3. Капитал для модернизации
Задачи модернизации
Прежде чем двинуться дальше, подведем некоторый итог. Самая большая видимая опасность для российской экономики – падение цен на нефть. В наиболее вероятном варианте развития оно влечет за собой снижение темпов экономического роста на 1,5 – 2,0 процентных пункта и оказывает достаточно умеренное воздействие на бюджет. Короче, новый кризис в ближайшие два-три года маловероятен. По всей видимости, на фоне ослабления мировой экономики Россия будет выглядеть даже лучше других.
В докладе «Экономическая стратегия России на первое десятилетие XXI века» (март 2000 г.), представленном на круглом столе в Фонде «Либеральная миссия» и на I Международной конференции в Высшей школе экономики «Инвестиционный климат в России»2, была предложена трехэтапная программа на десять лет:
I этап (2000-2003 гг.) – преодоление кризиса недоверия и улучшение инвестиционного климата; рост – 2-3% в год; инфляция – 10-12%. Доходы федерального бюджета повышаются до 14,5–15% ВВП. Формируются предпосылки интенсификации структурной перестройки.
II этап (2004-2007 гг.) – рост инвестиций как следствие улучшения инвестиционного климата, ускорение структурной перестройки экономики, ее монетизация – решение проблемы бартера и неплатежей. Рост ВВП на 2-2,5%. Инфляция – 5-6%, рост реальных доходов населения не менее 2-3%.
III этап (2008-2010 гг.) – достижение высоких темпов роста экономики, завершение структурной перестройки. Темпы – 7-8% в год, рост реальных доходов населения – 4-5%, существенное повышение производительности.
Я вернулся к этой программе по трем причинам. Во-первых, полагаю правильной и сегодня ее логику: сначала институциональные изменения, благоприятные для инвестиции, затем инвестиции, затем рост выпуска на основе сделанных ранее инвестиций.
Во-вторых, есть смысл посмотреть, что сделано или не сделано в соответствии с этой логикой. Можно теперь сказать, что события развивались в основном в соответствии с приведенной логической схемой. Осуществляемые ныне институциональные преобразования серьезно изменили к лучшему уровень доверия и деловой климат, хотя еще многое предстоит делать.
Интересно, что опережающий рост инвестиций наблюдался уже на I этапе, темпы роста ВВП были заметно выше ожидавшихся, поступление доходов в федеральный бюджет поднялось до 16% ВВП, но это, подчеркиваю, не логика, а удача: нам повезло с ценами на нефть, также как в 1998 году – не повезло. Благодаря этому уж на I этапе мы в основном преодолели бартер и неплатежи.
Но раз это подарок судьбы, то надо ему радоваться, но не расстраиваться, если больше не дарят. Подарки бывают не каждый год, затем все равно приходится работать над решением стратегически важных задач.
В-третьих, в охарактеризованной концепции на каждом этапе присутствует понятие структурной перестройки. Позднее в программе Германа Грефа для ее обозначения использовали термин «модернизация», потому что сообразно логике нам пришла пора серьезно заниматься модернизацией. И это стратегическая задача огромного масштаба, не чета тем, что возникают в связи с колебаниями цен на нефть: стерилизовать избыточную ликвидность или производить секвестр — это повседневность, как прием пищи или отправление естественных надобностей.
Смысл структурной перестройки или модернизации понятен: перестроить советские предприятия в рыночные компании, поменять оборудование, внедрить самые передовые технологии во всех отраслях, освоить продукцию конкурентоспособную в стране и на мировых рынках, а для этого резко поднять производительность и эффективность, снизить издержки, подготовить кадры, способные решать эти задачи. И так в каждой компании.
Кроме того, за пределами отдельной компании надо определиться с тем, какой будет структура российской экономики в XXI веке:
1) Сохранится ли ее топливно-сырьевая ориентация или же удастся занять сильные позиции в обрабатывающей промышленности, в высоких технологиях?
2) Будут ли преобладать крупные промышленно-финансовые группы (конгломераты), раз за разом захватывающие новые отрасли, новые предприятия. Или же наряду с ними высокий удельный вес в экономике займут малые и средние предприятия. Будет ли конкурентная среда только на мировых рынках или также внутри страны?
3) Будет ли модернизация осуществляться сверху, авторитарными методами, с прямым и активным вмешательством государства в экономику, или же она будет идти на основе частной инициативы, с укреплением всех демократических институтов и при ограниченной роли государства?
От решения этих вопросов по-настоящему зависит облик России, какой она станет через 20-30 или 50 лет. Более того, речь идет об использовании исторического шанса, о том, удастся ли переломить многовековую традицию отсталости, бедности и подавленности большинства народа при могущественном государстве и всесильной бюрократии; превратить Россию в страну свободных и состоятельных граждан.
