Развитие рыночной экономики и финансовые кризисы

Евгений Григорьевич
Ясин

Президент
фонда «Либеральная миссия»,

научный
руководитель НИУ ВШЭ

 

Евгений Ясин:

Тема у меня тяжёлая. Развитие рыночной
экономики в мире и в России от индустриальной стадии к инновационной – это
некоторое объяснение относительно протекающего сейчас в мире кризиса.

Вы
все молоды. Когда вы стали знакомиться с миром, в 10-12 лет, был уже 2000-й
год. Те вещи, с которых я начну рассказ, относятся к более ранней эпохе. Для
меня она пришлась на то время, когда мне уже было за 50 лет. Мне минуло 50 лет
в 1984-м году, как раз в это время в России начались реформы. Почему весь
разговор о рыночной экономике? Вы всю свою жизнь прожили при рыночной
экономике, а проблем меньше не становится, мы узнаём о каких-то новых
беспокойствах в мире. Мы переживаем некоторый переходный период, не только
Россия, но и весь мир, эпоху глобализации и период трансформации рыночной
экономики.

Рыночная
экономика. Что я под этим понимаю? У всех есть представление, что это свободная
торговля, свободные цены, законность, определённые финансовые ограничения,
которые позволяют избегать излишней динамики цен. Это определение с важнейшими
ограничениями. Мне важно, чтобы вы понимали, о чём идёт речь. Есть такой
американский учёный, который занимается исследованием России. Это Ричард Пайпс.
Может, вы встретитесь с его работами, у него две книги, переведенные на русский
язык. Одна из них называется «Россия при старом режиме», она вышла в 2004-м
году. Другая книга, по-моему, «Свобода и собственность», вышла в 2008-м году. Я
упомянул его в связи с тем, что он описывает Древнюю Грецию и различные древние
страны, которые существовали в то же время, что и Греция, и чем Греция
отличалась.

Все
другие страны древнего мира, в том числе Китай, Индия, Египет, страны
Месопотамии, отличались тем, что в них была цивилизация, а цивилизация
начинается с земледелия и письменности. Они, переходя от первобытного строя к
цивилизации, обязательно создавали государство. Это государство представляло собой
некую диктатуру, иерархию, государственные организации, с помощью которых
осуществлялось господство и подчинение. Для этого были основания, потому что
было изобилие различных военных стычек, и была нужна власть. Кроме того, в этих
странах всюду было орошаемое земледелие, которое требовало принудительного
труда. Люди работать не любят, поэтому обязательно должны быть организованные
силы принуждения. Если речь идёт об орошаемом земледелии, то принудительный
труд в то время был обязательным. Тогда выстраивалась иерархическая система
господства и подчинения во всех странах. Это не означает, что там не было
мелкой торговли, но все основные хозяйственные операции осуществлялись на
основе господства и подчинения. Те государства, которые стали возникать на руинах
античных государств, отличались. Феодализм – это тоже принуждение, иерархия.

Чем
отличается рыночная экономика? Если в других случаях иерархия предполагает
подчинение, господство, и это несущая структура, то главным актом рыночной
экономики является сделка, операция по обмену, минимум, между двумя партнёрами.
Эти партнёры должны быть равны, иначе правовые основания, которые создаются
сделкой, обмен различными ценностями утрачивает свою законность. Здесь другие
правила игры, чем в иерархической структуре. Сделка, договор. Здесь нужны
определённые правила игры, и не нужны начальники, которые бы командовали по
поводу того, как изменить договор. Договор должен исполняться. Задача
государства при рыночной экономике состоит в том, чтобы поддерживать
договорённость и все соглашения, которые достигнуты между рыночными агентами.

Из
вот этих равноправных сделок создаётся сеть. Это другая конструкция. Есть
иерархия, которая характерна для авторитарных государств. Есть сеть, которая
характерна для стран с рыночной экономикой. Рыночной экономике лучше всего
соответствует верховенство права и сеть свободного обмена соответствующими
правами людей, которые защищаются законом. Плюс к этому свобода обмена и
конкуренция.

Я
экономист, по определению, достаточно большой циник. Если мне говорят, что
нужно говорить об этике, справедливости, я соглашаюсь, что это вещи
необходимые. Но для этого есть люди с другими специальностями. Если вы
экономисты, если вы не говорите таких вещей, которые требуются для того, чтобы
эта машина работала, чтобы создавались нужные стимулы, чтобы было нужное
изобилие товаров, тогда я должен говорить какие-то вещи, которые циничны. Закон,
право и конкуренция создают такие условия, при которых рыночная экономика
делается эффективной. Эффективной она становится при условиях, о которых я
сказал. Это доказано, не с научной точки зрения.

