Новая (не)легитимность. Как происходило и что принесло России переписывание Конституции
Станислав Андрейчук, Владимир Гельман, Игорь Клямкин, Александр Кынев, Ольга Кряжкова, Григорий Мельконьянц, Глеб Павловский, Владимир Пастухов, Николай Петров, Кирилл Рогов, Константин Сонин, Сергей Шпилькин, Григорий Юдин. Под редакцией Кирилла Рогова.
Настоящий выпуск серии «Либеральная миссия — Экспертиза» посвящен тому, как проходил в России процесс изменения конституции, в особенности его завершающий этап — так называемое «всероссийское голосование», и какие последствия несет он для политического будущего России. Наша задача — рассмотреть этот процесс в более широком институциональном и политическом контексте, проанализировать его условия, механизмы и вероятные последствия. В центре нашего внимания:
• оценка конституционных изменений в сравнительном контексте аналогичных практик авторитарных режимов и в перспективе динамики политических режимов постсоветского пространства;
• анализ процедуры изменения конституции с юридической и политической точек зрения;
• анализ реального соотношения сил в обществе и отношения к поправкам разных социальных групп, а также стратегий различных групп и политических агентов, в частности — российской оппозиции, в этой политической кампании;
• анализ хода и результатов «всероссийского голосования»;
• и, наконец, обсуждение политических и социальных итогов и вероятных последствий произошедшего, и прежде всего вопроса — несет ли принятие поправок новую легитимность и секьюритизированность режиму или, наоборот, формирует новые вызовы для него?
ОСНОВНЫЕ НАБЛЮДЕНИЯ И ВЫВОДЫ
До 2020 года Россия оставалась единственной страной постсоветского пространства с авторитарным режимом, в которой правило ограничения сроков для президента не было отменено или ограничено, а конституция, принятая в начале 1990-х, не подвергалась широкой правке. Внесенные в конституцию изменения символически завершают проходивший в течение двух десятилетий процесс транзита страны из разряда относительно свободных, полудемократических, каковой она была в 1990-е годы, в разряд консолидированных авторитаризмов.
* * *
Новая конституционная модель политического устройства реализует доктрину президентской супрематии — неограниченного господства президентской власти над всеми прочими ее ветвями, своего рода президентского цезаризма или президентской диктатуры, характерную и для других консолидированных постсоветских авторитаризмов. Поправка об обнулении сроков действующего президента, как и в других подобных случаях, символически удостоверяет, что теперь не президент — заложник и объект регулирования конституционных норм, а, наоборот, конституция — объект регулирования и продукт воли президентской власти.
* * *
Учитывая характер и масштаб поправок (текст конституции увеличился на треть), надлежащей правовой формой их введения могла быть только форма принятия новой конституции. Закон о поправке к конституции не является тем, за что себя выдает: большое количество разнородных поправок, часть из которых вторгается в сферу положений неизменяемых частей, он представляет как одну поправку. К тому же закон устанавливает ad hoc процедуру принятия поправок, которая является миксом из процедур принятия одной поправки и процедуры принятия новой конституции, но в результате не соответствует ни одному из прописанных в действующей конституции способов внесения изменений в нее. Закон также определяет в самом общем виде правила «общероссийского голосования», которые не соответствуют описанным в конституции формам установления народного волеизъявления. В результате поправки к конституции не могут считаться принятыми надлежащим образом с точки зрения требований действующей Конституции России.
* * *
Предпринятая конституционная реформа отнюдь не является лишь формальным закреплением произошедших ранее изменений. Сам ее ход играет формирующую роль — он призван изменить баланс сил и в очередной раз изменить прежние стандарты взаимодействия президентской власти с гражданами и институциональными контрагентами и утвердить новые стандарты, в том числе — в области электоральных практик.
* * *
Статистический анализ официальных итогов «всероссийского голосования» указывает на радикальное изменение электоральных практик: если в предыдущие 12 лет доля аномальных голосов (фальсификаций), идентифицируемых статистическими методами, колебалась в промежутке 14–23% от общего числа голосов, то специальный режим голосования в 2020 году привел к взлету этого показателя до 37%. Скорректированный результат голосования (за вычетом фальсификаций) — около 65% голосов «за» при явке около 43%. Группа регионов со сверхвысоким уровнем фальсификаций (свыше 25% всех поданных голосов) увеличилась до 46 — более половины от общего числа. Впервые с 2011 года возобновлена практика масштабных фальсификаций в Москве и расширилась в некоторых других мегаполисах.
