неимоверная арендная плата?

Только представьте, сейчас арендная плата составляет 70 процентов в себестоимости продукции. Это затраты, которые не позволяют компаниям расти. Почему в странах Азии и в США могут заасфальтировать
площадку, подвести туда коммуникации (электричество, вода, канализация), чтобы
просто сдавать место на этой территории, а мы не можем? Мне ведь выгодней
поставить коробку, обложить ее кирпичом и арендовать этот кусок земли за 1000
долларов в год, вместо того чтобы арендовать место в торговом центре за 12
тысяч долларов в месяц. Такие дешевые формы инфраструктуры у нас просто не
развивают. Крупным девелоперам невыгодно, а государство не стимулирует.Еще раз
хочу напомнить, что мы оцениваем потенциал нашего рынка франчайзинга в 400
тысяч точек продаж. Сейчас таких точек 40 тысяч. То есть мы можем вырасти в
десять раз.

Евгений ЯСИН:

Сейчас у вас 40 тысяч работающих
точек? А 400 –  это ваш потенциал?

 

ЮрийМИХАЙЛИЧЕНКО:

Да, это потенциал России, наш общий потенциал. Это сопоставимо с рынками Бразилии, Аргентины, Мексики, Индии, близких нам по характеру и масштабу. Ну, еще 60 тысяч франчайзи мы наберем в
стране. Но нам нужны дополнительно 300 тысяч потенциальных предпринимателей,
которые купят франшизу. Их нет. Их надо выращивать. Может быть, это те же самые
люди, которые сейчас работают внутри франчайзинговой сети, как это делала
компания «Экспедиция». Они свои франчайзи выращивали внутри своей сети. Нам
нужно выработать какие-то формы пополнения рядов этих потенциальных
предпринимателей. Может быть, не инноваторов, которые потом изобретут что-то
великое, но тех людей, которые позднее обеспечат «лайфстайл бизнес». А уже
впоследствии на основе технологий возникнут новые креативные концепции. Вот у
ребят, о которых рассказывал Алексей Каранюк, не было концепции, но вы же
придумали?

 

Реплика:

Придумали.

 

Юрий МИХАЙЛИЧЕНКО:

Если у них все пойдет хорошо,
завтра этот кофе будут пить в Токио и Нью- Йорке.

С чем мы еще столкнулись? Хорошо
развит сектор услуг только в крупных городах. В глубинке в этом отношении шаром
покати. А чиновники муниципального уровня говорят: «Вы дайте модель, объясните,
что нам нужно сделать». Они хотят, но не знают как. Им нужно давать готовые
методологические образцы, чтобы у них все было так же, как в маленьком городке
в Америке. Чтобы существовал маленький центр притяжения. Свое кафе, где люди
могли бы отдыхать, спортивный комплекс, место, где они могли бы общаться, может
быть, какое-нибудь небольшое производство…

 

Евгений ЯСИН:

Сколько людей трудится в общей
сложности на 40 тысячах франчайзинговых предприятий?

Юрий МИХАЙЛИЧЕНКО:

По нашим оценкам, в России в этой
области занято примерно полмиллиона человек.

 

Евгений ЯСИН:

Значит, если сеть вырастет до 400
тысяч, это будет 5 миллионов рабочих мест?

 

Юрий МИХАЙЛИЧЕНКО:

Да. И около триллиона долларов
оборота. В США сейчас во франчайзинге оборот, без учета поставщиков,
экспедиторов, логистов, –  879 миллиардов
долларов. Во Франции – 333 миллиарда долларов. В Германии – 84 миллиарда долларов.
В Соединенных Штатах примерно 8 миллионов человек заняты непосредственно во
франчайзинговых сетях. И в совокупности в этой сфере трудятся около 20
миллионов человек.

 

Евгений ЯСИН:

Сегодняшняя ситуация не позволяет
вам полноценно развиваться, это понятно. Вы не можете пока 40 тысяч превратить
в 400 тысяч. Но при вашем масштабе бизнеса вы работаете нормально? Не
разоряетесь?

 

Юрий МИХАЙЛИЧЕНКО:

Сети, которые существуют в определенных секторах, допустим middleservice, как мы его называем, сейчас очень плохо себя чувствуют. Норма рентабельности упала ниже некуда. Небольшие передвижные
кофейни, сектор услуг чувствуют себя неплохо и даже показывают иногда
рентабельность до 25 процентов. Но есть и секторы, которые просто загибаются.
То есть, с одной стороны, сейчас пора возможностей, время захватывать новые
рынки. С другой стороны – нужны какие-то катализаторы, нужно, так сказать,
подбрасывать топливо.

Евгений ЯСИН:

Следующая
Овчинникова, Марина Владимировна.

 

Марина ОВЧИННИКОВА (директор по развитию компании SALT Research):

«Когда наш малый и средний бизнес просит у государства на что-то деньги, он
совершенно не заботится о маркетинге своей продукции»

Я представляю исследовательскую компанию SALT. Несколько лет
назад мы вышли на рынок и работаем больше с глобальными компаниями. Почему так
получается, что независимая
российская компания работает в
основном с глобальными компаниями? Потому что в этих компаниях прекрасно
отлажена система маркетинга и прозрачны процедуры взаимодействия, в то время
как российский бизнес приходится убеждать в необходимости и ценности
маркетинговых исследований, и здесь ситуация меняется медленно.

Год назад, когда был
взят курс на импортозамещение, меня пригласили
в Совет по импортозамещению при Государственной
Думе. Я познакомилась с
рядом организаций, чья деятельность направлена на
поддержку бизнеса. Это, например,
АСИ, ФРП, Фонд поддержки малого и среднего
бизнеса, Фонд прямых инвестиций, Фонд инноваций. Присутствуют ли здесь коллеги из
названных организаций? Никого нет?

 

Евгений ЯСИН:

Нет, и слава богу.

 

Марина ОВЧИННИКОВА:

Я бы сказала, к сожалению. Госпрограммы по
поддержке малого и среднего бизнеса, которые эти фонды реализуют, постепенно
сворачивают, а причина в том, что у нас нет структуры освоения инвестиций,
грамотных инвестиционных планов, финансового менеджмента в процессе реализации. Заявки, которые
подают малые и средние частные предприятия за редким исключением плохо
проработаны. Представители малого и среднего бизнеса просто стремятся закрыть
дыры в своем бюджете, вроде операционных кассовых разрывов, вместо того чтобы
на выделяемые средства развивать производство или сбыт.

Конечно, заявки во многих
случаях не принимаются. Например,
насколько я знаю, Фонд инноваций
выделил около четверти находящихся
в его распоряжении средств на проекты, которые поступили не с улицы, а
остальное выделять некому. Местная
администрация часто показывает свою заинтересованность в развитии малого
предпринимательства, в частности, Тульская
область, Удмуртия проявляют в этом
направлении большую активность. Они
помогают своему бизнесу, и малому и
среднему, оценивать
проекты, развивать их, оформлять заявки,  представлять

документы в
соответствующие фонды.

Вернусь к тому, с чего я
начала. А начала я с того, что в глобальных
компаниях выстроена структура и налажена система работы
маркетинга. В наших отечественных
компаниях этого нет. Когда наш малый и
средний бизнес просит на что-то
деньги, он вообще не думает о
маркетинге.  Получается, что
в данной ситуации российский малый и средний бизнес
не выступает в роли маркет-мейкера и проигрывает в
ценовых войнах и в конкуренции на уровне стратегии, брендинга с его высокой
себестоимостью. Он, наш бизнес,
вынужден постоянно догонять глобальные  компании. И пока государство не предусмотрит
в своих программах помощи малому и среднему бизнесу
формы поддержки именно в продвижении его продукции, а не просто будет
способствовать текущему закрытию дыр, мы
стратегически не продвинемся вперед. Вся
поддержка будет неэффективной.

Алексей Андреевич называл размеры субсидий и говорил, что
это смешные суммы. Но здесь очень условное
разделение – какая сумма смешная, а какая не
смешная. Это зависит от отрасли, от того, где хочет действовать малый и средний бизнес, в каком
направлении, какие у него перспективы. Имеет значения не сумма, имеет значение стратегия.
И когда мы помогаем бизнесу стратегически развиваться, то и разговор
складывается по-иному.

 

Евгений ЯСИН:

Сколько у вас в компании сотрудников?

 

Марина ОВЧИННИКОВА:

Сейчас у нас 10 менеджеров, плюс
полевой отдел, где за проектами закрепляются полевые менеджеры и большой штат
рекрутеров.

 

Евгений ЯСИН:

Так,
очень интересно. Следующий наш выступающий Сергей Леонтьевич Рак.

 

Сергей РАК (председатель совета директоров ООО МАРКОН):

«Практически на любом уровне чиновник может закрыть бизнес или создать для него невыносимые условия»

Добрый день, коллеги. Я здесь один в двух лицах. Я представляю малое предпринимательство, а именно компанию «Маркон», которая владеет брендом «Стардог!s» и по франшизе развивает его от Краснодарского
края до Урала. И я также представляю Московское отделение Всероссийской
организации «Опора России», где возглавляю комитет по предпринимательству.
Поэтому я более или менее знаю состояние малого бизнеса не только в Москве, но
и в регионах. Но в Москве, естественно, есть разные отрасли, разные сегменты.

