2. Каковы перспективы реформирования российской экономики с учетом того, что, с одной стороны, проблема соглашения с МВФ становится для правительства более острой, чем прежде, из-за неурегулированности вопроса о платежах Парижскому клубу, а с другой — 200
О.В. ВЬЮГИН: «Главное препятствие реформам — система власти»
Во-первых, ни МВФ, ни Парижский клуб не имеют отношения к реформированию российской
экономики и большой роли здесь не сыграют. Задача МВФ — держать нейтралитет
и не впутываться в политические торги. Я не думаю, что и Парижский Клуб способен
поставить Россию «на колени». Единственный интерес «большой семерки»
в этой области: держать Россию на долговом крючке, потому что это единственное,
что осталось у Запада для воздействия на российскую внешнюю политику. Поэтому
эти организации и проявляют такую несговорчивость. Очевидно, что это не вопрос
денег или прагматических экономических целей.
Перспективы российской экономики во многом зависят от желания власти изменить
саму себя, потому что в России главным препятствием любым реформам всегда была
сама власть. Когда разрабатывалась программа Грефа, велись продолжительные ежедневные
разговоры, и я постоянно ставил перед Грефом вопрос: «Что ты будешь делать
с министерствами, ведомствами, с людьми, которые не будут на тебя работать?
Они будут смотреть на то, как ты дергаешься». Он не мог ответить. Сейчас
мы видим, что все происходит, как и предполагалось. Есть небольшая группа людей,
их можно перечислить по фамилиям, которые имеют определенные амбиции и пытаются
что-то сделать, а все остальные на это смотрят со стороны, как в зоопарке: мол,
еще одни сумасшедшие мешают нам работать, а мы тут делом заняты. Причем, всем
ясно, что это за дело, — они собирают ренту. И это — главное препятствие для
реформ. Есть желание, есть идеи что-то в этой системе изменить, и Греф говорил
об этом в своем последнем выступлении, но я не очень верю в возможность таких
изменений. Потому что президент, по-моему, не понимает глубину и важность этой
проблемы. Когда появляется хороший Козак — его тут же окружают людьми, отстаивающими
противоположные интересы. Греф, как Министр экономики и развития, попытался
окружить себя своими соратниками, которые тоже имеют определенные амбиции и
понимают, зачем они там находятся. Но все равно практически невозможно работать
в изоляции. Кудрин, по существу, в Министерстве финансов один. Конечно, с ним
работают грамотные люди, но своей команды у него нет.
Если говорить о перспективах, то все будет, как и раньше. Очевидно, что первая
реформаторская волна идет на спад. Не исключаю, что будет вторая волна, это
зависит от личностных характеристик Путина, но очевидно, что она все равно затухнет
к выборам. Многие начинания последнего года будут либо не реализованы, либо
реализованы частично. В этом я большой трагедии не вижу. Моя рекомендация власти
— выбрать два-три ключевых, судьбоносных направления и попытаться на этих направлениях
продвинуться вперед. Потому что фронтальным способом через существующую систему
не пробиться. В большей степени это относится не к экономическим реформам, а
к политическим. В экономике приходится уповать только на частный бизнес. Если
будет смена собственников, если будет меняться их менталитет, это поднимет экономику,
что бы ни делало правительство. Но для чего существует власть? Она должна обеспечивать
стабильность правил. Но можно обеспечивать, скажем, стабильность действующих
сейчас «криминальных» правил, когда вопросы решаются «по понятиям»,
а можно — вводить новые правила, в большей степени устраивающие экономических
агентов. Эти правила известны, другое дело — пока их не удается ввести. Если
вторая волна реформирования будет более рациональной, если усилия будут сосредоточены
на самых важных направлениях, то тогда возможен какой-то сдвиг вперед. В этом
случае частный бизнес в России будет развиваться, и мы увидим пусть минимальный,
но прогресс.