Первый
опыт был в Древней Греции. Ситуация в этой стране сложилась таким образом, что
сначала была крито-микенская культура. До первого тысячелетия до нашей эры она
существовала параллельно с египетской цивилизацией, с цивилизацией Сирии,
Палестины, городами Шумера, Вавилоном, Ассирией. Это та среда, в которой была
вся ближневосточная культура. Потом было нашествие дорийцев. Крито-микенская
культура была греческой, но там жили ахейцы, а это были дорийцы, которые
завоевали Грецию. После этого четыре века – никаких известий, тёмные века. За
все эти тёмные века единственным свидетельством, что делали греки, были
известные поэмы «Илиада» и «Одиссея». Их можно было прочитать и понять, какое
общество существовало в Греции. Если все восточные страны были построены
иерархически, в Греции сложилось таким образом, что дорийцы, которые пришли,
были собственниками земли. Они имели общину, организованную таким образом, что
она всем людям давала кусок земли. Они не хотели утрачивать своё состояние,
когда знатные богачи хотели присвоить власть, что они успешно сделали в других
местах. Дорийцы с этим не согласились. Вы слышали такое выражение, «Драконовые
меры», это не от страшного дракона, это от архонта афинского Древней Греции VII
века – Дракона, который первым ввёл законы. В летописи говорится, что они,
может, и не были первыми, потому что греки торговали. У них не было орошаемого
земледелия. В горах, где они жили, росли оливки, виноград, которые они меняли
на хлеб и другие продукты. Торговля для них была очень важной отраслью. Первые
законы были Дракона, затем ещё появился один законодатель, Солон, затем
Клисфен. Было создано демократическое общество, которое работало и жило по
сетевой модели.

Потом
афинская демократия и греческая демократия были разрушены. Страны были
завоеваны. Первым их завоевал Александр Македонский, даже раньше, при  его отце Филиппе, потом пришли турки, всё
состояние стало удручающим. Но первый опыт был, его перенял Рим, который был
полисом вроде греческого. Потом возникла империя, которая не обладала
свойствами рыночной демократии, но рыночная экономика всё-таки существовала.
Потом рухнула Западная Римская империя. В течение 500-600 лет в Западной Европе
была ситуация бедственная, там формировался ранний феодализм, торговля пришла в
упадок. Но с XI — XII века началось восстановление. Оно характеризовалось тем,
что, хотя это была новая социальная система – феодализм, иерархия, но,
всё-таки, там были богатые города, которые были достаточно независимыми. Они
вели борьбу с феодальными баронами, хотя часто находились на их земле. Их
поддерживали короли, которые хотели победить баронов и создать единое
централизованное государство. Это всё продолжалось до XVIII века.

После
великих географических открытий, далее, 100 лет спустя, в Европе бурно
развивался капитализм. Сложное, интересное время. Потом началась великая Английская
промышленная революция, с 1750-го года. Каноническая дата 1800-й год. Отмерим
период от 1800-го года до 2003-го года. За 200 лет уровень ВВП на душу
населения в мире вырос в 10 раз. До этого, начиная с 1000 лет до нашей эры и
2000 лет нашей эры, повышения ВВП на душу населения не было. Это вы можете
посмотреть в книге, которая не так давно появилась у нас, называется она
«Прощай, нищета», автор Грегори Кинг. Он приводит соответствующие данные. Для
их проверки я взял работу Эрнуса Мэдисона, знаменитого учёного, который привёл
в порядок всю статистику, построил её, начиная с I века нашей эры. Он проходит
тот же период. Если Грегори Кинг говорит, что рост душевого ВВП за это время
составил 10-12 раз, он называет 8 раз. Я могу говорить студентам – в 10 раз. Но
это случилось в первый раз. Если мы имели приросты производства, а они имели
место, начиная с XV — XVI
веков, за 500 лет на 30-40%, это мало. Здесь – в 10 раз. Это во всём мире, не
одна Европа. Если брать одну Европу, то прирост в 20 раз, но обычно берут
Европу с её боковыми ветвями – США и британскими доминионами. Сейчас появляются
новые страны, которые можно назвать рыночными демократиями. Они по объёмам
производства, по уровню производительности оказываются на уровне этих
европейских стран.

Россия
произвела Великую Октябрьскую социалистическую революцию, как меня учили в
школе, для того, чтобы их догнать. Это была задача для большевиков: догнать
Европу, сделать это быстрее и обеспечить благосостояние для всех. Мы вооружены
учением Маркса, который говорил, что рыночная экономика – это вещь, которая
себя изжила. Идёт развитие капитализма, который её будет уничтожать. Растут
крупные корпорации вместо мелких предприятий, вместо крупных корпораций
появятся монополии, мир идёт к социализму, крупному машинному производству, где
важен план, и не важно, как работает рынок. Он говорил, что рынка не будет. Это
момент, над которым стоит задуматься, потому что Маркс очень умный человек. Но
в этом вопросе он ошибся. На опыте нашей страны весь мир делает соответствующие
выводы. Мы оказались неконкурентоспособны против той рыночной экономики,
которая сложилась в мире параллельно с существованием Советского Союза. Это
была система без рыночной экономики, иерархически организованная, в виде
пирамиды, которая пыталась через эту пирамиду, через иерархию добиться
функционирования планового хозяйства. Хотя были достигнуты немалые успехи, но
они были достигнуты очень дорогой ценой. Эта система была хороша для
мобилизации в нестандартных, чрезвычайных обстоятельствах. Когда пошла речь о
мирной жизни, о мирном соревновании, стало ясно, что система не выдерживает
критики.

 

Реплика
из зала:

Я бы хотел с вами не согласиться. На
мой взгляд, следует отличать коммунистическое и советское, между ними есть
определённая разница. Даже Маркс и Ленин говорили, что не следует полностью
отрицать буржуазную культуру, что отразилось в НЭП. Таким образом, говоря о
крахе Советского Союза, нельзя говорить о крахе коммунизма. Многие
коммунистические партии в Европе и Америке до сих пор существуют. Марксизм в
русской купели не удался.