Что такое малый бизнес? Евгений Григорьевич уже сказал, что сложно определить, каков его общий объем, в каких сегментах экономики он присутствует, как он структурирован. Действительно, цифр
очень много, но они сильно различаются. Так, если взять данные, которые
приводит руководитель Московского департамента науки, промышленной политики и
предпринимательства Олег Бочаров, в столице на конец 2014 года было 350 тысяч
субъектов малого и среднего бизнеса. Одна тысяча средних предприятий, 30 тысяч –
малых, около 200 тысяч – так называемых микропредприятий и 100
тысяч индивидуальных предпринимателей.

Руководитель департамента экономической политики и развития Москвы Максим Решетников недавно, докладывая о росте индивидуального предпринимательства и количества патентов, приводил другую цифру: 220 тысяч только индивидуальных предпринимателей.

Чему верить, непонятно. Если судить по этим цифрам, можно легко в два раза увеличить показатели или в два раза уменьшить. Поэтому хотелось бы видеть надежную статистику либо сравнивать
сопоставимые показатели. Пусть ими нас будет обеспечивать налоговая служба,
Росстат, или, может быть, создание и ведение реестра субъектов малого
предпринимательства возьмет на себя созданная Федеральная корпорация. Я имею в
виду Федеральную корпорацию по развитию малого и среднего предпринимательства,
возглавляемую Александром Браверманом. Недавно он рассказывал Владимиру
Владимировичу Путину об основных направлениях деятельности и о намеченных планах.

Что касается государственной поддержки. Я
бы разделил торговый и неторговый малый бизнес. Торговый бизнес в России –
это свыше 60 процентов, наверное, всего малого предпринимательства, и по
численности, и по объемам. И что ему нужно? Есть ли диалог между бизнесом и
властью? Активную роль играло Министерство промышленности и торговли РФ. Оно
собирало со всех регионов предложения, на их основе подготовило проект
изменений в Закон о торговле. Но этот закон, по-моему, уже два года никак не
пройдет Думу. Недавно сообщалось, что 40 субъектов Федерации положительно
отозвались на предложенные изменения.

А какое там самое важное? То, которое дает
бизнесу уверенность в завтрашнем дне. То есть если предприятие работает и,
например, городу нужно место, занимаемое объектом, входящим в систему данного
бизнеса, применяется принцип: место меняется, а бизнес сохраняется. Ему обязаны
предоставить другое, компенсационное, место. Договоры между предпринимателем и
городом заключаются на пять лет. Кроме того, должно сократиться количество
проверок.

В проекте закона также предусмотрено, что
в заявительном порядке можно будет осуществлять мобильную торговлю –
открывать автолавки.

И 40 регионов сказали: «Мы только за,
давайте, принимайте!» А Москва сказала:
«Нет, нам это не нужно». Недавно Минпромторг сдался. В Москве будет
особый порядок работы мобильной торговли. Минпромторгу надо было бы запустить
такую форму торговли по всей России, не только по Москве. Тем более автолавки –
они важны и как средство поддержки автопромышленность. Много раз обсуждение
проекта закона проходило в Общественной палате. Но мэр Москвы, правительство
Москвы возражали, поэтому закон в едином виде для всей страны так и не прошел.
Надеемся, он все же будет принят.

Что касается неторговых предприятий. У
Минэкономразвития есть вполне реальные предложения. С кем вынужден
конкурировать неторговый бизнес? С разнообразными унитарными предприятиями –
государственными, муниципальными и прочими, которые берут на себя ряд функций
организаций из соответствующих сфер. Приведу пример. В Москве сейчас
обслуживание домов, дорог, придомовых территорий осуществляет ГБУ «Жилищник» и
другие ГУПы, МУПы, казенные предприятия. Это 700 тысяч работников. А во всем
малом бизнесе Москвы занято около 2 миллионов человек. То есть по числу занятых
комплекс городского хозяйства вполне сравним со всем столичным малым бизнесом.
Ранее предполагалось, что количество унитарных предприятий будет радикально
сокращено, и высвободится место для деятельности малого и среднего бизнеса, но
этого не происходит.

Теперь о господдержке. Опять же я лучше
знаю московские показатели, о них и буду говорить. В прошлом году на поддержку
малого бизнеса пошло два с лишним миллиарда рублей, в этом году выделяется
столько же. Это субсидирование процентных ставок, лизинговые платежи, участие в
выставках.

Для сведения, в 2011году нестационарные
торговые предприятия в сфере малого бизнеса вложили более 2 миллиардов рублей,
чтобы купить новые торговые объекты и установить их. Но законы поменялись. Всё,
эти объекты выброшены с московских улиц. Город покупает новые киоски за
бюджетные средства.

Но даже из этих выделенных двух с лишним
миллиардов большую часть не смогли использовать. Из 800 миллионов рублей,
выделенных в 2014 году на субсидии, бизнесом было востребовано меньше половины.
О причинах здесь

уже говорили. Сколько можно готовить
документы, чтобы получить небольшую помощь? Я посмотрел последние данные
отраслевой комиссии Департамента науки за 2014 год –
половина заявок была отклонена просто-напросто из-за того, что оформление бумаг
не соответствовало требованиям.

Недели три назад прошла сессия Агентства
стратегических инициатив. Собрали около 400 участников. Это чиновники и
предприниматели из разных городов. Их спросили: «Какие угрозы для малого
бизнеса вы видите?» Все ответили, что, безусловно, это, прежде всего,
финансовые угрозы. На втором месте – низкая ответственность или полная
безответственность властей за принятие решений, которые нанесли урон малому
бизнесу. Или за бездействие, которое также губительно. Практически на любом
уровне чиновник может закрыть бизнес или создать для него невыносимые условия.
И предприниматель понимает, что ни через суд, ни через что другое претензии
нельзя будет предъявить.

Поэтому не случайно Евгений Григорьевич с
самого начала сказал о верховенстве права. Вот это, я считаю, самое важное. И,
может быть, даже одно это способно сподвигнуть малый бизнес на то, чтобы
находить в себе силы и развиваться.

Конкуренция, создание условий для
состязательности – это также связано с правом. Сейчас я думаю, что
усилия Минэкономразвития по сокращению количества разных ГУПов и МУПов
оправданы. Надо убрать их, а лучше просто запретить создание новых. Недавно я
прочитал, что глава правительства Крыма сказал: «У нас уже создано 500
унитарных предприятий. На каждый чих мы создаем унитарное предприятие». В
России их, кажется 16 тысяч. В Москве 350. По прежней программе, которую
готовил еще бывший вице-мэр Андрей Шаронов, к 2013 году их должно было остаться
всего 13. Теперь говорят, что надо оставить 75, иначе никак не обойтись.

Попробуем сравнить объемы поддержки малого
и среднего бизнеса и уровень тех же самых закупок для городских нужд за счет
бюджета. На поддержку малого бизнеса в Москве ежегодно выделяют 2,2 миллиарда
рублей. Министерство экономического развития РФ ежегодно выделяет порядка 22
миллиардов рублей на Программу поддержки малого и среднего бизнеса по всей
России. А в Москве только экономия на закупках за первое полугодие 2015 года
составила 65 миллиардов. Если бы часть сэкономленных средств пустить на
поддержку малого бизнеса и увеличить его долю в закупках (сейчас она не более
25 процентов), то, уверен, можно бы еще пару сотен миллиардов рублей сберечь.
Спасибо.

 

Евгений
ЯСИН:

Сколько у вас в компании штатных
работников?

 

Сергей
РАК:

У нас компания владеет брендом,
осуществляет логистику, закупку и т.п. Было около 300 человек. Сейчас из-за
сокращения, в том числе в Москве, осталось меньше 150. В столице, как я сказал,
нестационарная торговля оказалась вне закона. На начало года в этой сфере было
5,5 тысяч различных по типу нестационарных киосков и павильонов. НТО
(нестационарный торговый объект) – это торговля, общепит, овощи, фрукты, молоко
и прочее. По последним данным, должно остаться 350 НТО, не больше.

Хотя, на мой взгляд, нестационарная
торговля появляется не из-за того, что этого торговцы хотят, а из-за того, что
есть спрос. Если на Западе это спрос на магазин у дома, те же самые «7-Eleven»,
то его удовлетворяют. В странах Юго-Восточной Азии видишь четыре таких магазина
на расстоянии 100 метров
от одного перекрестка. Это магазины-дискаунтеры, с огромным ассортиментом,
работающие по 24 часа в сутки. В Москве их, к сожалению, нет, поскольку, даже
если бы правительство московское захотело их открывать, не нашлось бы
помещений.