Повторяю: реформам препятствует не сопротивление народа, который исстрадался
и больше не может так жить, не внешняя ситуация — давление конкуренции с Запада
и необходимость срочно вооружаться перед лицом исламской угрозы с Востока, —
а сама система власти. Поэтому президент и начал реформирование страны с реформы
власти, которая оказалась небольшим шагом вперед и на которой пока все остановилось.
Е.Г. ЯСИН:
Реформа власти лично для него.
О.В. ВЬЮГИН:
Да, но был обещан второй шаг. Если в ходе последующего реформирования будут
приняты хотя бы два-три важных решения, скажем, в судебной и административной
сфере, которые серьезно изменят квалификацию аппарата и обеспечат приток совершенно
новых людей, тогда можно будет говорить о каком-то движении вперед. Если этого
не будет, то мы подойдем к выборам с нынешним положением дел. Эта ситуация не
настолько плоха, и хотя существуют тенденции к ее ухудшению, возможно, что произойдет
это не так скоро.
Е.Г. ЯСИН:
И все-таки, повлияют ли на ситуацию отношения с нашими кредиторами?
О.В. ВЬЮГИН:
Я полагаю, что Парижский клуб не заставит Россию платить по долгам, но произойдет
это не в текущем году. Когда станет ясно, что экономическое положение России
уже не так благополучно, каким оно казалось в прошедшем году (формально высокие
темпы роста, хороший торговый баланс и т. д.), за этим последует облегчение
долгового бремени. Нельзя требовать деньги с того, кто не может их заплатить.
Что касается МВФ, то я считаю, что его роль будет ничтожной.
Е.Г. ЯСИН:
Можно ли сказать, что одним из двух-трех генеральных направлений дальнейшего
реформирования является дерегулирование экономики и выравнивание условий конкуренции?
О.В. ВЬЮГИН:
Безусловно, это ключевое направление. Потому что дерегулирование — это новые
правила, которые более соответствуют естественным потребностям бизнеса. Отсутствие
таких правил приводит к тому, что бизнес ведет себя неадекватно, жульничает,
обманывает, нарушает, — сейчас его ставят в такое положение. Но, к сожалению,
само по себе дерегулирование не может быть проведено одними правительственными
решениями. Эти решения будет исполнять та же самая бюрократическая система.
Да и на само их содержание она постарается максимально повлиять на предварительных
стадиях. Покуда она не изменена, она будет действовать в своих интересах. Я
уверен, что пакет по дерегулированию просто не будет реализован. Он будет искажен,
растоптан, размазан, и в результате все уйдет в пшик.
С.С. ХАБИРОВ: «Будут предприниматься какие-то реформаторские шаги по
обычному для России принципу: два шага вперед, шаг назад и полшага влево»
Я согласен с тем, что по большому счету до конца политического цикла ничего
не изменится. Власть испытывает воздействие двух противонаправленных факторов.
С одной стороны, фактора будущих выборов, который заставляет ее пользоваться
великодержавной риторикой и прочими чудесами, типа печатания денег, что ограничивает
ее реформаторские возможности. С другой стороны, перед властью стоят проблемы,
связанные с долгами МВФ и Парижскому клубу и с фактором Запада вообще. Весьма
характерно выступление нового американского Президента. Думаю, оно послужит
своеобразным сигналом для всех наших кредиторов, которые теперь в большей степени
будут интересоваться российской внешней политикой, нежели содержанием российской
внутриполитической и экономической деятельности. На Западе явно ощущается усталость
от наших проблем, с которыми там пытались разобраться, но, в конце концов, так
и не смогли. Западный фактор будет давить на правительство, равно как и развитие
отечественного частного бизнеса, который со временем станет для власти самым
влиятельным внутренним критиком. Бизнес расширяется и становится все более серьезным
фактором. По всей видимости, он и будет той гирей на чаше весов, которая уравновесит
великодержавные амбиции в преддверии выборов.
