Реформа вооруженных сил
Александр Матвеевич ГОЛЬЦ
Заместитель главного редактора интернет-версии «Еженедельного журнала» – HYPERLINK «http://www.ej.ru/» http://www.ej.ru/
Александр Гольц:
Молодые люди, поднимите руки, у кого нет военной кафедры. Отлично. Поэтому то, что я буду говорить, имеет к вам прямое и непосредственное отношение. Проблема заключается в следующем. Страна падает стремительно в демографическую яму. Уже в этом году количество юношей, достигших 18-летнего возраста, это приблизительно 690 тыс. человек, фактически сравнялось с количеством должностей для солдат призывной службы наших славных Вооруженных Сил. Процесс идет так. В следующем году это будет 520 тыс., а еще через год – 490 тыс. Это означает, что если ничего в наших Вооруженных Силах не изменится, а в связи с переходом на срок службы до 1 года в нашу армию надо призывать порядка 700 тыс. человек ежегодно, это означает, что все вы, кому не повезло, у кого нет военных кафедр, окажутся перед неприятной альтернативой. Или пойти служить в армию, о которой мы знаем много плохого. Или начать свою жизнь с того, чтобы под тем или иным видом обмануть государство. Наша страна оставила вам только эти варианты. Есть гипотетический шанс, что все может за эти годы измениться. Я чуть позже скажу, что есть пессимистический и оптимистический варианты развития событий. Именно сейчас в российской армии происходит реформа, до которой я не думал, что когда-нибудь доживу. Происходит радикальная, весьма либеральная военная реформа. Если кто-то из вас читает газеты, то знает, что она находится под огнем жесточайшей критики. Чтобы понять, что происходит сегодня в Вооруженных Силах, что, собственно говоря, реформирует министр обороны Сердюков, нам надо понять, что представляет собой российские Вооруженные Силы. А чтобы понять это, надо, как ни странно, вернуться к истокам, на 300 лет назад. К тому моменту, когда Петр Великий создавал российскую регулярную армию. Тогда произошли две принципиальные вещи. Я для себя их называю «родовыми травмами». При рождении регулярной российской армии произошли две вещи. Для историков это не новая мысль, потому что это общепринятые взгляды. Обычно людям кажется, что Петр Первый строил государство исходя из какого-то заранее придуманного плана, вот эту великую империю. В действительности никакого заранее придуманного плана не было. Петровская империя создавалась указами, каждый из которых имел целью поддержать так или иначе Россию в длительной северной войне, которая шла почти 20 лет. Это была первая родовая травма. Потому что государство, я уж не говорю о народе, мыслилось как нечто вторичное по отношению к вооруженным силам. Государство создавалось для того, чтобы поддерживать вооруженные силы. Когда-то мне попалась замечательная книга об эпохе Александра Второго и Александра Третьего, о знаменитых конфликтах между военными и гражданскими администраторами. В частности, между Милютиным и Витте. Когда я читал, то просто поразился. Там практически дословно ментальность царских генералов, их возражения, совпадали с тем конфликтом, который проходил в 1990-е годы прошлого века, после создания независимой России, между советскими генералами и гайдаровскими реформаторами. Генералы просто не могла понять, кто вы такие, чтобы определять нам, сколько нам денег нужно. Сколько есть денег, все и отдадите, — говорили, что генералы в 70-80-е годы XIX века, что в 90-е годы ХХ века. Был второй министр обороны в Российской Федерации, Игорь Родионов. Он сформулировал это гениальным образом. Страшно тупой человек, но иногда и у них появляются гениальные формулировки. Он сказал: «Мне говорят, что общество не готово содержать нашу армию. Так, значит, должно измениться общество». Вот эта ментальность, которая до сих пор живет в значительной части российской элиты. Что государство, народ существует для того, чтобы в первую очередь содержать вооруженные силы. Эта травма была заложена с самого начала. Вторая история. Петр был, конечно, гениальным учеником. Он ухватил у противника, у шведов, идею призывной армии, идею рекрутской армии. Конечно же, шведский крестьянин и отношение к нему было принципиально иным, чем отношение к русскому крепостному крестьянину в петровские времена. Один американский исследователь, Колдвел, тоже отлично это сформулировал. Он сказал: «Рекрутская система плюс крепостное право в зверском, рабском варианте, которое было в России, плюс отсталость, дало русским императорам оружие, сопоставимое с ядерным». Если переносить на сегодняшний день. Все армии Европы в тот момент были наемными. Не было рекрутов. Всякий король перед тем, как начать войну, долго чесал в затылке, откуда взять денег для того, чтобы платить своим солдатам. У русских императоров такой проблемы не было вовсе. Один росчерк пера, и тысячи рекрутов отправляются в армию. Надо сказать, что при Петре Великом во время Северной войны было 25 наборов. Был такой социолог, Борис Урланис, он написал замечательную книгу о потерях русской армии во всех войнах. Он написал, что Петр практически перемолол все мужское население страны. Было 25 наборов, из которых, в результате, погибло около 900 тыс. человек. В то время как в России численность населения составляло 25 млн. человек. Это потери гораздо большие в процентном отношении, чем наши потери во Второй мировой войне. Но, в итоге, произошло то, что кардинальным образом повлияло на ментальность и на то, что называется военной культурой. То есть, на образ мышления элиты, образ мышления военачальников. Любая российская власть, от царей до генсеков, получила в руки это замечательное оружие – всегда численное превосходство. Я не пытаюсь принизить роль Суворова, Кутузова, Миниха, прочих российских военачальников, которые одерживали замечательные победы. Но у них всегда было численное превосходство. И это диктовало определенный образ мышления. Великий итальянский поход Суворова. Он вошел туда с 50 тысячами. А вывел 5 тысяч. Это считался великий подвиг. Я очень люблю один исторический анекдот. Наполеон уже плотно попал в Москву и думал, как оттуда выбираться. Он запросил переговоров с Александром Первым. Было понятно, что он в ловушке, что переговоры вести не интересно. Ему послали министра внутренних дел Александра Первого. Четыре часа разговора с Бонапартом, по-видимому, были самым великим событием в жизни этого чиновника, поэтому он оставил подробный, почти стенографический, отчет. Наполеон выторговывал себе условия замирения и говорил: «Я понимаю, что вы набрали новых рекрутов у Тарутина и готовите бросить их в бой. Но послушайте старого солдата. Пройдет