Юрий Гуськов говорил об арендной ставке.
Мы год назад были на Тайване, там проходила Всемирная конференция по
франчайзингу и выставка. У нас было два кафе в Москве, занимавшие по 100
квадратных метров каждое. А у тайваньского предпринимателя таких кафе 500, и он
открывает еще. Начинаем сравнивать, смотреть прибыли и убытки, другие параметры
– в чем же дело? Выручка совпадает, фонд оплаты труда, себестоимость (фудкост)
тоже совпадает, всё буквально сходится. Оказывается, разница в аренде. У них
она составляет 6 тысяч долларов в год, у нас – 30 тысяч долларов. Поэтому у них
500 точек, и они дальше развиваются, а у нас уже и две закрылись.

 

Евгений
ЯСИН:

А у нас вопросы аренды, как правило,
решает мэрия.

 

Сергей
РАК:

Мэрия говорит, что 80 процентов
принадлежащих городу помещений проходят по льготной аренде. И ставки составляют
3,5 тысячи рубля за квадратный метр в год. А то и полторы тысячи рублей. А
самая низкая аренда, конечно, на землю. Земля, примыкающая к вокзалам, передана
в аренду РЖД по цене 1 рубль за квадратный метр в год, на пять лет. Наиболее
дорогая аренда сейчас для киосков «Мороженое». Потому что за этим стоят
аукционы. И стартовая ставка – 26,7 тысяч рублей в месяц, чтобы установить
шестиметровый киоск.

 

Евгений
ЯСИН:

А кто в данном случае арендодатель?

 

Сергей
РАК:

Город владеет киоском и выставляет его на
аукцион через Департамент конкурентной политики. Это самый, кстати, прозрачный
аукцион, потому что он в электронном виде. Можете и заявку подать, и проводить
торги прямо из своего офиса. Поэтому к технологии никаких замечаний нет. Но
из-за того, как я уже сказал, что вместо 5,5 тысяч объектов останется 300, люди
рвутся хоть какие-то сохранить. Поэтому там заоблачные ставки. Максимальные
ставки составляют 2 – 2,5 миллиона рублей в год. Почти как стоимость квартиры в
Новой Москве.

Для города это, может быть, успех, что они
сорвали эти деньги. Тем более что бизнес обязан платить за шесть месяцев
вперед. Но бизнес уже подает на расторжение договоров, потому что выжить при
такой аренде в условиях спада выручки, спада спроса нереально.

 

Евгений
Ясин

Спасибо.
Следующий у нас Роман Владимирович Шабров.

 

Роман
ШАБРОВ (юридическая фирма «БРАС», управляющий партнер):

«При
распределении госзаказов малый бизнес не может конкурировать с крупными
участниками торгов»

Благодарю, Евгений Григорьевич. Кратко о
себе. Окончил факультет права ВШЭ в 2006 году. Сейчас руковожу юридической
фирмой, которую сам основал. Кроме того, я учредитель компании, поставляющей
электротехническую продукцию.

Вы привели в начале дискуссии цифру – 25
процентов. Я соглашусь с коллегами, что точную долю малого бизнеса в экономике
довольно сложно вычислить. Но вместе с тем есть показатель 6 процентов – такова
доля малого бизнеса в общем составе российского экспорта. По данным Организации
экономического сотрудничества и развития, в развитых и особенно в развивающихся
странах этот показатель должен составлять 25 процентов. Если говорить про
Китай, например, или Южную Корею, то там доля малого бизнеса в общем объеме
экспорта даже 40–50 процентов.

Откуда цифры, на которые я только что
сослался? Они из Стратегии развития малого и среднего предпринимательства,
которая относительно недавно была обнародована нашим Министерством
экономического развития. Это 75-страничный документ, в котором предлагается
очень много мер. Могу сказать, что если хотя бы половину из того, что там
заложено, будет реализовано, то мы ни мало ни много будем жить в Городе Солнца
Томмазо Кампанеллы. Потому что масса всего перечислено, и, по большому счету,
изобретать велосипед не нужно.

И Агентство стратегических инициатив, и
Минэкономразвития ведут работу в области совершенствования законодательства и
поддержки малого предпринимательства. Но надо сказать, что и до сих пор они
немало предлагали и что-то реализовывали, однако мы видим, что проблем у малого
бизнеса меньше не стало.

Я коснусь только одной проблемы –
государственных закупок и роли, которая отведена здесь малому бизнесу.
Существует, как известно, квота – нам выделяется 15 процентов от всего объема
государственных закупок, за рядом исключений (оборонный комплекс и др.). При
этом у наших предпринимателей не всегда есть возможность участвовать в торгах,
не только из-за коррупции и каких-то сговоров, но также и по причине финансовых
трудностей, того, что на такое участие просто не хватает средств. Это первое.

Второе: есть возможность поучаствовать в
госзаказе в качестве субподрядчика крупной компании, которая выигрывает торги.
То есть государственный заказ уходит к «гиганту», а субъект малого
предпринимательства привлекается этим успешным игроком и получает контракт на
какую-то работу. Здесь тоже проблема, потому что процедура определения
поставщика крупной компании непрозрачна. Этот процесс вообще никак не
регулируется. И, что называется, зайти малому бизнесу через эту дверь тоже не получается.

Крупные госкорпорации вообще фактически не
размещают свои заказы в сфере малого бизнеса, несмотря на то что это в законе
это было предусмотрено. По статистике, подобных случаев совсем немного. Сейчас
принято соответствующее постановление правительства и одновременно издано
распоряжение, которое предполагает, что постановление будет реализовываться.
Но, опять же, как? Относительно недавно было совещание у Путина с участием
Бравермана, который заверил, что малому бизнесу будет предлагаться существенная
часть заказов госкорпораций. Это важно, потому что конкурировать по ценам с
крупными участниками торгов малый бизнес не может. И у него должна быть
определенная квота. На практике до сих пор много конфликтных ситуаций, при
которых субъектам малого предпринимательства отказывают в допуске к торгам по
тем или иным причинам.

Третье: несмотря на то, что в законе
предусмотрена оплата не позднее чем через 30 дней после исполнения работ,
зачастую оплата задерживается. Между тем малый бизнес, не обладая значительными
собственными ресурсами, не может работать без предоплаты, и любые задержки
платежей для него крайне болезненны.

О чем еще хотелось бы сказать? О том, что
касается взаимодействия малого бизнеса и власти. Я соглашусь с коллегами, что в
данный момент малый бизнес не трогают, если сравнивать с тем, что было раньше.
Но я бы отметил другую тенденцию. Наличием антикоррупционного законодательства
и, наверное, каких-то других сдерживающих элементов чиновников так запугали и
вместе с тем так насторожили, что они уже совсем не стремятся наладить с нами
обратную связь. При этом не уменьшается число коррупционных скандалов, и
несомненно, что коррупция, особенно в сфере государственного заказа,
по-прежнему велика.

Здесь уже говорили о франшизе. Но я
встречал в своей практике много пустых франшиз. В подобных случаях, конечно,
возникает сомнение в необходимости поддержки франчайзинга. Продавать
«пустышки», чем, впрочем, сейчас многие занимаются, легкий путь. Я не говорю,
что вся франшиза такая, но, повторю, такой достаточно много.

Относительно поддержки, которая выделяется
в форме субсидий. Действительно, раньше она составляла 500 тысяч рублей. Если
мы говорим о тех организациях, которым оказывали эту поддержку, то они
действительно сталкивались со многими проблемами. Но вместе с тем и получали
определенный толчок для развития. Многие проекты оказывались неуспешными, даже
провальными. Тем не менее, люди осваивали опыт предпринимательства. Что
сегодня? Потемкинские деревни мы все хорошо помним и знаем, а дел, которые
позволили бы говорить о том, что малый бизнес реально поддерживается, к
сожалению, мало.

Напоследок еще два важных момента. Все,
наверное, слышали о торговом сборе и о повышении ставок налога на имущество,
что относительно недавно было введено. Когда вводился торговый сбор, на многих
площадках звучали мнения (в том числе и я это говорил), что не нужно вводить
эту норму, потому что те деньги, которые получит бюджет от торгового сбора,
совсем невелики. А для начинающего бизнеса это послужит определенным тормозом.
Тем не менее, торговый сбор ввели, а к тому же увеличили кадастровую стоимость,
которая определяет налог на имущество.

Мы участвуем во многих судебных процессах.
И могу сказать, что кадастровая стоимость в Москве – это просто больное место
для большинства организаций, которые так или иначе столкнулись с выкупом земли,
ее арендой или арендой недвижимости. И переломить ситуацию сложно, даже
действуя в судебном порядке.

 

Евгений
ЯСИН:

Спасибо.

 

Сергей
РАК:

Евгений Григорьевич, можно дополнить? Я в
своем выступлении забыл отметить, что у Сбербанка был хороший проект под
названием «Бизнес-старт». Сбербанк отобрал и провел аккредитацию 100 франшиз, и
по этому списку выдавал беззалоговый кредит. Причем разослал информацию по всем
своим отделениям. Вы можете представить, к нам шли из городов, о которых мы и
не слышали никогда, и говорили, что Сбербанк им готов выдать субсидию и кредит.
Давайте приходите к нам! Мы не изучали ситуацию, у нас нет рынка.

 

Роман
ШАБРОВ:

Я в целом согласен. Я говорил о
«пустышках» в целях полемики.

