Негрозовой перевал. Ежемесячное обозрение. Май 2008-го
По традиции последний месяц весны начинается с праздников. 1 мая на демонстрацию вышел оригинальный симбиоз — «Единая Россия» и ФНПР. Партия, голосовавшая последние восемь лет в Думе за самые что ни на есть антирабочие законы, объединилась с наиболее массовой организацией, обязанной отстаивать права трудящихся. Конечно, удивление мое в данном случае наигранное. ФНПР в современной политической иерархии выполняет функцию, имеющую мало отношения к целям профсоюзов. По причине предельной покорности и забитости пролетариата, бюджетников и прочих представителей армии наемного труда классовые баталии на российских улицах отнюдь не кипят. В этой ситуации профбоссы прилагают все усилия к решению важнейших для них самих задач:
а) сохранение монополии на право представлять профсоюзы перед властью;
б) противодействие реальной борьбе трудящихся за свои права, так как, если она начнется, и аппаратчики советской школы, и карьеристы новейшего образца, главенствующие в официальных профсоюзах, моментально потеряют влияние;
в) присвоение ренты от обладания имуществом, доставшимся от ВЦСПС, и его использования.
Поэтому Шмаков и К? лучшие друзья нынешнего руководства страны, а значит и «партии власти». Возмутиться таким положением должен прежде всего многомиллионный отряд членов профсоюзов. Но протеста пока ожидать не приходится. Вот и продолжается комедия с первомайскими демонстрациями, когда в одних рядах шагают те, кто в нормальном обществе всегда находятся по разные стороны стола переговоров. Этим Россия напоминает Индонезию времен Сухарто или Испанию эпохи Франко. Диктатура загоняла и капиталистов, и рабочих в одни гильдии, демонстрируя национальное примирение и согласие. Подобная тактика давала режиму некоторое преимущество, но конфликты загонялись в тень и рано или поздно прорывались с сокрушительной силой. У нас господствует тот же корпоративизм, только неясно выраженный.
Следующий праздник, День победы, решено было отметить уже подзабытым образом – с парадом военной техники. Что этим хотел сказать Кремль, понять опять-таки трудно. Жест, несомненно, символический. Послание ли эту Западу — и миру в целом — с извещением, что Россия встала с колен и вновь готова грозить кулаком? Бальзам ли на раны старшего поколения? А может, ликбез для молодежи на тему, что такое мощь родной страны и чем она должна измеряться? Как бы там ни было, Запад отнесся к милитаристскому смотру, выдержанному в духе прежних времен, критически-снисходительно: и что, мол, этим русским неймется.
Правительство Зубкова своим последним решением прямо-таки с византийским размахом дало зеленый свет естественным монополиям. Что нас ждет в итоге, напомню. Тарифы на электроэнергию в 2009 году вырастут в среднем на 26%, в 2010-м — на 22%, в 2011-м — на 18%. Регулируемый тариф на газ увеличится в 2009 году на 20,3%, в 2010-м — на 28%, в 2011-м – на 40%. Ответственность за непопулярные меры не должна была лечь на нового премьера. Ему необходимо быть в глазах населения вне подозрений – как жене Цезаря.
7 мая в должность вступил Дмитрий Медведев. Путин выбрал его, потому что хорошо понимал: в России не может быть подряд двух президентов — выходцев из КГБ. То ли инстинкт самосохранения, то ли опасения за имидж державы удержали «лидера нации» от передачи власти Сергею Иванову. О делах «преемника» сказать пока нечего. Первые шаги вполне предсказуемы и ожидаемы.
***
В связи с истечением более чем восьмилетнего правления Владимира Путина нельзя не дать оценки этому периоду. Конечно, вернее судить о событиях с временной дистанции, а она еще не образовалась. Однако мы все-таки можем охватить взором годы с 2000-го по 2008-й и сделать первые выводы.
