Сталин, Будда, США. Ответ Ирине Жежко-Браун
Текст Ирины Браун об американских событиях BLM в целом, как мне показалось, верно описывает ситуацию в стране, но, продолжая наш с ней спор, я не увидел в нем указания на причины этого кризиса. Если я верно понимаю, Ирина считает, что этот кризис — результат достаточно долгих процессов, происходивших в общественной жизни США, которые сейчас, после убийства афроамериканца Джорджа Флойда, вышли на поверхность. Иначе говоря, неолиберальная идеология за послелние десятилетия подготовила такого рода выпад, что подтверждается большим количеством белых, разделяющих BLM-движение. С чем мне сложнее согласиться, так это с выводом статьи: «Они [неолибералы] клянутся, что они свои в доску, только просят оставить им право на независимое суждение. Однако именно пресечение мыслепреступления, то есть самостоятельного мышления, и есть одна из главных целей сегодняшней революции» (курсив мой).
Ирина Браун видит в BLM-движении революцию по пресечению свободной мысли, что в известной степени противоречит самой идее революци. Любая революция всегда нацелена на нечто новое: свержение старого порядка ради установления новой формы правления и новых правил, в том числе дискурсивных. Революция не может иметь цель что-то запретить, запрет — цель контрреволюции и любых форм реакций (примеров в истории масса, в том числе и истории США). То, что происходит сегодня в Америке — это кореволюция, когда революционный сдвиг инициирован самим правительством, а BLM-движение представляет собой неолиберальную реакцию против затеянной правительством значительной корректировки американской идеологии. Сегодня в США самый большой революционер — это Дональд Трамп, что и является причиной ненависти к нему либеральных СМИ, подавляющего количества университетских профессоров, писателей, журналистов и медиаперсон, привыкших исповедовать так называемые либеральные ценности («так называемые» , потому что само это понятие крайне размыто). Тот же Трамп во многом гораздо больший либерал, чем многие университетские преподаватели в Америке, воспитанные в духе протестантского благочестия и американской веры в правильность системы в целом.
Согласно главной идее буддизма, обычный (или даже выдающийся) человек, умирая, непременно переродится в будущем, точнее – не он, а его душа. В буддизме это называется «колесом сансары». Сегодня мало сомнений в том, что существует политическое колесо сансары. Одним из доказательств его существования является перерождение сталинизма (с нацистскими обертонами) на территории США. Так называемая «анти-расистская» политика, Black Lives Matter (BLM) – перерожденный сталинизм образца середины 1930-х гг. Белых американцев заставляют вставать на колени, целовать ботинки чернокожих и омывать им ноги. Людей, среди которых много университетских профессоров, выгоняют с работы или заставляют пройти курс по повышению морального сознания, за одно неверное – не расово корректное – слово.
Так, 19 июня поплатилась своим постом Лесли Нил-Бойлан, декан школы медсестер Массачусетского университета. Провинилась она в том, что поправила главный лозунг современности, написав: «Жизни всех имеют значение». Ее выгнали с работы после доноса студента. Профессора журналистики из университета Оклахомы Питера Гейда отстранили от преподавания на один семестр за то, что он, критикуя термин «бэби бумер» (OK, boomer!), сравнил его с выражением «ниггер бумер», разумеется как пример «плохих» слов. Дело в том, что в Америке слово «негр» нельзя употреблять в любом контексте. И здесь сложно не признать, что в политическом перерождении Сталина произошел upgrade: даже в середине 1930-х слово «Троцкий», «троцкизм» не подверглось полной табуизации. Гейда отправили на курсы «культурно компетентной коммуникации», проводимые Офисом Разнообразия, Равенства и Инклюзивности (Office of Diversity, Equity and Inclusion) – аналог проработки человека на партийном собрании. Кто-то скажет: не расстреляли же и даже не дали 23 года, как Харви Вайнштейну. Да, действительно. Но еще не вечер…
Уже ставшее известным письмо 150 американских интеллектуалов (опубликованного в Harperʼs Magazine), которые выступили с робким предложением вернуться к демократическим американским принципам свободной дискуссии и отойти от практики мгновенного наклеивания ярлыков, встретило яростный отпор со стороны BLM-настроенной полуакадемической и журналистской массы. В своем ответном письме эти подписанты обвинили 150 в защите все тех же расистских взглядов и ненависти ко всем, кто их критикует. Снова попала под обстрел Роулинг, которая осмелилась усомниться в полноценности трансгендерных женщин (и мужчин), она, с точки зрения подписантов, развила «трансфобную и трансженоненавистническую риторику, смеясь над существованием транс-людей (transphobic and transmisogynist rhetoric mocking the idea that trans men could exist).