 

Сергей
РАК:

А я чтобы Сбербанк похвалить, а не
франшизу. Но, к сожалению, Сбербанк в 2015 году закрыл этот проект.

 

Евгений
ЯСИН:

Спасибо.
Пожалуйста, Шевнина, Ксения Владимировна.

 

 

Ксения
ШЕВНИНА (директор по продажам цифровых прав компании «Парамаунт Пикчерз»):

«Государство
обязано обеспечить бизнесу стабильность правил игры и прозрачность процедур»

Добрый день, коллеги! Я чувствую себя
немножко не в своей тарелке, потому что, в отличие от предыдущих выступающих, я
сейчас не предприниматель.У меня нет своего бизнеса, и я не могу представлять
здесь мнение собственной компании. Но я помню те времена, когда я была
предпринимателем, партнером нескольких компаний, участником коммерческих
проектов, – это было несколько лет назад. И я выскажу несколько мыслей о
взаимодействии государства и бизнеса.

Я работаю в сфере медиа. В последние годы
в основном в области, связанной с кино, онлайн-видео, цифровым видео. Долго
работала в газетах, журналах. Большая часть моей работы была связана с
программным обеспечением, в том числе с программным обеспечением для
медиакомпаний. Наша сфера довольно сложна для понимания ее специфики
госслужащими, и, думаю, это основная проблема, с которой сталкиваются компании,
работающие в сфере развлечений, и прежде всего, цифровых развлечений, в игровой
индустрии, в медиа. Много проблем возникает именно из-за непонимания и
отсутствия у государства внятной и продуманной стратегии или пожеланий к этому
сегменту рынка.

Для примера приведу курьезные случаи,
которые у нас будоражат весь рынок. Полгода назад мы собирались вводить НДС при
продаже билетов на фильмы иностранного производства. Теперь мы не собираемся
вводить этот НДС. Год назад мы активно обсуждали квотирование фильмов
иностранного производства в прокате. Теперь мы не обсуждаем квотирование в
прокате. И таких инициатив у нас две на неделю. Для бизнеса это, конечно же,
большой стресс, потому что трудно нормально планировать свою работу на какое-то
обозримое время.

Со стороны нашего интеллектуального
бизнеса есть четкий запрос на стабильность правил игры, их понятность и
прозрачность. Потому что как только мы адаптировались к одной конфигурации
законодательства, у нас появляется что-то новое.

Я уверена, что в других отраслях ситуация
может быть сходной, но в силу того, что каждый чиновник пользуется Интернетом,
он считает себя большим специалистом в нем. Что, к сожалению, не соответствует
действительности. Мне кажется, что вот эти два условия – внятная и прозрачная
позиция государства по отношению к тому или иному рынку и поддержание
стабильности правил игры очень помогли бы нашему рынку, да и другим рынкам
тоже.

 

Евгений
ЯСИН:

Вы перестали заниматься
предпринимательством. Вы просто продали бизнес? Или?..

 

Ксения
ШЕВНИНА:

Он разорился. Он не взлетел. Так бывает.
«Она утонула».

 

Евгений
ЯСИН:

Понятно.

 

Ксения
ШЕВНИНА:

Могу еще немного рассказать про наш
международный опыт. Когда я работала как предприниматель, то моими партнерами
были иностранцы, и часть бизнеса находилась не в России. Решался как раз
вопрос, в каком виде ему присутствовать в России. При этом возникали сомнения
по причине, которая довольно банальна, – речь о соблюдении прав собственности.
Риски присутствия собственности в России, владения собственностью в России были
оценены моими партнерами как слишком высокие. Поэтому в нашем конкретном случае
инвестирование не состоялось. И думаю, что это причина типична для подавляющего
количества случаев, когда инвестиции не поступают.

Инвестировать с благой целью может только
государство, и это, в общем, и есть задача государства. Частично оно для этого
и существует. Бизнес инвестирует с целью получения прибыли, и, соответственно,
если у тебя есть цель получить прибыль, у тебя должна быть возможность
контролировать эту прибыль. Если твой бизнес изначально создается из-за рубежа
и ты вкладываешь деньги из-за рубежа, то хочешь контролировать ситуацию и
понимать, что произойдет здесь дальше с твоей собственностью. К сожалению
сейчас это не всегда возможно. Все мы это знаем.

 

Евгений
ЯСИН:

Спасибо.
Я вижу, что одна из участниц обсуждения желает что-то дополнить. Пожалуйста, и
представьтесь нам.

 

Ольга
КОСЕЦ (предприниматель, муниципальный депутат поселения Марушкинское, президент
МОО поддержки и защиты малого и среднего бизнеса «Деловые люди»):

«Малый
бизнес сейчас расхлебывает последствия инертного отношения законодателей к
нашим проблемам»

У меня есть собственное швейное
производство в Краснодаре, кроме того, я муниципальный депутат (поселение
Марушкинское находится на территории Новой Москвы), а также возглавляю
межрегиональную общественную организацию «Деловые люди». Занимаемся мы в
основном тем же, что и коллеги, которые здесь выступали. С многими из них я
знакома благодаря общественной деятельности. Все мы пытаемся как-то решать, в
том числе и с органами исполнительной и законодательной власти, проблемы,
которые у малого бизнеса, так или иначе, возникают.

Замечу, что как предприниматель я не
пользовалась мерами поддержки, которые декларировались по отношению к
производственным предприятиям. Очень хочу этим заняться, и сейчас у меня в
планах – сотрудничество с региональными омбудсменами и
представительствами АСИ, которые на нашем опыте хотят отработать некоторые
дорожные карты. Пока у меня есть лишь печальный опыт взаимодействия с властями –
очень хочу подключить к своему предприятию, которое существует еще с 90-х
годов, отопление с электроэнергией, но пока тщетно. Более того, в данный момент
у нас все швеи находятся в бессрочном отпуске.

Объясню, почему так. Сегодня практически
отсутствует рынок сбыта. Известно, что в первую очередь «лопаются» рынки
одежды. Потом сворачивается рынок недвижимости, поскольку это долгосрочные
инвестиции. А потом уже люди начинают экономить на продуктах. Так вот, сейчас
люди экономят даже на продуктах. То есть мы уже практически дошли до низшей
точки, от которой, как говорят макрофинансовые гении, начнется 50-60-летний
подъем. Только когда же мы достигнем самого глубокого дна, от которого начнем
подниматься?

В начале 2000-х годов, когда принимались
законопроекты, которыми мы сейчас зарегулированы в сфере малого бизнеса,
предпринимательское сообщество было разрозненно. Существовало оно в виде
сумочки клетчатой на маленьких ножках – аля Черкизон. По всей стране как-то
функционировали нестационарные хаотичные объекты. Это и был торговый бизнес
того времени. Производственный бизнес тогда только зарождался. Достаточно
благоприятные условия для него сложились после кризиса 1998 года, когда стало
невыгодно привозить готовую продукцию. В тот период и сформировалась наша новая
легкая промышленность.

В МОО «Деловые люди» сейчас представлены
интересы около 2 тысяч предприятий. Некоторые из них относятся к сфере пошива и
производства легкой одежды и обуви; даже ткани производят вручную. Инертное
отношение законодателей к нашим проблемам мы сейчас и расхлебываем. Например, в
2006 году был принят 271-й Федеральный закон о розничных рынках. Что это такое?
Все открытые площадки по стране должны были к 2009 году быть ликвидированы. И
вот все вещевые рынки сейчас фактически закрыты. В связи с кризисом продлили
существование части сельхозрынков до конца 2018 года. Но, я думаю, их в любом
случае переформатируют.

Вроде бы была такая благая идея –
перевести людей с улицы на закрытые торговые площади. Но никто не подумал о
том, что у нас:

а) российский менталитет – на рынке всё
дешевле, еще тысячу лет назад города строились вокруг рынков, и люди торговали
на улице, прямо на Красной площади, и ни для кого это было не зазорно, в том
числе для купцов;

б) не хватит ни мощностей, ни сил, ни
инвестиций, чтобы построить доступные торговые площади;

в) эти торговые площади будут построены в
центре города на лакомом месте крупным частным бизнесом, который станет
диктовать свои условия малому бизнесу, вынужденному прийти туда торговать.
Поэтому никакой конкуренции на таких площадках не будет.

Что же мы в результате получаем? Эти
золотые торговые центры, в которые пускают кого? Только франшизу, федерально
раскрученную, иностранные марки, но никак не настоящий малый бизнес. А франшиза
у нас исключительно иностранная – «Зара», «МЕХХ», с которыми состязаться
практически невозможно. Шьется их продукция в Китае, доставка ее обходится
дешево. У них всё замечательно. У них есть целые отделы, которые занимаются и
таможней, и взаимодействием с органами власти и прочее. А мне приходится одной
решать все проблемы.

