Ни мэру, ни суду закон не писан
Не в том дело, нужен или нет парад, хорошо оно или плохо, добро или зло, а в том, имело ли право Правительство Москвы его запретить и имел ли суд основания с этим запретом согласиться.
Ни патриарх, ни муфтии, ни раввины, ни пятидесятнические епископы не признаны у нас, в отличие от аятоллы Хаменеи в Иране, главами государства – ни взятые вместе, ни по отдельности. Поэтому что бы ни вещали сии духовные лидеры и к чему бы ни призывали, мэр и судья должны руководствоваться законом. Только и всего.
Сообщая о публичных акциях, средства массовой информации, привычно определяют их как санкционированные или несанкционированные. Те же самые слова «разрешаем», «не разрешаем» употребляют, высказываясь по поводу митингов и демонстраций, Лужков и другие градоначальники. Только санкционировать, разрешать эти мероприятия закон не требует, равно как не допускает возможности «не санкционировать» митинг или запретить пикет.
Федеральный закон «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях», принятый сравнительно недавно, гарантирует уведомительный (а не разрешительный) порядок проведения таких действий.
Единственное, что вправе предпринять государственная или муниципальная власть – предложить организаторам изменить время или место (или и время, и место) проведения акции. И это разумно, так как предполагает необходимость развести, например, геев и гомофобов, задумавших проводить парад одновременно, на одной и той же улице.
Действуя по закону, власти города могли предложить провести гей-парад не к Соловецкому камню, а к памятнику Героям Плевны, мотивировав при этом свое предложение.
И только если бы такое предложение не было принято инициаторами парада и они провели бы шествие не там, где им предложила мэрия, а там, где им больше нравилось, такое и только такое мероприятие считалось бы незаконным, а его организаторы могли быть привлечены к административной ответственности.
Однако Правительство Москвы не поступило по закону. Правительство «не санкционировало». Суд же поддержал этот произвол, опустив еще ниже авторитет судебной власти.
Что же касается целей и направленности мероприятия, проводят его лесбиянки, милитаристы, демократы или фашисты, никакого превентивного запрета содержательного характера закон категорически не допускает. Выйти на площадь люди вправе как в защиту Конституции, так и требуя ее отмены.
Даже если бы власти прозорливо усмотрели в готовящемся гей-параде или шествии хоругвеносцев что-либо преступное, они не вправе препятствовать его проведению. Что они могут и даже должны сделать в таком случае, сказано в статье 12 названного закона: довести до сведения устроителей акции письменное мотивированное предупреждение об ответственности за нарушение запретов, предусмотренных Конституцией, уголовным или административным законодательством. И если действительно выявилось бы, что гомосексуалисты, начав маршировать, двинулись в сторону Государственной Думы с целью, взяв ее штурмом, подвергнуть изнасилованию депутата Чуева, мероприятие, в соответствии со статьями 16 и 17 закона, подлежало бы прекращению, а виновные в покушении на преступление – наказанию.
Но участники несостоявшегося гей-парада, скорее всего, не стали бы жаждать крови. А значит, законная обязанность московских властей (прямо противоположная продемонстрированному им беззаконию, освященному незаконным судебным решением) состояла в том, чтобы обеспечить безопасность парада, оградив его движение от любой агрессии.
Правда, решение Тверского суда не содержало запрета возложить цветы к Могиле Неизвестного солдата. Почему же люди, пришедшие с цветами к Могиле, были задержаны? Наверное, потому, что в столице страны, победившей некогда фашизм, не всем позволено подходить к Вечному огню.