* * *
Одним из главных итогов «всероссийского голосования» стал фактический слом общепринятых практик наблюдения за ходом голосования, сдерживавших масштабы фальсификаций ранее. Доступ наблюдателей был ограничен еще на уровне «закона о поправке», препятствовали ему и общественные палаты, неправомерно наделенные правом направления наблюдателей вместо политических партий. Но главным фактором, ограничившим возможность наблюдения, стало многодневное досрочное голосование, и в особенности — голосование вне помещений для голосования (избирательных участков). Еще одним механизмом искажения воли избирателей стала практика принуждения к голосованию по месту работы. В целом же Центральная избирательная комиссия грубо превысила свои полномочия и нарушила сам «закон о поправке», т.к. не имела прав по расширению сроков и форм голосования. В результате в рамках «досрочного голосования» было получено 4/5 всех голосов, которые должны быть признаны недействительными, а реальные итоги голосования установить не представляется возможным.
* * *
Как свидетельствуют доступные данные опросов общественного мнения, в своем отношении к конституционным поправкам общество оказалось расколото на две практически равные группы сторонников и противников. При этом в младших и средних возрастах (18–55 лет) противники поправок преобладают, в то время как сторонники их в основном сосредоточены в старшей возрастной группе (старше 55 лет). Обнаружившийся общественный раскол и снижение «плебисцитарной» поддержки Владимира Путина и существующего статус-кво вынуждают Кремль оказывать давление на социологические центры, чтобы ограничить информированность общества об этих тенденциях.
* * *
Несмотря на снижение уровня поддержки режима и достаточно широкое неприятие конституционных поправок в обществе, структурные ограничения: нерешенность проблемы координации, отсутствие организационных структур национального масштаба и неспособность, вследствие этого, выстраивать стратегии длительной протестной мобилизации, — не позволили российской оппозиции воспользоваться моментом и оказать сопротивление очередному укреплению авторитарных институтов с помощью квазиреферендума. Отсутствие единой стратегии в рядах противников поправок, с одной стороны, и административная мобилизация консервативного электората (пенсионеров, работников крупных предприятий), с другой стороны, привели к тому, что среди голосовавших контингентов сторонников принятия поправок было больше, чем противников.
* * *
Большинство экспертов склоняются к мнению, что ущербность процедур принятия и одобрения поправок, скорее, обнажила недостаток электоральной легитимности режима. Вместе с тем «поправочная» кампания продемонстрировала его значительный организационный потенциал на фоне низкой организованности оппозиционно настроенных контингентов. Формальный успех конституционной реформы не изменит тенденции снижения поддержки режима и Владимира Путина, проявившей себя в последние годы; при этом снижение электоральной легитимности будет подталкивать режим к расширению репрессивных практик и различных форм контроля общества, медиа и социальных сетей, а также закреплению новых практик манипулирования выборами, позволивших вдвое увеличить масштабы электоральных фальсификаций.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Основные наблюдения и выводы
Кирилл Рогов Режим продления: continuismo по-российски и сконструированное большинство
Постсоветские президентства: практика авторитарных пролонгаций
Ольга Кряжкова Правовой иллюзион: Можно ли считать новую Конституцию принятой надлежащим образом?
Сергей Шпилькин Хвост вертит кометой: Масштабы и география аномалий «поправочного» волеизъявления
Станислав Андрейчук, Григорий Мельконьянц Обнуление наблюдения: Как проходило «всероссийское голосование»
Григорий Юдин Вопрос опросов: общественное мнение в условиях политического раскола
Владимир Гельман Поражение без сражения: российская оппозиция и пределы мобилизации
Пост-обнуление: итоги, вызовы, сценарии (Константин Сонин, Глеб Павловский, Григорий Юдин, Игорь Клямкин, Александр Кынев, Николай Петров, Владимир Пастухов)