Многие авторы, как и сами члены BLM-движения, видят в этом борьбу с западным расизмом: Запад, и Америка как его часть, всегда и везде вел расовые войны и смотрел на Восток (в самом широком смысле слова) как на расового субордината – утверждение, имеющее примерно ту же ценность, что и агробиологические инновации сталинского академика Трофима Лысенко.
Дело, разумеется, не в расизме. Основные причины этого тренда лежат в иных плоскостях. Во-первых, это острая борьба за власть внутри самой Америки между транснационалами, то есть людьми, которые не хотят отдавать власть, к которой они пришли после 1945 года, и (условно) трампистами – силой, которая стремится переформатировать США в сверхдержаву, но уже без суперидеологии, которой она активно пользовалась сразу после окончания Второй мировой войны и которая стала резко терять свой потенциал после 9/11 и войны в Ираке, и в данный момент находится в состоянии агонии. «Борьба с расизмом» – это отчаянная попытка придать американской суперидеологии дополнительную жизнь. Президент Трамп – большая помеха в этом деле, и его им нужно устранить любым способом.
Второй, немаловажный, аспект этого тренда – кризис политической и гуманитарной креативности. Из культуры, как академической (университетской), так и массовой, которая некогда в Америке была высокого качества, с помощью продвижения среднего, «ущемленного расистами» чернокожего, путем введения таких вот Офисов Разнообразия, Равенства и Инклюзивности, выхолащивается само условие для свободной мысли, индивидуального, нетривиального творчества, что выгодно отличало Америку середины ХХ века. Сегодня успешную университетскую карьеру, как минимум в гуманитарной области, можно сделать, если ты мыслишь и действуешь как политкорректное ничтожество, либо родившееся, воспитанное таковым, либо ставшее в результате политической лоботомии.
BLM-тренд, когда людей лишают постов и заставляют каяться в своих ошибках, подчас двадцатилетней давности, вставать на колени и мыть ноги чернокожим, чувствовать себя виноватыми, опаснее своего предшественника – маккартизма. У последнего было формальное оправдание – «коммунистическая угроза», что давало ему пусть внешнюю и навязанную, но определенную легитимность. У BLM нет никакого формального оправдания, иначе говоря, у него нет конкретного врага в виде СССР или хотя бы бен Ладена, и это оправдание, способы легитимации, он неминуемо ищет в истории. Но парадокс в том, что история не дает легитимности, а только заставляет современность постоянно находиться в прошедшем времени.
Мое главное возражение Ирине Браун заключается в следующем: никакой BLM-революции никогда бы не было, если бы президент Трамп не начал свою перестройку американской идеологии и таким образом не оказался бы угрозой «сверху» тем процессам, которые отмечает Ирина в своей статье. Парадокс еще заключается в том, что Трамп оказался непонятым даже либеральными интеллектуалами, такими, как, например, Ноам Хомский, которые всю жизнь занимались тем, что критиковали американскую политику как раз за то, с чем и пытается бороться Трамп — экспансивную суперидеологию. Когда Хомский в недавнем интервью каналу al-Jazeera, называет Трампа угрозой США и миру, то он по сути перечеркивает всю свою политическую активность последних сорока лет, делая это скорее в угоду своему статусу либерала, а не в результате здравого политического смысла. Одно очевидно: США, и в первую очередь американские интеллектуалы, оказались не готовы к настолько резкой смене идеологической парадигмы. Либеральный тоталитаризм будет сопротивляться до конца, и вся интрига сегодня заключается в том, хватит ли Трампу сил и времени, чтобы перейти политический горизонт события, то есть довести начатую им перестройку до фазы необратимого процесса.