Кто бы и что бы ни говорил, на социально-экономическом и культурном уровне Россия не слишком изменилась. Да, люди стали более зажиточными, борьба за существование сменилась борьбой за улучшение условий жизни. Но архетипические образцы поведения остались те же. Отношение друг к другу и к власти по-прежнему характеризуется причудливой смесью настроений – здесь и приметы атомизированного, хаотичного и циничного общества, и традиционалистские комплексы. Люди приняли рынок как повседневную данность, но менталитет их далеко не рыночный. Власть, со своей стороны, восемь лет продолжала худо-бедно проводить монетарный курс, однако так, словно стыдилась и хотела, чтобы население его не заметило.
В политике же и в государственном устройстве изменения произошли принципиальные. К 2008 году оказалась воспроизведенной традиционно-авторитарная модель управления страной. При таком режиме общество снимает с себя всякую ответственность за состояние дел и делегирует полномочия царю-батюшке посредством референдума о доверии. Борьба партий или выборность губернаторов в подобных условиях не то чтобы недопустимая роскошь, а, скорее, моветон, нарушение приличий в благородном собрании.
Трудно сказать, что здесь первично: Путин улавливал общественные настроения или народ постфактум одобрял сделанное. Примечательнее другое. В 1999 году считалось банальной истиной, что власть крайне слаба и находится на содержании конкретных олигархических кланов. Тот факт, что «слуга» в считанные месяцы обратил в ничто «господ», убедительно опровергает упрощенные подходы к анализу идущих в России процессов и доказывает, что верить «осведомленным» СМИ нельзя. Вряд ли хоть один аналитик в начале августа 1999-го, после объявления Ельциным недавно назначенного премьера своим преемником, воспринял это заявление всерьез. Энергия и изобретательность, которые Кремль, казавшийся при тяжело больном Ельцине окончательно ослабевшим, проявил летом и осенью 1999 года, беспрецедентны для новейшей российской истории. В результате Семье (Юмашев, Дьяченко, Волошин и др.) удалось разгромить всех своих врагов и провести Путина во власть. Почему-то этот момент у нас склонны недооценивать. Между тем основы путинского курса были заложены именно в последние ельцинские месяцы. И вряд ли разумно противопоставлять политику первого и второго российских президентов, как это делают иные демократы перестроечного призыва.
Суть политики Путина можно определить как убийство политики. Обществу был предложен контракт, который оно приняло: публичная политика сводится к ее имитации. СМИ проводят «государственническую линию» (эвфемизм для обозначения самоцензуры), граждане не лезут в дела управления в обмен на стабильность (ее каждый понимает по-своему) и свободу частной жизни. Добавьте еще гордость за утраченное было «величие державы» – этот компонент общественного сознания, как оказалось, обостренно чувствительный, и, желая достичь успеха в России, нельзя его игнорировать. Демократы в свое время этого не учли. А ведь историческое своеобразие нашего Отечества и заключается в наличии данного фактора. Память о докоммунистической жизни была в массах напрочь убита, зато мифологемы советского периода вошли в народную плоть и кровь.
Когда на политическом горизонте объявился Путин, либералы не смогли внятно выразить свое отношение к нему. В демстане произошел великий раскол – как в свое время в католической церкви с двумя папами. Наметилось три основных лагеря. В первом собрались, так сказать, ренегаты либерализма, то ли сильно напуганные непредсказуемым и неблагодарным русским народом, который надо драть и драть, то ли отъявленные конъюнктурщики. К ним в первую очередь отнесем ТВ-истеблишмент, а также руководителей медиа-холдингов. Все эти Эрнсты, Добродеевы, Кулистиковы, Фадеевы и прочие показывают чудеса по части угождения власть имущим и даже пытаются сами артикулировать господскую идеологию. Я уже писал, что такая публика играет по давно известным правилам Михаила Каткова и князя Мещерского, претендовавших на охранение интересов монаршего двора и защищавших Россию от дурных западных влияний.
Второй лагерь – либералов-реалистов. К ним можно отнести околоэспээсовскую публику. На первых порах они радовались, как дети, возможности законодательного продвижения смелых реформ, наподобие «плоского» подоходного налога, и потому охотно шли на сотрудничество с властью и поддерживали ее. Затем оживление сменилось цинизмом в духе Чубайса, мол, «несть власти аще…», и популярен стал довод «Если не Путин, то Зюганов (Жириновский, Рогозин)».