А теперь порассуждаю как депутат. Я стала
депутатом, честно скажу, без всяких админресурсов, так получилось. Причем
сначала я боролась с этим ресурсом, а теперь с ним дружу, если он адекватен и
работает на народ. Ведь программы, которые «скидываются» на уровне
муниципалитета, к сожалению, разрабатываются самими чиновниками.
Предприниматели не приходят и не говорят, что им нужно. «Деловые люди»
реализуют проект, который так и называется – «Диалог бизнеса и власти».
Возникают иногда просто парадоксальные ситуации. Приезжаем в Солнечногорский
район Московской области. Сидят предприниматели, сидит глава района, сидят все
его замы, все выступают, всё замечательно, пока не появляется ОНА – женщина в
шляпе и с громким голосом. Вот она такая появляется и начинает кричать что-то.
Выясняется, что причина крика связана с ярмаркой выходного дня. Это у нас
теперь вместо рынков придумали новый формат. Надо же людям куда-то выходить
торговать! А вместо нестационарных объектов здесь палатки желто-зеленые. В
общем, загнали нас, по сути, обратно в палатки, как в 90-е, и дали всего два
дня в неделю поторговать.

Так вот, оказалось, что эта ярмарка
выходного дня торгует на площади, где стоит памятник Воину-освободителю. И весь
город возмущается. Быстро выяснилось, что ярмарку можно просто-напросто
перенести в другое место. Неужели власти не могли без нашего посредничества
услышать и понять предпринимателей и жителей?

Проблема есть и внутри
предпринимательского сообщества. Мы друг в друге начинаем видеть только
конкурентов. Почему крупный бизнес себя легко лоббирует, а малый не может?
Потому что мы сразу начинаем между собой соперничать. В лидерстве, в
производстве, в продажах, во всем. Мы сразу ищем в таком же предпринимателе
врага, а не союзника. Мы целой делегацией должны были приехать только для того,
чтобы глава администрации района понял, что ярмарку надо просто переместить, и
конфликт будет исчерпан. А могли и сами предприниматели консолидироваться и
аргументированно донести свое мнение до органов власти. Но нет – каждый сидел в
своей уютной норке.

И я считаю, что интернет-технологии,
конечно, хороши, но, не в обиду айтишникам будь сказано, когда люди садятся за
один стол и начинают просто разговаривать по-человечески, без заумных фраз,
диалог устанавливается быстрее. Чиновники, кстати, говорят на своем особом
сухом языке, который непонятен простым предпринимателям. В этом тоже проблема.

По поводу субсидий, которые сейчас спускаются
в муниципалитеты. Что происходит? Чиновники думают — гадают, что такое можно
написать, чтобы это пригодилось бизнесу. А бизнес, повторяю, не пришел, не
сказал, какие именно программы нужны. Здесь коллеги уже признавали, что никогда
не ходили по «коридорам власти», не пробовали, не подавали и так далее.

Вернусь к замечанию о 350 тысячах рублей
на стартап. Давайте все-таки вспомним, что есть много форм господдержки. И
раздачу денег на стартапы я считаю поощрением иждивенчества. Ты сначала покажи,
на что именно ты способен, а потом за деньгами обращайся. Деньги, которые были
так розданы, часто уходили в песок, потому что люди пробовали, спотыкались и
уходили, – «не свои» деньги шли на ветер. А ведь государство предполагает, что
эти средства вернутся в бюджет в виде налогов. Но они не возвращались. То есть
это деньги, которые просто потеряны для государства.

Во втором квартале 2016 года Росстат будет
проводить перепись малого бизнеса. Разработаны простые анкеты, которые нужно
заполнить. У предпринимателей уже возникает вопрос: «Зачем?». Нас, мол, хотят
переписать, чтобы обложить, окончательно уничтожить и все такое. Лично я уже
два года говорю о необходимости такого реестра. Зачем он нам нужен? Пока у нас
существуют сухие цифры в налоговой инспекции, ИНН и ОКВЭД, которые ничего не
говорят о моем производстве. Что я шью, кому это пригодится, какое у меня
оборудование, сколько людей у меня работает? Этих данных нет. Никто их не знает
и в госкорпорациях, которым предложено совершить у меня 10–15 процентов закупок.
Никто не знает, что я существую, какие изделия у меня можно заказать.

Госкорпорации готовят крупные заявки, с
которыми малый бизнес не может справиться. Допустим, на моей фабрике отшивали
через субподряды оптовые заказы Аэрофлота, РЖД. Я прекрасно знаю, у кого были
куплены шапочки, в которых ходят стюардессы или проводницы на железной дороге.
Это распределялось через субподряды. Есть человек, который этот заказ
выигрывает, а затем уже нам раздает и получает на такой раздаче свой заработок.
Так вот, не нужно бояться говорить о том, что мы есть и какие мы есть. Неумение
рассказать о себе – большая проблема бизнеса, а не власти. Нужно открыто
заявлять о том, какие у нас трудности и с чем мы сталкиваемся, говорить, что мы
существуем, в конце концов, и в каких форматах. Спасибо.

 

Евгений
ЯСИН:

Скажите, пожалуйста, вы в «Вышке» не
учились?

 

Ольга
КОСЕЦ:

Нет.

 

Евгений
ЯСИН:

Жаль.

 

Ольга
КОСЕЦ:

А что, надо было? Я могу продолжить учебу.
Если я сейчас скажу, какое у меня образование, вы будете смеяться. Я
ветеринарный врач.

 

Евгений
ЯСИН:

Я бы гордился такой ученицей.

 

Ольга
КОСЕЦ:

Спасибо. Тогда я обращусь к вам.

 

Евгений
ЯСИН:

Конечно,
обращайтесь. Теперь выступит господин Преображенский.

 

Валентин
ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ (предприниматель, сопредседатель клуба «Экономика и политика»):

«Предприниматели
сегодня вынуждены непрерывно наращивать ту составляющую своего бизнеса, которая
обеспечивает им покупку “крыши”»

Начну с пары иллюстраций к двум пунктам
нашей повестки, а именно «Бизнес и власть – открытый диалог» и «Почему не приходят
инвестиции». Факт первый. После того как РСПП отправил президенту
фельдъегерской почтой письмо предпринимателей с просьбой не арестовывать
Владимира Евтушенкова, Следственный комитет пригласил к себе главу РСПП
Александра Николаевича Шохина. Факт второй. Отток капитала в 2014 году составил
почти полторы сотни миллиардов долларов. Эпизод с письмом и реакция на него
демонстрирует соотношение сил между мощнейшей влиятельной группой и
предпринимателями, не являющимися членами этой группы. Отток капитала –
следствие этого дисбаланса.

Когда появляется группа, которая сильнее
потенциальной коалиции остальных игроков, происходит передел собственности. Так
случается, если не работает механизм защиты прав крупного бизнеса и тем более
среднего и малого бизнеса. Это, по сути, жестокая игра, где всё решает перевес
силы. Поэтому предприниматели выводят деньги за рубеж и «нагружают» собственные
компании долгом перед офшорами. При этом они постоянно наращивают ту
составляющую своего бизнеса, которая обеспечивает покупку «крыши» у сильнейшей
группы. Нанимают топ-менеджерами родственников чиновников или других тесно
связанных с ними лиц. Отдают в их распоряжение финансовые и товарные потоки.
Фактически реальные активы наших бизнесменов – то, сколько они
успевают вывезти за рубеж до момента, когда стоимость покупки «крыши» станет
равна остаточной стоимости бизнеса.

К этим обстоятельствам добавляются еще
всякие инициативы по ограничению движения капитала за рубеж, чтобы
предприниматели оставляли деньги внутри России. Когда собственники не смогут
выводить деньги из компании, стоимость бизнеса для них упадет еще больше, и
они, возможно, будут вынуждены продать бизнес за копейки. Может ли произойти
полный передел, после которого возникнет возможность защиты прав собственности?
Здесь пока царит неопределенность.

Если смотреть на историю успеха Южной
Кореи, Китая, Казахстана, Сингапура и других стран, понимаешь, что у них в
программе был один «гвоздь». Там появлялся кто-то, кто начинал реформы, будь то
лидер или команда во главе с ним. Реформы обеспечивали защиту прав
собственности и генерировали экономический рост. И те, кто выигрывали от этого
экономического роста и от защиты прав собственности, становились мощной базой
поддержки реформ и реформаторов. Экономический рост дает гораздо больший
выигрыш, чем любые перераспределения при низком или отрицательном росте.
Поэтому группа, выигравшая от этого роста благодаря реформаторам, всегда мощнее
конкурирующих групп, и политик-реформатор может спокойно уйти из власти,
поскольку у него остается надежная защита. Предприниматели расценивают такого
политика как своего рода гаранта защиты прав собственности. Если придет
следующий политик и начнет новую перераспределительную игру, то деловые круги
могут призвать прежнего лидера, чтобы он скоординировал их и организовал
коалицию, противостоящую хищной властной группе.

Истинные правители-реформаторы спокойно
ушли из власти. Дэн Сяопин, например, смог оставить свой пост с почетом, даже
несмотря на трагические события на Тяньаньмэнь. Потому что его база поддержки –
те, кто выигрывает от роста, и она, эта группа, очень мощная. У политиков же,
которые структурируют базу поддержки более традиционными способами – за
счет привилегий, подкупа, – она менее устойчива. Как только такой
политик теряет власть, исчезает механизм раздачи привилегий и куда-то деваются
лояльные игроки. А тут еще те, кто потерпел ущерб при его правлении, требуют
компенсации. Оказывается огромный прессинг на сошедшего со сцены политика, и у
него нет достаточной базы поддержки, чтобы обезопасить себя. Соответственно,
такой лидер вряд ли может уйти из власти, не пострадав.

