Леонид Блехер: Грустное наблюдение за ходом дискуссии, после опубликования в оной социологических выкладок

Лет сорок назад приехал я с другом на каникулы в Москву, и пошли мы на Таганку смотреть брехтовского «Галилея». Заглавную роль там играл Владимир Высоцкий. И я (как впоследствии оказалось, на всю жизнь) запомнил, как он взывал к тогдашним учёным, уговаривая их поглядеть в его телескоп и убедиться, что существуют планеты и их спутники. Высоцкий хрипел своим неподражаемым криком: «Гас-спада! Посмотр-рите в эту тр-рубу, гас-спада!». Но учёные-аристотелики не смотрели, весь спектакль они отказывались посмотреть, потому что и так знали, что ничего такого быть не может.

Это присказка.

Так случилось, что последние двадцать лет я работал с социологами и поллстерами (по-русски говоря, опросниками). Профессия эта совсем новая, возникла и развивалась вместе с новой Россией. С самого начала и по сю пору социологи по ходу своих опросов и исследований узнавали о том, как мыслит и представляет себе мир наше многообразнейшее российское население.

Информация эта, на мой взгляд – интереснейшая. Но почему-то оказалось, что ею мало кто интересуется, и меньше всех она интересна «говорящему классу» — политикам, общественным деятелям, публицистам и т.д.

В чём тут дело, я никогда не понимал и не понимаю до сих пор. Каждый раз, когда социолог приносит что-нибудь вкусное общественно активным деятелям, повторяется соответствующая сцена из «Галилея». Если уж очень настаиваешь, то они нехотя посмотрят, но при первой возможности отложат. Начнёшь приставать – тебе объяснят, что мало ли что может быть спрошено и замерено. Что инструменты опросников непонятны и вполне возможно, что они врут. Что эти данные противоречат той или иной теории и их личному жизненному опыту. Что людей, которые так отвечают на наши вопросы, просто не существует и они не могут себе их представить.

В общем, как говорил профессор Челленджер из «Затерянного мира» Конан-Дойля: «Это ещё не факт». 

Причём такое отношение к социологическим опросам не зависит от мировоззрения: так реагируют коммунисты и антикоммунисты, западники и почвенники, верующие и безбожники, сторонники власти и оппозиционеры.

У них у всех есть кое-что общее, а именно:

1. Они все пекутся о российском населении и болеют за него душой; 

2. Они все хорошо знают, что российскому населению нужно;

3. Им всем совсем неинтересно, что российское население думает, как оно представляет себе мир и чего хочет.

Конечно, всё действительное должно быть разумным. И если уж мы имеем такой «говорящий класс», и если такие его особенности не меняются в течение уже двух десятилетий, то значит это не случайность, не флюктуация, а мощный и сильный механизм группового мышления.

Но какой это механизм? Он – почему и зачем?

Может быть, без такого отказа от экспериментальной проверки своих представлений о социальной реальности невозможно быть уверенным в себе и в своей правоте? Ведь у социологов если и есть уверенность, то только в использованном методе получений данных. Да и то оценка адекватности метода объекту изучения никогда не бывает окончательной.

Но как же так получается, что климатологи не нуждаются в синоптических данных для проверки и тем более подтверждения своих теорий климата?

Или социальная реальность думающих о ней такова, что не включает в себя мнения и представления обычных людей? 

Предположить, что тут дело в каком-то нравственном или интеллектуальном изъяне, я не могу – это просто не так.

Полная загадка.

Кстати, вот наблюдение: охотнее всего работают с социологической информацией те, которые по долгу службы или по политическому мировоззрению относятся к социуму инструментально и манипуляторски. А те, которые провозглашают себя демократами, проявляют к реальному состоянию и представлениям населения полное равнодушие. В лучшем случае их интересуют их собственные рейтинги.