 

Евгений
Ясин:

Я с этим не согласен. То, что вы
высказали ваше мнение, ценно для меня. Я не могу посвятить нашу беседу
подробному обоснованию другого взгляда. Я специально привёл всю эту историю в
Европе и десятикратный рост уровня жизни во всём мире. Коммунистической
организации общественного хозяйства, какое сейчас могло бы быть, в мире никогда
не было. Можно было бы назвать какие-то иерархические системы, например, в
городе Ур, которые были на Ближнем Востоке, в Месопотамии, коммунистическими,
может быть. Смысл в том, что если вы организуете такую систему, она обязательно
характеризуется определёнными свойствами. За них можно агитировать, привлекать
к ним, но потом, когда они существуют, то не доставляют такого счастья, как
ожидали те, кто за них боролся. Наш опыт об этом говорит. Вы говорите, что
советский опыт неудачный, мы неудачники, если бы за это дело взялись немцы,
американцы, китайцы раньше нас, то они бы сделали это лучше. Мы теперь бы имели
положительный пример. Но они же не взяли. Почему? Они поняли, что это слишком
далеко заведёт. Не случайно это поняли те люди, которые управляли IIИнтернационалом, когда Ленин начал в
нашей стране этот эксперимент. А в нашей стране это было особенно сложно,
потому что была отсталая страна, мы были менее всего готовы к такого рода
эксперименту. 85% населения жило в деревне, это были малограмотные крестьяне,
если вы хотели с ними построить современную экономику, шансов было мало. Все
эти самые вожди, которые нас учили (меня точно, вас нет), Каутский, Плеханов и
другие, выступили против Ленина. Многие говорили, что эксперимент закончится
неудачно. Такой масштабный эксперимент закончился неудачно. Вы это видели. Я
глубоко убеждён, что рыночная экономика является предпочтительной. Мы должны
соблюдать некие правила. Мы знаем, какие правила должны соблюдаться для того,
чтобы рыночная экономика работала эффективно. Сейчас, когда я вам делаю
соответствующий доклад, мы в этой стадии находимся. Я не рассчитываю на то, что
я вас переубедил. У вас есть свои убеждения. Но в дальнейшем обсуждении учтите
то, что я вам говорю. Я был членом коммунистической партии Советского Союза 30
лет. Я подал заявление о выходе в 1991-м году, до этого я не подавал никаких
заявлений. Я понял, что никакого коммунизма не будет, в 1968-м году во время
чехословацких событий. Если нужно было устраивать то, что тогда устроили с мирной
Чехией, значит, аргументов не осталось.

Реформы
в России реально начались в 1991-м году. Первые шаги мы совершили под
руководством Горбачёва, начиная с 1987-го года. В конце концов, Михаил
Сергеевич не решился пойти на реальные подвижки. Реальные шаги в сторону
рыночной экономики, очень болезненные, были сделаны в 1991-1992-м годах при
Президенте Ельцине под руководством Егора Тимуровича Гайдара, моего хорошего
друга. У всех у нас свои взгляды. Меня мой жизненный опыт научил тому, что
предпочтительнее рыночная экономика. В условиях рыночной экономики можно лучше
построить общество, обеспечить процветание и благосостояние граждан.

У
нас были очень тяжёлые обстоятельства. Рыночные реформы были проведены в
довольно жёстком варианте. Основные моменты – это освобождение цен, что сразу
позволило решить проблему дефицита, в течение менее одного года. Второе – это
открытие экономики, что позволило дать дорогу товарам, которых здесь не хватало.
Затем создание свободной монетарной системы. Рубль стал свободно конвертируемым
с 1-го июля 1992-го года. Финансовая стабилизация потребовала ограничения
количества денег в обращении, чтобы поддерживать в равновесии уровень цен.
Затем приватизация, частная собственность. Все эти вещи были сделаны до 1997-го
года. В 1998-м году наступил кризис. После этого в нашей стране начался новый
период, который можно разделить на два периода.

Вот
период, начиная с 1999-го года. Здесь показаны две кривые: красная – это
динамика ВВП, которая разделяется на три этапа. Один этап идёт до 2003-го года.
В 2003-м году начинается ускорение темпов роста цен на нефть, ограничивается
свобода рыночной экономики. На этом графике вы не заметите. На самом деле,
ограничение свободы и возврат государству определённого контроля над
распределением нефти, газа через государственные монополии, через
государственный контроль над небольшим количеством нефтяных компаний заменили
конкуренцию, свободу деловой активности. Это не очень заметно, этот перелом не
произошёл. Единственный симптом того, что не всё в порядке – оставалась высокая
инфляция. После того как инфляция спустилась с 84% в 1998-м году до 12% в 2003-м
году, инфляция практически больше не спускалась, кроме последних лет, когда
начался кризис 2008-2009-го годов, который обозначился прямым спадом в объёмах
производства и, одновременно, некоторым снижением инфляции. Сейчас мы находимся
в этой фазе. Не понятно, что будет дальше. Почему не понятно? Когда мы
действовали при осуществлении рыночных реформ, у нас не было никаких сомнений,
что всё будет хорошо, если мы будем делать так, как наши коллеги на Западе.
Оказалось, что мы находимся в другой реальности. В течение всего времени
параллельного развития Советского Союза и капиталистического общества, когда
ещё были социалистические страны, мы жили в эпоху индустриализации. Стадия
индустриализации началась в середине XVIII века, но не у нас. В России
индустриальная эпоха началась после крестьянской реформы 1861-го года, её пик
приходился на советское время, 30-е годы XX века. В других странах она
протекала более спокойно.