Капитализация российского рынка сейчас
около 500 миллиардов долларов. В 2007 году она составляла почти полтора
триллиона. Триллион исчез в основном из-за отсутствия механизма защиты прав
собственности. Если бы представители РСПП могли чаще выступать на федеральных
телеканалах, а не слать фельдъегерской почтой письма, то отнять собственность у
кого-либо было бы гораздо сложнее. Потому что выигрыш от изъятия чужого бизнеса
был бы меньше ущерба от контратаки жертвы произвола по телевидению.

При внедрении такого действующего
механизма инвесторы понимали бы, что их права будут защищены. Капитализация
рынка тогда могла бы вырасти на триллион долларов за несколько месяцев. Еще
больший выигрыш дал бы пятипроцентный рост экономики за десять лет по сравнению
с нулевым ростом. Разница составила бы примерно 900 триллионов рублей. Это по 6
миллионов на каждого жителя России, и младенца, и старика. Выросла бы средняя
продолжительности жизни и, главное, ее качество.

Если появится сплоченное сообщество
предпринимателей с единым и современным видением реформ, тогда выигрывающие от
реформ «проснутся» и станут социальной базой поддержки преобразований.
Достаточно мощной, чтобы уверенно реализовать намеченные планы.

 

Евгений
Ясин

Спасибо.
Вы хотели дополнить?

Юрий
МИХАЙЛИЧЕНКО:

Да, я хотел добавить, почему не
приходят инвестиции. Когда
мы участвуем за рубежом в разных встречах и мероприятиях, особенно вместе с
нашими компаниями, то замечаем агрессивное, в хорошем смысле слова, поведение
зарубежных бизнесменов и даже зачастую представителей правительства – Китая,
Бразилии и других стран. А мы в России часто сталкиваемся с бюрократическим представлением,
что инвестиции бродят по миру неприкаянные и надо просто позвать их тихим
шепотом на территорию России. И деньги сразу к нам прибегут.

Однако мир давно уже представляет
собой остроконкурентную среду. Китай бьется за инвестиции с Южной Кореей, Южная
Корея бьется с Тайванем, Тайвань – с Индонезией. Предприниматели не сидят, не
ждут, они ездят, чуть ли не семьями, делегациями, компаниями, группами.
Пытаются встречаться с крупными финансовыми корпорациями, чтобы выпросить
инвестиции, заинтересовать кого-то. Наши «командировочные» этого вообще не делают,
никак.

И более того, последние тренды
зарубежные таковы, что бизнес, особенно китайский, активно использует свои
диаспоры за рубежом. Сначала туда засылают «гонцов», те ассимилируются,
выстраивают некие товарные связи, франчайзинги или не франчайзинги. По этим
каналам начинают продвигать свои интересы. Собственно, так и Европу завалили
китайскими товарами.

В дорожной карте, о которой я
говорил, отдельным пунктом должны быть намечены меры по рекламированию России,
созданию определенного имиджа нашей страны за рубежом. И требуется достаточно
агрессивная политика по поиску инвестиций.

 

Евгений ЯСИН:

У нас выступили практики, которые отвечали на
вопросы повестки. Должен сказать, что я весьма удовлетворен разговором. Если
вам показалось что наше собрание не слишком представительно, я отвечу
поговоркой «лиха беда начало». И мы пытаемся продлить эту дискуссию, предать ее
широкой гласности, опубликовать материалы. Теперь предлагаю высказываться всем
желающим, не забывая о регламенте. Пожалуйста.

 

Василий
БАНК:

«Для
развития малого бизнеса требуется политическая воля, а не просто правильные
слова»

Я давно знаком со сферой торговли и малого
бизнеса в Москве. И, действительно, на нашей памяти времена, когда в городе
сносились продовольственные и промышленные рынки и палатки. А ведь там в
основном работали представители малого бизнеса. У них сразу появились проблемы
с реализацией ранее закупленных товаров, многие предприниматели потерпели
финансовые убытки. Поэтому возникает вопрос: почему на практике сложилось такое
отношение к малому бизнесу? Ведь на уровне главы государства дано указание
оказывать ему содействие. Но когда данный вопрос спускается на уровень
субъектов Федерации, чиновники, часто не владея ситуацией на местах, просто
изобретают велосипед и создают массу новых проблем.

В частности, мы помним, что когда в Москве
была введена новая кадастровая стоимость на недвижимость и на городскую землю,
многие малые предприятия закрылись, так как стоимость аренды торговых площадей
и земли увеличилась в десятки раз, а это, естественно, привело к повышению цен
на товары. Кроме того, с июля 2015 года был введен новый торговый сбор на малый
бизнес в торговле, а так как платежеспособность большей части населения
постоянно снижается и цены растут, то падает и уровень продаж. И многие
предприятия малого бизнеса уже прекратили свое существование. Поддержу
высказанное здесь мнение: для того чтобы малый бизнес развивался, надо чтобы у
нас было стабильное законодательство. Чтобы человек, который занимается малым
бизнесом, знал, какие по размеру налоги он должен платить в течение года и т.д.

У нас, к сожалению, все постоянно
меняется, вводятся какие-то дополнительные налоги, новые сборы и т.д. И хотя
сейчас ведутся реестры по малым и средним предпринимателям, эти документы тоже никаких
льгот не дают. Внеплановые проверки пожарниками и другими контролирующими
органами как проводились, так и проводятся. Кроме того, необходимо учитывать,
что большинство предприятий арендуют свои торговые площади за так называемые
«условные единицы», а обменные курсы доллара и евро постоянно растут.

Процедура предоставления субсидий также
требует твердых правил и прозрачности. Надо, чтобы такие средства получали не
только приближенные к муниципальным властным
органам малые предприятия, но и другие субъекты бизнеса. Необходимо
упростить документацию для получения субсидий и отчетность за их использование.
Для всего этого требуется политическая воля, практическая заинтересованность
власти, в том числе местной. Без этого ситуация не изменится. Я знаю многих
предпринимателей, которые разочарованы и сворачивают свой бизнес, так как несут
убытки и не видят никакой перспективы. Спасибо.

 

Евгений
ЯСИН:

Спасибо.

 

Роман
ШАБРОВ:

Можно реплику, Евгений Григорьевич? Я тоже сторонник того, чтобы вместо
субсидий, которые на протяжении нескольких лет предлагало правительство Москвы
и власти других субъектов, сделать для малого бизнеса определенные послабления
– в том, что касается торговых сборов, кадастровой стоимости, арендных ставок,
налогообложения и т.д. Это намного более важно, чем предоставить небольшое
дополнительное финансирование.

Относительно внесения в реестр субъектов
малого предпринимательства. Есть расхожее мнение, что этого делать не нужно,
что это лишнее, по большому счету, телодвижение, которое ничего за собой не
повлечет. На самом деле это влияет на многие процессы, начиная от
налогообложения, – когда появляется право не устанавливать, например, лимит на
хранение денежных средств в кассе. Те, кто работают с наличными, об этом
прекрасно знают – что есть определенный лимит и все остальное необходимо
сдавать в банк. В том же ряду преимуществ возможность совмещать функции
бухгалтера и генерального директора. И многое другое. Поэтому лучше статус
получить. Но все-таки необходим именно единый реестр. И, может быть, одним из
результатов нашего сегодняшнего Круглого стола будут конкретные предложения, в
том числе и по созданию такого единого перечня.

 

Реплика:

Так он уже есть.

 

Роман
ШАБРОВ:

Есть региональные, а имеется в виду единый
федеральный.

 

Евгений
ЯСИН:

Пожалуйста, следующий выступающий.

 

Евгений
КОСОВ (профессор Международного университета в Москве):

«Мы
не узнаем ничего существенного о российском малом бизнесе, пока полностью не
выведем его из теневого сектора»

У меня в ходе сегодняшней встречи сложилось
впечатление, что я живу в другой Москве и даже в каком-то другом государстве.
Здесь говорят, что в России малого бизнеса нет. Да как же так? Моя жена ездит
на дом к парикмахерше. Я, когда кончилась гарантия, иду в гаражи для  техобслуживания своего автомобиля. Такси я
никогда не вызываю, а голосую прямо на улице, и меня везут «бомбилы». Вся наша
семья и знакомые никаких договоров на ремонт квартир давно уже не оформляют.
Договариваемся с малярами, и у них своя конкуренция. Мол, мы квадратный метр плитки
за 20 долларов «кладём», а другие за 10 «ложат»…

Можно даже посчитать, сколько примерно
людей участвуют в этом теневом бизнесе. Полгода назад вице-премьер Ольга
Голодец сказала, что правительство не знает, чем заняты  30 миллионов людей в России. Они нигде не
работают, на учете как безработные тоже не стоят. Ну, допустим, четверть из
этого числа – домохозяйки. А чем занимаются остальные? А
вот тем, о чем мы и говорим: они ведут теневое предпринимательство.