В условиях действия названных мной разнонаправленных факторов понемногу начнет
раскручиваться PR будущего президента или будущего парламента, внушающий мысль
о том, что власть не отдаст на поругание исконные исторические ценности. В то
же время подспудно будут предприниматься какие-то реформаторские шаги по обычному
для России принципу, который памятен нам по ельцинской эпохе: два шага вперед
— шаг назад и полшага влево, со всякими благоглупостями. Решающую роль здесь
может сыграть случайный фактор, а именно — личностные качества человека или
людей, стоящих у руля государства. В таких условиях, какие существуют сегодня,
мы еще наших правителей не видели. Весь год реального управления страной они
находились в достаточно комфортных условиях по сравнению с тем, что было раньше.
Но я знаю и то, что в нынешнем правительстве больше, чем в предыдущих, людей,
проходивших через кризисы и понимающих, что чудес не бывает, в нем больше прагматиков.
Поэтому особого ухудшения ситуации я не жду, но и особых улучшений в этом политическом
цикле не жду тоже.
Если же говорить о перспективах российских реформ вообще, то тут дело еще и
в поколенческих проблемах. Как мне кажется, ситуация серьезно изменится только
тогда, когда в избирательный возраст вступит население, не получившее серьезного
управленческого или жизненного опыта до 1985 года. В этом смысле я поддерживаю
тезис Олега Вьюгина о приходе совершенно новых людей. Для осуществления реформ
необходимо новое поколение, выросшее в других, по сравнению с советскими, условиях
и при других предрассудках.
В.А. ЗУБАКИН: «Предпосылки и перспективы у реформ есть»
На мой взгляд, для дальнейшего реформирования есть неплохие перспективы и предпосылки.
Во-первых, у нашего президента достаточно большой кредит доверия, который, как
уже говорилось, подкреплен нефтяными доходами минувшего года. Во-вторых, как
бы мы ни ругали реформу власти, но сейчас уже нет того сопротивления со стороны
губернаторов, они просто сидят и молчат. А президентские представители, с которыми
мне довольно часто приходится встречаться, — совершенно внятные люди. Одни из
них, как Кириенко, просто поддерживают реформы, а другие — люди военные и делают
так, как скажет старший. Складывается совершенно другой стиль общения с регионалами.
Начались какие-то движения в ведомствах. Недавно узнал, что Министерство обороны
активно обсуждает проблему создания своей независимой энергетической компании.
Они не хотят нанимать посредников со стороны, а хотят создать своего посредника,
чтобы напрямую покупать энергию у ведущих компаний. Такого рода идеи возникают
у них и по поводу газа, и по поводу железной дороги.
Говоря о РАО «ЕЭС», когда мы попытались посчитать механизмы компенсации
издержек его реформирования, выяснилось, что на четыре года компенсационную
«подушку» для основной массы населения с низкими доходами и для бюджетников
вполне можно сделать. Другое дело, пойдут ли на это рентополучатели, поскольку
именно они должны будут поделиться за счет тарифа. Это — вопрос. Что касается
проблемы акционеров, этот вариант мы упустили из виду. На сегодня мы выявили
тех зарубежных акционеров, которые двумя руками за реформы. Это стратегические
инвесторы, которые уже знают, когда они придут инвестировать и что они готовы
купить. Уже есть, по крайней мере, десяток крупных энергосистем — таких, как
«Тюмень», «Хакассия» и др., которые являются нашими стопроцентными
«дочками», и здесь мы можем начинать реформу.
Так что предпосылки и перспективы есть. И если будет давление со стороны власти,
то это было бы позитивно. Правда, в 1997 году такое давление не закончилось
ничем. Появился указ о реформировании естественных монополий, который до сих
пор не выполнен. Если и на этот раз давление закончится появлением указов и
меморандумов, которые не будут выполняться, будет очень обидно.
Е.Г. ЯСИН:
Правильно Буш говорит: «Если вы сами не хотите, мы за вас это не сделаем».