Произошло
следующее. В 1973-м году случилось трёхкратное повышение цен на нефть.
Индустриализация была основана на тех выгодах, которые давало применение
технических знаний к использованию дешёвых минеральных ресурсов. Всё
человечество в металлургии перешло от древесного угля к каменному, потом перешло
на нефть, научилось получать электричество. Нашли применение колоссальному
количеству химических продуктов. Всё время мы опирались на небольшое число
сравнительно дешёвых минеральных ресурсов. Нефть в 1973-м году стоила 3 доллара
за баррель. Это позволяло производить выпуск с небольшими издержками на
приобретение сырья. В 1973-м году была создана ОПЕК, она произвела первое значительное
повышение цен на нефть, в три раза. К 1979-му году цены на нефть выросли в 10
раз. Сейчас примерно 100 долларов за баррель. Вот такая разница. Сначала
сильное удорожание выпуска, гораздо более высокие расходы, высокие требования к
тому, чтобы применять технические знания для повышения эффективности теперь уже
дорогих природных ресурсов.

Если
посмотреть с макроэкономической точки зрения, то это означает следующее. Если
раньше, в индустриальную эпоху, рост производства происходил за счёт двух
основных факторов: дешёвых минеральных продуктов и инноваций, изобретений, то теперь
остались изобретения. С 1973-го года, ещё не понимая, что происходит с мировой
экономикой, мы оказались в этих новых условиях. Нам придётся с ними считаться.
В основном эти проблемы касаются развитых стран, которые находятся на
технологической границе. Технологическая граница – это тот уровень, который
достигнут мировым развитием технологий. Если вы находитесь на технологической
границе, вы близки к лучшим показателям производительности, эффективности. Если
мы вынуждены улучшать свою жизнь за счёт внедрения инноваций, повышения
производительности, за счёт этого фактора, жить лучше и добиваться лучших
показателей развития будет тот, кто будет обеспечивать более высокий уровень
инновационного развития. Производительность будет расти за счёт инноваций. Это
основной фактор. Будут применяться минеральные ресурсы, но возможности
повышения производства за счёт этого фактора будут сокращаться. С этим ничего
сделать не удастся. Раньше мне казалось, что возможности не ограничены. Сейчас
я понимаю, что человечество узнаёт о многих вещах, которых оно никогда не
превзойдёт. Никогда живые люди не долетят до каких-то планет, населённых живыми
существами. Нам придётся с этим считаться. Сейчас инновационная экономика,
которая сменяет индустриальную стадию развития мировой экономики, предоставляет
человечеству меньшие возможности для развития, чем были у нас раньше, и чем нам
бы хотелось.

Ещё
один момент, на который я хотел бы обратить внимание. Самые большие проблемы
будут стоять перед развитыми странами, потому что они находятся на
технологической границе. Они должны будут её отодвигать. У кого больше инновационный
потенциал, тот и будет добиваться успеха в этом отношении. Последние 20-30 лет
мы столкнулись с тем, что глобализация обернулась в пользу бедных стран. Мы увидели
бурные процессы развития Китая, Индии, других стран, насыщение мирового рынка
продуктами, гораздо более дешёвыми, чем если бы они производились только в
высокоразвитых странах. Страны с большим населением и высокой культурой
достигают определённых успехов. Стало ясно, что Китай выходит в лидеры. Если
брать по объёмам производства, то он оказывается на втором месте в мире после
США. Никакой другой стране добиться подобных результатов не удастся, потому что
там население около полутора миллиардов человек. Близко к нему находится Индия,
и они будут играть очень важную роль в мировой экономике. Эта роль была
утрачена два с половиной века назад, когда эти страны были потеснены с ведущих
мест мировой экономики. У каждого из нас возникает вопрос. Есть развитые
страны, есть развивающиеся, к которым переходит пальма первенства. Не совсем.
Очень многое зависит от культуры. Когда я говорю «культура», я имею в виду
институциональную систему, совокупность институтов, правил игры, привычек,
обычаев, которые существуют в соответствующих странах. Оказывается, что если
страна в течение многих лет, веков, тысячелетий развивала культуру, которая
основана на иерархической системе, бюрократической, то у неё будут трудности с
освоением соответствующих позиций недалеко от технологической границы. Она не
сможет производить новые продукты с таким же успехом, как другие страны,
которые к этому больше подготовлены.

Здесь
я возвращаюсь к вопросу о рыночной экономике и к иерархическому обществу.
Выигрыш, который получил весь мир, в виде рывка производительности, о котором я
говорил, получен благодаря европейской цивилизации, европейской организации
рыночной экономики. Китай в течение двух с половиной тысяч лет развивался по
другому пути. Он начал развиваться за 200 лет до нашей эры, избавился от
феодализма. Феодализм это организация, которая предполагает, что глава
государства – царь, правитель – распределяет земли. Эти земли за плату
раздаются воинам, которые образуют элиту, окружающую правителя. Служителей
много, они могут распределяться по уровням, образуя несколько сословий. Они
живут за счёт тех людей, которые обрабатывают землю. Такая организация была в
Китае. Отличие в том, что в Китае феодальная организация была заменена на
бюрократическую. Если вы будете читать литературу, то примерно с императора Цинь
Ши Хуанди, это как раз 200 лет до нашей эры, развивается этическое учение
Конфуция. Там было много учёных, которые занимались этикой. Это было характерно
для Китая. Они обосновали то обстоятельство, что управлять государством должна
меритократия, сообщество умных, образованных людей. Их отбирали специально,
придумав систему экзаменов, которую мы сейчас используем. Продвижение по
карьерной лестнице обуславливалось тем, как вы сдавали эти экзамены, проходили
испытания. Это очень важный момент. Если перейти на прагматический язык, то меритократия
– это организация, в которой первостепенную роль играет бюрократия. Чем
закончится развитие событий в Китае? Внимательно слежу, очень интересно. Потому
что там незримо идёт борьба между двумя слоями, между двумя классами китайского
общества. С одной стороны, вновь возникшее предпринимательство, с другой
стороны – бюрократия, представленная китайской коммунистической партией.
Примите мои извинения, если я кого обижаю, но я вижу, что КПК классическая для
китайской истории очередная волна бюрократии, которая каждый раз приобретает
другие формы. Каждый раз находятся новые теоретики, которые придумывают
какие-то обоснования. Посмотрим, как там будут развиваться события, победит ли
там рыночная экономика. Тогда есть шансы, как у Японии. Китай войдёт в высшую
лигу не по объёму производимого продукта, а по производительности, по
способности создавать новинки.

На
этой схеме я показал основные цивилизации, которые сегодня существуют в мире.
Это развитые страны. Вы видите, как будут меняться между 2005-м и 2020-м годом
позиции всех этих стран, групп, народов с разной культурой. Доля развитых стран
в мировом ВВП в 2005-м году была 50%, в 2020-м году ожидается снижение доли до
40%. В последней колонке показано соотношение позиций в объёме ВВП и в
численности. Из всех групп, которые тут есть, в Латинской Америке преобладает
культура, близкая к рыночной. Это Бразилия, Аргентина, Чили. Там же есть
страны, типа Венесуэлы, которые в меньшей степени ориентированы на рыночную
экономику. Затем Китай, Индия. Я выделил тут группу стран по религиозному
принципу, это определённая культура. Если население стран соблюдает правила
этой религии, я говорю об исламе, это означает, что эти страны можно
квалифицировать все вместе, как самостоятельную культуру. Здесь эта группа
разделена на западную – это Ближний Восток и Северная Африка, восточное крыло
ислама – это Бангладеш, Индонезия, Малайзия. Затем идёт Африка. Россия вместе
со странами СНГ, в какой-то степени Восточная Европа занимают некое
промежуточное место, находятся в переходном периоде от иерархической экономики
к рыночной. Хотя за последние 20 лет достигнуты решающие успехи по созданию в
России рыночной экономики, традиции, не только советские, но и дореволюционные,
крепостнические, у нас сильно распространены. Нам будет довольно трудно.

Здесь
показана структура мирового ВВП за последние годы. Обращу ваше внимание на то,
что доля Китая, Индии резко росла за эти годы, начиная с 1975-го года, и
кончается это в 2011-м году. Доля России существенно упала и стала 3% в объёме
мирового ВВП.

Здесь
некая попытка показать наши важнейшие преимущества – нефтяные резервы. На 2003-й
год на Россию приходится 5% мировых запасов нефти. Есть гораздо более богатые
страны, в том числе Саудовская Аравия, на которую приходится 20%, Канада – 14%,
в очень неудобном виде. Тяжёлые пески, трудно добывать, требует больших
расходов. Поэтому на реализацию этих запасов в короткий период рассчитывать не
приходится. Довольно большие запасы в странах ближнего Востока. Это
Объединённые Арабские Эмираты – 8%, Кувейт – 8%, Ливия – 3%. А это показана
добыча из тех же резервов. В прошлом году Россия была на первом месте, добывая
12% мировой добычи. В этом году мы уступим место Саудовской Аравии. Резервы
намного меньше, чем добыча. Мы находимся в трудном положении, потому что всё
время жить за счёт этих источников мы не можем.

Мысль
моя простая: мы должны думать о том, как обеспечить рост нашего инновационного
сектора, использовать способности наших людей для того, чтобы мы увеличили
объёмы выпуска высококачественной, технически совершенной продукции, с которой
мы могли бы выйти на мировой рынок, и чтобы они все относились близко к
технической границе. Здесь прогнозный расчёт, который делал американский
профессор. Я встретился с ним в Токио на семинаре, и он там предупредил, что
это не прогноз, а экстраполяция данных относительно того, что будет происходить
в ближайшее время в результате роста Китая и Индии. Встреча эта состоялась в
2006-м году, он показал то состояние, которое было до кризиса. Сейчас ситуация
изменилась. Если бы она не изменилась, в 2020-м году динамика мировой экономики
определялась бы Китаем и Индией, которые имели бы рост, более высокий, чем все
остальные. Вы видите предположительные темпы роста в Китае и в Индии. Все
остальные страны, в том числе нынешние развитые страны, Россия тоже, должны
были бы думать о том, как бы что-нибудь продать Китаю и Индии, которые были бы
растущими поставщиками более дешёвой продукции. Сейчас ясно, что те предсказания,
которые делали наши коллеги из Америки, не состоялись. Но надо иметь в виду,
что такой поворот событий был не исключён.

Годовая
динамика ВВП. Я могу сказать, что происходило у нас в стране после начала
рыночных реформ. Я так понимаю, что вы не одобряете рыночные реформы?

 

Пылайков
Михаил, Иваново:

Конечно, одобряем. Как написано в
книге Макферсона «Жизнь либеральной демократии», как примирить рыночную систему
с либеральной демократией? Потому что они часто входят в противоречие. Часто в
различных периодах истории государству приходилось вмешиваться в экономику, а
иногда и уходить от управления экономикой. Я за рыночные реформы.

 

Евгений
Ясин:

Я спросил для оживления, чтобы
убедиться, насколько твёрдо вы стоите на позициях коммунизма, или вы просто требуете
справедливости. Я рад, что дожил до рыночной экономики. Теперь мы смотрим, что
происходит в нашей стране.

Первая
фаза, которую мы прошли – это реформы, трансформационный кризис, который
продолжался до 1998-го года. Начиная с 1999-го года, мы вступили в полосу
подъёма, который продолжался до 2008-го года. За это время мы восстановили
объём ВВП. В 2008-м году он находился на уровне 108% от уровня 1990-го года.
Затем начался тот период, который мы сейчас переживаем. После падения объёма
ВВП на 9% в 2009-м году, в течение 2-х лет мы восстановили показатели, которые
были достигнуты к 2008-му году. В 2011-м году мы жили в ожидании, что, может,
4% мы будем иметь и спокойно развиваться. В 2012-м году темпы экономического
роста упали на 3,4%. В 2009-м году падение составило 7,4%, в 2010-м году подъём
на 4,3%, в 2011-м году подъём на 4,2%, в 2013-м году пока 1,8%, а потом
запланировано 1,5% темпов экономического роста.

Одна
из главных моих идей была в том, что мы перешли к инновационной стадии развития,
а это не будет связано с высокими темпами экономического роста. Если такие
темпы наблюдались в 2000-е годы, то были высокие темпы роста добычи нефти,
газа, был высокий спрос. Всё это в значительной степени подталкивалось теми
решениями, которые принял в 2001-м году глава Федеральной резервной системы ЦБ
США Гринспен. Он принял решение о снижении учётной ставки процента с 6% до 1%.
Сейчас раздаются голоса о том, чтобы снизить ставку процента. Я обращаю ваше
внимание на то обстоятельство, что действия Гринспена вызвали подъём в мировой
экономике. Но подъём имел место в Китае, Индии, Бразилии и, в меньшей степени,
в Европе и США. У них было меньше резервов, они не могли использовать те
технологии, которые у них уже были освоены, но их могли использовать в Китае,
Индии и других развивающихся странах. Одни шли быстрее, другие шли медленнее,
но в целом все процветали. Даже Латвия, которая только что освободилась от пут
Советского Союза, смогла в течение одного года добиться 10% роста. Они в
предыдущем году получили большие кредиты Всемирного банка и их использовали. Сначала
было хорошо, потом им стали предъявлять требования выполнять платежи, обещания,
под которые они брали кредит. У них начался кризис.

Ещё
одно обстоятельство. В течение последних 6-10-ти лет мировая экономика
развивалась, доказывая преимущество рыночной экономики. Те события, которые
перевели мировую экономику из индустриальной фазы в фазу инновационную, не
выдвинули никаких аргументов в рыночной экономике. Это другая история. Они
выдвинули аргументы в пользу того, что нужно больше внимания уделять
человеческому фактору: образованию и культуре. Инновационность экономики
зависит от этих факторов. Раньше мы рассчитывали повысить объём накоплений,
вложить в инвестиции, приобрести больше оборудования, за счёт этого поднимать
экономику. Теперь, как раньше, не сможете. Вам нужно иметь очень хорошее
образование, вам нужно иметь очень хорошую науку, нужно иметь очень мощный
сектор, который постоянно рыщет на рынках, ищет ниши и придумывает, как
поднимать экономику за счёт инноваций в этих нишах. Вот это наше будущее.

В
каком же положении мы находимся относительно этих перспектив? Я лично полагаю, что
в первые годы XXI
века мы развивались достаточно успешно, выходя из кризиса. Восстановительный
рост в российской экономике начался сразу после 1998-го года, уже в октябре
начался рост в сельскохозяйственном производстве. До сих пор он продолжался.
Внутри есть две подфазы. Одна – когда ещё не было высоких цен на нефть, это
было до 2003-го года. В этот год они достигли 27-ми долларов за баррель. В
2000-м году эта цена была 28 долларов за баррель, но в 2001-м и 2002-м году
цены на нефть упали. Никто не рассчитывал, что цены на нефть будут играть
решающую роль в дальнейшем развитии российской экономики. Расчёт был на то, что
реформы, замена плановой экономики рыночной, повышение деловой активности,
стимулирование трудовой активности всего населения должны были обеспечить
использование тех резервов роста, которые были в нашей стране.

В
2003-м году в связи с делом «Юкоса», и не только, в политике был сделан поворот
в сторону государственного сектора. Доля государственного сектора существенно
возросла и сейчас, по моим представлениям, она составляет больше половины всех
активов российской экономики. Эффективность работы государственного сектора и
активность государственного регулирования не способствуют повышению
эффективности так, как способствовало бы развитие рыночной экономики и рыночной
конкуренции. Мы имеем значительное падение темпов экономического роста. Сейчас
остро стоит вопрос о смене экономической политики. Я не знаю, чем дело
закончится, но у вас такая возможность будет точно. Я вам покажу, что может
быть.

Здесь
я изобразил перспективу нашего развития с 2010-го года до 2050-го года. Наверху
жёлтой линией показана динамика технологических границ. Очень существенная
кривая, примерные темпы роста. Перемещение по этой линии примерно 2% в год. К
2050-му году наблюдается удвоение уровня производительности. Это ориентиры, на
которые мы смотрим. Ещё одна кривая показывает использование технологических
границ наполовину, то есть она показывает 50% от линии технологической границы.
Её пересекает зелёная линия – эта линия означает максимальный потенциал
развития российской экономики. Оно идёт со скоростью 4% в год. Это оценочные
данные, но откуда они взялись, я вам объясню. Все нулевые годы мы двигались со
скоростью около 7% в год, при этом 5% в год падали на рост производительности,
с учётом очень быстрого роста цен на нефть, что приводит к некоторым
статистическим искажениям при измерении. 2,2% это был рост за счёт увеличения
численности рабочей силы. Население сокращалось, а численность рабочей силы
продолжала расти. Ситуация, которая складывается в настоящее время, такова.
Прироста трудовых ресурсов не будет, будет снижение на 15% в течение всего
этого периода. Мы можем рассчитывать на рост производительности 5% в год, минус
1% на снижение численности трудовых ресурсов. Это оценка максимальных наших
возможностей. Дольше показаны два основных сценария. Синий цвет – это если мы
придерживаемся той же политики, которой мы придерживались, начиная с 2003-го
года. Это высокий акцент на государственный контроль, на государственный
сектор. Большие расходы государственного сектора. При этом если брать в долях
от технологической границы, то наш выпуск составляет 25% от возможностей
технологической границы. Если мы берём темпы роста от 1,5% до 2,5%, то наши
достижения будут от 32% до 36% от уровня технологической границы. Я думаю, что
это даже много. Если вы возьмёте рост 2%, а он более чем вероятен, последний
прогноз Минэкономразвития это подтверждает, тогда мы можем сказать, что процесс
модернизации, который должен у нас идти, который реализуется тем, что мы
приближаемся к технологической границе, не осуществляется. Мы идём темпом,
который отдаляет от технологической границы.

Другой
вариант, если мы переходим к более свободному и более интенсивному курсу. Это
сценарий второй. Он предполагает существенные реформы, в том числе,
политические и правовые, обеспечение условий, при которых развивается верховенство
права и конкуренция, как в экономической, так и в политической области. Тогда у
нас есть шансы. Второй сценарий показывает, что мы приближаемся к
технологической границе при темпах роста больше 3% в год к 43,5% от
технологической границы. Это более-менее реалистично. Я написал, что если вы
предпримете максимальные усилия, и потери по дороге будут не самые большие, то
мы можем дойти до 54%, мы сможем пройти больше половины пути. Это означает
переход в высшую лигу. Но это, если ничего не будет мешать. В начале вы видите
красные метки. Каждый раз, когда вы принимаете решение о переходе от политики
синей к политике красной, вы в течение какого-то времени будете нести потери,
следует ожидать такого рода сбоев. Чем позже вы осуществляете этот переход, тем
больше вы теряете. У нас на сайте НИУ ВШЭ есть брошюра «Три сценария
долгосрочного развития России», она была издана к 12-й апрельской конференции
НИУ ВШЭ.

 

Анна Киселева, Иваново:

Спасибо вам за лекцию. У меня такой
вопрос. В России развит банковский сектор и, зачастую, в ущерб фондовой бирже.
Не создаёт ли это препятствий для экономического развития России?

 

Евгений
Ясин:

Спасибо за такой хороший вопрос. А меня
предупреждали, что вы в экономике не разбираетесь. Должен вам сказать, что в
России банковский сектор развит слабо. Он плохо работает, в том смысле, что он
берёт высокий процент и получает большую маржу, притом, что проценты по
вкладам, депозитам являются отрицательными в реальном выражении. Это плохой
банковский сектор, и стоят очень большие задачи о повышении его эффективности.
Что касается финансового рынка, то он развит тоже не очень хорошо. Сейчас он
находится в трудном положении, в том смысле, что его, прежде всего, коснулся
мировой кризис. Хороших доходов на финансовом рынке не имеем. Бывают такие
моменты, когда самыми лучшими показателями того, что можно заработать на
финансовом рынке, являются депозиты коммерческих банков. Вот такая ситуация.

 

Василиса Шуклина, Пермь:

Не считаете ли вы, что ЦБ в России на
данном этапе имеет слишком много обязанностей: поддержка курса рубля, борьба с
инфляцией, забота о коммерческих банках. Не стоит ли остановиться на борьбе с
инфляцией? Второй вопрос. Кризисы имеют некоторые положительные особенности. Во
время кризиса можно создать условия для перестройки экономики. В этот момент
это проще сделать, чем во время экономического роста. Извлекла ли Россия уроки,
чтобы что-то кардинально изменить в будущем?

 

Евгений
Ясин:

В России совсем неплохая экономическая
ситуация. Но уроки мы не сможем извлекать, потому что значительная часть нашего
руководства, включая лидера, в значительной мере озабочены тем, чтобы сохранить
своё положение. Они не предпримут те меры, которые нужно осуществить для того,
чтобы мы двинулись вперёд. Когда вы в состоянии кризиса принимаете меры для
того, чтобы выйти на дорогу экономического роста по второму сценарию, вы должны
предпринять непопулярные меры. У нас большое количество предприятий, которые
работают плохо. Мы проводили исследования, и наши результаты были такими.
Хорошие предприятия есть во всех секторах, но есть и плохие. Больше 25% хороших
предприятий не бывает. Конкурентоспособных нет. Нужно, чтобы появились
возможности для роста первых. Для этого нужно вычистить с рынка тех, кто не
имеет перспективы. Такова жизнь. Я надеюсь, что вы увидите, как будет идти
довольно острая фаза кризиса, когда значительная часть предприятий будет
закрываться. Одновременно в других местах будут возникать предприятия, которые
будут поднимать экономику. Это мы будем наблюдать в короткое время. Это будет
тяжёлый период. Но после этого будет расчищена площадка для того, чтобы
двигаться вперёд.