Я вспоминаю книгу французского экономиста
Ги Сормана «Либеральный выбор». Она была опубликована в 1980-е годы, а у нас
переведена в начале 90-х. В авторском
предисловии к русскому изданию Сорман спрашивает: «Пойдет ли Россия по
либеральному пути или не пойдет?» И делает заключение: «Нет, не пойдет». Как же
он видит будущее России? «Сырьевые монополии, крупный олигархический бизнес и
теневой сектор как средство выживания масс». Таков бы его приговор, и во многом
это отвечает нынешней реальности.

И я, как бывший декан Школы бизнеса,
признаю, что программы МВА в России
умерли, они больше не котируются. «Чему вы нас можете научить? – спрашивают
слушатели-бизнесмены. – Нам нужно знать про оптимизацию отката, про этику
взятки чиновникам, вот что нам нужно. А вы нам читаете всякую математическую
чепуху!»

Бизнес есть бизнес. Там всё очень
конкретно и очень серьезно. Я здесь, кстати, почти не услышал суждений насчет
самых острых проблем малого предпринимательства, которые как раз лежат на
поверхности.

Вот здесь говорили: нужны учет и перепись
малого бизнеса. Но мы не узнаем ничего существенного, пока не выведем малый
бизнес из тени. А выводить его из тени нужно не штрафами и не полицейскими
мерами. Как это делается в мире? В Бразилии, в Мексике, во всей Латинской
Америке, где колоссальный теневой бизнес тоже представляет собой средство
выживания масс? Правительство говорит: «Вы к нам не лезьте и ничего не просите.
Но если вы зарегистрируете свой бизнес, тогда для вас будет открыта
государственная финансово-кредитная система. Предъявите свою капитализацию и,
пожалуйста, берите кредит в двойном, тройном размере». Так малый бизнес из
теневого постепенно превращается в легальный средний бизнес и даже крупный.

Есть еще аспект пассионарности. В конце
80-х при развитии кооперативного движения, а также в 90-е годы большинство
молодых людей хотели стать предпринимателями. Открывались школы бизнеса. А
сейчас самый большой конкурс – на специальность «Государственное и
муниципальное управление». В бизнес уже никто не хочет идти, все хотят в
чиновники. В 2003 году процесс над Ходорковским дал всем ясно понять, кто в
доме хозяин. А что творилось на периферии! Прокуроры открывали сотни, тысячи
уголовных дел против бизнесменов. Кто- то откупался, а самых строптивых сажали
за решетку. А кому хочется сидеть? Вот вам и ответ: почему молодежь не хочет
идти в бизнес.

Прежде надо совершить определенные реформы
в сфере политического управления. Вопросы развития бизнеса не решаются успешно
в унитарном государстве, поэтому нужна реальная федерализация и развития
местного самоуправления.

В заключение немного о финансово-кредитной
системе. Какая ключевая ставка в США? Все знают – это полпроцента плюс-минус
четверть процента. Какая учетная ставка в Японии? Примерно та же. В Германии
учетная ставка – полтора процента. А у нас? 15 процентов
плюс-минус 5 процентов. Часто слышишь: «У нас много денег, но никто не берет».
Кто же их возьмет под такие проценты? Учетная ставка не может быть ниже
инфляции, это закон. С этого и надо начинать, с подавления инфляции. И
последнее. Никто не выйдет из тени, пока предпринимателей будут «кошмарить»
налогами.

У одного из моих сыновей был легальный
туристический бизнес, который обанкротился в связи с последними событиями. У
второго бизнес теневой (купля-продажа): покупательская способность населения
упала, и даже теневой бизнес свернулся. Так что я знаком с ситуацией отнюдь не
только теоретически…

 

Александр
БЕССОЛИЦЫН (профессор РАНХиГС):

«Именно
государство должно создавать условия для подъема предпринимательской
активности»

Я тоже преподаватель вуза и читаю курс по истории
российского предпринимательства. К сожалению, практически все студенты,
присутствовавшие на сегодняшнем обсуждении, разбежались. Это тоже некий
показатель приоритетности профессий для молодого поколения. Исключительно
полезный, на мой взгляд, разговор оказался почему-то для студентов не слишком
интересен. А лично я бы даже пригласил на свой семинар некоторых участников
Круглого стола, которые сделали свой бизнес практически с нуля, чтобы они этим
опытом поделились со студентами. Мне кажется, что сегодня это очень важно. При
этом, коллеги, мы должны понимать, в какой стране мы живем и какова история
этой страны, представлять, какие трудности испытывал российский бизнес на
разных исторических этапах.

Россия исторически формировалась как
страна военно-этатического образца с жесткой иерархией власти. Государство
этого типа не только определяет условия для предпринимательской деятельности,
но само, по сути, является предпринимателем. Поэтому длительное время
существовали так называемые привилегированные купеческие корпорации, зависимые
от государства, и эта зависимость предпринимательского сообщества, отмечавшаяся
практически на всех исторических этапах, не исчезла и сегодня.

Безусловно, именно государство создает
такие условия, которые считает нужными и полезными для подъема
предпринимательской активности. Но это не значит, что в истории не было
периодов, когда для развития национального бизнеса возникали благоприятные
условия. Например, период реформ, которые проводил Витте на рубеже XIX – XX
веков. Его нововведения быстро обеспечили условия для развития отечественного
предпринимательства и способствовали модернизации экономики. Это совсем не
значит, что вдруг сформировался некий новый предпринимательский менталитет. Да
ничего подобного. Просто государство на определенном этапе приняло программу
экономической модернизации, появился талантливый администратор, который
лоббировал целую серию преобразований, включая акционерное законодательство,
денежную реформу, тарифную и так далее. Сейчас нет времени подробно говорить об
этом, но именно государственная политика способствовала формированию условий и
предоставила новые возможности для развития предпринимательства.

И у нас есть тому примеры. Поэтому я, в
общем-то, достаточно оптимистично смотрю на нынешнюю ситуацию. На другом
историческом витке, в других, может быть, условиях, но сегодня вновь возникает
уникальная возможность для развития российского бизнеса.

Мне кажется, что именно об этом говорили
присутствующие здесь молодые предприниматели. Поэтому надо приветствовать
реальную практику, которая сегодня складывается. И мне представляется, что
пафос нашего разговора должен быть в том, что именно необходимо еще сделать, а
не о том, что у нас и это плохо, и то плохо, и теневая экономика существует, и
так далее. Ну, поговорим, пожалуемся друг другу и на этом разойдемся. Я думаю,
что полезнее начать нашим обсуждением большой разговор, направленный на
практические выводы и результаты. Спасибо за внимание.

 

Елена
ГУСЕВА:

Можно
реплику? Я была муниципальным депутатом, занималась политикой в СПС. Я вот что
хочу сказать. К власть имущим ходить нельзя. Здесь выступала владелец швейного
производства, и она признала, что ее предприятие сейчас, по сути, загублено. Напомню
историю компании, которая всплыла с нуля и очень сильно расширилась по всей
стране. Я имею в виду «Евросеть». Как только она стала приносить громадные
прибыли, власти ее тут же прибрали к рукам. А ее основатель Евгений  Чичваркин сейчас скрывается в Лондоне. Главная
проблема здесь уже обозначена. Это сверхцентрализованная власть в стране,
президентская республика, зависимость судов, отсутствие реального
самоуправления и нормального партийного строительства.

Вряд
ли это можно изменить на низовом уровне. Так что развивайте свой бизнес своими
руками и не надейтесь на господдержку.

 

Евгений
Ясин:

Пожалуйста,
Ксения.

 

Ксения
ШЕВНИНА:

Я слушала уважаемых коллег и отметила
несколько упоминаний слова «менталитет». Не могу не поделиться любимой
присказкой профессора Вадима Валерьевича Радаева. Я у него училась¸ так как
тоже закончила Высшую школу экономики, факультет социологии. Так вот, Радаев не
раз нам говорил, что социологи, когда сталкиваются с каким-то явлением, которое
не могут объяснить и не знают, с какой стороны к нему подойти, произносят слово
«менталитет». И всё как будто становится ясно. Это такое универсальное
объяснение, которое ничего не объясняет.

 

Евгений
ЯСИН:

Спасибо.

 

Андрей
ЦЫГАНОВ (заместитель руководителя Федеральной антимонопольной службы):

«Государство
должно придерживаться правил, при которых предпринимательская деятельность
станет привлекательной и прибыльной»

Я как раз из тех самых чиновников, которые
волею судеб
занимаются поддержкой малого бизнеса, созданием системы этой поддержки.
И хочу сказать, что, как мне кажется, основная проблема – скорее
не в производственных отношениях, а в производительных силах нашего общества.
Вы прекрасно понимаете: если у нас производительность труда в несколько раз
меньше, чем в тех же США, то бизнес при любом уровне налогообложения, даже
самом оптимальном, все равно будет менее эффективным по сравнению с
американским. Да, у нас экономика староватая. Да, у нас экономика отсталая. Да,
у нас отношение к труду такое … разное. И согласитесь, что из тех 30 миллионов
людей, услугами которых мы неофициально пользуемся, далеко не все работают
качественно и эффективно. Я, по крайней мере, сталкивался с разными вариантами
самозанятых и так называемых «теневых» работников.