Если посмотреть с этой стороны, то можно утверждать, что к решению такого рода задач мы еще только приступили, притом скорее на уровне создания предпосылок, остановившись в нерешительности перед главными задачами.
Три кратких комментария к этим задачам.
1. В таблице 4 приведен выполненный в ИМЭМО РАН прогноз структуры мирового экспорта.
Выводы можно сделать такие: в международной торговле опережающими темпами будет расти экспорт готовых изделий. На них будет приходиться и растущая доля доходов. При этом спрос на текстиль и одежду, основу китайского экспорта, будет сокращаться. Существенно, более чем вдвое, сократится доля рынка товаров российского экспорта. Вообще, вес и влияние поставщиков топлива и сырья будут снижаться, относительно будут падать и их доходы. Главная причина – внедрение ресурсосберегающих технологий в развитых странах. Еще больше упадет роль аграрного экспорта, который был главным в России до революции и на возрождение которого многие рассчитывают.
Таким образом, Россия, чтобы сохранить и укрепить свои позиции в мире, в том числе в уровне доходов, накоплений и благосостоянии, должна завоевать позиции на мировых рынках готовых изделий. А также и услуг, доля которых в мировой торговле будет расти быстрее торговли товарами.
Пока на этом участке никаких сдвигов не наблюдается. Нет и внятной политики по этому жизненно важному вопросу.
2. В таблице 5 приведены некоторые результаты исследования, только что завершенного (1 этап) в Высшей школе экономики. Они показывают, что нерыночный сектор в российской промышленности (если его определять по критерию добавленной стоимости, как это сделано в известном докладе Мак-Кинзи), к концу 2000 года перестал существовать в практически значимых величинах. Серьезно сократилось число предприятий с задолженностью выше критической. Однако при этом около двух третей предприятий продолжали проедать капитал, причем с 1997 года их доля сократилась не очень существенно.
Вывод таков: переход к рыночной экономике, по крайней мере, в промышленности, завершился, если понимать под ним процесс адаптации предприятий к рыночным условиям. Но процесс модернизации, если связать его с обновлением и приращением основного капитала, делает только первые шаги.
В России модернизации сверху, как попытки преодолеть отставание, проводились дважды: при Петре I и при Сталине. В обоих случаях они привели к усилению государства и обеднению народа, а в конечном счете – к увеличению отставания в социально-экономическом развитии, в формировании гражданского общества и правового государства, без которых развитие на основе частной инициативы невозможно.
Сейчас, по крайней мере, на время полномочий В.В. Путина, можно рассчитывать на относительно либеральную политику, на модернизацию снизу. Это единственно разумный и перспективный курс для страны. Но надо иметь в виду, что все указанные задачи, включая структурные сдвиги, придется решать в рамках ограничений, налагаемых этим курсом.
Сбережения и инвестиции
Как бы не осуществлять модернизацию экономики, она нуждается в крупных инвестициях. Оценки расходятся. По расчетам Института Мак-Кинзи России для повышения производительности вдвое за пять лет достаточно 15-20 млрд. долл.
Эти оценки получены на основе предположений о внедрении в десяти отраслях значимых новых технологий, например, непрерывной разливки стали в металлургии, переходе на производство цемента только сухим способом, замещении в розничной торговле мелкооптовых рынков супер- и гипермаркетами, а также о том, что реализация таких проектов репрезентативна для всей российской экономики. Заметим, что в 2000 году инвестиции в основной капитал у нас составил более 40 млрд. долл., из них половина – в топливно-энергетическом комплексе.
Другие оценки были сделаны в Министерстве экономики в 1997 году в предположении, что за предстоящие 20-25 лет предстоит обновить весь парк оборудования. Эти оценки определяют потребность в инвестициях на этот срок в 1,5-1,8 трлн. долл. Вероятно они преувеличены, если учесть изменение эффективности инвестиций в процессе модернизации. И все же…
Какие же оценки вернее?
Напомню, что еще совсем недавно самой популярной темой дискуссий для российских экономистов был избыток валютной выручки от высоких цен на нефть, который порождал тенденцию к укреплению рубля, опасную для конкурентоспособности обрабатывающих отраслей. Тогда, собственно, родились предложения отказаться от реструктуризации внешнего долга, позитивно оценить отток капитала, если российская экономика не готова его эффективно воспринять. Но требование эффективности не отрицает необходимость вложений.
Когда говорят об избыточных неэффективных инвестициях, то нужно иметь в виду, что в 1991-1998 гг. в основном произошла смена инвестиционных режимов: от советского (большие объемы, низкая отдача) к рыночному (низкие объемы, высокая отдача), хотя, конечно, резервы повышения эффективности еще очень велики. Сам факт незначительности объемов частных инвестиций говорит о том, что отношение к инвестированию резко изменилось.
В 1998 году был достигнут минимум инвестиций в основной капитал – 24,8% от уровня 1991 года. Износ действующих фондов — 42,4% в 2000 году, коэффициент обновления (ввод к наличию на конец года) –1,2% против 5,8% в 1990г. и 8,2% — в 1980 году. Все эти показатели весьма условны, но проедание основного капитала в течение десяти лет является общепризнанным фактом.
Можно спорить о том, какие конкретные суммы годовых инвестиций нам необходимы. Эти споры тем более безвредны, что решения об инвестициях в основном принимает не государство. Но представляется очевидным, что без значительного увеличения инвестиций в основной капитал возможности поддержания роста на существующих мощностях практически исчерпаны: даже оптимистические оценки не превышают 8-12%.
Мэтр международной экономики Стэнли Фишер, выступая 19 июня 2001 года с публичной лекцией в Высшей школе экономики, проникшись новыми проблемами российской экономики, (со старыми он был давно и хорошо знаком), сказал: «До тех пор, пока Россия имеет сильный текущий платежный баланс, дилемма, которая сейчас стоит перед вами, сохранится. Более того, эта дилемма, вероятно, даже обострится, когда доверие к инвестициям в российскую экономику будет восстановлено. В той мере, в какой это приведет к увеличению низкого в настоящее время роста капиталовложений в России, это явление внесет вклад в долгосрочный рост экономики без неизбежного давления на реальный обменный курс (курсив мой. – Е.Я.). Однако в той мере, в какой соответствующие средства пойдут на приобретение существующих активов, этот фактор окажет дальнейшее повышающее давление на обменный курс. Структурные реформы призваны сыграть жизненно важную роль в обеспечении того, чтобы реальный обменный курс повышался за счет роста производительности, увеличения объемов инвестиций и более эффективной организации бизнеса» (С. Фишер. Российская экономика. ГУ-ВШЭ, 2001г., с. 9-10).
Я разделяю это суждение (см. Вопросы экономики, №9, 2001г.). Проблема в том и состоит, чтобы избавиться от необходимости каждый раз в пожарном порядке то секвестировать бюджет, то стерилизовать избыток ликвидности. Задача в том, чтобы направить все доступные ресурсы на модернизацию, чтобы экономический рост порождал денежный спрос, позволяя увеличивать денежное предложение, которое питало бы новую спираль роста.
В России довольно высокая норма сбережений, до 30% ВВП, но низкий объем инвестиций в основной капитал. Ниже приводятся данные расчетов (таблицы 6, 7, 8) и оценки, заимствованные из работы Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП, рук. А.Р. Белоусов)3, позволяющие убедиться в этом и понять причины.
Из таблицы 6 видно, что валовые сбережения скачкообразно выросли в результате кризиса 1998 года и роста цен на нефть. В 1999 году они достигли 27,0%, а в 2000 году – 33,6% против 21,2% в 1997 году. Заметим, что до этого они тоже были довольно высоки(1995 год – 27,9%,1996 год – 26,75%). Скачок произошел за счет падения доли конечного потребления. Особенно пострадали домашние хозяйства, т. е. население: снизилось потребление, а сбережений в 1999 году практически не было. Но при этом резко выросли валовые сбережения в секторе нефинансовых предприятий – на 5,2%. Последовавшее оживление в экономике во многом объясняется этим фактом. В ближайшие годы можно ожидать снижения валовых сбережений до значения 26-27% ВВП, что тоже немало.
В таблице 7 показано, за счет чего образуется различие между сбережениями, накоплениями и инвестициями в основной капитал: в 1997 году разрыв составлял 5,2 процентных пункта ВВП, в 1999 году – 12,2 пункта, в 2000 году – 16,9. Главный фактор – вывоз капитала, возросший в 1997-1998 гг. с 5,8 до 9,4% ВВП. Затем он стал сокращаться в относительном выражении. До кризиса 1998 года вывоз капитала был меньше, рост государственного долга позволял инвестировать при меньших сбережениях, международные резервы не росли. После кризиса возможности заимствований были перекрыты, с 2000 года долги можно было только погашать. С 1999 года начался рост валютных резервов, сопровождающийся увеличением рублевой ликвидности, в силу повышения валютных поступлений от экспорта. В совокупности эти факторы обусловили увеличение, по выражению А. Белоусова, «неинвестиционной нагрузки» на валовые сбережения. (ЦМАКП, с.22).
Основной вывод: сбережения плохо трансформируются в инвестиции, в итоге тормозится экономический рост, основанный на обновлении и увеличении основного капитала, на росте производительности. Это означает, что, хотя с 2001 года рост базируется на расширении внутреннего спроса, он вскоре прекратится, поскольку будет отсутствовать увеличение доходов, обусловленное ростом производительности. Альтернатива – резкое повышение эффективности трансформации сбережений в инвестиции, а также самих инвестиций.
Этот вывод вряд ли можно считать новым, но в сложившихся обстоятельствах он обретает особую важность и настоятельность. Раньше еще можно было подождать. Сейчас времени больше нет.
Межотраслевой перелив капитала отсутствует
Взглянем на проблему еще с одной стороны. В 2000 году 46,1% инвестиций профинансировано за счет собственных средств предприятий, впервые доля этого источника упала ниже 50% (в 1993 году – 53,1%). Привлеченные средства поступали главным образом из бюджетов (21,2%), особенно региональных (14,4%), в виде займов от других организаций (7,2%). Банковский кредит – 2,9%, размещение акций – 0,5%, нераскрытые источники – 17,9%4. Собственные средства на инвестиции предприятия черпают из прибыли (23,4%) и амортизации – 18,1% к общему объему инвестиций в основной капитал.
В итоге кризиса 1998 года и последующего оживления сложилась ситуация переконцентрации инвестиционных ресурсов в экспортных отраслях при остром их недостатке в отраслях, ориентированных на внутренний рынок.
В таблице 8 показаны масштабы складывающихся диспропорций. В 2000 году инвестиции в основной капитал в экспортных областях выросли на 39,2% против показателей 1999 года, примерно в меру роста валовой прибыли. Только в металлургии инвестиции были заметно меньше прибыли, ресурсы направлялись в другие области, в том числе на приобретение автомобильных заводов. Напротив, в отраслях, ориентированных на внутренний рынок, инвестиции оказались ниже на 20%. Заметное превышение инвестиций над прибылью наблюдалось только в пищевой промышленности в 1999 году, когда шел активный процесс импортозамещения на продовольственном рынке.
Вывод: процесс межотраслевого перелива капиталов отсутствует. Если что и происходит, то пока только посредством приобретения контроля над существующими активами в других отраслях, без рыночных сигналов о выгодности и рискованности подобных приобретений.
Итак, механизмы трансформации сбережений в инвестиции практически не работает. К тому же отсутствует межотраслевой перелив капитала. При таком положении дел не может быть и речи о жизненно важных для страны структурных сдвигах в экономике, о завоевании позиций не рынках готовых изделий и услуг. Пока что страна следует традиции сырьевого придатка с перспективой понижения своей роли на рынках. И это, действительно, стратегическая проблема.
Финансовые рынки
Теоретически мыслимы три механизма трансформации сбережений в инвестиции, способные функционировать по отдельности или в каком-то сочетании:
1. Государственные инвестиции с соответствующим уровнем налогов, советский опыт.
2. Распределение капиталов через крупные финансово-промышленные группы типа корейских «чеболи». Корейский опыт наиболее выразителен, отсюда название этого варианта — «чеболизация».
3. Финансовые рынки: преимущественно американский опыт5.
Государственные инвестиции хороши тем, что можно точно выдерживать приоритеты структурной политики, если вы их знаете. Но они неэффективны, и чем больше объемы, тем меньше эффективность. Кроме того, и приоритеты, определяемые помимо рыночных критериев, редко выбираются правильно. Поэтому государственные инвестиции ни в коем случае не должны доминировать в трансформации сбережений в инвестиции.
Вариант «чеболи» уже как бы априорно получил негативную оценку. Однако «Корейское экономическое чудо» можно считать одним из наиболее значительных прецедентов успеха во II половине ХХ века. В 1954 году страна имела душевой показатель ВВП на уровне 150 долл. Это уровень Нигерии. В 1995 году этот показатель составил 11 тыс. долл. (близко к показателям высшей лиги), а корейская экономика стала тринадцатой по размеру ВВП экономикой мира. Этот результат достигнут, прежде всего, благодаря таким чеболи, как Huinday, Samsung, LG, Daewoo и др. Главное – Корея завоевала позиции на рынках высоких технологий, осуществила структурные сдвиги того же типа, которых хотим добиться и мы. И это наиболее выдающийся прецедент, ибо успехи Гонконга, Тайваня и Малайзии на рынках электроники и информатики гораздо менее выразительны. Правда, чеболи действовали при энергичной поддержке государства, особенно в первой фазе. Не обошлось без коррупции, лоббирования групповых интересов, особенно во второй фазе, что повлияло на чувствительность Кореи и других стран ЮВА к азиатскому кризису 1997-1998 гг. В 1950-1960-х годах в Корее были условия, существенно отличные от современной России, но весьма благоприятные для реализации модели «догоняющего развития», уже испытанной в Японии. Однако непредвзятый взгляд говорит о том, что в этой стране плюсы от работы «чеболи» до 1997 года намного превосходят минусы.
Те тенденции межотраслевого перелива капитала, которые проявляются после кризиса в деятельности крупных российских корпораций, заслуживают скорее поддержки, чем осуждения. Во всяком случае, российская экономика много выиграла бы, если бы Интеррос добился успехов на рынках энергетического оборудования и авиационных моторов, а «Сибирский алюминий» и «Северсталь» – в автомобилестроении. Только и риски весьма велики. Вместе с тем должно быть ясно, что и этот механизм не может и не должен доминировать в трансформации сбережений в инвестиции. Очевидны опасности, связанные со сращиванием крупных конгломератов и власти, а также с ограничениями в мобилизации сбережений населения, капиталов малого и среднего бизнеса.
Доминировать должен тот механизм, который способен мобилизовать капиталы в необходимых масштабах включая средства мелких инвесторов, и обеспечить их оптимальное использование. Это механизм финансовых рынков6.
Финансовые рынки делятся на две основные категории: 1)кредитный рынок и банки: последние гарантируют риски вкладчиков; 2)фондовые рынки, на которых инвесторы в той или мере сами несут риски. В принципе фондовые рынки – наиболее мобильный и эффективный механизм трансформации сбережений в инвестиции. Весной 2001 года компания «Vodafonе» в Лондоне мобилизовала за один день 3,5млрд. долл.
Однако сегодня в России фондовые рынки носят игрушечный характер, через них невозможно привлечь крупные ресурсы. Нужда же в них велика.
Кроме того, что финансовые институты и учреждения — продукт истории, а история нашей финансовой системы коротка и есть ряд важных причин, препятствующих ускорению развития фондовых рынков у нас.
Одна из них – незащищенность прав миноритарных акционеров. Это отнюдь не частный вопрос. Пока что российский бизнес борется за контроль над активами, а не за привлечение больших ресурсов для инвестиций. Формально у нас преобладают открытые акционерные общества (ОАО), но реально большая их часть не только закрытые, но даже в каком-то смысле семейные, поскольку контроль в них, как правило, полностью принадлежит узкому кругу лиц, связанных личными отношениями, Они зачастую боятся прозрачности в силу господства в этом кругу неформальных отношений. Иначе оказывается трудно управлять компанией. Но при этом невозможно привлечь мелкого акционера, хотя только большое их число может принести по настоящему большие деньги. К тому же им платят символические дивиденды и принадлежащие им акции практически не растут в цене.
Другое дело, когда акционеры уверены, что их не обманут, что деньги не пропадут, что дивиденды или рост капитализации доставят им выгоды, а менеджеры будут эффективно заботиться об успехах компании в интересах всех акционеров, даже если последние не будут вникать в ее дела. Тогда становятся возможны крупные публичные компании, в которых для контроля достаточно располагать 5-процентным пакетом. Для этого нужна обстановка доверия и высокая культура корпоративного управления. Создать такую обстановку –непростая задача, для решения потребуется время – как минимум, пять-шесть лет.
Второй необходимый фактор – независимый и беспристрастный суд, способный в защите прав собственности, в том числе и мелких инвесторов, противостоять давлению исполнительной власти и криминалитета. Требование общеизвестное и, в общем, банальное. Но оно заставляет российского гражданина усомниться в реальности необходимых перемен и в возможности процветания Отечества. Все же стоит заметить, что у нас уже произошло много такого, во что десять лет назад трудно было поверить.
Интересно отметить, что наша юридическая система ориентирована на букву закона, на континентальную традицию civil law, которая в российских условиях зачастую работает по принципу: по форме все правильно, а по существу издевательство. В странах англо-саксонской традиции common law, где законы не столь детально прописаны и многое оставляется на прецеденты и усмотрение суда, права инвесторов, оказывается защищены лучше, и, как следствие, фондовые рынки более развиты. Это не значит, что мы должны полностью отказаться от своих традиций, но в начинающейся судебной реформе надо учесть мировой опыт, а также то, что у нас есть свобода выбора и грешно ею не воспользоваться.
Один видный юрист сказал мне: в России закон начнет исполняться в соответствии с его духом не ранее, чем сменится нынешнее поколение судей. Возможно, и не только их.
Третья по счету, но не по важности причина – слабость банковской системы. У нас уже ряд лет не прерывается дискуссия о том, будет ли наша финансовая сфера развиваться по американскому варианту, с преобладанием фондовых рынков, или по германскому, в котором ведущую роль играют банки. Думаю, этот выбор появляется на уровне, которого мы еще не достигли. Для нас достаточно развитая банковская система является не альтернативой, а предпосылкой, условием развития фондовых рынков.
Есть страны с сильной банковской системой и относительно слабыми фондовыми рынками. Но нет стран с сильным фондовым рынком и слабыми банками.
Банковская система – участок прорыва.
Нынешняя банковская система весьма слаба и не соответствует ни задачам модернизации и экономического роста, ни требованиям, предъявляемым к базе, на которой могут строиться фондовые рынки. Кредитные вложения в реальную сферу не превышают 12-15% ВВП, что в пять-шесть раз ниже нормального уровня, капитализация всей банковской системы в середине 2001 года не превышала 12-13 млрд. долл., из которых четверть составляла капитализация одного «Сбербанка». Такой капитал не позволяет большинству банков брать на себя риски в обоснованных размерах. Отсюда низкий уровень монетизации экономики — приблизительно 16,5% ВВП.
Стратегия развития банковского сектора, недавно предложенная Центральным банком и Министерством финансов, исходит из того, что состояние банковской системы не может быть лучше состояния экономики в целом, что ныне банки удовлетворяют спрос на их услуги и никаких рывков не нужно. К тому же отмечается весьма позитивная динамика развития банковской системы – рост капитализации и кредитов нефинансовым организациям опережает в номинальном выражении рост экономики.
Снижение налогов на прибыль банков – с 45 до 24% – открывают путь к ускоренной капитализации, а вслед за этим и к росту активных операций еще более высокими темпами.
Все это весьма достойные доводы. И действительно, в 2000 году номинальные кредитные вложения в экономику выросли в 1,67 раза, а в реальном выражении (по ИПЦ) в расчете на один рубль ВВП – в 1,55 раза. В отдельные месяцы кредиты экономике росли на 8-10%.
Однако в итоге кредитные вложения в реальную сферу составили всего 14,5% ВВП (на 1 мая 2001 года по отношению к ВВП за последние 12 месяцев). В течение 2001 года темпы роста основных показателей банковской системы упали или топтались на месте. За девять месяцев кредиты в номинальном выражении выросли на 24% при инфляции 15,3%. В сентябре-октябре объемы кредитов и займов выросли на 6,8% против 11,4 за тот же период 2000 года. И это не только конъюнктура: сказалась ограничительная денежная политика после ускорения инфляции в начале года. ЦБ покупает меньше валюты и эмитирует меньше рублей. Средства банков на корсчетах в ЦБ снизились со 130 млрд. руб. до 80-90 млрд., но выросли средства на депозитах в ЦБ ввиду повышения ставки с целью стерилизации рублевой массы. Все же это значительные ресурсы, которые банки не рискуют вкладывать в экономику. Денежный мультипликатор снизился до 2,2 против 2,28 в 2000 году (Обзор ЭЭГ, декабрь 2001 г.). Это значит, что коммерческие банки снизили свою активность в создании ликвидности, хотя она у нас и так весьма низкая. Ситуация весьма неопределенная.
В последние месяцы 2001 года замедлились темпы роста экономики или даже наметилась стагнация. ЦМАКП отметил перелом в тенденции роста конечного спроса, прекращение инвестиционного подъема, сокращение продаж машин и оборудования (ЦМАКП, Экономическая конъюнктура в ноябре-декабре, №33). Силы третьего с 1998 года импульса роста экономики на исходе. Откуда может прийти следующий импульс?
Вернемся к особо удачному 2000 году. Откуда тот успех? Непредвзятый анализ показывает, что ключевым фактором роста в этот год стало повышенное питание экономики ликвидностью. Высокие цены на нефть дали приток валютной выручки, которая обращалась в рост валютных резервов и рублевого денежного предложения по схеме currency board. Инфляция выросла на 20%, но большая часть денег пошла на сокращение неплатежей, бартера, взаимозачетов, на улучшение сбора налогов. Экономический рост поглотил дополнительное денежное предложение.
Возможно ли повторение подобного маневра? В той же форме – нет, ибо нет уже такого притока валютной выручки, бартер и взаимозачеты в основном ликвидированы. В 2001 году макроэкономическая политика была уже совсем другая: рост инфляции в начале года напугал денежные власти, динамика денежной базы резко снизилась: за десять месяцев рост на 25,4% против 39,3% год назад. При этом инфляция составила 16,7% против 18,2% в прошлом году. Иначе говоря, усвоение ликвидности экономикой понизилось, риск инфляции при увеличении денежного предложения возрос. Так что повторить удачный опыт в том же виде не удастся, условия изменились.
А если изменить сферу? Низкие кредитные вложения, низкий уровень монетизации остаются фактом. Банковский кредит по-прежнему недоступен для значительной части предприятий. Данные Российского экономического барометра за ноябрь 2001 года показывают, что вообще не пользовались банковским кредитом 37% предприятий. Возможности роста экономики хотя бы за счет увеличения оборотных средств не используются, не говоря уже об инвестициях. Наращивание кредитования при неснижении эффективности и возвратности кредитов могло бы разогреть спрос и дать толчок росту производства, повышению производительности. От банков, таким образом, пошел бы следующий импульс экономического роста, который сейчас выдыхается.
А возможности в этом плане большие. Журнал «Эксперт» (№24, 2001) приводит примеры из практики «Среднерусского Сбербанка». Кредит позволил ОАО «Сафоново-хлеб», вчера обычному районному хлебозаводу, увеличивать производство последние три года на 10-12% в год: 17 магазинов, 60 собственных автомашин, два совместных предприятия, клиентура в соседних областях.
«Брянский арсенал» – завод по производству дорожной техники, к 1998 году пришел в упадок. Кредит позволил ему обновить продукцию, оснастить ее зарубежными комплектующими и, повысив качество, наладить поставки на экспорт, на традиционные рынки в Польше, Литве, Ираке. Организуется лизинг, который позволит еще более существенно поднять производство.
Людиновский агрегатный завод (гидравлическое оборудование) также на 95% обновил продукцию и поставляет ее на внутренний рынок (угольная промышленность) и в Германию. В Туле московский ресторатор А. Левин (известный ресторан «Гаучо») строит индюшачью фабрику «Бибигон», оказывается, всего вторую или третью в России.
Это только примеры успеха, которые мало что доказывают. Наверное, можно привести не меньше примеров неудач. Надежной статистикой на этот счет, к сожалению, мы не располагаем. Но сегодня, учитывая накопленный опыт и общее настроение в экономике, историй успеха должно быть все больше. И каждый из них, помноженный на возросшие доходы, будет порождать цепочку других. Так рост и происходит.
Таким образом, замысел решения проблемы трансформации сбережений в инвестиции видится следующим:
1. Ускоренное развитие банковской системы, которая сегодня оказывается ключевым звеном. Верно, что дело не только в банках, их состояние отражает состояние экономики. Но с чего-то надо начинать, а банки, как показывает анализ, — лучшее начало;
2. Рост капитализации банковской системы позволит увеличить объемы кредитования. Принципиально важно наличие ряда крупных банков, способных брать на себя риски. Верно, что размер банков не является критерием их качества и что не надо огульно закрывать средние и мелкие банки. Но способность банков брать на себя риски вкладчиков, завоевать доверие и при этом агрессивно наращивать активы сегодня играет главную роль. Нам нужно несколько банков, сопоставимых со «Сбербанком».
3. Увеличение объемов кредитования позволит повысить темпы экономического роста, даст еще один импульс подъему.
4. Рост повысит денежный спрос и позволит увеличить денежное предложение без риска инфляции поднять монетизацию экономики.
5. Ускоренное развитие банковского сектора создаст предпосылки для быстрого подъема фондового рынка, до масштабов, которые позволят ему стать стабильным механизмом мобилизации инвестиций. Это в свою очередь будет стимулировать сбережения, необходимые для капиталообразования.
Наши предложения перекликаются с предложениями, ранее внесенными, РСПП и сводятся к следующим пунктам.
а) Установить долгосрочные ориентиры развития банковской системы на уровне, соответствующем требованиям нормальной рыночной экономике:
— активы к ВВП – 100-120%;
— кредитные вложения в экономику к ВВП – 50-70%;
— собственный капитал банковской системы к активам – 6-8%, не менее 35-50 млрд. долл. в 2004 году.
Ориентиры, заданные в концепции Центрального банка, реальны, но они демобилизуют, не обозначая масштаб задач, которые надо решать и, стало быть, не позволяя определять меры, способные эти задачи решить.
Несложные расчеты показывают, что при инерционном сценарии, с оптимистичным предположением о росте капитализации в реальном выражении на 8-10% в год, Достижение указанного выше ориентира ориентира потребует от 11 до 13 лет. Порыв экономического подъема, не подпитываемый ростом кредита до адекватного уровня, будет потерян даже за три-четыре года.
Поэтому необходимы действия, способные резко ускорить продвижение к указанным ориентирам.
б) Сократить сроки перехода банковской системы на международные стандарты финансовой отчетности, до 1 января 2003 г.
По мнению специалистов при этом капитализация банковской системы может сократиться от одной трети до двух третей. Уже одним этим шагом может быть проведена отбраковка нежизнеспособных банков. Тем же, кто может восстановить требуемый минимальный размер капитала, возможно предоставление отсрочки на срок до года.
Параллельно необходимо ускорить переход на международные стандарты финансовой отчетности предприятий. Для банков ведение учета заемщиками по этим стандартам должно со временем стать одним из условий кредитования.
в) Для банков с генеральной лицензией повысить минимальный размер собственного капитала:
— до 5 млн. долл. – с 1 января 2004 года;
— до 10 млн. долл. – с 1 января 2006 года.
Пересмотреть в связи с этим условия предоставления генеральной лицензии, а также лицензий на операции с валютой, с вкладами граждан и т. п., внести необходимые изменения в законодательство.
Исходить из того, что банки, которые не смогут удовлетворить новым требованиям по размеру капитала, достаточности капитала, ликвидности, сохранят статус кредитных или платежно-расчетных организаций, но их клиенты должны знать, что эти организации не берут на себя риски вкладчиков.
Увеличение требований по размеру собственного капитала и по достаточности капитала необходимо именно для того, чтобы банки реально могли брать на себя риски по привлеченным средствам и наращивать объемы активных операций, одновременно повышая доверие к себе. Это также необходимо, чтобы стимулировать слияния и поглощения в банковском секторе. Они могут оставаться банками. Но не с генеральной лицензией.
г) Ускорить создание системы гарантирования вкладов, ориентируясь в конечном итоге на обязательность участия в ней банков. В систему гарантирования нельзя допускать больные банки, поэтому ее введение должно следовать за введением международных стандартов финансовой отчетности. Для банков, перешедших на международные стандарты, система может вводиться уже с середины 2002 года, после предоставления этими банками годовых отчетов. До 2004 года может допускаться добровольность участия как индикатор готовности банков к вхождению в систему.
Система гарантирования вкладов, после того как участие в ней станет обязательным, сможет также играть роль института надзора и корпоративного ликвидатора, заинтересованного в здоровой банковской системе.
Чтобы решить проблему «Сбербанка» без подрыва доверия вкладчиков, целесообразно рассмотреть возможность применения государственных гарантий в системе гарантирования вкладов как гарантий последней инстанции.
д). Отмечая исключительную важность и своевременность снижения налогообложения банков для увеличения их капитализации, кроме того, необходимо исключить из налогооблагаемой базы по налогу на прибыль прироста резервов банков на страхование от рисков.
е). В целях снижения рисков банков при кредитовании реального сектора внести изменения в Гражданский кодекс (ст. 855), имея в виду уравнять банки с другими кредиторами при взыскании долгов и залогов. Имеются в виду положения о первоочередном взыскании долгов по зарплате и налоговых недоимок, которые ставят банки как минимум в третью очередь.
Капитализация – центральная задача. Кроме возможностей, открываемых снижением налогового бремени для банков, следует обратить внимание на возрастающую активность иностранных банков, которые до сих пор не принимались серьезно в расчет. Между тем в последнее время они больше кредитуют российские предприятия: за первое полугодие 2001 года кредиты небанковскому частному сектору превысили сумму кредитов за весь 2000 год. Центральный банк уже уравнял российские и иностранные банки по минимальной величине уставного капитала, снизив ее для вновь открываемых иностранных банков с десяти до пяти млн. евро («Эксперт», №46, декабрь 2001 г.). Процесс привлечения зарубежного капитала в российский банковский сектор следует еще больше поощрять.
Но если этого окажется мало, нужны и иные меры. При всей спорности я бы не стал отвергать с порога предложения Ассоциации российских банков о временном участии государства в капитале банков с последующей продажей его доли, при условии, что в их числе не будет нынешних государственных банков и претенденты будут отбираться по конкурсу: либо о возобновлении проекта Всемирного банка по поддержке предприятий и развитию финансовых учреждений, по которому для повышения качества работы и капитализации лучших российских банков предполагалось привлечение займов международных финансовых организаций, а возможно и средств с финансовых рынков.
Понятно, что прибегнуть к мерам такого рода возможно только в крайнем случае. Предварительные данные показывают, что во второй половине 2001 года рост капитализации российской банковской системы резко ускорился, до 27% за шесть месяцев. Совокупный собственный капитал достиг к январю 2002 года составил 16,2 млрд. долл. Если так будет продолжаться, то никаких экстраординарных мер и не потребуется.
Но настораживает то, что этот рост достигнут едва ли не за счет одного Сбербанка, который в этот период смог увеличить капитал на 70%, видимо, благодаря капитализации огромной прибыли. Один из главных ее источников – разрыв между реально отрицательной ставкой по вкладам и депозитам и рыночным уровнем ставки по кредитам и займам. Таким образом, «Сбербанк» капитализирует доверие населения, обусловленное бесплатными государственными гарантиями. По оценке М. Матовникова в 2000 году это дало «Сбербанку» 2,5-3 млрд. руб. (17% прибыли), а в 2001 году эта сумма достигнет 3-3,5 млрд. руб. («Эксперт», №24,с.63).
Подчеркнем: это не в упрек «Сбербанку», который правильно реализует предоставленные ему возможности. Но это и свидетельство нездоровой ситуации в банковском деле.
—————————————————————————————-
2 Ясин Е.Г., Алексашенко С.В., Гавриленков Е.Е., Дворкович А.В. Экономическая стратегия и инвестиционный климат. ГУ-ВШЭ. Инвестиционный климат и перспективы экономического роста в России, кн. 1, с. 33.
3 ЦМАКП. Состоится ли экономический рост в России? апрель2001г. Данные, приводимые в таблицах, обновлены по состоянию на конец 2001г. благодаря оперативному сотрудничеству с А. Белоусовым, за что приношу ему благодарность.
4 ЦЭК, Россия-2001, т.1, с.97
5 Более подробно эти механизмы в соотношении со сценариями развития российской экономики см. в Информационно-аналитическом бюллетене Бюро экономического анализа №28, июнь 2001 г.
6 В данном разделе использованы результаты ситуационных анализов по банкам и финансовым рынкам, проведенных в фонде «Либеральная миссия» 30 мая и 15 октября 2001 года.