не один год, прежде чем вы сможете использовать этих людей в боевых действиях». Штука в том, что Кутузов их использовал через две недели в боях под Малоярославцем. Понятно, что они полегли, но выполнили свою задачу. Так создавалась определенная ментальность. Я бы сказал, ментальность идеи массовой мобилизации. Ментальность, которая основана на идее великого князя Николая Николаевича, который сказал знаменитую фразу: «Бабы еще нарожают». К этой фразе мы еще вернемся. А теперь перенесемся в ХХ век. Другой великий администратор, или как сейчас принято говорить, эффективный менеджер, Иосиф Виссарионович Сталин, добавил к этой ментальности, к российским Вооруженным Силам, очень важную вещь. Наступила эпоха массовых войн. Уже у всех были призывные армии. Но стояла задача эти армии вооружить. Стояла задача создать промышленность, которая смогла бы спасти страну Советов от неминуемого, как правильно полагали большевики, империалистического вторжения. И встала задача индустриализации. И тогда разгорелись очень большие споры. Военные руководители во главе с Тухачевским настаивали, что надо создавать специализированную промышленность. Строить танковые заводы, артиллерийские, авиационные и прочее стрелковое вооружение. Тут надо сказать, что товарищи большевики глупости про то, чтобы обеспечить народ какими-то товарами, вообще не говорили. Но другая часть руководителей предложила совершенно иной план. Имена этих людей мало известны, они сгинули, конечно, в лагерях, но идея была очень хорошо понята и освоена Иосифом Виссарионовичем. Создавать гражданскую промышленность, смысл которой не в том, чтобы выпускать гражданские товары, а в том, чтобы в нужный момент быстро перевести эту промышленность на производство продукции военного назначения. Надо сказать, что этот план блестяще удался. Именно поэтому уже в декабре 1941 года удалось очень быстро перестроить промышленность на военные рельсы. Уже в декабре 1941 года мы выпускали больше танков, чем фашистская Германия. И справедливо говорят, что мы забросали немцев трупами. Это отчасти правда. Но еще большая правда в том, что мы завалили их нашей военной техникой. Воевали мы хуже, в том смысле, что хуже были подготовлены офицерские кадры. Об этом можно много говорить. Но мы теряли 5 танков против одного немецкого, и побеждали при этом. Это была единственная возможность победить в тот момент. Еще одна травма или порок – это идея, что можно настроить промышленность таким образом, чтобы она в час «Ч» приступила к выпуску военной продукции. Я застал в советские времена момент, когда эта идея достигла полного и абсолютного абсурда. Хорошо помню мобилизационные учения на заводе АЗЛК. Уходит последний «Москвич» с конвейера, и появляется первая боевая машина пехоты, собранная практически из тех же деталей, из которых собирался «Москвич». Это, конечно, сказывалось на качестве «Москвича». Равно как и на качестве холодильников, которые выпускались в Белоруссии на том же заводе, где точили винты для атомных подводных лодок. Есть пример, который выглядит совершенно анекдотически. Но это правда, на самом деле. Вы юные и, наверное, не поймете, о чем я говорю. В советские времена были толстые макароны. Сейчас их в магазине и не найдешь. Диаметр этих макарон был 7,62, калибра автоматной пули. На макаронной фабрике предполагалось сменить в случае необходимости алюминиевые трубки на стальные, чтобы начать качать автоматные гильзы. Точно также внимательные человек увидит, что горлышко бутылки советского шампанского несколько отличается от горлышка итальянского или французского. Потому что заводы, которые выпускали пластмассовые пробки для этих бутылок, предназначались для выпуска боеприпасов для авиационных пушек. И они выдерживали этот диаметр, этот калибр. Вся эта замечательная система благополучно рухнула после того, как рухнул Советский Союз. Потому что могла она существовать только в тоталитарном государстве. К этому следует добавить значительные ошибки. Идеальное тоталитарное государство было при Иосифе Виссарионовиче Сталине. Мне любят говорить, что при Сталине дедовщины не было. Действительно, в Вооруженных Силах не было дедовщины. Во-первых, жизнь была такая голодная, что значительное количество людей, отслужив последние военные призывы по 8 лет, им без специальности податься было некуда. И они стали солдатами сверхсрочной службы. Второе. Уже середине 1960-х годов эти люди исчезли. А именно они, де-факто, играли роль профессиональных сержантов и несли дисциплину в казармы. Так же и офицер во времена Иосифа Виссарионовича Сталина проводил в казарме 24 часа в сутки. На этом примере хорошо вино, что как только стали ослабляться гаечки, как только у офицера появилось свободное время, а сверхсрочников вымыло из казарм, выяснилось, то поддерживать дисциплину в воинских коллективах некому. И тогда выяснилось, что «деды», солдаты старшего года службы, это единственные, на которых можно возложить функции по поддержанию дисциплины. Они поддерживают вышеозначенную дисциплину так, как могут. То есть, кулаками. А в 1990-е годы, по мере озверения общества, то вылилось в откровенно тюремные нравы. В результате, система призыва и вообще все Вооруженные Силы начали разлагаться. Потому что, с одной стороны, у граждан появилась возможность легально, нелегально, но избежать всеобщей воинской обязанности. На этом фоне выросла гигантская коррупционная система. Фонд «ИНДЕМ» оценивает ее ежегодно в 350 млн. долл. Она включает в себя коррумпированных работников военкоматов, коррумпированных врачей, многочисленные посреднические конторы, функция которых в передаче взяток. Назовем вещи своими именами. С другой стороны, выяснилось, что в советском, тоталитарном обществе не только рядовые не хотят служить в этой армии, но и офицеры. Я должен сказать, что и при советской власти младший офицер был человеком униженным и оскорбленным. Но тоталитарное государство до некоторой степени ему это компенсировало более высокой зарплатой, социальными гарантиями, пропагандой, которая превозносила образ военнослужащего, защитника Родины и так далее. В новые времена всего этого не осталось. А вот унижения остались. Если солдат-срочник в российской армии – это раб, то младший офицер – это крепостной. Два человека могут с ним сделать все, что хотят. Это непосредственный командир и кадровик из вышестоящей воинской части. Без объяснения причин его могут послать на китайскую границу или отправить в Москву. Его жену могут не прописать на территории военного городка. Его могут отправить в бессрочную командировку по заготовке чего-нибудь на несколько месяцев. И