В третий лагерь ушли те, кто с самого начала отнесся к гэбэшной власти с разумным скептицизмом. В этой группе в свою очередь выделились два направления. Представители одного занялись критическим осмыслением прошедшего Россией пути, реализуются как профессионалы каждый в своем деле и в политику не лезут. Представители другого предпочли открытую оппозицию, громкие безрезультатные акции. Они существуют как маргинальное, ни на что не влияющее новообразование.
Проблема, мучившая думающую Россию на рубеже XIX — XX веков, сегодня снова актуальна. Где место либералов в нелиберальном обществе? Каковы должны быть их отношения с властью? Сто лет назад кадеты и «придворная партия» внесли свою лепту в развал России (полезное для понимания этого факта чтение — мемуары царских премьеров Витте и Коковцова). Кадеты истерически нагнетали страсти, блокируясь с революционерами. Сановные монархисты, неспособные откликнуться на зов общества, вели негибкую, архаичную политику.
Но это история. А как вести себя сегодня? Кто Путин? Православный царь или «отрыжка советизма»? Примечательно недавнее заявление журналиста Рафа Шакирова: «Только если экономика начнет спотыкаться или на нас обрушится какой-нибудь новый внезапный кризис, многие россияне, вероятно, заметят, что на самом деле наша страна переживает застой и многое далеко не идеально». Подсознательное упование на кризис как на средство изменить режим — характерная черта времени.
Путинская власть сильна – почти как власть советская. От сознания этого факта кто-то впадает в отчаяние, кто-то смиряется с действительностью, кто-то уезжает за рубеж. Но сила власти проявляется в силе ее удержания, а не в способности решительно менять и исправлять очевидные ошибки и недостатки. Как отмечают французские политологи, модель второго типа основана на контроле, а не на результатах, она стремится казаться, но не функционировать. Путин легко расправился с внутриполитическими противниками и маргинализовал оппозицию, но не может обуздать коррупцию и загнать ее хотя бы в рамки приличий. Назначаемые губернаторы ничем не лучше избираемых. Свежие скандалы в Приморье и Приамурье, это подтверждают.
Можно сказать, что наследство второго российского президента в высшей степени противоречиво. Он не свернул страну с рыночного пути, и за это ему спасибо. Но качественного рывка не произошло, и это – его вина. Он не стал переписывать под себя Конституцию, зато внес в законы столько частных поправок, что юридически Россия образца 1999-го и Россия 2008-го различаются принципиально. Если учесть, что Конституция 1993 года и без того авторитарна, ситуация вполне мрачная.
Путин пришел на гребне чеченской войны. Спустя девять лет власть в мятежной республике по-прежнему держится на российских штыках. Политического компромисса достигнуто не было, что чревато будущими взрывами.
Брежневский застой продлился с 1964 по 1985 годы. Леонид Ильич не возродил террор и ГУЛаг. Но и вперед он не пошел, а топтался на месте, прожирая нефть Западной Сибири. Он был исключительно эффективен как руководитель с точки зрения удержания власти. Все Политбюро молилось на него, даже старого и немощного, и никто никогда ему всерьез не угрожал. Но страну он оставил нищей и отсталой. Возможно, главным результатом правления Брежнева стало появление поколения, слушающего рок-н-ролл и носящего джинсы. А отсюда уже рукой подать до демократии.
***
Продвижение Владимира Путина в премьеры было обставлено соответственно его почти царскому статусу. Он не встречался с лидерами фракций, дабы не унижать себя ответами на неприятные вопросы. Обсуждение и голосование в Думе более напоминали избрание атамана – под крики «Люб! Люб!». «Единая Россия» даже вообще отказалась задавать вопросы кандидату.
Зачитанная Путиным программа сорвала аплодисменты зала, но уже на следующий день про нее перестали говорить. «Планом Путина» она явно не стала. В ней нет одиозных идей, но и концептуального прорыва также нет. Самое сенсационное предложение — снизить налоговую нагрузку на нефтянку, «дойную корову» бюджета последних лет. Коснется это только государственных компаний или частных тоже, станет ясно позднее.
Куда важнее объявленной программы (кто сегодня помнит послания президента 2001-го или 2004 года, например?) состав нового кабинета министров. По нему уже можно судить о пертурбациях в верхах.
Заодно отметим крах административной реформы Козака образца 2004 года. Тогда было замыслено создать в России европейскую модель правительства – с одним вице-премьером, с трехзвенной системой управления «министерство – агентство – служба». Ныне же мы имеем семь (!) вице-премьеров, а многие из служб и агентств упразднены. Внятного объяснения, почему так произошло, не последовало.
Обилие замов – не только дань советской ментальности, но и желание разгрузить нового премьера, освободить его от текучки. Однако это показывает, насколько персонализирована в России власть, как зависит ход дел от личного вмешательства. США, чья экономика в десять раз больше российской, имеют вооруженные силы по всему миру и ведут несколько войн. При этом американский президент напрямую общается со всеми членами кабинета и не считает, что он чрезмерно напрягается.
В том же ряду создание Президиума правительства – еще одной бюрократической надстройки. Сталин за несколько месяцев перед смертью учредил на XIX съезде КПСС Президиум из нескольких десятков человек, а в нем образовал Бюро — из числа самых доверенных. Та задумка канула в небытие вместе с тираном. Президиум быстро сократили до привычного состава.
Реальность – экономическую, социальную и прочую — не изменить аппаратным маневрированием. Эксперименты с Президиумом – отражение маниловских мечтаний вкупе с подстройкой «под себя» правительственного аппарата. Очередной «малый Совнарком» не поможет решению злободневных российских проблем.
***
Наблюдатели с особым вниманием ждали объявления кадрового состава правительства. Сенсаций не последовало. В Белом доме собрались уже известные персонажи, в основном из числа близких соратников Путина — Зубков, Шувалов, Иванов, Кудрин, Сечин, Собянин, Мутко. А значит, резких изменений в экономическом курсе ожидать не следует.
Сергей Иванов, проигравший в гонке за президентское кресло, начал свой путь вниз, не оправдав ожиданий. Его судьба наглядно показывает всю зыбкость в современной России понятий «рейтинг», «авторитет», «имидж». Была дана команда свыше показывать его наравне с Медведевым – «рейтинг» пополз вверх, об Иванове начали говорить в салонах. Сегодня уже кажутся смешными рассуждения о нем пяти-шестимесячной давности. Всплывший на высших постах государства только вследствие протежирования, он бесследно исчез из публичного внимания. В этом отличие наше от Запада, где политик и не во власти может представлять интерес для СМИ, часто выступать перед публикой. Но для этого надо действительно что-то собой представлять помимо должности. Россия недалеко ушла от СССР, где на высших постах были, как правило, серые личности. Стоило выпасть из номенклатурной обоймы Молотову или Маленкову, Полянскому или Шелепину, их заурядность выступала во всей полноте.
Наши государственные люди непубличны, они не проходят сито выборов, не бьются за власть, а получают ее. Оттого естественный отбор, как и при Советах, работает на усреднение, на безликость. Зубков, Сечин и прочие — всё это временщики. Но поскольку других персонажей во власти у нас нет, приходится обсуждать этих.
Выделение Министерства энергетики – сигнал о дотошном внимании Путина — Сечина к делам отрасли. Назначение в Минюст Александра Коновалова – фигуры загадочной и молчаливой, который ничем особенным себя не зарекомендовал, но стремительно взлетает все выше и выше, — можно объяснить разве что заинтересованностью Кремля в неких свежих лицах, схожих причем со старыми безмолвной преданностью и исполнительностью. А вот приход в Министерство связи и коммуникаций Игоря Щеголева, в прошлом возглавлявшего пресс-службу президента и бывшего начальником президентского протокола, ясно указывает, в каком направлении будет строиться политика по отношению к СМИ. Перестановки, связанные с Черкесовым и Виктором Ивановым, интересны лишь как свидетельство устройства «своих» людей, которые всегда могут пригодиться.
Не исключено, что уже в течение ближайшего года состав правительства изменится. Пребывание того же Зубкова в должности первого вице-премьера с небольшими, по сути, полномочиями – всего лишь утешительный приз, злоупотреблять которым не стоит.
***
Начал официально собирать свою команду и Дмитрий Медведев. (Отметим, что на встречах с ним Путин сидит на прежнем месте – справа, будто ничего не поменялось.) В ближайшее официальное окружение президента вошли члены старой команды, доставшиеся в основном еще от ельцинских времен. Владимир Шевченко, Михаил Лесин, Александр Котенков, Александр Абрамов, Сергей Приходько, Джохан Поллыева, Лариса Брычева, Аркадий Дворкович, Наталья Тимакова, Михаил Зурабов, Вениамин Яковлев, Леонид Рейман… Примечательно передвижение на должность помощника президента начальника контрольного управления Константина Чуйченко. Владимир Путин в свое время начинал именно с этого поста, который теперь повышен в статусе.
Человек, пришедший на смену Виктору Иванову, – Олег Марков. Он служил с Путиным и Медведевым в одном комитете при Собчаке. Кадры питерских воистину неисчерпаемы.
То же самое можно сказать о всемогущей в России администрации президента — в ней всё те же лица: Сергей Нарышкин, первый заместитель Владислав Сурков (повышение отца «суверенной демократии»!), Алексей Громов и Александр Беглов. Николай Патрушев передвинут на мало что значащий пост главы Совбеза – обычная синекура для отставников.
Назначения полпредов (равно как и сохранение самой этой должности) тоже оказались знаковыми – это свидетельство, что перемен не ожидается.
Нет ощутимых сдвигов и во внешней политике. Не стоит делать из того факта, что первый визит Медведева прошел в Казахстан и Китай, заключение типа «ветер с Востока довлеет над ветром с Запада». Медведев отправился туда, где его ожидал заведомо дружественный прием. Поездка в Европу заставила бы его высказываться определенно, чего он, возможно, еще не хочет.
Россия уже после расследования, проведенного комиссией ООН, оказалось в неприятной ситуации – доказано, что самолет, сбивший грузинский беспилотный аппарат-разведчик, — наш. Эту историю надо как-то заминать, благо Европа обострять с Москвой отношения не склонна. Можно сказать, что у Медведева есть все шансы испытать медовый месяц в отношениях с Западом, и потому он не спешит до саммита «Восьмерки» раскрывать свои позиции.
Вообще в первые недели Медведеву здорово повезло. Победы «Зенита», сборной страны по хоккею на чемпионате мира, триумф Димы Билана на конкурсе «Евровидения» прошли сплошной чередой. Судьба словно дала новому президенту некий аванс. На этом фоне мелкие неприятности в СНГ, наподобие отказа Украины продлить договор аренды по Севастополю или победы партии Саакашвили, равно как принципиальное согласие чешского правительства на размещение американской ПРО, первое лицо мог не комментировать.
***
В середине мая (естественно, без всякого внимания СМИ) состоялось первое заседание Национальной ассамблеи — органа, объединившего ряд оппозиционных сил. Были приняты хартия и декларация. Объединение столь разных людей, как демократ Каспаров, национал-большевик Лимонов, банкир Геращенко, коммунист Пригарин, бывший секретарь ЦК, гэкачепист Шенин и монетарист Илларионов, причем в который уже раз, – затея безнадежная. Эти люди не могут остановиться и посмотреть на себя критически. Характерно, что тем временем Ирина Хакамада вышла из касьяновского Российского народно-демократического союза «в связи с прекращением политической деятельности».
А еще прошли выборы мэра в Архангельске, где выиграла предпринимательница Лариса Базанова – вопреки губернатору, вопреки «ЕР». Не стоит преувеличивать значение этого события. Результаты голосования еще могут не утвердить – на то есть судебные иски и проволочки. Сама Базанова может завтра же отречься от всех своих обещаний, что в новейшей российской истории бывало тысячи раз. Но если в России начнутся изменения, коих чают лидеры Национальной ассамблеи, то они придут не под флагом борьбы с режимом, построения гражданского общества, многопартийности и так далее. Перемены начнутся как борьба на выборах под скромными лозунгами – эффективный менеджмент городского хозяйства, строительство нормальных дорог, своевременный ремонт жилья… Именно с этими призывами и победила предпринимательница в Архангельске.
Средний класс обратится к политике не в силу идейных установок, а в силу насущных потребностей создания для себя благоприятной среды.