Про
Центральный Банк. Была принята мера, которую я не поддерживаю. Эта мера сделала
его мегарегулятором, когда в ЦБ объединили функции по регулированию денежного
обращения, по контролю над банковским сектором, по контролю над финансовым
сектором. Это было ошибкой, с моей точки зрения. Я не считаю, что он слишком
перегружен. Самое главное, чтобы соблюдалась его независимость. Он сам должен
решать вопросы, какие нужны меры борьбы с инфляцией, какие меры по поддержанию
уровня денежного предложения, не обращая внимания на предложения
Государственной Думы, правительства. Вы говорили о пересечении нескольких функций,
которые одинаковы.

 

Андрей Карелин, Москва:

Спасибо большое за лекцию, очень
доступно. Хотел спросить, какие инновационные направления сектора экономики, на
ваш взгляд, могли бы быть развиты в России? Стоит ли что-то перенимать у других
стран, или это должно быть новое? В чём вы себя ещё считаете экспертом?

 

Евгений
Ясин:

Я считаю, что я немного разбираюсь в
политике, немного разбираюсь в культуре различных цивилизаций.

Ситуация
такая. Я могу назвать несколько областей, где мы могли бы начинать работать. У
нас есть определённые достижения в биохимии. Мы могли бы довольно быстро
организовать производство и начать борьбу на мировых рынках в этом отношении.
Из всех предприятий, которые были во время советской власти, у нас осталось
единственное предприятие в Бердске, недалеко от Новосибирска. То, что они
делают, пользуется большим спросом. Уже заметили проникновение российской
продукции в Латинскую Америку. Америка предпринимает меры, и разворачивается
конкурентная борьба. Мы можем добиться заметного продвижения в авиации. У нас
есть давние позиции – это космос и различные атомные проекты. Я не знаю, логика
развития событий такая: вы стараетесь взять всё передовое в мире. Если у вас не
сразу получаются собственные глубокие и основательные достижения, то вы ждёте,
когда появится возможность проявить себя на рынке. Всё это время вы должны
заимствовать самую передовую технику, которая появляется за рубежом, внедрять,
и быть на уровне производительности, которую можно достичь в текущий период. На
этой основе искать, где можно добиваться улучшения. У нас довольно приличные компании,
которые работают в сфере программирования, есть хорошие ребята. Мы должны
понимать, что государство вмешивается, регулирует. Мы тратим значительную часть
средств на НИОКР, когда мы ещё не созрели. У нас получаются искусственные вещи,
которые большого успеха принести не могут. Вы работаете на мировом рынке,
стараетесь взять всё лучшее, вы берёте инновации для себя, а потом вы должны
научиться делать инновации для рынка. В этом секрет.

 

Анастасия Самойлова, Санкт-Петербург:

Евгений Григорьевич, спасибо вам за
лекцию. Мой вопрос касается торговых отношений с нашими зарубежными партнёрами,
с ЕС. Наши отношения развиваются в двух плоскостях: политическая, не очень
удачная, и экономическая, которая держит наши отношения на плаву. В связи с
последними событиями с Украиной, Литвой, в связи со слухами о сланцевом
топливе, на которое планирует перейти Европа, как все эти факты могут повлиять
на наши торговые отношения, учитывая, что Европа наш второй крупнейший партнёр?

 

Евгений
Григорьевич Ясин:

Европа для нас крупнейший первый
партнер, потому что наша торговля с США не так велика. Вторым нашим партнёром
является Китай. Если первым является Китай, то на втором месте Нидерланды в
настоящее время. Ситуация довольно сложная. Мы имели в истекшее десятилетие
очень большие позиции по газу и по нефти в Европе, особенно в Германии, много
сделали для того, чтобы сохранить позиции, кроме историй с Украиной. Мы
подорвали доверие к себе в Европе тем, что мы пытались добиться на Украине
каких-то политических целей. Мне кажется, что это не очень удачно. Мы, в
основном, будем держаться за Европу. В некоторых инновационных областях я бы
искал сотрудничества с США, потому что сейчас США являются на 50% источником
всех инноваций, которые создаются в мире. Нам нужно ближе держаться к этому
источнику. Мы максимально должны входить в компании, предоставлять возможности
для работы на нашем рынке. В моей практике, когда я работал министром, была
история с фирмой, которая занимается моторами. Они предлагали для нас разные
возможности. Мы посчитали, что мы не можем. Поскольку это стратегическое
предприятие, мы предполагали, что если передадим свои достижения в обмен на их
достижения, мы потеряем больше. Поэтому этот проект закрыли. Американцы на нас
плюнули. Следующий пример – это «Силовые машины». Это крупная компания, которая
объединила «Электросилу», бывший металлургический завод имени Ленина, завод
турбинных лопаток, Ижорский завод. Были предложения со стороны «Сименса». Причём,
«Электросила» была создана представителями этой компании. Надо проявлять больше
гибкости, не оставлять последнее слово в этих делах за ФСБ. Это тот момент, где
мы можем раньше добиться какого-то уровня, соответствующего мировому уровню, и
придумывать свои инновации. Мы могли бы на это пойти. Мне приходилось сталкиваться
с компанией «Соллерс», которая сотрудничает с «Фордом». Там есть возможности,
чтобы мы научились делать хорошие автомобили. Будем надеяться.

Поделиться ссылкой: