Игорь Бунин: «Ни одна попытка синтеза либерализма и патриотизма не привела к успеху»
Не стоит рассматривать феномен патриотизма исключительно в идеологическом русле. Лучше попытаться понять его через процессы, происходившие в массовом сознании на протяжении последнего десятилетия. Думаю, только так мы можем понять природу современного патриотизма.
Эволюцию общественного сознания в постсоветскую эпоху можно условно разделить на несколько этапов. В 1991 году произошел крах коммунистической идеологии, и ее место заняли абсолютно новые для России западные ценности. Западная идеология воспринималась населением достаточно поверхностно, просто заполнив образовавшийся ценностный вакуум. Поэтому с 1994 года начался своеобразный реванш традиционной системы ценностей, которую можно назвать антимодернизационной. По данным широкомасштабного исследования, проводившегося Центром политических технологий, с 1994 по 1998 гг. антимодернизационная и западная система ценностей находились в равновесии, хотя официально и общество, и власть ориентировались на западную модернизационную культуру.
Все это время назревал ее кризис, и в 1998 году она перестала быть ориентиром, основной моделью. Впрочем, и традиционная культура не смогла вернуть себе доминирующее положение. В общественном мнении возродились такие факторы, как высокая неудовлетворенность состоянием страны, образ врага, антизападнические стереотипы, ностальгия по советскому времени, вспышки ксенофобии, антирыночные установки. Проблема заключалась не в восстановлении советской субкультуры, а в том, что большинство людей было неудовлетворенно своим положением, травмировано годами советской власти и последовавшей модернизацией. В 1999 году процессы реставрации традиционных ценностей начали ослабевать. Я связываю это с социальным оптимизмом, который возник в связи с приходом к власти нового президента с новыми установками и впечатлением успехов в Чечне и довольно сильно изменил его психологическое состояние.
Что касается непосредственно патриотизма, то, согласно данным наших опросов, его можно разделить на государственный и гражданский. Для значительной части общества патриотические чувства подразумевают, прежде всего, традиционалистское отношение к жизни. Построенный на комплексе неполноценности и зависти к более успешным странам традиционалистский патриотизм типологически близок к провинциальному комплексу, распространенному в государствах с высокой степенью централизации. Даже социологические данные по этим параметрам практически одинаковые. В марте 2001 года 73% респодентов заявили, что не хотели бы родиться ни в какой другой стране, кроме России, а 80% сказали, что они не хотят уезжать из России на постоянное место жительства за границу, и только молодежь продемонстрировала обратное желание. Сравним эти цифры с данными опросов об отношении жителей российской провинции к Москве. 85% опрошенных в регионах соглашались с утверждением, что москвичи живут лучше остальных россиян; 73% респондентов утверждало, что Москва живет за счет регионов; 75% населения декларировало свое нежелание жить в столице, и только молодежь не соглашалась с этой точкой зрения.
Эти данные говорят о психологической неудовлетворенности общества. Если же попытаться разделить его на патриотов-традиционалистов, которые считают, что их страна лучше, чем другие страны, у нее нет недостатков, и необходимо защищать ее от любых нападок и обвинений, и носителей гражданского патриотизма, которые стремятся работать во благо своей страны, изменить положение дел в стране для обеспечения ее достойного будущего, то мы увидим, что они уравновешивают друг друга: 43% респондентов свойственен традиционалистский патриотизм, а 45% – гражданский. События 11 сентября 2001 года существенно повлияли на самосознание россиян. Данные фокус-групп показывают, что теракты в США, как и начало второй чеченской войны, позволили нашим соотечественникам освободиться от многих комплексов. Теперь респонденты говорят, что мы живем в более защищенной стране, чем США. Еще больше опрошенных хотят жить в России, а не за границей.
Оппозиция либералов и патриотов не представляется мне продуктивной. Однако ни одна попытка их синтеза не привела к успеху – ни в исполнении Сергея Шахрая, ни в трактовке Бориса Федорова. Думаю, это происходит по причине неорганичности, заимствованности используемой риторики. Либеральный электорат ее не воспринимает, а новый тип электората пока просто не сформировался. Чуть позже патриотизм пытались соединить с идеей консерватизма. Он должен быть органично связан с прошлым, а в контексте российской истории консерватизм никак не мог быть либеральным. По этому пути пытались идти Виктор Черномырдин, Владимир Рыжков, но он тоже оказался абсолютно неорганичным. Своеобразный синтез либерализма и патриотизма произошел в результате использования патриотической терминологии Анатолием Чубайсом в ходе предвыборной кампании Союза правых сил в 1999 году. Впрочем, я не уверен, что большинство электората СПС привлекла мобилизация всех либералов или агрессивная патриотическая риторика, скорее их выбор был обусловлен еще большей либерализацией СПС, благодаря соединению образов Бориса Немцова и Ирины Хакамады с набиравшим популярность Владимиром Путиным.
Новый патриотизм можно было создать только в 1999 году, когда с политической сцены практически исчезли либералы, и на ней появились такие патриотичные даже по своей внешности люди, как Сергей Шойгу, Александр Карелин, Александр Гуров, за которых и проголосовало население. Либералы вернулись на политическую арену только с появлением в правительстве Германа Грефа и Алексея Кудрина. Сегодня этот конфликт представляется неактуальным. Патриотизм западного типа, не имеющий никаких связей с российскими реалиями, представляют Андрей Козырев и Константин Боровой. Другую крайность – традиционный патриотизм – поддерживают Александр Проханов и Сергей Бабурин.
Сегодня и политики, и общественное мнение в большинстве своем склоняются к центристским позициям. Умеренность и аккуратность – приоритеты России. Мы хотим в Европу, мы принимаем либеральные ценности. Начинает исчезать тот агрессивный патриотизм, причиной всплеска которого послужили удары НАТО по Югославии в 1999 году. Усреднение позиций обусловлено психологической стабилизацией общества. Все менее болезненны травмы советского времени и реформ 1990-х годов. В России улучшается ситуация, наблюдается экономический рост. События 11 сентября придали обществу новую динамику, послужив исчезновению его комплексов неполноценности. Поэтому если в период своего создания фильм «Брат-2» был криком души, то я не уверен, что сегодня предлагаемые в нем модели этот будут работать.