В этом смысле он прав.
Е.Ф. САБУРОВ: «По поводу наших реформ у меня совершенно пессимистическое
настроение»
Я пойду несколько вразрез с тем, что говорил Олег Вьюгин, сделавший главный
акцент на власти и ее самоизменении. Но с какой стати она начнет сама себя менять?
Ведь все факторы влияния и давления на нее сегодня исчезли, власть в своих действиях
абсолютно свободна. Мы приветствуем то, что приструнили губернаторов и «олигархов».
Но если задуматься, то радоваться здесь нечему. Исчезают все факторы влияния,
все факторы давления, всякая борьба за отстаивание интересов. А представить
себе власть, которая берет и начинает что-то там регулировать и дерегулировать…
Зачем? Абсолютно непонятна мотивация. Говорилось о том, что придут новые люди,
и вот тогда дело пойдет. Но за 75 лет существования Советского Союза новые люди
приходили и уходили неоднократно, а Советский Союз стоял. Пока общественные
интересы не вошли в противоречие с системой, пока не появились группы, которые
не хотели ее больше терпеть, — ничего не происходило. Сегодня же российское
общество не структурировано, общественных интересов нет. Все смотрят на президента
и ждут, что он восстановит теперь настоящую власть, и тогда все будет замечательно.
Это, по-моему, свидетельствует о нашем общем недомыслии. Нет общественных групп,
которые толкали бы правительство в направлении реформ, могли бы заставить его
осуществить их. Но ведь без этого реформы не пойдут, без этого они не происходили
нигде и никогда.
Е.Г. ЯСИН:
Кто толкал Петра Первого?
Е.Ф. САБУРОВ:
Внешняя обстановка. В России очень часто проигранные войны заканчивались реформами.
В сегодняшней же нашей ситуации амбициозные люди в правительстве могли бы что-то
сделать, имея поддержку определенной части общества, которая им сочувствует
и помогает, а если надо, выходит с плакатами на митинги, что происходило на
наших глазах не так давно. Сейчас ничего этого нет. Общество уверовало в силу
властной вертикали, в нем нет даже представления о том, как можно отстаивать
свои интересы. Я не вижу никаких социальных сил, которые были бы в состоянии
это делать. Поэтому по поводу наших реформ у меня совершенно пессимистическое
настроение.
Е.Г. ЯСИН:
В предыдущих наших дискуссиях Игорь Клямкин, ссылаясь на данные социологических
исследований, высказывал мысль, что сегодня в России наметилось противостояние
по линии «бюрократия — бизнес». Насколько предпринимательство в нынешнем
своем состоянии, включая, с одной стороны, рентополучателей, с другой -малый
и средний бизнес, может стать, хотя бы в перспективе следующего политического
цикла, некоей движущей социальной силой реформ, активно противостоящей нарастающей
бюрократической волне?
Е.Ф. САБУРОВ:
Я думаю, возможность этого весьма призрачна. Деньги, конечно, многое решают,
но распространенный термин «олигархия» не соответствует действительности.
Неправда, что эти люди управляли страной, они просто лоббировали свои интересы
и будут пытаться это делать дальше. Когда мы говорим о структурировании общества,
речь не идет о десяти-двадцати представителях крупного бизнеса. Как одна из
сил, причем не так уж сильно влияющих на настроение общества и на политическую
ситуацию, — они были и будут во всех странах. Но их существование в роли единственной
силы, способной противостоять власти и поддерживать рыночные реформы и демократию,
— это из области фантастики.
Е.Г. ЯСИН:
Но реально ни в одной стране нет другого такого динамичного элемента общества,
как буржуазия, класс капиталистов. Кто еще будет подталкивать власть к реформам?
Учителя? Врачи? Подтолкнуть реформы может только социально мобильная среда.
С.В. АЛЕКСАШЕНКО:
А кто подталкивал реформы Тэтчер в Великобритании? Неужели буржуазия?