Давно, еще на заре моей государственной
службы, мы писали первые законодательные акты, которые касались этого, как нам
тогда казалось, благого дела. И уже тогда идеология у нас была несколько
отличная от того, что мы видели в последние годы. Она сводилась к тому, что
главная задача не в том, чтобы дать предпринимателям деньги, чтобы поработать
за них, найти для них какие-то ресурсы, а в том, чтобы создать условия, благодаря которым предпринимательская деятельность станет привлекательной и
прибыльной. В 90-е годы для этого было много возможностей, да и не только в
90-е. Я прекрасно помню, как мои товарищи-однокашники с энтузиазмом занимались
первыми кооперативами, молодежными центрами и другими замечательными для нашей
страны начинаниями. Они приносили не только прибыль или, порой, убытки, они
приносили, прежде всего, удовлетворение людям.

В те же 90-е годы я общался с иностранными
коллегами, например, с сотрудниками Администрации малого бизнеса США, которую
любят приводить в пример. И американцы шутили, что человек, который точно
получит от них помощь, это многодетная афроамериканка-инвалид, одинокая и
живущая в сельской местности. Такой человек может успешно участвовать в
нескольких государственных программах поддержки малого предпринимательства. Но
здесь уже многие называли такую систему господдержки несерьезной. Да, наверное,
это так.

Те средства, которые в свое время
распределялись через систему Минтруда России, шли просто-напросто на мизерную
поддержку безработных – чтобы они не отправлялись сразу на биржу
труда и не ухудшали статистические показатели, а пробовали открыть свое дело. И
действительно, на 90 процентов поддержка этих стартапов заканчивалась ничем. Но
не потому, что денег давали мало, а потому, что среда, в которую попадал
начинающий предприниматель, не подхватывала его, не давала ему развиваться.

Я уверен, что упоминавшиеся здесь Джобс,
Возняк, а также Цукерберг, Брин не получали помощь от Администрации малого
бизнеса США. Они даже, скорее всего, не обращались за этой помощью. У них была
идея, они представляли, как эту идею реализовать. Эти люди не брали кредиты в
банках. Они, выражаясь профессионально, эмитировали дополнительный капитал и
привлекали в свой бизнес соучредителей. Они искали деньги на рынке инвестиций,
на рынке капитала, а не заемных средств. Для начинающего предпринимателя,
особенно в тех условиях, которые у нас складываются сейчас, именно этот путь
развития перспективен.

В среде зарубежного научного истеблишмента
появился термин disruptive technologies. Имеются в виду новшества, которые
полностью меняют систему организации технологических процессов. Раньше этот
термин использовался преимущественно для описания технических революций. Сейчас
эпоха новых финансовых технологий, и основная опасность, соответственно, – такой
современный луддизм. При современном способе организации взаимодействия людей я
не обязательно должен пойти и у кого-то просить деньги. Я могу их собрать «по
горизонтали», в системе краудсорсинга. Во многих европейских странах, в
Америке,  на развивающихся рынках все
больше используется путь горизонтального небанковского инвестирования,
кредитования, финансирования, – как угодно это называйте, – когда
люди просто занимают деньги друг у друга под что-то. Во многих случаях это
полное отсутствие процентной ставки и гораздо более мягкая система
обязательств. Я тебе дам денег, а ты для меня тоже что-нибудь сделаешь, да?
Именно на этом принципе основаны электронные валюты типа биткойн, которыми люди
уже реально расплачиваются между собой за работу. И таким образом уже
формируются уставные капиталы современных малых и средних компаний, стартапов и
т.д.

Что касается ситуации в России, где
институты поддержки, которые были созданы и многократно модифицированы за
последние 25 лет, не работают, – да, это трюизм. Но, к сожалению,
насколько я знаю, ни чиновниками так называемыми, ни российскими учеными не
проводился глубокий анализ причин: почему так происходит? Ведь если какой-то
институт работает неэффективно или вообще контрпродуктивно, то надо хотя бы
посмотреть, что это такое. Из-за чего это? Может быть, там команда плохая,
может быть, правила написаны неверно, может быть, цель ложная или мнимая?

Произошло объединение нескольких
существовавших до настоящего времени институтов в большую Федеральную
корпорацию по развитию малого и среднего бизнеса (Корпорация МСП) с соответствующим
федеральным законом, соответствующими актами правительства. Но это только
первый шаг. Пока лишь создан институт. Набирается штат, вырабатываются правила.

Давайте подождем полгодика, год.
Посмотрим, что из этого получится. Меня лично, как человека, который работает в
российском антимонопольном органе, больше всего привлекает одно направление
деятельности Корпорации МСП. Я имею в виду связь с государственными закупками и
закупками крупных компаний. У нас был долгий конфликт с Министерством экономического
развития по поводу того, как надо развивать эту систему. Мы говорим: «Нужны
электронные аукционы». Они говорят: «Нет, нужны молоточные конкурсы». Радует,
что наши аргументы были услышаны. Ясно, что прозрачный механизм закупок, когда
со своего компьютера можно принять участие в торгах в любой точке России,
расширяет рынки, расширяет возможности всех предпринимателей, которые
производят что-то полезное государству, начиная от услуг по уборке помещений и
кончая разработкой новейшей техники.

В отношении госкомпаний уже все
регламентировано. Есть даже график расширения доли малых предприятий в
госзакупках. Мы предлагаем также расширить сферу закупок малого бизнеса с
помощью включения в нее всех крупных российских компаний независимо от формы
собственности. Как только мы выступили с этой инициативой, то встретили
колоссальное давление со стороны определенных предпринимательских кругов.
Естественно, нас обвиняют в том, что мы не просто подрываем основу бизнеса, а
нарушаем Конституцию и что мы не можем принуждать частный бизнес к таким
неэффективным для него решениям.

Наше ведомство считает, что это большое
заблуждение – прежде всего потому, что многие наши
оппоненты рассматривают такое развитие рынка для субъектов малого
предпринимательства как некую одноразовую обязательную акцию. То есть вот велел
законодатель или Правительство РФ, и завтра все дружно побежали искать малые
предприятия, которые способны выполнить эти самые 10 процентов государственных
закупок. Мы рассматриваем это по-другому, а именно, как долгосрочный проект
(может быть, по японскому образцу). Крупные компании должны обрастать системой
субподрядчиков, субконтрактников первого, второго, и прочих уровней, развивать
интернет-торговлю, создавать механизмы быстрого замещения одного подрядчика другими,
если какие-то обстоятельства мешают выполнить контракт.

Вместе с тем я согласен с Евгением
Григорьевичем, который сказал, что все это возможно только при верховенстве
права. Когда в России будет такое же уважения к контракту, которая была,
например, у российских купцов, заключавших под честное слово многомиллионные
сделки, будет легче.

 

Реплика:

Купцы тоже по-разному кидали.

 

Андрей
ЦЫГАНОВ:

Конечно, кидали всегда. Но нечестных людей
можно отсеивать, а, в принципе, в любом бизнесе в основном работают хорошие и
порядочные люди.

Я очень рад, что сегодняшний разговор
состоялся. Есть стратегия малого бизнеса, которую уже представляли на
Государственном совете, и ее, кстати, готовили не чиновники, а сами
предприниматели. Этим занималось Агентство стратегических инициатив. Я считаю,
что всем нам надо не выжидать, а по мере возможностей подключаться к этим
процессам. Помогать главе Корпорации МСП Александру Арнольдовичу Браверману,
взаимодействовать с тем же АСИ по продвижению предпринимательских проектов.

Сегодня не раз высказывалось мнение, что
незачем ходить к чиновникам, незачем с ними общаться. Так ли это? Только в нашу
службу ежегодно поступает около 50 тысяч жалоб, связанных с госзакупками, на
неправильно проведенные торги. Выводы не всегда в пользу предпринимателей, тем
не менее десяткам тысяч представителей малого бизнеса мы помогли, защитили их
интересы, а значит, защитили справедливость. Спасибо.

 

Евгений
ЯСИН:

Я
думаю, что на этом мы закончим сегодняшнее обсуждение. Хочу поблагодарить всех участников.
Я выражаю глубокое удовлетворение тем, что здесь услышал. Полагаю, что мы
сможем как-то продолжить начатый разговор. Возможно, на традиционной апрельской
конференции Высшей школы экономики мы посвятим вопросам малого и среднего
предпринимательства отдельную секцию. В дальнейшем целесообразно подумать о
клубе молодых предпринимателей, в котором можно будет поговорить по душам о
назревших проблемах. Надо, чтобы голос бизнеса зазвучал громко и отчетливо.

Особенно
меня радует, что в зале была в основном молодежь, причем грамотная,
образованная, «подкованная». Хочу пожелать всем успеха, и убежден, что вы
справитесь с трудностями. Спасибо.

Поделиться ссылкой: