Вопрос № 2
ЯСИН Е.Г.:
Мне бы хотелось, чтобы, отвечая на второй вопрос, вы, по мере возможности,
рассмотрели все мыслимые варианты государственной политики в отношении российского
фондового рынка. Особое внимание я попрошу обратить на связь фондового рынка
с банковской системой. Многие коллеги не согласны с моей идеей о том, что слабость
банковской системы обуславливает и слабость фондового рынка, что основы доверия
на фондовом рынке закладываются в кредитно-банковской системе. И если там невозможно
выгодно и надежно разместить деньги, то от этого страдает и фондовый рынок,
как следующая фаза развития финансовой сферы. Отвечая на предыдущий вопрос,
вы обрисовали неблагоприятную ситуацию на фондовом рынке. Теперь мы должны определить,
что надо предпринять для выхода из нее.
МОЗЕР Н.: «Действуя в роли акционера, государство должно добиваться повышения
рыночной стоимости своих вложений»
Прежде чем отвечать на второй вопрос, я хотел бы прокомментировать предыдущие
выступления. В этом году российский фондовый рынок оказался относительно стабильным
по сравнению с другими рынками. Со своим брокером в Англии мы шутим, что Россия
– это надежное место для инвестиций. Главная причина этого заключается в высокой
концентрации нефтегазовых компаний на российском фондовом рынке и высокой цене
на нефть и энергоносители. Но до сих пор при падении индекса Nasdaq
падает и российский рынок, несмотря на большие различия между высокотехнологическими
и нефтегазовыми компаниями. Причина заключается в том, что высокотехнологичные
акции, формирующие индекс Nasdaq, считаются американскими инвесторами
более рисковыми, чем компании старой индустриальной экономики, формирующие индекс
Dow-Jones. И когда стоимость компаний, формирующих
Nasdaq, падает, инвесторы
хотят уменьшить риски своих активов, а любой рост на фондовом рынке равнозначен
риску.
В последние годы в сфере инвестиций в интернет-компании в США, Великобритании
и, в меньшей степени, в остальном мире образовался своеобразный финансовый пузырь.
Недавнее падение их стоимости напомнили то, что случилось в России в 1998 году.
Что интересно, по некоторым оценкам, российские компании выглядят достаточно
привлекательно: у них большие доходы, выручка и прибыль, в отличие от интернет-компаний,
у которых при огромной капитализации прибыльность нулевая или даже отрицательная.
Отвечая на первый вопрос, я говорил, что неэффективный менеджмент и деформации
российской экономической системы мешают повышению рыночной капитализации ваших
компаний. Ликвидность и доля свободно обращающихся на рынке акций тоже определяют
привлекательность тех или иных акций. Инвесторы осторожно вкладывают средства
в компании, у которых ограничена ликвидность и доля свободно обращающихся акций,
потому что в экстренном случае эти вложения очень трудно продать. К сожалению,
в последнее время особого прогресса здесь не наблюдается. Напротив, доля свободно
обращающихся акций некоторых компаний упала из-за использования различных схем
консолидации акций. В основе этого лежит желание менеджмента многих российских
компаний быть их основным контролирующим владельцем. Большинство менеджеров
хотят иметь, как минимум, 75% акций своих компаний, и, добиваясь этой цели,
они уменьшают их инвестиционную привлекательность. Многие крупные сделки по
купле-продаже акций происходят за пределами фондового рынка путем скрытых переговоров,
торговли и, в результате, акции просто переходят из рук в руки.
Одной из причин, по которой большинство менеджмента хочет иметь 75% плюс
одну акцию, т. е. сверхконтроль над компанией, является недостаточная защищенность
прав собственности в России. Поэтому российскому правительству должна быть отведена
большая роль в определении и защите прав собственности как для самих собственников,
так и для миноритарных акционеров. Особая сфера приложения усилий государства
– те компании, в которых ему принадлежат доли. Действуя в роли акционера, государство
должно добиваться повышения рыночной стоимости своих вложений.
АЛЛЕН С.: «Регулятором российской финансовой системы должна выступать
авторитетная, ответственная организация, которой смогут доверять иностранные
инвесторы»
Я согласен с тем, что самая главная проблема фондового рынка – создание
доверия. Это единственный способ привлечения на рынок российских инвесторов.
Но доверие подобно лесу, который невозможно создать за один день, он растет
двадцать-тридцать лет. Три года назад у меня был счет в «Инкомбанке», и я потерял
мои деньги. Это произошло однажды, но никогда в будущем я не положу свои деньги
в российский банк. Отношение населения намного хуже, потому что в течение десяти
лет они неоднократно теряли все свои сбережения.
Что же касается иностранных инвесторов, то здесь я вижу две проблемы. Основные
инвесторы в российскую экономику находятся в Великобритании и США, где абсолютно
другая юридическая система, т. н. common
law. В Европе и в остальном мире доминирует система civil law. Common law – это система судебных прецедентов,
основанная на принципе, что не обязательно иметь отдельный закон на каждый случай,
главное – дух закона, а если нет прецедентов, то суд создаст прецедент.
Эта система дает колоссальную защиту интересов инвесторов. Но, по-моему, эти
инвесторы, на протяжении уже многих лет вкладывающие средства на разных рынках,
не в полной мере это осознают, особенно те, кто работают сегодня в России. И
в Бельгии, и в Италии, и во Франции вполне возможны такие же ситуации, как «ЮКОС»
против «Юганскнефтегаза», когда были потеряны трансфертные цены, и время от
времени они возникают. На рынках европейских стран, за исключением Великобритании,
оценка стоимости компаний вообще меньше, чем в Америке. Но эта разница не столь
огромна как в России. Я думаю, что между различными юридическими системами возможно
и нужно создание некоего моста, что-то вроде corporate
governance code.
Вторую же проблему я хотел бы показать на примерах того, чего опасаются
зарубежные инвесторы. До сих пор не прояснены отношения «Газпрома» с компанией
«Итера». Но, кроме того, на рынке ходят слухи, что существуют какие-то нигде
не зафиксированные сделки, благодаря которым через двадцать лет все активы «Газпрома»
будут в руках семей Вяхирева и Черномырдина. Я знаю, что один крупный инвестор,
владеющий 0,5% акций «Газпрома», собирается продавать их обратно компании, потому
что он верит в существование этих секретных сделок. И многие иностранные инвесторы
руководствуются тем, что никто не знает всех деталей деятельности тех или иных
российских компаний, поэтому здесь никто ничего не может гарантировать.
Другую сторону этой проблемы можно описать на примере «Сургутнефнегаза».
Сегодня говорят, что у этой компании на балансе три-четыре млрд. долл. Если
инвесторы спросят меня, на счетах каких банков находятся эти деньги, то я отвечу,
что большинство денег лежит в «Сургутнефтегазбанке». Но что такое «Сургутнефтегазбанк»,
я и сам не знаю. А если я спрошу об этом у г-на Баранкова, второго человека
в «Сургутнефтегазе», то он мне ответит: «Это очень хороший банк». Никто из американских
инвесторов просто не верит, что эти деньги настоящие. И если я акционер «Сургутнефтегаза»,
то принадлежат ли они мне или нет? Инвесторам нужна организация или человек,
который мог бы со всей ответственностью сказать: «Да, у «Сургутнефтегаза» есть
эти деньги, и мы знаем, что они лежат в таком-то банке». Потому что зачастую
у зарубежных инвесторов возникает ощущение, что все называемые цифры не имеют
ни малейшего отношения к реальности. И это, опять же, вопрос доверия. Мне кажется,
что в роли такого авторитетного регулятора финансовой системы должна выступать
Федеральная комиссия по рынку ценных бумаг (ФКЦБ). Необходима ответственная
организация, которой смогут доверять иностранные инвесторы.
ЯСИН Е.Г.:
Вы имеет в виду что-то вроде хороших аудиторских компаний типа «Ernst & Young», «Arthur
Andersen» или «PriceWaterhouseCoopers»?
АЛЛЕН С.:
Речь идет об организации типа ACC в США. В России
такую же роль должна играть ФКЦБ. Что же касается «PriceWaterhouseCoopers»,
то это очень хороший пример. Они проводили аудит «Газпрома» около четырех лет,
и в их отчете «Итера» не была отмечена как что-то особое. В Америке сейчас идет
давление на «Price Waterhouse Coopers», их обвиняют в том, что они
не настоящие аудиторы.
МОЗЕР Н.:
Отношения между аудитором и компанией – это мировая проблема.
ЯСИН Е.Г.:
Насколько я понял из вашего выступления, вы не удовлетворены нынешней работой
ФКЦБ.
АЛЛЕН С.:
Совершенно верно.
КИМ А.: «В долгосрочном плане именно структурные реформы будут способствовать
развитию нашего фондового рынка»
Я думаю, что прежде всего правительство и менеджмент компаний должны задать
себе важный вопрос: нужен ли им вообще фондовый рынок? И если нужен, то зачем?
Казалось бы, вопрос риторический, но есть примеры, подтверждающие его актуальность.
Недавно после какого-то семинара второй человек одной из крупнейших российских
компаний, отвечающий за связи с инвесторами, спросил меня: «Я не пойму, зачем
вообще нужны миноритарные акционеры. Они же могут завтра продать акции, потом
их еще кто-то купит. У них же нет долгосрочных интересов». Прозвучал этот вопрос
достаточно странно.
ЯСИН Е.Г.:
Люди просто не понимают каких-то очевидных для нас с вами вещей. Вчера были
«красные директора», сегодня они стали «русскими менеджерами», но суть их представлений
не меняется.
КИМ А.:
Но это был не «русский менеджер», а человек моего поколения.
ЯСИН Е.Г.:
Но он работал с такими людьми, как Вяхирев, Шеремет или Богданов, оттуда
и его представления о должном.
КИМ А.:
Необходимость фондового рынка подтверждается многочисленными примерами.
Крупнейшие компании мира – это акционерные общества открытого типа, основывающие
свою деятельность на определенных стандартах. Пусть эти стандарты, как некоторым
может показаться, ограничивают менеджмент, но они же дают возможность привлекать
капитал для каких-то проектов в беспрецедентных для неакционерных компаний масштабах.
Нэт Мозер упоминал компанию «Vodaphone»,
которая привлекла три с половиной млрд. долл. через размещение акций. Не так
давно «Франстелеком» привлек, если я не ошибаюсь, порядка четырнадцати млрд.
долл., пользуясь возможностями современных финансовых рынков. Как мне говорил
мой старший коллега Джон Пол Смит, за последнее время Китай привлек порядка
двадцати двух млрд. долл., хотя три-четыре года назад никто и подумать не мог,
что такие деньги поступят в страну не через прямые инвестиции, а именно через
фондовый рынок.
Всем известны потребности России в капитале и инвестициях. Пусть даже проблема
выплат по внешнему долгу в 2003 году немного преувеличена, но она существует.
И если наше отставание будет продолжаться и дальше, то мы будем все больше и
больше уходить на периферию, без доступа к источникам ресурсов. Что нужно для
того, чтобы получить доступ к международным рынкам капитала, которые дают беспрецедентные
возможности для его привлечения? Факторы, которые могут повлиять на рынки других
стран, не всегда так же эффективны и для нас. Например, что произойдет с рынком,
если Центральный банк завтра понизит ставку рефинансирования? Ничего. В то время
как понижение или повышение ставки рефинансирования на 0,5% в США сыграет огромную
роль. Для того, чтобы российский фондовый рынок реагировал на традиционные инструменты
регулирования развитых рынков, нам необходимо устранить ряд структурных проблем.
В частности, речь идет и о банковской сфере, упомянутой Евгением Григорьевичем.
Фондовый рынок не реагирует на изменение процентных ставок из-за слабости банковского
сектора. В последний год наблюдался существенный рост и расширение кредита частному
сектору, но выраженный в процентах от ВВП этот кредит все равно остается низким
по международным меркам. Если посмотреть на данные по отдельным компаниям, то,
например, доля банковского кредита в финансировании капитальных инвестиций составляет
смешную цифру порядка 6-7%. Поэтому фондовый рынок совершенно естественно не
реагирует на изменение процентных ставок.
ЯСИН Е.Г.:
Но банковские кредиты на инвестиции и в Америке составляют достаточно низкую
долю от общей суммы инвестиций.
КИМ А.:
Да, эта связь между фондовыми рынками и банковским сектором опосредована.
Например, в Польше тоже достаточно низкая роль банковского сектора в росте экономики
и низкая доля банковского кредита по сравнению с другими странами. Но там прямые
инвестиции играют более весомую роль, чем инвестиции через фондовый рынок. Поэтому
при наличии пусть не очень сильного, но здорового банковского сектора мы можем
добиться экономического роста через развитие фондового рынка и восстановление
доступа России и российских компаний на международные рынки капитала и заимствования.
На мой взгляд, здесь очень важны структурные реформы, и, в частности, о
чем говорят все инвесторы, реформа корпоративного управления. Это связано и
с тем, как будет проходить реструктуризация РАО «ЕЭС», которая уже сейчас в
принципе мало кого устраивает. Пока еще не понятно, как будет происходить реструктуризация
«Газпрома» и другие структурные реформы, которые смогут благоприятно повлиять
на инвестиционный климат как для российских, так и для иностранных инвесторов,
как для портфельных, так и для прямых, стратегических инвестиций. Земельная
реформа, реформа жилищно-коммунального хозяйства, реформа налогового законодательства,
улучшение налогового климата, судебная реформа, правоприменение и исполнение
контрактных обязательств, – все это сыграет огромную роль в том, насколько прибыльными
станут электроэнергетические компании. В долгосрочном плане именно структурные
реформы будут способствовать развитию нашего фондового рынка.
ТАМАРИН Н.: «Необходима реформа законодательства, но одно лишь внедрение
новых правовых норм решение проблемы не обеспечит»
Сегодня в России инвестор может не беспокоиться за свои инвестиции только
тогда, когда он обладает контролем над компанией. Именно это обстоятельство
определяет поведение большинства российских инвесторов и, тем самым, препятствует
развитию фондового рынка. Пока для безопасности своих вложений инвестору надо
контролировать компанию, фондовый рынок развиваться не будет.
Я не вижу какого-либо единого решения этой проблемы, поскольку ее причины
лежат в совершенно разных плоскостях, начиная от не изменяющейся мгновенно психологии
и заканчивая трудностями, связанными с проведением судебной реформы и формализованностью
российской судебной системы, о которой говорил Стив Аллен. Американская судебная
система основана на том, что суть превыше формы, тогда как российская правоприменительная
практика чрезвычайно формализована. И поскольку нормы закона не могут предусмотреть
любую ситуацию, а правоприменительная практика основана на формальном соответствии
букве закона, возникают многочисленные нарушения прав собственности.
Другая проблема судебной системы – ее коррумпированность, которую тоже невозможно
изменить в одночасье. Посредством реформы законодательства можно закрыть правовые
лазейки для нарушения прав собственности, о которых я говорил в своем первом
выступлении, поставить преграды на пути вывода активов и обеспечить большую
открытость рынка. Но надо отдавать себе отчет и в том, что одно лишь внедрение
новых правовых норм не обеспечит решение проблемы: у нее есть много других аспектов,
о которых здесь уже говорилось.
ИКОННИКОВ А.: «В мире есть только две страны, где кодексы корпоративного
управления разрабатываются государством, а не бизнесом – Кыргызстан и Россия»
Способы решения обозначенных в предыдущих выступлениях проблем известны,
надо лишь определить наиболее приоритетные направления. Во-первых, в стране
должен быть справедливый арбитр, который разрешал бы возникающие споры по сути,
а не по форме. Во-вторых, сам российский бизнес должен выработать определенные
моральные обязательства и принципы своей работы. В-третьих, компании, где государство
присутствует в качестве акционера, должны показывать положительный пример ведения
бизнеса, повышения стоимости компаний и работы в интересах всех акционеров и
страны в целом. Хотя это осложняется тем, что, будучи акционером таких компаний,
как РАО «ЕЭС» и «Газпром», государство все еще несет определенные социальные
обязательства перед населением, которые зачастую идут вразрез с установкой на
капитализацию.
Как известно, в начале развития любого рынка на него устремляются игроки-спекулянты.
Это вполне закономерно, поскольку работа на развивающихся рынках сопряжена с
высокими рисками. Если же и другие инвесторы видят, что рынок стабилен, то и
они начинают вкладывать туда средства. Сегодня как из-за громких кампаний в
прессе, так и из-за реального положения вещей в стране, у инвесторов создается
негативный образ российского фондового рынка. Ведь менеджеров различных фондов
абсолютно не заботит, кто в «Газпроме» прав или виноват: Борис Федоров или Рем
Вяхирев, «Итера» или «Стройтрансгаз». Каждый день к ним приходит масса предложений
по инвестированию. И если инвесторы видят, что в России проблемы не решаются,
что на нашем рынке нет арбитра, а намерения государства не ясны, то они устанавливают
очень низкие лимиты вложений в Россию и уходят на рынки других стран, пусть
даже менее привлекательные с точки зрения микроэкономических показателей, о
которых говорил Нэт Мозер: доходности, объемов производства и т. д.
Банковская сфера – это один из инструментов, который может и должен стимулировать
развитие фондового рынка. Сегодня кредиты, предоставляемые профессиональным
рыночным игрокам или просто заинтересованным физическим лицам на работу с акциями,
ограничены крайней неоднородностью рынка, затрудняющей предоставление кредитов
на более-менее длительные сроки. У банковской системы отсутствуют стимулы для
развития в этом направлении. Однако здесь можно было бы разработать механизмы
поддержки государством или международными организациями, которые, возможно,
на более льготных условиях выделяли бы физическим лицам кредиты, соизмеримые
с рисками и доходностью рынка.
Что же касается сегодняшних попыток государства создать кодекс корпоративного
управления, то здесь главное – избежать профанации и крайностей. В мире есть
только две страны, где кодексы корпоративного управления разрабатываются государством,
а не бизнесом – Кыргызстан и Россия. Но у частного сектора потенциал в данном
отношении намного выше, чем у государственного. Поэтому я уверен, что бизнес
может и должен самостоятельно решить эту проблему.
ЯСИН Е.Г.:
Недавно я беседовал с одним из крупнейших российских бизнесменов и убеждал
его в необходимости того, чтобы бизнес вкладывал деньги в независимые исследования
и подготовку такого рода документов. Он ответил мне, что им это не нужно, а
если им это понадобиться, то они обратятся к своим аналитикам, которые сделают
все лучше, чем любой независимый исследователь.
ИКОННИКОВ А.:
Проводимая ФКЦБ работа очень важна. Пока нет альтернативы такому решению
проблемы кодекса корпоративного управления, поскольку, по всей видимости, мы
слишком привыкли к тому, что все спускается сверху. Но это может привести и
к путанице между кодексом и законом, что повредит тем компаниям, которые уже
сейчас имеют свои кодексы и для которых кодекс действительно является инструментом,
фиксирующим их взаимоотношения с внешними акционерами и помогающим в привлечении
средств. Уже сегодня мы видим позитивные примеры, такие как компания «Вымпелком»,
которая привлекла на американском фондовом рынке около миллиарда долларов. Есть
ряд компаний, в которых представители инвесторов работают в советах директоров,
которые принимают кодексы, выходят с программами, привлекают инвестиции. Однако
существование типового, обязательного для всех кодекса корпоративного управления
может, повторяю, дискредитировать саму идею и помешать тем компаниям, которые
уже сегодня используют свои кодексы как инструмент для цивилизованного развития.
Поэтому я призываю аккуратно подходить к этому вопросу и увеличить в его решении
роль самого бизнеса. В свою очередь, наша организация будет стимулировать работу
бизнеса над реализацией своего потенциала.
Кроме того, существует еще одна проблема ментального порядка. Недавно хозяин
крупной российской нефтяной компании рассказывал мне доктрину их отношений с
внешними акционерами: «Каждый акционер, который хочет работать в нашей компании,
должен прийти ко мне, чтобы я сказал ему, на какое время он может вложить свои
деньги. Допустим, сегодня он инвестирует три миллиона долларов в мою компанию.
И я лично гарантирую ему, что в течение двух-трех лет эти деньги не пропадут,
а все, что он заработает свыше, будет принадлежать ему. Но если он ко мне не
пришел и со мной не договорился, то он вкладывает эти деньги на свой страх и
риск». Такой подход присущ скорее не открытому акционерному обществу, а семейной
компании. Я думаю, что при таком стиле бизнеса не стоит никого вводить в заблуждение,
а следует официально регистрироваться как закрытое акционерное общество и в
такой форме функционировать, что будет положительно как для самой компании,
так и для рынка и общества в целом.
ЯСИН Е.Г.:
Получается, что открытое акционерное общество, как преобладающая форма компаний,
для России преждевременно?
ИКОННИКОВ А.:
Мне кажется, что фактически большинство предприятий работают не как открытые,
а как закрытые акционерные общества. Когда ЗАО представляются как ОАО в глазах
российских и международных инвесторов, возникает непонимание. В результате же
дискредитирует российский бизнес.
ЯСИН Е.Г.:
Каковы пути решения этой проблемы? Что должно сделать правительство или
законодательный орган? Следует ли принять законы или поправки к законам, которые
квалифицировали бы эти общества не по заявленной форме, а по существу? В банковской
системе уже действуют такого рода регуляторы. Банкам дают общую лицензию или
лицензию на отдельные виды операций в зависимости от их организации, структуры.
Также можно было бы поступать и в отношении акционерных обществ. Нынешняя ситуация
на фондовом рынке во многом обусловлена нашим прошлым и нежеланием руководителей
ничего менять, их все вполне устраивает. Да, в этой ситуации акционерные общества
не могут развиваться, привлекать капиталы, но это никому и не нужно. Каковы
минимальные меры, которые могли бы стимулировать развитие фондового рынка в
нужном направлении без грубого вмешательства со стороны государства?
ИКОННИКОВ А.:
Основа для этого уже заложена в законодательстве, и дело только в создании
нужных рычагов регулирования. Если компания не удовлетворяет установленным критериям,
то надо задействовать не очень дорогую для нее процедуру перехода из открытого
в закрытое акционерное общество. Миноритарным акционерам при этом переходе должна
быть предложена соответствующая компенсация.
ЯСИН Е.Г.:
Но если эта компания по существу представляет собой закрытое акционерное
общество, то миноритарные акционеры все равно от нее ничего не получают. Сейчас
в большинстве компаний даже если дивиденды и платятся, то это мизерные суммы,
насмешка. Сегодня миноритарные акционеры просто имеют определенную долю акций
компании, на которую никак не могут повлиять, кроме как продать эти акции.
ИКОННИКОВ А.:
Но они надеются, что менталитет менеджмента изменится и что, когда ему понадобятся
средства на развитие, компания опять обратится к внешним акционерам.
ЯСИН Е.Г.:
Это не надежды, а иллюзии, которые надо развеять.
ГАВРИЛЕНКОВ Е.: «Как инструмент для улучшения инвестиционного климата
можно рассматривать структурные реформы, и в первую очередь – изменение структуры
внутренних цен»
Я обозначу по пунктам необходимые изменения для того, чтобы фондовый рынок
стал эффективным механизмом трансформации сбережений в инвестиции, хотя, думаю,
этот вопрос преждевременен. Сначала нужно создать условия для прихода инвестиций
на фондовый рынок, а только после этого говорить о повышении его эффективности.
На мой взгляд, стратегия правительства дает исчерпывающий ответ на все эти вопросы.
Проблема лишь в том, как и какими темпами она будет реализовываться.
Я не уверен, что можно быстро провести судебную реформу. Пока судья зарабатывает
сто долларов, не стоит надеяться на то, что он будет принимать справедливые
решения. Я не верю, что в ближайшее время в России может появиться некий справедливый
арбитр. Боюсь, что, не смотря на все хорошие намерения, его создание затянется
на долгие годы.
Как инструмент для улучшения инвестиционного климата можно рассматривать
структурные реформы, и в первую очередь – изменение структуры внутренних цен.
До тех пор пока одни товары будут продаваться внутри страны по заниженным ценам,
а другие товары продаваться на мировом рынке по другим ценам, чем на внутреннем,
будет образовываться избыток добавленной стоимости в одних отраслях и менее
значимый объем добавленной стоимости – в других, которые будут испытывать недостаток
финансовых ресурсов. Необходимо устранение этих ценовых диспропорций. Речь идет
как о реформе МПС, где, безусловно, надо поднять тарифы на пассажирские перевозки,
так и о реформе цен в жилищно-коммунальном хозяйстве, повышении тарифов на электроэнергию.
Все это приведет к рыночному перераспределению добавленной стоимости и более
равномерному распределению ресурсов по отраслям. Потенциально может возникнуть
спрос на инвестиции в более широком круге отраслей. Это будет достаточно длительный
процесс, потому что нельзя изменить структуру цен в течение квартала или года.
Если же эта проблема не будет решена, если не выправятся межсекторные, межрегиональные
и прочие финансовые потоки, не будут созданы условия, при которых одни отрасли
не субсидируются за счет других, то будет продолжаться то же, что и сейчас:
отрасли, имеющие возможность генерировать финансовые ресурсы, будут постепенно
их скупать. При сохранении существующей ситуации нам не нужна ни банковская
система, ни фондовый рынок, потому что здесь все решается «по понятиям». И,
к сожалению, для высшей власти это гораздо удобнее. Когда всегда можно просто
договориться с двумя десятками «равноудаленных», ситуация подконтрольна и предсказуема.
ЯСИН Е.Г.:
Но впоследствии это опять приведет к кризису.
ГАВРИЛЕНКОВ Е.:
До кризиса есть еще несколько лет. Я думаю, что в ближайшие три-пять лет
мы будем следовать этому варианту развития. Если же говорить о банковской системе,
то, на мой взгляд, сейчас ее нельзя искусственно реструктурировать. У предпринимателей
нет спроса на кредиты, а число открывающихся предприятий незначительно. В начале
реформ приватизация послужила для многих мощным толчком вперед, позволив быстро
создать частный сектор. Сегодня же процедуры банкротства и зарождения нового
бизнеса происходят очень медленно. В прошлом году количество малых предприятий
даже сократилось. Отсутствие механизма естественного отбора и ограничивает спрос
на реальные кредиты. Пока все, что написано в правительственной программе (право
собственности, конкуренция и т. д.) не начнет реализовываться, реального спроса
на кредиты не возникнет. Банковский сектор так и будет функционировать как расчетная
система для перевода денег.
ЯСИН Е.Г.:
То есть для становления фондового рынка в России нужно около десяти-пятнадцати
лет.
ГАВРИЛЕНКОВ Е.:
Все зависит от того, хватит ли нам энтузиазма для реализации этих благих
намерений. События последних месяцев дают повод для оптимизма. Один из положительных
моментов связан с реформой пенсионной системы. Благодаря введению накопительной
системы средства будут аккумулироваться в пенсионном фонде, но вкладывать их
будет некуда. Это заставит власть задуматься над решением и других проблем.