А.М. САЛМИН: «Все будет зависеть от цен на нефть»
Конечно, нет. Двигателем тэтчеровских реформ в Великобритании стали менеджеры,
независимые от британских капиталистов того времени, интегрированных в лейбористскую
систему. Этот менеджмент пришел в консервативную партию, реформировал ее, превратил
в динамическую силу и стал опорой для реформ после победы партии на выборах.
Что касается перспектив наших реформ, то здесь возможны несколько сценариев,
напрямую зависящих от мировых цен на нефть. При высоких ценах на нефть и других
благоприятных факторах, обеспечивающих хорошие экономические показатели и, соответственно,
поддержку правительства и президента обществом, я думаю, реальное начало реформ
и их продолжение будет зависеть только от желания и готовности руководства.
При таком раскладе можно будет и выпутаться из ситуации с МВФ, и проводить какие-то
косметические преобразования, не затрагивающие сути системы, и пережить следующие
парламентские и президентские выборы. Если же по каким-то причинам так не получится,
и напряжение будет возрастать, то власти предстоит выбор между тремя вариантами
поведения. Первый — экономические реформы при продолжении политических преобразований
(или хотя бы сохранении основ той системы, которую мы снисходительно называем
демократической). Второй — реформы в сочетании с недемократической политикой.
Третий — демократическая политика без экономических реформ. Какой из этих вариантов
будет выбран при неблагоприятном развитии событий — предсказать сложно.
С.В. АЛЕКСАШЕНКО: «Если Путин ничего не сделает в экономике, мы войдем
в колею безостановочного спада»
Исходя из текущей ситуации, можно констатировать, что нынешний политический
цикл завершится только в 2008 году, когда окончится второй срок президента Путина.
Любой американский президент в течение своего первого срока озабочен переизбранием
на второй срок. Тем же самым озабочена сегодня кремлевская администрация. Но
поскольку сегодня никому не позволено защищать свои политические интересы, у
нынешнего президента нет конкурентов, и я готов ставить сто против одного, что
они не появятся в течение ближайших трех лет. По крайней мере, на выборах 2004
года нашему Президенту ничто и никто не угрожает, что рано или поздно осознают
и в Кремле.
Каждый американский президент в течение своего второго срока озабочен тем, чтобы
войти в историю. Мне кажется, что, в отличие от своих американских коллег, российский
президент будет озабочен поисками своего преемника. Если же ему это не удастся,
его будет заботить продление срока своего пребывания на должности. В этом случае
возможно внесение поправок в Конституцию и удлинение второго срока до семи лет.
Так что вопрос об окончании политического цикла отложится на весьма долгий срок.
Но это значит, что проблема экономических преобразований России — это проблема
нынешнего поколения политических лидеров. Что бы ни произошло за пределами этого
политического цикла, кто бы ни пришел на смену Путину, в какой бы момент это
ни было, я думаю, что его поле для маневров будет крайне ограничено, потому
что к тому времени — в случае, если Путин ничего не сделает в экономике, — мы
войдем в колею безостановочного спада, и, к сожалению, преемник уже ничего поправить
не сможет.
МВФ от России ничего не нужно, кроме возвращения долгов. У МВФ по отношению
к России есть только личные амбиции Беланже, которому мы в 1999 году пообещали
определенные действия в экономике. Под этой программой он поставил свою подпись
и свою репутацию. МВФ выдал России деньги, после чего Россия, попросту говоря,
«кинула» Беланже, сказав, что не намерена выполнять свои обещания.
Этот вопрос до сих пор не разрешен. Хотя правительство могло бы предложить зачеркнуть
прежнюю программу и начать отношения с чистого листа. Потому что соглашение
с МВФ нужно только России. Кроме того, очевидно, что у нас проблемы с Парижским
клубом. И скорее всего, Парижский клуб потребует хотя бы минимально согласованной
с МВФ программы. Поэтому мы все равно должны этим заниматься, чтобы решить проблему
долгов. Если Россия думает о выходе на рынок еврозаимствований, о привлечении
денег после 2003 года, неизбежно придется каким-то образом договариваться с
МВФ.
Вообще-то проблема 2003 года имеет отношение не только к Парижскому клубу. На
это время приходятся пиковые платежи по четвертому траншу ОВВЗ (т. н. «вэбовок»).
Пока эту проблему у нас никто не обсуждает, потому что 2003 год якобы далеко.
Я подозреваю, что мы начнем это обсуждать только в конце апреля 2003 года и
будет принято очередное историческое решение — не платить по четвертому траншу
«вэбовок». Мы забываем и о том, что в 2008 году наступит срок выплат
по пятому траншу. Эту проблему мы, соответственно, отложим до 2008 года. Мне
кажется, что в 1999 году большой стратегической ошибкой Касьянова и Задорнова
была невыплата по третьему траншу без объявления реструктуризации выплат по
четвертому и пятому траншам. Теперь, когда наши долги урегулированы и наши рейтинги
повышаются, любые невыплаты по четвертому и пятому траншам приведут к возвращению
дефолта, реструктуризации и падению рейтингов страны. Еще долго мы будем ходить
по этому кругу. Я не согласен с мнением, высказываемом некоторыми экспертами,
что мы можем, заплатив сейчас два-два с половиной миллиарда долларов вместо
трех с половиной, договориться с Парижским клубом о длинной реструктуризации.
Мне кажется, что мы получим только временную отсрочку на два года. Подобный
компромисс будет достигнут, но никак не решит проблему 2003 года, т. е. проблему
выплат по четвертому траншу «вэбовок».
Это значит, что бюджет 2003 года опять будет верстаться на ходу. В январе выяснится,
что в нем не заложены платежи Парижскому клубу. При благоприятной внешнеполитической
ситуации это пройдет незамеченным, но если отношения будут складываться так
же, как сейчас, то в январе мы скажем, что у нас «недодефолт» с Парижским
Клубом, а в апреле объявим о реструктуризации четвертого транша.
Возвращаясь к вопросу о перспективах реформ, хочу согласиться с мнением Олега
Вьюгина о том, что первая их волна затухает. Но и вторая волна, которую он прогнозирует,
будет, мне кажется, незначительной, потому что для проведения полноценных реформ
в окружении президента должны появиться новые лица. Однако Путин уже полтора
года управляет государством, сначала в роли премьер-министра, потом как президент,
фактически не привлекая никаких новых людей, если не считать генералов ФСБ.
Наивно, однако, предполагать, что среди этих генералов мы найдем достаточно
грамотных управленцев в сфере экономики, во внешней политике, конверсии ВПК
и по другим насущным проблемам. Так что наиболее адекватным опережающим индикатором
будет появление в окружении президента новых людей, а не просто продвижение
существующих персонажей по иерархической лестнице, как произошло в мае, когда
Путин стал президентом, Касьянов — премьер-министром, Кудрин -Министром финансов,
в связи с чем освободилась вакансия первого заместителя, что позволило ввести
в правительство Улюкаева. Второй новый человек появился в результате замены
Шаповальянца на Германа Грефа. Греф, конечно, выглядит лучше, но не с точки
зрения практических результатов, а с точки зрения деклараций о намерениях, которые
нередко выдаются за реформаторскую деятельность. По крайней мере, Шаповальянц
не говорил, что в стране идет экономическая революция.
Я не думаю, что стоит надеяться на какие-то реформы до выборов 2004 года. Что-то
должно измениться — либо кризис произойти, о чем говорил Евгений Григорьевич,
либо новые люди появиться. Других оснований для новых решительных действий я
не вижу. Я согласен с Олегом Вьюгиным в том, что оптимальной стратегией была
бы концентрация усилий власти на ключевых направлениях: судебной реформе, военной
реформе, демилитаризации экономики и административной реформе всех министерств,
ведомств и бесчисленных региональных структур. Ведь у нас, например, есть Министерство
экономического развития и торговли, а параллельно существует Госторгинспекция,
полномочия которой действительны по всей стране, но чем она занимается — не
понятно. Но провести полноценную реформу власти безумно сложно, потому что надо
преобразовать не только министерства, но и низовые звенья управления.
Если говорить о бизнесе, то тут самое главное — чтобы не было ухудшений. Все
привыкли жить по нынешним правилам, платить налогов столько, сколько считаешь
нужным, чтобы к тебе не приставали. Я думаю, что любые попытки заставить бизнес
платить больше будут приводить лишь к уменьшению текущих налоговых платежей.
Можно, конечно, надеяться на то, что бизнес поставят в безвыходное положение,
заставив его, посредством повышения платы за услуги РАО «ЕЭС», субсидировать
пенсионеров и другие низкодоходные слои населения. Но если бизнес будет платить
РАО «ЕЭС» по повышенным в насколько раз тарифам, его конкурентоспособность
резко упадет. Для того, чтобы сохранить конкурентоспособность, бизнесу придется
либо снижать зарплату, что невозможно по определению, либо уменьшать налоговые
выплаты. И бизнес выберет последнее. А решительные заявления типа: «мы
заставим бизнес» или «мы объявим, что бизнес будет компенсировать
социальную поддержку», — такие высказывания не имеют под собой никаких
оснований, потому что на самом деле это проблемы не бизнеса, а государства.
Бизнес платит налоги, и пусть государство эти деньги тратит на Чечню, на социальную
поддержку, на что угодно. Пока еще предприниматели не спрашивают, как государство
расходует их деньги, пока они только платят. В принципе, я не исключаю, что
бизнес мог бы стать двигателем реформы. Если это произойдет, то проявится прежде
всего в том, что предприниматели начнут задавать вопросы государству о том,
куда и на что идут их налоги. Но я не вижу возможности для таких заявлений в
текущем президентском цикле. Нынешняя структура власти не позволяет отстаивать
свои политические интересы даже крупному бизнесу.
С точки зрения стратегической, ключевое направление работы — это инвестиционный
климат и интеграция обрабатывающей промышленности России в мировую экономику.
В плане экспорта сырья мы уже вполне интегрировались. По всем показателям у
нас 40% ВВП идет на экспорт, и это, главным образом, экспорт сырья. Между тем
наша обрабатывающая промышленность никому не нужна.
Е.Г. ЯСИН:
Вы поддержали бы вмешательство государства, чтобы за льготы и преференции иностранные
компании взялись бы за «АвтоВАЗ» и сделали бы его «Фордом»?
С.В. АЛЕКСАШЕНКО:
Про «Форд» во Всеволожске у нас все уже забыли, а «Автофрамос»
вообще остановился. Даже проекты, которые с таким трудом удалось запустить,
не могут быть реализованы. На месте нашего правительства (я об этом говорил
Степашину два года назад, когда он был премьер-министром) я бы взял под контроль
проект с «Фордом» и завод во Всеволожске ориентировал не только на
то, чтобы производить 150 тысяч автомобилей в год, но и на то, чтобы производить,
скажем, фары для всех выпускаемых в мире «Фордов». Интеграция в мировую
экономику заключается не в том, чтобы выпускать продукцию по зарубежным технологиям,
а в том, чтобы реально включиться в международное разделение труда и производить
то, что может быть востребовано всем остальным миром.
Е.Г. ЯСИН:
И в данном случае государственное вмешательство вы бы приветствовали?
С.В. АЛЕКСАШЕНКО:
Евгений Григорьевич, нет понятия «государственное вмешательство»,
есть «государственная политика», которая выражается в определенных
шагах. Я считаю, что наше государство обязано в этом направлении работать.