так далее. Без объяснения причин ему могут задержать воинское звание и так далее, и так далее. В результате, за последние годы становой хребет российских Вооруженных Сил, люди в званиях капитана или майора, стали решительно уходить. За 10 лет армию покинуло 435 тыс. человек. И, наконец, промышленность. Советская власть никогда не задумывалась о ее эффективности. Содержать фабрику, где можно делать макароны, а если нужно, производить боеприпасы, сильно не выгодно. В условиях рыночный экономики это означает, что вы деньги, которые тратите на содержание этих мобмощностей – электричество, отопление, люди, складирование стальных трубок, вы обречены закладывать в стоимость всего этого, в стоимость своего товара. Это означает, что вы с самого начала делаете свой товар неконкурентоспособным. Каха Бендукидзе, олигарх, который потом стал министром экономики в Грузии, в какой-то момент купил Уралвагонзавод. Это единственный завод, где производят танки в Российской Федерации. Когда он увидел объем непроизводственных затрат, неэффективных затрат, он быстро, с убытком для себя, продал эти активы. Потому что в этой системе отношений жить нельзя. Сейчас очевидно, что если завтра война, промышленность не сможет выпускать необходимого вооружения для того, чтобы вооружить миллионы резервистов. При этом, до октября 2008 года общая концепция защиты Родины ничем не отличалась от советской. Предполагалось, что в час «Ч» мы призовем от 4 до 8 миллионов резервистов, создадим гигантскую армию и будем воевать с противником так, как воевали предыдущие 200 лет. По сути дела, как мы воевали во Вторую мировую войну. Призвали, 30 дней подготовки, потом дивизии отправляются вести боевые действия. Притом, что военачальники понимают, что солдат живет 1 день, а танк делает 1 выстрел. Именно поэтому в Советском Союзе было танков больше, чем во всем мире вместе взятых. У нас было 65 тыс. танков. В случае боевых действий предполагалось, что этот танк погибнет в первом же бою. Поэтому ресурс его двигателя был 30 часов. Больше не нужно. Парадокс заключался в следующем. Не знаю, можно ли нашу страну назвать демократической. Вряд ли. Но сегодня она точно не тоталитарная. При этом, внутри нее в течение 15 лет существовал абсолютно не реформированный институт – российские Вооруженные Силы. Он был пародией на советскую армию. Или, если хотите, уменьшенной в 4 раза неработающей моделью. В 1990-е годы, в эпоху всевозможных кризисов казалось, что проблема от того, что нет денег. Вот надо немножко дать денег, и тогда все заработает. В 2000-е годы возобладала именно эта концепция. То есть, давайте будем наращивать военные расходы, и тогда потихоньку мы вернемся к нашему идеалу, коим является советская армия. В 1999 году наш военный бюджет был равен 109 млрд. руб. В нынешнем году он составляет 1 трлн. 200 млрд. руб. Рост более, чем в 10 раз. Результаты были нулевые. Потому что российская власть пыталась сохранить массовую мобилизационную армию. Чего это стоит, показали события в Грузии. Армия, на которую истрачено столько средств, воевала, давя числом. Ровно по-советски. Слава Богу, что нам противостояла такая маленькая-маленькая армия. Если бы противник был чуть-чуть покрупнее, результаты были бы не столь очевидны. Я не большой поклонник нынешних российских властей. Но в октябре 2009 года была запущена реформа, которая может радикально изменить образ российских Вооруженных Сил. Забавно, что ни Сердюков, ни люди, которые поддерживают, а их ничтожное меньшинство среди генералитета сегодня, всячески избегают произносить слово «реформа». Если вы откроете свежее изданную российскую военную доктрину, там нет ни слова о реформе. Они говорят: «Мы проводим оптимизацию. Посмотрите, какая глупость. В российской армии при численности 1 млн. военнослужащих, 255 тыс. офицеров. Один офицер на двух солдат. Такой глупости нет ни в одной армии мира». Что абсолютная правда. Надо как-то привести в соответствие. «Смотрите, — говорят они, — у нас в сухопутных войсках не боеготово 83% частей и соединений. Более того, эти 83% — это так называемые кадрированные части, в которых 500 офицеров в дивизии и 100 солдат. Где офицеры ходят в караулы. Это же безобразие. Давайте ликвидируем это. Пусть у нас будет меньшее количество воинских частей и соединений». И они объявили о том, что по количеству частей и соединений сухопутные войска сокращаются в 11 раз. С 1187 до 190 частей и соединений. В том, что они говорят, есть, конечно, определенное лукавство. Оно заключается в следующем. То, что они представляют как некую нелогичность, несуразность, то абсолютно и суразно для массовой мобилизационной армии. Избыточное количество майоров и подполковников, их было в 2,5 раза больше, чем лейтенантов, и нужно для того, чтобы в час «Ч» кто-то стал командиром батальона резервистов. И бессмысленные кадрированные части нужны для того, чтобы принять резервистов. Никто про массовую мобилизационную армию на официальном уровне сегодня не говорит ни слова. Но то, что происходит, может иметь самые серьезные последствия для среднесрочной перспективы, и в историческое перспективе. Но, может быть, я слишком оптимистичен. Ставится большой жирный крест на 300-летней традиции массовой мобилизационной армии. Уже никто не говорит о том, чтобы в час «Ч» мобилизовать миллионы резервистов. Более того, проскользнула цифра, что весь мобилизационный резерв сухопутных войск, это всего 60 бригад. По самым оптимистичным подсчетам – не больше 300 тыс. человек. Не 8 миллионов, а всего 300 тысяч человек. Таким образом, создается принципиально иная военная структура, которая рушит не только существующую систему обороны государства. Она делает бессмысленной милитаристскую риторику, которую мы слышим все время об угрозе со стороны НАТО. Потому что ясно, что если бы кто-нибудь на пол процента верил в то, что коварное НАТО не сегодня-завтра вторгнется в Россию, он никогда не поручил бы оборону страны всего 85 бригадам, разрушив систему массовой мобилизации. Это рушит систему отношений гражданина и государства. Потому что за 300 лет армия в России стала поразительным институтом. Я помню опросы «Левада-Центра», которые меня когда-то поразили своей противоречивостью. У одних и тех же людей спрашивали: каковы наиболее уважаемые институты в государстве? Они называли армию, и она стабильно занимала 3-4-е место после президента и Церкви. Потом еще подключилось ФСБ к уважаемым институтам. Тех же самых людей спрашивали: вы хотите, чтобы вы или ваши родственники служили в этом уважаемом институте? Только 25% из них отвечали, что хотели бы. Это поразительный социально-психологический парадокс. С одной стороны, общество привыкло, что существует такая святыня. Точнее, Молох, который в праве забирать ваши жизни, ваше здоровье, и никто не протестует против этого. В то же время, общество отлично понимает, что представляет собой этот Молох. Люди на бытовом уровне стараются избежать этой славной доли. Эта система начинает размываться. Наконец, как только страна перестает быть единым военным лагерем, рушится вся идеология армии. Она заключается в том, что сначала ты солдат, а потом гражданин. Это чрезвычайно серьезная вещь. Я вполне допускаю, что эта реформа, как все 4 предыдущие попытки реформировать российскую армию, может быть остановлена в любой момент. Потому что она для Путина и Медведева чрезвычайно рискованна. В ходе реформы должно быть уволено порядка 180 тыс. действующих офицеров. Минус этой реформы в том, что они должны быть уволены практически без социального пакета. Без того, что им было обещано. В случае каких-то социальных потрясений это может быть серьезной силой, эти уволенные люди, и они заставят прекратить эти реформы Медведева и Путина. Давайте называть вещи своими именами, Сердюкова ненавидит сегодня весь офицерский корпус Российской Федерации. И их можно понять. Им сказали, что будут уволены двое из трех. Причем, не объяснив, какими правами и что будут иметь увольняемые. Представьте себе человека, которому до пенсии осталось 3-4 года, и его фактически выбрасывают на улицу. По российским законам любой военнослужащий, увольняющийся по оргштатным мероприятиям, должен получить от государства квартиру. Государство явно не в состоянии дать им сегодня квартиры. Поэтому уже 40 тыс. офицеров находятся за штатом. Им не платят денег, но они должны посещать части, к которым приписаны, не служа. Это серьезная социальная опасность. Есть еще большая опасность для этой реформы. Я полагаю, она может обернуться очень скверными вещами. Не желая вступать в споры с генералитетом, Сердюков и другие реформаторы отказались от идеи частичного перевода Вооруженных Сил на контракт. Надо сказать, что программа частичного перевода Вооруженных Сил на контракт, которая была запущена с 2003 года, с самого начала была предметом откровенного саботажа со стороны российского генералитета. Поскольку они не понимают, как армия может быть не призывной. Они сделали все мыслимое и немыслимое, чтобы эту идею загубить. В частности, добились разрешения, чтобы контрактниками, военными-профессионалами, можно было записывать солдат срочной службы, прослуживших 6 месяцев. Это создало еще одну чудовищную систему коррупционных и преступных отношений. Все начиналось с того, что этих пацанов загоняли в армию путем психологического, иногда и физического, принуждения. Потом у них отнимали маленькие деньги, которые им платили как контрактникам. Потом пацаны сбегали, дезертировали. Об их дезертирстве не сообщали, чтобы присваивать эти деньги. Эта чудовищная система развалилась, как только стало необходимо перезаключать контракты. Но из этого был сделан очень странный вывод. Если кто-то плохо создавал контрактную армию, значит, она плоха в принципе. И теперь российское руководство Вооруженных Сил настаивает, что оно не просто сохранит призыв, оно его увеличит. Уже сегодня совершенно непонятно, откуда возьмутся 280 тыс. молодых людей, которых нужно призвать этой весной. По мере сокращения количества потенциальных призывников, система просто впадет в коллапс. Вариантов, на мой взгляд, три. Первый, самый пессимистичный. Под давлением руководства Вооруженных Сил президент пойдет на то, чтобы фактически ликвидировать существующую систему образования. А именно, отказаться от всех отсрочек для учебы. И при этом увеличат срок военной службы. Просто чтобы иметь 700 тыс. человек в условиях демографической ямы, надо отказаться от всех отсрочек и вернуться в 2-3-летнему сроку службы. Второй, самый оптимистический вариант. Надо решительно отказаться от призыва и формировать вооруженные силы на совершенно других основах. Мне представляется вариант более реалистическим другой. Втихаря, не объявляя ничего, сократить численность Вооруженных Сил. Никто же не посчитает, сколько у нас – миллион или 600 тысяч – служит в армии. Не увольнять, а все меньше призывать из тех, кого можно призвать. И формировать воинские части из тех, кто призывается. Парадокс, что больше всего меня потрясает в этой истории, заключается в том, что, решив главную проблему, отказавшись от массовой мобилизационной армии, эти люди по каким-то своим причинам пытаются сохранить призыв. Исторически сложилось так, что призывная армия имеет смысл, только если вы предполагаете массовую мобилизацию. Собственно говоря, массовая призывная армия возникла, как только развились железные дороги в конце XIX века. Появилась возможность быстро концентрировать и собирать людей. Выяснилось, что гораздо проще обучить человека в течение какого-то времени, потом отпустить его на гражданскую жизнь, и в нужный момент забрать. Вместо того, чтобы постоянно содержать огромную армию. Это впервые было хорошо продемонстрировано во франко-прусской войне 1870 года. Но когда мне говорят, что мы отказываемся от идеи массовой мобилизации, но сохраняем призыв, это бессмыслица во всех отношениях. Это бессмыслица, прежде всего, с точки зрения экономики. Это значит, что вы тратите гигантские ресурсы для того, чтобы в течение года кое-как обучить людей и забыть о них. А потом снова обучать. Это все не имеет смысла и заставляет задуматься о том, что у разных людей есть разные планы. То, что я скажу дальше, представляет собой некую спекуляцию. У меня нет фактов, чтобы подтвердить это. С одной стороны, можно предположить, что эти люди намерено дурят нам головы. Это очень оптимистический сценарий. На рубеже 2015-2017 годов от призыва отказаться вовсе. Но чтобы сейчас как-то продержаться, пока формируется профессиональный сержантский корпус, пока создаются офицерские кадры, они думают как-то пережить эти годы с каким-то количеством призывников. Второй вариант крайне пессимистический. Он заключается в том, что российский генералитет намерено ведет дело к коллапсу. А это уже было один раз. Один раз мы это видели в 1992 году. С тем, чтобы в какой-то момент явиться к президенту и сказать: «Ну, вот, царь-батюшка, не получается. Надо крутить все в обратную, возвращаться к доброй старой системе. У меня нет ответа, какой из этих вариантов реальный. Поживем – увидим. Я готов ответить на ваши вопросы.
Вопрос:
Я не понял из вашего рассказа, как вы считаете, нужна ли массовая призывная армия. Возможна ли в современном мире массовая война?
Александр Гольц:
Конечно, я считаю, что массовая мобилизационная армия является страшным атавизмом. Она не нужна, вредна. От нее отказались все более или менее продвинутые страны. Сегодня в Европе можно по пальцам пересчитать государства, где сохраняется призыв. Это Федеративная Республика Германия. Там призыв имеет историческую основу, потому что немцы полагают, что профессиональная армия рейхсверг предала Родину, когда поддержала Гитлера. Они полагают, что наличие призывников усиливает гражданский контроль над вооруженными силами. Но я напомню. Российский устав полагает, что военнослужащий ущемлен в своих правах. А немецкая армия полагает, что военнослужащий есть гражданин в военной форме. И его гражданские права первичны по отношению к военной службе. Возможна ли гигантская, большая война? Де-факто она уже стала невозможной еще 50 лет назад, после создания ядерного оружия. Сейчас ситуация куда более очевидная, если хотите. Мы находимся, я думаю, только в первой четверти революции в военном деле. Это не образ. Это термин. Мы его можем легко обнаружить в директивных документах Вооруженных сил США и даже Китая, за исключением российских Вооруженных Сил. У нас в доктринальных документах такого термина нет. Это означает, что война кардинальным образом изменилась. Надо сказать, что военная сфера, это та сфера человеческой деятельности, которая в наибольшей степени зависит от достижений научно-технического прогресса. Как только создается какое-то изобретение, первое, где оно находит место, это, конечно, армия, вооруженные силы. Так вот, произошли колоссальные сдвиги, сопоставимые с изобретением атомной бомбы. Был великий немецкий военный теоретик Клаудивиц, у него был термин «туман войны». Имеется в виду, что стратег никогда не знает наверняка, со стопроцентной уверенностью, как будет действовать противник. Благодаря современным достижениям, прежде всего Вооруженных Сил Соединенных Штатов, «туман войны» рассеялся. Специалисты наших космических войск говорят, что они легко могут предсказать начало любой военной операции Соединенных Штатов. Понимая, что где-то американцы готовятся против Ирана, Ирака и кого-то еще. Это происходит, как только появляется расчет траектории полета спутника. Как только группировка спутников собирается над определенным районом, а они летают на стабильных орбитах, это можно рассчитать, значит, там и начнется операция. Американцы создали чрезвычайно любопытную систему, которая представляет собой много уровней. Сначала спутники связи. Потом спутники разведки и целеуказания. Потом беспилотные летательные аппараты, которые покрывают все поле боя. Все сходилось на том, что такая большая война должна была быть при вторжении Соединенных Штатов в Ирак. Все-таки 500-тысячная армия с советскими танками, самолетами, как раз а-ля Курская дуга. Американцы там действовали практически силами полутора дивизий всего лишь. Генералу Фрэнксу, командующему операцией, говорили: «Вы слишком быстро идете. Вы забыли про фланги» — «Да черт с этими флангами. Я никогда не позволю им выйти на мои фланги», — говорил он. Иракцы дважды попытались контр атаковать. Им не дали выйти даже в район сосредоточения. Их разнесли, увидев это с помощью спутников и беспилотных летательных аппаратов, гораздо раньше, чем они вышли в район сосредоточения. И их уничтожили. Тяжелая задача стояла перед американцами во время войны в Афганистане. Из политических соображений они не могли использовать базы в Пакистане. Это свелось к тому, что самолеты, которые шли с авианосцев в Аравийском море, могли находиться в воздушном пространстве Афганистана не больше 20 минут. Им этого хватило, чтобы полностью, с помощью бомбардировок, деморализовать довольно мотивированное войско, каким были талибы. Спутник находил цель, сам определял ближайший самолет и давал целеуказание на ближайший самолет. Сейчас говорят о войнах шестого поколения, так называемых сетецентрических войнах. Они будут вестись небольшими группами военнослужащих. Только что вышел американский директивный документ на ближайшие 4 года. Они сокращают обычные части, и решительным образом увеличивают спецназ. Разумеется, не для того, чтобы разбивать головой об бутылку. Эти люди очень эффективно используются для того, чтобы, прежде всего, разведывать, находясь на земле, и наводить с еще большей точностью высокоточное оружие. Сегодня боевые действия будут вестись с боевых платформ, которые находятся за тысячи километров от поля боя. Поэтому я думаю, что война, которую мы себе представляем по фильмам о Второй мировой войне, уже невозможна.
Вопрос:
Йошкар-Ола. Я слышал, что в Северной Осетии, в основном, принимали участие спецназ и ОМОН. Численность их была не равная по грузинским силам. А вы говорите, что было численное превосходство. Каков смысл участия России в конфликте?
Александр Гольц:
Вы неправильно слышали. Против 6-7 тысяч, который были на поле боя в Грузии, действовало с территории Южной Осетии 28 тысяч российских военнослужащих. Как вы понимаете, превосходство в 4 раза. Хуже того, в нарушение всех законов Российской Федерации, которые запрещали посылать войска за рубеж на тот момент, кроме как для участия в миротворческой операции. Которые запрещали посылать солдат срочной службы, которые выслужили меньше 6 месяцев. В нарушение всех этих законов войска были посланы. По подсчетам немецких аналитиков, порядка 25% из них были солдатами срочной службы. Нужно было участвовать в этой войне? Сложный вопрос. Он выходит за рамки того, что я вам рассказывал. Россия в течение довольно длительного времени проводила крайне провокационную политику в отношении Грузии. Мы можем говорить на эту тему долго. Причиной тому было решение Грузии вступить в НАТО. А если так, то мы создадим такие препятствия, которые не позволят вам вступить в НАТО никогда. Для вступления в НАТО требуется урегулирование всех территориальных споров внутри страны. Поэтому мы будем содержать Южную Осетию и Абхазию назло всем, с тем, чтобы вы никогда не вступили в НАТО. Россия проводила политику – раздачу советских паспортов, признание прав собственности и много чего другого. Но, на мой взгляд, Россия не хотела воевать. Она хотела проводить политику контролируемого хаоса. В какой-то момент, исходя из своих соображений, Саакашвили пошел на военную авантюру. Назовем вещи своими именами. Он атаковал Цхинвали, наших миротворцев. Это более или менее очевидно. В этой ситуации мы можем говорить об ответственности России, о том, что она проводила, на мой взгляд, неправильную политику в течение последних 3-4 лет. Но в тот момент, когда началась война, надо было уже воевать. Надо было спасать наших миротворцев. Надо было спасать жителей Цхинвали. Это сложная история.
Вопрос: Волгодонск.
Вы уже сказали, что массовая война невозможна в XXI веке. Какое основное оружие XXI века? Может быть, информационное, бактериологическое, звуковые волны?
Александр Гольц:
Что вы подразумеваете под информационным? Я не случайно задал этот вопрос. У нас ловкие люди сознательно путают информатику и психологическую войну. Собственно говоря, информатика, компьютерные технологии, если самым грубым оразом сказать, — эта война уже идет. И, конечно, в основе всех вооружений XXI века будет заложено развитие информационных технологий. И можно только догадываться, куда это приведет. Сегодня говорят о роботизированной военной технике. Которая будет действовать без участия человека. Я разговаривал с американцами из ВВС. Они совершенно уверено говорят, что пройдет 15-20 лет, и военная авиация исчезнет. Исчезнут люди-пилоты. Потому что они станут не нужны.
Вопрос: Пермь.
Я бы хотел вернуться к проблеме неоднородного престижа русской армии. На основании исследований «Левада-Центра». Армия как институт воспринимается положительно, но, тем не менее, своих я туда не пущу. В Америке дело обстоит по-другому. Там престиж состоит в том, что армия есть, и мы ее ценим. И в том, что там престижно служить мне лично, например. Есть ли у России резерв, который можно продемонстрировать для выгоды служения в армии? Есть ли такая выгода? Если ее нет, то возможно ли ее создать?
Александр Гольц:
Да, конечно. Вы очень правильно упомянули американские Вооруженные Силы. И я должен сказать, в 1972-1973 годах там шли яростнейшие дискуссии о том, надо ли отказываться от призывной системы. Главным аргументом было то, что будет разорвана связь между народом и вооруженными силами. Вооруженные силы превратятся в некую касту. Этого не произошло. Произошло другое. Когда американская армия стала профессиональной, добровольческой, она стала играть роль очень важного социального лифта. Любое общество не справедливо, включая самое развитое. Возможность для людей, которым каким-то образом удается подняться из социальных низов до самых высот, я это видел даже воочию, можно сказать. Однажды я был в Центре подготовки морской пехоты в Калифорнии. Это было начало 1990-х. Журналист из России был совсем диковинкой. Там построили этих морских пехотинцев, я начал с ними говорить, почему вдруг они пошли в армию. Здоровенный парень, негр, сказал: «Я живу в Южном Бронксе. Два поколения семьи на социальной помощи живет. Какие у меня были шансы? Наркотой торговать или в банду идти. Вот я и пошел в морскую пехоту». Сержант сказал: «Тоже мне, Колин Пауэр». В это время только закончилась «Буря в пустыне» и председателем комитета начальников штабов был черный. Потом он стал и госсекретарем США. Это Колин Пауэр, который точно также в американской армии поднялся из социальных низов до самых высших должностей. Существует чрезвычайно изощренная, я бы сказал, система спонсирования и финансирования молодых людей, которые нужны американским Вооруженным Силам. Человек служит. Видят, что он явно способный малый. Ему говорят: «Хочешь, мы дадим тебе стипендию, и ты будешь учиться в университете. Но одновременно будешь посещать офицерскую школу. Потом ты отслужишь 5-10 лет». Отлично. Второе вариант. Он говорит: «Не хочу. Достала армия». – «Тогда мы дадим тебе чуть меньшую стипендию. Тебе придется подрабатывать. И тогда ты у нас будешь офицером резерва» — «Годится». И эти люди получают пентагоновскую стипендию, заканчивают самые лучшие учебные заведения. Один раз мне пришлось поработать в Стенфордском университете. Там около 10% студентов из парней имели такие пентагоновские стипендии. К чему это сводится? Когда все студенты радостно отправляются на каникулы, эти ребята отправляются в конкретную воинскую часть, где летают на самолете, прыгают с парашютом, учатся кораблевождению и так далее. И так они на это подписываются на довольно большой кусок жизни, лет на 20. Вместо отпуска очень преуспевающий нью-йоркский адвокат отправляется на ежегодные лагерные сборы. Во время «Бури в пустыне» американцы еще думали об угрозе со стороны Советского Союза, и они потащили огромную группировку на Ближний Восток из Западной Европы. Резервистов не бросили в бой. Все понимают, что их еще надо готовить. Но их место заняли адвокаты, инженеры и прочие. Они довольно быстро собрали 500-тысячную группировку. Но это совершенно другая идеология резерва. Это добровольное решение человека за очевидные льготы и преференции служить в Вооруженных Силах, Вот вы говорите: что должно сделать, чтобы армия стала престижной? В том же центре морской пехоты бросилось в глаза типа нашей доски почета, где были фотографии людей. Которые очень преуспели в бизнесе. Поверх было написано: «Чтобы преуспеть в бизнесе, надо закончить школу бизнеса Гарварда и послужить в морской пехоте». Просто Вооруженные Силы США дают возможность людям двигаться вверх. Не обязательно внутри военной системы. Они дают возможность быть полезными для армии и в гражданской жизни. Сейчас говорят, что в России остановились социальные лифты. У тебя нет шансов пробиться вверх. По той же логике: почему сын генерала не будет маршала? Потому что у маршала свои дети. Это у нас сейчас распространилось на все институты. В любой сфере государственной службы и бизнеса сидят свои маршалы, которые уже не пустят чужих детей.
Вопрос: Москва.
Будет ли в дальнейшем развиваться АГС?
Александр Гольц:
АГС, альтернативная гражданская служба носит у нас настолько ублюдочный характер, что в том виде, в котором она есть, она развиваться не может. Нужно принципиально иное законодательство. Ведь у нас подход такой. Если ты не хочешь служить в Вооруженных Силах, ты гад или убогий. И за это тебя надо наказать. Логика совершенно правильная. Если воинская служба в российских по уставам, в которых говорится, что у воинской службы есть тяготы и лишения, то по логике этот нехороший человек хочет отвертеться от тягот и лишений. Так давайте удвоим ему тяготы и лишения. Вот логика существующего закона об АГС. В этом виде он никак развиваться не может. Он уже заглох. Василий Васильевич Смирнов, начальник ГАМУ, каждый раз, когда докладывает про призыв, с радостью говорит: «Вот требовали от нас АГС. Смотрите, 400 человек на всю страну».
Вопрос: Рязань.
Мне интересна ваша точка зрения. Есть ли реальные враги и реальные военные угрозы у Российской Федерации? Если есть, то можете ли вы тезисно прокомментировать ситуацию? Или нам внушили, что у нас есть враг, как у Советского Союза, и эта психология передается в современное общество?
Александр Гольц:
Мы объединим это с вопросом насчет НАТО, на который мне очень хочется ответить. Если говорить всерьез, то я думаю, что у России есть серьезная военная угроза. Она исходит с южных границ нашей страны. Это угроза решительной дестабилизации ситуации в Центральной Азии. Странным образом сегодня американцы и проклятое НАТО защищают Россию, наши рубежи, воюя с талибами в Афганистане. В 2000 году, за несколько месяцев до 11 сентября, которое и послужило толчком для начала операции в Афганистане, российский Генеральный штаб планировал разворачивать 60-тысячную группировку для того, чтобы парировать возможный удар талибов. Не по России. Сначала по Таджикистану и Узбекистану. Чуть позже мы дойдем и до России. Этого делать не пришлось. Но при этом надо честно признать, что вполне возможно, и это, увы, самый реалистичный сценарий, что американцы и натовцы потерпят поражение в Афганистане. И уйдут оттуда. В этом случае, думаю, будет вопрос месяцев, когда волна агрессивного ислама перекинется на среднеазиатские республики. Они все без исключения представляют собой слабые авторитарные режимы. Там уже существует чудовищный взрывной потенциал просто за счет неимоверной бедности, которая там царит. Если это произойдет, то десятки, если не тысячи беженцев, будут в районе нашей границы с Казахстаном в Оренбурге в течение еще нескольких месяцев. И это реально. А за беженцами – бандформирования и так далее, и так далее. Я говорю это не только теоретически. Я это видел. Во время так называемой гражданской войны я работал в Таджикистане. Я видел эшелоны с беженцами, на которых нападали, и которые проталкивали неимоверными усилиями в сторону Казахстана. На сегодняшний день, на мой взгляд, это главная военная угроза. Я должен сказать, что российская власть довольно рационально действует в этом смысле. Может быть, бы слышали, что в рамках ОДКБ создаются силы оперативного реагирования. Они нужны России вовсе не для того, чтобы воспользоваться страшной военной силой таджикского батальона или казахской бригады. А мы все по серьезному. Там от России представлены воздушно-десантная дивизия и воздушно-десантная бригада. Это довольно приличные силы. Оперативные силы быстрого реагирования нужны для того, чтобы иметь легитимную возможность вмешаться в конфликт на ранней стадии. И остановить хоть как-то, хоть на какое-то время. И для того, чтобы хоть как-то подготовиться. Для справки. Российско-казахстанская граница существует только на бумаге. Это самая протяженная граница в мире, которая не демаркирована. Она демаркирована в отдельных местах и охраняется с помощью добровольных народных дружин. Обычно говорят об угрозе со стороны Китая. Я не думаю, что эта угроза реальна. По крайней мере, эта угроза не носит военный характер. В Китае вполне рациональные люди руководят страной. Захватывать территории и осваивать их куда менее выгодно, чем просто качать с этих территорий природные ресурсы, не неся за это никакой ответственности. Что и происходит в настоящее время. Кстати говоря, у России всегда есть ощущение, что проклятый внешний мир хочет покуситься на наши богатства. Не только китайцы, но и Америка, НАТО. Вот они вынашивают агрессивные замыслы, чтобы захватить наши природные ресурсы. Друзья мои, прикиньте. Вы говорили, что американцы вторглись в Ирак, чтобы захватить иракскую нефть. Весь экспорт нефти из Ирака в настоящее время составляет около 15 млрд. долл. в год. Американцы на эту войну уже истратили почти 2 трлн. долл. Хороша разница? Для того, чтобы получать наши драгоценные ресурсы, американцам достаточно напечатать еще некоторое количество зеленых бумажек. И не надо вводить войска. И не надо получать головную боль с колонизацией этих территорий. За некое количество зеленый бумажек мы радостно отдаем нашу нефть. И все. Главный вопрос – про проклятое НАТО. Логика такая. Агрессивный военный блок НАТО приближается к нашим границам, втягивая в себя все большее количество стран. Сначала это были страны Восточной Европы, наши бывшие союзники по Варшавскому договору. Теперь это бывшие советские республики. И вот бедная Россия оказывается одна против этой проклятой НАТО. Любопытный вопрос. Задумайтесь. А с какого рожна все эти страны так радостно устремились в этот агрессивный, проклятый блок? С чего вдруг им так захотелось это сделать? Ответим на него чуть позже. Я с большей или меньшей степенью уверенности могу утверждать, что с приемом каждой новой страны в блок НАТО, он становится все менее и менее способным для проведения крупных военных операций. Штука в том, что гарантии безопасности даются все большей территории. При этом, в НАТО вливаются страны, вооруженные силы которых абсолютно не приспособлены для того, чтобы воевать по правилам и стандартам американцев. Мы все говорим: у НАТО в 3 раза больше танков. Имея в виду танки Т-55, выпущенные 50 лет назад. Болгария, Румыния и Польша их получили от Советского Союза. Поэтом уже в 2002 году натовцы поняли, что это абсолютно неподъемная вещь, подтянуть к своим стандартам все вооруженные силы. И была рождена концепция нишевых возможностей. Она заключается в том, что каждой стране нарежем отдельную маленькую нишу. Польше – полк спецназа. Чехии – батальон химзащиты. Пожалуйста, забудьте о своих вооруженных силах. Когда будут деньги, мы ваши танки распилим. Они нам не нужны совершенно. А вот для наших сил подготовьте маленькие части и даже подразделения, которые соответствовали бы нашим стандартам, с нашими инструкторами. Кроме того, из Западной Европы было выведено 2 тяжелых американских дивизии. Танковая и моторизованная дивизия из Германии. Надо назвать вещи своими именами. В 1980-е годы предполагалось, что это будет бронированный кулак, который встретит советскую агрессию. Когда мы собирались дойти до Ла-Манша. Этих дивизий просто нет. И НАТО сегодня предполагает воевать силами, созданными этими нишами. Они предполагают от 60 до 70 человек. Сие означает, друзья мои, что ни на какую крупномасштабную агрессию против России силы НАТО физически не способны. Да, — говорят мне, — все-таки войска остаются. Такова природа вооруженных сил, что они отрабатывают в течение десятилетий те боевые задачи, которые предполагают выполнять. В 1980-е годы все было без дураков. Каждую осень начинались маневры «Осенняя кузница». В рамках этих маневров из Соединенных Штатов перебрасывалась тысяча танков, 300 тыс. военнослужащих. Все время тренировали: вот советская агрессия, вот мы встречаем ее на передовых рубежах. Вот мы перебрасываем силы. Поскольку было ясно, что наши танки довольно быстро снесут натовские передовые рубежи. Я вполне уверенно вам говорю, что последние 15 лет таких маневров не проводится. Максимальное количество военнослужащих, принимающих участие в маневрах, где-то 25 тыс. человек. Все это любого военного специалиста убеждает, что НАТО не является военной угрозой. А, безусловно, является угрозой политической для нынешней российской власти. Дело в следующем. В 1994 году страны Восточной Европы рванулись в НАТО. Натовцы, пребывая в некоторой растерянности от этого всеобщего желания, написали здоровый талмуд – правила и критерии, которым должно отвечать государство, которое хочет вступить в НАТО. Довольно детально. Мы тогда, ожидая этих правил, полагали, что там будет детально прописана система вооружений, военные стандарты и прочие военные вещи. Ничего подобного. Там также детально было прописано было другое: институты, которыми должна обладать страна, которая хочет вступить в НАТО. Это разделение властей, верховенство закона, гражданский контроль над военной сферой. Это было прописано очень детально. Здесь большая проблема для нынешней российской власти. Это не входит в тему моего выступления. Я просто делюсь своим мнением с вами. Она заключается в следующем. Нынешняя российская власть должна же как-то себе объяснять, почему у нас такие специфические выборы. Почему у нас уходящий президент назначает себе преемника. Человек, даже самый плохой, находит объяснения своим поступкам. И такое объяснение есть. Вот российский народ, который имеет тяжелую историю, — сначала самодержавие, потом большевиков – он не дозрел до свободы. Ему свобода как-то противопоказана. Как только свобода, так бунт, хаос. Начали с 10 лет ручного управления. Теперь говорят о 20-30 годах ручного управления. Как всякая концепция имеет право на жизнь. И тут появляются страны типа Украины или Грузии, руководство их, по крайней мере. С Украиной сложно, на самом деле. Там 40 на 40. Там не все население поддерживает, говорят: нет, простите, это вы не созрели. А мы готовы здесь и сейчас попробовать вступить в НАТО и сказать, что мы отвечаем этим стандартам. Если бы случилось вступление Украины в НАТО. Или если бы Украина получила ПДЧ так называемое, персональный план действий по вступлению в НАТО, это рушило бы серьезным, концептуальным образом кремлевские построения. Именно поэтому, я думаю, идея вступления наших бывших советских республик в НАТО вызывает такое бешеное раздражение. Потому что военной угрозы от этого не происходит.
Вопрос:
Не угрозы ограничивают наши действия. Вдруг в Иран надо запустить ракетку. И не получится. Они собьют ее.
Александр Гольц:
То есть, мы пустим ракету по Ирану, а американцам это покажется неправильно?
Вопрос:
Нет, я не говорю конкретно. Просто они ограничивают наши действия и возможности с расширением.
Александр Гольц:
Всякий раз, когда говорят некие общие вещи, очень хочется добраться до конкретики. Я спорил с одной дамой по этому поводу. Дама из Госдумы участвовала в дискуссии и говорит: «Ну, как же, на Украине появится американская база, и вы знаете какое подлетное время с Украины? Их ракеты в 3-4 минутах будут от Москвы и Санкт-Петербурга». Я говорю: «Стоп. А вы знаете, что ракеты, которые могли выполнять такие функции, уничтожены 30 лет назад по советско-американскому договору о ракетах средней и меньшей дальности?». Понимаете? Ровно то же самое.
Вопрос:
А в Германии не уничтожены.
Александр Гольц:
Уничтожены. Ракеты средней дальности есть в Китае, в Ираке, Иране. Но они, простите, не долетают до территории Российской Федерации.
Вопрос:
Санкт-Петербург. Я глубоко убежден, что не важно, кто победил или проиграл в войне. Важно, что с этим сделать. Тому пример Германия и Советский Союз. Что ты сделал с победой и что ты сделал с поражением. А еще считаю, что важно в этом – это люди. По вашему рассказу складывается впечатление, что важны не люди, а государство. То есть, государственная машина. И важны ее интересы, а не люди и здоровье этих людей. Как потенциальный призывник, хочу спросить. Вы ничего не сказали о здоровье призывников, которые будут служить по контракту или по рекрутскому набору. Что для вас важнее – люди или интересы государства?
Александр Гольц:
Весь пафос моего выступления заключался в том, что мне очень хочется, чтобы военная служба, необходимая для государства, перестала быть в России налогом и стала профессией. Конечно же, это означает право личности, человека, выбирать – будет он служить в вооруженных силах, станет это его профессией или нет. По-моему, более гуманистический подхода к этой сложной теме трудно представить.
Вопрос:
Никто не упоминает международное право. Я его проходила год, я его знаю. Как можно говорить о том, что Россия куда-то может послать ракеты? Есть международная универсальная организация – Организация Объединенных наций. Она, конечно, требует реформации, но она действует в рамках устава ООН. Мы же не в абсолютном хаосе живем. Все страны участвуют в Организации Объединенных наций. Пункты ее устава говорят о том, что государства не имеют права на такого рода действия. Поэтому иногда мы позволяем себе говорить вещи, которые противоречат закону. Наше российское законодательство даже шире. По Конституции Российской Федерации, если какой-то из законов России противоречит международному, то международный закон сильнее.
Александр Гольц:
Позвольте, те, кто развязывают войны, никогда не говорят, что мы такие плохие агрессоры. Они же говорят, что мы наносим превентивный удар. При этом ссылаются на право на самозащиту, которая определяется уставом ООН. Вы, может быть, слышали, что идет напряженная, страшно тяжела работа над следующим российско-американским договором о стратегических наступательных вооружениях. Как ни крути, можно говорить, что это пародия на советско-американские переговоры, но ведь мы исходим из того, что должен быть баланс сил для того, чтобы предотвратить обмен ракетными ударами и взаимное уничтожение. Как-то про устав ООН, когда люди исходят из возможности ядерной войны, речи не идет. Вы предлагаете хороший, но идеалистический, я бы сказал, план развития международной ситуации. Увы и ах, ничего этого нет. Устав ООН существует добрые 60 лет. И кому это помешало воевать?
Вопрос:
А санкции ООН?
Александр Гольц:
Это в том случае, если решение о санкциях принимает Совет безопасности ООН. Вам, как специалисту в международном праве, должно быть известно, оно принимается единогласно. У постоянных членов Совета безопасности ООН всегда есть свои интересы. И никогда практически не удавалось принимать единогласно решение о санкциях. Единственная классическая история произошла в 1950 году, когда Северная Корея, при поддержке Китая и Советского Союза, напала на Южную. Было бурное заседание Совета безопасности ООН, на котором американцы потребовали создания международных сил ООН. Что следует из устава. Для обуздания агрессора. Советский представитель, господин Малик, сказал, что он этой гадости даже слушать не может. И героически покинул заседание Совбеза ООН. Оказалось достаточно, чтобы приняли резолюцию. И американские войска, которые воевали в Корее. Там были и австралийские войска, и британские. Все они воевали под знаменами ООН. Но это единственный случай, когда войска ООН принимали активное участие в боевых действиях.